— Очень аппетитные подробности, но к чему они? — я кивнул на голограмму, где китайцы все еще болтали на своем отрывистом медленном языке.
— А к тому, что именно сейчас Цзин-Кэ предлагает генералу покончить жизнь самоубийством с тем, чтобы появилась возможность отомстить его лютому врагу Шихуанди. Он рассказывает ему план, и генерал, сочтя это делом чести, убивает сам себя. Отрубив трупу голову, получив от Даня карту Янь и спрятав отравленный меч, Цзин и У-ян, переодетые послами, отправляются в Цинь. Вручить будущему Шихуанди карту Янь значило осуществить официальный акт передачи земель под его протекторат, а голова человека, которого Цинь Шихуанди считал изменником, должна была послужить дополнительным доказательством добрых намерений яньских "дипломатов". Отравленное оружие Цзин-Кэ завернул именно в свиток с картой.
Я увидел очертания необычных зданий, в три яруса, ярко-алых с золотом, похожих на три лодки, большую, поменьше и еще меньше, что поставили друг на друга кверху днищем и скрепили посредством хитрых архитектурных конструкций. Их окружало много сочной зелени парков и лужаек, рукотворные водоемы с золотыми рыбками, изящные лестницы и беседки.
— Итак, нижние помещения дворца отведены охране. Подниматься в верхние покои вана Циня без его на то приказа воины не имели права...
Настоящая картинка дворца сменилась объемной схемой, ее-то и растолковывал мне Варуна, то и дело посверкивая указкой то в одну точку постройки, то в другую.
— Престол, на котором Цинь Шихуанди принимает дипломатов, находится здесь. Вокруг в комнате — пятнадцать человек придворных. Все без оружия — таковы циньские законы, запрещающие вельможам вооружаться в присутствии верховного правителя. Отряды охраны, как я уже успел сказать, здесь. Здесь комната придворного врача, — Варуна с ухмылочкой подмигнул мне. — Именно оттуда ты и выходил, нос к носу столкнувшись с Цзин-Кэ и храбро улепетывавшим от него Шихуанди.
Изображение снова стало "живым", с людьми, их движениями и голосами.
Спутник Цзин-Кэ, тот самый наглый У-ян заметно перетрусил, даже в записи я ощущал его страх. Он дергался, прятал взгляд, и это привлекло внимание Шихуанди.
— Как и ожидалось, этот идиот поставил операцию на грань провала. Шихуанди только чудом не поднял тревогу, лишь велел двоим придворным вывести У-яна из покоев. Тогда Цзину-Кэ пришлось выкручиваться. Все пошло не так, как они планировали: Цзин убивает Шихуанди отравленным мечом и присоединяется к У-яну, который в это время крошит безоружных вельмож, как цыплят. Таков был план. После удаления струсившего У-яна от этого алгоритма не осталось ничего.
Цзин раскрыл ларец с головой генерала. Многим придворным стоило великого труда сдержать гримасу отвращения: мертвая плоть уже начала разлагаться в жаре. Но Шихуанди довольно кивнул, бросив короткий взгляд на останки врага, а затем протянул руку, чтобы получить карту. Замешкавшись, Цзин подал свиток и успел ловко подхватить выскользнувший из него меч. По комнате пронесся общий вскрик, Шихуанди вскочил и шарахнулся в сторону от выпада Цзина. Лезвие лишь рассекло рукав его церемониального убранства. Придворные заметались в панике, никому не пришло в голову заблажить и привлечь внимание охраны снизу.
Погоняв вана по залу, Цзин наконец выскочил вслед за ним в коридор. Тут из боковых покоев выступил худощавый старикан в длинной одежде...
— А вот дальше мы еще не приняли к действию ни одну из версий, — признался Варуна. — Одно доподлинно известно: врач должен вмешаться, иначе Цзин догонит и все-таки прикончит Шихуанди. Ему достаточно лишь поточнее швырнуть в него меч, остальное доделает яд... О, вот как раз и твои коллеги, Агни! Что ж, а мне пора на рабочее место, — он взглянул на часы. — Увы, но я не смогу уделять тебе слишком много внимания в твоей практике. Впрочем, я и так вижу, что ты справишься!
