Горошина для принцессы

Но было уже поздно. Потому что Толян всё видел. А теперь настырно стоял и ждал их у дверей. Ухмыляясь во всю ширь своей необъятной уральской хари.

Маша прошмыгнула внутрь, не глядя на Анатолия.

А Владимир яростно сверкнул глазами в его сторону! Что это ещё за ухмылочки?!

И вообще! Что тут такого?! Просто они с Машей давно не виделись! И всё!.. Непонятно, что ли?!

Они просто поздоровались! И всё!

Анатолий ухмыльнулся ещё шире. Дескать, какой разговор! Всё ясно-понятно! Просто поздоровались! И всё!

А теперь за стол!

— Кстати, — сказал он, пропуская Владимира вперёд. — Женек Антоновых не забудь поздравить с бракосочетанием! Расписались на ноябрьские! Помнишь Женю Давыдову? Вы с Женькой одновременно с ней познакомились! И с Машей, кстати, тоже! Когда ты у нас крайний раз в гостях был!.. Помнишь?

Владимир помнил! Только не понял, с какой стати, это 'кстати'! Но уточнять не стал! Потому что рассердился! Что за намёки?! 'Кстати' какое-то!

А потом махнул рукой. Ну, чего он вскинулся? Или Толян в самую точку попал?

Праздник удался на славу! А народу собралось столько, что новые пятикомнатные хоромы Серовых едва вместили всех гостей!

В основном это были пилоты и штурманы. Все, как один, молодые, весёлые парни. И все, как один, при орденах и шпалах. А кое-кто, включая Анатолия, уже с ромбами в петлицах! И боевые подруги у них были такие же молодые и задорные. И все сплошь красавицы, как на подбор!

Играла музыка. Шампанское и красное вино лилось рекой. Один за другим поднимались тосты.

За товарища Сталина! За ВКП(б)! За товарища Ворошилова! За Сталинских соколов! За Героев Советского Союза! За героев Испании! И Китая! За испытателей! И полярников! За свежеиспеченных комбригов! И полковников! И майоров!

И, само собой! А как же иначе! Обязательно! В первую очередь! За их верных боевых подруг!

Как-то так вышло, что Маша и Владимир за столом оказались рядом.

Это, наверное, Валя приглядела за стульями, почему-то подумал он.

Ну, и ладно! А он и не возражал. А даже наоборот! Владимиру было очень даже приятно сидеть рядом с такой красивой девушкой! Которая ухаживала за ним, подкладывая на тарелку то салат, то заливное. И улыбалась так тепло, что на душе у него стало светло и радостно...

Владимир поймал ехидный взгляд Толяна, что-то шепчущего своей Лапе на ушко. И сразу догадался, что их с Машей сдают прямо с потрохами. Валя подняла брови. Посмотрела на них. И зашептала что-то супругу. Похоже, что-то смешное. Потому что рот у Анатолия тут же расплылся во все стороны, хоть завязочки пришивай!

Ну, и ладно, поморщился Владимир! Ну, и пусть себе смеются! Подумаешь! Они-то с Машей знают, что всё было не так!

А как?

Владимир взглянул на Машу. И снова подивился, как она хороша.

Каштановые локоны, тщательно уложенные в замысловатую причёску, слегка растрепались, сделав свою хозяйку ещё милее. Нежные розовые губы были чуть-чуть приоткрыты. Бархатистые щёки порозовели от шампанского. А в зелёных глазах сверкали весёлые искорки.

Маша заметила, что Владимир смотрит на неё, и вопросительно подняла широкие шелковистые брови.

Он наклонился к ней, вдохнул лёгкий цветочный запах её волос и вдруг, неожиданно для самого себя, спросил:

— Вы вспоминали обо мне, Маша?.. Хоть иногда?

— Иногда, — сказала она. — А вы?

— Иногда, — сказал Владимир, и сам себе поверил.

Тем временем начались танцы.

Давно уже пора, подумал он! И пригласил Машу.

Они танцевали 'Рио-Риту'. Как и тогда... Прошлым летом... Правда, на этот раз вокруг было как-то теснее. И, наверно, поэтому Маша прижалась к нему очень плотно. И сердце у Владимира тут же забилось через раз. Она подняла голову и посмотрела ему в глаза.

