— Как только мы вернулись из похода, я отправился к водопаду и пошел по реке вниз. Я обошел все пещеры, целиком, пока не вышел сюда. И понял, что вы здесь были. Я не знал, куда идти дальше, камень плохо хранит запахи. И уже начал впадать в отчаяние, что никогда вас не найду. Но вы вернулись и сами меня нашли.
— На металлурга и химика можно больше не рассчитывать, — пробормотал Орог под нос. — Мертвые эльфы не разговаривают.
Но, несмотря на это, он не испытывал особенных сожалений по поводу скоропостижной кончины Эльвидара.
Ригги же это незначительное замечание огорчило несказанно.
— Я знал, что ушастый вам зачем-то был нужен. Я думал об этом. Пусть бы он даже выдал меня Уршнаку... Но когда он хвастливо рассказал, как сбросил вас в водопад, я не выдержал...
Младший воин виновато сжался, явно готовясь к побоям.
Орог клятвенно решил впредь следить за языком.
— Ничего страшного, — сказал он. — Убил, так убил. Этот подлец еще легко отделался. Но скажи, Ригги, почему ты отправился меня искать? Я не твой вождь, не принадлежу к твоему клану и даже к твоей расе... Так почему ты столько времени не бросал поисков?
Ригги горестно вздохнул, явно решая, не пойдет ли ему во вред лишняя откровенность. И все-таки осмелился рассказать.
— Когда вы говорили со мной у колодца, я подумал... Мое время прошло. Мне больше трехсот лет, и все это время я был младшим воином. И мне не стать ни вождем, ни командиром. Все, что я умею — служить, и большему уже не научусь. Но я могу выбрать, кому служить. Там, у колодца, я понял... Я хочу служить вам.
— Но почему?!
— Если я вам не нужен, только скажите, и я уйду...
— Да нет, Ригги, я вовсе не собираюсь тебя прогонять. Просто не могу понять, что такого ты во мне нашел.
— До сих пор все только и знали, что помыкать мной. Ригги сделай то, Ригги подай это, Ригги сходи туда.
— Разве я не делал то же самое?
— Да, но... По-другому. Они глядели на меня, как на бездушную вещь. А вы нет.
Затянулась долгая пауза. Орог обдумывал услышанное, Ригги глядел на него обожающим взором.
Через некоторое время младший воин нарушил молчание:
— Если я вам сейчас не нужен... Можно мне уйти к реке? Становится слишком светло, а этот свет почти как солнечный. Мне плохо под ним.
Вздрогнув, Орог вырвался из глубоких дум, в которые погрузился.
— Конечно иди, — разрешил он.
Напоследок Ригги нарубил веток и устроил ему лежанку. Только после этого он счел свои добровольно взятые обязанности выполненными и удалился прочь.
Орог устроился на этом незамысловатом, но подготовленном с заботой и вниманием ложе, и уткнул лицо в ладони. Не от света, разумеется, который был северным оркам нипочем. С двойным усердием вцепились в его душу когти нечистой совести. А ведь он бессовестно лгал Ригги там, у колодца. Обещал несметные почести от лица несуществующего Владыки, к которому не имел ни малейшего отношения. Рано или поздно, вся правда о Кланах и том, кто он такой на самом деле, обязательно откроется. И тогда он не сможет посмотреть в эти искренние глаза.
Так он долго мучился, переворачиваясь с боку на бок и возвращаясь по кругу к одним и тем же неприятным мыслям. Но потом усталость насыщенных событиями дней взяла свое, и Орог, наконец, уснул, крепко и без сновидений.
Ригги вернулся на закате.
— Скажи, — спросил его Орог, — ты запомнил путь по пещерам? Им можно попасть обратно?
— Я обошел там каждый лаз, — ответил младший воин. — И помню их все. Конечно, я провожу вас обратно в любой момент.
Дорога по темным подземельям требовала большего количества факелов, чем Орог заготовил к путешествию через центр катакомб. Толстых палок в основу нарезали тут же, в саду, за тряпками и маслом пришлось возвращаться в жилую зону. Как ни усердствовал Ригги в благородной задаче освободить Орога вообще от всякой работы, это ему удавалось не всегда.
