Ко всему на меня навалилась жуткая усталость. Не мудрено — бессонная ночь, переохлаждение, бой, пусть и скоротечный, а потом полдня метаний по городу, на улицах которого разворачивались ожесточенные схватки. Еще я пытался предотвратить убийства и насилие по отношению к женщинам и детям. Мужчины, включая совсем дряхлых стариков, сражались до последнего — мужества румийцам не занимать. Спасать гражданских получалось плохо — элементарно не успевал. Нужно было принимать личное участие в подавлении очагов особо упорного сопротивления. А славы, варанги и прочая примкнувшая к нам публика, тем временем, творили в городе, что хотели. Я проникся понятием, что такое средневековое зверство. Такого не оправдывали, на мой взгляд, никакие нанесенные за время оккупации обиды. Хотя, откуда мне знать, что творили румийцы. Может, вели себя во время карательных акций и похуже? Вполне возможно — времена в этом мире царят жестокие и на зверства народ привык отвечать зверством. Идеи гуманизма здесь пока не проросли. Тем более христианства с его всепрощенчеством не изобрели. Не восполнить ли пробел? Ага! Может, еще позволить себя распять! Нет уж! Нафиг, нафиг!
Где мог, тем не менее, вмешивался. Меня не понимали. Ни моя свита, состоящая из Туробоя с Хегни, одевшихся и облачившихся в доспехи (мне, кстати, тоже мою одежду и броню доставили), ни, тем более, воины ближней дружины, присоединившиеся к нам здесь в Лютеции. Об озверевших бойцах, распаленных боем, которых я пытался стащить с насилуемых румиек, нечего и говорить. Несколько раз меня даже пытались заколоть, не разобравшись, что за пижон мешает заниматься честным воинам законным делом. В конце концов, я отчаялся и, как уже сказал, на меня навалилась усталость. Опять же, дошли сведения о румийцах, засевших в здании форума. Отправил вырванных из рук насильников румийских женщин и детей в лагерь под охраной десятка воинов и двинулся с остальными к центральной площади.
Добрались до нее не сразу. Пару раз пришлось вступать в схватки с небольшими отрядами защитников города. Победа досталась относительно легко — двое убитых и пятеро раненых с нашей стороны. Румийцев истребили полностью — два отряда десятка по полтора человек в каждом. Правда были это, в основном, пацаны и старики. Этакий местный фольксштурм. Тем не менее, никто из них не сдался.
Плутали и дрались в узких улочках с полчаса. Ближе к центру правобережной части города следы ожесточенных схваток встречались чаще: кучи трупов и наших и румийцев, трупы женщин, детей. Особенно тягостное впечатление оставили женские трупы со вспоротыми животами. Как объяснил Хегни, это резвились соотечественники Хулагу. По их представлениям, таким образом должен был поступить любой воин-тавр после совокупления с женщиной враждебного племени. Ну, а как иначе: вдруг от этого родится сын, который, сойдется, когда подрастет, с отцом в сражении. А, оказывается, умереть от руки сына для кочевника — хуже смерти не бывает. Опять зверство, оправданное обычаями предков. Вроде, чего проще — не трогай ты вражеских женщин и убивать не придется. Но такая простая мысль, видимо, в голову кочевникам не приходила.
Одна совсем молоденькая девчонка оказалось еще живой. Отползла к стене дома и, прижавшись к ней спиной, пыталась окровавленными трясущимися руками, запихнуть вывалившиеся внутренности обратно во вспоротую брюшную полость. Мимо такого я пройти, естественно, не смог. Вызвал радужный поток. Живот у девчонки зарос. Она встала на колени, уставилась невидящими глазами, прямо на ярко светившее солнце, и издала жуткий вой. Безумие мой дар лечить был не в состоянии — проверял. Потому, резко развернувшись, зашагал дальше к центру города. Вой преследовал нас еще минуты две. Потом резко оборвался, перейдя в предсмертный хрип. Похоже, кто-то 'сердобольный' избавил румийку от мучений.
