Старый гестаповец, кряхтя, опустился на стул, второй оккупировал Хуго.
— Докладывай, — распорядился глава колонии. — Как я догадываюсь, есть новости? И, судя по всему, не слишком-то приятные...
— Можно сказать и так, герр оберст, — прохрипел старик. В последние годы голос у него садился и поэтому Альтман старался особо не дёргать своего шефа охраны по пустякам, предпочитая решать все вопросы через его заместителя. Но сегодня был особый случай. Тем более, что Ранке сам настоял на встрече.
— Слушаю тебя, старина, — Хуго придвинулся поближе к старику, участливо положил ему руку на плечо и пытливо заглянул в глаза: — Это как-то связано с нашими гостями?
— Да, — кивнул Ранке. — Но вообще-то они больше касаются "нашего мальчика"...
Глава колонии еле сдержал усмешку. Ненависть его шефа охраны к Франсиско Негри ни для кого не была секретом, тем более, что старик даже и не пытался её скрывать. Как-то Хуго любопытства ради попытался вызнать, что же послужило её причиной, но Ранке в ответ лишь пробурчал: "Извините, герр оберст, но я старый человек, и поэтому терпеть не могу разных там негров, коммунистов и унтерменшей!" С чем и был таков.
Вероятно, рассудил потом Хуго, речь шла о том, что главному охраннику "Нуэва Бавариа" чуть ли не на физиологическом уровне было противно общаться с человеком, который:
а) является "негром" (а Негри был мулатом);
б) придерживается левых взглядов;
и в) уже исходя из двух первых позиций, автоматически является "неполноценным", так сказать, "человеком второго сорта".
— Что он ещё натворил?
— Когда основная часть гостей перешла в курительную комнату, чтобы отдохнуть, — начал докладывать Ранке. — То "наш мальчик" немедленно отравил русских и парней этого Штайнера, напичкав их еду и напитки парализующим токсином, затем забрал всё их снаряжение и перебросил в хранилище своей группы безопасности.
— А зачем он это сделал? — удивлённо вскинул брови Альтман. Он действительно не понимал смысла столь странного, нелогичного и главное — несанкционированного! — поступка своего младшего партнёра. А когда Хуго чего-то не понимал, то он начинал раздражаться. Вот и сейчас у главы колонии задёргался уголок губы, свидетельствующий о том, что Альтман разозлён.
— Я так полагаю, герр оберст, — раздумчиво произнёс Ранке, — что в нашей тихой заводи завелась молодая, но очень зубастая щука, которая хочет сделать заводь только своей.
Глаза у Хуго потемнели.
— — Ах вот как! — угрожающе процедил он.
— Вместо того, чтобы выпроводить наших гостей, — начал, морщась, рассказывать Ранке, — этот тип подсыпал им в еду снотворное. Видимо, решил потом дознаться о их настоящих планах. А затем — ликвидировать, — он выругался: — Думкомпф! Не подумал, что этим проблему не решить! Подумаешь, уберут одну группу! Что это изменит? Взамен пришлют вторую, пропадёт та — будет третья, а то и армия заявится. Оно нам надо?
И сам же ответил: — Нет, нам это совершенно не нужно. Одно дело — обнаглевших наркобаронов успокоить и на место поставить. Другое — связываться с государством. А что за каждым из наших гостей стоят СТРУКТУРЫ — это и дураку понятно. Особенно за русскими... Видел же, кто у них охрана!..
— Что предлагаешь? — деловито поинтересовался Хуго.
— Ждать, пока парни очнутся, — пожал плечами старый гестаповец. — Потом постараемся сгладить инцидент, сошлёмся на плохие продукты, извинимся и отпустим с миром.
— А с этим? — мотнул головой в сторону двери глава колонии.
— С унтерменшем-то? — хмыкнул Ранке. — А вот с ним бы я поработал... плотно!
Он оживился и даже потёр ладони:
— Не люблю тех, кто ведёт двойную игру. Особенно — если он с нами в команде.
