Жаль, что здесь нет никаких развлечений. Теоретически, можно поиграть в шахматы или го с собственной мобилой, но Анатолию не хотелось проверять на практике справедливость надписи на ее корпусе, обещавшей абсолютную водойстойкость. Кроме того, когда на теле нет карманов, мобилу очень легко потерять.
Можно было поболтать с ящерами, но с тех пор, как барон Возлувожас покинул езузера вместе с переводчиком, во всем езузере остался только один вызус, умеющий говорить по-человечески — Фесезл Левосе, но он сейчас был занят какими-то своими сэшвуйными делами. Так что говорить было не с кем.
Молодые вызуэ, по три-четыре года от роду, увлеченно играли в какую-то странную смесь пряток и салочек. Было странно и непривычно смотреть на отточенные движения их гибких тел, легко взлетавших в воздух выше собственного роста, когда им нужно было перепрыгнуть через какое-нибудь препятствие. Если взрослые вызуэ такие же ловкие, справиться с Вожузлом Млузозе будет нелегко. Когда спина окончательно заживет, надо будет потренироваться с Фесезлом.
Странный народ эти ящеры. Длинноногие, длинношеие и длиннохвостые, они кажутся огромными, хотя на самом деле вес взрослого мужчины у них редко превышает восемьдесят килограммов, а женщины еще меньше. Деметрианские ящеры по ровной сухой поверхности развивают скорость до сорока километров в час на коротких дистанциях, а вдвое меньшую скорость могут поддерживать два-три часа без перерыва. По заболоченным пространствам ящеры перемещаются подобно земным цаплям, они погружают ногу по щиколотку, а затем растопыривают пальцы и широкая длиннопалая ступня жестко фиксируется в толще болотной грязи. Скорость перемещения невелика, зато для ящеров почти нет непроходимых территорий. Они отлично плавают, они одинаково уверенно чувствуют себя в густых джунглях и посреди болотной грязи,. Единственную опасность для них представляют зыбучие топи, но здесь им приходит на помощь инстинкт болотных жителей, сформировавшийся задолго до того, как их далекие предки обрели разум.
Средняя продолжительность жизни ящеров составляет около сорока лет, при этом они практически не стареют, Фесезл говорил, что некоторые вызуэ доживают до ста пятидесяти лет и более. Ящеры умирают от разных причин, но на первом месте с большим отрывом стоят несчастные случаи. Упавшее дерево, укус ядовитого скорпиона двеблай, внезапная схватка с фейрэзл, незезен или с земным крокодилом, которые за последнее время расплодились в этих краях в огромном количестве. Ящеры ведут первобытный образ жизни, а в таких условиях даже самое совершенное тело не в силах обеспечить безопасность на протяжении долгого времени.
Впрочем, образ жизни ящеров нельзя назвать совсем уж первобытным. Они умеют обрабатывать металлы, до знакомства с людьми они ковали ножи и наконечники копий из низкокачественного железа, Фесезл говорил, что некоторые ловоэ даже научились варить сталь. А потом пришли люди и оказалось, что все, что умели вызуэ, больше не нужно, потому что люди умеют все это гораздо лучше. Единственное, чего люди не умели — это изготовлять амброзию из кустарника ейрасесвев, но они научились этому очень быстро, за считанные месяцы.
Вначале ящеры приняли людей с радостью, ящеры думали, что приходит новая эра всеобщего счастья, что скоро люди научат их всему, что умеют сами, и тогда по всей планете наступит эпоха сытости и процветания. Ящеры ошибались.
Людей не интересовали ящеры, людям было наплевать на существ, которые не умели ни делать хорошее оружие, ни производить что-то такое, чего не умели бы производить люди. В первые годы контакта люди покупали у ящеров дурманящие снадобья, они меняли их на золото, и всего за два года казна дувчав Осув увеличилась вдесятеро и цены на все товары тоже увеличились в десять раз. Но потом люди сами стали делать свои снадобья и тогда они окончательно перестали замечать вызусе.
Нельзя сказать, что между людьми и ящерами прекратилось всякое общение. Охесешэ, которых другие люди называли ксенологами, приходили в езузерл, они расспрашивали стариков о прошлом и о всевш, они слушали легенды, сказки и песни, они разглядывали и фотографировали статуи всесе, они расплачивались золотом за гостеприимство, но потом они уходили и ничего не менялось, все оставалось таким же, как было.
Ящеры живут на обочине великой дороги, по которой более удачливая раса людей мчится в светлое будущее, к великому успеху и всеобщему счастью. Люди ведут себя мирно, они не сгоняют ящеров с насиженных мест, люди строят свои города только в самых гиблых болотах, куда ящеры не рискуют заходить. Ящерам не в чем упрекнуть людей, люди строго соблюдают все Ухуфлайз законы, да и не только Ухуфлайз, но и вообще все законы всех вызусе, люди ведут себя мирно, они не вмешиваются в простую жизнь ящеров, но когда совсем рядом с езузеранл растут сверкающие города народа мажел, народ вызусе чувствует беспокойство и растерянность.
