Золотой цверг

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

1.

Дорога в ад заняла всего двадцать два часа. Анатолий понял это сразу, для опытного путешественника невозможно ни с чем перепутать легкое, на пределе слышимости, изменение тональности едва заметного шума, издаваемого силовой установкой поезда.

— Приехали, — сказал Анатолий и взглянул на часы. — Ух ты! — он не смог подавить непроизвольное восклицание.

Ху Цзяо отложила журнал, тоже посмотрела на часы и вытаращила глаза.

— Это невозможно, — проворковала она удивительно мелодичным голосом для своих шестидесяти пяти лет. — Это было бы превышение мирового рекорда на...

— На пять часов, — подсказал Анатолий. — Предыдущий рекорд составляет двадцать семь часов и был достигнут в девяносто восьмом на трассе Гефест — Гая.

— Да, припоминаю, — наморщила лоб Ху Цзяо, — тогда еще в прессе много шутили по этому поводу. Но, если мы прибыли, нам должны объявить?

— Скоро объявят. Думаю, капитан ошарашен не меньше нашего, он сейчас захочет десять раз все перепроверить...

— Вроде, о прибытии должны объявить немедленно.

— Только не тогда, когда установлен мировой рекорд. Кстати, не факт, что мы прибыли, неисправность машин тоже нельзя исключать.

— Типун вам на язык, — с опаской проговорила Ху Цзяо и сложила пальцы обеих рук в замысловатом жесте изгнания бесов. Нет, она не верила в то, что это поможет, это была просто привычка, человек европейской культуры на ее месте перекрестился бы. Просто на всякий случай.

Анатолий пожал плечами и снова уткнулся взглядом в экранчик мобильного телефона, на котором сейчас отображался текст последнего романа Дхану Вишнавананда. Гадское чтиво, но в долгой дороге лучше всего убивать время именно такими, с позволения сказать, книгами.

Да, двадцать два часа — это круто. На губах Анатолия сама собой всплыла ехидная усмешка. Лично для него невероятное везение экипажа обернется всего лишь сокращением миссии на срок от двух до двенадцати суток, а вот кое-кому из пассажиров придется несладко. Анатолий представил себе, каково впервые оказаться на Гефесте до того, как прививка начнет действовать, и его передернуло. Бедная Ху Цзяо!

Планета Гефест, она же Ад, пожалуй, самая удивительная среди всех четырех планет, заселенных человечеством. Расположенная в системе двойной звезды, идентифицируемой в звездных каталогах длинным набором букв и цифр, эта планета в свое время дала немало впечатлений астрономам, геологам, биологам и ученым еще двух десятков других специальностей. Во-первых, система Гефеста пульсирующая, две ее звезды расположены настолько близко друг к другу, что солнечный ветер свободно переносит вещество с одной звезды на другую и каждые двести миллионов лет одна из них взрывается, стерилизуя поверхность всех шести планет, уничтожая существующие кометы и астероиды, создавая новые, и вообще устраивая в системе полнейший бардак. Раньше биологи считали, что в системах, подобных Гефесту, существование жизни невозможно в принципе, но оказалось, что это не так. Более того, на Гефесте существует и разумная жизнь, цверги чувствуют себя более чем комфортно в лабиринте узких пещерных ходов, пронизывающих планету от поверхности и почти до самого ядра. Насколько было известно Анатолию, ученые до сих пор не понимают, почему эти ходы за миллионы лет не заплыли осадочными породами и не схлопнулись под действием силы тяжести.

Но двойное солнце в небе — не самая главная достопримечательность Гефеста. Да и вообще, никакая это не достопримечательность. Во-первых, на поверхность планеты поднимаются только романтики и мазохисты, а во-вторых, белое и красное солнца расположены настолько близко друг к другу, что воспринимаются как единый бледно-розовый источник света.

Вся жизнь на Гефесте протекает в подземельях. По всей планете разбросаны десятки человеческих поселений, в которых добывают почти сотню видов полезных ископаемых, главным образом, тяжелых металлов. Гефест — единственная планета, где энергетика построена на старомодных ядерных реакторах, ведь там, где торий лежит буквально на поверхности, антикварная энергетика оказывается намного эффективнее, чем новейшие достижения науки и техники. Все металлы платиновой группы, производимые человечеством, добываются на Гефесте. Цирконий, гафний, золото, кадмий... ни один из этих металлов не добывается нигде, кроме как на Гефесте, с тех самых пор, когда с этой планетой установили регулярное сообщение. А последние четыре года в новостях время от времени появляются сообщения, что "Сан энд Стил" планирует развернуть на Гефесте добычу алюминия и титана, но каждый раз оказывалось, что эти слухи распускаются не слишком чистоплотными биржевыми игроками. Впрочем, когда "Норильский никель" организовал добычу металлического водорода на лунах Цербера, эти новости тоже воспринимались как чья-то глупая шутка.

Гефест — единственная планета, кроме Земли, которая связана каналами со всеми остальными колониями. Это неудивительно — любое большое строительство требует колоссального количества тяжелых металлов, а тяжелые металлы выгоднее привезти оттуда, где они валяются на земле, чем собирать по крупицам на обычных планетах земного типа.

Анатолий зевнул, лениво пошевелил пальцем и окно с информацией о планете закрылось. Незачем перечитывать информацию, которая давным-давно известна, но надо же чем-то занять последние минуты рейса.

Что-то долго они не объявляют о прибытии. Люди, которым часто приходится путешествовать в поездах, любят рассказывать, что среди экипажей принято отмечать начало путешествия великой попойкой, плавно переходящей в оргию. Анатолий никогда не верил в эту байку, но кто знает? Анатолий усмехнулся. Если это действительно так, скоро пассажирам предстоит увидеть занимательное зрелище. Похмельный машинист...

Интересно, что бы подумал человек, живший лет триста назад, узнав, что в будущем люди будут ездить от звезды к звезде на поездах. Наверное, подумал бы, что ему вешают лапшу на уши. Но действительность, как часто бывает, оказалась непохожей на самые безумные ожидания. Нет, межпланетный поезд — это вовсе не цепочка вагонов с паровозом впереди, поезд правильно называется транспортной капсулой, но все называют его именно поездом. А как еще назвать замкнутое помещение, разбитое на сотню тесных двухместных купе, с маленьким ресторанчиком, который все называют вагоном-рестораном, и закрытым для пассажиров грузовым отсеком, занимающим большую часть объема капсулы. Как и положено поезду, межпланетный поезд отходит от вокзала, который отличается от обычного вокзала только тем, что располагается глубоко под землей — варп-поле почему-то требует наличия большой массы вокруг перемещаемого объекта.

Никакой романтики — приехал на вокзал, опустился на лифте, прошел две сотни метров по извилистым коридорам, и когда ты оказываешься внутри поезда, то не сразу это понимаешь, потому что дверь, за которой начинается варп-поле, ничем не отличается от десятка предыдущих. В бульварных романах персонажи всегда чувствуют, когда переходят границу, отделяющую варп-пространство от евклидового, но это все брехня, Анатолий попутешествовал достаточно, чтобы утверждать это со всей ответственностью. Да, романтика межзвездных полетов осталась в прошлом, настоящие звездные корабли пилотируются исключительно роботами и их единственная задача — построить на далекой планете первый транспортный терминал, на который прибудет первый поезд, тоже беспилотный. А потом прибывает второй поезд, набитый учеными, и, если повезет и планета будет признана перспективной, через два-три года она начинает заселяться.

Время перемещения в подпространстве подчиняется закону гамма-распределения и с вероятностью девяносто процентов поездка длится от трех до четырнадцати дней. Теоретически она может закончиться за доли секунды, а может занять и тысячу лет, но такое не случалось еще ни разу. Насколько помнил Анатолий, наихудший результат, показанный за все время, составлял менее восьмидесяти дней. Интересно, что время, проведенное в пути, совершенно не зависит от проходимого расстояния. В лабораторных экспериментах, где капсула перемещалась с Земли на Луну и обратно, время путешествия подчинялось точно такому же распределению.

Динамик под потолком тихо зашипел, а затем произнес человеческим голосом:

— Дамы и господа, с вами говорит капитан корабля.

Анатолий улыбнулся, он всегда улыбался, слушая стандартное приветствие. Да, "капитан корабля" звучит гораздо лучше, чем "машинист паровоза".

— Хочу сообщить вам радостное известие, — продолжал голос, — наша транспортная капсула успешно завершила перемещение и прибыла в точку назначения — терминал Новый Кузбасс — через двадцать два часа после отправления, установив мировой рекорд скорости межзвездного сообщения. Те из вас, кто ранее проходил иммунизацию для условий Гефеста, могут покинуть капсулу немедленно. Остальным пассажирам будут выданы костюмы биологической защиты и проведен курс ускоренной иммунизации. Пожалуйста, оставайтесь на местах и сохраняйте спокойствие. В течение ближайшего часа к вам подойдут сотрудники терминала, пожалуйста, выполняйте все их распоряжения четко и собранно. Счастливого вам пути!

Анатолий вытащил из-под купейного столика маленькую дорожную сумку, закинул ее на плечо и раскланялся с попутчицей по восточноазиатскому обычаю. Ху Цзяо начала нервничать, это пробивалось даже сквозь обычную внешнюю невозмутимость, присущую людям ее расы. Анатолий не стал ее разубеждать, она не зря волнуется.

Конечно, ребят из "Дженерал Варп" тоже можно понять. Каждый из двух терминалов, обеспечивающих маршрут, стоит почти миллиард земных евро, сам поезд стоит гораздо дешевле, но это несущественно, потому что поезд — по сути, приложение к двум терминалам, два поезда в одном канале запускают только самоубийцы. Чтобы канал окупился, он должен работать, поезда должны ходить настолько часто, насколько это возможно. Вполне логично, что компания рассматривает необычно короткий рейс в первую очередь как источник незапланированной прибыли и только во вторую очередь как источник неприятностей для пассажиров. Нет, ничего незаконного здесь нет, в лицензионном соглашении, прилагаемом к билету, пассажир обязуется покинуть поезд в течение часа после прибытия, и никого не волнует, что защитная вакцина еще не успела подействовать. Конечно, "Дженерал Варп" никому не даст умереть, но на этом милосердие компании заканчивается. Бедная Ху Цзяо...

Дверь купе мягко скользнула в сторону, Анатолий вышел в коридор и чуть не столкнулся с миловидной босоногой стюардессой в сиреневом сари. Стюардесса наморщила лобик и Анатолий начал говорить, не дожидаясь, пока она задаст вопрос:

— Я уже бывал в Преисподней. Я могу выйти прямо сейчас?

— Да-да, конечно! — проворковала девушка с обворожительной улыбкой. — Ваш багаж...

— Только эта сумка.

— Вы ознакомлены с законами Гефеста?

— Полагаю, они не сильно изменились за два года.

Девушка наморщила лобик и красное круглое пятнышко, нарисованное между бровями и чуть выше, на мгновение стало овальным.

— Налоговый кодекс подвергся существенным изменениям, — начала говорить она, — например...

— Я не занимаюсь бизнесом, — оборвал ее Анатолий.

— Тогда можете считать, что законы не изменились, — улыбнулась стюардесса. — Я могу узнать цель вашей поездки?

— Краткосрочная командировка. Запрещенных предметов, наркотиков и декларируемых ценностей со мной нет.

— Оружие?

— Оружие и боевые имплантанты по классу C. Максимальный допуск по классу Е.

— Вы полицейский? — брови девушки удивленно взлетели на лоб.

— Курьер.

Она рассеянно кивнула.

— Давайте вашу карту, — сказала стюардесса, приняв решение.

