— И долго вы здесь живёте?
— Третий год и, я надеюсь, последний. В следующем мужу обещали квартиру. Вот и терпим. Это, милая, общежитие, здесь не все под тебя, а ты под остальных должна подстраиваться. А если не можешь, тогда уходи.
— Мы думаем уйти и снять комнату, — сказала Лида.
— И чем будете за неё расплачиваться? Звание-то у мужа какое?
— Обещали старшину. А деньги заработаем.
— Детский сад, — вздохнула женщина. — Мой муж майор, и то нам накладно снимать комнату. Заработаем! Не так они просто зарабатываются! Что ты глотаешь слюну, голодная?
— Хотели с утра пойти в столовую, а мужа срочно вызвали.
— Горе луковое! Пойдём, угощу тебя хоть чаем с печеньем, пока твоего мужа чихвостят за вчерашние художества.
Женщина взяла сковородку с котлетами и пошла к выходу из кухни. Жила она через две комнаты от Самохиных.
— Садись за стол, — пригласила она Лиду, — а я сейчас схожу на кухню поставлю чайник. Что уставилась на папиросы? Не мои это, муж курит.
— Здравствуйте, Алексей Александрович! — поздоровался Капустин.
— Здравствуй, Яков Фёдорович, — сказал Кузнецов. — Как съездили? Есть результаты?
— Директора заменил, а по вашему распоряжению ничего сделать не смог. Федотов в пожарном порядке отозвал Самохина в министерство. Ему тут же оформили увольнение и вывезли с женой в Кунгур на машине директора. О спешке свидетельствует ещё то, что он не стал ждать, пока оформят расчёт, и оставил в квартире не только очень качественную и дорогую мебель, но вообще всё. С собой забрал только несколько чемоданов с одеждой.
— Вы не звонили Петру Васильевичу?
— Я не стал беспокоить министра, послал своего человека в их кадры. Алексея уволили на основании его собственного заявления.
— Они всех так увольняют?
— Формально он имел право уволиться, — пожал плечами Капустин. — Я хотел поговорить с подполковником Ярцевым, которого посылали с проверкой, но он в длительной командировке.
— Плохо! — сказал Кузнецов. — Вне всякого сомнения, Самохины люди Берии. Пока он был жив, они не хотели идти вам навстречу, а стоило ему умереть, и они тут же срываются с места, бросая всё нажитое. И похоже, что госбезопасность им помогает.
— Мы не тронули руководство министерства после смерти Лаврентия Павловича, — со значением сказал Капустин.
— Полагаете, он оставил им приказ на случай своей смерти? Очень похоже. Но это только подчёркивает важность Самохиных. Товарищ Сталин высоко их ценил и передал Берии, а вот Берия почему-то не захотел с нами делиться.
— Может, не успел? — предположил Капустин. — У товарища Сталина было время. Кстати, есть один человек, который может пролить свет на причины пребывания этой семьи в Кунцево. Полковник Старостин был в то время порученцем Сталина и, по свидетельству охраны, много занимался Самохиными и близко сошёлся с Алексеем.
— Поговорите с ним, Яков Фёдорович, — сказал Кузнецов. — Как коммунист он должен помочь. Если начнёт ссылаться на секретность, задействуем министерство. Что у нас по самому Алексею?
— Его идеи нашли экспериментальное подтверждение, но от большинства пока мало пользы.
— Почему? — спросил Кузнецов. — Есть причины?
— Причина одна, — ответил Капустин, взглянув в глаза Генеральному секретарю. — По мнению физиков, мы пока не доросли до их практического применения.
— А майор ГБ, значит, дорос? Книги, которые дали такой толчок энергетике, его?
— Думаю, да. Он работал вместе с Гольдбергом, когда проводилось их предварительное изучение, а потом долго консультировал учёных.
— И это при том, что он сам внешне совсем мальчишка.
— Я считаю, что в его случае не стоит обращать внимания на внешность, — сказал Капустин. — Я несколько раз с ним разговаривал и могу утверждать, что он старше, чем выглядит. То же касается и его жены. На вид Лидии лет шестнадцать, но на должности секретаря показала себя превосходно. Она делала за Капицу всё, что не касалось науки. И по разговору она тоже гораздо старше.
