По дороге я спросил его:
— Из разговора что-то запомнил?
— Все запомнил.
Значит, мастер действовал с ним так же, как я с Лесом. Забавно.
В спортзале двое боролись в правом углу, один возился с тренажерами.
Мне нужно было снять 'доспехи', и я пошел в раздевалку. Киано — за мной. Разглядывал он меня с интересом.
— И от какого оружия это помогает? — он коснулся сетки защиты.
— Смотря какое напряжение. Этот легкий. От случайного чего-нибудь.
— От ножа?
— Ну, от ножа-то на все сто.
— А это не считается у вас... Ну... — он сильно смутился.
— Трусостью, что ли? — рассмеялся я. — Нет. Мы работаем с тяжелым оружием. Без доспеха тут не трусость, а тупость.
Киано хмыкнул недоверчиво и мы отправились в зал.
— Ну, давай, — сказал я, улыбаясь.
Парнишка был раза в два легче меня — верткий, тоненький. Рассчитывать он мог только на скорость. Но и тут его ждал сюрприз — у меня предельная для человека реакция.
Однако Киано ничего просчитывать и не собирался, выбрав удобную для меня стратегию — нападение. Раз восемь я уклонился, изображая неуклюжую случайность. У него тоже была неплохая реакция, может быть даже 'тройка', как у меня, но драться его учили плохо. Я не хотел делать парню больно, потому только уходил, дожидаясь, пока смогу плотно взять в захват. Его вес позволял это сделать из самой неудобной позиции. Что я ему и продемонстрировал несколько раз подряд. Он оказался даже легче Вланы.
— Наигрался?
— Конечно, нет. Жаль, что ты не умеешь хотя бы на ножах!
Я умел, но не признался — уже видел, что до добра это не доведет. Однако за нами наблюдали. Местные бойцы, количество их уже выросло вдвое.
— Я умею, — не очень громко предложил один.
Но Киано услышал.
И они сошлись, взяв учебные полудлинные ножи.
Противник грантсу попался хладнокровный, не допускающий ни одного неверного движения, но ему приходилось все время отступать, потому что Киано постоянно лез на рожон. Он совершенно не боялся совсем не безобидных, хоть и учебных клинков, и бросался прямо на острие. Боец с 'Факела' не хотел проверять, блеф это или ошибка, и предпочитал уклоняться.
Я вспомнил, что лорд Джастин велел не заигрываться, чем Киано сейчас и занимался, улучил момент, поймал его поперек туловища, перехватив руку с оружием, и унес в душ, сопровождаемый хохотом наблюдавших.
Это меня учили сражаться. Его... самовыражаться, что ли?
Киано обижался на меня, пока я не остудил его холодным душем прямо в одежде. Еще по Лесу я знал, что с грантсами надо действовать быстро и решительно. Уговаривать — бесполезно.
— У тебя, при такой манере боя, шрамов, наверно, куча, — сказал я ему.
— Больше, — уверенно откликнулся Киано и, ежась, стал стаскивать мокрый джемпер.
Я только рот открыл. Особенно много разновозрастных шрамов украшало его руки.
— Не бережешь ты себя...
— Это наставник, когда злится, вроде как наказывает, — засмеялся Киано. — Очень трудно увернуться, если он начинает по рукам лупить...
— А остановиться тебе в голову не приходило?
Киано уставился на меня непонимающе.
— Ну, наставник же не может тебя сгрести, как я, и утащить в раздевалку.
— И что?
— Может, он остановить тебя пытается?
— Зачем?
— Устал, например.
— Так я и поверил, что он устал! — развеселился Киано. — Я бы ему тросточку подарил, чтобы не захромал. Но он же меня убьет!
Парень даже не предположил для порядка, что я могу быть прав. И что утомить он может не только старого грантса, а вообще кого угодно.
Жизнерадостность Киано была больше него самого. И это еще не чистокровный грантс...
Да, хлебнем мы горя на Гране, подумал я. Грантсов демонстрацией силы не испугать. Чем больше вооруженных людей мы высадим, тем больше у них будет интереса проверить нас на прочность.
