— Знаю-знаю, — прекратив смеяться, махнул толстой рукой Председатель. — Вы никогда не ошибаетесь. Ну, почти никогда!
В глазах помутилось. Я чувствовал себя, как актер в дешевом боевике, читавший сценарий с середины и не до конца.
— Вышло очень эффектно, да, Сергей? — обратился ко мне Председатель.
Я мрачно сплюнул.
— Не хотите воевать за Отечество? Неужели Родина для вас — пустой звук?
Я постарался взять себя в руки и устало посмотрел на своего пленителя:
— Хотел всего лишь увидеть свой дом.
— Мы еще покажем вам дом, — кивая, заверил меня Председатель.
— И потом хотел пойти воевать сам, — перебил я его.
— Так мы тебе в этом поможем! — улыбнулся толстяк.
— Идите вы все! — зло бросил я. — Помощники, вашу мать!
— Ну что же вы, Сергей, ругаетесь...
Я резко вытянул руки перед собой:
— Ничего не видите?
Толстяк в замешательстве переводил взгляд с меня на охрану и обратно.
— Это, мать вашу, кукольные веревочки! — просветил я его. — Выходят из моих ладошек и к вам в руки тянутся...
— Опять шутите, — нахмурился Председатель. — Делаете из нас врагов?
— Как мне называть тех, кто сломал всю мою жизнь?
— Вы все поймете. Это не зря, — невозмутимо продекламировал Председатель.
— Конечно, — кисло сказал я и снова сплюнул.
— Продолжим разговор в другом месте, — повысил голос Председатель, и кто-то сзади вонзил мне в затылок чистую тьму.
Очнулся я действительно в совершенно другом месте. Оглядевшись, понял, что одежду с меня успели снять, причем целиком. Ощущения говорили, что прошло не более двух часов. Значит, я еще в столице. Вот только где?
Помещение, в котором стояла койка, было залито пронзительным белым светом. Я сел, свесив ноги на пол. Поверхность оказалась мягкой и теплой. Вспомнились описания психиатрических лечебниц за границей. Там тоже любили делать мягкие стены и двери без ручек.
Как же вы будете ломать меня? Что, по вашему мнению, сможет повлиять на решение ни при каких условиях не помогать вам?
Двери бесшумно разъехались, впуская в помещение Председателя. Рядом с ним шли три его телохранителя, а позади — щуплый парень моего возраста.
— Не советую подходить к нему! — услышал я знакомый писклявый голос, принадлежал он, несомненно, этому тщедушному пареньку. — Он зол, может выкинуть что-нибудь...
Я сжал кулаки. Сейчас ведь действительно как выкину чего-нибудь! Попляшете все у меня.
Кровожадные мысли продержались недолго — сказывалась непонятная слабость во всем теле.
— Теперь можно и поговорить, да? — подмигнул мне Председатель. Его добродушие по-прежнему было насквозь фальшивым.
— Давайте поговорим, — вздохнул я.
Снова в голове висела сценка из дешевого боевика. Героя пытают, но он не колется...
— Вы знаете, почему находитесь здесь, не так ли?
— Да, знаю, — легко согласился я. — У меня на это масса причин.
— Ну, расскажите, — хмыкнул Председатель и скрестил на груди пухлые руки.
Сначала я не хотел ничего рассказывать, но потом бросил взгляд на щуплого и понял, что все равно скрыть ничего не удастся.
— Вы меня создали и водили через разные опасные места, чтобы натренировать и использовать в своих целях. И вот вам удалось меня выловить и доставить сюда. Только одна ошибочка, уважаемый Председатель. Я не стану работать на вас. Никогда.
— Не будьте так категоричны, Сергей, — хмыкнул Председатель. — Я знаю, что собственная жизнь для вас ничего не значит, и сколько вас не пытай — мы ничего не добьемся. Насильно мил не будешь. Я хочу сказать о другом.
— Шантаж? — поднял я брови.
— При чем здесь шантаж? — поморщился Председатель. — Война, Сергей. Война.
