Зверь Лютый. Книга 21. Понаехальцы

Ал-Масуди, в первой половине X в.:

из земли буртасов "вывозят меха черных и красных лисиц, которые и называются буртасскими. Эти меха, особенно черные, иногда стоят больше 100 динаров за штуку, красные дешевле. Арабские и персидские цари считают эти черные меха выше куньего, собольего и другого меха и делают из них шапки, кафтаны и шубы, так что почти нет царя, не имеющего шубы или кафтана с подкладкой из мехов черных лисиц".

Ибн Хаукал:

"Лучшие бобровые меха находятся в земле руссов, и они продавали их в Болгаре... Часть этих бобровых мехов вывозилась в Хорезм".

В начале X в. Ибн Руста:

"Основное имущество у булгар — меха куницы, у них нет золотой или серебряной монеты, расплачиваются они куньим мехом; один мех равен двум с половиной дирхемам".

Чисто для знатоков: русская "куна" — от куницы. Кусочек серебра, который всегда был меньше даже одного дирхема. Ногата — обрезанный дирхем, обрезок — резана или куна. Ощутите норму прибыли.

Потом халява кончилась, настал абзац.

В смысле — коллапс: в халифате кончилось серебро. Купцы, естественно, переложили свои проблемы на охотников, на йуру, буртасов, русских... Те, стремясь компенсировать потери дохода "ростом производительности труда", выбили пушного зверя. Подорвали популяции. Чернобурка с соболем — ушли за Печору. Бобры... уйти не успели.

Утратив мировую славу "мехового гульфика"...

Э... Виноват: "сырьевого мехового придатка", "Серебряная Булгария" превращается в "страну мастеров". Отсюда такое высокое, сравнительно со "Святой Русью", количество городов на душу населения.

Забавно. Историки и около — очень любят рассуждать о мудрости Аламуша, о его гениальности в части создания эмирата. И они — правы. Но едва булгары превратились из обычного, не самого сильного и многочисленного племени, в некое подобие народа и государства, они немедленно выкинули "священные заветы великого основателя": ситуация изменилась, продолжать жить по "заветам" — сдохнуть.

Увы, высказывания арабских путешественников 9-10 веков продолжают относить и к 12-13.

"Они там все такие!". В смысле: дерут десятину и с этого живут.

Не уважают некоторые своих предков, отказывают им в способности понимать реальность изменения мира.

* * *

Меня очень тревожило наше экономическое положение. Всеволжск превращался в "воровское кубло". Не по поведению насельников, а по политике. Которая, как известно, есть "концентрированное выражение экономики".

Экономика у меня получалась грабительская. Я грабил туземцев, заставляя отдавать ценности и платить "ограниченную десятину", я грабил, прямо или косвенно, торговые караваны.

Я различаю три способа передачи ценностей. Грабёж ("отдай, а то хуже будет"), торг ("вот твоё, вот моё, и обменялись"), дар ("на — и не в чём себе не отказывай"). Понятно, что есть масса смешений, отклонений и извращений. Включая очень интересные и прибыльные.

У меня пока — преимущественно ограбление.

Это нормально: "в основе всякого крупного состояния лежит преступление", фаза первичного накопления капитала. В основе государств — аналогично. Но не пора ли переходить в следующее "фазовое состояние"?

Как известно из Библии, в начале времён Святой Дух в виде непечатного слова (типографий ещё не было) лёгким парком носился над безвидной и тёмной землёй. Не хватит ли мне парИть? И пАрить — тоже. Не пора ли конденсироваться? И пролиться дождём благодатным на сии пустынные территории?

Личный опыт показал: ни шантаж с вымогательством, ни кладоискательство с Богородицей, ни прямой грабёж — не сравнимы по прибыльности с "правильно организованной" торговлей.

По сути, есть два пути: паразитировать на проходящих купцах, подобно Аламушу и великому множеству других государей-паразитов, или "доить своих" что есть, безусловно, главное занятие всех государств во всей человеческой истории.

