Расторопный мальчишка уже выскочил навстречу гостям, готовясь принять поводья скакунов. Таяна одним мягким движением, словно струйка воды, соскользнула с седла на землю, и бросила поводья в руки слуге, давая ему заодно увидеть свой медальон. Глаза паренька моментально выскочили на лоб, но он не задал никаких вопросов — да и потом, стоит ли лезть с вопросами к титулованной волшебнице? Правильно, не стоит. А вот за скакунами поухаживать "по-особому", как для самых дорогих гостей — это надо, глядишь, и монетка потом перепадет, волшебники — они до денег не сильно жадные. Это вам не купец какой, что каждый грош считает.
Волшебница попутно отметила, что дела у хозяина идут неплохо. Вон, и паренек-то одет не в рванину какую, а в рубаху не очень-то и старую, да и к тому же почти чистую. Значит, приглядывает кабатчик за прислугой, чтобы вид имела добрый, не оскорбляющий взоров гостей.
Кивнув Денису, тоже уже спешившемуся, Таяна вошла в просторный зал таверны. Здесь было многолюдно, видать, помимо путников, заглянувших на огонек, немало и местных пришло — горло промочить, сплетни послушать да порассказать — или просто так, провести вечер подальше от ворчливых жен и сопливых детишек. Вообще, если не считать пары расторопных служанок, совсем еще молоденьких, лет по четырнадцать, девчушек, Таяна была здесь единственной женщиной. Оно и понятно, кто ж бабу пустит на ночь глядя в таверну, пиво глыкать...
То ли медальон был замечен издалека, то ли так тут было принято, но хозяин вышел встречать дорогих гостей самолично, и голову склонил чуть пониже, чем по обычаю полагалось.
— Радости вам, господа.
— И тебе того ж, хозяин, — ответил Денис.
Это тоже было частью неписанного этикета, который все знали, и старались не нарушать. Если женщина путешествует не одна, а в компании с мужчиной, то кем бы он, мужчина, ни был — слугой или господином, наемным охранником или близким родственником, говорить всегда начинал он.
— Чего изволят гости? Отужинать, али переночевать пожелаете?
— И того, и другого. Найдется местечко поспокойнее?
— Найдется, — степенно, с чувством собственного достоинства и без лишней суеты ответил хозяин, уже мысленно прикидывавший, сколько отвалит благородная госпожа с медальоном титулованной волшебницы за хороший стол и мягкую постель. Да и спутничек ее выглядит голодным, аки тарг.
Хозяин провел волшебницу и ее спутника в дальний угол зала. Человек неопытный мог бы подумать, что самые лучшие места были в центре — и он бы ошибся. Таяну нельзя было отнести к знатокам, ей не так уж часто доводилось путешествовать, но она знала, что именно эти места, у дальней стены, всегда особо ценятся любителями тишины. Именно здесь можно было посидеть спокойно, поговорить, не повышая голоса, просто насладиться едой и вином, не беспокоясь, что кто-то толкнет тебя под локоть или отдавит ногу, а то и просто будет с завистью провожать глазами каждый кусок. Здесь, в полумраке, взгляд излишне любопытного не разглядит лиц.
Тут же, повинуясь движению пальца хозяина, подбежала и служанка. Выяснив, чего желают отведать благородные господа, она вихрем умчалась на кухню, и уже вскоре перед путниками бухнулось на стол блюдо с источающей соблазнительные запахи свиной шейкой, нежной, запеченной в ароматных листьях, с добавлением чеснока и дорогих привозных пряностей. Вслед за мясом последовала темная пыльная бутыль вина, и здоровенный кувшин холодного, из погреба, пива. Отдельно в миске подали пирожки — крошечные, зато много, с луком и яйцами, с капустой, с рубленым мясом, с потрохами, с грибами, с острым сыром...