Так они и танцевали. Глаза в глаза.

Прижавшись друг к другу...

Музыка играла без перерыва. Одна мелодия заканчивалась и начиналась другая. Владимир с Машей танцевали всё подряд, лишь изредка возвращаясь к столу выпить бокал шампанского.

Приметив сидящую девушку, к Маше тут же подкатывались кавалеры. И галантно приглашали на танец. А она всем отказывала. Мило улыбаясь и ссылаясь на усталость. Однако стоило Владимиру посмотреть на неё искоса и качнуть головой в сторону танцующих парочек, тут же с легкостью вспархивала и шла с ним танцевать.

И всё было хорошо...

Пока не зазвучало это печальное танго.

Скажите, почему нас с вами разлучили?

Зачем навек ушли вы от меня?

Ведь, знаю я, что вы меня любили!

Но вы ушли! Скажите, почему?

Владимира словно ударили!.. Он пошатнулся.

— Что с вами, Володя? — забезпокоилась Маша.

— Душно, — только и нашёлся, что ответить он.

— Вам надо проветриться! Давайте выйдем, — сказала Маша и, взяв его за руку, решительно повела за собой на балкон.

На открытом воздухе было свежо. И холодно.

— Вы идите, Маша! Не стойте здесь, — сказал Владимир, вспомнив, что на ней только вечернее платье. — Идите!

— Нет, — помотала она головой. — Мне тоже стало душно. Я тоже хочу подышать.

— Идите, Маша! А то простынете, — Владимир взял её за плечи, повернул и легонько подтолкнул к дверям. — Пожалуйста! Я себе не прощу, если вы заболеете!

Маша вздохнула и послушно вышла.

Оставшись, наконец, один, Владимир вцепился руками в перила, опустил голову и застонал... Потому что эта песня ударила его прямо в сердце!

'Скажите, почему нас с вами разлучили?'.

Да! Его разлучили со Снежкой!.. Разлучили с ней навсегда!

'Ведь, знаю я, что вы меня любили!'.

Она любила его! Он знает!.. Он уверен в этом!

'Но вы ушли! Скажите, почему?'.

— Почему?! Почему?! Почему?! — бил кулаком по перилам Владимир. — По-че-му?!

Отбив кулак, он пришёл в себя и несколько раз глубоко вдохнул морозный московский воздух... Надо взять себя в руки! Так жить нельзя! Если он не справится с этим, то просто сойдёт с ума... Он должен её забыть!

Он! Должен! Её! Забыть!

Скрипнула, открываясь, балконная дверь. Это вернулась Маша. И принесла чью-то шинель. Для Владимира... Смешная.

— Спасибо, Маша, — грустно улыбнулся он. — Вы настоящий друг.

Владимир набросил шинель ей на плечи. Укутал. Прижал к себе. Да так и остался стоять, обнимая её. Уставившись куда-то вдаль.

Где-то там. Далеко-далеко... Живёт его любовь...

— Володя, — прошептала Маша, всматриваясь в него. — Вам плохо?

— Нет, — сказал он. — Мне хорошо... А это... Пройдёт.

Она положила голову ему на грудь и замерла, пригревшись.

Ну, что же, вздохнул Владимир. Похоже, у него остался только один выход.

Клин клином вышибают! Чтобы позабыть Снежку, ему придётся влюбиться в другую девушку! Вон, сколько их вокруг! Достойных любви! Милых и нежных!

Завтра же! Нет! Сегодня же! Нет! Прямо сейчас! Немедленно!

Он сейчас же пойдёт и найдёт себе какую-нибудь симпатичную, хорошую девушку! И полюбит её! И тогда позабудет Снежку! Которая бросила его. Потому что разлюбила. И он тоже её разлюбит! Обязательно!

Иначе сойдёт с ума...

— Пойдёмте в дом, Маша, — сказал Владимир. — Вы, наверное, уже замёрзли.

Она помотала головой, и её замечательная причёска рассыпалась окончательно.

Владимир посмотрел на неё. И вдруг подумал... Что, на самом деле, ему никого искать уже и не надо. Потому что, кажется, он уже нашёл.

