Фанфик на "Князь Барбашин"

Одержав победу, Барбашин отыскал в темноте всё ещё лежащего без сознания слугу и парой тычков привёл его в чувство. Было у Андрея подозрение, что тот давно пришёл в себя, но дабы не привлекать к своей персоне внимания бандитов предпочитал симулировать беспамятство. Однако уличать его в этом не стал, и тот, подобрав погасший было факел, снова зашагал впереди, освещая господину дорогу. И ни тот, и ни другой не заметили, что когда они удалились на приличное расстояние, от стены отделилась ещё одна тень, и устремилась в противоположную от князя сторону. Наблюдавший за дракой человек спешил — его наниматель нетерпеливо ждал отчёт, и к сожалению, порадовать того было нечем.

И примерно через полчаса после произошедшего события в один из вальядолидских домов, в котором квартировалось посольство его королевского величества Сигизмунда Польского, проскользнул мужчина лет тридцати. Не смотря на одежду простолюдина, манера держать себя выдавала в нём скорее благородного кабальеро, чем представителя простонародья, так что, когда он назвал себя и потребовал встречи с главой посольства, слуга не стал медлить и тут же доложил о том хозяину, в котором легко узнавался польский посол Иоганн фон Хоффенс, более известный публике под прозвищем Дантышек. Последний принял ночного посетителя в комнате на втором этаже, богатое внутренее убранство которой говорило о том, что хотя владелец этих аппартаментов и носит одеяние священнослужителя, но предпочитает мирские радости аскезе положенной при его сане. При появлении гостя он посмотрел на того холодным цепким взглядом, и ещё минуту назад уверенно державшийся мужчина невольно вздрогнул.

— Так что ж? — начал хозяин кабинета. — Какие у вас новости?

— Боюсь мне нечем порадовать вашу милость, на сей раз удача не сопутствовала в нашем предприятии.

— То есть как это так? — гневно переспросил посол. — Алонсо, ваши люди втроём не смогли покончить с одним жалким схизматиком?

— Этот схизматик, надо признать, отменно владеет клинком, — ответил названный Алонсо человек. — Он дал нанятым мной людям яростный отпор, от обороны сразу же перешёл к нападению и вмиг уложил на месте двоих. А это были, поверьте мне, опытные ребята. И третий, видя такое дело, предпочёл удрать до того, как присоединился к своим почившим собратьям.

— Пся крев! — по-польски выругался посол. — Неужели нельзя было нанять вместо этих олухов с дубинами кого-то со шпагами?

— Ваша милость, — выдохнул Алонсо, — Вальядолид не настолько большой город, чтобы без последствий провернуть такое. Поэтому представители благородного сословия, даже бедные идальго, прибывшие в город в надежде поступить на службу, тут все на виду. И одно дело, когда человека столь знатного, да к тому же отмеченного вниманием Его Величества, случайно прибьют ночные грабители, и совершенно другое дело, если подозрения в убийстве падут на людей с голубой кровью. Да и избавиться от ставших нежелательными исполнителей во втором случае куда сложнее.

Дантышек досадливо поморщился, в глубине души признавая правоту своего человека.

— Можешь быть пока свободен, — принял он, наконец-то решение. — Продолжай следить за этим московитом, но постарайся не попасться тому на глаза.

