Зверь Лютый. Книга 21. Понаехальцы

Запоминайте. Передавайте. Есть такая возможность. Для желающих стать моими врагами.

Вальяжно прогулялся до помоста с креслом. Не отпуская мешок из рук, поглаживая его, умильно улыбаясь, поглядел, как Ноготок притащил и поставил на колени троих оставшихся смертников.

Можно бы и этих через гильотину. Но зачем тиражировать редкое зрелище? Смазывать впечатление?

Ноготок со своей секирой — вполне успешно проведёт три декапитации.

Я махнул рукой. Три раза. Хряп, хряп, хряп.

Нуте-с. На сегодня — всё.

Что, девочка, страшно? А худо ли это? Подумай-ка сама себе: одно дело — просто мужика в постели ублажать, другое — перед повелителем мёртвых — коленки раздвинуть. Трепета больше. В коленках, в сердце. В душе. А коль душа затрепетала, так и удовольствия больше. И получила, и дала.

После этой истории у меня прозвищ прибавилось. Колдун. Всеволжский колдун, Полуночный колдун, Колдун-Воевода. Ни мои игры с "деревянным золотом", с печным хрусталём, с железом... такой славы не дали. Проняла гильотина, "ворота смерти". Вновь заставила понять — во Всеволжске не так как давеча, тута — Иначе.

Для "премьеры" сошлось вместе многое. Главное — сырьё подходящее. Епископ Ростовский. Что епископ — само по себе. И что Федя — особенно. По всей Суждальщине меня люди славословили. Тайком. Вслух сказать боялися. Молитвы за меня — шепотком по всему краю. За избавление от напасти лютой. "Демон есть сей". А я демона — победил. Да казнил. Да — мёртвого! — в холопы себе, в службу принудил.

Вот даже как? Ишь ты, забавница. Победитель демонов — внушает? Трепет душевный и к удовольствию стремление.

Казнь Феодора не была концом сыска. Много интересных вещей довелось узнать нам в ходе допросов. О разных людях в Суждальском княжестве. Многие темы нуждались в дальнейшей проработке. Однако пришлось оставить эти изыскания Ноготку: из Мурома просигналили — вышли лодии Изяслава Андреевича. К вечеру будут здесь.

Две "рязаночки", полсотни гридней. Суздальские княжеские гридни — бойцы славные. "Волчары". Порвут-раскидают запросто. Но... Вы будете смеяться, но мне уже не страшно. Просто по пониманию достигнутого уровня моих вооружённых сил. Стычка с ростовскими — это показала. Куча недостатков, ошибки... были. Их исправляют и будут исправлять.

Один на один — они многих моих мечников одолеют. У меня — молодёжь, опыта — чуть. В строю — тоже порубают многих. А вот в настоящем бое на моей земле... и воде... Когда "водомерки", например, начнут лупить на "раз-и" за полверсты, когда "Белая Ласточка" пролетит мимо, обходя как стоячих, осыпая стрелами лучников, когда стрелки Любима начнут с кручи заваливать пляж... с их "возвышением с понижением"". Натренировались. А уж потом-то, после прореживания, рассыпания да отстреливания, можно и своих мечников пустить. По курсу — 3 на 1.

Собравшиеся у меня в балагане вояки, быстренько сообразили план "встречи незваных гостей".

Так это у них легко, быстро. Чувствуется, что они эти вещи уже не раз продумывали, обсуждали. Молодцы! Такое взаимопонимание — радует.

И приводит меня в бешенство:

— Чарджи! Ты же не Ольбег — "Всех вырежем!". Ты думать будешь?!

Салман с Любимом просто глаза вылупили. А Чарджи завёлся:

— Я тебе голова воинского приказа! Мои дела — воинские! Только! Мне думать об ином — по чину невместно! Моё дело войско построить да ворога побить! Ты у нас самый умный, самый храбрый. Самый... короче — колдун. Ты и думай.

Мда. Инал — прав: не по делу наезжаю. Эдак скоро на людей кидаться начну, неврастеником стану. Не убью, так понадкусываю. Две недели застенков да вчерашние казни... Но это — не основание для глупости предводителя.