Они вернулись в залу.

Владимир налил себе и Маше шампанского и поднял бокал:

— За вас, Маша!

— Нет, лучше за вас, — сказала она. — Чтобы у вас всё было хорошо!

— Тогда, за нас! — улыбнулся Владимир. — И пусть всё будет хорошо у нас с вами!

Маша кивнула. Тост получился отличный! И даже более того... Они выпили и пошли танцевать.

Когда вечеринка подошла к концу, гости стали потихоньку расходиться.

Смирновы, Якушины и Антоновы жили в одном доме с Серовыми и честно поделили между собой всех, кому было далеко добираться. Или нелегко. Потому что кое-кто приналёг на вино. А в таком виде гулять по Москве, даже ночной, не стоило...

Маша заночевала у Анатолия и Валентины. Владимир тоже.

Само собой, спали они в разных комнатах. Хотя свою долю дружеских подначек огребли оба. Потому что все без исключения присутствующие заметили, что Владимир весь вечер не отходил от Маши... Или она от него.

Как бы то ни было, с этих пор он проводил с ней всё свободное время. Хотя его, вообще-то говоря, было совсем немного.

С утра — занятия в академии. По вечерам — самоподготовка. По ночам тоже. А куда денешься! Облич-ноблич, как говорят французы! Положение обязывает! Стыдно неуды хватать — Герой Советского Союза, как никак!

А днём он летал. Потому что Толян сразу же включил его в состав своей пилотажной группы.

Владимир, естественно, рассказал ему об истории с химическими бомбами, аресте и допросах с пристрастием в НКВД. Но это не повлияло на решение Анатолия. Узнав о том, как Владимира прессовали в органах, Серов лишь нецензурно выругался.

Нормальная реакция нормального человека на не нормальную ситуацию!

Первомайский воздушный парад был не за горами, и подготовка к нему шла полным ходом. Поэтому ребята тренировались каждый день...

Владимир с осени не садился в самолет и поднимался в небо с особым удовольствием! Он быстро восстановил лётные навыки и приступил к групповым полетам...

А летали они в оч-чень плотном строю! В метре от крыла до крыла! И не просто летали, а ещё и выполняли весьма сложные фигуры высшего пилотажа!

Слухи о том, что выделывающие чудеса во время воздушных праздников лётчики красной Серовской пятёрки тренируются на самолётах, связанных за крылья шпагатом, на самом деле оказались правдой!

Владимир прошёлся вдоль истребителей, выстроенных на земле в том же порядке, в котором они должны были вскоре подняться в воздух. Посмотрел на этот самый шпагат.

И всё равно не поверил.

Пока сам не убедился в его целости и сохранности после приземления ребят.

А потом почесал затылок. Да-а-а! Групповой пилотаж и без того штука серьёзная. Весь мокрый из кабины вылезаешь. И вообще... Но такое!

Поэтому они и тренировались каждый божий день!

Одним словом, свободного времени у Владимира не было вовсе! Опять же депутатские обязанности, участие в различных мероприятиях, посещение рабочих коллективов. И тэдэ, и тэпэ.

Маша училась на третьем курсе в авиационном институте и у неё тоже было много дел. Лекции, семинары, лабораторные работы, курсовой проект... Поэтому она с утра до вечера сидела в библиотеке или торчала у кульмана.

Но тут же всё бросала и убегала на свидание к Владимиру, когда ему удавалось выкроить вечер, чтобы сходить с ней в театр, на концерт или в кино. Или просто побродить вдвоём по тихим и пустынным дорожкам Александровского сада.

Они гуляли, держась за руки, а деревья вздыхали и качали им вслед своими кронами. Уже начавшими зеленеть, но пока ещё почти прозрачными.

Весенняя свежесть кружила голову, щемила душу и навевала грусть...

В конце концов, Владимиру удалось выяснить, где прячется Снежка.

Для начала он обратился в Мосгорсправку. И просто поразился, узнав, сколько, оказывается, у него в Москве однофамильцев! Вполне возможно, кто-то из них даже приходился ему дальним родственником! Однако среди десятков гражданок Иволгиных, проживающих в столице, ни одной Снежаны не было.

