Так начались их тайные вечерние занятия. К несчастью, Юлиан довольно скоро обнаружил, что уметь что-нибудь делать самому и знать, как научить тому же самому другого человека — совершенно не одно и то же. Он буквально приходил в отчаяние, когда после его неуклюжих объяснений "дан-Энрикс" понимающе кивал и делал нечто прямо противоположное.
Тогда-то и вмешался Дарл. Первый раз, когда он появился на импровизированной тренировке, Лэр с трудом стерпел его присутствие. Будь Юлиан собакой, у него, как у разозленного сторожевого пса, шесть на загривке поднялась бы дыбом. Он напряженно ждал, что старший ученик начнет давать советы, вмешиваться во все происходящее и вообще всеми путями постарается показать свое превосходство. Но Арклесс был на редкость ненавязчивым. Сидел, смотрел, пару раз по просьбе Крикса что-то объяснял — надо признать, гораздо проще и понятнее, чем удавалось Юлиану. Понемногу Лэр был вынужден скрепя сердце признать, что Дарл проводит время с Криксом вовсе не затем, чтобы покрасоваться перед новичком, не знающим столичной жизни. С Лэром Дарл был неизменно уважителен, и Юлиан мало-помалу перестал на него злиться. Даже на то, что Арклесс втравливает Крикса в разные сомнительные предприятия, Лэр стал смотреть терпимее. Во-первых, за прошедшие полтора месяца он сам успел почувствовать всю прелесть незаконных вылазок в Нижний город, и был не прочь, вслед за "дан-Энриксом", как-нибудь насолить мастеру Вардосу. А во-вторых, старший брат Юлиана, Уэльредд, окончивший когда-то Академию, в своих рассказах о Лаконе выглядел почти безупречным учеником... но только выглядел. А вот в Лаконе до сих пор с восторгом пересказывали историю о том, как Уэльредд, рискуя сломать шею, забрался на вершину чужой башни и свинтил оттуда флюгер в виде кречета, пронзенного стрелой. В Рейнсторне его встретили овациями, словно полководца, возвратившегося из завоеванной провинции. Дело было прямо накануне выпуска, и семнадцатилетний Уэльредд наверняка считал, что дело обойдется выговором от наставника, но вышло по-другому — еще не успевшего отойти от триумфа Лэра посадили на неделю под замок, на хлеб и воду. Слушая подобные истории, Юлиан проникался мыслью, что, возможно, стоит изменить свое отношение к рискованным проделкам и самому продолжить славную семейную традицию.
Добравшись до конюшни, Арклесс с Риксом приказали оседлать им лошадей, а Юлиан отправился седлать коня самостоятельно. Никакой столичный конюх не мог показаться каларийскому наезднику достаточно умелым, чтобы доверять ему столь важную задачу. Собственно, обычно каларийцы ездили совсем без седел, полагая их пригодными только для женщин и для стариков. Седла и стремена использовались ими только на войне. И эти седла были плоские, без облегчающей езду высокой луки, не вполне удобные для всадников, зато, как полагали каларийцы, самые удобные для их коней.
В ожидании, когда Арниса и Шмеля почистят, оседлают и выведут во двор, Крикс с Дарлом слонялись по конюшне, останавливаясь возле каждой лошади и обсуждая ее недостатки и достоинства. Точнее, энониец, разбирающийся в лошадях не лучше, чем в истории Легелиона, молча слушал Дарла, умудрившегося прочитать даже такие редкие трактаты, как "О сердце ветра" и "Прекраснейший среди коней", хранившиеся в личной библиотеке лорда Аденора.
К стенкам денников были прибиты узкие дощечки с именами лошадей, предназначавшиеся, в основном, для посетителей-аристократов и для старших конюхов, поскольку большинство обслуги в императорских конюшнях грамоты не знало. Крикс покосился на табличку, прикрепленную над самым дальним денником, где стоял вороной тарнийский конь, и тронул Дарла за рукав.
— Слушай, а почему у него такое странное имя? "Фуаэро?"...
Арклесс на табличку не смотрел — он хорошо знал этого коня.