Я оглянулся. В зал вошло несколько человек. Кажется, кого-то из них я уже видел вчера, кого-то нет. С Варуной они здоровались приветливо, а на меня посматривали с любопытством, как будто спрашивая: ну и чего от тебя ждать?
Вскоре мы нашли общий язык.
И так начались будни, в течение которых стало понятно, что моя первая удача в том цикле была случайностью. Меня подстерегали всевозможные накладки и сбои, я собирал их щедро, да что там — они сами сыпались на голову, как спелые абрикосы с большого дерева. Но Варуна и Аури не унывали, следя за моими результатами. По их словам, никто не становился профи в первый же день. Посему в этом режиме прошло больше полугода, а потом началось самое интересное, перевернувшее мою жизнь окончательно и бесповоротно.
Шутте и мой выходной
Многие считают, что вдохновение нужно только людям творческих профессий — поэтам, музыкантам, художникам, — а технарям оно якобы не обязательно. И ошибаются. Потому что технарю с моей специальностью без подсказок невидимого гения и шагу не ступить. Во всяком случае, у меня имелось множество приемов для вызова странного нечто, отвечающего за мое вдохновение. Оно было норовистым и несговорчивым. Иногда для его появления достаточно было прогуляться в одиночестве или устроить заплыв, а в другой раз ему уже требовалось что-нибудь экстремальное. Мне оставалось лишь угадывать его капризы — иначе я попросту не смог бы справляться с каждодневной рутиной на учебе и теперь — на стажировке. Которая, между прочим, длилась почти восемь месяцев: на календаре обозначалась вторая половина марта, а я прибыл на станцию прошедшим летом.
И вот мой занудный гений решил, что хватит с меня восторга созидания, когда не нужно есть, пить и спать, когда ты работаешь над какой-то программой всю ночь в головокружительном порыве, а утром выныриваешь из этого состояния — со стеклянными красными глазами и счастливый, как идиот, самый счастливый идиот на свете. Выныриваешь, вздыхаешь полной грудью, валишься спать. Потом, отоспавшийся, включаешь свою программу, проверяешь, все ли работает, радуешься, какой ты молодец... и после этого тебя накрывает пустота и апатия. На пару дней. Тогда ты способен лишь механически выполнять привычные действия или просто спать. А потом... А потом снова аккумулируешь в себе нашептываемые твоим гением идеи, открываешь внутри своей головы новые потайные ходы для неожиданных мыслей, чтобы через некоторое время снова засесть на всю ночь, как одержимый, как маньяк...
Словом, через восемь месяцев стажировки на "Трийпуре" мой таинственный подсказчик забастовал. Я плавал в бассейне, прыгал с высоченной вышки на глубину, закрывался и в одиночестве просиживал по полночи в душевой, слушая музыку — и всё, чтобы вызвать его... Бесполезно. Он требовал тайм-аут, и мне ничего не оставалось, как смириться и признаться Варуне, что пока я способен лишь на механистическую работу.
— Что, в предчувствии праздника? — хмыкнул мой инструктор, нисколько не удивляясь, и подмигнул. — Да ты не один такой — почти все расслабились. Пары выходных дней тебе хватит?
— Выходных?! Дней?!
Удивился я оттого, что за все эти месяцы у меня не было еще ни одного свободного от работы денька. А теперь аж целых два! Так ведь можно и помереть от передозировки счастья.
— Давай так: мы сейчас сходим в "Омегу", продиагностируем там "Тандаву" — и я тебя отпускаю отсыпаться. Идет?
Еще бы не шло!
— А что там с ней?
— Не знаю. Но у моих работа вста...
