Тут уже пришлось впрягаться самому герру Юлиусу, который вежливо раскланявшись с коллегой-офицером, в ответ на повторение вчерашних обвинений скучающим голосом объявил, что в расположении роты находятся только наши комбатанты — всё согласно списку, заверенному полковой канцелярией. Если герр офицер желает, он может ознакомиться с копией реестра — наш ротный писарь с радостью предоставит её, то бишь копию, для прочтения господину лейтенанту. Нет, с собой выдать не можем, как и позволить снять свою копию со списка — только с разрешения герра оберста. Но прочитать, в виде персональной любезности — почему бы и нет. Желаете? Ну, как хотите...

С тем в общем утренние визитёры и отбыли. А Франц, успевший изрядно погреть уши в полковой канцелярии, покуда утверждал там злополучный реестр, доверительно поведал мне (а также Отто, Хорсту и ещё паре собутыльников, с которыми мы обмывали мои новые звание и должность) за вечерней кружечкой пива, что вестфальцы во время штурма попали в неслабый замес и потеряли разом чуть не треть полка, так что теперь ищут пополнения где только могут, да видать поздно спохватились.

Так, потягивая магдебургское пиво, да посмеиваясь над неповоротливыми вестфальскими увальнями, мы и отметили моё продвижение по службе, после чего я с чистой совестью и радужными планами на будущее отправился отсыпаться. Магдебургская эпопея окончилась, начиналась обычная военная работа.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -

* Der Ordnung und Disziplin (нем.) — порядка и дисциплины

* Jawohl, herr Hauptmann (нем.) — так точно, господин капитан

* Schrat (нем.) — согласно германскому фольклору, дикие косматые лесные духи, схожие с античными сатирами — лешие.

Глава 47

Работа, кстати сказать, оказалась не из приятных.

Готов спорить на что угодно, включаю даже своё первое унтер-офицерское жалование, которое, между нами говоря, ещё незнамо когда будет, Фельдмаршал фон Тилли был бы рад свалить с места своей славной виктории как можно скорее. Увы, армия была пока не готова к новым подвигам, так что волей-неволей приходилось пока оставаться в лагере под закопчёнными городскими стенами. Что грозило новыми неприятностями.

В развалинах Магдебурга немилосердно смердели, стремительно разлагаясь под тёплым майским солнышком, двадцать с лишним тысяч трупов. И поскольку просто сняться с лагеря и уйти армия сейчас никак не могла, то эту проблему, грозившую вспышкой новой эпидемии чумы, следовало как-то решать. И желательно побыстрее. Так что первыми моими заданиями в новой должности стали сбор и захоронение раздувшихся от пожаров покойников.

Хмурые, непрерывно подгоняемые младшими командирами (среди коих был и я) солдаты, замотав лица ветошью и вооружившись самодельными крючьями, вяло таскали останки своих бывших товарищей и противников, подбадривая себя самыми изобретательными ругательствами. Трупы без всяких затей сваливали во рвы или прямо в Эльбу. Наверняка у местных сомов нынче настоящий праздник.

Нам, кстати, командование, тоже решило устроить праздник. Попутно решив ещё одну образовавшуюся проблему. Дело в том, что, перебив во время штурма практически всё мужское население Магдебурга, доблестные Kaisersoldaten* всё-таки пощадили и даже вывели из горящего города немало молодых женщин и девушек. Судя по слухам и кое-каким наблюдениям — тысяч этак с пять или около того. Теперь эти бабы шлялись по лагерю, всячески мешая доблестным зольдатам императора настроиться на продолжение боевых действий. С этим определённо следовало что-то сделать, ну вот командование и сделало.

Старина Тилли, сразу после расчистки города от трупов, велел заново освятить главный собор, в котором, к слову сказать, во время пожара укрылось несколько сотен магдебуржцев. В соборе отслужили торжественную мессу, на которой присутствовал сам фельдмаршал и большая часть генералитета, после чего было пафосно объявлено о возвращении города в лоно имперской юрисдикции. Заодно был издан указ фон Тилли о переименовании Магдебурга в Мариенбург — в честь девы Марии, небесной покровительницы нашего набожного главнокомандующего.

