Зверь Лютый. Книга 21. Понаехальцы

"Ни шагу назад!"? — Не здесь.

Чуть не за шиворот втаскиваю ребят во двор. Становиться на пути бегущего в страхе противника... Бек так в "Волоколамском шоссе" роту потерял.

"Не загоняйте бешеную крысу в угол".

Главное: не пытайтесь остановить ей голой пяткой, когда она оттуда выбирается.

Пробежали? — Теперь потихоньку их в спину. Ни берегом уйти, ни водой — они не смогут.

Когда кучка в три десятка мужиков резво пробежала стометровку и выскочила к горящим мосткам, с реки из темноты по ним ударили обе "водомерки". Там их и положили. Полминуты — четыре десятка стрел. Конечно, попали не все. Кто-то в темноте пытался уйти берегом. Команды Фанга и Могуты обеспечили внешнее оцепление.

О-хо-хо... По сути — первый "правильный" бой такого масштаба. С разведкой, планированием, развёртыванием. С взаимодействием разных видов войск... Бардак.

Хусдазад — герой. Но это от моей глупости — почти все брошенные во врага гранаты не сработали. Только те, что в пламя пошли. А на учениям всё было прилично... Почему? Не было реального понимания критичности времени? Возможности подвижного, противодействующего, атакующего противника?

Я — лопухнулся. Хорошо — без необратимых последствий в форме свежих покойников с нашей стороны. Тут чего-то надо придумать. Так-то ребята нормы ГТО перевыполняют, но... не разбивается же!

Хельмут фон Мольтке прав: "Ни один план не переживает встречи с противником".

Остатки епископских, засевших в дворах, выкуривали огоньком. Штурмовать? — Не надо! Подобрался, плеснул, поджёг. За ветром следи — оно само разгорится.

Трудов, конечно, жалко. Своё же жжём! Но люди дороже. И так трое уже в рядок лежат. Павшие. Что характерно: у всех рубленные раны. Сильные удары сверху — головы, плечи. У ветеранов мощный рубящий удар, а отскакивать ребята... не выучены? Вывод? — Или более плотный строй, мощные щиты и длинные копья-рогатины, или более рассыпанный, и работа "трое на одного". Или — Любиму работать быстрее, а Салману — медленнее. Нефиг кидаться в атаку, пока противник не побежал!

Перед боем я чётко объяснил командирам, что пленные мне не нужны. Ребята их и не жалели. Но — ночной бой. Кто-то спрятался и вылез уже потом. Кто-то явно сдался, сложил оружие на условиях сохранения жизни.

Из примерно полутора сотен пришлых — две трети перебиты. Остальных... пришлось разбираться.

Я стоял возле в очередной раз догорающей усадьбы покойного Колотилы, прикидывал сколько чего потребуется для восстановления Балахны, когда ко мне подвели группу пленных. Не связанных, не ободранных. Прокопчённых и безоружных, конечно.

— Почему не связаны?

— Так это... это ж...

Впереди стоял невысокий пузатенький человек с залысинами, в подпаленной поддёвке.

Без бриллиантов на куколи, золотых серафимов по рукавам снежно-белого шёлкового подрясника, без янтарных четок лесенкой в руках. С пятном сажи на носу. И неукротимым гонором в душе.

— Ты! Еси кал смердячий! Блевотина диавольская! Крест святой обратит в пепел тебя! В грязь неописуемую! Эк...

Апперкот при таком брюхе у противника — неудобен. Джеб... руки без рукавиц — пальцев жалко. Я таки провернулся. На пятке. И достал. Ребром сапога в горло.

Конечно, не пробил. Борода, знаете ли. Но епископа Ростовского Феодора снесло вдоль по улице.

— Всем наручники, на общую цепь. Этого... отдельно. Кандалы, кляп, мешок на голову. Выполняйте.

Можно ли было разойтись с Бешеным Федей мирно? — Конечно!

Плати. Виру, десятину, мыто. Делай что велят, слушайся старших да вятших, прими их суд и закон. Живи как все. Под властью того или иного. Господина, владетеля, владыки. Радуйся, когда господин — добрый. Старайся угодить, услужить, милость заполучить.