Вчера, когда Анатолий сидел на этом же месте, к нему подсел Фесезл и они долго беседовали о разных вещах. Они говорили о вечном, прокомментировал это Фесезл. В его голосе звучала горечь, когда он говорил о вечном, и Анатолий понимал его. Ящеры не виноваты, что они проиграли эволюционную гонку, что более молодая раса людей достигла заоблачных высот за то время, которое ящеры угробили на борьбу за выживание. Но люди тем более в этом не виноваты. Такова судьба, слабому всегда плохо, и никого не волнуют причины, по которым сильный стал сильным, а слабый — слабым.
Главной слабостью ящеров стала их сила. Тело ящера представляет собой настоящее чудо эволюции, оно превосходит человеческое практически по всем параметрам. Ящеры могут питаться как растительной, так и животной пищей, их мощные ноги, сильный хвост и ловкие руки, способные держать копье, меч или лук, делают их сильнейшим и опаснейшим хищником на всей Деметре. Биосфера Деметры такова, что даже Амазонские джунгли кажутся пустыней по сравнению с лесом, который начинается в сразу за околицей езузерл Вхужлолк. Ящерам незачем заниматься земледелием или, тем более, скотоводством. Мужчины охотятся, женщины собирают съедобные растения, и этого хватает, чтобы не только прокормить все езузера, но и сохранить достаточно времени для отдыха и развлечений. Конечно, бывают чрезвычайные обстоятельства — наводнение в сезон дождей или слишком сильная засуха в сухой сезон, на протяжении жизни вызух в среднем приходится пережить три-четыре голодных периода. Еще бывают нашествия есолсе, которые не только сжирают всю мелкую живность на многие лалосозусэ вокруг, но и нападают на молодых ящеров. Но любая напасть быстро проходит, и когда она проходит, все возвращается на круги своя.
Ящеры двуполы, но у них не бывает семей. Ящеры яйцекладущие, взрослая самка каждый год откладывает от трех до двенадцати яиц. Эти яйца складываются в особое есо, называемое лолхававусусо, в котором яйца зреют в течение трех месяцев, а потом за одиннадцать дней до первого дождя наступает день рождения и из яиц вылупляются новые жители езузерл.
Ящеры не образуют постоянных пар. Обычно в езузере есть только один сэшвуэ и только он имеет право оплодотворять женщин. Все дети, родившиеся в одной деревне, имеют одного отца. Анатолий сильно удивился, узнав об этом.
— Все эти молодые вызуэ — твои дети? — спросил он, указав на стайку резвящихся детей.
— Да, — подтвердил Фесезл, — это мои дети. А что тебя удивляет?
— Ты давно здесь живешь?
— Четыре года.
— Значит, твои дети еще не успели вырасти.
— Да.
— Если бы твои дочери успели вырасти, тебе пришлось бы их оплодотворять.
— Да. А что?
— Если мужчина и женщина находятся в родственной связи, их дети часто бывают слабыми.
— Да, ты прав, большинство детей, вылупляющихся от отца и дочери, слабы и долго не живут. Но почти все великие десрай вылуплялись от союза отца и дочери. А для того, чтобы вылупился десрал, можно пожертвовать сотней обычных детей.
Странная философия у этих ящеров. Но, если вдуматься, чего можно ожидать от расы, не знающей любви? Ящеры абсолютно не представляют себе, что такое любовь, они понимают, что такое дружба, верность или долг, но им не понять, чем оплодотворение отличается от других естественных функций организма, таких, как прием пищи или отправление естественных надобностей.
— Это ксе сосуй, — говорил Фесезл, — ты видишь, что хвост женщины начал дрожать и ты подходишь к ней сзади. Или, если ты не сэшвуэ, а фохев, ты все бросаешь и бежишь за ближайшим сэшвузо, потому что тебя влечет долг.
— Неужели долг может быть важнее, чем зов плоти? — удивился Анатолий.
— Плоть слаба, — ответил Фесезл, — а дух силен. Если дух вызусав слабее, чем его плоть, этот вызус не должен жить.
И вот так Анатолий узнал, что у ящеров широко практикуется смертная казнь. Оказывается, у ящеров очень странное правосудие, у них предусмотрены только два наказания — предупреждение и смерть. Если вдуматься, то в обществе, где почти нет собственности и свобода ничем не отличается от рабства, других наказаний быть и не может. Но, все равно, такая модель общественных отношений для человека выглядит очень странно.
Все ящеры начинают жизнь как фохей. Только самые сильные и умные становятся сэшвувой, и происходит это очень редко. Только один из ста фохе получает право на имя и потомство. У каждого сэшвув есть преемник, и когда несчастный случай обрывает жизнь старого сэшвув, его место занимает новый, обычно из числа его детей или внуков. Иногда, очень редко, когда молодой фохев явно сильнее и умнее своего дрижа, старый сэшвуэ добровольно передает свои полномочия, не дожидаясь того, когда его жизнь оборвется. В исключительных случаях недооцененный фохев может забрать имя у сэшву, победив его в честном бою, но такого не было не только на памяти Фесезла, но и на памяти Возлувожаса, который, как выяснилось, является прадедом Фесезла.
