Научи меня доброте

Вздохнув и проглотив кусочек курочки, мальчик принялся изучать ситуацию изнутри, что как нельзя лучше должно было помочь выявить даже самые мелкие нюансы.

Итак, во главе стола, уставленном всевозможными яствами, от которых шёл дивный аромат, будоражащий чуткую к еде натуру Торми, сидела Эхмея — воплощение верховной власти, высокомерия, бессердечия, честолюбия, и ещё множества других нехороших качеств, что были так чужды трогательной и ранимой душе Руд. Вот во что может превратить себя человек, придумав фальшивую стальную маску, за которой было бы ловко прятаться. Чёрные волосы, прибранные в экстравагантную причёску, украшала золотая диадема, сияющая драгоценными каменьями. Тяжёлые серьги отягощали уши. Бархат цвета ночи окутывал тёмным облаком плечи и безжалостно стягивал хрупкий стан девушки. Всё это напускное великолепие, если и не внушало трепет, то чувство некоего благоговения перед столь царственной особой имело место. Её трон возвышался над столом, что неизменно выделяло из общей массы и притягивало взоры... Должно было притягивать, но собравшиеся за столом гости бандитской наружности предпочитали уткнуться носом в собственные тарелки, чаще бокалы, видимо, поставив перед собой вполне определённую цель — упиться вусмерть, чтобы не так погано было на душе при виде... О, да. На это стоило посмотреть. Ради этого стоило прийти. Что может быть трагичней, когда самостоятельно, по доброй воле убивают в себе самые светлые чувства. Что может быть притягательней, когда по собственному желанию кладут сердце на алтарь всеядной гордости, дабы понаблюдать со стороны, как оно, медленно истекая кровью, чернеет... Торми аж передёрнуло от подобных фантазий. Вот начитаешься всякой фигни нарытой у сенсея, а потом в самый неподходящий момент оно как всплывёт! Но своих слов не находилось, чтобы описать, что думает лично он, о том, что Руд отдала приказ заковать Зефирантеса в цепи, закрепить обруч на его шее, надеть железные браслеты на руки. Самая же главная цепь, объединяя все прочие, тянулась к руке гордой Эхмеи, и, обматывая кисть, тонула в её ладони.

Зефирантес смиренно сидел на коленях, как настоящий воин приговорённый быть казнённым высшими чинами, и с этим, разумеется, ничего нельзя было поделать. Почти ничего.

Если попытаться убедить Эхмею в противоправных действиях против себя же, то существует стопроцентная вероятность, что Торми вышвырнут на улицу позабыв спросить как его зовут. Да даже если и спросят, от этого приземляться будет не мягче. Таким образом, атака в лоб отменяется, да никогда и не имела право на жизнь. А вот другой вариант вполне себе имел...

Мальчик с неподдельным удивлением уставился на опустевшее блюдо с куриными вкусностями, обнаружив сиротливо возлежащие на нём кусочки лимона. Резко-кислый вкус во рту сообщил, что он успел прихватить один из них. Не беда, закусит ягодкой.

Тем временем к Эхмеи подошёл человек в синем камзоле, то есть, как понял Торми, один из её наёмников, наклонился и о чём-то доложил, после чего лицо молодой женщины стало ещё более суровым, взгляд заострился. Она махнула рукой, отпуская докладчика, который испарился, вероятно, через чёрный ход. То, что основные двери хорошо охранялись, наводило на мысль, что вечеринка закрытая, и соответственно все гости принадлежат либо к банде Гнусные Черепа, либо непосредственно самой лидер-боссу, одним словом к тем, кто имеет ко всему этому отношение.

И только Торми успел подумать об этом, как в высокие двери влетела компания из нескольких человек, и зычный голос объявил:

— Капитан гвардии Эхмеи Кровавой Аурелио Себастьян Саната.

Озвученная личность, чеканя шаг, в сопровождении свиты пересекла залу, излучая неколебимую уверенность в своём превосходстве над отбросами общества, сидящими за длинным столом, и остановившись возле лидер-босса, отвесила вычурный поклон.