— Как будто бы я таких люблю! — проворчал, соглашаясь с ним, Альтман. — Итак?..
— Надо вызвать его сюда, — предложил Ранке. — Под предлогом, что вы уезжаете в Манагуа и оставляете его за себя.
— А он ничего не заподозрит?
На это Ранке только отмахнулся: — Да куда там! Парень же спит и видит себя самым главным в здешнем хозяйстве. Примчится моментально! Тут-то мы его и прихватим.
— А смена за него не вступится? — озаботился Хуго. — Наших операторов ведь он подбирал...
— Зато я — утверждал! — хмыкнул Ранке. — Не напрягайтесь, герр оберст, это уже мои проблемы будут...
Он не договорил, потому что в дверь деликатно и вместе с тем — настойчиво, постучали.
— Да! — недовольно крикнул Хуго. Дверь распахнулась, и на пороге вырос старший смены Хемниц.
— Что там ещё? — поморщился глава колонии.
— Охрана вновь зафиксировала передвижения вдоль периметра, герр оберст! — доложил вошедший. — На сей раз — в западном секторе.
Ранке и Альтман переглянулись.
— Что-то мне это начинает не нравиться, — медленно проговорил Хуго.
— И мне — тоже, — согласился с ним Ранке.
Глава 3.
Франсиско был слишком умён для того, чтобы важные — а точнее будет сказать: судьбоносные! — решения обсуждать со своими людьми в собственном кабинете. И это не было паранойей, которой обычно подвержены многие из "герильерос" — как известно, сама жизнь в условиях подполья и партизанских боёв понуждает их к этому. Нет, просто Негри никогда не считал своего врага Ранке слишком простым и неумным человеком, чтобы даже после проверки на наличие "жучков", полагать свой кабинет "чистым".
Поэтому для особо доверительных бесед Франсиско завел себе отдельное место — специально отгороженную каморку в вертолётном ангаре. Учитывая то обстоятельство, что охрану строения несли парни из его группы безопасности, можно было не беспокоиться о тайных визитах доверенных лиц старого гестаповца, которые могли бы поставить тут "прослушку". Для посторонних в ангар вход был запрещён.
В это раннее утро в комнатушке собрались трое человек. Один был сам Негри. Второй являлся его помощником, отвечавшим за проведение "особых" акций (в это определение вкладывался широкий спектр различных деликатных дел — от устранения неугодных до контроля за доставкой золота и наркотиков их покупателям), его звали Алонсо Гаррида. А третий — по имени Хосе Кампос, курировал в колонии агентурную деятельность.
Негри оглядел приглашённых и выдержав паузу, тихо проговорил:
— Сеньоры, кажется, пришло наше время!
Гаррида и Кампос молчали, внимательно слушая шефа. Они были умными мальчиками, прекрасно понимали, что Негри склонен к позёрству и самолюбованию и поэтому, не сговариваясь, мудро не препятствовали ему в этом. А Франсиско продолжал:
— Две группы гостей, которые могли бы представлять определённые проблемы для нас — временно выведены из строя. Мы их усыпили. Топографов и парней падре, поскольку за них просили серьёзные люди, я распорядился не трогать. Их выпустили, нам они опасности не представляют.
— А что они здесь искали? — не выдержав, поинтересовался Кампос.
— Не знаю, — несколько раздражённо пожал плечами Негри — он не любил, когда его перебивали. Даже если это и было по делу. — Но с нашими интересами они не пересекаются. Я вот что хочу сказать. Не слишком ли герр Альтман лезет в политику? Нам вполне бы хватало работ по порошку и металлу. А всё остальное, как говорится, от лукавого! — он набожно перекрестился и Кампос и Гаррида тут же торопливо поддержали его. — Так что пора уже брать власть в свои руки. Ты, — он уткнул указательный палец в грудь Кампоса, — составил списки тех, кого следует нейтрализовать?
Главный по агентуре кивнул.