— У нас ничего нет, кроме этого полковника?
— Есть ещё одна ниточка, — нерешительно сказал Капустин, — не знаю только, стоит ли за неё тянуть. Охрана Кунцево показала, что Самохин приехал туда вместе с сыном Сталина. И за несколько дней до этого Василий посетил отца. Если учесть, что в то время он ездил к нему не каждый месяц, это наводит на мысль, что на Сталина Алексей вышел через него.
— Очень логичный ход, — одобрил Кузнецов. — А почему не хотите трогать Василия?
— Он после смерти отца немного не в себе, — объяснил Капустин. — Его даже на время отстранили от командования. Полагаю, лучше вначале поработать со Старостиным, а Василия оставить на тот случай, если полковник откажется помочь.
— А с дочерью Сталина не говорили? Она часто бывала у отца.
— Я не хотел бы её привлекать.
— Какие причины?
— Она очень сдружилась с Самохиными, и, по словам одного из телохранителей, влюбилась в Алексея. Вряд ли она знает то, что нам нужно, а если что-то знает, не скажет.
— Действуйте, Яков Фёдорович. Этот Алексей через Василия вышел на Сталина с чем-то очень важным, и это не могли быть научные книги. С ними его направили бы в Академию Наук или, скорее всего, в ведомство Абакумова. Да и Василий не мог никого привезти в Кунцево без разрешения отца. Значит, Сталина чем-то заинтересовали, да так, что он несколько месяцев держал этих Самохиных у себя. Зачем? У нас Алексей консультировал учёных, похоже, что он и на даче давал консультации. Может быть, и там были свои книги? Если это так, Сталин наверняка передал их Берии, как и всё остальное. Значит, нужно поискать ещё и в этом направлении. Но этим я озадачу Федотова.
Этот разговор имел продолжение на следующий день.
— По вашему лицу могу предположить, что с полковником ничего не получилось, — после обмена приветствиями сказал Кузнецов. — Ничего не знает или не стал говорить?
— Второе. Ему, видите ли, приказал молчать сам Сталин! Заявил, что считает Самохина другом и уверен в том, что он не причинит вреда государству. Всё, что мог, он уже передал руководству страны, а если уволился и уехал, значит, были основания. И вообще, если ему доверял товарищ Сталин...
— Новый подход имеет и недостатки, — заметил Кузнецов. — Года три назад ответ был бы другим. Сделаем так. Я договорился с Федотовым, что вас допустят к бумагам, которые были в кабинете Берии и его домашнем сейфе. Если ничего в них не найдёте, возьмёмся за Василия Сталина, а полковника оставим на крайний случай. Раз не захотел открыть добром, придётся уламывать с помощью министра.
— Здравствуйте, Ангелина Васильевна! — поздоровался Алексей с хозяйкой дома.
Когда он уходил на службу, она спала, поэтому они сегодня не виделись.
— Здравствуй, Лёша, — ответила она. — Что-то ты сегодня рано вернулся.
— Отпустили на время, — объяснил он. — Сегодня надо задержаться на службе. Лида дома?
— Сидит в вашей комнате и рисует. Вы бы на неё подействовали, Лёша. Нельзя так мало есть и много работать! Она у вас такая худая и бледная, что прямо хочется плакать!
— Я подействую, — пообещал он, снимая сапоги.
Они уже три недели жили в этом доме, и он был доволен всем, за исключением удалённости от места работы и чрезмерно заботливой хозяйки, которая взялась опекать его жену. Одинокая шестидесятилетняя Ангелина Васильевна буквально влюбилась в свою постоялицу. Будучи сама полной женщиной, она считала худобу одним из смертных грехов, а стройность Лиды в её глазах ничем не отличалась от худобы. Выяснив, что девушка любит сдобу, Ангелина начала каждый день печь пирожки и угощать ими жену. На него такая забота не распространялась.