Идентификационная карта переместилась в детскую ладошку стюардессы, она приложила к сканеру карты свой перстень, камень в кольце на мгновение вспыхнул зеленым.

— Все в порядке, — сообщила девушка, возвращая карту Анатолию. — Выход найдете?

— Конечно.

— Счастливого пути!

— Спасибо.

Анатолий направился к выходу, а милая девочка в сари двинулась в противоположную сторону. Анатолий услышал, как она тяжело вздохнула. Да уж, ей сейчас не позавидуешь. Сколько грязи на нее выльют в ближайший час...

Гефест — единственная планета, где граница варп-поля определяется очень четко — по запаху. Еще за двадцать метров до выхода Анатолий сморщил нос в раздраженной гримасе, сернистые испарения уже начали просачиваться внутрь поезда. А ведь кондиционеры поезда только-только перешли на сухой режим, влажность воздуха сейчас не ниже, чем процентов шестьдесят — шестьдесят пять, а это значит, что минут через десять поднимется такой вонизм... надо побыстрее выбираться отсюда.

В приемном терминале запах усилился, но изменил тональность (если можно так выразиться о запахе) и стал не столь отвратительным. Сернистый газ хоть и противен, но не настолько, как пары сернистой кислоты, не говоря уж о серной. Если поблизости нет воды в открытой посуде, аромат Преисподней перестает ощущаться уже через пару часов. Если, конечно, не подует ветер с поверхности.

Таможенники еще не успели занять позиции, у стойки скучал один-единственный коротко стриженый двухметровый блондин в форменной куртке. Анатолий молча протянул ему карту и закинул сумку в сканер.

— Не в первый раз здесь? — поинтересовался таможенник.

Анатолий кивнул.

— Оружие, боевые имплантанты, наркотики, декларируемые ценности...

— Спасибо, у меня уже есть, — прервал Анатолий стандартное приветствие и добавил после паузы, достаточно короткой, чтобы таможенник не успел обидеться, — оружие и имплантанты по классу С, максимальный допуск по классу Е. Курьер.

— Что везете?

— Пока ничего.

Таможенник недоуменно пожал плечами, бросил беглый взгляд на экран сканера и сделал отметку в идентификационной карте Анатолия.

— Куда направляетесь?

— Штаб-квартира "Уйгурского Палладия".

— Тоннель 10-Н. По правому коридору...

— Спасибо, я знаю нумерацию.

— Тогда счастливого пути.

— Всего доброго.

2.

Сяо Ван смотрел на экран терминала и тихо шептал "Ом мани падме хум". Будь на его месте директор обогатительного комбината Иван Коноплев, тот бы высказал свои мысли более красочно, но Сяо Ван не считал нецензурную брань достойным способом выражения отрицательных эмоций. Хотя в данном случае выругаться стоило бы.

Пассажирский поезд Земля-Гефест вернулся на девять дней раньше расчетного срока. Такого не бывало еще никогда. С одной стороны, это, конечно, хорошо, но с другой... По регламенту "Дженерал Варп" должна отправить поезд через два часа, этого, конечно, не произойдет, но через четыре часа он уйдет точно, а семь из десяти сотрудников компании, ожидающих отправки на Землю, все еще болтаются на рудниках, и у них есть шансы успеть к отбытию только в том случае, если они отправятся в путь прямо сейчас, не тратя ни минуты на посторонние дела. А ведь каждому надо собрать вещи, а кто-то наверняка находится сейчас в дальнем забое, до которого не достает мобильная связь, кто-то захочет попрощаться с коллегами... Наверняка кто-то не успеет, а это означает, что до следующего поезда опоздавшему придется делить квартиру с прибывшим сменщиком, и непонятно, кстати, кому из них платить зарплату, а кого считать пребывающим в вынужденном отпуске... А ведь еще надо успеть загрузить в грузовой отсек семьдесят тонн палладия... И организовать встречу вновь прибывших... Черт возьми! Они пробыли в пути меньше суток, прививка еще не успела на них подействовать! Ом мани падме хум.

Терминал пискнул и выплюнул на экран строчки, сообщившие Сяо Вану, что Джонатан Рамакришна находится вне зоны досягаемости экстренного вызова, а Нэнси Трэвис наотрез отказалась возвращаться, пока ее малолетний сын не будет выписан из лазарета. Остальные пятеро горняков готовы отбыть в Новый Кузбасс через десять минут.

Сяо Ван велел отправить горняков впятером и немедленно. Далее он отправил письмо Хируки Мусусимару, главному юристу компании, в котором попросил высказать соображения насчет того, как можно побыстрее уволить Нэнси Трэвис по максимально неприятной статье, но чтобы профсоюз не имел оснований для возмущения. А потом Сяо Ван поднял глаза и увидел, что в кресле для посетителей сидит худощавый темноволосый мужчина европейской расы. На вид ему можно было дать лет тридцать пять.

— Здравствуйте, — сказал мужчина и улыбнулся. — Я Анатолий Ратников, курьер "Истерн Дивайд".

— Какой еще курьер?

— Разве вы не в курсе? — удивился Анатолий. — С почтой прошлого поезда в "Истерн Дивайд" пришел ваш запрос на курьера высшего класса для секретной транспортировки высокоценного компактного объекта. Информация об объекте транспортировки и о месте назначения должна быть сообщена дополнительно. Я понимаю, вы сейчас очень заняты, поезд пришел не вовремя, но было бы очень хорошо, если бы мы могли произвести транспортировку обратным рейсом. Понимаете, запрос был помечен как срочный и мне не хотелось бы услышать от начальства, что из-за моей халатности миссия была выполнена с ограничениями. Полагаю, вам тоже.

"Ом мани падме хум", пробормотал про себя Сяо Ван и углубился в недра терминала.

Ситуация прояснилась очень быстро, собственно, никуда углубляться было не нужно, нужно было просто принять во внимание одну очевидную вещь. В списке пассажиров, заявленном корпорацией "Уйгурский Палладий", никакого Анатолия Ратникова, не значилось, а отсюда следовало, что курьер поедет не этим поездом.

Услышав это простейшее рассуждение, Анатолий очень удивился.

— Разве объект нужно доставить не на Землю? — спросил он.

— Понятия не имею, — раздраженно буркнул Сяо Ван. — Оставьте свои координаты, я свяжусь с вами, когда вопрос прояснится.

— Хорошо, — сказал Анатолий, положил на стол визитку, встал и поклонился, — не смею больше вас отвлекать, — добавил он и направился к выходу.

Сяо Ван посмотрел ему вслед и подумал, что забыл спросить, как его пропустила охрана. Хотя... наверное, они увидели лицензию курьера высшего класса, вытянулись по стойке смирно, а дальше в документы даже не смотрели. "Надо провести разъяснительную работу", подумал Сяо Ван и пометил этот факт в ежедневнике. А потом терминал снова запищал и Сяо Вану пришлось вернуться к входящим сообщениям.

3.

Неспешной походкой Анатолий брел по запутанным коридорам, время от времени сверяя маршрут с электронной картой. Если карта не врет, до туннеля 5-J, ведущего к гостинице "Калифорнийская", осталось еще минут десять. А там можно будет попробовать связаться с секретаршей Сяо Вана и уточнить, не забронирован ли номер для курьера. Но вряд ли он забронирован, большинство компаний не считают нужным загружать себя этим вопросом. А зря, временно разместить курьера в собственном жилом фонде обычно выходит гораздо дешевле. Хотя сейчас, с учетом не вовремя прибывшего поезда... нет, на это можно даже не рассчитывать.

Тем не менее, Анатолий отправил соответствующее сообщение, после чего уселся на скамеечку и стал ждать поезда, нет, не межзвездного, обычного электропоезда, едущего по рельсам, на Гефесте это основной транспорт.

Ждать пришлось почти полчаса, а когда поезд остановился, первым, что бросилось Анатолию в глаза, была женская фигура, упакованная в ярко-фиолетовый костюм биологической защиты. Женщину пошатывало, с обеих сторон ее поддерживали люди в белых халатах. Вот и первая жертва высоких биотехнологий. То ли еще будет...

Анатолий вошел в полупустой вагон, уселся на скамейку, вытащил мобилу и стал читать местные новости. Главной из них было, как и следовало ожидать, неурочное прибытие пассажирского поезда с Земли. Из других новостей сообщалось об аресте двух промышленных шпионов, скандале, развернувшемся вокруг новой эротической программы нью-кимберлийского цирка, а также планируемом повышении тарифов на электроэнергию в связи с плановым ремонтом сразу трех энергоблоков на Ханадабадской электростанции. "Джереми Коккер — Чубайс сегодня!", гласил заголовок статьи. Джереми Коккер, очевидно, директор местной энергосистемы. Интересно, кто такой Чубайс?

Гефест — планета уникальная. Только здесь можно прокатиться на самой настоящей электричке, на других планетах такой транспорт можно увидеть только в исторических фильмах. А что делать, если гравитационный двигатель не работает внутри большой массы? Только и остается прокладывать рельсы и гонять по ним поезда.

Народ в вагоне вел себя прилично, совсем не так, как в фильмах, где ни одна поездка на подземном поезде не обходится без драки. Кто-то читал, кто-то нацепил на голову виртуальный шлем и веселил окружающих забавными подергиваниями, кто-то просто сидел, углубившись в свои мысли. Несколько человек оживленно переговаривались о чем-то своем, казалось, им совсем не мешает многократно усиленный акустикой узкого тоннеля стук титановых колес о стальные рельсы,. На одной из остановок в вагон вошла шикарно одетая женщина, как будто сошедшая с обложки глянцевого журнала. "Патриот", "Женские проблемы", "Плейгей"... нет, "Плейгей" — это не о том. Да, в фильмах про старую нью-йоркскую подземку таких женщин не встретишь, а вот на Гефесте — запросто. А что делать, если другого транспорта просто нет?

Примерно через полчаса телефон пиликнул, сообщая Анатолию, что пора выходить. Анатолий вышел из вагона, немного покрутился по сторонам, и довольно быстро углядел на стене рекламный плакат гостиницы. Оставшаяся часть пути заняла меньше пяти минут, в течение которых не произошло ничего интересного, если не считать того, что Анатолию предложили свои услуги две проститутки женского рода и одна условно мужского, а трое разных молодых людей попросили внести пожертвования на счет, соответственно, фонда спасения цвергов, фонда возрождения экологической полиции и партии борьбы за четырехчасовой рабочий день.

Как и следовало ожидать, "Уйгурский палладий" предоставил курьеру самостоятельно решать вопрос о временном проживании. Анатолий не возражал, как хотите, ребята, только не возмущайтесь, когда стоимость номера будет включена в общий счет. Можно было заказать люкс, но Анатолий решил не выпендриваться и ограничился обычным двухкомнатным номером без кондиционера, но с пивным краном на кухне. Действительно, зачем иметь в номере кондиционер тонкой очистки, если потом, выходя в коридор, придется каждый раз заново адаптироваться к местной атмосфере. Кроме того, в местных условиях кондиционеры часто ломаются.

Анатолий поднялся в номер, заказал обед, помылся в ультразвуковом душе (настоящий водяной душ на Гефесте пусть мазохисты используют), наполнил кружку синтетическим пивом местного производства (неплохим пивом, кстати) и уселся перед телевизором. Вечер обещал быть приятным.

4.

На восточной окраине Нового Кузбасса метрах в двухстах ниже основного яруса находится место, известное под названием Колизей. Это гигантская шарообразная полость в толще скальных пород, сформировавшаяся в результате неизвестно каких процессов от двух до четырех миллионов лет тому назад. Когда планету только-только открыли, кое-кто даже предполагал, что это результат подземного ядерного взрыва. В дальнейшем, когда люди познакомились с цвергами поближе, эта идея стала вызывать смех, но, когда видишь Колизей впервые, поверить в нее очень легко.