Первый путь мне закрыт князь-эмировским соглашением. Повытанцовывать, повпаривать, пофокусничать — какое-то время могу, но... Здесь, между Ростовом и Булгаром уже полтораста лет действует режим беспошлинной торговли. И ломать его...

Головёнку открутят. Безвариантно.

Второй — негоден из-за моей цели: форсированное развитие Всеволжска как базы будущей "белоизбанутости всея Руси". И, как я уже понял, поживши на Стрелке — не только Руси. Потому что и мари, и эрзя...

"Так жить нельзя. И вы так жить не будете".

Налогов — быть не должно. "Десятина от всего" и "сдавайте валюту" — кратковременный способ "развернуть" местных жителей к образу жизни, который я считаю приемлемым, а не средство постоянного наполнения казны.

Налоги — всегда уравниловка.

Умный и глупый платят одинаково. Умище — податью не обложишь, льгот не предоставишь.

Налоги — всегда вооружённый грабёж.

За спиной мытаря торчит стражник. В тегиляе или в танке — неважно.

Налоги — всегда торможение экономики.

Как узда на лошади: можно остановить, можно повернуть. Погонять уздечкой — не получится. "Поднять в галоп" — нужны другие инструменты: шпоры или нагайка.

Освобождение от налогов какой-либо отрасли или региона позволяет ускорить их развитие. По сравнению с другими, тормознутыми. Повышение прибыльности, переток капитала... Но мне-то сейчас нужен повсеместный и везде-направленный рост!

"Первичный капитал".

Что было — Пердуновка, лесовики, караванщики — я уже высосал. Какие-то ошмётки ещё дожму, но без большого притока со стороны — падение темпов роста. Где взять "приток"?

Штатный способ — ограбление соседей. Так начинал Аламуш, к этому шёл покойный Пичай, так действовали первые русские князья. Пока Ольга не отругала сына за пренебрежение "Отечеством" — "выдаиванием" "полюдья" с подчинённых уже славянских племён.

А мне и соседей ограбить... некого. Одни — нищие, другие — сильные.

Сманивать к себя "вятших"?

Богатенький "буратина". В смысле: даст денег.

Классика 21 века — внешние инвестиции. И мы, вероятно, их потом вернём. Как-нибудь.

"Где-нибудь, когда-нибудь

Мы будем вспоминать.

Вспомню я про займы,

Пошуршу в кармане,

И отдам чего-то

Чтоб смог ты закурить.

Давай закурим,

По одной,

Давай закурим,

Инвестор мой!".

И поговорим о реструктуризации...

Но ведь их сюда пускать придётся!

Меня от здешних элит — тошнит. "Крысюки золочёные".

Я бы, как знакомая беременная девушка при токсикозе, которая еду готовила в противогазе, перетерпел подташнивание, но смысла нет: между мной и ими — конфликт интересов. Пускать их в свой дом — как змею за пазуху.

И я снова обращался мыслями к "торговой сессии у Усть-Ветлуги".

Получилось хорошо. Почему? Что такое "правильная торговля" в этих условиях?

— Хреновы наши дела, Гапа.

— С чего это? Нормально всё. Домна, вон, коврижки с мёдом печёт. Говорит — надо в дело пустить, а то засахарится. И не испортится, и на пользу.

— Коврижки... Своего хлеба нет! Ежели и будет — хрен знает когда! А народ идёт и идёт! А у нас со всех сторон то — вороги, то — неприятели! Мы с чего живёт?! — С кражи да с разбоя! Ведь в любой день — взыщется! Да и краденное-то — продать надо! А нас что по Волге, что по Оке, что по Клязьме — ждут-выглядывают. Как бы зубы выкрошить. Одно только место в округе с людьми во множестве — Булгария. Да и то — бессерменское.

— Тю. А они что, не люди? Туда торг веди.

— Ты не понимаешь! Они — мастера! Они всё сами делают! А чего не делают — им не надобно!

— Ну не знаю... Придумай чего-нибудь. Из старого, но новое. Или — наоборот. Чего ты ко мне пристал?! Ты мужик или кто? Ты воевода или где?! Мы тут... всеми людями... в тебя верим и на тебя надеемся. Придумай. Сделай. Вань, ну что ты ко мне с такими-то заботами пристаёшь? Вот я теперь всю ночь не спать буду, переживать. Или ты просто поплакаться хочешь? Давай лучше спать. Утро вечера мудренее.