— Да нет же, надо говорить — Фуэро. Этот звук читается как "э"... "Fuaero" по-тарнийски — "Ветер"... Вообще у них для ветра несколько названий, так что их "фуэро" — это все равно что "ураган" по-нашему. Обычный, легкий ветер — это "fiho", или... — Арклессу, изучавшему тарнийский уже третий год, нечасто предоставлялась возможность блеснуть знаниями перед кем-то кроме своего наставника в Лаконе, и сейчас он был бы рад еще поговорить об этом, но ему пришлось отвлечься, потому что в эту самую минуту его друг решительно направился в сторону денника с роскошным вороным. — Крикс, осторожно! Это очень злой и своенравный конь. Лорд Филомер Фин-Флаэн отдал его в эту конюшню после того, как Фуэро сломал руку его сыну. Конюхи теперь играют в джаббу не на деньги, а с условием, что проигравший заберет Фуэро поразмяться.
Но "дан-Энрикс" даже не подумал испугаться.
— Раз он такой злой, то лучше было бы звать его Фэйро. Может быть, он правда лесной фэйр?.. Я слышал, что речные кэльпи могут превращаться в лошадей, таких красивых, что ни одна другая лошадь с ними не сравнится. Думаю, что этот конь скорее кэльпи, чем обычный жеребец. Эй, Фэйро, посмотри сюда!
Конь покосился на лаконцев темным глазом и внезапно с силой ударил копытом в дверь денника. Арклесс отскочил. Что же касается Крикса, то он не только остался на прежнем месте, но и подошел поближе к деннику.
— Ты что это задумал?.. — начал было Дарл, но его младший товарищ обернулся, прижал палец к губам и выразительно нахмурился.
— Тшш, не мешай. Я только посмотрю.
Прежде, чем Дарл успел что-нибудь возразить, Крикс уже открыл дверцу и вошел в пахнущее конским потом и прелой соломой стойло.
Арклесс заскрежетал зубами. Даже если предположить, что у Фуэро сегодня мирное настроение, то такой наглости от постороннего мальчишки он, конечно, не потерпит. А Крикс даже не потрудился плотно притворить за собой дверь, и сейчас Дарл видел, как он, подойдя вплотную к черному коню, оглаживает ему грудь и плечи.
Вот рука "дан-Энрикса", скользнув по мощной шее, скрылась в густой черной гриве, выглядевшей недостаточно ухоженной — охотников ее расчесывать среди обслуги Императорских конюшен не нашлось. И сейчас смуглая рука перебирала жесткие черные пряди, вынимая из них приставшие соломинки и прочий сор.
А Фуэро продолжал стоять спокойно, словно так и надо!
Крикс оглянулся на товарища, и в его глазах Димару померещился знакомый огонек. Именно так "дан-Энрикс" смотрел всякий раз, когда задумывал очередную выходку. Димар увидел, что Фуэро нервно роет копытом землю, а вернее, слой опилок, покрывающий пол денника.
— Осторожно, Крикс! Он злится! — прошипел Димар, испытывая непреодолимое желание взять младшего за шиворот и оттащить подальше от опасного коня. — Хватит дурить, иди сюда!
Но в южанина как будто бы вселились те самые фэйры, о которых он недавно говорил. Он ласково похлопал Фуэро по плечу — за подобный жест любой из конюхов получил бы по крайней мере жестокий укус — а потом проскользнул мимо крутого бока, поставил ногу в узком сапоге для верховой езды на кстати подвернувшийся выступ стены и через секунду уже сидел на блестящей черной спине, победно глядя сверху вниз на пораженного Димара. Посмотрев на вытянувшееся от удивления лицо приятеля, Крикс рассмеялся. Фуэро насторожился, поднимая уши, но почти тотчас же успокоился. Похоже, страшный черный конь не имел ничего против человека, неожиданно и, кроме того, весьма вольным способом забравшегося на него, хотя Дарл никогда еще не видел, чтобы Фуэро позволял кому-нибудь садиться на себя с первого раза, без обычных понуканий, уговоров и без помощи двух конюхов, которые держали бы его под уздцы.
— Ты ведь не в первый раз так развлекаешься?.. — внезапно осенило Дарла.
— Не в первый, — признал Крикс, наклонившись вперед и поглаживая шею Фэйро. — В самый первый раз я зашел сюда после нашей верховой прогулки к Каменным столбам, когда я вычистил Шмеля и запер его в стойле. Я пошел сюда, чтобы положить скребок и щетки, и увидел тут его. Я тогда подумал, что это самый красивый конь на всей этой конюшне, и удивился, почему я его раньше никогда не видел. И мне захотелось посмотреть поближе.
— И он ничего тебе не сделал?!
— Нет. Правда, в тот раз он не дал на себя сесть.