Люди быстро придумали, подо что можно приспособить это чудо природы. Горизонтальное перекрытие из композитных сплавов разделило сферическую полость пополам, в верхней точке получившегося купола загорелось искусственное солнце, потолок выровняли и покрасили голубым, стены украсили голографическими миражами, изображающими земные пейзажи, и после всего этого пространство под куполом превратилась в самую большую зону отдыха на всей планете.

Здесь были многочисленные аттракционы, начиная от примитивных детских батутов и заканчивая настоящими русскими горками, здесь были футбольные поля и теннисные корты, многочисленные рестораны, от самых шикарных до "Макдональдсов". Здесь не было только фонтанов, прудов с лодочными станциями и аквапарков, такова специфика местного воздуха, воду здесь рекомендуется принимать только внутрь, и даже пивные кружки делают с самозахлопывающимися крышками.

На террасе одного из ресторанчиков Колизея, не самого роскошного, но и не самого задрипанного, сидели два человека. Первый из них был мал ростом и худощав, но жилист и подвижен, его светло-коричневая кожа, крупные черты лица и длинные черные усы выдавали индийские корни. Вторым был гигантский бритоголовый негр, который нависал над собеседником подобно горе, но, странное дело, вовсе не выглядел хищным. Напротив, он выглядел так, что, казалось, хочет уменьшиться.

— Ну сам посуди, ну что ты натворил? — выговаривал негру индус. — Ну зачем было скрывать это мероприятие даже от дятла?

— Но ты же сам распорядился насчет полной секретности...

— Насчет полной секретности, но не параноической! Ты хоть понимаешь, в чем разница между одним и другим?

Негр кивнул, но его глаза сообщили, что он ничего не понимает.

— Ни черта ты не понимаешь, — констатировал индус. — Тогда слушай. Параноическая секретность — это когда скрывают даже то, что скрывать не нужно, что и так станет известно через очень короткое время. Все перевозки компании идут через дятла, почему ты ничего не сказал ему на совещании в понедельник?

— Он бы заинтересовался...

— Еще бы! Конечно, он бы заинтересовался. А ты бы ему объяснил, что дело шибко секретное, что о нем не нужно рассказывать кому попало, этот идиот все понял бы, надулся и больше ни о чем бы не спрашивал.

— Как же! От него отбиваться пришлось бы не меньше часа...

— Ничего, отбился бы. Сопроводительные бумаги читал?

— Не только читал, но и писал.

— Тогда я тебя вообще не понимаю. Неужели трудно было загрузить дятла всей этой ерундой?

— Да нет, не трудно, но... ты же знаешь, как он любит устраивать совещания по любому поводу!

— Знаю не хуже тебя. А теперь тебе предстоит еще одно совещание, сверхплановое и в удвоенном размере.

— Да, нехорошо получилось...

— Куда уж как нехорошо. Значит, так. Сегодня суетиться уже поздно, завтра пойдешь к дятлу, расскажешь ему про мероприятие. Он спросит, почему не сказал раньше. Скажешь, что хотел как лучше, хотел выполнить приказ наилучшим образом, понимаешь, что был неправ, но кто мог знать, что поезд придет слишком рано... ну и так далее.

— А может, лучше упереться, сказать, что, дескать, приказ выполнен в точности, никто же не знал...

— Нет, это не нужно, пусть лучше дятел сам это скажет. Пусть лучше он тебя обругает, выпустит пар...

— Но...

— Никаких но! Не хватало нам еще, чтобы дятел начал качать права, что руководство ему не доверяет.

— Не успеет.

— Может, и не успеет, а может, и успеет. По любому, лишние неприятности нам ни к чему. Короче, сделаешь так, как я сказал, и не выпендривайся перед дятлом, не забывай, нам с тобой недолго осталось тухнуть в это дыре.

— Хорошо бы. Слушай, а как там, на Деметре?

— Лучше, чем здесь. Не Земля, конечно, но гораздо лучше, чем здесь. По крайней мере, серой не пахнет.

5.

Утром Сяо Ван получил письмо от начальника третьей научной лаборатории Джона Рамиреса, и это письмо заставило его повторить любимую мантру еще двенадцать раз. Сяо Ван никогда не понимал, зачем Верховная Ассамблея требует, чтобы в каждой крупной компании были исследовательские лаборатории, это всегда казалось ему глупой и бессмысленной тратой ресурсов, и вот, ученые наконец-то откопали что-то дельное, и что? Родная компания ничего не получает, ценная находка переправляется курьером черт-те куда, и даже начальника отдела логистики до самого последнего момента никто не счел нужным поставить в известность. Куда катится мир? Надо организовать совещание, а еще лучше семинар, сотрудники должны четко понимать, что, подписав контракт, они тем самым поставили интересы компании выше собственных, у них должен быть хоть какой-то патриотизм... Ом мани падме хум.

Вызванный для личной беседы Рамирес выглядел смущенным, и в других обстоятельствах это показалось бы Сяо Вану смешным (уж очень не вяжется смущение с внешностью Рамиреса), но только не сейчас. Сейчас Сяо Ван был слишком рассержен. Из-за вчерашней катавасии так и не удалось толком выспаться, а теперь еще выясняется, что этот яйцеголовый все знал и ничего не сказал и не сделал!

— Ну и что вы откопали в этом карьере? — Сяо Ван решил сразу взять быка за рога. — Или это тоже тайна для руководства компании?

Рамирес испуганно съежился и стал похож на черного воробья, каким-то образом раздувшегося до двухметровой величины.

— Руководство компании в курсе, — сбивчиво заговорил он. — Я, собственно, хотел, как лучше, я получил четкое распоряжение никого не посвящать в суть дела до последнего момента, и я хотел выполнить его наилучшим образом. Да, я понимаю, я допустил ошибку, мне следовало вам все рассказать еще вчера... или даже позавчера... но я не предполагал, что этот поезд придет так рано!

— А теперь по вашей милости курьер остался на планете, где и пробудет еще две недели. А то и месяц! Вы хоть знаете, во сколько обходится один день задержки по вине заказчика?

— Извините меня, господин Сяо Ван, — Рамирес, казалось, готов был расплакаться, — я был неправ. Мне стыдно.

— Ладно. Так что это за вещь, которую надлежит доставить на Землю?

— Нет, не на Землю, — Рамирес немного оживился, — эту вещь надо доставить на Деметру, а поезд на Деметру прибудет не раньше, чем послезавтра, а наиболее вероятный срок прибытия — в следующую пятницу.

— Допустим. Считайте, что вам повезло, ваша нерасторопность не привела к серьезным последствиям. Пожалуй, я ничего не буду сообщать руководству. Если вы расскажете, наконец, что это за вещь.

Рамирес испуганно заозирался по сторонам, как будто искал подслушивающие устройства. Что за глупость! Кто может подслушивать начальника отдела "Уйгурского палладия"? Такого количества глушилок нет даже у президента этой занюханой планеты.

— Так в чем дело? — спросил Сяо Ван. — Поторопитесь, я теряю терпение.

Рамирес вздохнул и начал говорить.

— Это золотой цверг, — сказал он. — Рабочие нашли его на третьем ярусе северного отвала. Это статуэтка из чистого золота, изображающая цверга в натуральную величину.

— Разве цверги занимаются скульптурой?

— Вот в этом и состоит ценность находки. Есть мнение, — Рамирес значительно приподнял палец, — что цверги скрывают от человечества целый пласт своей культуры. Они утверждают, что не понимают, что такое религия, но, вполне возможно, это не так. Некоторые из моих сотрудников полагают, что в наши руки попала статуя их бога.

— И что?

— Да, в общем-то, ничего. Ученые разберутся, что это за статуя, она займет свое место в музее, компания получит солидную компенсацию. Главное, чтобы цверги не пронюхали, что она у нас.

— Как цверги могут пронюхать?

— Да элементарно! Вначале о ней узнает какой-нибудь журналист, информация попадет в планетарные новости, а потом одному цвергу попадется на глаза желтая газета. И все.

— Да, вы правы, — согласился Сяо Ван после некоторого колебания, — эту информацию следует держать в секрете. Но почему статую планируется доставить на Деметру?

— Руководство хочет ее продать университету Вернадского.

— Разумно. Где сейчас эта статуя?

— На карьере, в моем сейфе.

На секунду Сяо Ван потерял дар речи от удивления, граничащего с возмущением.

— Вы... храните такую ценность в обычном сейфе?

— А что? — испугался Рамирес. — Что в этом такого? Там же никто не знает, что это за вещь, по документам она проходит как обычный золотой самородок. По-моему, там она в большей безопасности, чем здесь, там, знаете ли, нет ученых, которые могут определить ее ценность. В отличие от Кузбасса.

— Допустим, — кивнул Сяо Ван. — Но сейчас вы должны немедленно доставить статую в штаб-квартиру. Ее нужно как можно быстрее передать курьеру, пусть лучше он отвечает за ее сохранность. Во сколько ее оценили?

— Один миллион евро.

— Земных, местных или болотных?

— Земных.

— Почему так дешево?

— Это стандартная оценка для объектов неопределенной ценности. Мы не хотели привлекать к ней повышенное внимание.

— Гм... да, вы правильно поступили. Немедленно отправляйтесь на карьер... какой карьер, кстати?

Рамирес оценивающе взглянул на Сяо Вана, пожал плечами и ответил:

— Шестой палладиевый. Я могу идти?

— Идите.

Рамирес откланялся и вышел. Сяо Ван сел за стол и забормотал "Ом мани падме хум", не обращая никакого внимания на лампочку терминала, сообщающую о неотвеченном входящем вызове. Мозг Сяо Вана был занят многочисленными мыслями, и мысль о том, что надо организовать семинар для обсуждения проблем обеспечения секретности, была из них самой незначительной. Впрочем, не такой уж и незначительной, раз начальник лаборатории, какой-никакой, а начальник, так легко выдал корпоративный секрет своему коллеге, еще не успевшему получить соответствующий допуск. Куда катится мир?

6.

Анатолий получил вызов ближе к вечеру. К этому времени он уже успел начать долгое и неспешное размышление о том, как лучше всего провести второй бестолковый вечер — пригласить девочек в номер или уйти с головой в виртуальность и получить за гораздо меньшие деньги то же самое или даже чуть больше. Стоит ли реальность удовольствия затраченных на него денег?

Поступившее сообщение от Сяо Вана не позволило Анатолию досконально обдумать эту дилемму. Сяо Ван требовал немедленно прибыть в штаб-квартиру "Уйгурского палладия" и получить груз. Непонятно, к чему такая срочность, если поезд на Землю уже давно ушел. Наверное, мелкий полубосс организует имитацию бурной деятельности, выслуживаясь перед большим начальством. Просто удивительно, как всего один придурок способен испортить настроение целой толпе нормальных людей.

Путешествие на электричке заняло почти час, и этот час был не самым приятным. Анатолий с удивлением узнал, что воспетый в исторических романах час пик сохранился на Гефесте до сих пор. Бедные люди прошлого, как только они выдерживали это каждый день...

Охранник на центральном входе в "Уйгурский палладий" выглядел расстроенным. Он проверил документы Анатолия настолько тщательно, как будто человек, похожий на Анатолия, только что украл со склада весь годовой объем добычи компании. Интересно, здесь действительно произошло что-то серьезное или мужик просто самоутверждается?

Секретарша Сяо Вана, обворожительная индианка средних лет, завидев Анатолия, соскочила со стульчика и перекрыла своим телом дорогу к начальственному кабинету. Анатолий улыбнулся, его развеселила эта реакция. Дело в том, что во время вчерашнего визита Анатолий просто обошел эту женщину по дуге, не обратив никакого внимания на ее гневные возгласы. Тогда он справедливо решил, что в чрезвычайной ситуации лучше не тратить время на препирательства. А сегодня просто смешно наблюдать, как эта женщина пытается исправить свою вчерашнюю оплошность.