— Ты так и не договорил вчера, что стало с эльфийским лагерем, — сказал урук-хай.
— Мы вырезали их всех, — отозвался Ригги, удивленный тем, что такая саморазумеющаяся вещь требовала комментариев. — Это было легко. Для меня война с бородатыми была первой, но те, кто прежде воевал, сказали, ушастики совсем не такие стали. Беспечные и слабые. Мы застали их врасплох. Раньше этого бы не прошло.
Второй вопрос Орог долго не решался задать. Потому что очень боялся получить на него ответ.
— Ригги... Тебе известно что-нибудь о моем брате?
Младший воин задумчиво почесал правое ухо, некогда острое, а теперь аккуратно срезанное по самой верхушке, со свежим краснеющим шрамом. Орог вспомнил, что Ригги уже успел ознакомиться с весьма своеобразным юмором одного из лучших северных стрелков.
— Не знаю точно, — сказал он. — Все ловили Ришнара, за пещерой никто не наблюдал. Он появился на полдороги к лагерю длинноухих. Мы как раз пережидали день в скалах. Верхом на лошади и, кажется, ранен. Но так же зол на язык.
— Да уж, этого не отнимешь, — усмехнулся Орог. На лошади и ранен? Владыка Темный, что мог натворить этот злой дух в косичках?!
"По крайней мере, живой. Разбираться будем потом". Воображение с протестом отказалось выдвигать даже возможные версии, приведшие к такому результату.
— Кричал, что если мы упустим хоть одного ушастика, сюда придет армия. Что отправил к Светлому Творцу какую-то важную птицу... Граш начал стрелять, он развернулся и ускакал, — припомнил Ригги подробности встречи.
"Шенгар, я тебе голову оторву! — мрачно решил Орог. — Только эльфийской армии здесь не хватало!"
— А Ришнара поймали?
— Когда я уходил, еще нет. Ришнар старый, но очень хитрый. Вряд ли кому-то из наших под силу его поймать.
Ригги увязал ремешком готовую солидную вязанку факелов и взвалил на спину. Поспешно, пока Орог не успел забрать себе часть груза.
Обратно к железному руднику! Наконец-то!
Когда они покидали заросшую мхами галерею вдоль канала, уже светало, но впереди лежала непроглядная тьма пещерных лабиринтов, где наступление дня было не страшно чистокровному орку.
Здесь Орог, всю ночь терявшийся выбрать подходящий момент, решился открыть Ригги правду относительно себя, Владыки и Кланов. Логика подсказывала, что с шокирующими откровениями стоит повременить, пока его жизнь целиком зависит от верности пути, указанного Черным Солнцем. Но каждый уважительный жест младшего воина, совершенный в его сторону, заставлял недремлющую совесть злорадно ощетинить весь свой пыточный арсенал. И Орог плюнул на логику. Будь что будет, еще несколько дней этого кроткого обожания он не переживет.
— Знаешь, Ригги... Там, у колодца я тебе солгал.
Горящие красные глаза орка обернулись в его сторону. Удивления, отвращения или гнева в них не добавилось ни капли. Кажется, Ригги просто ждал, что он скажет дальше.
Стоило произнести вслух первые слова, остальные дались уже легче.
— Я вовсе не посланец Темного Владыки. Триста лет назад Владыка был уничтожен в бою эльфийскими магами. Они отправили на морское дно Темную Твердыню вместе с собственной столицей и погибли при этом сами.
Ригги выслушал новость трехвековой давности, даже не моргнув.
— Я пришел с северных пустошей, — продолжил Орог. — Нашим предкам удалось скрыться там от армий света. Для того, чтобы продолжить род, им пришлось взять человеческих женщин. Мы крупнее и не боимся солнца... Но на самом деле мы просто полукровки и не имеем никакого отношения к урук-хаям, составлявшим личную гвардию Владыки.
И это признание Ригги переварил довольно спокойно.
