— Можно, — согласился граф Сотор, но при этом опасливо добавил: — Но тогда она придёт им на выручку, а это... герцог Круманский чуть не лишился большей части своих рыцарей, а это очень неплохие бойцы, к тому же хорошо защищённые от магического воздействия. Да, они остались живы, кроме нескольких, но скажите, Азур — во сколько обошлось вам их выкупить? Ведь в немаленькую сумму, не так ли?
Герцог Круманский недовольно пожевал губами, действительно, выкуп рыцарей, посланных им на помощь барону ле Марилэ, а потом пленённых, весьма опустошил его казну. Но по-другому поступить он не мог, если бы он этого не сделал, от него ушли бы те, кто ещё оставался, а новые пойти к нему на службу отказались бы. У рыцарей, этих элитных воинов, не такое отношение к сеньору, как у простых дружинников. Это отношение не подчинённого к своему начальнику, как у лично зависимых дружинников, а вассала к сеньору, то есть союз двух благородных. Рыцари верно служат своему сеньору (это дело чести — хранить верность сеньору), но и он имеет по отношению к рыцарям определённые обязательства, одно из которых — выкупить рыцаря из плена. И сделать это так, чтоб не нанести урон чести рыцаря, чтоб это выглядело достойно, то есть сумма выкупа не должна быть маленькой, ведь чем благороднее рыцарь — тем он дороже. Вот так и получилось, что участие в авантюре барона ле Марилэ почти опустошило герцогскую казну, а это только увеличило тот счёт, что благородный герцог Круманский намеревался предъявить самозваной герцогине Дайенской. Намеревался предъявить, но совершенно не представлял — как это сделать, поэтому ему очень понравилось предложение герцога Кисайского, что он и показал всем своим видом, и о чём сказал, но при этом тоже высказав свои опасения:
— Да, Фритур, ваше предложение весьма заманчиво — прижать эту выскочку, но как сделать это, не подставившись под её удар? А судя по последним событиям, бить она умеет.
— Если нельзя применить военную силу, то следует зайти с другой стороны. Её сёстры или кто-то от их имени подали в геральдическую палату прошение на наследование баронств Тевилиан и Марилэ. Скорее всего, королевский суд это прошение удовлетворит, ведь баронства уже де факто принадлежат этим девицам. А если подать контрпрошение, с завещаниями баронов ле Тевилиана и ле Марилэ, где как наследники будут указаны не эти девицы, а совсем другие люди, более достойные и благородные. Этим наследникам король должен будет оказать поддержку, чтоб восстановить справедливость, ну и мы в стороне не останемся. А если эта выскочка попробует воспротивиться решению короля... что ж, экспедиционный корпус — это не герцогские дружины, там и не только рыцари и хорошо обученные бойцы, им не уступающие, а в кое-чём и превосходящие, но и очень серьёзная магическая поддержка.
— Но как это сделать?! — воскликнул герцог Круманский, выслушав герцога Кисайского, остальные тоже заинтересовались. Общую заинтересованность высказал герцог Тумберлендский, попросив изложить, как это сделать:
— Фритур, если у вас есть какой-то план, то не поделитесь ли им с нами?
— Как вы знаете, господа, в работе сейма принимает участие королевский прокурор, он строго следит за тем, чтобы законность была соблюдена. Как нам уже известно, на этот раз представлять корону будет граф Винкол ле Гуридам, ярый приверженец соблюдения как духа, так и буквы закона. Так почему бы ему в этом не помочь? А сделаем это так: подадим протест на попытку незаконного присвоения чужих владений, почему чужих? Да потому что у этих баронств есть законные наследники, определённые волей усопших Хорунка ле Марилэ и Ронджада ле Тевилиан. Завещания этих баронов мы и предъявим королевскому прокурору. Что за завещания? А те самые, которые составили эти благородные господа в нашем присутствии и нами заверенные, а потом переданные нам на хранение. Осталось только определить, кому завещаны баронства Тевилиан и Марилэ, — закончил свою речь герцог Кисайский, хитро глядя на кивающих собравшихся (герцог Круманский не только кивал, но и довольно потирал руки). Не кивал только герцог Тумберлендский, который растерянно моргал, переводя недоуменный взгляд с одного из собравшихся на другого.