Толстяк выдержал паузу, многозначительно посмотрел на меня, затем продолжил:
— Пока мы разговаривает тут, гибнут люди. Тысячи людей. Не подозревающих ни о ваших талантах, ни о ваших комплексах. А их можно спасти. Войну можно остановить, Сергей. Для этого мы и курировали вас. Только в вашей власти покончить с кровавой усобицей. Раз и навсегда!
Столько пафоса было в этих словах, что я невольно нахмурился.
— Всегда мечтал, чтобы меня курировали, — фыркнул я. — Ангелочки-хранители, блин!
— Не сердитесь, Сергей, — мягким голосом сказал Председатель. — Мы вынуждены были подвергать вас испытаниям и развивать ваши способности! Страх, переживания, сомнения — необходимые условия для роста. Жизнь — лучшая из школ.
— Зачем вы отправили меня в Забвение? Почему с такой злобой отзывались обо мне тогда?
— Ты обрел силу там, Сергей! Ради Колодца и ради того, чтобы ты смог летать, мы и отправили тебя туда! — Председатель как-то легко перешел на "ты", снова напоминая о той последней фразе, которую он произнес, ломая мне нос у здания Секретного Ведомства.
Неужели я научился летать после того, как побывал в Колодце? Тут что-то не так...
— Как вы могли все просчитать? — кисло спросил я.
— Мы ведь знали, куда вы побежите сегодня утром, — пропищал щуплый из-за спины Председателя. — Не стоит недооценивать нас! Мы профессионалы!
Значит, вот кто пишет сценарий для моего фильма...
— Знали, что Кед изменник? Знали, что я его убью тогда и схвачу то, что накапливается в сердце Колодца раз в двадцать лет?
— Да!
— Знали, что Полина окажется суккубом, и я пойду учиться на станцию?
— Конечно.
— И то, что Пашка умрет, и я смогу левитировать?
— Ага.
— А что Наташа пробудит во мне способность чувствовать правду? И что умрет мать? И что я заболею звездами? Что Душный сойдет с ума и будет помогать мне?
— Мы все знали о тебе, Сергей, — с нажимом сказал щуплый.
— А что потом? — осенило меня. — Будущее?! Наблюдатель? Полушка? Наташа со мной в неземной траве?!
— Это бред, — покачал головой пророк.
— Конечно, бред, — усмехнулся я. Накатило какое-то веселое безумие. Стало все равно. — И то, что Пашка погиб, бред! И вообще мой дар — пустой звук!
— Не кипятись, Сергей, — поднял руку Председатель. — Никто не обвиняет тебя во лжи. Твой дар помогает видеть правду, а не будущее. Не всегда эти два понятия совпадают.
Я смотрел с улыбкой на Председателя и щуплого пророка и думал, что если кто тут и сошел с ума — то точно не я.
— Не понимаешь? — спросил Председатель. — Вижу, что не понимаешь. Так вот, Сергей. Правда — это правда, а будущее — это будущее. Второе можно изменить, и тогда станет иным и первое. Не ложью, нет. Просто другим ответвлением вероятности. Ты видишь свою правду, а мир пойдет по пути, где правда — своя!
— Я вижу будущее параллельного мира? — хохотнул я.
— В нашем будущем вы не попадете на Полушку, — медленно проговорил щуплый. — А большего я сказать не могу.
— Я заглядываю в свое будущее, — с нажимом сказал я, — в то, где буду жить! И правда — одна для всех!
— А ты идеалист, — улыбнулся Председатель. — Редкость в наши дни. Зря думаешь, что мир вокруг твоей персоны вертится. Ты не бог, Сергей. И даже не супермен. Твои сны — всего лишь сны. Умение летать и драться — это, несомненно, талант, но не более. Ты не такой особенный, каким хочешь себе казаться.
— Тогда зачем весь этот спектакль? — я обвел руками помещение. — Зачем следили за мной с самых пеленок? Зачем ставили подножки?
— Эх, как с тобой тяжело, — вздохнул Председатель.
— Я же пустоцвет! Я же ничтожество с глупыми видениями!