Ну и напоследок, чтобы, как говорится, два раза не вставать, было объявлено о возможности солдатам невозбранно жениться на овдовевших горожанках и даже желательности такого решения. Императорская армия брала под покровительство жителей, а точнее жительниц, обновлённого имперского города.

Учитывая, что раньше старина Тилли — яростный поборник дисциплины и любитель долгих маршей — всячески боролся с "лишними ртами" в армейском обозе, стараясь при любой возможности уменьшить длинный хвост, тянувшихся за войском нонкомбатантов, такое послабление от сурового фельдмаршала многие солдаты склонны были объяснять не иначе как заступничеством небесной покровительницы старого вояки.

Отто, едва услыхав о фельдмаршальском приказе, тут же выступил с ценным предложением, хотя начал при этом издалека:

— Слышь, Андре, тут такое дело... ты ведь теперь в унтерах уже... как бы не по чину тебе в пороховой повозке ютится... тем более с бабой. Гретта твоя бабёнка видная, опять же, да и хозяйственная, как я слышал — такую и побаловать не грех.

— Ты вот это сейчас к чему клонишь? Давай уже, не юли, я ж тебя как облупленного знаю — чего задумал, а?

— Помочь тебе немного решил. Абсолютно бескорыстно, заметь!

— Вот это-то и странно... Ладно, чё там у тебя?

— Макса Вильке помнишь?

— Фельдфебель из второй? Помню.

— Помер вчера под вечер.

— Чё это он? Рана загноилась что ли?

— Обгорел сильно. Больше недели держался, а вчера не выдержал-таки. Сегодня с утра отпевали.

— Мир его праху, неплохой вроде дядька был, только я-то тут каким боком?

— А таким, что у него повозка осталась, почитай что новая. Ступицы этой весной поменяли, тент ни разу не штопанный. Ну и две кобылки четырёхлетки до кучи. Ни жены, ни детей — всё имущество в роту отходит, в общий так сказать котёл. Ну я там с парнями на поминках переговорил — уступят за недорого. Считай за полцены. Смекаешь?

Смекаю, конечно. Мы тут на днях поделили-таки большую часть нашей магдебургской добычи. Естественно не на всех. В мероприятии участвовали исключительно ветераны, доли которых, опять же, довольно существенно варьировались в зависимости от занимаемого положения в роте и вклада конкретного камрада в общую победу. В результате мой личный пай оказался достаточно весомым. Так что с недавних пор я по местным меркам стал весьма обеспеченным человеком. Положение опять же — унтер-офицер, это вам не баран чихнул! Так может и вправду пора остепениться? Новый фургон, красивая жена... Вот и Отто, и фельдмаршал фон Тилли, можно сказать, в один голос советуют...

В общем, задумался я крепко. Фельдфебель, потоптавшись немного в ожидании ответа, наконец не выдержал и, кашлянув для привлечения внимания, уточнил:

— Так что скажешь?

Хороший вопрос!

— А сам-то что посоветуешь, дружище?

Отто пожимает широченными плечищами.

— Я тебе вот что скажу: ничто так не укрепляет семью, как совместное имущество. А дальше сам смотри — надо оно тебе или нет?

Да уж...

— Я могу подумать?

— Можешь, только не слишком долго. Мне обещали придержать фургон до вечера, а дальше... сам понимаешь.

Шульц виновато разводит руками и уходит, оставляя меня наедине со своими мыслями. И вот что мне теперь со всем этим делать?

Не знаешь как поступить — спроси совета. Старина Отто своё мнение уже высказал, но он тут не единственный эксперт в семейной жизни. Так что попробуем для верности зайти с другой стороны.