Она разрешила Анатолию войти в кабинет только через пятнадцать минут. Это тоже обычное дело, мелкие начальники просто обожают нагонять на себя важность, демонстрируя собственную значимость мелкими и нелепыми жестами. Ничего, бывали и более клинические случаи.

Анатолий вошел в кабинет и оказалось, что Сяо Ван там не один. К начальственному столу был придвинут дополнительный стул, на котором расположился бритоголовый негр необъятных размеров.

Сяо Ван указал на кресло для посетителей. Анатолий сел, негр протянул руку и представился:

— Джон.

— Анатолий, — отозвался Анатолий.

Сяо Ван тихо кашлянул, привлекая к себе внимание.

— Господин Ратников, — начал он, — я сожалею, что вчера у меня не было полной информации. Прежде всего, я хочу принести вам свои извинения за невольную оплошность, заставившую вас провести некоторое время в неизвестности. Эту оплошность нельзя извинить даже высокой секретностью вашей миссии. Джон!

Джон вскочил, как ужаленный, подбежал к сейфу в стене позади босса и с натугой вытащил оттуда небольшую, но очень тяжелую черную коробку.

— Сколько она весит? — спросил Анатолий.

Сяо Ван вопросительно взглянул на Джона и тот быстро ответил:

— Килограммов двадцать, может, чуть больше.

— В запросе на перевозку объект был определен как компактный, — заметил Анатолий.

— Так он и есть компактный! — воскликнул Сяо Ван.

Анатолий покачал головой.

— Этот ящик подходит под определение компактного только по линейным размерам, — сообщил он. — А по весу — извините, но компактным считается объект до десяти килограммов. Вам придется доплатить за дополнительный вес.

— Сколько?

— Двадцать процентов.

— Но... но это очень много!

— Для "Уйгурского палладия"? Не смешите меня. Во сколько оценена эта вещь?

— Один миллион евро.

— Транспортировка обойдется вам около двадцати тысяч. Не думаю, что это слишком дорого.

— Да, — нерешительно произнес Сяо Ван, — пожалуй, это не слишком дорого. Вы можете забрать ее прямо сейчас, как только мы оформим документы.

— Куда она должна быть доставлена?

— Планета Деметра, локальный адрес прилагается.

— Деметра? Не Земля? Тогда перевозка будет стоить вдвое дороже. Я могу узнать, что внутри?

— Какая вам разница?

— Никакой, просто интересно. Хотя... вы что-то говорили про секретность миссии? Простите, я не смею больше задавать вопросы, только один, последний — когда вы установите печать?

— Печать? Какую печать?

— Секретная посылка должна быть опечатана фазовым полем. В этом случае в сопроводительные документы включается не содержимое контейнера, а только сам контейнер.

Сяо Ван укоризненно посмотрел на Джона, который явно услышал про фазовую печать впервые в жизни. Идиоты, честное слово, самые настоящие идиоты, все время пыжатся, что-то демонстрируют, а элементарных вещей не знают.

— Так что, печати не будет? — спросил Анатолий.

Сяо Ван еще раз укоризненно посмотрел на Джона, после чего подтвердил:

— Не будет. Но вы должны пообещать, что никому не расскажете о содержимом посылки.

— "Истерн Дивайд" гарантирует конфиденциальность всех операций, кроме тех, которые нарушают законы Земли, — торжественно продекламировал Анатолий. — До законов Гефеста нам нет дела, компания здесь не зарегистрирована. В принципе, если вас не устраивают обычные гарантии, вы можете поставить печать, но, по-моему, тайна в миллион евро не стоит того, чтобы тратиться еще и на печать.

— Хорошо, — сказал Сяо Ван, — но не забывайте, что вы гарантировали конфиденциальность.

С этими словами Сяо Ван открыл коробку.

— Ого! — только и смог сказать Анатолий. — Это чистое золото?

— Да, чистое золото, — подтвердил Сяо Ван. — Более того, это золото выплавлено нечеловеческими руками.

— Неужели цверги?

— Джон...

— Мы точно не знаем, — вмешался в разговор Джон, — наших возможностей недостаточно, чтобы провести достаточно квалифицированный анализ. Да, честно говоря, мы и не заинтересованы в таком анализе. Компания хочет продать эту вещь университету Вернадского и я не вижу причин, по которым так поступать не следует.

— Это разумное решение, — кивнул Анатолий. — Я могу показать эту статуэтку одному моему знакомому? Он... точнее, она — высококвалифицированный ксенолог, ей было бы интересно взглянуть на эту вещицу.

— Нет! — воскликнул Джон и тут же осекся. — Извините. Нет, вы не должны показывать эту вещь никому и ни при каких обстоятельствах. Вначале о ней узнают журналисты, потом... нет, не делайте этого ни в коем случае!

— Хорошо, — согласился Анатолий, — я никому не буду ее показывать. Да, пожалуй, вы правы, стоит журналистам пронюхать об этой безделушке, сразу поднимется такой шум... Подумать только, эти мелкие твари умеют не только рисовать свои узоры, но и... а не может ли быть так, что это их бог?

Джон состроил страдальческое лицо.

— Очень может быть, — согласился он. — Вот как раз поэтому о ней никто не должен знать, пока она не попадет на Деметру.

— А если цверги хватятся?

— Не хватятся. Породам, в которых она была найдена, более миллиона лет.

— Да, в таком случае, наверняка не хватятся. Но тогда кто ее сделал? Неужели цивилизация цвергов настолько древняя?

— Вы готовы подписать документы? — подал голос Сяо Ван.

— Мне хотелось бы получить от вас какой-нибудь рюкзак, в таком виде коробку неудобно тащить до гостиницы. Стоимость рюкзака будет вычтена из счета.

Сяо Ван закатил глаза к небу, беззвучно пошевелил губами и принял решение:

— Думаю, господин Рамирес будет счастлив помочь вам доставить коробку в гостиницу. Дальнейшее — ваше дело. Можете включить стоимость рюкзака в счет, можете не включать, как хотите.

Господин Рамирес явно не горел желанием тащить тяжеленный ящик до электрички и дальше, но перечить начальнику не рискнул. Он состроил кислую гримасу и печально кивнул.

— Хорошо, — сказал Анатолий и подписал документы.

7.

Джеральд Хантер стал стукачом в силу обстоятельств. Два года назад один мужик из Радий-Сити предложил ему выгодную сделку, от Джеральда почти ничего не требовалось, он всего лишь должен был установить в разрезе особые маячки, а все, что должно было произойти потом, находилось вне его компетенции. Скорее всего, через несколько дней в карьере появился бы автономный робот без опознавательных знаков, а еще через несколько дней "Хэви Метал Майнерз" получили бы еще одну порцию информации о положении дел на территории конкурента. В обмен Джеральд должен был получить круглую сумму, недостаточно круглую, чтобы провести остаток дней на пляжах Гаи, но вполне достаточную, чтобы разорвать контракт с "Уйгурским палладием", выплатить все неустойки и навсегда покинуть эту гадскую планету.

Когда Джеральд завербовался на межзвездный поезд, будущее представлялось ему не то чтобы радужным, но, по крайней мере, перспективным. На Земле все выглядело так заманчиво — работа по специальности не в неопределенном будущем, а прямо сейчас, приличный заработок, немыслимый для простого рабочего на Земле, беспрецедентные социальные гарантии, пенсия в сорок лет... что еще нужно простому техасскому парню?

Когда поезд привез Джеральда на единственный на Гефесте пассажирский вокзал, оказалось, что перспективы вовсе не так радужны, как представлялись поначалу. Предохранительная прививка обернулась тяжелейшей лихорадкой на грани сепсиса, терзавшей Джеральда всю поездку. Вездесущий серный запах вызывал тошноту и головокружение. На Гефесте нельзя было мыться иначе как ультразвуком, суп, оставленный в открытой кастрюле, через час становился несъедобным, единственным пригородным транспортом оказалась переполненная электричка, а единственным развлечением — бар со стриптизом и борделем на втором этаже. Здесь не было ни неба над головой, ни зеленых полян, ни водных просторов, ничего такого, что кажется мелочью, когда оно в изобилии, но воспринимается как вещь первой необходимости, когда ее нет. Сознание Джеральда упорно отказывалось считать своим домом гигантский подземный муравейник, и это была единственная вещь, о которой умолчали кадровики "Уйгурского палладия".

Кадровики крупных компаний знают свое дело, их не в чем упрекнуть, все статьи контракта соблюдались неукоснительно, а обо всех неудобствах Джеральда предупредили заранее. А то, о чем никто не сказал Джеральду, то, что на Земле казалось ему ерундой, на самом деле оказалось вещью первостепенной важности, но ни один адвокат никогда не назовет эту вещь веским основанием для того чтобы начать дело о расторжении контракта. Все законно, считается, что трудовой кодекс Гефеста полностью компенсирует все неудобства, гигантская по земным меркам зарплата, колоссальные скидки на пользование виртуальностью, пенсия в сорок лет, огромная страховка на случай несчастного случая, прогрессивная система оплаты, гарантированное продвижение по службе, если ты действительно занимаешься делом, а не валяешь дурака... все прекрасно, но вот только ад от этого не перестает быть адом. Нельзя строить жизнь там, где нет будущего, а будущего на Гефесте как раз не было. Здесь не было ни школ, ни детских садов, потому что идиоты, желающие завести здесь ребенка, встречались настолько редко, что детские учреждения себя не оправдывали. Здесь оказалось совершенно невозможно встретить нормальную женщину, и это неудивительно, потому что большинство рабочих вакансий предназначались для мужчин, и самой распространенной женской профессией на этой планете была древнейшая, причем ее представительницы заключали такой же пятилетний контракт, как и все остальные рабочие. Приезжая на эту планету, никто не собирался пробыть здесь дольше нескольких лет, а когда ты считаешь свое пристанище не домом, а общежитием, нет смысла его обустраивать. А когда общежитием становится целая планета, она превращается в настоящую помойку. Больше всего на свете Джеральд мечтал вернуться домой, об этом мечтали все рабочие, кроме совсем клинических идиотов и мерзавцев, но стандартный контракт заключается на пять лет, а при досрочном разрыве требуется выплатить такую неустойку, что вопрос снимается сам собой.

А самое противное было то, что почти никто из старожилов Гефеста не вернулся на Землю. Этого хотели все, но не возвращался почти никто. Да, правительство Гефеста предоставляет беспрецедентные социальные гарантии, об этом знают все, но мало кто из рабочих задумывается о том, что даже беспроцентный кредит нужно когда-то отдавать, а когда приходит понимание, обычно бывает слишком поздно, пятилетний контракт успевает превратиться в пожизненное рабство. Нет, формально это не рабство, можно выплатить все долги, оплатить стоимость билета и вернуться на Землю, но скольким рабочих удалось это сделать? Джеральд однажды попытался найти в глобальной сети статистику по этому вопросу, но оказалось, что информация засекречена.

Когда незнакомый мужчина предложил Джеральду подзаработать промышленным шпионажем, Джеральд согласился не раздумывая. Ему давно уже было на все наплевать, он давно перешел порог, за которым жизнь теряет всякую ценность, он плотно подсел на деметрианский осшин и трезвой частью сознания прекрасно понимал, что никогда не вернется на Землю, что ему суждено провести остаток своих дней в воняющей подземной помойке. Предложение поставить маячки вернуло надежду, которую он давно потерял.

