Сэр Ирем сразу обратил внимание на отцветающие синяки и рассеченную губу бывшего приемыша — следы той драки, о которой говорил наставник Хлорд. Но куда больше его впечатлила перемена, произошедшая в осанке и манерах Безымянного. Как будто бы после их встречи в Энмерри прошло не десять дней, а пара лет. Может быть, на него так повлияло путешествие? "Или, что гораздо вероятнее, я сам чего-то не заметил в прошлый раз" — подумал Ирем.
При виде человека в орденском плаще ученики притихли и остановились, пропуская их с Элиссив. На принцессу новички таращились во все глаза — наверное, не могли взять в толк, что это за девчонка, как она сюда попала и почему так независимо вышагивает рядом с доминантом.
Проходя мимо почтительно примолкнувших лаконцев, Ирем еще раз встретился взглядом с Криксом, чуть заметно усмехнулся и кивнул ему, как старому знакомому. Решительное выражение на лице мальчика сменилось бесконечным удивлением — что, в общем, и понятно, если вспомнить обстоятельства их предыдущей встречи. Ничего, пусть поломает себе голову, в чем дело — авось лишний раз не сотворит какой-нибудь очередной глупости.
Крикс едва не свернул себе шею, оглядываясь через плечо на рыцаря и его спутницу. В мыслях у мальчика царил полный сумбур.
Может быть, лорд его просто не узнал? Или, допустим, принял за кого-нибудь другого? Как еще понять, почему калариец, который еще недавно совершенно вышел из себя, увидев его в Энмерри, не выказал и тени изумления, встретив беглеца уже в Лаконе?
Хоть беги за ним и выясняй, действительно ли рыцарь обознался!
И еще эта девчонка... Кто она, в конце концов, такая? Дочерью мессера Ирема она быть точно не могла — Димар только сегодня говорил, что членам Ордена нельзя иметь семью...
Словно почувствовав, что Крикс и остальные думают о ней, девчонка обернулась и, ловко пользуясь присутствием рыцаря, защищавшим ее от любых ответных выкриков, с удовольствием показала лаконцам язык.
— Рикс!.. Ну чего ты встал, пошли! — заметил Мирто, ткнув его в плечо.
Но энониец только промычал что-то невразумительное.
Нет, пожалуй, Ирем его все-таки узнал. Не так уж много времени прошло после той встречи в Энмерри. И после приключений на болоте, кстати, тоже.
— Что с тобой такое? — спросил Юлиан. — Когда ты их заметил, ты так побледнел, как будто бы увидел привидение.
— О, я знаю! Он, наверное, влюбился, — рассмеялся Мирто.
— Что?! В кого?.. — Крикс чуть не подскочил.
— В эту девчонку, разумеется. Ты же рассказывал, что видел здесь какую-то девчонку?.. Это, видимо, она и есть?
— И верно! Рикс, а ты уже сочинил "Люэн Минар" своей прекрасной даме? — усмехнулся князь Рейхан, прищурив синие глаза.
— Тьфу, дураки! — в сердцах ответил Крикс, развеселив насмешников еще сильнее.
— Вы только посмотрите, как он покраснел! — злорадно заявил Афейн, хотя сказать, что мальчик покраснел, можно было только с большой натяжкой. Скорее, с его лица постепенно пропадала бледность, только что отмеченная Мирто. — Точно, он влюбился!
Даже Юлиан — предатель! — и тот не сделал никакой попытки урезонить веселившихся вовсю Рейхана с Миэльвиттом, хотя и подначивать приятеля его предполагаемой влюбленностью тоже не стал.
— Ну, раз вам так хочется повеселиться, я сейчас скажу вам нечто, от чего вы точно лопнете от смеха, — сказал Крикс, вспомнив совет Дарла и решив, что лучше всего сделать вид, будто все эти насмешки его вообще не задевают.
Метод оказался действенным — все с интересом посмотрели на него.
— Я не знаю, кто это девчонка, но зато я знаю человека, который был с ней.
— Этого доминанта?.. Ну и что с того? — нетерпеливо спросил Миэльвитт.
— А то, что это был лорд Ирем, коар... м-мм... ну, в общем, глава Ордена. Пока вы тут болтаете о всяких глупостях, я думаю о том, зачем он сюда приходил.
