Жена работала в их комнате за мольбертом.
— Лида, нас ждёт машина, — сказал Алексей. — Уезжаем в Москву. Я начинаю собирать вещи, а ты успокой хозяйку. И вот ещё что... Если начнёт сильно убиваться, спроси, согласится ли переехать к нам. Конечно, это при условии, что появится такая возможность. Всё поняла? Поговорим потом, а то сейчас сюда примчится толпа офицеров.
Он отдал шофёру два чемодана с летними вещами и бельём, которые они не открывали, а сам стал собирать саквояж. Когда затянул ремни, возвратился шофёр и пришла заплаканная жена.
— Ты-то чего ревёшь? Лида, сейчас Миша отнесёт саквояж, а ты переодевайся в дорогу и собирай свои краски. Михаил, скажи, что нам нужно минут десять, чтобы уложить вещи и переодеться. Последний чемодан я возьму сам.
— Она согласна, — сказала Лида, вытирая лицо. — Мы действительно её возьмём?
— Если будет куда и позволит наше положение. Малыш, шевелись быстрее! Нам ещё часов пять ехать. Давай уложу кисти и краски. Картину вместе с мольбертом положим отдельно. Так, я всё забираю, иду к машине и жду тебя.
Сопровождавшие встретили его появление с видимым облегчением. Уже хорошо, значит, не арест, иначе хрен бы кто его слушал. Алексей положил в багажник последний чемодан, а сверху пристроил мольберт с холстом.
— Нечего вам мёрзнуть, — сказал он офицерам. — Садимся в машину и ждём. Сейчас выйдет жена, и поедем.
Лида вышла не одна, её провожала плачущая хозяйка. У калитки девушка поцеловала её и выбежала на улицу.
— Садись, — сказал открывший дверцу Алексей. — Всё, поехали.
Когда подъехали к горотделу милиции, в машину сел Капустин.
— Прекрасно выглядите, — сделал он комплимент Лиде. — Михаил, поезжай за головной машиной. Алексей, могу вас обрадовать: в милиции вы больше не служите. Сохранили настоящие документы? Если хотите, можно восстановить вашу работу в министерстве.
— Там будет видно, — неприязненно ответил Самохин.
Появление Капустина опять круто меняло жизнь, а к худу или к добру эти перемены, ещё предстояло выяснить. Он сохранил самообладание, хотя прекрасно понимал свою зависимость. Ни о каких условиях не могло быть и речи. Стоит им взяться за Лиду, и он сделает всё, что потребуют.
— Куда едем? — спросил Алексей. — То, что в Москву, понятно. Куда нас определят?
— Переночуете в гостинице ЦК, а где вам жить потом, решать буду уже не я.
С час выбирались из города, после чего смогли увеличить скорость. Дорога заняла часа четыре, и потом поколесили по Москве, пока не остановились у гостиницы "Октябрьская". Формальности заняли несколько минут, после чего Самохиных проводили в номер и принесли в него вещи.
— Я могу быть уверен в том, что вы никуда не исчезните? — спросил Капустин.
— Я похож на идиота? — сказал Алексей. — Не собираюсь я никуда бежать. Сказали бы тогда, что от Кузнецова, вообще никуда не бегали бы. Если не верите, ложитесь в гостиной, там есть где пристроиться.
Он думал иначе, но прекрасно понимал, что теперь их не оставят без присмотра и не дадут убежать.
— Как они нас нашли? — спросила Лида, когда их оставили вдвоём.
Номер мог прослушиваться, но Алексей не видел в этом ничего страшного. Пусть слушают, если есть желание.
— Вознесли тебя на вершину славы и устроили выставку картин в Третьяковке. Не веришь? Об этом сказал Капустин. Забрали у Светланы портреты, после чего расхвалили в газетах и написали, что примут с распростёртыми объятиями всех, у кого есть твои работы. Наверное, напечатали твой автограф.
— Дура! — сказала о себе Лида.
