Зверь Лютый. Книга 21. Понаехальцы

Такое вдруг образовалось "бутылочное горлышко". Подождать ещё лет пятнадцать — поднялись бы сыновья Калауза да и собственные сыны выросли. Стало бы князей много. Рязанские, пронские, елецкие, коломенские, муромские... Сейчас — он один. Ни рязанцам его выгнать да другого позвать, ни Боголюбскому какого-нибудь брата-дядю-племянника на стол посадить. Теоретически — годен любой из рюриковичей. Но их же много! — Значит — никто.

Боголюбский очень не любит попадать в ситуацию "обязаловки". Когда за него кто-то другой решает — что ему делать. Не то, чтобы он хотел Живчика сковырнуть, но то, что он этого не может — раздражает.

Гнев его обратился на меня.

Что я каким-то образом причастен к смерти Калауза — он учуял.

"Cui prodest? — кому выгодно?".

Этот древнеримский принцип — на Руси вполне понятен. Главных выгодополучателй от смерти Калауза с семейством — двое: я и Живчик.

Живчик в конфликте с Калаузом — от рождения. Как первый раз глаза открыл — так и началось. А я — фактор новый. И про "свежий" наезд Калауза на меня в части хлебных заград.пошлин и дел судебных — Андрей в курсе.

"Post hoc, ergo propter hoc" — тоже из древнеримского мудрствования: "после этого, значит вследствие этого".

Отождествлять последовательность и причинность — неверно. Но именно эта идея лежит в основе суеверий, примет, "магического мышления". Здесь многие сходно думают.

С другой стороны — я ж не в "лествице". А вот для Живчика гибель Глебовичей — малолетних сыновей Калауза — вопрос власти, наследования.

Андрей знает как погиб князь Глеб — сгорел на пожаре. — И? Храмы божьи на "Святой Руси" горят регулярно. И люди гибнут во множестве.

Присутствие Акима... Не улика — Аким в тот момент сидел в порубе.

Парень, который следом за ним пришёл... ничего странного — решили к посольству торг добавить. Приказчик чуть запоздал.

Бабёнка с ним в лодке была. — И чего? Дура. Попёрлась на своего любовника посмотреть да и сгорела.

Люди Всеволжские в Рязани были. Но не в Кроме. А что Акима сразу из поруба вынули — так суматоха была, пожар тушили, ворота распахнуты стояли. Всеволжские "меньшие людишки" господина своего кинулись выручать. "Правильные слуги" — так и должно.

Это всё — потом, когда уже полыхнуло.

Андрей нутром чуял. Но поймать хвостик, зацепиться — не мог.

Изнурительно. Как комар жужжит в темноте спальни. Вроде и не кусает, а... Раздражает.

Все эти княжьи страсти-мордасти проходили для меня фоном. Я занимался заготовками, беседами с главами родов мари и мещеряков, что приходили ко мне на Стрелку, расселением присылаемых ко мне литвинов и рязанцев. Ежедневно к Окскому двору приставали лодки, лодии, барки, плоты... с людьми. Их надо было принять, обиходить, разместить...

Всеволжск превращался в огромный пересыльный, фильтрационный, карантинный, учебный, трудовой, производственный, спортивный, военный... лагерь. Каждый день требовали решения сотни вопросов. Большая часть их перехватывалась системой приказов, но и на мою долю... по горлышко.

Ещё посматривал то на восстановление домницы, то на новые результаты на стекольных печках...

"Хочу всё знать!". И это съедает всё время.

"Утро начинается с рассвета" — а завтрак?

У меня есть правило. Болезненно выработалось ещё в первой жизни: не поевши — из дома не выходить. А то частенько завтракать приходилось в ужин. То одно, знаете ли, то другое... Так и сегодня: перехватил с утра быстренько и убежал. Точнее — ускакал. На Гнедке. И вот только я вернулся, только, понимаете ли, уселся...

Мой второй завтрак начался с выпученных глаз дежурного сигнальщика:

— Господине! Балахна горит!

Факеншит! Даже поесть спокойно...

— Сильно горит?

— Сильно! Сигнальщики махают — тиунов дом полыхнул.

