— Не знаю, как я смогу уговорить родителей, — в замешательстве проговорила она.
— Расслабься: мы уже поговорили.
— Когда? Ты что?
— Про вампиров, само собой, ничего не рассказывал, — я криво ухмыльнулся. — Так, наплел про служебные дрязги. Если тебе нужны подробности — поинтересуйся у мамы. Родители зашевелились. Теперь надо заставить их перебраться в другое место. Поможешь, если будут упрямиться?.. А, может, и не будут.
Я замолчал.
— А если у меня не получится?
— Постарайся, чтобы получилось. Пожалуйста. Иначе придется уповать на то, что вампиры про вас не вспомнят.
— Лучше бы они вообще про нас не знали? А, может, не знают?
— Фаргел знает. Он вроде на моей стороне, но... черт его знает!
— ...Чем ты собираешься сейчас заниматься? — спросила Надя после минутной паузы.
— Хочу найти Фаргела, попросить его повлиять на Старейших — другого союзника у меня тут нет. Еще придется заняться поисками донорской крови: без Дроботецкого этим никто заниматься не будет. Кроме, разве что, Димки. Но я не уверен, что у него есть нужные связи.
— Я считаю, ты должен обо всем рассказать родителям, — блекло заявила Надя.
Я так удивился, что поначалу даже внимания не обратил, каким тихим, предательски дрожащим голосом это произносится.
— Шутишь?! Думаешь, им станет легче?
Она хотела что-то ответить, но вдруг обхватила худенькие плечики руками и заплакала.
— Кешка, мне страшно! — всхлип. — Что теперь делать?
Я подошел ближе. Осторожно, что бы не сдавить, приобнял:
— Мне тоже страшно. Прости, что втянул тебя. Если бы не ты, не знаю, что со мной было бы.
У нее началась истерика:
— Прости?! Никогда не прощу!! Это ты во всем виноват! Это из-за тебя мы должны бояться! Ты должен был думать о нас, когда кривлялся там!
Надя раз за разом толкала меня в грудь — с тем же успехом она могла толкать какое-нибудь столетнее, крепко вросшее корнями в землю дерево. Я не защищался.
Привлеченная шумом, в комнату заглянула мама. Не увидев ничего, требующего немедленного вмешательства, тихонько прикрыла дверь.
Подняв руку, я неловко погладил сестру по голове.
Потом Надя уже не толкалась, не кричала, не проявляла вообще никакой агрессии — просто плакала. Трудно сказать, сколько мы так стояли, занимаясь каждый своим делом: я как можно ласковее гладил ее волосы; она — питала влагой мою одежду. Постепенно рыдания стали затихать, и вот Надя отстранилась, медленно вытерла глаза.
— Будь рядом, — попросила она. — Хотя бы несколько дней.
— Хорошо. Только мне сперва нужно Димку предупредить, и с Фаргелом поговорить. Утром вернусь.
Еще раз всхлипнув, она неловко обняла меня, отодвинулась — и проговорила:
— Иди.
Иди...Конечно, я пошел. Всегда чувствовал себя неловко в подобной ситуации: никогда не знаешь толком, что делать, если люди плачут. Лучше бы они радовались.
Пока я натягивал куртку, собираясь покинуть родительский дом, Надежда стояла рядом. Уже не хлюпала носом, уже перестали течь блестящие капельки из уголков глаз — стояла и неотрывно на меня смотрела. Будто на фронт провожала!
Мама отложила дела, вышла, чтобы тоже меня проводить. Стояла у входа в зал, молча наблюдая за дочерью. Не вмешивалась.
Открыв дверь, я изменившимся голосом бросил короткое "пока" и поспешил прочь.
Ну не знаю я, чего от меня ждут: не умею себя правильно вести в такие моменты! Всегда хочется забиться под кровать, скрыться с глаз. Девчонкам проще — "сюсю-мусю", друг с дружкой повздыхали, пообнимались — и готово: все счастливы. Мужчины некоторые тоже радость демонстрируют — мой отец, например: никогда не покажет, что чего-то боится...
— Теперь, может, объяснишь, чего ты вытворял перед Советом?
Я вздрогнул так, как иные прыгают.