"Все так живут". И допреж тебя люди жили. Не глупцы, не трусы, не бездельники. А ты что, не такой? Золотой-яхонтовый? Сильно умный?

Да. Не такой. Единственный.

"Нельзя жить в обществе и быть свободным от общества" — верю. Но не считаю обязательным в обществе людских и божьих рабов — самому быть холопом.

Я это уже проходил. Я этого уже нахлебался. "Воли своей не отдам никому!". Ни князю, ни епископу. Как на трансформаторе: "Не влезай. Убью". Кто не понял — сдох.

Колотилу и других павших, похоронили торжественно. Без салюта, но с молебном. Поставил нового тиуна, уточнил план работ по восстановлению поселения. Без уменьшения производства: идёт массовая заготовка на зиму, соль — главный консервант.

Когда вернулся во Всеволжск, все находники уже познакомились с Ноготком. Суть происходящего была понятна. Оставались детали.

Федя шёл к Стрелке устанавливать свою власть. Ему донесли о моих контактах с Ионой Муромским. Он понял возможность моей связи с Антонием Черниговским, что-то уловил в отношении Мануила Кастрата Смоленского. Слышал о том, о чём я и сам не знал: о разговорах в архиепископских палатах в Господине Великом Новгороде по поводу Всеволжска.

Он шёл ставить свою церковную власть. Которая для него неотделима от власти светской, мирской.

"Нет власти аще от бога". Представитель Его на этой земле — он, епископ Ростовский.

"Кто на нас с Вседержителем?".

Вы все — рабы божьи. А надсмотрщиком над вами — я.

В тот год записали в летописи о епископе Феодоре, в связи с попытками простых людей объяснить властность, силу, корыстолюбие и жестокость его:

"Неции же глаголаху о нем, яко от Другой, наживя богатство, вздуется, демона есть сей, инии же волхва его глаголаху".

Люди называли его, православного епископа, поставленного самим Константинопольским патриархом — волхвом, язычником. Некоторые же — демоном. От "Другого" — от Сатаны — посланного. "Вздувшегося наживя богатство".

Я же, не веря ни в Велеса, ни в Христа, вижу мерзавца. Которому по земле ходить — лишнее. Верит он в свою богоизбранность, в почивающую на нём благодать, или нет — мне плевать. Я сужу не по вере, а по делам. А дела его... мерзопакостны.

Моё отвращение возникло ещё во время казни Новожеи. Когда его манипуляции со священными текстами, с верой людей, с облачениями и песнопениями были использованы для убийства. Для группового убийства невиновных женщин. Для закрепления послушания в душах верующих.

Ростовский вариант Аламутского манипулятора Хасана ибн Саббаха. Но без личного аскетизма, установления равенства, интереса к новым знаниям...

"Лишний реал".

Феодор был несгибаем. Глубоко верующий человек. Верует в свою правду, в свою силу. В Господа Вседержителя.

"В чём сила, брат? — Сила — в правде".

Да. Но не в твоей.

— Ты убил моего человека, тиуна Колотилу.

В ответ... Ни попыток уклонения, типа: это не я убил, это из людей кто, а я не приказывал. Ни раскаяния. Вроде: бес попутал, виноват, извини-прости.

Отнюдь.

— Да. Я твоего слугу велел зарезать. Ибо он посмел мне, владыке Ростовскому, перечить. Толковать о том, что это твоя земля. А земля — вся — божья! И я, слуга божий, и тебе, и слуге твоему любому — начальник. Владыко. Вы все — в воле божьей! Через меня открываемой. А дурень тот — лаяться вздумал, десницу на слугу божьего воздвиг. Жизнь и смерть человеков — в воле провидения. Чрез меня исполняемой. Господу воспрепятственникам — смерть. Казнь не промедляемая.

Всё это активно перемежается Иоанном Богословом, Апостолами и Пророками, Евангелиями и проклятиями.

Что ж, верно сказал Лютер:

"Ад вымощен черепами священников".