— А Колотило что?

— А убили его.

Та-ак. Опять факеншит. Но значительно уелбантуреннее моего завтрака.

— Стоп. По порядку. Кто, что.

Малёк вывернул на стол книгу записей — протокол приёмо-передачи за сегодня.

Судя по отметкам времени, которые здесь... носят обще-ознакомительный характер — механических часов нет...

Нынче у нас время — по склянкам, как на флоте. С полудня начиная, каждые полчаса переворачивают песочные часы ("склянку"), бьют в колокол. Каждые четыре часа бьют особо — 3 троекратных удара, "рынду бей" — пошла следующая вахта.

Звонница над Окским обрывом стоит. "Рынду" — побили, красный шар на шпиле — подняли. Вышки сигнальные отрепетировали — повторили "сигнал точного времени". "На Камчатке — полночь" — ещё не звучит. Поскольку до Камчатки ещё не добрались.

Около 2 часов назад сигнальщики в Балахне заметили крупный лодейный караван, идущий от Городца вниз по Волге. Я в тот момент был "вне зоны действия сети" — разбирался с огранкой хрусталя. По сути — первый удачный образец вытянутой грушеобразной подвески получился.

Дежурный приказной голова — каждый из них по очереди должен отдежурить сутки в роли главного разводящего — убежал. Убежала. Сегодня была Трифа. Воспитанники — мари и голяди — в приюте схватились чуть не до ножей. По мне — порезались бы и не мешали. Меньше дураков останется. Но Трифа детей бросить не может — может бросить бессмысленное сидение в конторе. Ничего ж не происходит!

Дежурного вестового Николай ещё прежде погнал искать Прокуя. С матюками — Прокуй чего-то там из складов спёр. Ну, не спёр, а взял. Для проведения чрезвычайно важных металлургических экспериментов.

* * *

По анекдоту:

"— Петька, ты гранату в беляков кинул?

— Кинул, Васильваныч.

— Теперь найди и верни на склад".

Надеяться, что Прокуй что-то вернёт... Бывает. Но очень редко. Как с той гранатой.

* * *

Бардак и несуразность. Не в связи — на "последней миле". Уже между мной и связистами. В результате, донесение дошло до меня с двухчасовой задержкой! На кой чёрт все мои научно-технические извращения?! Десятки вышек, сотни людей... А в "последнюю версту" не нашлось пары мальчишеских ножек пробежать?! И ведь всё есть! Место указано, люди выделены...

Виновные будут наказаны. Регламент уточнён и ужесточён. Потом.

— Повторяю. Кто, что?

Малёк бегло читал с листа ту абракадабру, поток сокращений и условных обозначений, которыми пользуются мои связисты.

Вскоре после рассвета у Балахны на Волге появились четыре больших лодии типа "рязаночки" и пара барок. На них в нескольких местах были видны поднятые большие иконы и хоругви.

Не воинские треугольные хвостатые хоругви, а церковные: высокое древко в форме креста, на котором закреплено матерчатое, вышитое золотом или серебром, священное изображение прямоугольной или овальной формы.

Здесь были фейсы нескольких разных святых. И здоровенный золотой лик, бородатый и волосатый — Спас. На чёрном бархате.

— Ребяты как увидали... Ну... Спаса-то... Вот, сигналят: похоже на епископа Ростовского. Его хоругвь.

М-мать... Только Бешеного Феди мне сейчас...

Полномасштабной геральдики на "Святой Руси" нет. Нормальных герольдов ещё и в Европе нет. Систематизация, статус герольдов — с Филиппа-Августа, лет через 20.

Феодор Ростовский, побывавши в Византии, завёл себе фичу — эту хоругвь. Таскает как личное знамя. Я её в Ростове Великом видал. Когда там проповеди произносили и блудниц топили. Рассказывал своим как-то. Краткий... не курс — экскурс по крохам существующей русской геральдики.

Типа: если видишь клеймо -·||·г·— имущество самого младшего Долгоручича, Всеволода. Его метка.

Экскурс в рамках курса: "Наблюдение и распознавание". Нормальному телеграфисту такие навыки — нафиг не нужны. Но у меня требования к их функционалу шире. Пожарная сигнализация, метеорология, движение стай зверей, птиц, рыб... И людей — тоже.