А? На лавочке перед подъездом сидел Фаргел, бесцеремонно взяв меня на прицел своих красноватых глаз. На ловца и зверь...
Остается выяснить, кто из нас ловец. Я подошел к Старейшему, сел рядом.
— В смысле?
— Что такое "Всмысле"? — непонимающе переспросил он. — После того, как ты поставил телепатическую защиту, я не всегда тебя понимаю.
— Я хотел спросить, что ты имеешь в виду?
— Твою реплику, конечно! Мы все умеем чувствовать привязанность, поэтому и не удивились, когда ты стал защищать смертных, но зачем тебе надо было бросать нам вызов?
— К-какой вызов? — произнося это, я чувствовал себя невероятно тупым. Да простят меня ценители культурного слова.
— Зачем ты назвался Фельве? Разве ты не знаешь, что ты творил этот друд?
— То же самое, что вампиры творят со смертными, — огрызнулся я. — Чем вы лучше? А как услышали его имя, небось в штаны наложили?
Сам не пойму, зачем нарываюсь на неприятности? Нервы! Закончу разбираться со Старейшими — и на лечение! В институт Склифософского. Тем более что мне там самое место... М-да. Юмор-то черный.
— Наивно и просто глупо, — мягко пожурил Фаргел. — Так недооценивать Старейших может только невысохший щенок. Радуйся, что они отнесли тебя к этому виду.
"Нашли щенка!" — возмущенно подумал, на самом деле признавая, что до силы, опыта и возможностей Старейших мне ох, как далеко.
— А ты, значит, думаешь иначе?
— Щенок и есть, — выдал оценку Фаргел. — Не такой малыш, как они думают, но все равно глупый. Так зачем тебе понадобилось называться Фельве?
Будь что будет. Или? Нет, иначе мне вампиров не удержать! А, какого черта!
— Потому что, по-моему, я и есть Фельве, — на всякий случай я решил смягчить формулировку.
— Чушь! — Фаргел даже фыркнул от возмущения. — Я знал друда, видел его глаза; я навсегда запомнил его походку. Я убил его! К чему ты мне это говоришь?
— Затем, что это правда. Я считаю, что в прошлой жизни был друдом по имени Фельве.
— Вот оно что! Ты имеешь ввиду те сны? Я считал тебя более здравомыслящим.
Сны? Как он узнал?
— Прочитал в твоих мыслях при первой встрече, — ответил Фаргел, внимательно следя за моим лицом. — Очень хотелось разобраться, почему ты так меня боишься.
Что же получается: он знал еще тогда — и выжидал? Трудно предугадать пути Фаргела!
— Почему? — хрипло спросил я.
— Что почему? Выражайся яснее.
— Почему ты молчал? Почему ничего не сделал?
— А что я должен был с тобой делать? Ты был просто еще одним вампиром. Да, убившим своего прародителя, но сделавшим это по серьезной причине. Да, жалким новичком, но хитрым и осторожным, а, значит, заслуживающим право существовать. Я знал о тебе все с самой первой нашей встречи: вампиры — не такие создания, которых можно оставлять без присмотра. Я наблюдал за тобой, испытывал тебя, — я знаю тебя лучше, чем ты сам. Ты — не Фельве. У тебя совсем иной характер, ты по-другому мыслишь. Но ты еще можешь стать друдом. Правда, не из-за жажды власти или всемогущества, а чтобы защитить близких или отомстить. Ты можешь им стать, если уничтожить твою семью.
— Про это я и говорил, когда назвался Фельве, — неужели это произношу я. Голос совсем чужой.
— Хочешь сказать, ты просто защищаешь свою семью, но не смертных в целом?
Вообще-то, других людей мне тоже жалко. Но надеяться на то, что вампиры согласятся умереть голодной смертью — глупо.
— Да. — Я упрямо сжал губы. — Защищаю свою семью.
— Но остальных-то смертных можно трогать?
"Какого черта ты издеваешься! Знаешь ведь. Что от меня ничего не зависит!"
— Да...
— Неужели? — саркастически поддел Фаргел. — Прекрасно. Надеюсь, ты не будешь возражать, если мы умертвим пару-тройку излишне любопытных ученых?
Глава 53
Умертвим?