Услышав это Алонсо облегчённо вздохнул, и поспешил немедленно исполнить указание, оставив польского посла в прескверном расположении духа. А тот, оставшись один, поднялся с кресла и, подойдя к небольшому столику, налил себе в фужер крепкой мадеры. С бокалом вина в руке ему всегда лучше думалось, и вернувшись снова в кресло, он сосредоточил взгляд на янтарного цвета жидкости, которая словно искрилась сквозь стеклянные стенки сосуда. И чуть было снова не выругался, припомнив откуда родом этот стеклянный бокал, за который он не пожадничал выложить фламандскому купцу круглую сумму денег. Проклятые московиты, и тут сумели подгадить! И как им только удалось выкрасть у венецианцев их секреты стекольного производства? В другой ситуации он бы счёл это даже забавным. Серениссима до сих пор желчью исходит, пытаясь выяснить, кто же из её мастеров и каким образом смог продать этим северным варварам один из тщательно оберегаемых секретов республики. Эти торгаши даже к нему обращались за содействием, обещая хорошо заплатить, если его люди сумеют раздобыть в Московии информацию о том, откуда эти дикари достали секрет получения стекла столь высокого качества, что оно немедленно завоевало популярность, получив прозвище "московитское стекло", и даже успешно конкурирует с лучшими образцами муранских изделий. К сожалению, ничего внятного его агентам раздобыть не удалось. А несколько его людей, рискнувших подобраться совсем уж близко к заводу, и вовсе просто исчезли без следа. И это было плохо. Нет, пропавших людей ему нисколько не было жалко. Их можно заменить другими, но вот тот факт, что русские овладели секретом ценного производства, благодаря которому в их страну потёкли ручейки из золота и серебра, выводило его из себя. Да и не только стекло. Хоффенс, будучи сам родом из богатой данцигской купеческой семьи, бережно сохранял обширные связи как с ближайшими родственниками, так и деловыми партнёрами, благодаря чему был хорошо информирован о ситуации в Циркумбалтийском регионе, и происходящее там нравилось ему всё меньше и меньше. Неожиданно появившиеся на торговых путях Балтийского моря, русские с грацией медведя в лавке горшечника безжалостно ломают веками сложившуюся систему взаимоотношений под себя, не обращая внимания на освящённый временем порядок. Нет, в глубине души Дантышек их очень даже понимал, но вот принять новые веяния не желал и противился им как мог. Ведь получаемая русскими польза от нового положения дел приходила в жёсткое противоречие с интересами польскими, коим был совершенно невыгоден рост прибылей русских купцов. Ведь что такое заработанные ими деньги? Это рост поступлений в русскую казну, на которые можно нанять специалистов, купить оружие и военные материалы, а также многое другое, что значительно увеличивает силу русского государя, делая его всё опаснее для Польши. Поэтому одной из главнейших задач короля является сокращение источников поступления в Московию денег, из притока которых великий князь Василий и черпает свою силу. А что может быть лучше для сокращения доходов противника и опустошения сделанных им запасов, как не война? Причём, желательно не с Польшей, а с кем-то другим, противоборство с которым ослабит Москву, и одновременно позволит усилиться державе Ягеллонов. И с удовлетворением Хоффенс уже не первый год наблюдал, как такой конфликт вызревает на русской северо-западной границе. Ведь не только Краков страдает от наглости этих северных варваров, но и другие народы христианского мира. Его конфиденты уже давно сообщают о росте недовольства в Ливонии, где сокращение русского транзита неблагоприятно сказывается на благополучии тамошнего рыцарства и бюргеров, в рядах которых началось брожжение и растут агрессивные настроения. В свою очередь русские недовольны упорными и назойливыми попытками ливонцев навязать им принудительное посредничество в торговле с другими христианскими странами, и попытками недопущения на Русь европейских мастеров. С его точки зрения весьма похвальная политика Ордена, но вот московиты однозначно смотрят на неё с иной точки зрения. И то, что в ближайшие годы вспыхнет русско-ливонская война, Хоффенс даже не сомневался. Разумется, собственных сил ливонцев не хватит на такую борьбу, но их задача стать той искрой, которая разожжёт пламя большой войны. Взять, к примеру, тот же Любек. Посол хорошо помнил, как радовались любекцы, когда их купцы смогли приобретать русские товары без посредничества ливонских перекупщиков за меньшую, чем раньше, цену. И как они же взвыли через несколько лет, когда осмотревшись и освоившись рутены решили, что на их пути не только ливонцы лишние, но и в дальние страны они могут продавать свои товары сами, без любекских посредников. И вряд ли привыкшая к своему господству на Балтике столица Ганзы стерпит подобное к себе отношение. И не таких обламывали. Так что в назревающей войне Ливонии с Московией за спиной Ордена однозначно станет Любек, а там и император может подтянуться.