Придётся подкинуть чертям материала. Для тамошних тротуаров.

Вздёрнуть упрямца на дыбу, пройтись огоньком да кнутом? — Ноготок... отсоветовал. Мужик упрямый — может сдохнуть в процессе. Без подручных не обойтись — звона не избежать. Пытать архиерея в "Святой Руси"... не есть хорошо.

Николай намекнул... Федю можно и голодом... Как несколько лет назад заморили Новгородского епископа Нифонта в Киеве — попал владыко не ко времени. Да и предерзок был. Перед лицом Изи Давайдовича.

Изя в тот раз Великим Князем всего-то несколько месяцев просидел. Но Нифонта успел угробить.

Я же, поразмыслив об ибн Саббахе, рассудил иначе.

Для "Старца Горы" убийство противников — способ внушения страха. Смерть Калауза — этих оттенков не имела. Чистый функционал: "переменить правителя".

Однако ж, суд и устрашение — в деятельности правителя должны присутствовать. Как в сказке: "Намёк. Добрым молодцам — урок".

В правосудии — и "недобрым" тоже.

Мы начали готовить суд над епископом Ростовским.

Фигня! "Умные мысли — тонкая оболочка чувств".

По Бенджамину Франклину:

"Так удобно быть разумным существом — это позволяет человеку найти и придумать причину для всего, что он намеревается сделать".

Я ненавидел Феодора. Я ненавидел всё то, что он олицетворял. Веру в бога, суеверия, превращающие нормальных русских людей в толпу восторженных убийц беззащитных женщин в Ростове. Присвоенное право повелевать. Обдирать нормальных людей до нищеты, до голода, превращая их труд, их хлеб, их жизни — в золотое шитьё своего шелкового подрясника или янтарные чётки "лесенкой". Право лезть в мысли, в душу.

В мою, твою мать, душу!

"Свобода совести".

Это не "свобода от совести". Это вообще — не свобода. Это — условие. Обязательное условие существования. Инстинкт. Как дыхательный, глотательный. Нет — сдох. Для меня — так.

Если моя "совесть" не свободна, значит — она не моя. Не мною выстраданная, продуманная — так, впихнутая. Ботало на шее.

Они присвоили себе право владеть миром, землёй, людьми, их имуществом, их душами, целями, ценностями, этикой. Следуя чему-то, что они обозвали "волей божьей". Право насаждать это "рабство душ" — дубьём монахов, мечами "кованных", ножами "верных". Гвоздями, которыми по приказу Феодора, прибивали к воротам дворов тех, кто пытался защитить себя, свои семейства...

Вердикт был мне известен заранее. Не тогда, когда прошёл суд, не тогда, когда его привели ко мне в горящей Балахне — ещё в Ростове. Когда топили Новожею и других.

Вердикт: "в реале — лишний".

"Неправедный суд"? — Да как хотите!

Феодора кинули в одиночку на нижнем уровне подземелий, посадили на хлеб да воду. И занялись его окружением. В ночном бою погибли воины и частью младшие слуги. Начальство... в "штабе" отсиделось. С тем, чтобы теперь посидеть в моих застенках.

Две недели я почти не выходил из пыточных подземелий. Обе, построенные на тот момент "московские" дыбы — ни минуточки не простаивали. Едва одного терпилу снимали и начинали отливать водой, как на его место водружали другого.

Трифа, которую я, в числе прочих грамотных, привлёк к протоколированию допросов, проблевалась трижды. И совершенно перестала есть.

Среди молодёжи — привлечённых писарей, служителей, было два... необратимых случая. Один — попытался организовать побег. Этим... "святым праведникам". Со смертельным исходом для всех участников, естественно. Другая — повесилась. От осознания мерзости этих "святых".

Увы, у меня не было достаточно подготовленных к такой работе людей.

Коллеги, вы когда-нибудь к подручным палачей сочувствие испытывали? Острое ощущение жалости, необходимости их поддерживать, позаботиться об их душевном состоянии? — А вы зайдите "с этой стороны прилавка".