— Передай Алонсо, — он развернулся ко второму помощнику: — Твои парни?
— Готовы, — сказал специалист по особым акциям.
— Тогда начинаем! — хлопнул себя по колену Негри и резко поднялся с места: — Время пошло. Я буду в штабе...
Он не договорил, потому что за стеной гулко ухнули друг за другом два взрыва, а затем зачапстили автоматные очереди.
— Что это? — вызверился Негри, хватая за воротник рубашки низкорослого Гапрриду и подтаскивая его к себе. — Почему начали без моей команды?
— Это не мои! — прохрипел в ответ Алонсо.
— Тогда — кто? Этот старый лис Ранке?
— Сейчас разберёмся, шеф! — в руке Кампоса появился пистолет. Негри отпустил Гарриду и тот на всякий случай отодвинулся от Франсиско подальше. А снаружи бой разгорался всё сильнее — теперь, к беглому огню из пистолетов и автоматов, присоединились ещё и пулемёты.
— На выход! — отрывисто бросил своим помощникам Негри и первым метнулся к дверям. Гаррида и Кампос устремились следом.
На улочке творилось чёрте знает что: захлёбываясь, непрерывно трещали автоматные и пулемётные очереди, раздавались одиночные выстрелы... Лупили — кто и куда, с первого взгляда было не понять, тем более, что рассвет только-только собирался вступать в свои права, но с азартом, достойным более лучшего употребления и не жалея боеприпасов. Над колонией заполошно метались лучи прожекторов, нервно выхватывая из уходящего мрака то стены, то каких-то бегущих людей с оружием. Пару раз бухнули взрывы — кто-то метнул гранаты, и над головой Андрея противно вжикнуло. Он пробежал "на автомате" ещё метра два, потом до него дошло, что это было — и Новиков стремительно рухнул на асфальтированную дорожку. Не хватало ещё подставиться под осколки, сердито подумал он, вертя головой по сторонам и пытаясь отыскать хоть кого-то из своих товарищей по несчастью. Увы, в этой неразберихе предутреннего боя, когда совершенно непонятно: где там свои, а где — чужие, все лупят друг в друга, не разбирая, срабатывает только одно — желание выжить и выбраться в относительно безопасное место. А уже там и разбираться основательно с тем, кто напал на колонию, почему под раздачу попали "геологи", сандинисты и люди Штайнера и вообще: что тут, чёрт бы всё побрал, творится?!!
Андрей, выставив перед собой пистолет, привстал на четвереньки, пальнул пару раз в набегавших навстречу молодых парней с автоматами — те, не приняв боя, порскнули в разные стороны, словно пугливые кролики, уступая дорогу, и рванулся на прорыв. Наверное, он неверно оценил намерения этих парней, потому что один из них вдруг прыгнул ему за спину и резко взмахнул автоматом. Новиков успел, полуобернувшись, поймать его движение, но, к великому своему сожалению, как-либо защититься не успел — тупой и крайне болезненный удар обрушился в его висок, перед глазами вспыхнули ослепительные звёзды и мир тот час же погрузился во тьму.
Они не успели покинуть помещение — туда снова влетел какой-то весь взъерошенный Хеймниц и, плюя на все правила субординации, заорал, как резанный:
— На нас напали, лезут со всех сторон, режут периметр по всем секторам...
Долетевшие звуки разгорающегося боя только придали весомости его словам. — На улицу! — распорядился Альтман, и они с Ранке ломанулись к выходу, за ними, пристроившись сзади, метнулись ещё двое "горилл" с оружием.