Хотя, к своему разочарованию, Дантышек успел удостовериться, что ни император Карл, как и его младший брат Фердинанд, не проявляют большого интереса к происходящему в тех местах, и творящиеся, например, в Венгрии события их волнуют куда больше, чем судьба глухого северо-восточного угла христианского мира. Но при должном умении он, безусловно, смог бы убедить императора в том, что тот не может не прореагировать на угрозу остезейским землям, в конце концов, Ливония является одной из имперских провинций, защита которой входит в круг его обязанностей. Пусть не прямым военным вмешательством, но хотя бы организацией имперской торговой блокады и сбором средств для оказания помощи борющимся ливонцам. Но тут, как назло, появился этот проклятый русский посол, коим оказался не кто иной, как ненавистный князь Барбашин. Тот самый "красный ястреб", как за глаза прозывали его в Данциге, сокрушивший в прошлой войне пытавшихся помешать установлению русского господства на море королевских каперов, а ныне, каким-то диавольским наущением, не иначе, буквально очаровал Карла, фактически убедив того не только не вмешиваться в русско-ливонский спор, но даже признать царский титул Московита! Последнее, вообще ни в какие ворота не лезет. Хоффенс в самых ярких красках представлял себе, какое бурление начнётся в Кракове и Вильно при этом известии. Ведь значительную часть подданных Сигизмунда, как литовского великого князя, так и польского короля, составляли упорно держащиеся схизмы рутены, которые мало того, что тянулись к московскому великому князю как к своему соплеменнику и единоверцу, так теперь, вдохновлённые его возвышением, и вовсе придут в немалое волнение и среди них усилится москвостремительное движение.

Ещё хуже, что после появление в Вальядолиде этого северного варвара, его, Хоффенса, влияние на императора стало падать. Нет, его, как и раньше, радушно зовут на все императорские приёмы, и Карл, по-прежнему благожелателен к нему, но Иоганн недаром варился столько лет при разных дворах в котлах дворцовых интриг, чтобы не ощутить возникновение некоторой холодности в отношениях. Зато этот клятый русский князь, что не приём во дворце, так обязательно приглашается императором в качестве партнёра в любимой им игре в шахматы, попутно развлекаясь беседой на различные темы. И кому как не Хоффенсу знать, как важно иметь "доступ к уху" монарха, ибо это подчас даёт такому человеку даже большее влияние на государственные дела, чем официально занимаемая должность.

Допив вино, Дантышек, ища на чём сорвать злость, отшвырнул опустевший бокал, и тот с печальным звоном рассыпался кучей осколков по полу. На какое-то мгновение возникло сожаление об уничтоженной дорогой вещи, но тут же прошло, сменившись мрачной сосредоточенностью. К сожалению, попытка решить проблему радикально провалилась из-за некомпетентности исполнителей. Да и Алонсо тоже виноват, мог бы нанять больше людей. Хотя, с другой стороны, тут он прав — большая толпа нападавших вызвала бы подозрение. И кто же знал, что этот князь так хорошо владеет саблей?! Значит, придётся отставить этот вопрос до возвращения двора в Толедо, а уже в столице Кастилии, как в любом крупном городе, можно без проблем найти профессионального бретёра из зарабатывающих таким образом на жизнь нищих идальго, который за приличествующую плату охотно решит задачу по досрочному уходу из жизни русского князя. А пока придётся набраться терпения и ждать. Хотя... Хоффенс даже на мгновение замер, озарённый пришедшей к нему идеей. Совсем недавно, на вечернем приёме в доме одного из благороднейших грандов, во время обычного для таких мероприятий пустопорожнего трёпа, он услышал одну занятную историю, которой он сначала не придал большого значения, ибо кому как не ему знать, как любят моряки сочинять различные байки. Хотя, преподнесённая под нужным соусом, она могла бы сыграть против московитов. Но тогда уже был запущен в реализацию план по ликвидации наглого русского посла, и Дантышек решил не рисковать подрывать доверие к себе со стороны императора непроверенными слухами. Одна сейчас ситуация изменилась, и пожалуй стоит в разговоре с Карлом упомянуть мимоходом об этой молве. Посмотрим, как он отреагирует.

Удовлетворённо хмыкнув, Хоффенс, немного подумав, задул в комнате все свечи. Пожалуй, на сегодня хватит. Завтра будет важный день, и ему надо хорошо выспаться, дабы иметь ясно мыслящую голову, от которой утром будет очень многое зависеть.