Но если приказывают высаживаться — высаживаться как-то надо...
Днем в районе столицы сейчас плюс сорок, ночью — около нуля. И ледяной ветер. И чумное население. Надо следить, чтобы мои бойцы с местными не передрались — раз, но и чтобы грантсы не посчитали нас за трусов — два. Иначе...
Команда 'Каменного ворона' была очень жестко проинструктирована. Но все непредвиденные факторы учесть нельзя никогда.
21. История двадцать первая. 'Медицинский десант'
Отчет психотехника.
Файл 'Кингсли Логан, штрафник'
— Эй, боец? Ты что, охренел?
Дежурный смотрел на Логана, как на придурка.
Пришлось затушить окурок и спрятать в карман. Нет, похоже, курить на основной палубе тут не дадут. Придется спускаться вниз, на техническую.
Но и там к нему тут же подошел высокий парень с мордой невыносимо интеллигентной для техника.
— Курить в корабле нельзя. Да и капитан этого не любит.
— Да что вы тут все пристали со своим капитаном! Я ему не баба, чтобы любить! — сорвался Логан. И так захотелось врезать по ученой морде, что кулаки заныли. Достали его тут: то нельзя, это нельзя.
Капитана здешнего Кингсли Логан видел только мельком. Молодой совсем парень, рожа веселая. И не похоже было, чтобы он особенно 'держал' экипаж. Но тыкали им в нос регулярно.
— Не заводись. И хиланг спрячь. Терпение у меня не безграничное.
— Что ты, тхай, терпила? Настучишь на меня? — Логан перешел на жаргон, но парень понял его.
— Я тебя отведу и дежурному сдам. Стучать еще на тебя. Пошел, я сказал!
Логану с этим кораблем не повезло просто фантастически. На любом другом нашлась бы 'база', 'свои'. Здесь же он видел только троих с татуировками на виске. Все были раскиданы по кораблю и жили со 'старичками'. Им даже поговорить не разрешили. Знали, что татуировка означает уголовное преступление в прошлом. И сразу, 'на входе', сержант сказал Логану: 'Обижать не будем. Но и ты не вздумай про старое вспоминать. Иначе...'
Что будет 'иначе', Кингсли знал. С ним, в случае чего — разговор короткий. Штрафника можно судить 'капитанским' судом и...
Потому и сейчас он сдержался. Хоть кулаки и ныли. Этот гад техник понял, что не табак, а хинг. Или хиланг, как называют его на Экзотике. Вот ведь зараза. Хинг — наркотик, хотя и легкий. Если техник настучит...
Логан пошел на свою палубу и прямо на лестнице, лицо в лицо столкнулся с сержантом по личному составу. Он не учел, что если в корабле действительно никто не курит, а они уже второй месяц в космосе, то несет сейчас от него, как...
— А ну, пошли со мной, — приказал сержант.
Пришлось заворачивать костыли. Или прямо в карцер, или...
Но привели к капитану.
Перед капитанской дверью Логана пробило. Неужели за такой пустяковый проступок сразу..?
Колени стали ватными, и сержанту пришлось втолкнуть штрафника в каюту.
Там болтались сам молодой кэп, два сержанта, зампотех... Следом вошла и девица эта... капитан Лагаль, что б ее дакхи съело. Аппетитная такая баба.
— Господин капитан, разрешите? Из пополнения это. Боец Логан. Второй раз обращаю внимание. Курит какую-то дрянь. Думал, ребята ему вчера объяснили. Сегодня смотрю — опять идет.
Молодой повернулся.
Все. Теперь и сердце остановилось почти, словно капитан взял его в руку...
Логан замер под замораживающим, пронзительным взглядом. Что-то внутри судорожно дернулось и повисло. Молодой сузил глаза, и мир вместе с ними тоже сузился... Кингсли почувствовал, что еще секунда-две и воздуха в груди не хватит, а рука на сердце окончательно сожмется...
— Ладно, — сказал капитан. Слова прозвучали словно откуда-то издалека. — На первый раз к медику его. Курит — может, у него зависимость сформировалась. А потом к Дараму. Проступок общедисциплинарный. Он разберется.
