Святая Инквизиция

Маленькая, глупая Ольга! Зачем тебе это? Зачем тебе надо будить этот мир ото сна? Ведь уже поздно... Давно.

Я плачу. Не могу не плакать... потому что только что тебя приказали уничтожить... Во всеуслышание.

Стоп! Ведь у меня есть твой подарок!

С небольшого полотна метр на семьдесят на меня смотрит старец. Алхимик. Отсветы огня играют в его глазах, наполняя их каким-то волшебством, а лукавая улыбка, кажется, может поведать о сотнях тайн нам недоступных...

А в углу горит роспись из бабочки и горящей свечи...

Так вот, кто ты... Ольга. Гений, который впитал в себя известность, почитание и презрение. Который сумел создать нечто такое, чего еще долго не сможет повторить больше никто.

Если бабочка в одном конце света взмахнет крыльями, то на другом по миру пронесется ураган.

Ты стала такой бабочкой.

Но все мы забыли, как она хрупка... И что достаточно даже малой искры, чтобы уничтожить ее... Не то, что свечи или лепестка огня! Огня, на который ты летишь, даже зная, что этим подписываешь себе смертный приговор...

* * *

Как я мог так ошибиться?! Не заметить сходства в картинах Ольги и этого неизвестного, хотя теперь это не так, художника?! Не увидеть, что они есть одно и то же, но поделенное надвое. Разделенное тенью или гладью обыкновенного зеркала. Как отражение и реальность.

Я ведь видел, думал! Даже предполагал это... Но не хотел верить!

Наверное, я просто стал слишком стар...

Или дело не в этом? Может, я просто не захотел верить?! Как и все те люди, которые не замечают очевидного. Отводят глаза от реальности, предпочитая жить за собственными иллюзиями.

И может, поэтому шедевр величия Инквизиции превратился в зов к человеческим сердцам? К тому, что в них почти угасло? К вере в чудо, надежде на лучшее и любви к ближнему своему?

Не знаю. Но я не хочу подписывать смертный приговор этой художнице, которая, чего греха таить, попортила мне очень много крови! Потому что докричалась она до меня. Достучалась.

Потому что я совсем не могу смотреть в глаза ее Христу! Которого люди распяли на кресте своими собственными руками, не веря в то, что он Божий сын. В его чудеса... Да и сейчас в них никто не верит! Потому что это все миф!

Но почему тогда мне так больно и жутко? Почему я так вдруг забоялся того, что когда-нибудь мне придется расплачиваться за совершенное мною зло? За отданные приказы?

Хотя — нет. Я боюсь не этого... Потому что падать ниц перед иконами и молить о прощении мне поздно! То, что я совершил — не прощается. Даже Им... Всевидящим и всепрощающим.

Я боюсь, что эта невинная девочка, которая не побоялась раскрыть мне глаза на правду, умрет. Что ее звезда-комета потухнет. Растворится в течении космоса... И не появится больше в этом мире таких по-детски наивных картин. Со своей удивительно чистой верой в то, что Господь Бог может простить все. Главное — покаяться и искупить...

Тихо скрипит тяжелая дубовая дверь. Старинная и жутко дорогая. Как и все в этом кабинете...

Когда-то мне казалось, что все здесь — наивысший образчик вкуса и силы, а теперь — ненужной мишуры... Потому что все это лишь вещи. Без души и чувств. И они не смогут заменить живого человека с его мыслями, переживаниями и мнениями. С ними не поговоришь и не поспоришь. Потому что это — невозможно...

Еле слышные шаги. Мягкие. Почти кошачьи...

Мне не стоит оборачиваться, чтобы узнать кто посмел потревожить мой покой... Размеренный ход моих мыслей. Потому что сейчас это посмели бы сделать только Лилит или Полоз. А так как последний в данный момент собирается кинуться спасать жизнь этой художнице Ольге, то все становится ясно без слов.

— Не нашли?

Думай, что хочешь моя милая игрушка, созданная по моему заказу моими же учеными. Твое это право. Потому что твои мысли принадлежат лишь тебе.