Тем временем, на другом конце города, не спал и сам виновник дурного настроения польского посла. Отмокая в тёплой ванне, Барбашину также было не до сна. Нет, дело было не в произошедшем нападении на него, которое он принял за типичный гоп-стоп, и о котором уже и думать забыл. Куда более его заботили полученные сегодня известия из России, которые, не смотря на осеннюю непогоду, оплачиваемые им гонцы насколько это возможно быстро доставили в Испанию. В чём ему в немалой степени помогла разветвлённая курьерская служба известной банкирской фамилии Вельзеров, с которой его свели "по старой дружбе" представители Фуггеров. Разумеется, в этом случае появлялась опасность попадания данных содержащихся в его личной корреспонденции в распоряжение Вельзеров, которые, и Андрей в этом нисколько не сомневался, пытались читать его переписку. Но этот вариант им был давно предусмотрен, и дабы избежать утечки содержащейся в них информации в чужие руки послания писались шифром, который он недолго думая позаимствовал у Конан Дойля. Так что устраивающим перлюстрацию его почты оставалось только гадать, что же означают стройные ряды нарисованных на бумаге пляшущих человечков. В далёком будущем такое шифрование писем сочли бы наивным и слишком простым, но для этого времени оно было вполне достаточным. Даже если Вельзеры найдут талантливого математика, который может вычислить закономерности в зашифрованном тексте, то вряд ли он владеет русским языком на достаточном уровне, дабы преобразовать тот в нечто читаемое. Впрочем, даже если каким-то чудом тот сможет это сделать, то обнаружит лишь кажущийся ничем особенно не значащим текст, вычленить из которого собственно смысл послания можно только с помощью наложения поверх него плотного листа бумаги с вырезанными в нём расположенными в определённом порядке отверстиями. Так что за сохранность передаваемых сведений Барбашин мог быть вполне спокоен. Этим вечером, перед покушением на себя, он как раз возвращался с организованного в Вальядолиде "почтового ящика", и доставленные ему донесения заставляли задуматься. Из Москвы сообщили, что царь Василий Иванович наконец-то развёлся с Соломонией Сабуровой, которую насильно постригли в монахини Московского Богородице-Рождественского монастыря. Произошло это примерно на год раньше, чем в той его истории, но это было вполне логично. В этой реальности Василию не пришлось долго ломать церковников с целью выдачи одобрения на развод, и митрополит Варлаам, в отличие от самого себя в иной ситуации, не стал противиться желанию государя и дал тому своё согласие. Оставалось только определить, кто станет новой супругой русского царя, и тут Андрей совсем не был уверен, что ей станет, как и в привычной для него истории, Елена Глинская. Слишком много изменений он успел внести в этот мир, в котором успело накопиться большое количество искажений. Из-за чего многое идёт уже совсем не так, как он помнил из своей прошлой жизни. Чего стоит только дошедшее до него известие о заключении брачного договора между польским и французским королём. Сколько не терзал свою память Андрей, но так и не смог вспомнить, чтобы кто-то из французских королей в это время был женат на польской принцессе. Даже пока ещё не рождённый будущий король Генрих III Валуа, которому, помимо французского трона, не повезло перед этим недолгое время посидеть и на польском престоле, постарался избегнуть навязываемого ему брака с сестрой своего предшественника. Более того, он точно знал, что старший сын нынешнего польского короля никогда не был женат на французской принцессе, и вообще вошёл в историю как последний из Ягеллонов, на котором прервалась мужская линия этой двухвековой династии восточноевропейских монархов. Разумеется, можно предположить, что польско-французский союз был заключён и в той реальности, а затем просто не получил развития, оставшись в истории случайным казусом, известным только специалистам. Вот только нет никакой гарантии, что так произойдёт и в этом случае, а это означает, что история Польши уже из-за этого может пойти по совершенно другому пути. И нечто подобное может произойти сейчас и в Москве. С Василия станется выбрать себе иную невесту, и это по большому счёту Барбашину было всё равно, если бы не один важный момент — Елена Глинская, и это он знал точно, однозначно родит царю сына-наследника. А вот выйдет ли это у Василия с другой женой, ещё вопрос. Но тут от него уже ничего не зависело.