Надежда оказалась ложной. Якадзуно Мусусимару, офицер безопасности карьера УП-6П и сын главного юриста "Уйгурского Палладия", лично застал Джеральда Хантера на месте преступления. В последовавшей короткой беседе Джеральд узнал, что ему светит не только увольнение без выходного пособия и билета на Землю, но и местная тюрьма на срок до десяти лет. Но была и альтернатива, и когда господин Мусусимару озвучил ее, Джеральд немедленно согласился.

Так и получилось, что Джеральд Хантер, оператор третьего разряда буровой установки "Тарзан-3162", пополнил собой небольшую, но весьма эффективную армию осведомителей службы безопасности "Уйгурского палладия". Примерно раз в неделю тщедушный японец с неподвижным лицом неожиданно появлялся рядом с машиной Джеральда, залезал в кабину, Джеральд глушил двигатель и они беседовали, иногда всего пару минут, а иногда и час с лишним. В этот раз беседа получилась недолгой.

— Что нового? — спросил господин Мусусимару, ответив холодным кивком на почтительное приветствие.

Джеральд, как обычно, неопределенно пожал плечами.

— Да так, ничего, — сказал он. — Вчера в баре Кришна с Азизом подрался, Азиз без двух зубов, у Кришны один глаз не видит. Еще Кинг-Конг два раза приезжал.

— Рамирес, что ли?

— Да не помню я, как его зовут, Кинг-Конг он и есть Кинг-Конг, негр такой лысый, огромный, как горилла. Он правда шибко ученый?

— Доктор физики.

— Ни хрена себе! А какой доктор — по американской системе или по русской?

— По американской.

— Тогда еще ничего. А я думал, он геолог, он еще какую-то коробку с собой припер, маленькая, зараза, а тяжелая, на что он мужик здоровый, так все равно, аж смотреть было страшно, как он корячился.

— Большая коробка?

— Да я же говорю, маленькая, как ящик с инструментами. Я тогда еще подумал, что она с образцами руды, больше таких тяжелых вещей здесь и не бывает. Я еще удивился, чего это он сам такую тяжесть таскает, позвал бы балбесов из дежурной смены и не пришлось бы корячиться.

— И что дальше? — Мусусимару оставался внешне спокойным, но внимательный наблюдатель заметил бы, что в его глазах разгораются неясные искорки. Джеральд не был внимательным наблюдателем.

— А ничего, — сказал он. — Занес он эту бандуру в свой кабинет, она там и простояла до сегодняшнего утра. А сегодня он снова появился, прилетел из Кузбасса на попрыгунчике, бегом вбежал в кабинет, схватил ее и попер опять на попрыгунчик. И все бегом! Хосе говорит, на него аж смотреть было страшно, весь потный, глаза навыкате, от тяжести аж скрючился, а все равно бежит. Небось, начальство срочно потребовало, наверное, этот, которого инженеры дятлом зовут.

— Но-но! — по привычке прикрикнул Мусусимару. Нехорошо, когда рабочие ругают администрацию, пусть даже и за дело. — А когда Рамирес привез эту вещь, он тоже прилетел на попрыгунчике?

— Точно не помню, — задумался Джеральд, — хотя... да, точно, на попрыгунчике! Тогда еще Настаська на взлетной площадке ошивалась, она потом вечером Аббасу рассказала, что Кинг-Конг какую-то тяжеленную бандуру привез на попрыгунчике. Аббас еще подумал, что он снова начнет эту свою съемку проводить и опять работа на неделю остановится.

— Хорошо, — сказал Мусусимару, — спасибо.

И вышел из кабины. Джеральд сидел, разинув рот — особист еще ни разу не говорил ему спасибо.

8.

— Дятел, — прошипел Джон Рамирес, едва за ним закрылась дверь приемной Сяо Вана.

Он произнес это слово едва слышно, но курьер расслышал и сочувственно хмыкнул.

— Позвольте, я вам помогу, — предложил он.

— Не стоит, — отмахнулся Джон, — за эту коробку вдвоем не уцепишься, а в одиночку вы ее не поднимете.

Курьер усмехнулся.

— У меня имплантанты класса Е, — сообщил он.

Джон чуть не выронил коробку.

— Класса Е? Но курьерам полагается только класс С... или уже нет?

— Еще да. Просто я успел послужить в армии.

— Класс Е... капитан?

— Майор. В отставке.

Джон промолчал. Ему очень хотелось задать вопрос, но он так и не решился. Анатолий сам ответил на невысказанный вопрос.

— Психологические проблемы. Мне все надоело, просто надоело. Не верите?

Джон неопределенно хмыкнул.

— Да, — сказал Анатолий, — я знаю, в это трудно поверить. Мало кто по собственной воле пойдет на двукратное сокращение зарплаты... но я не жалуюсь. Была одна история... ничего, что я использую вас как энергетический унитаз?

— Да пожалуйста, — ухмыльнулся Джон. — В дороге все равно делать нечего.

— Тогда слушайте. Пять лет назад мой взвод срочно перебросили на Гаю.

— Это когда кришнаиты подняли мятеж?

Анатолий сморщился.

— Да какой это мятеж? Детские шалости. У них на всю армию не было ни одного бойца с допуском Е, а бойцов с допуском D было от силы две сотни. Мы расправились с ними играючи, у них был единственный шанс остановить нас, но они им не воспользовались.

— Разве у них был шанс? Насколько я помню репортажи новостей...

— Один шанс у них был. Они могли уничтожить вокзал.

— Но это...

— Это был бы вполне логичный шаг в их положении. Они хотели независимости, так они могли ее получить, один тактический ядерный заряд, и независимость была бы у них в кармане. Другое дело, что такая независимость им была не нужна. Они хотели получать все и не давать ничего, пользоваться всеми правами граждан конфедерации, но не платить налоги. А вот провести хотя бы десять лет отрезанными от метрополии — на это решимости у них не хватило. И потому наш поезд пришел по расписанию, приемный терминал был в полном порядке, а дальше все пошло как по маслу, только один раз пришлось серьезно поволноваться. В самом начале, когда мы штурмовали вокзал, они могли попросту задавить нас числом, утопить в пушечном мясе. Хорошо, что это были кришнаиты, а не ваххабиты.

— Разве ваххабиты еще существуют?

— Насколько я знаю, нет, они вымерли двести лет назад. Так о чем я...

— Вы штурмовали вокзал...

— Да, мы штурмовали вокзал. Нет, это нельзя назвать штурмом, это было больше похоже на тренировочную миссию в виртуальности. У противника не было ни одной автономной гранаты, а мы были обвешаны ими сверху донизу. Когда полковник Хииро дал команду на первый залп, и они не сбили на лету ни одну из гранат, бой для них был проигран.

— Я припоминаю, я читал об этой истории. Это было очень рискованное решение, ведь если бы мятежники атаковали рой, вокзал был бы разрушен и все десантники погибли бы.

— Хииро все рассчитал правильно. В пути мы много спорили, кое-кто из офицеров тоже считал, что это решение слишком рискованно, но Хииро оказался прав. Он говорил, что мятежники готовы воевать за свои идеи, но не готовы умирать ради них. Одно дело вступить в бой, зная, что есть вероятность не выйти из него живым, и совсем другое дело сознательно пожертвовать собой. На второе никто из них так и не решился, кроме... но об этом позже. В общем, первая фаза операции прошла без проблем, автономные гранаты выбили всех серьезных бойцов, а когда в дело включился десант, у противника остались в строю одни малолетние сопляки, да еще бешеные старики с цветочными гирляндами поверх легкой брони. Это была не битва, а бойня.

— Я читал, что жертв было немного.

— Так всегда пишут. Нет, это была настоящая бойня. Правильный бой длился меньше десяти минут, потом бойцы стали получать приказы на свободный поиск, весь мой взвод разбрелся, я тоже запросил разрешения побыть простым солдатом, и Хииро согласился. Если бы я знал, что мне предстоит...

— Вам тяжело об этом рассказывать? Может, не стоит...

— Уже слишком поздно. Так вот, я вошел в режим свободного поиска в числе последних. Почти весь комплекс вокзала был уже зачищен, я выбрался наружу без проблем, там был солнечный день... вы никогда не бывали на Гае?

Джон печально усмехнулся.

— Извините, — сказал Анатолий. — Боюсь, вам будет слишком тяжело это слушать.

— После года в этой помойке? Да уж, вы правы. Давайте опустим это место, я верю, что Гая в реальности гораздо лучше, чем Гая по телевизору.

— Гораздо — не то слово. Так вот, я вышел наружу и сделал самую большую ошибку, какую только мог сделать. Я расслабился. Нет, я не снял броню и не отключил защитное поле, но психологически я расслабился. Вокзал на Гае располагается в стороне от города, весь комплекс спрятан под землей, а когда ты выходишь наружу, ты попадаешь в настоящий тропический лес, только в этом лесу нет ни комаров, ни крокодилов, ни змей, ни личинок глистов в каждой луже... Извините. В общем, я взлетел над лесом и полетел в сторону города. Я расслабился и почти не следил за индикаторами.

Анатолий тяжело вздохнул.

— Вас сбили? — предположил Джон.

— Да, меня сбили. Если это можно назвать словом "сбили". Четверо детей лет по тринадцать на вид, без брони и оружия. Они вылетели из засады, я так и не понял, была ли это специально устроенная засидка или в этом месте деревья сами образовали нужную форму. Не знаю. Они появились у меня на хвосте по всем правилам, думаю, они не один день тренировались в виртуальности, слетанность группы была великолепная. Трое набрали максимальное ускорение, разошлись на сто двадцать градусов и обошли меня с трех сторон, четвертая, это была совсем сопливая девчонка, веснушчатая и с двумя косичками, еще не оформившаяся... она таранила меня на ускорении два же.

— Без брони?

— Без брони. Как будто комок фарша со всего размаха впечатали в бетонную стену. Меня забрызгало кровью и ошметками мяса, половина приборов вышла из строя, я потерял высоту и попал в опасную зону над верхушками деревьев. Меня закрутило и понесло вниз.

Анатолий вздрогнул.

— Вам очень повезло, — сказал Джон, — вы должны были погибнуть.

— Нет, — отмахнулся Анатолий, — это мне не грозило. На мне была тяжелая броня, батарея была заряжена под завязку, думаю, броня справилась бы и с падением на твердые камни. А там были кроны больших деревьев... короче, я отделался легким испугом.

— А дети?

— Что дети... броня позаботилась и о них. Когда меня потащило, я включил кнопку паники, это было неосознанное решение, я сначала нажал кнопку, и только потом подумал, что я делаю. Я не участвовал в бою, боекомплект был полон... от них не осталось даже горелого мяса. Полагаю, в той программе, в которой они тренировались, среди ботов не было десантников конфедерации, иначе бы они рискнули бы напасть на меня. Я очнулся на земле, я был весь забрызган кровью и кишками, в сочленениях брони застряло жареное мясо, наверху разгорался лесной пожар, в наушниках орал полковник, я его успокоил, сказал, что все в порядке, опасность миновала, он велел немедленно возвращаться и я выполнил приказ. Так и прошел мой единственный реальный бой.

— Вас после этого уволили из армии?

— Не уволили, комиссовали. После возвращения с операции я завалил психологический тест. Полгода провел в санатории, потом был повторный тест, который я тоже завалил, а дальше передо мной встал простой выбор — психушка, нестроевая служба или отставка по состоянию здоровья. Я выбрал последнее.

— Сочувствую, — сказал Джон. — Но почему вам оставили имплантанты?

— Их невозможно извлечь, боец класса Е остается бойцом до самой смерти. Что это?

Электричка резко замедлила ход и остановилась. Со стороны первого вагона послышался громкий металлический лязг.