— Сам коадъютор?! — глаза Лэра удивленно округлились. Он поспешно оглянулся, но рыцарь и его спутница уже успели скрыться за поворотом аллеи. — Правда, что ли?...
— Да откуда тебе знать, что это он? Ты сам в Адели без году неделя, — усомнился князь Рейхан. — Я живу тут уже месяц, и то до сих пор его не видел. Хотя слышал много, это точно.
— Ну а я его не только видел, я с ним даже разговаривал. Правда, не здесь, а в Энмерри. Он приехал к нам по поручению правителя, — ответил Крикс небрежным тоном.
— Это правда! — неожиданно вмешался Юлиан. — Видели, как этот рыцарь посмотрел на Рикса? Я еще подумал, с какой стати он ему кивнул... Выходит, вы действительно знакомы с Иремом? Вот это да!
"Дан-Энрикс" выразительно пожал плечами, словно говоря — подумаешь, какая важность. Впрочем, в глубине души он все же чувствовал себя польщенным.
— Я понял, — рассмеялся Миэльвитт. — Крикс все это время нас обманывал. На самом деле он внебрачный сын Императора и личный друг первого рыцаря Империи. То-то Дарнторн утрется, когда все раскроется!
— Только не забывай про нас, когда тебя сделают наследником престола, — хмыкнул князь Рейхан.
— Вы что, сдурели?.. — пробормотал Крикс, не очень понимавший, как воспринимать такие шутки. Мало ему было Арклесса с его рискованной манерой называть его "дан-Энриксом" — так теперь и его лучшие друзья туда же!
— Среди нас — особа королевской крови! Воздадим ему положенные Риксу почести! — азартно предложил рыжий Миэльвитт, упивавшийся растерянностью своей жертвы.
В результате, невзирая на сопротивление "дан-Энрикса", его усадили на плечи к Афейну Рейхану, самому высокому из всей компании, и со смехом и победными выкликами донесли до башни — к удивлению всех остальных лаконцев, попадавшихся им по дороге. Бледное и раздраженное лицо Дарнторна, промелькнувшее в толпе учеников, собравшихся возле Рейнсторна, вполне примирило Крикса с этой выходкой. Он уже забыл про Ирема и чувствовал бы себя совершенно счастливым, если бы Афейн, решивший без предупреждения ссадить его не землю, не ушиб при этом своего "наездника" об угол.
VII
Удар — отбито. Тренировка в Академии шла полным ходом, и Пастух, спотыкаясь, отступал, не успевая защититься от его ударов.
Нижний блок — атака — разворот... мечи скрестились, Льюберт крутанул запястьем, и оружие противника со звоном отлетело в сторону. А сам "дан-Энрикс", поскользнувшись, растянулся на песке. Дарнторн с удовольствием изобразил над головой упавшего противника обычный добивающий удар, и неожиданно заметил, что в его руках — не тренировочная деревяшка, а обыкновенный меч. Которым в самом деле можно было бы добить упавшего.
На одну короткую секунду ему стало страшно, но страх быстро пропал, сменившись совершенно другим чувством. Стоять над побежденным Пастухом с оружием в руках — да это было просто... восхитительно!
Нет, убивать его прямо сейчас Дарнторн не собирался. Так далеко его ненависть к "дан-Энриксу" еще не заходила. Но его опьяняла сама мысль, что он мог бы это сделать — если бы ему так захотелось.
Он нагнулся, чтобы подобрать упавшее оружие "дан Энрикса" — и удивленно заморгал, переставая что-то понимать. Поскольку этот меч был деревянным.
— ...Просыпайтесь, господин Дарнторн. Вам пора ехать.
Льюберт тихо застонал, не открывая глаз. Такой приятный поначалу сон закончился как-то двусмысленно, оставив странное, сомнительное послевкусие. Может быть, дальше все стало бы понятнее, но этого Дарнторну, по вине его домоправителя, уже не суждено было узнать.
— Если пожелаете, я прикажу подать вам завтрак в малую гостиную.
— Уйди, — пробормотал Дарнторн, перекатившись на живот и прикрывая голову подушкой. Но увы — домоправитель даже не подумал от него отстать.
— Вставайте, господин Дарнторн, — повторил он. — Вы снова опоздаете.
Льюберт пробормотал что-то невнятное, зарывшись в одеяло, как в сугроб. В последнее время по утрам у Льюберта почти всегда было плохое настроение.