На душе у Товатора герцога Тумберлендского, скребли кошки, а может, и звери покрупнее, уж очень ему было муторно. А было от чего, как и остальные герцоги и графы, Товатор испытывал некоторую неприязнь к той малолетней выскочке, что посмела объявить его земли своими (пусть этот клочок леса был его чисто номинальным и на него власть герцога Тумберлендского никак не распространялась), но... то, что было сделано герцогами и графами при его участии, ему не нравилось! Очень не нравилось! Одно дело сойтись в поединке лицом к лицу, где всё решает честная сталь, совсем другое вот так — тайно строить козни, а это недостойно благородного! А то, что надо сходиться в поединке с малолеткой, можно сказать — ребёнком, да и сходился бы Товатор не лично, а выставив свою дружину, молодой герцог не считал неблагородным. Но сейчас его терзало совсем другое, а именно: чувство какой-то вины, запоздалое раскаяния от содеянного, оно пришло позже, когда герцог вернулся домой. А тогда он, не задумываясь над тем, что делает, вместе со всеми поставил свою подпись, заверяющую те липовые завещания. Сейчас Товатор уже понимал, что вопрос с завещаниями был продуман заранее, ведь они уже были готовы, оставалось только их заверить. Получается, что весь разговор о незаконном присвоении чужих владений был затеян герцогами Круманским и Кисайским только для того, чтоб убедить остальных в необходимости такого неблагородного действия — как подлог! От осознания совершенной подлости молодому герцогу Тумберлендскому было муторно до такой степени, что хотелось напиться! Товатор не привык откладывать исполнение своих желаний на потом, поэтому напиться он решил немедленно. Но поскольку в своей малой резиденции он бывал редко, то здесь не было необходимого для выполнения его желания и он решил отправиться в трактир "Серебряный золотой".
Этот трактир, мало того что был ближайшим к дому герцога Тумберлендского, это было ещё и весьма приличное заведение с жилыми комнатами на двух верхних этажах (сам трактир занимал весь первый этаж). Но в этом более чем приличном заведении редко останавливались благородные бароны. Жить и столоваться в "Серебряном золотом" было весьма недёшево даже для баронов, и если один или два раза пообедать там было можно, пустив пыль в глаза, показывая — насколько ты состоятелен, то жить для весьма благородных, но не очень богатых господ было весьма накладно. Постояльцами "Серебряного золотого" в основном были гномы, так как хозяином этого трактира был их соплеменник, а, как известно, гномы хоть и прижимистый народ, но комфорт и хорошо покушать любят. Но при этом они не любят останавливаться у чужих, предпочитая своих соплеменников, а может, хозяин гномам делал скидку.
Герцог Тумберлендский отправился в трактир один, почти один, не считать же свитой два десятка его гвардейцев под командой капитана, трёх рыцарей и придворного мага, который к тому же был первым герцогским советником. Но у порога в "Серебряный золотой" молодого герцога остановил вышибала, сообщивший, что посторонних пускать не велено, что вызвало вполне ожидаемую реакцию.
— Это кто тут посторонний?! Ты, что? Не видишь, кто с тобой разговаривает? — вспылил Товатор Тумберлендский, он хотел добавить этому вышибале — мужлан, но решил не связываться с гномом. Неизвестно ещё какова будет реакция на подобное оскорбление этого тщедушного, совсем не похожего на вышибалу служителя трактира. А вышибалой тут был гном, ими были и все остальные работники (в том числе и хозяин) этого трактира. Невысокие, худощавые гномы могли поспорить силой с иными могучими воинами, а уж те, кому драться было положено по должности, были обучены это делать более чем хорошо. Герцог Тумберлендский молча двинулся вперёд, его люди последовали за ним, вышибала гном отступил в сторону. Товатор, горделиво подняв голову, вошёл в трактир, но ни герцог и никто другой из его свиты не заметили ехидной и даже какой-то торжествующей улыбки гнома. К удивлению герцога и его сопровождающих, большой зал был пуст, только у камина расположилась довольно большая компания (в которой, как это ни странно, было всего четверо мужчин, остальные были девушки), там сдвинули три стола, хотя хватило бы и одного. Это освободило место вокруг столов этой компании, но перекрыло доступ к камину. Молодой герцог, посмотрев в сторону этой компании, обращаясь к капитану своей дружины, капризно сказал:
— Хочу туда, к камину!