— Прекрати истерику, Сергей!
— Что ваше будущее говорит про меня, а? — я вскочил с кровати, наплевав на слабость и головокружение. — Буду я работать на вас? Что ты скажешь, чертов пророк?
Колени задрожали, к голове прилила кровь. Щуплый под моим взглядом попятился и совсем спрятался за спину Председателя. Вышли вперед телохранители.
— Не умею драться, да? Глупые сны, говорите?! Ха!
Я каким-то неимоверным прыжком врезал ногами двум охранникам по носу, сгруппировался, перемахнув через койку, и оттолкнувшись от стены, снова воспарил в воздух, чтобы ударить оставшегося на ногах телохранителя.
Председатель прижался к стене, пророк каким-то чудом успел выскочить из-за него. Я посмотрел на себя со стороны — голый, разъяренный, обшаривающий безумными глазами белую комнату.
Как глупо. Веду себя как обезьяна, только что пойманная и посаженная в клетку. Так нельзя, я становлюсь просто зверем. Именно тем комком мяса без чувств и мыслей, каким меня и хотят сделать.
— Извините, — срывающимся голосом сказал я и сел на койку, закрываясь простыней.
Председатель сделал глубокий вдох и улыбнулся. Поднимались один за другим охранники. Жестом толстяк показал им, что меня трогать не надо. Телохранители мрачно отплевывались кровью и, матерясь, косились в мою сторону.
— Видишь, как воздействует на тебя стресс, Сергей? — спросил Председатель. — Ты становишься сильнее. Прости нас за то, что подвергали тебя постоянным нервным перегрузкам. Повторюсь — так было нужно.
— Ладно, — махнул я рукой. — Что вам надо? Скажите по-человечески, объясните!
— Другой разговор, — потер руки Председатель. — Наконец-то мы переходим в конструктивное русло...
— Как я и говорил, — вставил щуплый. — После фазы агрессивности наступает фаза раскаяния.
— Итак, мы не выращивали тебя нарочно, Сергей. Ты ошибаешься, думая, что мы мешали гены, выводили тебя, как породистого щенка. Нет, ты просто родился таким. Твой друг Павел тоже обладал талантами, таких людей пускай не очень много, но они попадаются. Это все началось после Нашествия. Что-то попало в атмосферу Земли, во время высадки овров. Через годы оно приспособилось к нашим условиям и стало вызывать мутации.
— Хорошо, допустим, — кивнул я, не веря ни одному слову толстяка. — Я могу предположить, что лесные собаки, водомеры, мутапчелы и тризайцы — это мутации, вызванные этим вирусом. Но твари Колодца? Черное сердце? Они ведь разумны, Председатель!
— Зовите меня Петр Николаевич, — сказал толстяк. — Колодец — это вообще отдельный разговор. Под твоим старым домом тоже есть образование вроде Колодца. К счастью, мы заняли его и там не рождаются твари, иначе весь район был бы опустошен.
— Значит, я правильно думал про подземную базу? — задумчиво проговорил я.
— Ты был прав, Сергей. Мы изучаем это образование. Хотим уничтожить их все раз и навсегда!
— А почему тогда в Колодец вы не спуститесь? Почему создали, а потом свернули второй периметр на территории умалишенных? В Забвении гибнут люди!
— В Забвении всегда гибнут люди, — нахмурился Петр Николаевич. — Но одно дело, когда это преступники — а другое, когда погибают специалисты. Изучим сеть пещер под твоим поселком, найдем решение — и Колодец обезвредим, не сомневайся!
— Хорошо, а откуда там взялось бессмертие? Я встретил как-то старика, который тоже утверждал, что живет вечно из-за укуса овра.
— Не знаю ничего про старика, но про Колодец скажу одно — бессмертия там нет. Там просто находится жизненная энергия. Некий вирус, усиливающий регенерацию и препятствующий скорому старению.
— Значит, байки про бессмертие — чушь? Почему же я перестал взрослеть?