— Хватит заниматься самобичеванием, — сказал Алексей. — Давай ложиться спать. Раз за нас взялось правительство, нашли бы и без твоих картин. Новые документы делали в министерстве, так что даже в какой-нибудь глуши только дольше погуляли бы.
— И что теперь?
— Слышала, что сказал Капустин? Завтра будут решать, что с нами делать. Придётся делиться информацией раньше, чем я планировал. Надеюсь, что разговор будет с первыми лицами и я в них не ошибся.
— А если нет?
— А если нет, то пусть этот мир спасает себя сам! — разозлился Алексей. — Что ты накручиваешь себя раньше времени? Сейчас мы ничего не можем сделать, только надеяться на ум Кузнецова с Вознесенским. Со Сталиным и Берией договорились, а они должны быть не глупее. Постараюсь убедить в своей правоте. А ты ложись и спи, пока не подвело живот от голода. Говорят, здесь много ресторанов, но все уже закрыты. Можешь помолиться нашему покровителю о ниспослании руководству здравого рассудка.
— Ты это серьёзно? — не поверила она.
— Ты как хочешь, а я ложусь спать! — сказал Алексей, снимая пиджак.
Когда приезжали за вещами, он сменил милицейскую форму на костюм и снял кобуру с метателем. Лида тоже начала раздеваться, достав перед этим из чемодана халат. Минут через десять они выключили свет и легли в кровати. Дневная нервотрёпка, неопределенность положения и нарастающее чувство голода долго не давали заснуть, поэтому поднялись, когда за окнами начало светать.
— Подъём! — скомандовал проснувшийся первым Алексей. — Вставай, соня, уже девятый час. Пока приведёшь себя в порядок, пока поедим... Я не думаю, что нам с тобой дадут долго валяться.
Когда около девяти вышли из номера, в коридоре их уже ждали.
— Далеко собрались? — спросил Капустин, рядом с которым стояли двое крепких мужчин в гражданском.
— Мы хотим есть! — сказала Лида. — Если я умру от голода, будущие поколения вам этого не простят. Лучше покажите, где здесь общепит, чтобы мы не искали.
— У вас есть в вещах что-нибудь ценное? — спросил Капустин Алексея.
— Только деньги и ордена, — ответил тот. — То, что вас интересует, у меня с собой.
— В вашем номере подежурят, — сказал он, делая знак одному из своих людей. — Оставьте ему ключи, а сами идите за мной. Сейчас позавтракаете, только попрошу делать это быстрее: через час нас ждут в Кремле.
Вкусный и сытный завтрак немного поднял настроение.
— Яков Фёдорович, — обратился к Капустину Алексей, когда вернулись в номер за верхней одеждой, — у меня есть необычное оружие, которое не рискнул здесь оставить. Но и брать его с собой... Придётся сдавать, а охране Кремля ни к чему его видеть.
— В номере подежурит наш человек. Оставьте своё оружие. Покажите, что оно собой представляет.
— Пожалуйста, — Алексей расстегнул и снял пиджак, после чего освободился от кобуры с метателем. — Вот эта штука, похожая на пистолет. Действует только в моих руках.
— Положите в любой чемодан и быстрее одевайтесь! — поторопил Капустин. — Нам ещё ехать до Кремля, а вам проходить контроль. Возьмите документы и идём.
До назначенного срока они успели, хоть и впритык.
— Подождите в приёмной! — сказал заметно нервничавший Капустин. — Вам скажут, когда заходить.
Сам он о чём-то переговорил с секретарём и вошёл в кабинет. Через несколько минут пригласили и их. Кроме Кузнецова с Капустиным, в большом и почти пустом помещении никого не было. Самохины прошли по красной ковровой дорожке к стульям, которые поставили для них в пяти шагах от стола генсека.
— Я хочу, чтобы вы рассказали о себе сами, — сказал Кузнецов, после того как поздоровались и они сели. — Мы знаем о вас слишком мало, чтобы начинать с вопросов.