Наконец выбрались на площадь. Осмотрелись. Над крышами домов в нескольких местах поднимался дым начинающихся пожаров. Ничего, дома каменные, массово гореть не будут, как в деревянных городах. На площади к моменту нашего появления собралось тысячи полторы-две воинов. Здесь толпились и славы, составляющие большинство, и варанги и еще кто-то: ливы, эсты, готы? Толком так и не научился различать наших союзников. У дальнего от форума края площади гарцевало даже с сотню всадников-тавров, изредка постреливающих из луков по выстроившимся на верхнем краю лестницы румийцам. По лежащим у подножия лестницы трупам заключил, что попытки штурма уже предпринимались.
Пробившись сквозь толпу, к нам подошел Лотар. Оказывается, варанг пытался рулить этим сборищем. Я спросил, как он оценивает численность укрывшихся в здании румийских воинов. Тот пожал плечами.
— На парапете стоит тысяча с небольшим. Сколько-то внутри здания. Но не слишком много.
Чувствовалось, что Лотар тоже подустал. Лицо серое от пыли, забрызгано успевшей засохнуть, кровью. Длинный прямой меч залит ею по рукоять. Доспехи тоже рябят красными брызгами. Надеюсь, это кровь легионеров, а не женщин и детей.
— С теми, что здесь собрались нам их не взять, — продолжал Лотар анализ ситуации. — Надо собирать по городу варангов, новуградцев и твоих, которые побоевитее.
— Ладно, — кивнул в ответ. — Еще соберу лучников и тавров Хулагу, хватит им женщин резать.
Лотар поморщился, кивнул: видно насмотрелся на творимые кочевниками безобразия и тоже оказался от них не в восторге. В этот момент к чаше фонтана подъехал сам вождь сынов степей. Спрыгнул с коня и почти бегом приблизился к нам. Хулагу был весел, возбужден и так же, как и Лотар забрызган кровью. Вот только чьей? Он отдал мне легкий поклон и затараторил со скоростью сто слов в минуту. Поздравления с успешным взятием оплота румийской власти в здешних землях сменялись восхвалениями моей силы, отваги и хитрости. Потом пошли дифирамбы храбрости и мужеству степных воинов, ну и своей силе, и храбрости, как же без этого. Вообще, заметил, что здешний народ излишней скромностью не страдал. Ну да, все по пословице: сам себя не похвалишь, никто не похвалит.
Хотелось высказать Хулагу все, что накипело о поведении его воинов в городе, но решил сдержаться — политИк, черт бы его побрал! Да и вспомнилась их жертвенная атака тогда на берегу у Святого. Прервал словоизвержение доблестного сына степей, предложив ему собрать по городу своих резвящихся воинов и организовать 'огневую' поддержку штурма здания форума. Вождь кочевников отнесся к задаче с энтузиазмом. Вскочил в седло, пронзительным свистом подозвал к себе гарцующих по площади тавров и быстро объяснил им задачу. Всадники разделились на группы, по три-пять человек и, пришпорив коней, скрылись между домов, окружающих площадь.
— Попробую покликать своих, — сказал Лотар, подозвал с полсотни северян из своей свиты, и отправил их собирать по городу занятых грабежом и другими увлекательными делами варангов.
Я обернулся к Хегни.
— Понял, господин, — не дожидаясь приказа, отозвался мой проницательный воевода. — Найду Велимира и передам ему твою просьбу.
Воевода развернулся и, взяв с собой пару воинов, исчез в толпе.
Я присел на край чаши фонтана и перевел дыхание. Ноги гудели, голова тупо ныла, броня давила на плечи, вспотевшее тело под поддоспешником нестерпимо зудело. Расстегнул подбородочный ремень и стянул с головы шлем с подшлемником, подставляя взмокшие волосы под пахнущий кровью и прочими малоаппетитными запахами ветерок. Уткнул меч острием в плиты мостовой у себя под ногами. Опустил голову на скрещенные на рукояти меча, руки. Прикрыл глаза и попытался расслабиться, используя навыки аутотренинга, освоенные в пору молодости.