— О, — усмехнулся Председатель, — ты еще повзрослеешь. Еще состаришься и умрешь! Это ж тебе не вечная жизнь — это просто продление твоей обычной эволюции. Из младенца — в старика.
— Понятно, — разочарованно сказал я, на этот раз чувства подсказывали, что собеседник не врет. — Значит, мифы о бессмертии — тоже бред и вымысел?
— Вроде того, — согласился Петр Николаевич. — Есть три типа бессмертия, Сергей. Личного бессмертия, я имею в виду. Долгая жизнь, включающая в себя взросление, зрелость и старение, только очень замедленные. Бессмертие, как таковое. Это когда смерть от старости не наступает. И бессмертие абсолютное — когда невозможна не только естественная, но и насильственная смерть. Ты обладаешь первым типом, а не вторым. Есть, конечно, еще варианты — но это уже не личное бессмертие, а нечто иное. Например, запись твоего интеллекта на машинный носитель.
— А возможно и такое? — удивленно перебил я его.
— Конечно, Сергей. У рыночников есть такие технологии, что тебе и не снились.
— Но Управление Развития Техники? Международные соглашения?
— Плевал Американский Союз на это соглашение. Теперь они вообще развязали войну — им все можно.
— А если опять случится то, что произошло в две тысячи двадцатом?
— И непременно случится! Уж поверь мне! Они напали на наши колонии, потом станут давить нас на Земле. Если АС победит, то его станет некому сдерживать. Первое Независимое Государство Космоса как обычно промолчит, а Восточный Альянс и разрозненные города Свободной Африки с АС не справятся. Технологии снова выйдут из-под контроля — и мир опять окажется во власти машин.
— Мрачноватая перспектива.
— Да. Только я не об этом. Мы снова ушли от темы.
— Подождите! — осадил я Председателя. — А как насчет генетических экспериментов на людях за вторым периметром? Это тоже характеризует правительство, как гуманное и хорошее? АС плохой, а мы — хорошие, да?
— Да, — согласился Петр Николаевич, — раньше проводились некоторые эксперименты. Но ты пойми, Сергей, что любые исследования требуют экспериментального подтверждения. На ком еще мы могли проверить теорию? На беременных женщинах? На старшеклассниках? Мы выбрали отбросы общества. Больных, маньяков. Чем ты недоволен?
— Как закончились эксперименты? Почему их свернули?
— Не создали ничего конкретного, — развел руками Председатель. — Программу свернули из-за нехватки финансирования. Деньги перестали выделять...
— А как быть с псилином и раскопками старых заводов киберов? Не поверю, что ваши всевидящие ребята не смогли о них узнать!
— То, что из псилина производят наркотик — вымысел! Да, его приходится собирать руками все тех же отбросов общества, но просто потому, что по-другому нельзя! Ядовитые споры рано или поздно просачиваются сквозь любую защиту! Одной из целей генетических экспериментов как раз и было выведение особей, невосприимчивых к яду грибниц...
— Но если псилин — не наркотик, то для чего он? Почему он для вас так ценен?
— Лекарство, — коротко ответил Председатель.
— Что за лекарство? — не отставал я.
— Сыворотка против инопланетных вирусов. Ее вкалывают всем колонистам, чтобы иммунная система людей не оставалась бессильной против болезней на Фронтире!
— В школе про этот препарат нам говорили другое!
— Кто станет рассказывать детям, из чего делают такую важную вещь? АС до сих пор буксует, не в силах создать столь совершенное средство против инфекций!
По-моему, Председатель врал. Не верилось мне, что на острове реально добывать псилин в промышленных масштабах. Сейчас на других планетах живут миллионы, если не миллиарды людей. Неужели их всех защищает сыворотка, основанная на грибе из Забвения?
— А роботы?
— На роботов мы закрываем глаза, — с сожалением сказал Председатель. — Покупаем их как металлолом. Нам слишком нужен псилин. Приходится давать возможность начальнику тюрьмы немного подзаработать.
— Зачем тогда придумывали законы, которые все равно не действуют? Зачем плести сказки о том, что в Забвении — дикость и свобода?