— Я расскажу, — согласился Алексей. — Жаль, что меня не послушали и здесь нет Николая Алексеевича. Его всё равно нужно во всё посвящать. А вот насчёт товарища Капустина я в этом не уверен. Лично против него ничего не имею...
— Яков Фёдорович вёл ваше дело и достаточно много узнал, — перебил его Кузнецов, — и я ему доверяю.
— Как хотите, — пожал плечами Алексей, — тогда слушайте. Помимо обычных вулканов на Земле есть вулканические образования, которые люди назовут супервулканами. Извержение таких вулканов в тысячи раз мощнее обычных. Они бывают раз в сотни тысяч лет и сопровождаются масштабными геологическими и климатическими катастрофами. При этом иной раз гибнет значительная часть всего живого. Когда в две тысячи сорок втором году началось извержение такого вулкана на территории Соединенных Штатов, больше трёхсот миллионов американцев погибли в первые же часы. В атмосферу были выброшены тысячи кубических километров пыли, которые превратили день в ночь на несколько лет. Сильно похолодало, и во многих странах прошли дожди из раствора серной кислоты, погубившие и растительность, и животный мир. В последующие годы от голода умерли миллиарды людей. До света и тепла дожили очень немногие. Меньше других пострадали Россия и Австралия. Россия даже приняла часть населения Америки и Европы.
— Мне показалось, или вы специально говорите "Россия", подразумевая не часть СССР, а самостоятельное государство?
— Вам не показалось, Алексей Александрович. В конце века Советский Союз распался на союзные республики, в которых был реставрирован капиталистический строй. Одновременно прекратили существовать социалистические режимы во всех странах Восточной Европы. Коммунизм строили только в Китае, но он у них был очень специфический.
— А в чём причина такого распада?
— Крах экономики, вызванный действиями одного из генеральных секретарей, многочисленными ошибками других и непомерными расходами на оборону. Но этот вариант будущего уже начал меняться. Умер Хрущёв, который должен был стать этим секретарём, и очищены руководящие органы партии.
— Значит, смертью Хрущёва мы обязаны вам?
— Мне вы обязаны жизнью! — сказал Алексей. — И вы, и Вознесенский. В моей реальности вас обоих расстреляли после смерти Жданова в рамках так называемого Ленинградского дела в пятидесятом году. А перед этим в течение года пытали и допрашивали. Дело было сфабриковано Маленковым и Хрущёвым, и, кроме вас, пострадали сотни партийных работников. Сталину подсунули сфабрикованные доказательства вашей вины. Я не знаю, почему он не разобрался и не стал вмешиваться. В книгах об этом ничего не было.
— И что было после развала? — спросил побледневший Кузнецов.
— Распад Союза вызвал разрыв связей между тысячами предприятий, что ещё больше усугубило экономический кризис. Ну и Запад не оставил нас своим вниманием. Кроме того, все почему-то сразу забыли о братстве народов. У нас остались хорошие отношения только с белорусами. Не буду об этом рассказывать, потом почитаете сами. Скажу только, что после страшных невзгод и невиданного ограбления народа началось восстановление экономической и военной мощи, но прежнего уровня мы так и не достигли.
— Теперь перейдём от мировых проблем к вам. Кто вы?
— Посланцы бога, — улыбнулся Алексей. — Не верите? Я тоже не верил ни в бога, ни в чёрта. В чёрта я и сейчас не верю, а в отсутствии бога уже сомневаюсь.
— И что даёт основание для таких сомнений?
— Путешествия во времени в прошлое принципиально невозможны. Это вывод не современной науки, а той, которая будет через сто лет. И молодость людям возвращать так и не научились.
— А вам вернули?
— Нас, Алексей Александрович, не только сделали моложе на пятнадцать лет, нам вообще убрали старение.
— Это как? — не понял Кузнецов.
— С тех пор как мы стали молодыми, прошло больше года. В нашем возрасте за год люди заметно меняются. Так вот, у нас нет этих изменений.
