Научи меня доброте

— Ещё как. Только ответь, тебе-то какое дело?

— Я охраняю покой Анемона.

— Да бога ради. Мне твой Анемон до лампочки!

— Хотелось бы чтоб так, — с какой-то потаённой двусмысленностью взгрустнула девушка, но вскоре её взгляд снова устремился на собеседника. — Тогда почему ты идёшь в его дом?

— Ну, во-первых, не факт, что я иду в его дом, а во-вторых, да, я иду в его дом, потому, что не он один там живёт. Ясно объясняю?

— Имей в виду, я знаю о махинациях твоей шайки. Но не той картой бьёте карту Анемона: у него козырь.

Локки в сердцах сплюнул. И тут проклятые карты! Чего они все на них как повёрнутые. Всезнающая улыбка Хамидореи его слегка озадачила. Ей-то откуда известно о его невезении в картях?

— Поздно колыхаться, — сообщила девушка. — Ваша карта бита. Я защищу Анемона, а заодно проучу нерадивых за то что посме...

— О чём ты говоришь? — остановил на полуслове Локки, видя, как бархат её глаз темнеет. — Мне Анемон без надобности. Я иду навестить Торми.

— Хм... он тоже находится под моей опекой. Так что тебе здесь не перепадёт. Проваливай! — прелестная полуулыбка так не шла к грубости.

Он оценил слабенькие боевые характеристики девицы, не забыв учесть, что сегодня она без поддержки, а с ней одной справиться не составит труда. Улыбка расплылась на его губах, и Локки ухватил тёмный локон девушки, пропустив между пальцев жидкий шёлк волос.

— Ты нарываешься на кардинальные меры, — промурлыкал он сладко.

Взгляд Хамидореи, подёрнутый дымкой томности, остался безмятежен, безотрывно следя за посягательством, казалось, отмечая каждое движение, даже вздох. Парню стало не по себе. "Подумаешь, какая-то вертихвостка!" Но снова трогать прядь не решился. "Ну её! Девица-то явно с головой не дружит".

— Детка, ты мне не указ. Я иду куда хочу. Тебя спрашивать не буду. — Он игриво коснулся пальцем кончика её миленького носика, и тут Хамидорея резко дёрнулась, как пантера за добычей, и палец обожгла острая боль.

Локки заголосил на непозволительно низких — и не то что бы так уж непозволительных, а просто постыдных — для себя нотах, и вырвал из зубов "жертву".

— Да ты... ты... ты... — он даже не мог подобрать подходящее слово; возмущение било через край, стуча в висках молоточками крови. — С ума спятила?! Какого духа ты творишь? Мозги не на месте, что ли? Хочешь, чтобы я забыл, что ты девчонка? Я проучу тебя маленькая, мерзкая...

— А что ты имеешь против девчонок? — послышался сзади, довольно мелодичный голосок, вопрошающий с неподдельным интересом.

Локки повернулся и застыл, освидетельствовав кто стоит перед ним. В голове, как в калейдоскопе пронеслись фрагменты побоища в аудиенц-зале; он точно помнил два заклятых клинка пляшущих в руках безумной девицы, с бешеным пламенем в глазах. Она смеялась, отправляя противников в нокаут, и орудуя ногами так же хорошо, как кинжалами, раздавая пинки направо-налево. Локки непроизвольно отступил, но не смог удержаться, чтобы не окинуть взглядом стройный стан девушки: чёрное платье с пышным подъюбником из белых кружавчиков было столь коротко, что ничуть не прикрывало красивых ножек в сапожках со шнуровкой.

— Против тебя, милая, я ничего не имею, — язык будто сам собой повернул в данном направлении, Локки запоздало догадался его прикусить, и уставился на лицо девахи, обдумывая, может ли она на него окрыситься за подобную фамильярность: не ясно же что у неё в голове творится. Выдохнул напряжение, найдя в серых глазах лукавство, и уж было расслабился, намереваясь отвесить очередной комплемент, как заметил взгляд Хамидореи, устремлённый на новоявленную.