— Извини, Чарджи. Ты — прав, я — нет.

Оглядел соратников.

— Все поняли об чём спор?

Нет. До остальных не дошло. Смотрят тупо.

— Вы, такие славные да храбрые, с хорошим оружием, выучкой и взаимопомощью, на нашей земле можете полсотни суздальских гридней положить. Не в лёгкую, но можете. А делать этого нельзя. Только если крайний случай. Понятно?

Любим сразу загрустил, а Салман спросил ошарашенно:

— Э... сахиби. Почему? Режем враг — хорошо. Берём хабар — хорошо. Крайний случай? Кто такой? Сильный воин? Почему не знаю?

Пришлось, тщательно выбирая слова, объяснять.

— Потому что, разгромив отряд княжича, мы получаем войну. Со всем Залесьем. И это нам... совсем нельзя. Только в самом крайнем случае.

Гадская ситуация. Я не знаю, что Андрей приказал сыну. То, что "утекло" через служанок княгини в княжьем тереме в Муроме к моим связистам... ответа не даёт.

Факеншит! Информаторы есть, а информации — нет! И на кой чёрт мы в Муром коврижки медовые посылали?! У детишек там — игрища с полюбилищем, а у меня тут... непонятище.

Вариантов... множество. Андрей что-то разнюхал в Рязани? Он туда с Манохой пришёл — сыск там идёт. Но результаты? Точнее: не сами результаты, а их понимание Андреем.

Вариант 1: Ваньку — имать, вести в Боголюбово в железах. За что-нибудь.

Возможно. Тем более, что после ликвидации Калауза Боголюбскому проще договориться с Живчиком о присоединении Всеволжска к Суздальскому княжеству.

Калауз... под Боголюбского гнулся со скрипом. Живчик — ляжет с восторгом. Остаётся, правда, эмир... Рязань с Муромом сейчас к войне не готовы — Живчику утвердиться сперва надо.

Вариант 2: звать Ваньку с Феодором в Боголюбово. На княжеский суд. Для разбора эпизода "сожжение Балахны".

А Боголюбский про это знает? По срокам... могли донести. Если кто-то убежал да дошёл до Городца... Княжеская гоньба быстро скачет.

Я — Суздальскому князю не подсуден, епископ — тоже. Но ему на эти... юрисдикции — плевать.

Андрей — известный миротвор, законостолп и казнелюб. Всех — помирит. Остальных — казнит.

Отпадают. Оба варианта. По любым основаниям.

Я суда Боголюбского не признаю. При попытке суздальских применить силу — бой. Дальше — война...

О-хо-хошеньки мои...

Какие инструкции у Изяслава? Что Андрей мог ему приказать?

А хоть какие! Главное: Андрей не мог предвидеть публичную казнь Ростовского епископа. Да ещё таким... потусторонним способом. Княжичу придётся импровизировать. Как он среагирует?

Я Изяслава видел пару раз, разок слышал. На военном совете в Янине.

Истинно православный, за веру радетель. "Во имя отца и сына..." — и сам на смерть пойдёт, и других погонит. Как ему отрубленная голова епископа?

Просчитать персональную реакцию не могу. По общему тренду...

Взовьётся. Святотатство! Душегубство! Слуга диавола! Имать и казнить!

Не. Казнить — не. Хватать и тащить. К отцу на суд.

Не уверен, что Боголюбский будет рад такому повороту. Потому что ему придётся принимать публичное решение. Помиловать меня он не сможет — "вся прогрессивная святорусская общественность" не поймёт. Казнить? — Что делать с Всеволжском? Поставить сюда того же Изяслава наместником? — Война с эмиром — из очевидного. Исключено: Живчик — не готов, Андрей сам — не потянет.

А с Богородицей?

Бли-и-ин... Война здесь — не вопрос мобилизационных возможностей и технической оснащённости — вопрос силы веры предводителя в помощь высших сил.

"И десятеро побьют сотни".

Что достигается молениями и говениями.

Крестоносцы в Антиохии, например, постоянно при виде магометан впадали в пост. Иногда неплохо получалось — "так кушать хочется, что и турка с лошадью съел бы".