Тут внизу по коридору (мы с Варуной зависали на подъемнике, налаживая систему распылителей, так не вовремя забарахлившую в основном крыле "Беты") прошли несколько человек. Двоих я узнал сразу, хотя вживую увидел впервые: это были профессор Виллар и его неразлучный спутник Шутте. Последний то семенил рядом, то забегал вперед, извивался всем своим тучным туловищем и, кажется, истошно паясничал. Остальные четверо стыдливо отводили от него глаза и делали вид, будто ничего не замечают, а сам Виллар сосредоточенно хмурил лоб. По обеим сторонам от них шли закамуфлированные парни, я насчитал шесть человек, вооруженных колюще-режущим оружием, скрытые под плотными комбинезонами и шлемами, тогда как все ученые были одеты весьма легкомысленно для местных закоулков с подстерегавшими там кактусами. Похоже, закамуфлированные были их телохранителями.
Варуна замолк точно в тот момент, когда Шутте вроде как вскользь поглядел на нас, вскинув голову. На широком лице профессорского спутника проступила какая-то поганенькая улыбочка, и он что-то шепнул своему сюзерену. Виллар тоже посмотрел в нашу сторону, легко вскинул палец и небрежным жестом подманил к себе одного из телохранителей, который, выслушав распоряжение, кинулся к нам.
— Ах, Грегораш, ах, старается! — с язвинкой, которой я за эти восемь месяцев от него ни разу не слышал и даже не знал, что он на нее способен, проронил мой инструктор, поигрывая монтировкой и щуря правый глаз.
— Грегораш — это кто такой? — шепотом уточнил я, и, не глядя на меня, Варуна неохотно пояснил:
— Грегор Шутте, клоун нашего досточтимого профессора. Точнее — Эрих-Грегор Шутте. Он, видите ли, любит, чтобы его со всеми регалиями...
— Его что, вообще все тут "обожают"?
На это Варуна не ответил, только поморщился. Телохранитель поднялся на запасной платформе и забормотал что-то моему инструктору. Толком мне удалось различить лишь слова "совещание" и "профессор". Варуна кивнул, телохранитель поехал вниз.
— Так, Агни, ты у нас сегодня за старшего. Давай, дуй сейчас в "Омегу", восьмой ангар... Найдешь его рядом с центральным залом. Там надо разобраться с поломкой в "Тандаве".
— А вы?
— На совещание. Скажешь им, что Виллар вызвал, когда вернусь — не знаю.
И он последовал за унесшейся к лифтам толпой. Я даже не успел уточнить, кому это — "им". Обычно мы работали в том секторе уже после смены, когда наджо — Танцоры-исполнители — уже расходились по каютам после тяжелого дня. Поэтому никого из "Омеги" я еще не знал. Как любил говаривать Варуна, "техник обязан быть двужильным, вкалывать за себя, за меня и еще вон за того парня". Так и получалось. Но я быстро привык, и мне это даже нравилось.
Когда распылитель снова заработал и я уже собрался спускаться, в сознании очень четко прозвучала мысль: "Держись подальше от Шутте!" Это была тональность моего гения-вдохновителя, не узнать ее было невозможно, однако никогда прежде он не обращался ко мне подобным образом — напрямик. Скорее просто посылал нужные идеи, которые можно было принять за собственную фантазию. Что ж, ему лучше знать, от кого нужно держаться подальше, да я и не рассчитываю, что мне придется слишком уж часто сталкиваться с шутом профессора и с самим Вилларом.
Однако мысли эти не шли из головы. Я уже добрался до "Омеги" на маленьком одноместном каре, отыскал восьмой ангар, увидел препарированную по линиям "меридианов" центрифугу, а все думал о предупреждении моего гения. "Тандава" стояла, подобно раскинувшему лепестки лотосу, и я вскочил в ее центр. "Шутте, Шутте"... Кажется, мой вдохновитель очнулся от спячки и наконец-то изволил помогать. Это очень хорошо, что очнулся: судя по виду устройства, поломка тут основательная.
Скрестив ноги, я уселся в середине центрифуги и начал, как меня всегда поучал Варуна, с тщательной диагностики. "Шутте, Шутте"... Да чтоб тебе... Чтобы отбиться от навязчивой мысли, я начал мычать под нос разные мотивчики, и работа заспорилась. Неполадка проявила себя быстро, устранить ее оказалось несложно — проще, чем померещилось на первый взгляд. Покончив с этим, я собрал лепестки "Тандавы" обратно в сферу и активировал устройство. Центрифуга послушно закрутилась, можно складывать инструменты и уходить. Но мне всегда до зубовного скрежета хотелось поближе рассмотреть виманы, стоящие в ангарах наджо-исполнителей, а Варуна обычно торопил. Теперь свободное время было, никто не стал бы мешать.