Денис, отдуваясь, отодвинулся от стола, прижавшись спиной к теплой деревянной стене. Измученное тело постепенно приходило в себя, боль отступала, и одновременно наваливалась сонливость. Таяна тоже клевала носом — за день они покрыли большой кусок пути. Девушка торопилась, хотя и сама не могла толком объяснить причину поспешности. Сам Денис не возражал — сильно раздражало постоянное ощущение взгляда в спину, исчезнувшее как по мановению волшебной палочки лишь несколько часов назад, когда солнце уже скрылось за горизонтом, и на небе появились первые звезды. Он извертелся в седле, пытаясь определить, откуда приходит этот изучающий, жесткий, опасный взгляд. Но тщетно... И волшебница нервничала, особенно после той ночевки в лесу.
Он достал из кошелька несколько монет — Тэй безапелляционно заявила, что раз уж он является ее сопровождающим, то и расплачиваться везде, где это необходимо, должен он же. Денис не спорил — надо, значит надо. Хотя у него и появилось некоторое чувство неловкости. В конце концов, все это было не слишком правильно — он, полный сил молодой мужчина, который мог бы без труда заработать на пропитание и себе, и спутнице, находится на полном содержании у молодой красивой дамы. Все — от скакуна, не раз помянутого незлым тихим словом, и до той одежды, которую он сейчас носил — все было куплено за ее счет, и это вызывало у Дениса неприятные ощущения. Он старался не думать об этом, обещая себе, что рано или поздно найдет способ вернуть ей все долги с лихвой... но пока что, к его глубочайшему сожалению, такого способа не предвиделось.
К их столику вновь подошел хозяин. Не глядя смахнув в карман кожаного фартука монеты, он, окинув коротким взглядом остатки трапезы и умиротворенные, сонные лица гостей, поинтересовался:
— Не желают ли господа совершить омовение? Вода нагрета.
При мысли об огромной бадье, до краев наполненной горячей водой, с губ Таяны сорвался короткий стон. Она вдруг в полной мере ощутила, до какой же степени ее утомила эта дорога, как же ей хочется снова вернуться к привычному, размеренному образу жизни, к нормальной, СВОЕЙ постели, к дому, который она давно уже считала по-настоящему своим. Неужели находятся люди, искренне считающие ночевки под открытым небом, или даже здесь, в придорожной гостинице, более предпочтительным, чем в своем собственном доме...
— Тина проводит вас, госпожа, и вас, господин. Ваши комнаты готовы...
Вокруг был металл. Снизу, сверху, с боков... местами он был скрыт под чем-то мягким, местами переходил в стекло... Денис знал, что это стекло отнюдь не является обычным, его не разбить ударом камня, оно выдержит и арбалетную стрелу. И еще было странное ощущение — он понимал, что все вокруг ему снится, и при этом не мог отделаться от ощущения, что все это — реально.
А еще реальной была кровь. Ее было много, она была повсюду — и на металлическом полу, и на стенах, и даже на этом невероятно прозрачном и столь же невероятно прочном стекле. Она собиралась липкими, темными, почти черными лужами в углах, она стекала полузасохшими потеками с изрубленных кресел, с изуродованной ударами топоров мебели, выплескивалась из-под дверей, ведущих в разграбленные помещения.
Денис шел по этому, кажущемуся бесконечным, коридору, и глаза на каждом шагу натыкались на следы трагедии. Где он находился, оставалось тайной — но то, что предстанет перед ним в конце пути, Денис уже знал. Знал, потому что видел этот сон не впервые, потому что видение упрямо возвращалось вновь и вновь.
И вот позади остался очередной поворот, очередная дверь. И посреди зала пульсирует ОНО, маня, притягивая к себе — и одновременно пугая. Денису, как и много раз раньше, казалось, что вот именно теперь он поймет, что за чудо, или что за проклятие перед ним. Он сделал шаг, другой... Мерцающая поверхность приближалась медленно, как будто не Денис шел к ней, а она сама подкрадывалась к нему, злобная тварь, готовая убить... А потом все вдруг завертелось водоворотом ярчайших красок, и Денис почувствовал, что куда-то падает. И проснулся.