Через минуту она засопела, а я отправился в свой закуток. Где лежит у порога чудище лесное, где можно каждые четверть часа, не просыпаясь, погулять на четвереньках по кругу. Почесал Курта, покрутился на месте, продолжил судорожно заплетать свои извилины.

Как бы взять много, быстро, мирно... на пустом месте.

Стоп.

Моя Стрелка — уже не "пустое место". У меня тут — много чего есть. Главное — есть люди. Которые могут делать. И могут — учиться делать. Нужно только цель указать.

Гапа — умница. Спать с мудрецом... с мудрецой? С мудричихой? С мудруньей? Не только приятно, но и полезно. Не только сексуально, но и креативно.

Товар должен быть старым. Но сделанным по-новому. Или новым, но удовлетворяющий старую потребность.

Ага. А вот если...

* * *

Если отбросить всякие мои фокусы в Усть-Ветлужском торге, которые второй раз не стрельнут, ошибки той стороны, которые повторяться не будут — не дураки, то получается "дерево вариантов":

1. Традиционные товары с минимальной обработкой.

Пример: пушнина, сырые кожи, воск... Невыгодно: прибыль маленькая. Купцы могут взять эти товары в других местах.

2. Новые товары.

Пример: краска для волос, колёсная мазь... Невыгодно: единичные экземпляры по бросовой цене. Купцы считают покупку таких вещей высоко-рисковым вложением.

3. Традиционные товары с нетрадиционной технологией.

Во-от... Товар известный, знакомый, понятный. Но сделанный таким образом, что, даже при некотором снижении цены, себестоимость падает так, что прибыль становится... интересной.

Пример: фарфор. По сырью и технологии я уже могу повторить свои "пердуновские опыты". С существенными расширениями. Есть уже, по результатам производства "золотого дерева" и "терракотовой армии", кое-какие представления о росписи, красках, глазури, обжиге, инструментах. Могу сделать похоже на толстостенные китайские чашки-пиалы. Тонких, в 0.4 мм — пока не потянем.

Вес — около 200 грамм. Цена фарфора — выше цены золота. Такая чашка — полста кунских гривен.

Ура-а! Сща как разбогатею..!

Вопрос: сколько таких чашек можно продать?

Ответ: смотря где.

В Муроме — одну-две. Князю и княгине. Четыре чашки — годовое жалование серьёзного боярина на приличной должности. Две-три — всё жалование княжеского гридня за все годы службы. За всю его жизнь.

Деталь: рыночной единицей, покупателем/производителем является не человек, а семейство, дом. Я это уловил, когда зимой с кудатями торговал. Когда вместо хлеба для всех — втюхивали игрушки для любимых внуков конкретного "деда дома".

Возможный регион сбыта — Волжская Булгария. Примерно сто тысяч хозяйств. Какая часть из них готова отдать за... да хоть за что! — десяток здоровых рабов? Сотню-другую коров или кобыл? Что это за люди? — Не крестьяне, пастухи, ремесленники. Даже не торговцы или духовенство. Верхушка аристократии, "эмирята".

Сто-триста штук — весь потенциальный фарфоровый рынок целого государства.

Дальше — как обычно: этим — не нужны чашки, этим — нужны, но не той расцветки, эти — хотели бы, но не сейчас. Реально, с приплясами, подлизыванием, впихиванием в руки невпихуемого и заглядыванием в глазки мутненькие, в душу и в кошелёк — процентов десять. От одной-трёх сотен.

Товар — "длительного пользования". Следующий раз такой... торговый успех — лет через десять-двадцать.

А экспорт-транзит? — Купили и повезли! В Персию! А там-то...! Народу-то — много! Богатеев-то — не резано!

Никто не ведёт торг фарфором из Руси в халифат. Не поймут, не оценят. Не купят. "Азия-с".