— Да что ты говоришь! — заметил Арклесс желчно. — Ты просто не понимаешь, что это за конь. Ты меня знаешь, я не трус... Но я бы не рискнул войти к нему без конюха. А с конюхом — тем более. Он на моих глазах "высаживал" опытных всадников на всем скаку. И не каких-нибудь столичных лордиков, а мастеров, которые полжизни объезжают лошадей для Императорских конюшен. Если хочешь знать, он сбросил даже Альверина Фил-Флаэнна, так что тот, бедняга, пол-зимы ходил с рукой на перевязи. Причем Альверин еще легко отделался. Когда Фуэро попытались завести в конюшню, он проломил голову главному конюшему Флаэнов. После такого не бояться сесть на него может или самый храбрый человек на свете, или полный идиот.
— Значит, я полный идиот, — пожал плечами Крикс, болтая ногами так непринужденно, как будто он сидел на табурете в своей комнате в Рейнсторне, а не на спине коня-убийцы. — Понимаешь, когда я его увидел, я ничего этого не знал. Поэтому и не подумал, что может случиться что-нибудь плохое.
— Тебе повезло, что он тебя не тронул.
— Да, наверное. Мне кажется, что он привык к тому, что все его боятся. Может быть, он просто... удивился?
— Может быть, — скептически сказал Димар. — Я знаю только то, что этот конь не терпит фамильярности. Никогда бы не подумал, что он даст кому-то приласкать себя.
— А он и не дает. Все время задирает голову, если я хочу погладить ему морду, — со всей серьезностью заметил Крикс. — А еще он меня прицапнул, видишь?..
Крикс задрал рукав и показал почти неразличимую полоску на смуглом запястье. Арклесс хмыкнул. Видел бы 'дан-Энрикс' жуткие кровоподтеки на плече укушенного конюха...
— От него все отказались, Рикс, — уже серьезно сказал Дарл. — Никто толком не знает, что с ним делать. Конюхи его боятся. Для Ордена он слишком своевольный и норовистый. Аристократам, разумеется, было бы лестно заполучить себе такого, но им с ним не совладать.
Крикс перекинул ногу через спину Фэйро, ловко соскользнул на землю и через минуту уже закрывал разболтанную деревянную дверцу его денника.
— А может, в этом все и дело? — спросил он, возясь с задвижкой. — Половина людей его до смерти боится, а другие думают только о том, как бы его объездить и хвалиться перед всеми, что им это удалось. Скажи — ты бы обрадовался, если бы любой дурак считал себя твоим хозяином, как только взгромоздится на седло? Пытался бы тобой командовать, навязывать тебе свои желания и совершенно не заботился о том, что ты об этом думаешь?.. Это же просто глупо. Сразу видно, что он гордый конь. Зачем они пытаются сломать его характер и заставить его подчиняться, если можно вместо этого попробовать завоевать его доверие?..
— А ты бы это смог? — в упор спросил Димар.
Крикс растерялся.
— Я не знаю. И потом — причем тут я? Я ведь даже не очень хорошо держусь в седле!
Дарл пренебрежительно махнул рукой.
— Вот чушь какая... Ты прекрасно держишься. Спроси хоть у того же Лэра. Или мнение потомственного всадника и коневода ничего не значит только потому, что он твой друг?
— Не в этом дело. В прошлый раз, когда мы срезали дорогу через лес, я потерял стремена и чуть не вылетел на всем скаку. Я думал, что вот-вот умру от страха.
— И при этом ты не попросил нас придержать коней.
— Это потому, что я боялся открыть рот, чтобы не откусить себе язык, — возразил Крикс с самым серьезным видом.
Арклесс рассмеялся.
— Хорошо, пусть так, но ты же не упал. Время от времени — вот как сегодня, например — ты ведешь себя так, будто самонадеяннее тебя нет никого во всей столице. А послушать, что ты говоришь — выходит, что ты вообще ни на что не годен. К фэйрам такую скромность! Ты же будущий рыцарь, как-никак.
— А что говорит об этом Старый Кодекс?.. — поднял брови Крикс, удачно пародируя скучающие интонации мастера Вардоса.
— Хочешь сказать, со стороны наш ментор выглядит таким занудой?.. — прищурился Дарл. — Ну, новичкам виднее, мы-то все к нему уже привыкли. Но я уже говорил — он вовсе не так плох, как кажется. Нужно только суметь приноровиться к его требованиям... Ладно, пошли, заберем Арниса и Шмеля, а то Юлиан, наверное, уже ломает голову, куда мы подевались.
VIII
— К вам ювелир с улицы Старой липы, господин. Впустить?