Рывком сел, чувствуя, как бешено колотится сердце. Простыня была влажной от пота, тяжелые капли скатывались по вискам, заливали глаза, струились меж лопаток. Денис провел рукой по лбу, и с некоторой опаской взглянул на влажную ладонь. Наверное, он бы даже не удивился, если бы увидел кровь. Но это был только лишь пот... Наваждение сна стремительно таяло, как бы он ни пытался удержать в памяти хоть какие-нибудь подробности, ничего не выходило — детали ускользали, сначала одна, потом другая — и вот морок рассеялся окончательно, оставив после себя только морок тревоги и острое ощущение опасности. Не той, что могла таиться за дверью или за стеной приютившей их гостиницы — опасности иной, куда более серьезной, с которой нельзя справиться крепкими мышцами или отточенной сталью.
Денис встал, с удовлетворением ощущая, что вчерашняя боль ушла, что тело вновь готово к дороге. Пожалуй, во всем есть свои плюсы — если уж ему надо каждое утро залазить на это чудовищное создание, то, по крайней мере, постепенно он научится ездить так, чтобы не краснеть хотя бы перед Таяной.
Он распахнул ставни — за окном уже начало светать. Его спутница, возможно, уже встала, а, следовательно, скоро в путь. Денис натянул рубаху, еще немного влажную — прикосновение чистой ткани к телу было приятным. Конечно, стирка будет им стоить пару лишних медяков... но зато как же здорово, что одежда не стоит колом от смеси пота и пыли. Наверное, можно было бы иногда останавливаться у какого-нибудь ручья, и приводить гардероб в относительный порядок, но Таяна не желала терять время зря, выжимая из скакунов все, на что те были способны.
Волшебница, полностью одетая и готовая к продолжению их путешествия, уже ждала его внизу. Рядом с ней, на широкой деревянной скамье, лежали тяжелые переметные сумы, явно наполненные продовольствием. Насколько Денис помнил, ближайшее место, где можно переночевать с относительным комфортом, находилось в двух днях пути отсюда — следовательно, по крайней мере, одна ночевка под открытым небом им обеспечена. На столе стоял легкий завтрак — с точки зрения Дениса, даже слишком легкий. Впрочем, выбирать не приходилось, один раз Таяна позволила себе плотно поесть перед дорогой — и в самом ближайшем времени горько пожалела об этом. С тех пор она соблюдала умеренность во всем — и требовала того же от своего спутника, к немалому его огорчению.
— Ешь быстрее, — буркнула девушка. В последние дни, особенно по утрам, настроение у нее было не очень.
— Радости тебе.
— И тебе, — фыркнула она. — Я в своей комнате буду... Позовешь.
Сегодня Таяна была особенно не в духе. Ночь была тяжелой, ей снились кошмары. В отличие от видений Дениса, ярких, отчетливых, но быстро улетучивающихся, подобно утреннему туману, ее сон сегодня был наполнен мешаниной расплывчатых образов, ни один из которых нельзя было связать с чем-то реальным — но все они несли угрозу. И если Денис относился к своим ночным приключениям с той или иной степенью равнодушия, то волшебница привыкла воспринимать такого рода сны более чем серьезно. Все, что происходит с титулованным волшебником, имеет смысл.
Он проводил поднимающуюся по лестнице девушку взглядом, и, взглянув в стоящую перед ним тарелку, огорченно вздохнул. Затем огляделся по сторонам. Таверна была почти пуста. Пара ранних пташек, пришедших промочить горло, видимо, после обильных вечерних возлияний, несколько мужчин явно купеческого вида, усиленно налегали на мясо — не иначе, как перед дальней дорогой, наедаясь впрок. За соседним столом сидел средних лет мужчина, одетый просто, можно сказать даже, бедно. На первый взгляд, его можно было принять за мастерового, но стоящий возле скамьи тяжелый меч в ножнах, давал понять, что профессией этот гость владеет отнюдь не мирной. Он с мрачным выражением лица ковырял полуостывшее жаркое. Денис обратил внимание, что служанка пару раз подбежала к нему, но, наткнувшись на жесткий взгляд и чуть заметное покачивание головы, тут же ретировалась.