— Лифт, — сообщил Джон. — Мы подошли к входу в вертикальный канал, вагоны расстыковываются и поднимаются наверх поодиночке. Наверху они снова состыкуются и дальше поезд пойдет своим ходом.

— На пути сюда этого не было.

— Этот маршрут кольцевой, сюда вы ехали другим путем.

Больше Анатолий и Джон ни о чем не говорили до самой гостиницы. Остаток пути каждый из них провел погруженным в собственные мысли.

9.

Строго конфиденциально

Экземпляр единственный

Генеральному директору

открытого акционерного общества

"Уйгурский Палладий"

г-ну Неро Дхавапути

Служебная записка

Считаю необходимым довести до Вашего сведения, что в работе представительства Компании на планете Гефест в последнее время проявляются неблагоприятные тенденции. Высокие показатели, достигнутые по итогам прошлого года и первого квартала текущего года, вскружили голову целому ряду менеджеров и администраторов Компании, вызвав своего рода головокружение от успехов. Из-за благоприятной экономической конъюнктуры, наблюдающейся в настоящее время, целый ряд потенциально опасных и даже угрожающих факторов не подвергаются полному и всестороннему анализу, не принимаются меры, необходимые для поддержания высокой продуктивности Компании в долгосрочной перспективе.

1. Высокие темпы добычи профильного сырья регулярно приводят к переполнению основных складов, что вызывает серьезные затруднения в работе грузового транспорта Компании.

Так, в период с 14.01.2208 по 19.01.2208 из-за отсутствия свободного места на складе 4С было полностью остановлено транспортное сообщение на линиях 3А, 5F и 8J, что, в свою очередь, привело к переполнению промежуточных складов 3D и 5E, а также к затруднениям в работе местных грузовых линий Компании.

В момент досрочного прихода пассажирского поезда Деметра-Гефест 14:54 22.03.2208 транспортная сеть Компании оказалась не готова обеспечить полную загрузку грузового отсека поезда в пределах выделенной Компании квоты, в результате чего из 70т палладия, предназначенных для отправки на Деметру, реально было отправлено лишь 54т, даже несмотря на то, что время разгрузки поезда специальным решением "Дженерал Варп" было увеличено втрое.

2. По конфиденциальным сведениям, полученным из мэрии Нового Кузбасса, "Хэви Метал Майнерз" через дочерние компании проводит активную деятельность, направленную на скупку земельных участков в районе грузовых терминалов Гая-3, Гая-4 и Гая-6. Учитывая прогнозируемый аналитиками бум жилищного строительства на Гае, логично предположить, что приобретаемые участки будут использованы для развертывания дополнительных транспортных магистралей "Хэви Метал Майнерз". В пользу этого предположения говорят и полученные из конфиденциальных источников сведения о планирующемся расширении упомянутой корпорацией космодрома Новый Плесецк до пропускной способности не менее 8кт/месяц.

3. Отмечена повышенная активность отдела внешней безопасности корпорации "Хэви Метал Майнерз" в области получения информации о транспортной инфраструктуре Компании, в особенности о структуре транспортных потоков в направлении Гефест-Гая. Это также может сигнализировать о планах "Хэви Метал Майнерз", направленных на монополизацию рынка цветных металлов на Гае и на вытеснение Компании с данного рынка.

4. Обращают на себя внимание участившиеся случаи легкомысленного отношения отдельных сотрудников Компании к сведениям, составляющим корпоративную тайну. Так, например, 23.03.2008 начальник НИЛ-3 Джон Рамирес в приватной беседе изложил во всех подробностях Вашему покорному слуге план переправки на Деметру с целью продажи университету Вернадского золотой статуэтки, предположительно изготовленной цвергами в религиозных целях. Полагаю, нет необходимости комментировать последствия, к которым может привести несанкционированное разглашение сотрудниками Компании подобной информации.

Исходя из вышеизложенного, считаю необходимым безотлагательно принять следующие меры.

1. Всемерно ускорить рассмотрение вопроса о наращивании складской базы Компании в районе Новый Кузбасс до суммарной вместимости не менее 30кт. Предварительный план, разработанный силами сотрудников отдела, предусматривает строительство четырех новых складов типа "Авгий", а также проектирование принципиально нового типа склада тяжелых металлов вместимостью до 10кт. Для реализации данного проекта предполагается привлечение части сотрудников НИЛ-3 и НИЛ-4.

2. В срочном порядке рассмотреть вопрос о превентивной закупке земельных участков в районе грузовых терминалов Гая-3, Гая-4, Гая-6, а также строящегося Гая-7. Даже если в дальнейшем Руководство сочтет нецелесообразным продолжение инвестиций в развитие экспорта продукции Компании на Гаю, данные участки могут быть проданы другим компаниям с прибылью 100-250%.

3. Увеличить штат транспортной полиции Компании на 10 человек с пропорциональным увеличением финансирования.

4. Провести среди персонала Компании разъяснительные беседы о необходимости соблюдения режима секретности и недопустимости разглашения сотрудниками Компании корпоративной тайны.

Ваш покорный слуга

Начальник отдела логистики

Гефестского управления

открытого акционерного общества

"Уйгурский Палладий" Сяо Ван Гу

10.

На выходе из электрички Анатолий нес коробку сам, невзирая на неубедительные протесты Джона. Надо сказать, у Анатолия тащить тяжеленную коробку получалось не в пример лучше, со стороны так вообще казалось, что это не стоит никаких усилий, и что коробка весит не двадцать шесть с половиной килограммов, а от силы пять. На самом деле все было не так просто, мускульные усилители непрерывно слали в мозг протестующие сигналы, они требовали немедленно снизить нагрузку, да еще энергия в резервной батарее стала убывать угрожающими темпами. Анатолий подумал, что не стоит так наплевательски относиться к физическим упражнениям, имплантанты — вещь, конечно, хорошая, но в экстремальной ситуации одними имплантантами не обойдешься.

— Что у вас с пальцами? — удивленно охнул Джон.

Анатолий опустил взгляд и увидел в точности то, что и ожидал увидеть. Пальцы приобрели свекольно-красный цвет и казались раскаленными докрасна кусочками металла. А что вы хотели, надо же куда-то тепло отводить. Анатолий поморщился, система охлаждения явно не справлялась, в кистях рук уже начала ощущаться боль, еще минут десять, и появится ожог. Ничего, гостиница уже близко.

— Мускульные усилители, — сообщил Анатолий. — Без них мои пальцы уже давно отвалились бы. Я ведь не такой сильный, как вы.

Джон самодовольно ухмыльнулся и отнял коробку у Анатолия. Анатолий не сопротивлялся. Действительно, зачем упираться, если человек хочет сделать за тебя тяжелую работу?

— Это со мной, — бросил Анатолий швейцару, неизвестно зачем ошивающемуся при входе в гостиницу.

Швейцар не возражал. Анатолий прошел было мимо, но в последний момент, повинуясь неясному импульсу, обернулся и включил сканер, вмонтированный в лобную кость восемь лет назад, когда Анатолий еще служил в десанте конфедерации в чине лейтенанта. Вот, значит, зачем он тут ошивается...

Швейцар вытянулся по стойке смирно, Анатолий кивнул ему и прошел через двери, за которыми уже скрылся Джон. Куда он, кстати, делся... а, вот он.

— Джон! — крикнул Анатолий. — Мой номер там, — он показал пальцем в сторону коридора, противоположного тому, в сторону которого целеустремленно направлялся Джон.

— Я знаю, — ответил Джон, — но нам в камеру хранения.

— Только если платит заказчик, — быстро сказал Анатолий.

— Согласен, — кивнул Джон.

Что-то слишком быстро он согласился, обычно заказчики торгуются из-за каждого евроцента. И вообще, чем дальше, тем более странным казалось Анатолию это дело. Надо будет хорошенько обдумать ситуацию наедине с собой, подумал Анатолий, внезапно он понял, что произошло то, чего не было с ним целый год, с тех пор, как один китаец с Деметры пытался втемную использовать "Истерн Дивайд" для перевозки наркотиков. В недрах души Анатолия начало пробуждаться то неведомое чувство, которое с течением времени обязательно возникает у каждого кадрового военного. Подсознание Анатолия уверенно заявило, что ситуация становится угрожающей. Пока еще неясно, откуда угрожает опасность, но то, что она угрожает, сомнений не вызывало.

После короткого путешествия по коридору гостиницы Джон опустил коробку на прилавок камеры хранения и удовлетворенно выдохнул. По мускулистому загривку Джона стекали капли пота. Анатолий выглядел не лучше, тепло, выданное усилителями, никак не хотело удаляться из организма.

— Руда? — понимающе спросил клерк, молоденький индус, поразительно похожий на одного известного порноактера.

— Руда, — согласился Джон.

— Оценочная стоимость — один миллион евро?

— Абсолютно точно, — кивнул Анатолий. — Только вы зря обращаетесь к нему, хозяин груза — я.

— Как будете оплачивать?

Анатолий молча протянул карту "Истерн Дивайд". Клерк присвистнул. Подумав пару секунд, он вдруг перегнулся через прилавок и заговорщически спросил:

— Хотите бесплатное хранение?

— Нет! — ответили в один голос Анатолий и Джон.

Знаем мы это бесплатное хранение, чтобы получить на него право, надо открыть коробку и рассказать во всех подробностях о происхождении и назначении груза. За такую сделку любая уважающая себя компания моментально увольняет сотрудника без выходного пособия. Нет, это не для нас.

Клерк разочарованно пожал плечами, нажал неприметную кнопку на прилавке и оттуда выехала консоль гостиничного компьютера. Минуты две клерк загонял в компьютер информацию о ценном грузе, а затем убрал консоль и сказал:

— Пойдемте, — и указал на тележку, стоящую рядом с прилавком специально для таких случаев.

Джон поднатужился и переставил коробку на тележку. В стене открылся проем, клерк шагнул внутрь, Анатолий отправился вслед за ним. Джон остался у прилавка.

Хранилище ценностей гостиницы "Калифорнийская" было построено по стандартному проекту, многократно продемонстрированному во всех ракурсах в криминальных боевиках студии "Фудзияма кинематограф". Толстые бетонные стены с вольфрамовой арматурой внутри сплошь усеяны дверцами сейфов самых разных размеров, от миниатюрных до подавляющих своими размерами, и на каждой дверце по два сканера для отпечатков пальцев.

Клерк выбрал сейф подходящих размеров, приложил палец к одному сканеру, Анатолий приложил палец ко второму и дверца распахнулась. Клерк демонстративно отвернулся. Анатолий напрягся и, крякнув, поднял коробку и затолкал ее в сейф. Как он ни пытался сделать это, не прибегая к помощи имплантированных усилителей, обойтись без них так и не удалось. Надо обязательно заняться физическими упражнениями, вот закончится миссия, надо будет возобновить абонемент в фитнес-центр. Говорят, после трансформации класса G тренировки больше не нужны, потому что в мозг имплантируется специальный процессор, который управляет тонусом мышц и не дает им ослабевать. Но это, скорее всего, просто байки.

Кончики пальцев протестующе заныли. Ну что стоило этим деятелям упаковать статую в более удобную упаковку вместо пластиковой коробки со скользкими стенками? Ни о чем не думают, кроме своего бизнеса. Надо выбрать рюкзак подороже, пусть это и будет мелкой пакостью, но надо же куда-то выпустить негативные эмоции... нет, пожалуй, для начала надо просто помедитировать. Да, точно, прийти в номер и сразу помедитировать.

Анатолий тихо кашлянул, индус обернулся и процедура прикладывания пальцев повторилась. Хранилище закрылось.

— Вся необходимая информация записана на вашу карту, — сообщил клерк. — Не стирайте каталог "хранилище", если не хотите проблем при получении груза. Стоимость хранения вас интересует?