— Мои искренние поздравления! Ты наконец-то смогла поймать крысу, мешающую нашей славной организации вести лидирующие позиции, — с пренеприятнейшей улыбкой произнёс прибывший и обратился к пленному: — Жду не дождусь, когда тебя вздёрнут.

— Я решила отрубить ему голову, — будничным тоном, сообщила Эхмея, скучающе подперев щёчку.

— Пусть так.

Мужчина разместился по правую руку лидер-босса и, явно пребывая в прекрасном расположении духа, принялся обсуждать мелкие аспекты предстоящей казни, жестикулируя преподнесенным бокалом вина, будто и не замечая, как мрачнеет собеседница, ограничиваясь односложными ответами.

Получается, Зефирантес дал ей от ворот поворот, или, грубо говоря, отшил по полной программе?! Если так, то... "Во дурак!" Как бы с ним потолковать с глазу на глаз и убедить, что это было не очень мудро. Интересно, есть ли у обречённого право на последнее желание? Да даже если и есть, то вряд ли он выберет задушевную беседу с Торми — ну разве только, чтобы прибить за всё хорошее, так лучше пусть оставит своё желание при себе.

— Ну так когда ты представишь нам замену этому идиоту? — обратился капитан к Эхмеи. — А то я бы мог и сам подобрать подходящую кандидатуру.

— Уже скоро. Тебе не стоит беспокоиться, Аурелио. Он задерживается по... некоторым независящим от меня причинам.

Мужчина усмехнулся и придвинулся к ней ближе, о чём-то доверительно зашептав.

Торми понял, что ему пора действовать, и дождавшись, на его взгляд, наиболее удобного момента, сполз под стол и начал победное шествие на четвереньках. Впрочем, не таким уж оно было и победным, несмотря на то, что мальчик загорелся благородными намерениями по спасению. Хотя нет, зачем ему себя обманывать. Какое там спасение, тем более благородное?! Ему просто захотелось посмотреть, что будет, если он провернёт задуманное. Он лез осторожно, стараясь не задеть вытянутых под столом ног. Иногда это было очень непросто, приходилось поистине напрягаться, задействовав не только физическую подготовку и резкость сноровки, но и переходя на интуитивные ощущения. И, тем не менее, он два раза нехило получил под дых и ему таки наступили на руку, едва не отдавив пальцы. Чтобы не завопить, Торми изо всех сил закусил губу, представляя спокойную физиономию сенсея, который как будто бы за ним следит, дожидаясь, когда же ученик даст слабину. "Учитель даже тут достанет!"

Добравшись до заветных ног, обутых в чёрные туфельки на знатном каблуке — Анемон бы слюной истёк, Торми пару мгновений размышлял, не огреть ли ему чем рядом стоящие сапоги, в которые были всунуты ноги капитана Аурелио — ну не нравился ему этот двуличный тип! — пожалел, что не прихватил с собой куриных костей... "Вот бы засыпать их полные голенища!". Но рассудил, что это всё же детская забава, а он тут не за тем. А за чем? Не тушуясь, проказник дёрнул Эхмею за подол платья. Сильно дёрнул. Чуть не оторвал клок. Но оно того стоило, под стол сразу же заглянули полыхающие карательным огнём глаза лидер-босса. Узрев Торми, она жахнулась об столешницу и замерла.

— Что там? — раздался голос Аурелио, и он потянулся тоже заглянуть, но Эхмея предотвратила неизбежное:

— Ничего. Женские дела.

Капитан сразу же оставил свои намерения. Странно как фраза "женские дела" действует на мужчин. Интересно, а какие такие дела у Эхмеи, по мнению капитана, могут быть под столом?

— Чего тебе? — зашипела девушка, решив, по всей видимости, обрушить накопленный гнев на ни в чём неповинного ребёнка.

— Поздороваться пришёл и заодно принести соболезнования, — шёпотом сообщил он.

— Привет. Спасибо. До свидания.

— Руд...

— Молчать. Тебя пригласили как дорогого гостя, а ты нервы мне приполз портить...

— Ну прости, я не нарочно.

— Конфету хочешь?

— Одну — нет.

— Так чего тебе?