За столом, где сидели торговцы, раздался взрыв хохота. Денис поневоле прислушался — хотя особых усилий это и не требовало, говорившие отнюдь не старались соблюдать тишину.
— ... а Троп и орет — мол, обокрали!
— Да уж, его обкрадешь. Он сам кого угодно... с эдакими-то ценами.
— И то сказать, у Тропа товар завсегда отменный, да только он с покупателей три шкуры сдерет, и не поморщится.
— Ты-то, небось, тоже задарма товар не отдашь, так ведь, Грид?
— Ну дык... я ж, почитай, много не беру... ну там, купил, продал... — толстый мужик, в дорогом кафтане и с массивной серебряной бляхой на груди, отхлебнул пива из тяжелой кружки, и нравоучительно заметил: — То всем известно, ежели за товар несусветные деньги просить, так он, товар же этот, цельный год и пролежит без дела, так, что ль? Не-е... товар надо продавать быстро, тогда и деньга скорее вернется, ее и в новый товар вложить можно. Ты, рыжий, еще под стол пешком ходил, когда я науку торговую осваивал. Знать надо, когда цену держать, а когда покупателю и скидку сделать. Глядишь — завтра он опять к тебе придет, а не к другому кому.
Молодой рыжий парень, получив отповедь, ничуть не остепенился, а наоборот, осклабившись, продолжил гнуть свое.
— Ты, дядька Грид, скажи еще, что себе в убыток торгуешь.
Пожилой не обиделся, наоборот, добродушно хмыкнул, сделал еще один добрый глоток, и пояснил:
— А когда и в убыток, всяко бывает. Скажем, привезешь в город ткань, али зерно... глядь, а другие уж раньше тебя поспели, и никто за твою цену твой товар брать не хочет. Что ж его, назад везти? Опять за охрану, стало быть, платить, да и другие расходы... Ну, такое, правда, только по молодости со мной бывало, нынче я уж первым окажусь... да... ну так, раз дело-то такое, бывает, и за бесценок отдашь. Ведь что ткань, что зерно — они ухода требуют, как бы не попортиться. А хранить где?
— Ну, у Тропа-то товар не портится.
За столом снова заржали.
— Да уж, клинки у него знатные. А крику-то, крику-то поднял — обокрали его, понимаешь. Взяли-то, скажу прямо, всего ничего.
— Троп еще говорил, что тот клинок он для какого-то барона ковал, — заметил еще один мужчина, высокий и сухопарый. Одет он был попроще, чем толстяк, но кожаная куртка была плотно оббита металлическими пластинами, на широком поясе — Денису с его места было хорошо видно — висел длинный кинжал. Меч, носимый за спиной, сейчас лежал на лавке — и хорошо лежал, стоит долговязому только руку протянуть, и оружие вмиг будет готово к бою. Не иначе, это был старший наемников, коих всегда с охотой нанимали торговцы — глядишь, товар целее будет.
— Ну, значит, не повезло барону, — под дружный хохот заметил пожилой. — Не беда, Троп новый откует. Жадный он, то ему за жадность и наказание.
Денис уже почти закончил скудную трапезу, как дверь с треском распахнулась. Взгляды всех посетителей тут же обратились в сторону вошедшего. И то сказать, в таверну так не входят, разве что пьян совсем...
Возможно, вошедший и был пьян. А, может, грибов плохих объелся, или еще чего... глаза у него были дурные, и по роже видно было — не пивка он выпить сюда забрел.
Краем глаза Денис заметил, как рука долговязого все-таки потянулась к оружию. Воин, видимо, предпочитал встречать неприятности не с голыми руками.
Несколько томительно долгих мгновений вошедший обозревал таверну, и этот взгляд мгновенно ощупал, оценил каждого из присутствующих. И те, в свою очередь, получили возможность изучить незваного гостя.