— Нет, — честно ответил Анатолий. — За все платит клиент.

— Я так и думал, — сказал клерк. — Но если вдруг...

— Нет, — отрезал Анатолий и на этом разговор закончился.

Джон терпеливо дожидался у входа в хранилище. Анатолий пригласил его в номер на рюмку чая, отметить передачу груза из рук в руки, но Джон посмотрел на часы и с сожалением отказался. Наверное, сейчас поедет докладывать этому... как он его назвал... дятлу. Да уж, дятел — самое подходящее прозвище для такого человека, как Сяо Ван. Хорошо, что Джон отклонил приглашение на визит вежливости, сейчас Анатолию меньше всего хотелось тратить время на пустопорожние разговоры.

ГЛАВА ВТОРАЯ.

1.

Анатолий поднялся в номер, разделся, принял ультразвуковой душ и завалился на кровать. Он не хотел спать, сейчас у него было более важное дело. Неприятное сосущее ощущение, уютно устроившееся на дне души, никак не хотело отпускать, у самого горизонта восприятия продолжала чувствоваться какая-то неясная угроза. Что-то было не так.

Анатолий лег на спину, распрямил ноги, вытянул руки вдоль тела, закрыл глаза и расслабился. Поехали.

Куонг. Перед внутренним взором сформировался привычный образ, с которого обычно начиналась медитация Анатолия. Серое небо, неясные клубящиеся тени, наклонная дорожка, как в боулинге, только не горизонтальная, а наклонная, в самом низу находится наблюдатель, а сверху катится большой и сверкающий металлический шар, он докатывается донизу, а затем отражается от чего-то невидимого и улетает обратно наверх.

Анг. Серое небо расплывается и превращается в темно-фиолетовую черноту. Несколько секунд, и на равномерном фоне появляются бесформенные пятна, то ли более светлые, то ли более темные, сразу и не разберешь. Они плавают, переливаются, меняют очертания, сливаются и распадаются, за их танцем можно следить вечно.

Банг. Фон снова становится серым, а на переднем плане теперь доминирует белая змейка, совершающая замысловатые резкие движения, стремительные и непредсказуемые.

Ванг. Ганг. Данг.

Неприятные ощущения в кистях и предплечьях никак не проходят. Завтра мышцы будут болеть. Надо подзарядить главную батарею. Хорошо иметь имплантанты класса Е, иначе эту коробку даже поднять было бы трудно. Двадцать шесть с половиной килограммов в пластиковом ящике с гладкими стенками. Даже вольфрам... стоп! Вот и первое несоответствие.

Золотой слиток размером с цверга должен весить не двадцать шесть килограммов, и даже не тридцать шесть. Пожалуй... где-то около семидесяти.

Значит, это не золото. Судя по весу, это может быть железо или какой-нибудь сплав на его основе. Нет, для железа эта вещь слишком тяжелая, может быть, термостойкая сталь с тяжелыми добавками или что-нибудь на основе цинка...

Но поверхность явно из чистого золота. Это, конечно, может быть позолота... но зачем? Внутри сталь, снаружи золото... а зачем нам сталь? Куда проще предположить, что статуя пустотелая. Или губчатая. Помнится, в какой-то книжке про древний мир описывалось губчатое железо, почему бы не быть губчатому золоту? Потому что золото не выплавляют из руды, а добывают в виде самородков. Значит, статуя не губчатая, а пустотелая. Интересно, что там внутри.

Анатолий извлек из эйдетической памяти трехмерный снимок золотого цверга. Мало кто знает, на что способны имплантанты класса Е, особенно в специальном исполнении. В фильмах любят демонстрировать гигантскую силу и ловкость бойцов, но почему-то не принято обращать внимание зрителей на тот простой факт, что победителем в схватке чаще оказывается не более сильный, а более умный. В свое время для Анатолия было откровением, насколько важна в бою хорошая видеосистема. Сейчас посмотрим...

Мда... Сейчас не помешала бы консультация хорошего ксенолога. Ху Цзяо... интересно, лихорадка у нее уже закончилась? Не факт. Но из реанимации ее по любому выписали. Надо к ней заглянуть завтра. Если не придет поезд на Деметру. Но он не придет, потому что чудеса, хоть и встречаются, но встречаются редко. Или это не чудо, а проявление какой-то глобальной закономерности? Какая-то буря в подпространстве, которая ускоряет движение поездов?

Нет, не будем растекаться мыслями. Когда поезд придет, надо на него грузиться, а пока он еще не пришел, делать все равно нечего, а убивать время можно по-разному. Вот, например, если изучить снимок повнимательнее...

Цверг как цверг, изваян очень точно, во всех подробностях. Только усиков нет, но их из золота никак не отлить, слишком они тонкие. А в остальном сходство идеальное, все тридцать шесть сегментов, на каждом восемь ножек и еще должно быть шестнадцать усиков, но их нет в силу технических причин. Все тело покрыто узором, насколько Анатолий разбирался в культуре цвергов (если быть честным, он в ней совсем не разбирался), здесь были все главные символы. Линия Жизни, Круг Смерти, Звезда Возрождения, Дуга Судьбы, еще какие-то незнакомые символы, например, крест в круге, круг с двумя точками, похожий на смайлик, лента из пересекающихся ромбов... Наверняка для цверга этот узор значит очень многое, но человеку трудно уловить даже общий смысл, так обычному человеку европейской культуры не понять глубинную суть традиционного индийского танца, если не считать самых простых движений. Хорошо бы показать этот снимок Ху Цзяо... Может, и вправду показать, мало ли что Сяо Ван говорил, с того момента, как Анатолий подписал передаточную ведомость, слова Сяо Вана вообще мало что значат. Да, пожалуй, стоит обсудить с Ху Цзяо, что это за узор.

А это еще что такое? Анатолий вначале не поверил своим глазам, но, приглядевшись повнимательнее, убедился, что ошибки быть не может. Статуя сварена из двух половинок, так соединяют изготовляют дешевые пластмассовые игрушки. Странно, очень странно, хотя... почему бы цвергам не сделать форму для отливки разъемной? Надо выяснить, как они вообще работают с металлами, может, для них это обычное дело, может, у них все статуи такие.

Анатолий закончил медитацию, налил из-под крана кружку местного пива и подключился к компьютерному терминалу. Он искал информацию об искусстве цвергов.

2.

В Колизее наступила ночь. Ксеноновый фонарь под куполом быстро тускнел, внизу один за другим зажигались более мелкие фонари, за считанные секунды вся картина окружающего переменилась до неузнаваемости. В Колизее не бывает долгих сумерек на восходе и закате, здесь сумерки длятся ровно столько, сколько требуется гигантской лампе, изображающей солнце, чтобы перейти из включенного состояния в выключенное или наоборот.

На террасе того же самого ресторанчика сидели те же самые два человека. Негр выглядел злым и взвинченным, он что-то рассказывал индусу, а тот заливисто хохотал в ответ, но его лицо выражало озабоченность.

— Ну дятел дает! — воскликнул индус, отсмеявшись. — Попросил, значит, помочь отнести эту бандуру? Ха-ха-ха! А что ж ты его не послал, он же тебе все-таки не начальник.

Рамирес скорчил злобную гримасу.

— Такого пошлешь, — сказал он. — Может, и надо было, но он угрожал написать докладную записку... ты же знаешь, на что он способен.

— Очень хорошо знаю. И ты тоже знаешь. И он знает, что ты знаешь. Вот потому у него и получаются все эти фокусы. Знаешь, Джон, я иногда задумываюсь, почему мелкие начальники почти всегда сволочи и мерзавцы.

— И почему?

— Не знаю. Иногда мне кажется, что это закон природы, что когда нормальный человек попадает на такую должность, он тут же начинает эволюционировать в эту сторону, проходит несколько лет, и он становится таким же озабоченным придурком, как наш Сяо Ван. А иногда я думаю, что все дело в том, что нормальные люди не рвутся на должности начальников, нормальный человек просто ждет, когда кто-нибудь оценит его заслуги, а негодяй не ждет, а прикладывает усилия. И в результате получается, что хорошие люди проигрывают естественный отбор. Это плохо.

— На Деметре мы это исправим?

— Не знаю, насколько это возможно исправить. Но мы попытаемся.

— Я еще одну вещь забыл сказать, — вспомнил Рамирес. — Этот Анатолий — он майор в отставке.

— И что?

— У него имплантанты класса Е. Он тащил коробку вообще без усилий, только руки стали красными, как малина.

— Тогда это не класс Е, — усмехнулся индус, — боец класса Е может пробежать с этой коробкой марафонскую дистанцию и не вспотеть. Либо наш курьер вешал тебе лапшу на уши, либо у него неисправны мускульные усилители, либо подсела батарея, либо он в последний раз был в спортзале года три назад... в общем, не бери в голову. Для мероприятия даже лучше, что нам попался такой крутой курьер, меньше будет случайностей.

— А если он что-то пронюхает?

— Что он пронюхает? Зачем ему вообще принюхиваться? Ему платят за то, чтобы он доставил вещь из пункта А в пункт B. Он доставит эту вещь и все пройдет настолько гладко, насколько вообще это может пройти гладко. Даже если он что-то заподозрит, не в его интересах поднимать шум.

— А если он узнает все?

— Тогда ему тем более незачем поднимать шум. Гораздо разумнее получить деньги и вовремя смыться.

— А если его интересуют не только деньги?

— Джон, это уже паранойя! Тебе спецслужбы на каждом шагу мерещатся. Нет, Джон, Анатолий не оттуда, это было бы совсем невероятное совпадение. В жизни специальные агенты встречаются гораздо реже, чем в сказках.

— Хорошо бы... Жалко будет, если он окажется из них. Он, вообще, неплохой парень, мы с ним разговаривали в электричке, он рассказал, почему ушел из армии.

— И почему?

— Психологические проблемы. Он был на Гае, когда взбунтовались кришнаиты. Четверо детей напали на него в полете, они надеялись сбить его тараном. Он был в тяжелой броне.

Индус брезгливо съежился.

— Да уж, — сказал он, — после такого у кого хочешь проблемы будут. Но бог с ним, с курьером. Хотя... забыл спросить, ты ему жучка поставил?

— Поставил.

— И как?

— Пишет потихоньку. Ничего экстренного пока не было.

— Где базу расположил?

— Мой человек снял номер в той же гостинице. Он не знает, что база в номере.

— Хорошо. Утром просмотришь запись. И вообще, просматривай ее регулярно, это сейчас твоя главнейшая задача. Как мероприятие закончится, начнешь готовить эвакуацию.

Рамирес дернулся, как от электрического удара.

— Следующим поездом? — прошептал он дрогнувшим голосом. — Следующий поезд, и все?

— Нет, — покачал головой индус, — меньше, чем в два рейса, мы не уложимся. Но, по любому, срок подходит. Наш час скоро пробьет.

3.

Люди появились на Гефесте в 2178 году, через двадцать один год после того, как Ю Чжань опубликовал единую теорию поля, и через три года после того, как из лаборатории, которая потом стала Гималайским вокзалом, удалось пробить канал на единственную земноподобную планету в системе Альфы Центавра. Гефест стал первой из новооткрытых планет, где люди могли жить хотя бы теоретически.