— Ты стала быстрее работать, — сказал Алексей, заставив Лиду вздрогнуть. — Рисуешь две недели, а портрет почти готов.
— Ты хоть бы кашлянул, — недовольно сказала она. — Подкрался и напугал. Что так рано?
— Отпустили на тебя посмотреть, — пошутил он. — Кое-кто заболел, поэтому придётся дежурить. Позже обещали прислать машину. Можно сжевать пирожок?
— Не перебивай аппетит. Сейчас закончу и тебя накормлю. А пирожки возьмёшь на дежурство, а то зайдёт Ангелина и будет меня потом пилить из-за того, чего я тебя ими угощаю. А портрет рисовать ещё столько же.
— Не надумала его продавать?
— А что ты так колотишься? У нас мало денег?
— Нет, тут другое, — сказал Алексей, взял с тарелки пахнущий ванилью пирожок и сел так, чтобы его не застала врасплох хозяйка. — Во-первых, надо легализовать наши доходы, а во-вторых, я не хочу, чтобы ты днями напролёт смотрела на свою несостоявшуюся любовь. И если мы продадим его местным чекистам, твою работу увидят многие, а не только мы с Ангелиной.
— Посмотрим, что получиться, и захотят ли они его брать и вешать на всеобщее обозрение. Для них лучше нарисовать Железного Феликса. Ты звонил Громаковым?
— Позвонил, но Елена Николаевна сказала, что они не могут выбрать время. А я думаю, что баба с возу — кобыле легче. Не хотят, и не надо. Людям предлагают за так нарисовать портреты, а они кочевряжатся. Тебе же лучше. Когда-нибудь за твои работы будут драться лучшие музеи мира!
— Потомки Капицы обогатятся, — засмеялась Лида. — И у Светланы остались два портрета. Она выклянчила твой и наверняка забрала с дачи портрет отца. Когда потеплеет, нарисую Успенский собор или хотя бы какой-нибудь вид покрасивее, а то всё творчество — одни портреты. Ладно, Берия подождёт, а ты сейчас умрёшь от голода. Иди мыть руки, а я согрею обед.
Днём печь топилась постоянно, поэтому разогреть борщ было делом нескольких минут. Лида сидела рядом с мужем и с удовольствием смотрела на то, как он ест.
— Что ты на меня так уставилась? Ни почавкать, ни облизать тарелку, — пошутил он.
— Лёш, — сказала Лида, — ты не думал над тем, чтобы сделать копии книг и подбросить их кому-нибудь из правительства? Один раз печатал, почему бы не повторить?
— А почему это так тебя беспокоит? — спросил Алексей.
— Я подумала, что если у них будут эти книги, то, может, у меня всё-таки будет ребёнок?
— Не хочу с этим спешить. Наберись терпения, года два-три точно пройдёт.
— Что сказал полковник? — спросил Кузнецов.
— После моего рассказа о разговоре с Василием Сталиным, он перестал упираться и добавил к тому, что нам известно, много интересных подробностей, — довольно сказал Капустин. — Подтвердил, что Самохины действительно пришли из будущего и сумели это доказать. И самое главное, что книга была не одна. Он точно не помнит, но их было то ли пять, то ли шесть. Самохин принёс их в виде пластинок, на которые наклеивалось много кадров крошечной фотоплёнки. Их можно было читать с помощью специального устройства или сделать фотографии страниц. Алексей распечатал только одну книгу и то не полностью. Потом для Сталина их кто-то печатал. Берия всё прочитал, когда приезжал на дачу. А Самохин писал расшифровку непонятных слов, а потом отвечал на вопросы Сталина.
— Какую расшифровку? — не понял Кузнецов.
— Мне тоже было непонятно, но Старостин объяснил. В будущем появятся новые слова, а некоторые из известных сейчас приобретут другие значения, а книги писались для современников, поэтому без объяснений не всё поймём.
— И Сталин после этого их отпустил!
— Значит, поверил, — сказал Капустин. — Они предложили помощь сами, ничего не попросив взамен. И ценность Самохина в научной программе неоспорима. Он ведь консультировал ещё и Курчатова. Водородная бомба уже готова, а без его помощи провозились бы ещё с год.