Приняв стратегическое решение, я отправился на поиски Эльзы, которую и нашёл без особого труда на привычном месте — стряпающей что-то аппетитное (дело как раз шло к обеду, что являлось ещё одной причиной наведаться в гости к фрау Шульц) у входа в фельдфебельскую палатку. Однако разговора на интересующую меня тему не получилось. Вернее, я получил ответ на все свои вопросы так и не успев их толком задать. Едва завидев меня на горизонте, Эльза тут же приветственно помахала длинной деревянной ложкой, которой до того старательно помешивала, периодически пробуя на вкус, какое-то сытно булькающее варево и тут же перешла в атаку, не дав мне даже рта раскрыть.

— Ага, вот ты где. А я уж думала искать тебя придётся.

— Та я вообще-то...

— Я уже всё приготовила! Одеяло новое совсем! Я как увидела, сразу поняла — это вам с Гретой на свадьбу. Подарок. От нас с Отто. И подушки. Настоящие, пуховые! Перины пока нет, уж извини. Но это дело наживное, а пока и на тюфячке можно. Верно ведь? Мы вот с Отто, тоже помню...

Вот и поговорили. Похоже фельдфебельская семейка всё уже за меня решила. Впрочем, если подумать, то может оно и к лучшему? Гретта мне нравится, чего уж греха таить. Красивая она, добрая и хозяйственная к тому же — чего ещё надо-то? Продать её кому-то за пару дукатов мне остатки совести не позволят, опять же. А просто отпустить с миром такую красоту — не позволит жадность. И раз уж всё так один к одному складывается...

Смирившись с неизбежностью, я молча вздыхаю и, кое как отбившись от продолжающей щебетать без умолку Эльзы, отправляюсь на поиски своей горожанки, столь быстро и стремительно ворвавшейся в мою размеренную армейскую жизнь.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* Имперские солдаты

Глава 48

Найти горожанку, против ожидания, оказалось не так-то просто. Её не оказалось ни в моей палатке, ни возле полуофициально присвоенной мной же пороховой повозки, ни на импровизированной полевой кухне, оборудованной посреди ротного лагеря, ни даже у расположившихся неподалёку маркитантов. В результате, после четверти часа вдумчивых поисков, Грета обнаружилась довольно далеко за пределами расположения нашей компании, да не одна, а в обществе какого-то пухлого типа самой что ни на есть подозрительной наружности, который, то и дело хватая мою практически уже законную жену за руки явно пытался что-то ей втолковать, пребывая при этом в чрезвычайно возбуждённом состоянии. Причём сама Грета была вроде бы как и не против...

Сказать, что увиденная картина мне не понравилась, это ничего не сказать. Решение о свадьбе и так-то далось не без душевных терзаний, а тут такое! Ситуацию требовалось прояснить и как можно скорее. Мушкета у меня с собой, правда, не было, но аргументов хватало и без него. Так что, поправив шляпу и проверив на всякий случай как выходит из ножен моя "славяночка", я решительно двинулся к занятной парочке.

Мужик стоял ко мне спиной, точнее вполоборота, но смотрел совсем не в мою сторону, а вот Грета, моё появление не пропустила и ощутимо занервничала. По крайней мере руку из хватки этого типчика она весьма шустро вырвала. А освободившись, отпихнула его в сторону и решительно раскинула руки, буквально грудью заслонив загадочного пухлика от надвигающихся фатальных неприятностей в моём лице.

— Андре, это не то что ты подумал!

— Даааа?

— Богом клянусь! Это Петер — мой муж!

Я, уже успев взяться за рукоять шпаги, буквально завис на полушаге. Какой ещё к чертям свинячьим муж? Это же я! Ну почти... А, стоп, она же вдова, значит...

— Покойный?

— Живой! Жив он оказался! Вот, разыскал...

Мда-а-а, дела-а-а... Если подумать, то это даже хуже, чем я подумал. Уж сложнее так точно. А какой нормальный солдат, пусть даже унтер-офицер, в здравом уме будет искать себе лишние сложности?