— Ваш дядя велел разбудить вас к смене караулов, чтобы вы успели на занятия, — гнул свою линию домоправитель.
— Который час?.. — сумрачно спросил Льюберт, поняв, что подниматься все-таки придется.
— Пятая стража, господин.
Значит, примерно семь часов утра. В Лаконе в этот час подъем, а значит, он как раз успеет встать, позавтракать и прибыть в Академию, благополучно пропустив их идиотскую пробежку. Бегать кругами вдоль стены — еще куда ни шло, но неизменно следовавшая за этим толкотня у каменного желоба с водой буквально выводила Льюса из себя. Чтобы он согласился умываться из лохани, где до этого плескалось столько грязных рук? И где вдобавок умывались вшивые простолюдины...
По какой-то непонятной прихоти наставник Хлорд с первого дня занятий поставил его в пару с Пастухом. С этим проклятым выскочкой, чумазым полукровкой, самозваным Риксом, нагло затесавшимся в число учеников. У Дарнторна накопилась масса прозвищ для соперника на тренировочной площадке, и подчас они срывались с языка почти помимо воли.
Поначалу стоять в паре с Пастухом было даже забавно. Южанин путался в простейших стойках, да и тренировочным мечом размахивал, как баба коромыслом. Льюберт мог без труда отвлечь его каким-нибудь обманным движением, а потом от всей души заехать своему противнику по локтю, по плечу или по ребрам. Что Дарнторн и делал всякий раз, когда считал, что мастер их не видит. В остальное время Льюберт тыкал Рикса носом в каждую ошибку и осведомлялся, не мечтает ли Пастух вернуться к прежней жизни, явно подходившей ему больше, чем учеба в Академии. Если бы в ответ тот злился или огрызался, торжество Дарнторна было бы полным. И, возможно, он даже сумел бы выкинуть из головы ту драку во дворе, память о которой до сих пор мешала ему спать и отравляла будни в Академии. Но увы — в ответ на все его издевки Рикс чаще всего молчал, как будто бы дал себе слово ни за что не ссориться с Дарнторном, и теперь упорно следовал этому правилу.
У Пастуха по неделям не сходили синяки, полученные им на тренировочной площадке, но он с поражавшим Льюберта упрямством делал вид, что все в порядке. Стоило южанину пожаловаться мастеру, и тот нашел бы для него другую пару, но вместо этого на каждом утреннем разводе Рикс, упрямо поджав губы, вставал против Льюберта и салютовал ему мечом. После чего Дарнторну оставалось только повторить его движение и, скрепя сердце, приступить к занятиям, мысленно посылая к фэйрам Хлорда, Пастуха, а заодно самого себя — за то, что он помог "дан-Энриксу" попасть в Лакон.
В скриптории, где проходили дневные занятия, Дарнторн зевал от скуки. Чтению с письмом Льюс научился еще дома, так что теперь мог пренебрежительно поглядывать на остальных. Пастух старательно выписывал слова и предложения из книги на свою дощечку, нетерпеливо тряс рукой, чтобы дать передышку онемевшим пальцам, и опять упрямо брался за работу, низко наклонившись над столом. Ходивший по скрипторию наставник то и дело бросал ему "Выпрямись!", и энониец, вздрогнув, на пару минут садился прямо. Льюберт наблюдал за ним с улыбкой тайного злорадства. Слушать, как его Пастух, вызванный к столу Наставника, пытается читать какой-нибудь отрывок, было еще веселее. Крикс все время запинался, то надолго замолкая перед каждым словом, то пытаясь прочитать всю фразу одним махом и безбожно путая слова. Льюс передразнивал особенно забавные ошибки, и его друзья с готовностью хихикали. Даже наставнику часто не удавалось удержаться от улыбки. Но несколько дней назад произошла история, из-за которой удовольствие от письменных занятий раз и навсегда поблекло.