Караван встал к причалам, повалили церковные, штатские и военные.

— Стоп. Повтори. Сколько?

— Э... тута... До полусотни. Два десятка — по боевому. Шлемы, щиты, кольчуги, мечи, копья. Вроде — охрана. Рядком вокруг начальствующих. Ещё столько ж, а то и поболее — без строя, без копий и щитов. Но — в доспехах. Ещё духовных... ну... по одежде ж видать — с полста. И всяких разных, в кафтанах, свитках, армяках... ещё с полста.

— Дальше.

— А далее... Наши-то толпой повалили на берег. Встречать гостей. Там, вроде, ну... молебен какой начался. Креститься там, шапки долой, на колени, поклоны... Дым от кадильниц пошёл... А после... вдруг — драка. Наши-то все бегом — с берега в селение. А те с мечами — следом. А наши их поленьями да жердинами. Толпой — к тиуну на двор. А этих-то, находников-то — много, бьют наших. А наши-то в стороны, как тетёрки по кустам. Тута тиунов двор и полыхнул. Ветерок-то поддувает — вот и занялось. Тута тиуна — эти-то и убили.

— Всё? Дуй на вышку, давай свеженькие новости. Алу, воинских начальников — сюда. Бегом.

К моменту сбора моих голов, ситуация чуть прояснилась. Вышка стояла в стороне от селения, на высотах. Ребятишки продолжали "освещать с места события".

Прибывшие довольно долго провозились в селении. Прошлись по дворам, долго толклись в церковке, внимательно оглядели солеварни. Наконец, к вышке двинулась группа воинов. Ребята слетели вниз, стащили и спрятали в кустах нижнюю приставную лестницу и сбежали.

— А тута вот соседи их сюда сигналят: вышка в Балахне горит.

К связи я отношусь трепетно. Я про это уже...

Это — раз.

Находники побили с пяток моих насельников. Судя по числу тел, бездвижно лежавших на просматриваемых местах.

Это — два.

Колотило — тиун в Балахне, мой чиновник. Лицо официальное, представляющее особу владетеля. Меня. Его убили.

Это — три.

Каждого из этих трёх пунктов достаточно... для репрессий.

Что там сейчас — неизвестно.

— Какие мнения у господ совета?

— Похоже, епископ Ростовский идёт. По Спасу судя. С монасями, да попами, да служками, да с работниками, приказчиками, ярыжками. Да с половиной своей кованной сотни. Другую-то, поди, князь Кестут положил.

Кастусь, присутствовавший на совещании, польщено улыбнулся.

— Что делать будем?

— Дык... ну... известно чего — посла слать. Для, значит, по чести разговора да в дом дорогого гостя приглашения.

— Другие мнения есть?

Спокойно, Ваня. Гнев — плохой советчик. Ивашко озвучивает стандартную реакцию стандартного владетеля на прибытие в его владения стандартного архиерея. Что у меня стандартами "Святой Руси" даже не пахнет — отдельная тема. Стартовая точка задана от исконно-посконного.

"Плясать — от печки".

Остальные молчат. Ивашко изложил канон: "как с дедов-прадедов бысть есть". Всеволжск — не каноническая местность. Совсем "не". Все понимают, чувствуют. Но — молчат. Боятся?

— Боитесь? Сказать страшно?

Вскинулся Чарджи.

Как?! Его?! Упрекать в трусости?!

Да, мил дружок, смелость бывает не только в сабельной рубке. Ещё и в мысли, и в слове.

Мечтательно глядит в потолок Любим.

Ему — пофиг. Что он там, в жердяной крыше видит? Ручной автоматический гранатомёт? Баллистическую ракету с самонаведением? Чтобы через пол-шарика — молча в форточку влетала?

Терпит совет Терентий.

Ты, Воевода, решай сам: копать или не копать, стрелять или не стрелять. Рубиться, резаться... Да хоть что — у меня мельница встала! Это — забота! А там, в Балахне... Сами.

В панике смотрит Николай.