О! Я знаю все, что ты обо мне мыслишь... Тут уж — к гадалке не ходи. Потому что я сам себя таким считаю. Настоящим Чудовищем.

Не за чем так называть Полоза. Он этого не заслужил, хотя кто-то считает иначе... Совсем. Но это совсем не важно. Потому что ты, как и я, знаешь, куда отправился мой преданный Слуга. Вернее собирается... Но это дело нескольких минут...

А жертва найдена... И совсем скоро ей будет вынесен приговор. Только я ведь не хочу этого! Потому что мне так надоело быть Чудовищем!

— Нет.

Ты боишься за эту девчонку, Лилит. Также, как и за ту, которую ты называешь Ангелом... Убитую тобою же по моему приказу. Ты казнишь и ненавидишь себя за это, не понимая, что твоей вины в этом нет. Ведь тебя создали такой... верной. Не способной ослушаться прямого приказа.

Ты боишься, что я прикажу тебе или Полозу, или Церберу найти и убить Ольгу. Ту, которая относилась к вам не как к Чудовищам, Зверям или Слугам, а как к равным. Людям! Живым и чувствующим...

Она сострадала вам. А вы заплатили ей преданностью... Такой, на которую способны в своем состоянии созданных в лабораториях Инквизиции существ. Это — много. Но не достаточно для того, чтобы спасти...

Тебе, моя Лилит, оставили сердце. Человеческое... И оно сейчас болит и разрывается от борющихся в нем противоречивых чувств. Я вижу это так же ясно, как и то, что происходит с моим змеем. Его искреннее желание не подчинится моему пока еще не произнесенному и не озвученному приказу.

Но я не сделаю этого... Потому что не хочу этого. А Полоз...

Пусть. Он заслужил и оплатил эту возможность спасти дорогого ему человека сполна...

Потому что он не Зверь, не Чудовище и не Слуга. А живое создание, которое научили чувствовать и радоваться простым вещам. Мелочам. Которое влюбилось в единственного человека, которого бы я с чистой совестью смог бы назвать Ангелом. Настоящим. Отдавшим свои крылья за ради нас. Великих грешников Земли...

И один из них — я.

Я Великий Грешник, которого уже не простит никто. Только Ангел, который отдал свои крылья. Который увидел этот мир и не отшатнулся от него в ужасе. А протянул к нему свои израненные в кровь тонкие руки... в попытке спасти, удержать от рокового шага в пропасть.

Но — поздно! Меня уже не переделать. Я тот, каким меня создала Инквизиция...

— Плохо. Я был о вас лучшего мнения, мои слуги!

Я играю. Не живу и даже не существую. Потому что это все осталось в прошлом. Так же как и сердце мальчишки, который просто хотел сделать этот мир капельку лучше. Но не смог. Оступился и попал в ловушку.

Стал Инквизитором. Тем, кого когда-то ненавидел и презирал! Клялся, что никогда не станет таким...

Но никогда не говори никогда...

И я не сдержал свое слово. Я превратился в Чудовище намного более страшное, чем Полоз, Лилит и Цербер. Те, хотя бы убивали потому, что просто не могли ослушаться моего приказа, а я... потому что хотел этого. Потому что мне надо было убрать с лица этой земли врагов Инквизиции. Сделать ее сильнейшей и могущественнейшей организацией в мире.

У меня получилось. Вполне. Я могу даже собой гордиться!

Но мое проклятие не даст мне этого. Ведь я — проклят. Сотни и сотни раз. Всеми теми, кто живет на этой земле и трех других... Теми, кто сумел открыть глаза и оглянуться вокруг. Увидеть все зверства, которые творятся на ней...

Потому что я грешник. Пусть и увидевший... И почувствовавший правду. Настоящую. Истинную. Ту, которую нельзя рассказать. Ее просто надо знать. Самому...

Но это не меняет ровным счетом ничего.