— А как они доказали Сталину, откуда пришли?
— В книгах очень много фотографий, кроме того, у Самохиных был прибор связи из будущего и какое-то оружие. При его работе можно было видеть собеседника, но не так, как на экране телевизора, а в воздухе возникали цветные и объёмные изображения.
— Узнали ещё что-нибудь?
— Он добавил, что Самохина великолепно рисует. Ей позировал Сталин, и так остался доволен работой, что подарил именное оружие.
— И где же этот портрет?
— После смерти отца забрала Светлана. Ещё раньше она выпросила у Лиды портрет Алексея. Я посетил её и посмотрел обе работы. Выполнено талантливо. Алексей на портрете как живой, а Сталина я не узнал.
— Неужели так непохож?
— Нет, здесь другое. Посмотрите фотокопии. К сожалению, они чёрно-белые. Светлана трясётся над этими портретами, даже поначалу не хотела показывать, а у меня есть на них виды. Я предлагаю прославить Лидию Самохину, и сделать это с помощью портрета Сталина. Его никто не изображал таким человечным, и люди это оценят. А она не сможет сидеть без дела, не удержится и будет рисовать. Пусть у них много денег, но им и многое нужно, в том числе где-то жить. И плохо жить не захотят. Она сама единственная дочь одного из очень богатых людей будущего, а Самохин по профессии военный. Много у нас заработает человек, который умеет стрелять и сворачивать шеи? В армию он не пойдёт, может устроиться в милицию, да и то вряд ли. А на картинах можно неплохо заработать, причём совершенно легально. А если она продолжит по привычке ставить на них свой автограф...
— То найти будет делом времени, — закончил за него Кузнецов. — Эти пластины с негативами были большие?
— Нет, примерно вот таких размеров. И они очень тонкие, умещались в пачке толщиной сантиметра полтора.
— Если бы я ушёл в прошлое, постарался бы подстраховаться, — сказал Кузнецов. — Мало ли что могло случиться с одним комплектом этих плёнок! Их надо найти, Яков Фёдорович, и как можно быстрее!
Глава 20
— И кто его такого купит? — с сарказмом сказал Алексей. — Я понимаю, что между вами любовь и всё такое, но повесить этот портрет на стену в госучреждении...
С обсуждаемого портрета на него с любовью и нежностью смотрел Лаврентий Павлович.
— Это уже не говоря о том, что могут задаться вопросом: где ты его таким видела, — добавил он. — Я не Отелло, но неприятно хранить такое дома. Предлагаю, когда поедем в Москву, подарить твоё произведение его семье.
— Думаешь, его жена обрадуется? — спросила Лида. — Если бы ко мне с твоим портретом заявилась какая-нибудь... Ну ты понял. Я точно попортила бы ей внешность. Давай подарим его в художественную галерею! Здесь она точно есть. И вряд ли они откажутся брать. И работа очень хорошая, и по политическим соображениям. Так и сделаем! И попросим Виктора Фёдоровича. Завтра воскресенье, вот и сходим. Надеюсь, тебя не заставят опять работать?
Ему не испортили выходной, и они около двенадцати, купив пирожные, постучали в квартиру Громаковых. Дверь открыла Елена.
— Ребята! — обрадовалась она. — Проходите и раздевайтесь. Муж у соседей, сейчас должен прийти. Что это у вас? Пирожные? Это хорошо, а то Виктор ограничивает меня в сладком. Сам уже не влезает в штаны, а за женой следит! Это картина? Неужели вы нас нарисовали?
— Не вас, — ответил Алексей, — вы пока успешно отбрыкиваетесь. Но из-за этого портрета мы к вам и пришли. В городе есть художественная галерея?
— Есть и немаленькая, — подтвердила Елена. — Виктор заведует культурой в горисполкоме, так мы с ним несколько раз ездили. Там не только много картин, есть и иконы. А вы хотите поместить туда свою работу? Боюсь, что ничего не получится.