— Ты Зефу сказала, что ты его...?

— Отсчитываться не намерена, — похолодел голос Руд.

— Так да или нет? От этого зависит жизнь.

— Твоя точно, если не уползёшь обратно.

— В чём я виноват?

— Зря ты пришёл, — мгновеньем позже погрустнела девушка. — У нашей истории может быть только один конец.

— Тогда можно... можно мне поговорить с Зефом с глазу на глаз. Это моё последнее желание перед его... м-м... смертью.

Руд заметно вздрогнула и вылезла из-под стола, сделав мальчику жест удалиться. И ему снова пришлось проделывать обратный путь... и страдать. Оказавшись на своём месте, он выхлебал то, что было в рядом стоящем бокале, поздно распознав, что там, хоть и разбавленное, но вино. Вот духи! И как отреагирует учитель на объяснения, что, мол, пить захотелось, не было сил терпеть?

Кто-то легонько коснулся его волос, и глаза мальчика встретились с серыми глазами Ринго-Ри, который едва заметно позвал его за собой.

Перед тем как покинуть зал, превращённый в трапезную, Торми одарил мимолётным взглядом Эхмею, с кислой миной выслушивающую длинную тираду капитана, и не удостоившую мальчика напутственным взглядом. Торми с сожалением отметил, как много недоеденного осталось на столе, тогда как ему нужно уходить.

Комната, в которую его привели, не отличалась особым убранством, но и не была так ужасна, как он предполагал. На потолке кое-где имелась лепнина, а стены покрывали серые обои; в углу висела паутинка с членистоногим обитателем; два небольших оконца под потолком запускали в комнату бледный рассеянный свет, местами высветляющий дымчатый камень пола, с несколькими выбитыми кирпичиками. Предназначение комнаты не являлось очевидным, и Торми предположил, что использоваться она могла, как допросная, угнетая опустошённой обстановкой. Ему самому сделалось не по себе, и радость оттого, что это всё же не подземельные казематы, сошла на нет. Мальчик повернулся к проводнику, чтобы спросить сколько ему тут торчать, как обнаружил, что находится в помещении совсем один. А дверь закрыта. "Вот блин!" Он прощупал её на предмет возможности открыть самостоятельно, но она была заперта наглухо, да и издавала точно такой же глухой звук. "Лулон! Они сговорились!" — пришёл он к неутешительному выводу. Огляделся, ища на что б присесть, ничего подходящего не нашёл и прислонился к стене, приняв задумчивую позу учителя: сложил руки на груди, опустил голову и закрыл глаза. Решила ли Эхмея вывести его из игры таким способом, или так и надо, стоит только немного подождать? Торми зевнул, чувствуя приятную истому во всём теле. Вина была капля, а, тем не менее, его разморило, как кота на солнцепёке. Хоть бы тюфяк бросили, было бы где прикорнуть. Никакой заботы о пленниках... Он зевнул. А если Эхмея укокошит Зефа, пока он тут? По-настоящему обеспокоиться этой мыслью ему не удалось. Послышался слабый перезвон цепей, и бесшумно отварилась дверь, впуская обречённого на смерть и его мелко-возрастного конвоира, который, прикрепив конец цепи на крюк, повесил на ней замок, таким образом, ограничив для подсудимого зону передвижения по комнате, и вышел. Эхмея держит своё слово, даже если она его и не давала. "Начнём"

Торми отлип от стены, с удивлением отметив, что его слегка повело. Зефирантес с одному ему понятной брезгливостью сверлил взглядом гладкую стену и молчал. Торми обошёл его по кругу, ожидая хоть какой-нибудь реакции. Тщетно. Роста мальчика не доставало, чтобы перекрыть обзор стены, поэтому он никак не мог вывести мужчину из равновесия, только разве что дать хорошего пинка. Этот вариант им тоже был рассмотрен, и надо сказать, весьма серьёзно. "Глупо как-то выйдет".

— Ну, как тебе на моём месте? — брякнул Торми, припомнив, как его чуть не прибили ни за что ни про что, когда он оказался в лапах черепов. Да, давно это было. И почему-то сейчас приятно вспомнить.