Он уже понял. Он неосознанно двигает ладошкой. Типа: не надо, не говори. Это ж такой бздынь будет! Это ж даже не Русь железом завалить, это ж... Ё-моё и терпентин во все дыры!

Не дёргайся, Николашка.

"Твоё появление на этой планете чёрного юмора — не случайно".

Ещё не случайнее — твоё здесь выживание.

Постепенно уходит радостная улыбка с лица Кастуся. Он понимает, что здесь... что-то, чего он не понимает. Для него Федя Ростовский — смертельный враг. Но для русских... Вроде бы — мы все вместе. Но вот тут... Врозь?

Две женщины, Гапа и Елица. Смотрят сходно. Сочувственно, поддерживающе. Только Елица ещё и волнуется: смогу ли я, осмелюсь ли, и получится ли из этого хоть что хорошее. И как это для её Кастуся обернётся.

А Гапа и не сомневается. Я — с тобой. Как решишь — так и хорошо.

— Что ж, решать мне. Решаю: идём нынче в Балахну. Спешно. Войском. И бьём там речных шишей. Которые в мои земли пришли, людей моих побили до смерти, имение моё пограбили. Как ты, Ольбег, говоришь: Вырежем! Всех!

Ольбег молчит. Смотрит на меня круглыми глазами. Сегодня его постоянный рефрен не звучал — боязно мальчику. Это хорошо — взрослеть начал.

— Ваня! Это ж епископ! Это ж архиерей! На нем же благодать божья!

— Брось, Николай. Не может быть божьей благодати на том, кто на меня меч воздвиг. Как бы он меж людей не звался, а мне он — тать. Давить. Как клеща-кровососа. Начали.

Дальше... регламентно. Час на сборы, восемь часов ходу — это не "Белой ласточкой" под парусом пробежаться. Пристали сильно ниже, пешком по лесу в обход. Поймали двоих в куширях... Хорошо — не убили сразу. Я их по прошлому разу помню — плавник на дрова рубили. По-русски — ни бельмеса. Но оперативную обстановку... донесли.

Засветло вышли на позиции, уточнили цели. Дождались темноты. Ближе к полуночи отряды Могуты и Фанга сняли часовых, пошли по постоям. Три удалённых группы вырезали тихо. Потом противник поднял шум, повыскочил. Ночной бой...

Против "Сожжения Москвы" — копейки. Селение много мельче — не сравнить, укреплений — нет, план застройки — у нас есть, ключевые точки выявлены, боеспособные группы — блокированы изначально... Режь — не хочу.

Из интересного — "коктейль Молотова".

Опробовали тактическую новинку: отделение гранатомётчиков. Смесь ацетона и скипидара — у меня есть, запальные фитили из пеньки с поташом — хороши, зажигалки — ребятам выдал. Метать они выучились. Полуторафунтовый снаряд закидывают c места шагов за шестьдесят.

Понятно, что ребят — не вчера из еша вынули да в бой погнали. Отбирали, учили. Как Сухан сулицы кидает — я уже... Здесь есть сходные варианты. Есть специфические. Конечно, не "из окопа в окоп" — окопов здесь нет, а из-за угла избы в волоковое оконце.

Первый бой подразделения. Боевое крещение.

Мда... У ребят есть... простор для роста. Но главное: принципиальное ограничение "Святой Руси".

* * *

Идея была — пальчики оближешь! Здесь же всё строят из дерева!

Подобрался тихохонько, позакидал малёхонько и лежи-отдыхай — ветерок сам раздует, сам из врага шашлык сделает.

"Гори-сияй ты всё огнём!".

Увы, мелочь мелкая. "Коктейль Молотова" эффективно использовался по танкам. Т.е. при столкновении с листом брони бутылка разбивалась. В уличных боях бутылка разбивалась при столкновении с камнем домов, с асфальтом мостовых.

В образцах 41 г. есть экземпляры с залитой наглухо сургучом пробкой и палочкой-фитилём, примотанным к корпусу бутылки вертикально снаружи. Расстояние между краем горлышка и верхушкой фитиля — сантиметр-два. Для срабатывания — необходимо разрушение сосуда.

Проще: против кучи свежего дерьма — неэффективно, не разбивается.