Давняя знакомая отлипла от столба, на который опиралась, томность её глаз заострилась, черты лица разгладились, в воздухе замерцали едва обозначенные воображаемые разряды молний. Локки как раз стоял на линии прицельных ментальных атак, чувствуя каждым волоском зарождающуюся грозу. Понял, что оно ему не надо, попробовал незаметно свалить, но чья-то рука собственнически ухватила его за шиворот, возвращая на место.

— А познакомиться?! — Он с удивлением обнаружил, что новоприбывшая им заинтересовалась и отпускать не намерена. — Твой знакомец? — обратилась она к Хамидореи, которая вдруг снова обмякла на столбе, заинтересованно оглядывая ноготь.

— Нет, Торми.

— Хм...

Локки вырвался из девичьих пальцев. Настроение и без того поганое, а тут эти две красотки насели. Нет, в другое время такому повороту событий он был бы несказанно рад, но как он может развлекаться, когда босс в беде? И это ещё мягко сказано, Эхмея ведь и в самом деле может...

— А по каким таким странным стечениям обстоятельств ты познакомился с Торми?

Юноша неохотно повернулся к вопрошающей черноволосой особе с локонами собранными в два хвоста и перевязанными лентами.

— По работе, — ляпнул он, чтобы поскорее отделаться.

— По какой такой?

— Да оружие по... — тут глаза его расширились, когда в голову шибанула мысль, что перед ним как раз та самая, которую Торми предложил обчистить. А пришёл он к этому выводу исходя, что, во-первых, оружием владеть умеет, не хуже наёмника высшей руки, а следовательно может позволить себе иметь арсенал убойных клинков, а во-вторых, приволок её Торми на аудиенцию по разбору полётов явно не просто так, вернее не первую встречную. Так что...

— Оружие что? — вкрадчиво вопросила девушка, прищурив глаза: в дымчатой сери клубился нездоровый интерес.

Локки понял сразу две вещи, что про оружие — будь оно трижды проклято! — и заикаться не следовало, и что валить отсюда надо, пока девица за него основательно не взялась. Он, конечно, всерьёз не думал, что она большой вред причинит, но нарываться лишний раз не хотелось. Да и босса как-то спасать надо, а не грызнёй с девицами заниматься.

Он поправил куртку, исподлобья взглянув на зачинщицу конфликта, давая понять, что распинаться о своих делах кому бы то ни было не намерен, и вообще некогда ему тут задерживаться по пустякам. Брякнул напоследок:

— В мужские дела носики не суйте, оно вам не к чему.

И заспешил убраться с глаз долой, как вдруг стал свидетелем презанятнейшего разговора, что предопределил его дальнейшую судьбу, и о последствиях которого он будет вспоминать с горечью и состраданием к себе родимому. Но иногда на его лице будет расцветать сладострастная улыбка, в которой он даже себе не станет признаваться.

— Хамидорея, устроим вечер перемирия?

— С чего бы?

— Индюка одного уломать надо, а одной, боюсь, не справиться.

— А мне-то что с того?

— Ну-у... тебе ведь не всё равно, что ученик Анемона со всякой швалью водится, репутацию учителю портит...

— Хм...

* * *

Сначала его кто-то со всей дури приложил по шее, после чего наступила всепоглощающая тьма, унося с собой отзвуки боли, а потом нежный женский голосок сладко пропел в самое ухо:

— Милый, вставай.

Глаз дёрнулся и открылся, предоставив плохо соображающему мозгу следующую пикантную картину: две девицы в довольно соблазнительном прикиде — коротеньких платьицах с рюшечками и в чёрных кожаных перчатках, — с изумительно красивыми ножками и точёными фигурками; а в руке каждой по коротенькой плёточки... — одним словом, мечта извращенца! — стоят и лукаво так смотрят, будто приготовили изысканный десерт и только для него одного. Он в первый раз пожалел, что повязку проклятущую на глазу носит, уж до того хотелось получше рассмотреть приготовленное лакомство, что даже ручки зачесались избавиться от надоедливого аксессуара. И... он с удивлением обнаружен, что они-то у него как раз связаны, да к тому же примотаны к толстенной ветке дерева, так что он почитай что висит, а девицы вокруг него ходят, словно решая с какого бы боку приступить.