У Суздальского князя в этот год, в дополнение к обычным проблемам с теми же новгородцами, добавилась ещё куча забот.

Выпустил Боголюбский Зверя Лютого со Стрелки — теперь расхлёбывает.

Земли Кучковичей и Литвы Московской надо брать под свою руку. Рязанское левобережье Оки — аналогично. От Феди осталось немелкое наследство — надо подобрать. Нет епископа — народ в Ростове начнёт буянить.

Везде — своих слуг слать.

Нет, потом-то, через год-три-пять всё это станет источником дополнительных ресурсов. Людей, денег. Потом. Не нынче.

Понимает ли это Изяслав? Насколько он разумен, чтобы просчитать последствия своей эмоциональной вспышки? — Сомневаюсь. В Янине он требовал войны, следуя вере, но не разуму.

Эмоциональный исполнительный юноша. В ситуации, отличающейся от прописанной в приказе — будет "импровизировать по душе". Не "по логике" — мозгов считать варианты и последствия нет. "Рациональный агент" — не про него. Импровиз будет сурово православный. То есть — кровавый.

Не "гебня кровавая", а много хуже — с истинной любовью и искренним умилением.

"И прослезился".

Вывод? — Если решение принимается на основе эмоций, то... то дать ему!

* * *

" — Соня, у тебя машина на ходу? Вечером дашь?

— Дам. Но к чему ты спрашиваешь про машину?".

* * *

Дать Изяславу такую эмоцию, которая перебьёт все остальные! Такой формы и силы, что все домашние заготовки — просто забудутся, станут неинтересными.

Типа? — Типа шемаханской царицы:

"Его за руку взяла

И в шатер свой увела.

Там за стол его сажала,

Всяким яством угощала;

Уложила отдыхать

На парчовую кровать.

И потом, неделю ровно,

Покорясь ей безусловно,

Околдован, восхищён,

Пировал у ней Дадон".

Заменяем "Дадон" на "Изяслав Андреевич". Яства... Домна котлет накрутит, пряников напечет, пельмени с позами... Парчовую кровать... у Николая есть пара кусков парчи...

Девицы такой нет.

Вот же блин же! Даже "золотой петушок", в смысле: средство дальнего оповещения — имеется. В форме оптического телеграфа. А девицы такого уровня — нету!

Чтобы:

"Как пред солнцем птица ночи,

Царь умолк, ей глядя в очи".

И ведь даже не надо:

"И забыл он перед ней

Смерть обоих сыновей".

Изяслав ещё молодой, неженатый. Не только смерть сыновей, даже и зачатие их — нечего забывать.

Но и со всеми скидками и бонусами — "шемаханской царицы" в хозяйстве не выращено. Турбины там, арбалеты скорострельные, горны с оборотным пламенем, бермудина косопарусная... Хрень всякая — есть, а девицы — нет.

"Без женщин жить нельзя.

На свете, нет!..

В них солнце мая,

В них любви расцвет!".

Но я-то живу. Значит, женщины у меня есть. Логично?

Что-то у меня есть... Кое-что... Не девица, не царица, не шемаханская... Не... Но... И как бы это... уелбантурить оптимально? С учётом персональных характеристик, рельефа местности, здешней этики, неизвестных инструкций, общей нервозности и личной стервозности?

Глава 462

Я огляделся. Господа совет молча рассматривали меня.

— Ну... эта... коль лыбиться начал — придумал чегось. Как без войны. А, поди, и без боя.

— Точно, Ивашка, есть у меня одна мыслишка. Но тем важнее... предусмотреть "крайний случай". И как его избежать. Хреново то, что "права первого удара" у нас нет. Теперь прикинем, как бы избежать такого удара и с той стороны.

И мы принялись планировать операцию "на грани": старательно избегая поводов спровоцировать суздальских на бой, хоть бы и с испугу, или от гонора, непонимания, по подозрению. И при этом — постоянно быть готовыми к нанесению ответного, "второго удара". Малой кровью — своей, уничтожением — их. Ежели у них вдруг нервы сдадут. Или ещё какой... "крайний случай" подкрадётся.