Вот такое странное общество.
Анатолий так углубился в воспоминания и размышления, что заметил приближающегося Якадзуно только тогда, когда до него осталось метров восемь. Это нехорошо, подумал Анатолий, болезнь болезнью, но бдительность терять не следует.
— Привет, — сказал Якадзуно, садясь в соседнее кресло. — Как самочувствие?
— Нормально. Послезавтра можно будет начать тренировки.
— Ты все-таки решил драться с этим Вожузлом?
— А что мне остается? Я же обещал.
— Думаешь, получится? Эти ящеры очень ловкие.
— Я заметил. Должно получиться, деваться все равно больше некуда. Фесезл тебе не говорил, в какой стороне отсюда Олимп?
— Нет.
— И мне не говорил. Он не дурак, этот Фесезл.
— Разве у тебя нет встроенного компаса?
— Есть. Ну и что? Все равно я не умею обращаться с их лодкой, а другого транспорта здесь нет.
— Думаешь, управляться с лодкой труднее, чем с "Капибарой"?
— Нет, не думаю. Слушай, Якадзуно, ты готов прорываться отсюда силой? Пристрелить Фесезла, разогнать фохе, отобрать у них лодку и прорываться к Олимпу? Ты готов устроить здесь кровавую баню?
Якадзуно неуверенно помотал головой.
— Вот и я не готов, — вздохнул Анатолий. — Лучше я замочу одного вавуса, который, судя по всему, не самый хороший человек, то есть, ящер, чем начну расстреливать ни в чем не повинных созданий. Лучше расслабься и потерпи, через неделю мы отсюда выберемся. А после этого начнется самое интересное.
— Да уж... — вздохнул Якадзуно.
— Вот и не дергайся пока, — резюмировал Анатолий, — наслаждайся отдыхом.
2.
Автомобиль качнулся и плавно опустился на посадочную площадку перед центральным входом в университет.
— Удачи тебе, — сказала Полина и поцеловала Рамиреса, перегнувшись через вспомогательный блок управления.
— К черту, — отозвался Рамирес и открыл пассажирскую дверь.
Сегодня дождь не лил, а едва моросил, и поэтому, открывая зонтик, Рамирес почти не промок.
На проходной наблюдалось настоящее столпотворение. Рамирес не сразу понял, что здесь собрались журналисты всех телеканалов и печатных изданий Олимпа, включая самые желтые. Они уже успели оправиться от ужаса первого дня, они поняли, что большого террора не будет, и теперь спешно зарабатывали деньги на новой сенсации.
Появление Рамиреса на проходной не вызвало никаких эмоций, очевидно, журналисты приняли его за одного из них. Лишь когда Рамирес подошел к проходной, за его спиной начались вялые перешептывания.
— Кто вы такой? — строго спросил Рамиреса огромный бритоголовый охранник европейской наружности.
Его лицо казалось не отягощенным интеллектом, но, приглядевшись, Рамирес убедился, что это только первое впечатление. Этот человек показался Рамиресу осветленной копией его самого, точно такой же амбал с крупными чертами лица и свирепым взглядом, под которым наверняка скрывается чуткое и ранимое сердце, только, в отличие от Рамиреса, этот человек не может раскрыться и показать всем свою истинную сущность, потому что его работа этого не позволяет.
— Я Джон Рамирес, — представился Рамирес, — доктор физики. Я прибыл с Гефеста последним поездом.
— Вам повезло, — сказал охранник, моментально отбросив свирепую маску, — мятежники взорвали все межзвездные терминалы. Если бы вы поехали следующим поездом... — он сделал красноречивый жест рукой и непроизвольно поежился. — Давайте ваши документы, профессор.
— Я не профессор, — поправил его Рамирес, протягивая документы. — Я всего лишь доктор, причем только по американской системе.
— Это ничего, — обнадежил его охранник. — Главное — что вы один из нас. Проходите. Кстати, у вас есть где жить?
— Скорее нет, чем да. Эти дни я провел у... скажем так, у друзей, но...
— Понятно, — прервал Рамиреса охранник. — Вам нужно обратиться к господину Токанава, проректору по хозяйственной части. Он сейчас в конференц-зале, руководит заседанием. Вам надо идти прямо до упора, потом по лестнице на один этаж вниз, подземным переходом в соседний корпус и на три этажа вверх. Заодно и выступите, думаю, вас будет интересно послушать, вы ведь с другой планеты, ваш взгляд на наши события, так сказать, незамутнен...
— Спасибо, — сказал Рамирес и направился к конференц-залу.
Рамирес ожидал увидеть гигантскую толпу народа, занявшую все сидячие места и толкущуюся в проходах, выкрикивающую контрреволюционные лозунги и готовую в любой момент взорваться бессмысленной и беспощадной яростью. Но толпы не было.
В коридорах толпа была, все коридоры, по которым проходил Рамирес, были запружены возбужденной молодежью, молодые люди тусовались кучками, что-то обсуждали, многие были пьяны или под воздействием наркотиков. Если не знать, что именно вызвало этот сумбур, можно подумать, что в университете отмечают какой-то большой праздник.