Стало быть, в Москве она не осталась, а поехала дальше.

Вообще-то, Снежка могла и поменять фамилию. Скажем, развестись и снова выйти замуж. Но проверкой этой версии Владимир решил заняться в последнюю очередь...

Не мудрствуя лукаво, он, как и во Владивостоке, начал поиски с Управления железной дороги. И вскоре обнаружил, что его принцесса, не проведя в Москве и дня, сразу уехала в Ленинград, попросту пересев с поезда на поезд.

В Ленинграде Иволгиных было не многим меньше, чем в Москве. Но ни одной Снежаны... Зато в Управлении Октябрьской жэдэ, ему назвали, наконец, остановочный пункт тысячевёрстного Снежкиного марафона.

Город Петрозаводск.

Сгоряча Владимир тут же кинулся в кассу за билетом. Чтобы немедленно ехать в этот самый Петрозаводск. И разобраться прямо на месте, какого рожна... Словом, зачем она туда уехала! Но передумал. Пока ждал поезда... И сдал билет обратно.

Во-первых, он отпросился лишь на три дня. Которые уже истекли. А, во-вторых... Снежка не хотела, чтобы он её нашёл.

Вот, он и не стал её находить...

Владимир посмотрел на Машу и вдруг спросил:

— А хочешь, я тебе стихи прочитаю?

— Стихи?! — удивилась она. — Конечно, хочу!

— Ты ушла,

И погасло солнце,

Звёзды спрятались в облака.

В замороженное оконце

Веткой стукается тоска...

Мне теперь

Ничего не надо.

Всё потеряно навсегда...

Счастье было со мною рядом.

Не вернуть его никогда...

— Это твои стихи, — прошептала Маша.

— Почему ты так решила? — посмотрел на неё Владимир.

— Я угадала? — спросила она.

И отвернулась. В её огромных, глубоких, как вечернее небо, глазах сверкнули звёзды... Или слёзы?.. Или ему показалось?

— Да, — сказал он. — Это мои стихи.

— Почитай ещё, — попросила Маша.

— По небу — осень.

За дверью — печаль.

Это — разлука,

Безмолвная даль.

Крик не домчится.

Рукой не достать.

Бедная птица

Разбилась опять.

Бедную птицу,

Что звали Любовь,

Счастье манило

В рассветную новь.

Бедная птица

Летела на свет.

Бедная птица!

Её больше нет...

— Хорошие стихи, — тихо сказала Маша. — Только очень грустные...

Владимир молчал.

А что он мог ответить?! Весёлых стихов о любви не пишут. Почему-то.

Он не знал, что делать... Он очень старался! Но так и не смог позабыть Снежку.

Думает ли она о нём?.. Вспоминает ли?

А, может, уже нашла себе кого-нибудь и гуляет с ним по вечерам. Ходит в кино и на танцплощадку. Позволяет себя обнимать. И целовать... А, может, даже...

Нет!!

Владимир скрипнул зубами... Умом он понимал, что потерял её навсегда. Но сердце не хотело в это верить.

Внезапно у него перед глазами возникла страшная картина. Снежка с мужчиной... В кровати! Их обнажённые тела сплелись в тугой узел...

Не-е-ет!!

Владимир помотал головой...

— Володя, — робко погладила его по щеке Маша. — Что с тобой?

Он посмотрел на неё горящим полубезумным взглядом. А потом вдруг порывисто обнял и припал к прохладным губам девушки своими пересохшими пылающими губами.

Она не сопротивлялась.

Владимир стиснул её в объятиях, и Маша охнула. И запрокинула голову, приоткрыв губы. Он тут же завладел её ртом. А она обвила его за шею руками и ответила на поцелуй.

Неумело, но горячо.

Владимир опомнился и отпустил её. И отвернулся, тяжело дыша.

Что он делает! Ведь, это всё неправильно! Он не имеет права так поступать с Машей! Прекрасной и милой девушкой! Такой чистой! Такой хорошей! Такой искренней! Заслуживающей настоящей, большой и светлой любви!

Он не достоин её!

Он должен уйти!