Самое главное, чем отличался сектор "Омега" от "Альфы" с "Бетой" — это присутствие в его залах летательных аппаратов, из-за чего они и назывались не залами, а ангарами. Как я уже упоминал прежде, этот сектор был внешним, и теперь совершенно ясно, почему. Каждый виман находился внутри прозрачной капсулы, которая сообщалась с прозрачной трубой-коридором и внутренним люком под потолком ангара; дальше было еще три отсека и — наружный люк. Выход в космос. Каждый из тринадцати ангаров сектора оснащался двумя такими виманами — для Танцора и его ассистента, а каждый виман — небольшой центрифугой внутри, в точности такой же по функциям, как обычная "Тандава". Чаще всего для наибольшей эффективности Танец требует присутствия исполнителя прямо у входа в созданный пространственно-временной тоннель, и Танцор с напарником отправляются туда в персональных виманах. Тогда, при особо сложных операциях, стационарная "Тандава" может послужить еще одному помощнику, стать которым способен любой из команды — хоть техник-вайшва, хоть медик. Именно поэтому в секторе "Бета" всех нас без исключения гоняли на тренинги. Все должны хотя бы немного, но уметь делать всё.
Я полюбовался на четкие, хищные очертания корпуса вимана. Он стоял, словно замерший до поры черный доисторический ящер. Вытянув острую морду на удлиненной шее, властитель небес мелового периода положил крылья вдоль массивного тела и присел, подогнув под себя когтистые лапы. И если чуть прищуриться, то в полутьме ангара виман таким и казался — хищной летающей рептилией. И, признаться, мне очень хотелось оказаться внутри аппарата и...
Тут за спиной что-то громыхнуло, раскатившись эхом по залу, и я чуть не вздрогнул.
Оказывается, здесь был кое-кто еще. В большой полупрозрачной колонне в центре ангара находился целый зооуголок, а я его сразу и не увидел. И кто-то из его обитателей вдруг решил обратить на себя мое внимание.
В одном из отсеков стояло большое колесо, и в нем сейчас отчаянно мчалась, оставаясь неизменно на месте, смешная рыжая белка с сероватым хвостом и растопыренными, с кисточками, ушами. Заметив меня, она невесомо соскочила со своего аттракциона и снова громыхнула кормушкой — проголодалась, наверное. В соседних отсеках лениво потягивались белые крысы, кролики, еще какие-то зверушки. Лязгали лесенки, поилки, качели...
— Как там поживает Сорбонна?
Я снова слегка дернулся от неожиданности. В полированном, словно стекло, пластике колонны отражался четырехрукий человеческий силуэт позади меня.
В темно-сером комбинезоне с эмблемой на рукаве, которой отмечены все наджо, высокий и атлетически сложенный, у входа, подбоченившись, стоял светловолосый парень. Так вот он, автор того идиотского розыгрыша с моей системой бытобеспечения!
— Ты Шива?
— А ты живописно смотрелся в раскрытой "Тандаве", — не утруждая себя ответом, заметил Танцор. — Особенно когда сидел, подобрав ноги. В точности так, какими нас рисуют наши подопечные из древности. Теперь понимаю, откуда у них подобные фантазии!
— Ну так ты Шива?
— Да, Агни, я Шива.
— А что за подопечные из древности?
— Неужели папа Варуна ничего тебе о нас не рассказал? Нет? Значит, решил устроить сюрприз. Наша группа занимается этносами, которые в древности заселяли Трийпуру и прилежащие территории, — (Шива, как и Варуна в свое время, протянул манипулятор, указывая им в сторону черного неба за пределами станции, где далеко-далеко голубел тонкий серпик Земли — планеты, по которой я скучал уже чуть ли не до слез.) — Это не значит, что мы не выполняем и другие поручения, в другие времена... Но все же наш конек — это Древняя Индия и Тибет.