Капитан в сопровождении пяти гвардейцев двинулся в сторону сидящих за сдвинутыми столами, остальные гвардейцы выдвинулись вперёд, но, как и рыцари, остались стоять около своего сеньора. За тем столом сидело всего четверо мужчин, остальные были девушки, если мужчины попытаются оказать сопротивление капитану и тем, кто пошёл с ним, остальные гвардейцы успеют прийти им на помощь. Капитан не дошёл до стола трёх шагов, как одна из девушек, она, как и мужчины, сидела спиной ко входу, обернулась и сказала:
— Борто, скажи своему герцогу, чтоб он вёл себя прилично, если не хочет, чтоб его выкинули отсюда.
Капитан гвардейцев остановился, словно налетел на стену, при этом не смог сдержать удивлённый возглас:
— Маара?! Ты?! Как ты попала... — Борто хотел сказать — в эту сомнительную компанию, но вовремя замолчал. Он знал, что Маара хоть и командир отряда наёмников, но не из благородных и что некоторое время назад она куда-то исчезла, и вот сейчас, увидев её, не смог скрыть удивления. Борто немного смутило, что все девушки, как и Маара, были одеты в брючные костюмы, а так одеваются воительницы или представительницы других, не всегда благородных профессий. А эти четыре девушки (Маара была пятой) на воительниц были мало похожи, уж очень были красивыми и даже — хрупкими. Удивило ещё то, что три рыжие девочки сидят в этой компании наравне с взрослыми (мальчика, лет семи, он сразу и не заметил). А что за мужчины (воины это, маги или кто-то другой), тоже понять было трудно, как они одеты рассмотреть было невозможно из-за высоких спинок их стульев.
— Маара Кайса, баронесса де Найман, Кайсарская, капитан дружины её милости герцогини Дайенской, — торжественно, но в то же время насмешливо представилась девушка с тёмно-русыми волосами, которую Борто раньше знал как командира ватаги наёмников. А Маара, небрежно поведя рукой, указав на герцога Тумберлендского, а потом в угол зала, где незамеченные герцогом и его капитаном тоже за сдвинутыми столами сидело около двух десятков гномов, людей и орков, так же насмешливо продолжила (выделив голосом "милость"): — Но если его милости хочется подраться, то милости прошу, его милость. Можем стенка на стенку, а можем поединок организовать, пусть выбирает себе противника — любого из здесь сидящих. Уверяю, честь его милости не пострадает, противник будет равный ему по знатности, а может, и более знатный. Ты если хочешь размяться, тоже можешь выбрать любого, мы не гордые, можем и простому рыцарю накостылять.
Продолжая движение рукой, Маара обвела всех сидящих за своим столом. Капитан, проследив глазами за этим движением, удивлённо спросил:
— Любого, но здесь же... — Борто удивлёно посмотрел на девушек, девочек и одного мальчика, лет семи. Показав на этого ребёнка, капитан, пытаясь подражать Мааре и быть таким же насмешливым, спросил: — Даже его выбрать можно?
— Можно, — кивнула Маара и, перестав улыбаться, предупредила: — Но я бы не советовала, он тебя сразу по стенке размажет и не только тебя, всю твою команду вместе с герцогом.