— Я думал, — признался младший воин. — Слишком много сомнений, что посланец Владыки пришел через триста лет. Я много думал и понял, что мне все равно. Я пойду с вами, кем бы вы ни оказались.
"А ведь он далеко не дурак на самом деле", — мелькнуло в голове у Орога. Мыслить дальше в этом направлении он не стал: ему еще предстояла самая болезненная часть исповеди.
— Я даже никакой не вождь и не лидер. Да, я собираюсь им стать и делаю все для того возможное... Но пока я просто что-то вроде общепризнанного сумасшедшего, высказывающего странные идеи.
— Это не так, — тихо проговорил Ригги. — У вас глаза вождя, речь вождя. Осанка и походка вождя. Вы похожи на нашего бывшего командира. Как будто Талемайр Неустрашимый вылез из могилы в виде урук-хая!
"Да этот тихоня в душе, оказывается, поэт!" — сообразил Орог. У ценителей высокого слога образ лезущего из могилы темного героя вызвал бы приступ истерического хохота, но для орка это было, несомненно, высоким художественным достижением.
Чего Орог совершенно не ожидал получить в результате разговора, так это лестного сравнения с Талемайром, ближайшим соратником Темного Властелина. В человеческих книгах упомянутая историческая (или демоническая?) персоналия обычно шла под другими прозвищами: Кровавый или Черный.
Ригги тем временем продолжал свою неуклюжую оду.
— Когда он смотрел и говорил, казалось, что... Что ты можешь одним ударом выпустить кишки десяти врагам! Вы смотрите так же. За вами хочется идти... Белый вождь.
Белый вождь? Хм.
Орог глубоко вздохнул.
— Спасибо тебе, Ригги. Я постараюсь оправдать твои надежды.
ГЛАВА 7.
Ривендор бродил из стороны в сторону, стиснув кулаки и сжав зубы. Первой не выдержала Нириэль.
— Сядь, наконец! — прикрикнула лучница. — У меня уже в глазах мельтешит!
Эльф со злостью наподдал кулаком стену. И лишь затем послушно уселся. Нириэль тотчас же пришлось пожалеть о своих словах: лишенный возможности выпускать пар в нервной ходьбе, Ривендор принялся ворчать.
— Три дня прошло! Три дня, и никаких вестей! Вообще ничего! Хоть бы знать, что происходит!
На этом сдали нервы у Алангора:
— Хватит ныть, в ушах звенит! — раздраженно воскликнул художник.
Обиженно насупившись, Ривендор умолк. Растянувшись во весь рост на застеленном шкурами ложе, он уставился в потолок и принялся изучать покрывающий его узор. Часть фрагментов мозаики осыпалось, и в оставшихся кусочках, при некоторой доле фантазии, можно было увидеть самые разные фигуры и картины.
Когда-то это было одним из подсобных помещений рудника. Определить сейчас, для каких целей оно использовалось, уже не представлялось возможным.
Гномам удалось создать полную иллюзию солнечного света, пробивающегося сквозь витражное окно у самого потолка. Казалось, стоит его распахнуть, и в комнату ворвется поток свежего горного воздуха. Ощущение было обманчиво. На месте второго окна, разбитого, резал взгляд нестерпимый блеск зеркальной поверхности трубы-световода.
(В первую же ночь Ривендор исследовал трубу на предмет возможности побега. Не прополз он и нескольких десятков локтей, с трудом удерживаясь ладонями на абсолютно гладкой полированной поверхности, как уперся в огромную линзу, перекрывающую весь диаметр трубы. Поврежденный световод оказался, к тому же, покрыт толстым слоем пыли — эльф вернулся из своей недолгой прогулки грязным с ног до головы и непередаваемо злым).
Три дня, три дня!
Будь Ривендор котом, его хвост сейчас ходил бы из стороны в сторону, выражая гнев и агрессивность.
"Зря я поддался на эти уговоры, — в который раз думал эльф. — Алангор был прав. Орки остаются орками, и верить им..."
Этой мысли так и суждено было остаться неоформленной: тяжелая дверь заскрипела, и в комнату влетел Мардок, возбужденный и растрепанный.
— У него получилось! — довольно сообщил он.