— Что за... — юноша никак не мог взять в толк, что он тут делает в таком интересном положении.

А вокруг, кроме шутниц никого нет, только зелень тихо шелестит, напевая убаюкивающую песенку, да заборчики возвышаются.

— Ну-с, приступим, — шагнула к нему та что с хвостиками, украшенными разноцветными бусинами.

Она подтянула перчатки, будто готовясь к какому-то важному мероприятию. И Локки, медленно приходящего в себя, аж передернуло, когда он сопоставил своё висячее существование и значение плетей...

— Зачем ты заставила меня их надеть? — сквасилась Хамидорея, разглядывая кожаное имущество на руках, которого до того там не наблюдалось.

— Цыц! Так круче, — шёпотом досказала сподвижница, и ещё тише добавила: — Где твои актёрские способности? Войди в образ! Мы кровожадные убивцы, а это... — качнула она головой в сторону затихшего парня, — наша жертва кровавому богу. А ручки-то мы пачкать не хотим, вот и приходится их оберегать.

— Послушайте... девочки... — Локки замолк, посмаковав словцо. Всё-таки приятно быть в плену у таких красоток, но тем не менее...

— Он ещё не осознал.

— Ага, нужно ему объяснить, — перехватила Хамидорея плеть поудобней.

Навершие рукояти пыточного орудия приподняло подбородок обомлевшего страдальца, и его глаз уставился в дымчатые многообещающие глаза мучительницы.

— Итак, что у тебя за дела с Торми? Начни с самого начала. Я терпеливая. Дослушаю до конца.

Локки сглотнул, не веря, что они серьёзно, но дальнейшие события заставили его стать верующим (в обоих смыслах этого слова)...

(Мелкие детали шокирующей экзекуции с применением нетрадиционных методов пыток вырезаны цензурой и пересказу не подлежат).

Явление 27 Последнее желание

Торми толокся в приёмной возле аудиенц-зала, где был не так давно, точнее вчера. Попытался сунуться в распахнутые настежь двери, или, хотя бы, заглянуть одним глазком, но стражники быстро пресекли самодеятельность, апеллируя тем, что посторонним тут вообще отираться не следует, не говоря уже о том, чтоб заглянуть в зал.

Ринго-Ри оставил гостя в одиночестве, жестом повелев никуда не удаляться. Как оказалось, мальчик был неспособен сказать это прямым текстом, будучи немым. Теперь понятно, почему он является помощникам самой Эхмеи. Торми надеялся, что речь он потерял не потому что много знал, ибо такая же участь могла постигнуть и самого ученика Анемона — кто знает, что лично для него приготовила лидер-босс на этом празднике жизни, куда его пригласили.

Торми немного волновался, и дабы как-то успокоиться приобнял злосчастное лукошко, которое по непонятным причинам дотащил досюда, хотя мог бы припрятать где-нибудь в укромном местечке... так нет же, явился вместе с ним, будто оно стало его неотъемлемой частью. Умеет же сенсей внушить нужную мысль, дабы не разбазаривали его имущество.

Блин! Вот чувствуется, что неприятностей сегодня не миновать, но ещё неясно откуда ветер подует. Тут и от Анемона может перепасть, и от Теи прилететь лихая затрещина, да и тётушка постоянно готова к воспитательной работе.

Неслышной тенью явился Ринго-Ри, чему Торми несказанно... испугался. Лукошко покинуло его руки — то ли инстинкт самосохранения дал сбой, то ли нервы. Грибоносительница пролетела точно по прямой, метя залепить в лоб неудачно подоспевшему, как вдруг... Торми даже не успел придумать внятную отговорку своей... э-э... шалости?!... когда одно почти неуловимое движение руки рассекло воздух, а потом... лукошко распалось на две половинки, разлетевшиеся в стороны. Ребёнок стоял с вытаращенными глазами, не зная что предпринять по такому поводу, да и надо ли.