Мне поздно молится и просить о прощении. Потому что руки у меня уже по самые плечи в крови. Невинной.

И пусть я всего лишь отдавал приказы!

Это-то и есть самое худшее... Я толкал в пропасть ни в чем не повинных людей... И не людей — тоже.

— Мы стараемся! Правда... Просто эта девчонка опережает нас на шаг...

Или это вы позволяете ей делать это! Ведь ты все знаешь... Так же как и Полоз. Вы вполне можете в любой момент выловить ее и привести ко мне. На ее собственную казнь. Другое дело, что вы просто этого не хотите. Потому и дурите меня...

Так, как умеете.

Но я понимаю вас. И сам бы я сделал все возможное... Если бы смел.

Но я — не могу.

Потому что в этом клубке Инквизиторских интриг я хоть и стою высоко, но все-таки не настолько, чтобы меня можно было не убрать тогда, когда моя политика станет слишком снисходительной и не устраивающей тех, кто стоит в тени и давит на меня. Все завязано и связано настолько тесно, что распутать уже нельзя...

— Значит — плохо стараетесь.

В моем кабинете горят свечи. Каждая свеча — совершенный мною грех. Деяние, за которое я буду расплачиваться после смерти...

Их много. Очень. Столько, что я уже и не считаю. А только зажигаю еще одну, когда приходит время...

Я ставлю свечи своим деяниям. Жутким. Тем, которые превратили меня в Чудовище. Настоящее.

А Лилит молчит и отводит глаза. Она не смеет мне врать. Во всяком случае, прямо в глаза. А в спину... пытается. Наступая на горло себе же.

— Где Полоз?

Это важно. Очень. Успел или не успел он еще покинуть здание Инквизиции. Можно ли попытаться его выловить...

Можно ли мне попробовать искупить хотя бы один свой грех...

Я не знаю молитв. Во всяком случае, настоящих и искренних. А не тех, которые произношу каждый день. Для меня они пусты. И не несут совершенно ничего. Потому что слишком часто я лгал, произнося их...

Мне поздно каяться!

Но я могу попытаться исправить хоть что-то! Позволить жертве уйти...

На моем столе лежит один билет до Венеры, документы на маленький дом и кредитка, позволяющая своему обладателю безбедно жить до конца своих дней...

Я хотел уехать. Отдохнуть. Но теперь не скоро представится мне такой шанс. Впрочем — пусть. Так даже лучше.

А все-таки стоит попытаться...

— В своих комнатах. Собирается на охоту.

Охота... Так вы называете то, что делаете. Это преследование жертв, которые ни в чем не были виноваты...

Только в том, что не захотели стать как все! Склонить голову перед Инквизицией! Признать ее сильнейшей и могущественнейшей!

И я сам, своими собственными руками подписывал им приговор. Заносил над их головами топор. Подносил зажженный факел к их посмертному костру...

Господи, чем я стал?!! Во что — превратился?!!! И есть ли у меня шанс исправить содеянное мною?!!!

Небеса молчаливы. Так же как и Бог. Им нет дела до нас. Ведь мы все — Великие грешники. Вед мы не заслужили прощения и чудес...

Но эту девочку действительно стоит спасти! Потому что такой талант должен жить... Потому что ради нее меня предаст собственный не способный на предательство слуга. И я позволю ему это. А еще лучше — прикажу.

И эта охота обернется провалом. Полным и бесповоротным. Потому что я приму в нем участие. Самое активное...

Но что делать, коли сам я в открытую действовать не могу? Только дать указания, о которых будут знать лишь несколько человек... Я, Полоз да Лилит. Еще, может, Цербер... И Ольга.

В своих руках я совершенно бездумно верчу ручку... Милый и ненавязчивый предмет роскоши. Так же, как и лежащая на столе бумага, которая послужит сигналом к исполнению моих планов...

Два письма. Коротких. Всего в пару строчек. Но большего и не надо. Не в этот раз.

Потому что для моего покаяния большего и не нужно...

Ей. Этому Ангелу по ошибке рожденному на земле. Среди простых смертных, где ему не место. Совсем.