Сержант выволок Логана из капитанской. Сам идти тот не мог. Сержант пожалел. Прислонил к стенке, дал отдышаться.
Приказа Логан не понял. К медику, а потом куда? 'Потом' оказалось каютой напротив карцера. Значит, бить будут. Однако, не вдвоем. Сержант завел и ушел.
В каюте стояла кушетка. Без ремней. Похоже, обернувшийся к Логану мужик был уверен, что и так справится.
Кингсли вдруг мучительно захотелось в туалет. Он что-то промямлил, но его поняли.
— Вторая дверь налево.
Он выскочил как ошпаренный.
В сортире, справив нужду, Логан прижался к прохладной переборке и простоял так секунд сорок. Нужно было возвращаться, куда убежишь с корабля? Тело сопротивлялось, оно отлично знало, что такое электробич.
Логан буквально выпихнул себя из туалета и пошел обратно.
— Что натворил? — спросил экзекутор с порога.
Логан сглотнул. Он, возможно, готов был терпеть боль, но не отвечать на вопросы. У него вообще запас слов на сегодня весь вышел. Последние — вытянул медик.
— Не хочешь говорить или не можешь? — экзекутор подошел и взял за плечо. — Ну, тогда кричи.
Он жестом приказал лечь, и Логан лег.
Что с ним было дальше, он не очень понял. Он почти не ощущал боли, но кричал. Кричал, словно все накопившиеся за сорок лет жизни слова вырвались вдруг наружу.
Потом долго не мог отдышаться. Лежал лицом вниз в тишине. Тот, который бил, не мешал ему.
Из дневниковых записей пилота Агжея Верена.
Абэсверт, открытый космос
— Ты бы обороты сбавил, — сказала Влана. — Убьешь кого-нибудь рано или поздно.
Я потер руками виски. Вышло нечаянно, в общем-то. Устал. Я отобрал пять кораблей и за двое суток провел двадцать четыре инструктажа.
— Извини, не сдержался, — согласился я и нашел глазами Келли. — И еще запиши, чтобы прослуживших на корабле менее года в оцепление не ставить и в увольнительные не отпускать. Под личную ответственность капитанов.
— Может, ты отдохнул бы пошел? Мы тут сами... это... Перечитаем, — предложил Келли.
— Какое отдыхать? Завтра с утра высаживаемся!
— Пиши, Келли: 'А капитана обязать спать по восемь часов в сутки', — подсказала Влана.
— Нет, ну достали, — возмутился я. — Уйду я от вас. Злые вы!
— Вот и вали, — согласилась моя девочка. — Там ужин на столе 'под колпаком'. Ешь и в койку.
Плюнул на них и выгнал себя из капитанской.
К себе не пошел. Пошел посмотреть на бойца, который попался мне сегодня под горячую руку. Новенький. Из штрафников. Судя по татуировке — ничего хорошего в его биографии нет.
Я предполагал примерно, где у меня новички, но в каюте штрафника не оказалось. Пошел к Дараму. Может, он его в карцер определил? Вообще за курение на корабле по уставу двое суток карцера.
Однако с бойцом мы столкнулись в коридоре. Он шел один и даже улыбался чему-то. Увидел меня — остолбенел.
— Я не виноват, господин капитан, меня правда отпустили.
— Ну, отпустили и отпустили, — сказал я. — Чего испугался?
Боец молчал. Он был, судя по всему, не из болтливых. Взрослый уже, в общем-то, мужик, много чего испытавший неприятного. Кто он для меня? Штрафник, которого при первой возможности ставят туда, куда доброго бойца поставить жалко? Или меняют на что-нибудь более необходимое? (Чаще на спирт или зарядные батареи.)