Мы с Ноготком смогли опробовать весь арсенал наработанных методов "правдоискательства".

Как я предупреждал, использование раскалённых иголок при работе с ногтями испытуемого — "вызнать подноготную" — одноразовое мероприятие. Быстро утрачивается чувствительность.

Игры с грызунами по Оруэллу — дают большой индивидуальный разброс, технологически сложны, часто — необратимы.

Интересен вариант обработки по-Гуатанамовски — "утопление в водопаде": падающей на закрытое тряпкой лицо водой. Динамика мощной струи сбивает концентрацию объекта. Для некоторых персонажей хватало 30 секунд. Но в условиях средневековья, где водопроводные сети не развиты, в подземелье, где были проблемы с канализацией... — ограничено.

Очень эффективна простая "стойка". Я использовал вариант "по-асадовски", но и разновидность, после которой Туполев в НКВД дал показания на всех авиаконструкторов Советского Союза — тоже вполне.

"Как ты знаешь, я довольно грузен".

Главное достоинство — ничего делать не надо. Привязал и часа через два-четыре уже можно спрашивать.

"Электрошокер чемоданного типа" — очень помогает. Но объект должен пройти и воспринять предварительную словесную обработку. Выслушать лекцию об миниатюрных "молониях божьих", о поэтапном выжигании ими души человеческой из живого тела.

Опробовали различные наркотические и психотропные смеси. Мара тоже дневала и ночевала в застенке.

Здесь важно разделять явное, демонстративное применение и тайное, внезапное.

Чисто например: человек ложиться спать нормальным, а просыпается... нанюхавшись, например, конопли.

— Где я?! Кто я?!

Головокружение, скачки кровяного давления, потеря ориентации, "стада мурашек" проносящиеся по телу, изменение тембра "внутреннего голоса", болезненность навязывания переключения фокуса внимания, некоторые акустические аберрации... В этот момент инстинктивной паники, потери самого себя — реализовать уместное воздействие.

Не для всех подходит. Момент надо чётко поймать. Я сам, например, при сходных воздействиях переходил в режим полной созерцательности. Просто терпел, как при перепое. А общая чувствительность теряется.

Всё происходит в подземелье, в условиях свето— и звукоизоляции. Ревербераторов и усилков у меня нет. Однако, исполнить "глас божий" с помощью медной трубы — вполне. Вариации известного: "в углу скребёт мышь". Но "скр" и "мышь" — должны звучать соответственно. Ещё помогают тихий плач младенцев за стеной или слабые, чуть слышные мольбы о помощи.

Звукоподражатели у меня сыскались. Правда, контроль состояния... Сухан, с его уникальным слухом, Ивашко с ноктоскопией... Как Мара — безвылазно.

Эффективное средство "извлечения правды" — "зеркальные нейроны". В средневековье люди живут плотными общинами, невербальное взаимодействие — постоянно и интенсивно. "Сухари бесчувственные" — редкость.

Индивидуумы с развитой способностью к сопереживанию часто начинали сотрудничать после показательной обработки малоценных носителей информации. Снова: воздействие по акустическому каналу оказывается, в ряде случаев, более эффективным, чем по визуальному.

Такая форма требует продвинутой режиссуры. "Чтобы пострашнее". Фокусы Хичкока полезны. К примеру: вдруг падающий с потолка труп. В знакомой объекту одежде. Или — скелет. Черти вылезающие из стен, "говорящая голова", "перепиливание живьём"...

Слепили кое-какой "китайский шкафчик". Притаскивают его помощники палача в застенок, демонстрируют, типа между делом, привязанному бедняге пустоту контейнера, закрывают. Обмениваются между собой отрепетированными репликам:

— Думаешь, сожрёт?

— Не, которого сожрало — толстый был. А этот — костлявый. Может только кожу сымет. Опять кровищи... убирать.

Закрывают ящик и уходят — обеденный перерыв. Всё затихло. Вдруг — скрип. Скребётся кто-то. В ящике. Который — пустой! Стенка с грохотом падает, и из ящика вылезает... чёрт!