Потому что Ангелы должны жить на небесах. Рядом с Ним...

— Лилит, это отдашь Полозу. В них — приказ. Из него он все поймет. Иди.

Выходит из моего кабинета на негнущихся ногах... Потому что думает, что это приговор. Для ее маленькой художницы, которая подарила ей маленькое чудо — надежду на то, что и у нее есть шанс на спасение и искупление.

Так же, как и у всех...

Даже у... меня.

Хотя это-то уж конечно — чушь! Ведь мне нет прощения. Потому что искупить совершенное мною — невозможно.

Но Ольга будет жить. Таков мой приказ. Таково мое желание.

Она сменит имя. Начнет новую и совершенно другую жизнь. Может замуж выйдет, а может — нет. Это уж ее дело. Но одно я знаю точно — ее картины с различным промежутком во времени будут находить. И обсуждать. И прятать от моего грозного взора. Потому что все они в большей или меньшей степени будут шедеврами. Как детские рисунки...

А я буду гневаться, приказывать найти ее... и одновременно давать приказ Полозу — спасти, спрятать и охранять. Чтобы никто не смог прервать ее жизнь.

Потому что это мое искупление.

Потому что она единственная, которая протянула мне руку и приняла мое покаяние. Не оттолкнула в ужасе или отшатнулась в отвращении, но простила. Хотя я считал, что это — невозможно.

Я не знаю молитв...

Но Господи, молю тебя — защити рабу твою Ольгу. Огради и сохрани ее. Потому что она заслужила это. Потому что из всех нас она одна из немногих, кто достоин жить.

Для себя я уже ничего не прошу... И не буду.

Потому что я всего лишь человек, который не ждет прощения. Ни от кого. Даже от Бога.

* * *

Мне руку жжет приказ, написанный на бумаге. И я должна, должна, должна передать его Полозу! Потому что ослушаться я не могу... Условный рефлекс сработает. И от этого так больно! Ведь...

Ведь на моих руках будет кровь еще одного Ангела. Художницы Ольги...

Этой девочки, которая оказалось не той, которую мы все видели. Не той, которую Она позволяла нам всем видеть и знать! Почти всегда... Исключение может составить только тот раз, когда мы все праздновали ее День Рождения на маленькой кухне в доме со сломанным лифтом...

Как весело тогда было нам всем! Как просто! Ведь в тот день мы позволили себе стать самими собой... Не оглядываться на своих Хозяев и их приказы.

Мы просто жили... В течение одной ночи. Которую никто из нас уже не забудет. Никогда. Потому что она — единственная в своем роде. Потому что она уже не повторится.

Жаль...

Ведь тогда на несколько часов я стала счастливой. Как и Полоз. Как и Цербер. За Ольгу я поручиться не могу. Потому что она до сих пор для меня — загадка. Тайна, которую нечаянно прикрыли прозрачной занавесью. Вроде и видишь что-то, а понять — не можешь.

Может потому, что мы слишком разные? Потому что она человек, а я лишь чье-то создание?

Мне не хочется, чтобы она умерла. Хотя когда-то я считала иначе. И строила планы по ее убийству, которое планировала совершить своими собственными руками.

Но это было и прошло.

Все изменилось.

И я уже не хочу убивать ее! Совсем. Но выхода — нет...

Если бы не эти генетические эксперименты, то я может смогла бы что-то сделать. Укрыть, спрятать, позволить уйти. Избежать навязанной чужой волью участи. А так... Мне остается только смириться. И найти Полоза.

Потому что приказ — успеть!

Прости меня, Ольга. Это моя вина. Если бы я пришла в этот треклятый кабинет хотя бы на пару минут позже, то... То Полоз бы уже ушел. И я не смогла бы догнать его. Но теперь... Все пошло прахом.

Я знаю, что через минуту он войдет в этот коридор-тунель, который выведет его в город так, что никто не заметит его отсутствия. Кроме нас. Кроме тех, кто знает...