Толком расслабиться не дали. Кто-то положил руку мне на плечо. Рука была тяжелой — почувствовал даже через оплечье. Поднял голову. Ну конечно, Туробой! Смотрит с тревогой. Заботливый, блин! Погасил, вспыхнувшее было раздражение и успокаивающе похлопал друга по предплечью.
— Все нормально, Туробой. Все нормально. Просто устал.
Расслабление, пусть и короткое, тем не менее, слегка взбодрило. Надо доделывать дело. Пусть и не приятное. Представил себе, что наши воины сотворят с укрывшимися в форуме женщинами и детьми, после того, как перебьют их защитников и поежился. Решил, что постараюсь не допустить резни. Любой ценой. Употребив для этого, весь свой божественный авторитет. Однако добивать румийцев надо. Никуда от этого не денешься. Разве, предложить почетную капитуляцию? Свои же не поймут: отпускать с оружием заклятых, ненавистных врагов, проливавших на протяжении десятков лет кровь их сородичей.... Нет, не поймут. А сдаться на милость победителей не захотят сами румийцы. Не так воспитаны, да и не приучили их сдаваться местные с их жертвоприношениями. Тем не менее, попробовать надо. Хотя бы для очистки совести.
Поднялся на ноги, хлопнул по спине Туробоя.
— Пойдем поближе к Румийцам. Поговорим с ними.
Тот кивнул, махнул рукой стоящим неподалеку воинам ближней дружины. Те быстренько подтянулись, сбились в плотную кучку.
— Пошли, — кивнул я в сторону форума. — Приготовьте щиты. Будете прикрывать от всякого летающего мусора.
Все оказались при щитах, потому мы сразу двинулись к цели, раздвигая бестолково топчущиеся на площади толпы вооруженного люда. Добрались до лестницы довольно быстро. Остановились метрах в пяти от нижних ступенек перед небольшим валом трупов, образовавшимся в результате предыдущих попыток штурма.
— Хочу говорить с вашим начальником! — крикнул я в застывшую по верхнему краю лестницы стену щитов.
Довольно долго никакой реакции не наблюдалось. Хорошо хоть острыми железками швыряться не начали. Последние, впрочем, видимо, уже закончились. Вряд ли здесь в храме имелся большой запас пилумов. Могли, правда, запустить свинцовую пульку из пращи, но пока тоже воздержались. Наконец в рядах легионеров возникло какое-то движение и, спустя десяток секунд, щиты напротив нас разомкнулись, пропуская воина в богатых доспехах и шлеме с пышным красным плюмажем. Похоже, очередной легат снизошел до переговоров с вожаком диких унтерменшей. Это я про себя.
Легат не спеша спустился и остановился на нижней ступеньке лестницы. С противоположной стороны вала трупов. Один. Без сопровождающих. Да и чего ему было терять? Расставил ноги на ширину плеч и заложил руки за спину. Чем-то он неуловимо походил на Гая Луция Флавия, того, с которым я имел честь общаться у Лешачьего болота. Про 'честь общаться' говорю безо всякой иронии. Сходство было не внешним. Внешне, как раз, этот парламентер от Гая Луция отличался весьма ощутимо. Коренастый, круглолицый, хорошо за пятьдесят. Сходство было внутренним. Та же несгибаемая воля и уверенность в своем превосходстве, не смотря на критическую ситуацию, в которой оказались румийцы. Юберменши-культуртрегеры, черт бы их взял! Только что не блондины, а то добавил бы к этим эпитетам еще 'белокурых бестий'. Хотя, блондины среди румийцев тоже встречались. Была виной тому кровь представителей покоренных племен, разбавившая кровь пришельцев, или попадались таковые и изначально? Бог весть.
— Что ты хотел мне сказать? — процедил, тем временем, румийский легат.
Ну, вот опять: ни 'здрасьте', ни представится. Грубияны какие. Впрочем, по зрелому размышлению решил тоже сохранить инкогнито — ни к чему искушать отчаявшихся, готовых на всех людей близостью заклятого врага.