Зефирантес не отреагировал на вопрос, возможно, не счёл нужным его услышать. "Уже приготовился оставить всё мирское и отдать душу вечности?!"

— Ладно, не бери в голову, я пришёл вовсе не затем, чтобы над тобой поиздеваться. Хотя и за этим тоже.

— Чего надо, мелкий нахальный сопляк? — подал тихий голос Зефирантес.

— Ой, я думал ты уже заранее помер. Молчишь, молишься...

— Иди ты! Я не буду слушать пустую болтовню, — направился мужчина к двери.

— Я пришёл предложить сделку.

— Что-то я тебя не пойму...

— Всё просто... услуга за услугу, ну как?

Зеф остановился и повернулся к мальчику вполоборота. Одет он был во всё чёрное, изменив своему вызывающему стилю, и только жёлтый полупрозрачный шарфик, повязанный на шее, выдавал прежнюю любовь к несуразным вещицам.

— Не знаю, что могу тебе предложить...

— Не беспокойся, я не попрошу, чего не сможешь... зная твоё плачевное положение... — скорбно скривился мальчик.

— Опять начинаешь? То этот умалишённый припёрся со своими дурацкими признаниями, теперь ты придуриваешься. Уж не хочешь ли попросить у меня руки и сердца?

— Чего? — выпал в осадок Торми, вытаращившись на кандидата в жёны, но тут же решил взять ситуацию под контроль: — Вообще-то, я должен тебе признаться...

— Подожди, я заткну уши, а то ещё в обморок от переизбытка чувств свалюсь.

Сработанный из цельной полоски железа ошейник, имел нанесённые древние письмена, и мальчик, будучи подкованным в разных научных областях, без труда прочёл надпись: заклеймённый преступник. Оковы на руках тоже имели надписи, и в них чувствовалась инициатива Руд: на левом браслете значилось: идиот, а на правом: придурок. "Хм, а она здорово разбирается в мужчинах".

— Идиот и придурок...

— Что ты сказал? — сквозь зубы прошипел бывший босс.

— Я прочитал на браслетах. Итак, тебе интересно моё предложение или я пошёл?

— Выкладывай. Тебя же всё равно не заткнёшь, верно?

— Не верно! Я же для тебя стараюсь. Избил все ноги, пока шёл... полз... не важно. А ты со мной так разговариваешь, будто я тебе обязан, — надулся Торми... Сделал вид, что обиделся.

— А скажешь нет? По твоей милости я тут околачиваюсь. Зря Руд меня уговорил не сдавать тебя Эхмеи со всеми потрохами. Сейчас бы мне не пришлось выносить такой позор.

— Ну прости, что не полез на плаху вместо тебя.

— Да ладно, можешь не извиняться. Теперь-то всё равно.

"В своём ли он уме?"

— А что ж ты с Руд не договорился, чтоб он тебе помог бежать? — намеренно язвительно поинтересовался Торми, собираясь кое-что выведать.

— Я с этим... с этим... — напрягся Зефирантес, пряча глаза.

— Ну что ты так разволновался? Может, я попробую угадать?

— Ты? — так же напряжённо улыбнулся Зеф. — Ты ещё ребёнок, что ты можешь понимать?

Торми промолчал, о том, что, похоже, он единственный, кто тут хоть что-то понимает.

— Ты ведь уже заметил, что Руд на тебя странно смотрит? — вкрадчиво поинтересовался он.

— К чему этот разговор? — казалось смутился приговорённый. — И такой тупой вопрос? Я исповедоваться не собираюсь, — упёрся он, отвернувшись.

— А как насчёт откровение за откровение? — выдвинул новое предложение Торми, с нахлынувшим энтузиазмом, подкреплённым градусом. — Что тебе терять?

Несколько мгновений Зефирантес молчал, а потом:

— Я первый задаю вопрос. — Он протянул руку, дабы заключить договор, и Торми доверчиво вложил в его ладонь свою.

Резкий рывок, и вот ученик Анемона уже барахтается в стальных объятьях обречённого на смерть, которому и правда терять-то нечего.