Я вскочил со скамейки и одарил Фаргела тяжелым взглядом:
— Нет!
Потом подумал, что он может неправильно понять и уточнил:
— Возражаю. Кого ты подразумеваешь, когда говоришь "мы"?
Неужели он собирался предложить эту "честь" мне?
— Других вампиров, конечно — Старейших — Фаргел развеселился. — Не тебя же! Но если ты не прочь...
Он оценивающе прошелся по мне взглядом.
— Нет! — меня начало колотить. — Я вам не позволю.
— Это что, объявление войны? — Фаргел открыто развлекался.
— Если хочешь — да!
— Ладно, — Старейший перестал смеяться. — Допустим, мы оставим их в покое. Только они не просто знают о нашем существовании, они знают наши слабости; как с вампирами бороться, как нас убить.
— Можно подумать, охотники и так все это не знали! — огрызнулся я.
— Ты ошибаешься. Охотники — в первую очередь воины. Их приемы давно изучены. А вот от ученых можно ждать любой гадости. Можно сделать вид, что мы про них забыли: вдруг они решат не трогать нас. Что дальше? А дальше — они начнут рассказывать про тебя. Пару слов там, истерика здесь. Даже если никто не поверит, найдутся смертные, которые заинтересуются всерьез. Зачем нам лишние охотники?!
— Они не расскажут, — неуверенно сказал я: кто их знает на самом деле? Дроботецкий, кстати, с каждого взял расписку...
— Разболтают, будь уверен. Ты и то — свой сестре много интересного поведал. А почему родителей не предупредил?
— Как ты узнал?!?
— Молча. Немного послушал, пока тебя ждал.
— Ты хочешь сказать?..
— Именно, — Фаргел кивнул. — А что, ты не можешь услышать с этого места, если сосредоточишься? Хотя нет, тебе рано еще. Давай лучше вернемся к нашим ученым.
— Хочешь сказать, моей семье ничего не грозит? — наконец сообразил я.
— Думаю, да. Родители твои — не опасны. Сестра — знает, но никому не расскажет, потому что сильно тебя любит.
— Выходит, я зря заставлял их переехать?
На этот раз Фаргел ответил не сразу.
— Кто знает? Совет потому и Совет, что решения в нем принимаются коллективно. Пусть на всякий случай спрячутся — хуже не будет.
Я согласно кивнул. А Фаргел-то действительно на моей стороне!
— Так что ты предлагаешь по поводу ученых? — этот вопрос живо вывел меня из состояния эйфории.
Что я предлагаю? Хм.... Запугать? Они и так уже запуганы донельзя. Если еще чудо-йогурт вроде Карини явится, соображалку точно отключит. "Страх" — отпадает. Тогда — что? Что еще могут сделать вампиры? Одарить деньгами или, проще говоря, заплатить? У них, поди, золотые горы скопились за века. Вампиры платят дань? Совет будет кататься со смеха, едва я это ляпну. Такой вариант придется отбросить.
Что придумать?
— ...Сотрите им память. Не всю, конечно, только нужные места. Можно заодно внушить что-нибудь нейтрально. Нет, лучше просто стереть.
Фаргел лениво встал на ноги.
— Похоже, Кеша, я проиграл. Поздравляю.
— Что проиграл? — не понял я.
— Пари. Самому себе. Мне все казалось, ты не додумаешься до такой возможности. А ты оказался молодцом. А что до стирания памяти — это наша обычная практика. Исчезновение всегда выглядит более подозрительным, чем потеря воспоминаний. Кстати, ты не знаешь, куда разбежались сотрудники вашего института?
Так я и сказал. Щас!
— Не имею понятия.
— Ну, еще бы, — Фаргел улыбнулся. — Небось, благодаря тебе все и попрятались. Впрочем, ты действительно можешь не знать схронов. Может, все-таки скажешь? Чем быстрее мы их найдем, тем лучше будет для нас всех.
— Я, правда, не знаю.
Интересно, если он и раньше знал, что меня изучают смертные, почему вмешался только сейчас?
— Ну что ж, — Фаргел вздохнул. — Значит, так тому и быть. Пойдешь со мной?
— Нет. У меня есть дела. Извини.
— Как хочешь. Удачной охоты.