— Предлагаю сдаться, гарантирую всем жизнь, — уже понимая, что мне скажут, произнес я.
— Ответ — нет, — без всякой паузы отозвался румиец. — Что-то еще?
Что еще? Черт его знает!
— Если вы хотите умереть с честью — ваше право, но причем тут женщины и дети? — родил я, наконец, следующую фразу. — Пусть они выходят. Им не причинят никакого вреда. Если же мои воины ворвутся в форум по вашим трупам и трупам своих товарищей мне будет очень трудно их остановить. Надеюсь, ты это понимаешь?
— Понимаю... — протянул мой собеседник. — Интонации его неуловимо изменились. В голосе послышался интерес. — Как я понял, нас удостоил разговором сам Посланник богов?
Вот так — сразу и раскусили. Понтов надо поменьше. А то — 'гарантирую', 'мои воины'... Скромнее, надо быть. Ну да чего уж теперь. Согласно кивнул.
— Ты не ошибся. Может быть, тоже представишься?
— К чему? — пожал плечами румиец. — Слишком коротким окажется знакомство.
Он глянул на солнце.
— Думаю, скоро подтянутся нормальные бойцы, а не этот сброд, — кивнул легат в сторону площади, — и к вечеру все будет кончено. Но мы постараемся взять в Ирий с собой побольше ваших.
— Так что с женщинами и детьми? — помолчав, счел нужным переспросить я.
Лицо румийца перекосила жутковатая усмешка.
— Наши женщины и дети разделят нашу судьбу. У тебя что-то еще?
Я молчал, не зная, что добавить.
— Тогда иди к своим воинам, Посланник, — продолжил безымянный легат, — не искушай меня. Эх, не будь ты парламентером...
— Не так уж это просто, — с какой-то мальчишеской запальчивостью, прицепился я к последней фразе.
— Возможно, — кивнул румиец, — но я, все же, попробовал бы.
Понты продолжали переть через край, не желая прислушиваться к голосу разума, и я продолжил:
— У тебя будет такая возможность, легат пожелавший остаться неизвестным. Первую атаку я возглавлю лично.
Вот теперь все. Последнее слово осталось за мной. Повернулся кругом и быстро, чтобы румиец не успел сказать ничего в спину, двинулся к центру площади. Когда добрался до фонтана и обернулся, легата уже не было. Встал он в общий строй, или скрылся в здании? Не знаю. Но почему-то был уверен, что, как только мы начнем атаку, он появится в первых рядах — ведь я же обещал быть среди атакующих.
Еще через полчаса на площадь начали прибывать отборные воины, оттесняя в боковые улочки толкавшихся здесь до сих пор представителей не самых сильных союзных отрядов. Велимир со свитой явился в первых рядах. С ним прибыла Волеслава, до сих пор пропадавшая неизвестно где. Мне даже начало ее не хватать в последние пару часов. Довольный, как удав, только что сожравший кролика, Великий князь сразу начал меня поздравлять с взятием Лютеции.
— Лютеция еще не взята, — я довольно резко прервал его словоизлияние и кивнул в сторону форума.
Велимир обиженно умолк, глянул на блестящий доспехами строй легионеров, застывший на площадке перед зданием, зловеще усмехнулся и процедил:
— Ты про этих покойников? Мои воины сметут их в мгновение ока.
— Не думаю, что это будет так просто, — бросил в ответ. — Готовь воинов к штурму.
Велимир кивнул и начал раздавать приказы окружавшим его подчиненным. На площади стало весьма оживленно. Сотники скликали воинов и строили их в стену-фалангу. В первые ряды ставили копейщиков. Это правильно: у румийцев копий не наблюдалась, потому у наших тут будет преимущество.
Чтобы не мешать отошел к фонтану и опять уселся на край чаши. Тут же рядом оказалась Валька, присела рядом на корточки, взяла мою левую кисть в теплые, маленькие, шершавые от мозолей ладони (ну да, ежедневные упражнения с мечом гладкости коже не прибавляют) и с тревогой заглянула в глаза.