Да и на что такой вообще может сгодиться? Психика испорчена, спину ему теперь не подставишь... Я знал, что личность штрафников иной раз не гнушаются и стирать. Хоть законом это запрещено, но грамотный психотехник может сделать 'из ничего' хорошего бойца. Как правило — смертника. Соблазн тут слишком велик. Так что этому еще повезло. Его просто кидали с корабля на корабль. Кидали, потому что есть положение, запрещающее держать бойцов в космосе без отпуска больше двух сроков (5+5 месяцев). Вот это 'добро' и передавали 'из рук в руки', чтобы в увольнительные не отпускать. Как же фамилия-то его? Логан, вроде. Морда просто квадратная. С Герми, что ли? Не захотелось быть шахтером?
Пока я размышлял, боец не находил себе места. Нет, стоял он, конечно, как положено, но я ощущал, что ему очень некомфортно.
— Не надо меня бояться, не съем, — сказал я. — Не вовремя ты мне сегодня подвернулся. Устал я. Извини. Но курить в корабле нельзя. Система противопожарная сработать может, да и вентиляция, сам знаешь. Медик в курсе, что именно ты курил? Лечение назначил?
Боец испуганно кивал. Для него наш разговор был, похоже, чем-то типа послеобеденного интервью воробья с букашкой. Воробей, вроде, сыт, но кто знает, надолго ли.
— Ну вот и хорошо. Иди.
Логан продолжал стоять, не веря своему счастью.
— Иди, я сказал. Свободен!
Проводил его взглядом. Не знал я, что делать с такими 'бойцами'. По уму выходило — на корабле оставлять. На Гране нам лишние проблемы ни под каким соусом не нужны. Но я видел даже по походке, сколько вот этот вот не был на грунте. Года два-три, наверное. Как он вообще живой? Может, у него и осталась-то одна радость — покурить этот самый хинг?
Нашел через браслет Мейстера, который жил со штрафником в одной каюте, потом Гармана предупредил. Попросил посмотреть, как бы этот Логан чего с собой не сделал.
А вот что мне с ним делать? У меня таких человека четыре, кажется. А на пяти кораблях — не меньше двадцати, а то и все тридцать...
И тут у меня родилась мысль. Рискованная, но почему бы и не рискнуть?
Кто вообще решил, что на Грану мы должны высадить именно десант?
Я ввалился в капитанскую.
— Так, ребята. Все, что мы написали — к Хэду. Будем по ходу играть. Нам нужна помощь и психотехники. Уж психотехников там...
— Ничего не понимаю, — сказал Влана. — Зачем нам психотехники?
— Ты это чучело видела сегодня? Штрафника? Из 'пополнения'? Это не боец, это ходячая проблема. У нас таких — четыре. Собирай эту заразу по остальным пяти кораблям. Знаешь что такое 'болезнь грунта'? Щас мы тут устроим эпидемию!
— Да зачем?!
— А затем, что грантсы к психически больным относятся как к детям. А детям они позволяют все. Абсолютно. Будет им 'медицинский десант'! Потом, под шумок, довысадим основной. А пока на 'Каменном вороне' — эпидемия. 'Болезнь грунта'! Я — гад и сволочь довел команду до коматозного состояния! Келли, доложи комкрыла, он обещал посодействовать. Может нам и с других кораблей этих убогих отдадут. Нам человек пятьдесят хотя бы набрать...
Набрали восемьдесят шесть. Я и не знал, что проблема не высосана мною из пальца. Штрафников, которых практически не пускали на грунт, оказалось в нашем крыле предостаточно. И срывов хватало. И в госпиталь их брали неохотно. Штрафники — они не люди, мясо.
Высадкой этого странного десанта командовала Влана, чтобы уж совсем поставить все с ног на голову. И нам это, в общем-то, удалось.
В результате вышло так, что ей и пришлось возиться со штрафниками до самого конца операции на Гране. Я отдал ей Дарама, хотя и сам очень нуждался в его помощи, потому что, куда ни ступи — действовать приходилось на свой страх, риск и воображение. Ну, на воображение я не жаловался.
Нужно сказать, что польза от этой затеи вышла двойная. За полтора месяца семьдесят человек мы практически вернули в строй. Медицина на Гране водилась именно та, в которой эти парни нуждались. Им были необходимы земля и отдых. И психотерапия.
На Гране особенно заметно отличие нашей, имперской медицины, от экзотианской.