Другая крайность: пряслени. Могу наклепать хоть целый учан. А сбыть? Сто тысяч булгарских семейств, в каждом прялка, на прялке — пряслень. Новые нужны не каждый год. Свои грузила для веретён есть. Тысяч пять-десять — можно продать. Скажем, по три сотни на гривну. Это — доход? Из-за которого нужно гонять людей с лодкой за полтыщи вёрст?

Я могу с разных сторон к этой теме подходить, но смысл простой: есть кусок здешнего реала, называется — рынок. Размер — в игольное ушко, изуверски регулируем, консервативен и к любым новизням — крайне невосприимчив.

Обоснованно — опыт множества больших и малых торговых катастроф. Пример самозарезавшегося "нефритчика" — из свеженького. Кто сильно рисковал — потомства не оставил. Сходно с косностью крестьянства в агрономии.

Есть товары массового спроса.

Пример: простое полотно. Я им торговать не буду — самому нужно.

Есть товары военные.

Пример: блочный лук. Я ими торговать не буду: нужны самому, напрочь не нужны потенциальному противнику.

Есть товары высокотехнологичные.

Пример: "Белая Ласточка". Я их продавать не буду: подъём соседей мне не нужен.

Есть товары трудоёмкие.

Пример: вот то разнообразие стеклянных бус, которое я перечислял. Я ими торговать не буду: у меня нет множества свободных рук — некому производить.

Короче: нужен технологически достаточно примитивный, низкотрудоёмкий, потребительски известный, транспортно удобный предмет роскоши невысокой стоимости в массовой серии.

А не вспзд...ся ли нам как-нибудь эдак? Заливисто-залихватски? В свете вышеизложенного.

Забегаю как-то к своим стекольным печкам. Печки, как здесь принято, врезаны в склон оврага, напротив, в теньке на травке, лежат два моих главных мастера — старый да малый, Горшеня с Прокуем, и нагло, посеред рабочего дня, попивают пиво.

Разруха, блин! Бардак, факеншит!

— Мужики, у вас дела нет?

— А ты, эта, пивка не хочешь? А дело наше вот — само делается.

И Горшеня, благостно так, не стряхнув "усы" пены, тычет кружкой в сторону крайней печки. А от неё на тридцать шагов жаром несёт.

— Излагай. Какое у вас тут дело делается.

Пиво я не пью.

"Вы за пивом? — Я тоже хочу. Поменять интеллект на мочу".

Не моё. А уж по жаре — и вовсе. Но рядом присел. Горшеня вздохнул тяжко, сел прямо, кружку отставил:

— Тута вота... проверяем... как оно... ты говоришь — футеровка... ну... жар держит.

И снова за кружку.

Выясняется: Горшеня, частью по моей команде, частью по собственному разумению занялся экспериментами с огнеупорами.

Это тема вечная, и в 21 в. общего решения не имеет. "Фигурный болт" в том, что тугоплавкость каолина — обычному гончару просто по глазам бьёт. А каолин мы тут нашли. Есть ещё ряд разновидностей глин, та же "ширёвка", есть другие интересные примеси. Биметаллические термометры у меня ещё в Пердуновке появились, здесь несколько штук сделали. Можно оценить не качественно — "жарче", а количественно — "на полста градусов". И, где-то по запарке, я рявкнул на Горшеню:

— Так сделай шамот!

Горшеня не пропустил новое слово, спросил. Я, буквально "на пальцах", объяснил. Что такое: "два мм диаметром" — он не понял. Но я же говорю — "на пальцах"!

"Шамот" местные гончары знают, в своих делах используют. Только зовут иначе.

Он бы "на ус намотал" да затих, но словечко понравилось Прокую. Этот бегает к Горшене каждый день и вопит:

— Ты! Твои кирпичи! Вот сложим, а оно сгорит! Самого, старого дурня, под леток поставлю!

Стройка домницы заканчивается, надо выкладывать внутренний слой (футеровку) огнеупорами. В настоящей домне на лещади (на дне) температура выше 1700®C. Как у нас будет — не знаю, но явно больше обычных здесь 1300-1400®. Для чего, собственно, оно всё и делается.