Помощник Эхмеи учтиво поклонился, всем своим видом как бы принося извинения за инцидент, который, по всей видимости, обеспокоил гостя. И это — да. Торми так обеспокоился, не ожидая этакой прыти от мальчугана, что сердечко его бешено заплясало в груди. Он то всегда думал, что Ринго-Ри на посылках у лидер-босса, не больше, хотя... Хотя чувствовал каким-то потусторонним чутьём, что тот не так прост, как кажется — уж больно неприметный и тихий, а, как известно, данные особенности всегда скрывают нечто глубинное. Анемон-сенсей, например, постоянно такой — порой и забываешь, что он рядом, а как вспомнишь, так уже поздно. Поэтому Торми прятался заранее, чтобы потом не возникало недоговорённостей, то есть использование ученика в общественно полезных делах.

Он сосредоточил внимание на провожатом, понимая, что мысли завели его не туда. Лицо Ринго-Ри было совершенно серьёзным, без малейшей тени улыбки, и это несколько обескураживало — в его-то годы он просто обязан озорничать и источать самодовольную улыбку, ибо стать доверенным лицом главы преступного мира это ни так-то и мало, хотя лично Торми сей статус отнюдь не волновал. Тёмные завитки кудрей мальчугана находились в идеальном порядке, что совсем не укладывалось в голове Торми. "Как так?" У него самого, допустим, с причёской всегда наблюдались явные проблемы, но думать сейчас о всякой ерунде совершенно не хотелось.

Ринго-Ри сделал какой-то странный жест, указуя на своё лицо и шевелюру, и до Торми дошло, что он намекает привести себя в порядок. Глупая ухмылка посетила лицо ученика Анемона, и он пожал плечами, мол, он и так в порядке. Помощник Эхмеи задумчиво нахмурился, будто размышляя, стоит ли гостя впускать в таком виде. И для того чтобы тот пришёл к "правильному" решению, Торми проследовал к испорченному лукошку, и, глядя на распавшиеся половинки, принялся горестно вздыхать, давая понять, что в принципе очень опечален потерей. Вот что он скажет Анемону? "А, правда, что я скажу сенсею?" Следующий печальный вздох был уже не наигранным.

Уловка удалась, и Ринго-Ри, наконец, поманил его за собой. Торми вопросительно взглянул на гостеприимно распахнутые двери, и получил отрицательный ответ, естественно, не словесный. И с чего он решил, что его непременно поведут через парадный вход?

Бредя за проводником, мальчик задавался вопросом: на кой он тоже перешёл на язык жестов? Но было в этом что-то своеобразное, порой казалось, что многозначительные взгляды и манипуляции руками значили больше, нежели слова. Он полагал, что так вполне можно общаться и с Анемоном, даже более того сие отчасти значилось в привычках сенсея. Торми подозревал, что если бы ему своевременно удалось распознать намёк учителя, то появилась бы беспрецедентная возможность унести вовремя ноги. Но пока ребёнку не удавалось освоить уловку; по крайней мере, в отношении учителя это был прискорбный факт.

В залу его провели через чёрный ход, замаскированный под картину с лебедями с одной стороны, и со сценкой кровавого побоища — с другой. Оказавшись на месте, Торми сразу же оценил царящую в зале, превращённом в трапезную, гнетущую обстановку, и понял, что пришёл не зря. Ну то есть конечно зря, учитывая, что ему придётся с этим что-то делать, но опять же — кто если не он? Притулился с краю стола и затих, нуждаясь в дополнительной информации, которую не получишь без предварительных наблюдений.

Перед ним стояло блюдо с аппетитно поджаристыми куриными ножками, украшенное кружками лимона и красными бусинами ягод, но Торми сжав зубы, решил не отвлекаться, хотя это было не просто, болезненно не просто, таки невыносимо, так что он стянул окорок, принявшись помаленьку его грызть. Вовремя подкрепить организм никогда не бывает лишним, а если ещё взять во внимание сигнализирующую о грядущей опасности интуицию, то жизненно необходимо.