Рука, ещё недавно решительно сжимавшая эфес "славянки", сама собой потянулась чесать затылок. Да тут ещё растерянно топтавшийся за спиной Греты мужик именно в этот момент впервые с моего появления решился подать голос, чем только добавил пищи для размышлений.

— Герр офицер, не сочтите за грубость. Я весьма благодарен вам за спасение моей супруги и хотел бы воспользоваться великодушным разрешением фельдмаршала фон Тилли, который распорядился, что родственники взятых в плен жителей Магдебурга могут невозбранно выкупать своих родных...

Ну да, был такой приказ по армии, зачитывали третьего дня сутра пораньше.

— А у тебя что, деньги есть?

Вопрос сорвался у меня словно сам собой, хотя ещё минуту назад деньги были последним, что меня волновало. А вот поди ж ты!

Пухлый (хотя при ближайшем рассмотрении всё-таки заметно осунувшийся, видать сказались мытарства последних дней) Петер, как только вопрос коснулся денег заметно погрустнел, весьма умело сменив угодливо-подобострастную улыбочку выражением неподдельной печали.

— Увы, герр офицер, после штурма у меня мало что осталось. Но я готов отработать долг, нанявшись к вам в услужение!

— Да на кой чёрт ты мне сдался?!

Я аж сплюнул с досады. Тоже мне, нашёл дурачка.

— У меня целый взвод тут таких, желающих ботинки почистить и котелок отмыть! И ещё пол соседнего взвода в придачу! А тебя ещё и кормить небось придётся — вон пузо отожрал, аж через ремень свисает.

С ответом на столь мощный аргумент Петер как-то не нашёлся, смущённо попытавшись (безуспешно) прикрыть руками злополучное пузо. Зато ответы нашлись у Греты...

Оттерев в очередной раз незадачливого супруга в сторонку, горожанка, поймала меня за руку (левую, если что), и умоляюще глядя в глаза, проникновенно заворковала:

— Андре, ты самый лучший, самый добрый человек, которого я встречала в своей жизни...

Судя по столь впечатляющему началу, свадьба отменяется... Эх-х! А я ведь уже практически привык к стиранным рубашкам и прочим удобствам! Интересно, а если я просто пошлю этого толстого куда подальше, а Грете скажу заткнуться и даже не заикаться о том, что у неё когда-то был муж? Мысль конечно интересная... С другой стороны, говорят же, что насильно мил не будешь. Преувеличивают естественно, куда ж без этого? Но своя правда тут есть. Когда горожанке некуда было деваться, она вцепилась в меня словно клещ и держалась руками и ногами, как завещала многоопытная фельдфебельская супруга. Однако воскресший муж давал возможность выбора и несостоявшаяся вдовушка, судя по всему, свой выбор сделала...

Прервав собственные размышления, я резко мотнул головой, отгоняя невесёлые мысли и сфокусировал взгляд на Грете, продолжавшей что-то вкрадчиво мне объяснять.

— Хочешь вернуться к своему колобку? А ты хорошо подумала? Куда вы теперь денетесь без дома, без гроша, посреди войны в разорённой стране?

— Я... я... он ведь мой муж, я должна...

В порыве откровения, не иначе, Грета плотно прижала мою ладонь, которую всё это время крепко держала обеими руками, к своей роскошной груди, не забывая при этом порывисто дышать — убойный довод. Жалостливый взгляд, которым меня при этом наградили, подсказал другой вариант ответа: горожаночка явно боялась, что меня не сегодня, завтра грохнут во время совершения очередного подвига и она вновь останется одна посреди воинского лагеря без кола, без двора и с весьма туманными перспективами. Произнести такое вслух Грета так и не решилась, но нечто подобное явно держала в своей хорошенькой головке. Я бы с такими доводами, пожалуй, поспорил, но... какого чёрта? Я её, понимаешь ли, практически на помойке нашёл, от насильников спас, из пожара вывел и даже жениться собирался, а она предпочла этого рохлю Петера, из которого даже магдебургский пожар не смог вытопить всё наеденное за жизнь сало!