Глава 21
— И для чего это, по-вашему, было сделано? — спросил Кузнецов.
— Я могу только строить предположения, — сказал Алексей. — Судя по тому, что с нами происходит, кто-то не хочет, чтобы итогом развития человечества стали его гибель или вырождение. Сам он не хочет или не может действовать, поэтому использует нас. Помимо перемещения во времени и молодости, была и другая помощь. Нам необыкновенно везло на участливых людей. Похоже, что эта сила мягко подталкивала их проявлять к нам сочувствие и оказывать помощь. Да и мне самому иной раз приходили в голову мысли, скорее всего, навязанные свыше.
— Можете привести примеры?
— В самом начале мне нужно было добраться до Москвы и где-то переночевать. Документов не было никаких, а одет я был в костюм получше вашего. Представили такого типа, бегущего поздно вечером по обочине дороги в Москву? Возле меня тормознула машина с военными, которые без разговоров довезли до города, а один из офицеров отдал ключи от своей квартиры, чтобы я мог переночевать. Пусть он хороший человек, а в квартире давно не было ничего ценного, всё равно поступок нехарактерный. Когда меня забросило в будущее, большую помощь оказал один историк. Он скептически отнёсся к моему рассказу, но тем не менее помог, причём дал не только ту информацию, которую я у него просил, но и книги по вашему времени. Не было никаких оснований считать, что я вернусь обратно в прошлое, но меня словно кто-то подталкивал под руку, заставляя изучать историю и готовить микрофильмы с книг.
— Я не понял, — сказал Кузнецов. — О каком будущем вы говорите?
— Об этом я ещё не рассказывал. Я жил в Советском Союзе и был перенесён из семьдесят восьмого года в две тысячи шестьдесят пятый. Там уже узнал и о развале Союза, и обо всём, что было дальше. И фильмы смотрел, и в книгах об этом читал. А Лида сама из того времени. Мы там поженились и с тех пор вместе.
— Кем вы были в своём времени? — спросил Кузнецов.
— Офицером Главного разведывательного управления Генерального штаба, а Лида — дочерью одного из крупных промышленников. По настоянию отца окончила Промышленный университет и два года проработала директором одного из его заводов. Потом бросила.
— Почему?
— Я у отца одна, — объяснила Лида, — а ему был нужен наследник. Мужа у меня не было, детей тоже, оставалась я сама. Но это не моё, хоть работала вроде неплохо. Я хотела рисовать, но живопись была никому не нужна.
— Насколько богат был ваш отец?
— Он входил в первую десятку олигархов России. А к чему этот вопрос? Той жизни уже нет и никогда не будет. Отец знал, что если у Алексея всё получится, то его мир исчезнет, но помог. Если бы не эта помощь, нас бы здесь не было.
— Расскажите о книгах.
— Книг несколько, — начал Алексей, доставая пакет с микрофишами. — Четыре из них — это биографии Генеральных секретарей партии. В них описана история СССР до конца века. Даже если наша история пойдёт совсем по-другому, многое в мире повторится. И это будут не только такие природные явления, как засухи или наводнения, но и социальные изменения в разных странах. Поэтому книги по-прежнему представляют ценность. В пятой собрана информация по американскому супервулкану. Вы не всё в них поймёте. Мне пришлось делать комментарии для Сталина, отвечать на его вопросы и объяснять значения новых слов.
— Почти все эти записи сохранились, — сказал Кузнецов, — а вот сами книги мы так и не нашли. Непонятно, почему такой предусмотрительный человек, как Берия, ничего о них не сказал.
— Я думаю, что у Берии не было книг, он лишь прочитал их в Кунцево, — сказал Алексей. — Сталин наверняка отдал бы ему книги, если бы не внезапная смерть. Он знал, что в моей реальности умер в пятьдесят третьем году, поэтому не торопился с передачей книг. Я не знаю, почему он прожил меньше. Я отдаю вам микрофиши, но прошу вернуть после снятия копий.