Очень здорово, что у меня есть множество толковых, умелых, организованных людей. Сам бы — точно не вытянул.

Бабы, прибиравшиеся на Окском дворе, нагруженные грязными тряпками, вёдрами и мётлами ещё вытягивались усталой толпой по тропинке вверх на Гребешок, когда на речной глади показались лодии Изяслава.

Небольшая лодка с парадно-попугайно одетым Алу (шапка красная, кафтан синий, штаны зелёные, пояс жёлтый, морда радостная) выскочила навстречу.

— Воевода Всеволжский... в великом счастье... высокая честь — принимать самого... а также старшего сына и сподвижника самого... долгожданная встреча старых соратников по священной войне и славным победам... с нетерпением ожидает... специально всё подготовлено... наварено-нажарено, вымыто-протоплено... извольте глянуть — сам стоит...

Я, и в самом деле, стоял на берегу. В полном парадоплинге. Хуже даже, чем при проводах рязанского стольника с моими деньгами. В окружении поднятых хоругвей, икон, попов в золочённых робах и многочисленной свиты в дорогих одеждах. Блистая и поблёскивая.

"Как дурак с вымытой шеей".

Серьёзные люди — моя страховка, были не видны. Как, к примеру, две "водомерки" у противоположного берега.

Караван повернул к пристани. Первая победа. Маленькая, но...

Едва Изяслав соскочил на берег, как я быстренько изобразил уместный поклон. Без затягивания, так — мельком от нестерпимой радости, и, широко расставив руки, принял его в объятия:

— Дорогой ты наш...! Радость-то какая...! Ждали-ждали, все глаза проглядели... Я ж тя чуть не кажный день вспоминаю! Слова твои яркие да славные в совете в Янине... Пример! Образец! Вот! Вот как надо за веру Христову! Пострадать — с радостью! У меня ж тут всяких... людишки... сам понимаешь... Честь! Честь и восторгание для всех людей здешних...! Гля-гля — сколь народу собралося — всё на тебя, на надёжу и опору порадоваться... Поедем, поедем светлый князь... э... достойный отпрыск от древа Рюрикова, от ветви Мономаховой... Как куда?! Ко мне! Покажу-похвастаюсь! В баньку сходим, угощений наготовленных... Поедем, по бережку покатаемся... Вспомним как мы здесь, на кручах этих, полчища бесчисленные, поганские да басурманские... одной лишь надеждой на Богородицу питаемы... в одном ряду... за святую веру... бок о бок...

Прошедшие в высоком темпе шестьсот вёрст от Рязани, измученные худой дорожной кормёжкой да непогодами, суздальские гридни были ошеломлены тёплым приёмом. Запах протопленных бань, готовящихся угощений, прогретых изб... Вид бегающих туда-сюда множества радостно-взволнованных баб и девок... Дружина зависла. И была милостиво отпущена княжичем на постой.

Вторая победа. Княжич оторван от основной части своих бойцов.

Не от всех. Шесть приведённых лошадок, хоть и украшены празднично, но под князя... Плачусь. О бедности, о неустроенности, об отсутствии по весне скота вообще, об отсутствии породистых лошадей — ныне, и присно, и взять негде...

У Изяслава проскакивает гримаска недовольства. "Всё попрошайничает. Надоело". Меняю тему. Но некоторое презрение, высокомерие — у него сохраняется. Это хорошо — презираемого не боятся.

Переключаю внимание.

— Изволь взглянуть. Прежде не знакомы? — Однако же в Бряхимовском походе вместе бились, за одним дастарханом победы сиживали. Одну и ту же переваренную баранину... хе-хе... Чарджи. Благородный инал великого ябгу. Чёрный странник пустынных степей и дремучих чащоб. Доблестный витязь, искусный воин...

Я знаю своих людей. Они мне нравятся. О каждом могу рассказать кучу возвышающих его историй. Глаза у Чарджи распахиваются — слышать такой поток комплиментов в свой адрес от меня... Я ж его ещё утром чуть в лицо дураком не назвал!