Старейших прыгнул вверх. Полетел. Выше, выше. Быстро набирая скорость, умчался к центру города.
Ишь, летит, охотников не боится. Может, потому и не боится, что мчит вроде самолета? Я даже позавидовал.
Что, если все-таки рискнуть? Забраться повыше, чтобы невооруженным взглядом не разглядеть — и вперед! Эх, была не была!
Подо мной раскрылся подсвеченный огнями город. Быстро найдя нужны ориентиры, я устремился вперед.
Дано: вампир — одна штука; кушать пока еще не хочет, но в ближайшем будущем передумает; обладает рядом необычных способностей, с помощью которых может сделать почти все, что захочет.
Нужно: обеспечить себя пищей, плюс определиться с источником, эту самую пищу поставляющим — а чтобы в будущем проблем не было!
Варианты решения. Первый: питаться смертными — отпадает по этическим соображениям. Второй: убивать животных — тоже... отпадает пока: жалко их, но если другого выхода не будет — значит, судьба. Третий: как и раньше, спасаться донорской кровью. Возражений нет, но осуществить довольно сложно: не знаю, с чего начать. Не воровать же ее, как раньше. Это просто глупо: рано или поздно меня будет ждать шикарная засада!
Надо добывать пакеты законным способом. Кто бы мне подсказал, как это лучше сделать? Хуже всего, что у меня нет денег — оставил сбережения в институте. В кармане звенела какая-то мелочь, но долго на ней не протянешь. Может, рискнуть вернуться за деньгами? Вон и Фаргел сказал, что меня всерьез не восприняли. Стало быть, дорога открыта.
Повеселевший, я опустился возле знакомого НИИ. Уверенно потянул ручку двери. Поправка: пытался потянуть. Закрыли институт. На замок. На всякий случай я громко постучал в дверь. Сделал это без особой надежды — если Дима последовал моему совету, в здании нет ни одной живой души, включая лабораторных крыс (про тараканов, ясное дело, ничего сказать не могу).
Напрягая слух, я постоял неподвижно, потом забарабанил снова — на всякий случай: вдруг сторож глуховат оказался. В принципе, все было ясно: меня здесь никто не ждал. Добраться до комнаты можно, но тогда придется ломать двери или бить стекла, — проще говоря, становиться вандалом. Слыть таковым совсем не хотелось. А я, как назло, обещал родителям деньжат подбросить!
Следовательно, эти самые деньги теперь нужно где-то достать. Вопрос, как это сделать? Взлетев повыше, я начал размышлять.
Можно заработать. Гм. За такое короткое время деньги зарабатывают следующие категории граждан: солидные чиновники, солидные политики, мафиози и бизнесмены. Ах, простите, еще киллеры. Вроде всех назвал...
Чиновникам мне так быстро не стать — "Эй, кто-нибудь, возьмите меня директором!"
Глупо.
Политиком тоже быстро не сделаться. Мафики — никогда не нравились. Бизнесмен — стать таким хотелось, но... но... но....
Кто остался? Остался киллер. Люди, кому нужны услуги киллера? Следов не оставляю, беру недорого!
Еще глупее.
Так что, нравится или не нравится, а придется побыть грабителем с большой дороги. А чтобы совесть притихла, я буду благородным грабителем. С одним маленьким отличием: буду отбирать у богатых и потому плохих — вот она, наша психология — и оставлять себе.
А кто у нас одновременно и плохой, и богатый? Все знают: Чубайс. А еще этот, Рабинович. Шучу, конечно.
Какой смысл дискутировать про источники доходов указанных выше личностей? Всегда есть редиски, чьи доходы не просто незаконны, но появились через чужие слезы. Набивший оскомину пример: наркоторговец.
Махнем рукой на трясущегося типа, к которому я вот-вот пожалую в гости в очередной раз. Он — меньше пешки в этих страшных шахматах. Продавцы вроде него зарабатывают не так уж и мало по сравнению с обывателем (с рабочим на заводе), но рискуют страшно: их могут избить обокрасть, убить — просто чтобы получить дозу даром (это я еще опускаю зависть, проклятья и прочие засоряющие карму элементы). Разве странно, что многие наркоторговцы сами "садятся на иглу"?