Эльфы непонимающе уставились на него.
— У кого получилось и что? — спросила Нириэль.
— Шенгар! Он их все-таки уболтал! У меня просто слов нет! Как рысь на охоте — таится, таится, прячется, а потом... Цоп!
— Где прячется, кого цоп?!
— Три дня молчал, как рыба. Слова о вас не обронил! Я уж думал, забыл. Хотел напомнить, что обещал вас поскорее вытащить. А тут стали обсуждать, кого на разведку в лагерь к длинноухим послать, а он возьми да и спроси — что толку с разведки той, коли все равно не поймем, чего они там чирикают! Вот и решили, что без вас тут не обойтись.
— Да? — протянул Ривендор. — А вот как мы тревогу поднимем? Прямо посреди лагеря? Или еще что предательское сотворим?
Тут пришел черед обидеться Мардоку.
— А на этот случай, — отозвался он, — оружия тебе решили не давать, а напарником твоим Харлак будет.
— "Твоим"? — всполошилась Нириэль. — Значит, отправляется только Ривендор?
Черный Клинок виновато отвел глаза.
— Да. Вы останетесь здесь. Еще один повод тревогу не поднимать. Если все обернется гладко... Шенгар сказал, попробует придумать чего-нибудь еще.
Нириэль кинула на Алангора быстрый взгляд. Тень сомнения мелькнула на ее лице... Но больше шансов задать этот вопрос могло в ближайшее время не представиться.
— Как он сам?
Улыбка окончательно покинула лицо урук-хая.
— По-моему, плохо, — сказал он хмуро.
Вот уж не думал Ривендор, что чистый воздух вне пещеры несет с собой такое количество запахов! Пахли травы и деревья, листья, земля, мох... Казалось, даже солнечные лучи — и те несли оттенки едва уловимого тончайшего аромата.
Какая малость, оказывается, нужна для того, чтобы понять, как прекрасен мир с его птичьим щебетанием и несущимися по небу прозрачными облачками, росистой прохладой утра и первой проседью берез! Надо всего лишь забраться в огромную темную пещеру и просидеть там несколько дней. А потом выбраться наружу.
Если бы не обстоятельства, в связи с которыми он здесь находился, эльф ощущал бы себя абсолютно счастливым. Как никогда в жизни.
Ривендор окинул своего спутника взглядом, полным ледяного презрения. Харлак ответил ему тем же. Куда девалась равнодушная маска, годами не покидавшая лицо полуорка! Смертельная ненависть скользила в каждой черточке. Многие урук-хаи относились к эльфам с неприязнью, это Ривендор успел понять. Но до такой степени крайности это чувство доходило лишь у Харлака. Эльфа подмывало спросить, чем они так не устроили Ночную Тень. Оказаться жестоко битым противником, имеющим вид и репутацию слабака, разумеется, обидно. Но Ривендор был совершенно уверен, что поединок тут не при чем: ненависть возникла куда раньше. Не то же нелепое недоразумение, его незнание орочьего отношения к полукровкам и оброненные случайно слова послужили толчком! Харлак производил впечатление существа достаточно выдержанного и здравомыслящего, чтобы оскорбляться по пустякам!
Эльфы уже миновали расположение бывшего лагеря экспедиции. По приказу Шенгара, орки уничтожили все признаки кровавого побоища еще по дороге к пещерам. Опаленные пятна на месте шатров смыло первыми же дождями: ткань сгорела быстро и почти не затронула окружающую траву. Оставались, конечно, следы, стереть которые могло лишь время: глубокое выжженное костище, вытоптанные плеши тропинок. Но, в отсутствие подсказок о том, куда девался лагерь вместе с обитателями, оставалось лишь гадать о судьбе принца и его команды.
Вновь прибывшие избрали своим местоположением поляну у ручья — как раз на ней, вспомнил Ривендор, был первый привал на пути их поспешного бегства. Чуть дальше на северо-запад находилось ущелье, подарившее последнее пристанище мертвому телу Белондара. Ривендор поразился равнодушию, с которым думалось теперь об этом событии.