А снаружи творился самый настоящий ад: все били во всех, не разбираясь в их принадлежности к нападавшим или оборонявшимся. Ну, в принципе, чего-то подобного основатели "Нуэва Баварии" и ожидали, когда организовывали здесь "дело" и на этот счёт у них были отработаны соответствующие схемы действий. Поэтому, оправившись от первых минут растерянности (всё же нападение было неожиданным и на первых порах увенчалось успехом: незваные гости сумели прорваться во внешнюю зону безопасности через несколько проходов в периметре), охрана начала жёстко действовать — люди занимали заранее обговоренные места обороны, техперсонал и обслуга баррикадировались в своих жилищах, а в посёлок, где у Ранке располагались дополнительные подразделения, ушёл срочный кодовый сигнал — получив его, поселковые охранники должны были немедленно выдвинуться к колонии и окружить её. А уже потом начать её "зачистку".
Через сорок минут всё было покончено. Организованный немецкий гений, представленный здесь, на границе с Гондурасом, матёрным волчищем Ранке и новой порослью "штази" Альтманом, а также их наёмниками довершил разгром неизвестных. Ещё через полчаса шеф охраны докладывал недовольно морщившемуся от боли Хуго (глава колонии под конец боя словил таки словил пулю — правда, к счастью она только прошла по касательной, оставив после себя большую кровоточившую царапину на правом плече) о результатах предварительного расследования:
— Это "мискитос", все — в камуфляже, вооружены американским оружием — карабины "гаранд" и "М-1", есть и итальянские "береты". Но последних мало. Мы насчитали двадцать семь убитых, трое раненых. С нашей стороны потерь мало — только трое. И то пострадали не опасно. Десять, правда, застреленных...
— Кто это могут быть? — отрывисто спросил Альтман.
— Одно ясно пока, что это те, кого сандинисты зовут "контрас", — пожал плечами Ранке. Старик тяжело дышал, лицо было красным и мокрым, по нему катились крупные капли пота — всё же такие физические и психологические нагрузки были не для его возраста. — Оппозиционеры. Решили напасть, видимо, их американские покровители мало денег выдали, а у нас же тут золото...
— Может быть, может быть, — задумчиво пробормотал себе под нос Хуго. Всинул голову, посмотрел в упор на старого гестаповца: — Так, что ещё?
— Пропали двое русских — журналист, — вздохнул шеф охраны, — этот, как его, Новикофф, и старший из "геологов", затем Штайнер и кубинка. Полагаю, были похищены нападавшими.
— Преследование?
— Организовать не получилось...
— А что у тебя получилось? — обозлился Альтман и встал со стула, который ему услужливо притащили из ближайшего дома охранники. Потом устыдился своей несдержанности — всё-таки, старик был не виноват, охрана, в общем-то, со своей функцией справилась, а далее — уже не его дела, на это есть "наш мальчик". Он отвечает за безопасность и внешнюю разведку — вот пусть и вертится, а наказание за его наполеоновские амбиции отложим на потом. К слову, а не его ли рук дело всё случившееся? — Где Негри?
— Я уже направил на его поиски своих ребят, судя по всему, его зажали в вертолётном ангаре, там была сильная перестрелка.
Страшно, мучительно болела голова. А перед глазами что-то мелькало и двигалось. Но резкости не было. И ещё — сильного освещения. Андрея качало, он чувствовал, что находится на свежем воздухе, почему-то в горизонтальном положении и, судя по всему, его куда-то несли. Но думать не хотелось, да и, откровенно говоря, любая попытка как-то осмыслить своё состояние и местонахождение отзывалась в голове очередной вспышкой боли. К тому же, ещё и ныло тело — видимо, результаты падения. А может, по нему просто прошлись прикладами или даже ногами, когда он отрубился. Да ещё и руки были скованы. Скорее всего, их связали.
Новиков застонал — раскачивание тут же прекратилось, и хрипло простонал — почему-то по-английски: — Воды!..
Что-то прошуршало — и чей-то грубоватый, но бодрый голос довольно ухмыльнулся — к слову, тоже на неплохом наречии Британских островов: — О, да у нас иностранные гости? Откуда ты, гринго?
— Я не американец, — ворочая языком, прохрипел Андрей. — Я — англичанин. Корреспондент...
— И откуда ж ты к нам свалился, синьор корреспондент?