Им велели выписать из книги внушительный фрагмент поэмы Хэна Мордвуда "Холмы Равейна". Для копирования предлагалась Песнь Двенадцатая, из которой Алэйн Отт столетием позднее сделал свою знаменитую балладу. За работу принялись с особенным энтузиазмом, потому что мэтр Хайнрик, их наставник, обещал на сей раз отпустить пораньше всех, кто справится с заданием. Среди тех, кто завершил с работу раньше срока, к удивлению Дарнторна, был и Пастух, который подошел к столу наставника почти одновременно ним самим. Все уже предвкушали, как отдадут Хайнрику таблички и отправятся по собственным делам, но мастер объявил, что переписанные тексты нужно взять с собой и к следующему занятию выучить отрывок наизусть. Лаконцы чуть не застонали, осознав, что вечер будет непоправимо испорчен зазубриванием стихов. Невозмутимость сохранил один только Пастух, который заявил, что он и так уже запомнил тот кусок, который переписывал. "Хочешь сказать, что ты готов прочесть балладу наизусть? — заинтересовался Хайнрик. — Очень хорошо! Послушаем. Все, кто закончил, могут уходить". Крикс покосился на табличку, и кое-кто из лаконцев захихикал, но потом Пастух пожал плечами, положил скопированный текст на стол перед наставником и стал читать по памяти. В начале Хайнрик пару раз поправлял мелкие неточности, но потом перестал, хотя следившие за чтением заметили, что некоторые слова "дан-Энрикс" заменил другими. Постепенно справившись с волнением, Пастух заметно разошелся и закончил декламировать балладу с явным воодушевлением. Дарнторн скрипел зубами, слушая, как Хайнрик ставит Рикса в пример остальным ученикам и говорит, что, если бы они не просто механически переписали текст, а постарались заинтересоваться его содержанием, то наверняка могли бы сделать то же, что и их товарищ. Льюберт, в свою очередь, считал, что дело тут только в хорошей памяти, помноженной на вечное стремление "дан-Энрикса" казаться умнее, чем он есть.
Как бы там ни было, но теперь мастер явно выделял южанина среди других. Он чаще подзывал его к себе, заглядывал в табличку, что-то поправлял и комментировал. Слушая Хайнрика, "дан-Энрикс" — лицемер! — сосредоточенно кивал, разыгрывая паиньку. Неплохо для ученика, который чуть каждый день получает от мастера Хлорда новые взыскания и тратит вечера то на уборку, то на отмывание котлов на кухне, то на переписывание какой-то ерунды из свода правил Академии! Причин для наказаний было множество. То Пастух дерзко улыбался, когда мастер Вардос сделал ему замечание, то опоздал к тушению огней, то вообще спустился в Нижний город с этим своим другом, как его?.. Димаром, кажется. Льюс то и дело слышал, как Наставник подзывает Рикса и вполголоса отчитывает за какую-то очередную выходку. Но наказания мало влияли на "дан-Энрикса". Со стороны казалось, что южанин благоденствует, в то время как самому Льюберту каждый день в учебы приносил все новые огорчения. Наблюдая, как "дан-Энрикс" в окружении своих приятелей идет — точнее, шествует — по галереям Академии, Льюберт испытывал почти непреодолимое желание догнать южанина и дать ему пинка. Но если избиения на тренировках Рикс переносил стоически, то после такого он, пожалуй, все-таки полез бы в драку. А сцепиться с ним еще раз Льюсу совершенно не хотелось.
Вспомнив о 'дан-Энриксе', Льюберт всерьез задумался о том, не притвориться ли ему больным, чтобы совсем не ехать в Академию. Но, поколебавшись, Дарнторн все же отказался от этого плана. Их отряд должен был со дня на день выехать в Эрхейм — старую крепость, располагавшуюся в пяти стае от столицы и приписанную к Академии. Ученики Лакона отправлялись туда трижды в год и жили в замке в общей сложности столько же времени, сколько в Адели. Там их обучали разбивать военный лагерь, строить переправы через реки и руководить отрядом в незнакомой местности, а в остальное время они ездили охотиться, играли в "Три штандарта" и, что было для учеников особенно заманчивым, могли на время позабыть о ежедневной утомительной зубрежке. Старшие, правда, говорили, что большого облегчения тут нет — наоборот, стоит вернуться в Академию, и все наставники набрасываются на приехавших из крепости учеников, как оводы. Синтар зловещим тоном сообщил, что все проверки знаний, сваливающиеся на головы лаконцев, чаще всего приходятся на первые дни после приезда из Эрхейма. А всех, кто не справляется с проверкой, ожидает куча дополнительных заданий, отнимающих последние свободные часы. Но Льюберт и его друзья пока что больше думали о Деревянной крепости, чем о трудностях, которые их ждали после возвращения в Лакон. Было совсем некстати сказаться больным как раз теперь, когда до ожидаемого с таким нетерпением отъезда оставалось меньше недели.