— Это почему же? — грозно сдвинув брови, спросил подошедший герцог, вместе с ним подошли и остальные, кто пришёл с ним. Вторую компанию, тихо сидящую в углу большого зала они так и не заметили. На вопрос герцога ответила не Маара, а девушка с пшеничными волосами:
— Мой Сашенька ещё маленький, совсем не умеет сдерживаться. А если ещё и увлечётся, то, размазывая вас, может весь этот трактир разнести. А мне не хотелось бы огорчать наших гостеприимных хозяев.
— Э-э-э-э... а-а-а... ваша милость... — начал мямлить придворный маг герцога, со страхом глядя на этого улыбающегося ребёнка. Девушка с пшеничными волосами, увидев испуг мага, постаралась того успокоить:
— Сашенька никого не тронет...
— Если его трогать не будут, а если кто это сделает, тогда уж не обессудьте, я не позволю обижать моего сына! — прогудел могучий орк, разворачиваясь к герцогу и его свите. Маг, икнув, лишился чувств, а девушка с пшеничными волосами тихо укорила орка:
— Ырм, ну ты опять? Надо хоть немного закрываться, ты же не среди своего народа, а среди людей, не надо их пугать.
— Мил, ну почему я должен прятаться? — тоже тихо ответил орк. Но герцог его уже не слушал, не обратив внимания на потерявшего сознание мага (мало ли почему это могло произойти со старым человеком, тем более что он не упал на пол, дружинники подхватили мага под руки, не дав тому упасть), смотрел на очень красивых девушек. Девушки были ослепительно красивые, особенно та — с волосами цвета светлой бронзы! Герцога отвлёк поднявшийся с места и поклонившийся барон ле Жевилиан:
— Приветствую вас, ваша светлость.
Вслед за бароном поднялись его сыновья и их невесты. Как оказалось, Эрст и Эрик хорошо знали Товатора, так как не раз вместе участвовали в рыцарских турнирах, они не только поздоровались и представили своих невест, но и назвали их титулы. Вот тут изумлённый герцог (он не слышал, как представлялась Маара, а его капитан не успел доложить — кем стала его знакомая наёмница) растерянно поинтересовался:
— Ле Тевилиан-Жевилиан и ле Марилэ-Жевилиан? Так это вы захватили эти баронства? А мне говорили, что это сделала некая наглая самозванка, назвавшая себя герцогиней Дайенской. Она не только захватила эти земли, но и присвоила себе часть моих владений тоже!
— Но-но, за такие слова могу и голову оторвать, не посмотрю, что герцог. С грубиянами у меня разговор короткий, — грозно сдвинув брови, сказала одна из трёх рыжих девочек. На эту девочку шикнула вторая, похожая на неё как две капли воды, третья была тоже рыжая, не просто рыжая, а огненно-рыжая, хоть и похожая на этих двух, но всё же не такая. Девочка, грозившая оторвать голову герцогу Тумберлендскому, сказала своей соседке: — А чего он обзывается? Тебя наглой самозванкой назвал? Да ещё сказал — что ты какая-то некая! За это не только оторвать можно голову, а и...
— Лиша, не вмешивайся, я сама разберусь, — осадила вторая рыжая девочка свою разбушевавшуюся копию. С прищуром посмотрев на герцога, поинтересовалась, представившись: — Листик, герцогиня Дайенская, у вас ко мне какие-то претензии? Я готова вас внимательно выслушать. Излагайте — чем вы недовольны.
Герцог сразу растерялся, а потом, напыжившись, произнёс:
— Вы объявили своими мои земли!
— Разве они ваши? — сделала вид, что удивилась Листик. Глядя на побагровевшего герцога, размеренно начала говорить: — Согласно королевскому уложению о правах на владение земля может считаться собственностью лишь в том случае, если она обрабатывается, то есть там должны находиться поселения, жители которых признали вас своим сеньором. Жители этих поселений должны платить подати как вам, так и в королевскую казну. Заметьте — подати платятся теми людьми, что обрабатывают землю, а не просто с какой-то территории. Если с территории подать не платится, то она не является чьей-то собственностью. Разве с земель, что называются Волунским лесом, вам что-то кто-то платит?