Лорд Аденор, лениво поглаживающий сидящую у его ног собаку, поднял голову и улыбнулся, чуть прищурив светлые глаза.
— Само собой. Веди его сюда.
Через несколько минут в проеме двери появился невысокий и дородный человечек, явно чувствующий себя неловко в этом светлом и просторном кабинете.
— Заходите, мэтр Дивед, заходите, — пригласил хозяин с напускным радушием. И шикнул на заворчавшего было волкодава. — Тихо, Лово! Господин Арно — наш гость... Что-то вы сегодня рано, мэтр. Приглашая вас, я не рассчитывал, что вы явитесь с самого утра. Наш разговор, конечно, важен, но едва ли стоило ради него отказывать себе в возможности позавтракать.
— Не беспокойтесь, монсеньор, — тоскливо отозвался ювелир. — Чем я могу быть вам полезен?
Аденор в веселом изумлении приподнял бровь.
— А как вы полагаете?.. Уж не считаете ли вы, что мне нужны услуги ювелира? Или, может, деньги в долг?.. Нет, мэтр Дивед, я позвал вас, чтобы обсудить ваши сношения с контрабандистами.
— Но помилуйте, мессер! Я думал, мы уже уладили то небольшое... недоразумение.
— Недоразумение, что вы сейчас не в Адельстане, мэтр. А ввоз в столицу твисса и люцера — это преступление. Не беспокойтесь, я уважаю законы торговли. За одну услугу — одну плату, это только справедливо. Когда вы вернули мне мою расписку, я позволил вам спокойно забрать груз с "Альтарры". Сделка состоялась. Больше я с вас ничего не требовал, не так ли?.. А вот вы, любезный мой Арно, и не подумали остановиться на достигнутом. Вы заключили новый договор — все с тем же капитаном Ратгаром... как видите, я в курсе ваших дел. Так вот. Вы понимаете, что, как лицо осведомленное, я уже не могу просто остаться в стороне?
Арно Дивед посмотрел на собеседника с плохо скрытой злостью, но покорно уточнил:
— Вы предлагаете... опять... купить ваше молчание?
— Да нет же, мэтр! Вовсе нет, — беспечно рассмеялся Аденор, отнюдь не питавший иллюзий относительно покладистости ювелира. Аденор неплохо разбирался в людях и прекрасно знал, что Дивед мысленно перебирает способы избавиться от чересчур осведомленного аристократа. Лорд даже примерно представлял, какие меры может предпринять отчаявшийся ростовщик. Но Аденора это не тревожило. Он привык полагаться на свою решительность и предприимчивость и верил в то, что сможет обернуть любое дело в свою пользу. — Видите ли, мэтр, вас, возможно, это удивит, но я хотел бы войти в долю.
— В долю?.. — Дивед выпучил глаза.
— Да. А что вас удивляет, мэтр? Контрабанда — дело прибыльное, а с деньгами у меня не очень... Да вы сами знаете. Просил же я у вас пять тысяч под залог особняка. Так что я не прочь поправить свое положение. И поверьте, это будет выгодно для нас обоих. Вам сейчас должно казаться, что я поступаю с вами, как разбойник с большой дороги и бессовестно пытаюсь обобрать. Ну, не скрою, в первый раз все так и было. Но потом я все обдумал и решил, что нам выгоднее быть друзьями. Если вы немного поразмыслите, то обязательно поймете, что мое участие существенно поможет делу. Вместо того, чтобы тратиться на взятки эшевенам, а потом еще и разгружать корабль ночью, поминутно опасаясь появления дозора, ваши люди теперь смогут прибывать в столицу хоть с утра, хоть в полночь, хоть средь бела дня. Ни один портовой чиновник не посмеет требовать досмотра корабля, на котором будет герб Ральгерда Аденора. Мое имя будет служить вам защитой от городских властей. Хранить товар на моих складах тоже будет куда безопаснее, а главное — вам уже вам не придется продавать каждую партию сразу по возвращении в столицу. Можно будет придержать товар и продать его на более выгодных условиях... В конце концов, я даже могу предоставить вам свой личный глейт, стоящий в Мирном. Это еще новый и вместительный корабль, а команду вы, если угодно, подберете сами. Нет, конечно, если что-нибудь раскроется, то я тотчас же откажусь от всякого знакомства с вами и перед кем угодно присягну, что знать не знал о том, что вы творили, прикрываясь моим именем. Но в том-то все и дело, что, если устроить дело правильно, то правда никогда не выплывет наружу.