Первая же экспедиция обнаружила на планете колоссальные залежи тяжелых металлов и уже в 2180 году началось строительство грузового терминала Земля-1. Тремя годами спустя на Землю с Гефеста прибыла первая партия платины, а дальше события развивались по нарастающей. Инвестиции полноводным потоком полились в молодую экономику Гефеста. На всех земных телеканалах появилась реклама, приглашающая на новую планету строительных рабочих, геологов, шахтеров, а также бухгалтеров, менеджеров по персоналу, врачей, проституток и других представителей вспомогательных профессий. К 2190 году Новый Кузбасс превратился в город с пятидесятитысячным населением, а вокруг него успели сформироваться города-спутники, растущие, как грибы после дождя, вокруг наиболее богатых месторождений. К этому времени крупные компании уже оккупировали все сколько-нибудь значимые месторождения в радиусе трехсот километров, и "Норильский Никель" уже начал строить на поверхности планеты первый комплекс для суборбитальных полетов.

Это оказалось не таким простым делом, как может показаться. Дело не только в том, что двойное солнце Гефеста испускает радиацию, в сотни раз превосходящую солнечную, и не в том, что атмосфера планеты содержит один процент сероводорода и два процентов метана. Непрерывные бури, песчаные и магнитные, превращали атмосферные полеты в настоящую борьбу за выживание. А еще были песчаные пиявки, которые почему-то невзлюбили металлические конструкции, и с энтузиазмом разрушали те из них, которые не были защищены специальным полимерным покрытием. Земная органика пришлась по вкусу королевской плесени и вокруг первой на планете помойки за считанные дни вырос первый на планете лес. Но когда суборбитальный комплекс превратился в космодром и когда на него приземлился первый межпланетный грузовой транспорт, прибыль с лихвой окупила все затраты.

Дело в том, что газовый гигант Цербер, самая большая планета в системе Гефеста, оказался невероятно лакомым куском для горнодобывающих корпораций. Нет, сама планета не представляла для них интереса, а вот ее луны, как выяснилось, имели на своей поверхности огромные залежи металлического водорода. Этот факт поставил точку в многолетнем споре ученых-физиков, может ли металлический водород существовать при комнатной температуре и атмосферном давлении. Оказалось, что может, только что нужно сделать, чтобы перевести водород в такое состояние, никто так и не понял. Известно лишь, что в глубокой древности на лунах Цербера требуемые условия выполнялись, и добытый там металлический водород сохраняет свои свойства и на Земле.

По состоянию на 2208 год население Гефеста составляло более полутора миллионов людей, и еще десять тысяч обитали в герметичных поселениях на трех лунах Цербера. Уже шесть лет Гефест управлялся местной Ассамблеей, законы Гефеста существенно отличались от земных, особенно в экономической области, и вездесущие антиглобалисты уже не один год вопили о независимости.

Гефест — планета обитаемая. Первая экспедиция сообщила об отсутствии на планете разумной жизни, но скоро выяснилось, что эти сведения не соответствуют действительности. Выяснилось это при весьма драматичных обстоятельствах, стоивших жизни пяти ксенологам, пытавшимся пополнить коллекцию чучел местной фауны. Только после этого Раджив Мананда предположил, что волосатые клопы могут быть разумными существами. Поначалу он сам не верил в то, что было написано в статье, которую он отправил в глобальную сеть Земли, но это оказалось правдой. Цверги действительно разумны, и их цивилизация древнее человеческой, по меньшей мере, на два порядка. Точнее сказать нельзя, потому что цверги не ведут счета времени.

Взрослый цверг, находящийся в позе покоя, похож на большого клопа. Средняя длина тела цверга составляет около сорока сантиметров, диаметр — около пятнадцати. Ножки собраны под брюхом, как у спящей креветки, усики, уложенные вдоль тела, напоминают длинную жесткую шерсть, рот и анальное отверстие скрыты под торцевыми членниками, глаз и ушей у цверга нет, чувствительные клетки равномерно распределены по всей поверхности тела. Перемещаясь, цверг может вытягиваться до двух метров в длину, при этом диаметр тела пропорционально уменьшается. Когда цверг ползет в узкой естественной трубе, какими изрезана вся толща планеты, его ножки широко растопырены, усики, наполненные кровью, не только ощупывают стенки трубы, но и служат дополнительной точкой опоры. Для стороннего наблюдателя ползущий цверг похож на большого мохнатого червя вроде тех, что живут на дне Тихого Океана.

Внутренности цверга устроены предельно просто. Децентрализованная дыхательная система трахейного типа, многосекционная гидравлическая мускулатура, да еще простая пищеварительная система, ненамного более сложная, чем у земных кольчатых червей. Основную пищу цвергов составляют высококалорийные грибы, для переваривания которых не нужно иметь трехсекционный кишечник, поджелудочную железу и желчный пузырь. Больше никаких органов у цвергов нет, у них нет даже четко выделенного мозга, более того, у них нет специализированных нервных клеток, нервная и мышечная функции цвергов неотделимы друг от друга.

Цверги обладают потрясающей способностью к регенерации. Если цверга разорвать пополам, обе половинки обычно выживают и один цверг превращается в двух. Насколько известно ксенологам, культура цвергов не приветствует такой способ размножения, но в особых ситуациях, например, после природного катаклизма, резко уменьшившего численность населения в каком-то районе, клонирование у цвергов в порядке вещей.

Если цвергу везет и с ним не происходит несчастного случая, он живет практически вечно, цверги не стареют и почти не подвержены болезням. Медицина цвергов легко справляется со всеми известными инфекциями, раковые опухоли излечиваются путем отрезания пораженных члеников и последующей регенерации того, что осталось, а специфических болезней старости, вроде атеросклероза у людей, у цвергов нет вообще.

Основная причина смерти у цвергов — несчастный случай. Высокая вулканическая активность, блуждающие подземные реки, многие из которых содержат ядовитые примеси, порывы ветра с поверхности, внезапные прорывы адских котлов, в изобилии встречающихся в толще горных пород, все это, вместе взятое, приводит к тому, что средняя продолжительность жизни цвергов не превышает пятидесяти земных лет. Впрочем, это грубая оценка земных ученых, сами цверги не интересуются тем, сколько времени занимает их жизнь. Они вообще не следят за временем.

Биосфера Гефеста весьма своеобразна. Здесь совсем немного биологических видов, толщу планеты заселяют не более тысячи видов, а микроорганизмы и существа, живущие на поверхности, увеличивают это число до четырех-пяти тысяч. Растительная жизнь ограничена семьюстами видами грибов и лишайников, животные Гефеста делятся на два больших типа, один из которых близок к земным моллюскам, а второй — к кольчатым червям. Цверги относятся ко второму типу.

На Гефесте нет крупных хищников, у цвергов нет естественных врагов среди живых существ, их единственный враг — природа планеты. Первые племена цвергов, появившиеся не менее миллиона лет тому назад, возникли не для того, чтобы защищаться от хищников или совместно воспитывать детей. Единственной причиной, толкнувшей древних цвергов на лестницу цивилизации, был отвратительный характер их родной планеты. Чтобы вытащить цверга, зажатого во внезапно закрывшемся проходе, нужен другой цверг, ведь сам пострадавший не может разорвать собственное тело по линии ущемления. Также другой цверг нужен, чтобы пробить проход в закрывшуюся щель, в которой застрял собрат по несчастью. Для одинокого цверга шансы остаться в живых и дать потомство близки к нулю, чтобы популяция цвергов не вымерла, особи должны помогать друг другу.

Цверги умеют обрабатывать металлы, они умеют легировать сталь, состав некоторых сплавов, открытых цвергами, стал откровением для земных металлургов. У цвергов хорошо развита химия, растворители скальных пород, изготовленные по их технологии, устроили настоящую революцию в горной промышленности Земли. Впрочем, теперь, когда большая часть добывающих предприятий переместилась на Гефест, правильнее говорить о горной промышленности Гефеста. Цверги неплохо разбираются в математике, физике и биологии, но совершенно не понимают кибернетики, а их представления о вселенной более чем странные. Это неудивительно, если учесть среду, в которой они обитают.

Цверги — абсолютно миролюбивые существа, до знакомства с людьми они вообще не понимали, что такое агрессия. Для цвергов взаимопомощь и взаимное уважение — не лозунг, а образ жизни. Невозможно даже представить себе двух ругающихся цвергов, или, тем более, двух дерущихся цвергов. Когда цверги не сходятся во мнениях, они просто прекращают разговор и ни один из них не держит зла на другого. Цверги не умеют желать зла другому разумному существу, да, они убили пятерых людей, но только после того, как лучшие философы племени решили, что к людям следует относиться не как к живым существам, а как к еще одному виду природных катаклизмов, и потому в борьбе с ними хороши все средства. С тех пор, как недоразумение первого контакта разъяснилось, между людьми и цвергами не было никаких конфликтов, но то, в каком виде цверги вернули тела убитых ксенологов, надолго осталось в памяти человечества. До сих пор любимым оружием инопланетных персонажей дешевых боевиков остается загадочный химический реагент, превращающий земную органику в липкую аморфную кашу, на которой тут же прорастает зловещая космическая плесень. Некоторое время администрация планеты всерьез подумывала о тотальной эвакуации, потом, к счастью, здравый смысл возобладал, но понимание того, что цверги способны в любой момент вышвырнуть людей из своего дома, осталось навсегда.

Но не все так плохо, потому что цверги вовсе не хотят избавляться от людей. С тех пор, как люди стали заранее оповещать братьев по разуму о строительстве новых тоннелей, в отношениях между двумя разумными расами установилась полная гармония. Люди получили возможность бесплатно разрабатывать недра Гефеста, а до кучи еще и несколько новых технологий, вроде стального сплава, нерастворимого в серной кислоте, или органической субстанции, превращающей почти любой камень в жидкую кашицу. Цверги получили инструменты, изготовленные из композитных материалов, коммуникационные технологии, ранее казавшиеся им невозможными, а также целую гору философских концепций, которые их культура будет осмысливать еще не одну сотню лет.

Цверги не принимают земную концепцию прогресса, для цверга истинный прогресс всегда внутри, смысл жизни цверга составляют не материальные ценности, а некое непознаваемое для человека понятие, которое автоматические переводчики переводят словом "катарсис". Цверги не верят в бога, для них высшая сила вселенной не воплощается в образе разумного существа. Для человека неживой мир глуп и слаб, от него не нужно ждать милостей, их следует просто взять, никого не спрашивая. Человек в своих глазах венец природы, и в предельной форме это выражается в понятии бога.

Для цверга окружающий его мир силен и могущественен, разум для цверга вовсе не является синонимом силы, разум, по понятиям цверга, слаб и почти бесполезен. Разум — лишь боковое отклонение на Великом Пути, это просто опухоль на теле вселенной. Линия Жизни спрямляет Дугу Судьбы лишь для того чтобы взорваться Звездой Возрождения и это и есть Путь.

Анатолий не стал углубляться в хитросплетения цвергской философии, он уже уяснил главное. Цверги не делают статуи богов, потому что у них нет богов. Цверги не изображают себя в виде статуй, потому что разумное существо в их понятиях недостойно того, чтобы его изображать. И вообще, о какой статуе может идти речь, если вся часть жизнь цверга протекает в узких тоннелях, где просто нет места, чтобы поставить статую, и тем более нет места, чтобы ее разглядывать. Судя по той информации, которую только что прочитал Анатолий, любой цверг, даже самый наикрутейший философ, обязательно впал бы в недоумение, узнай он о том, что кто-то зачем-то изваял статую цверга из чистого золота, да еще и украсил ее традиционными для цвергов узорами.

Остался только один вопрос. Кто прав — глобальная сеть или Джон Рамирес? Что происходит — Рамирес пудрит мозги Анатолию или кто-то пудрит мозги всему человечеству? Этот вопрос надо прояснить в первую очередь.

4.

Якадзуно Мусусимару вошел в кабинет главного юриста "Уйгурского палладия" и почтительно поклонился. Хируки Мусусимару широко улыбнулся, вышел из-за стола, обнял сына и трижды похлопал его по спине. Мусусимару-младший все это время сохранял на лице почтительное выражение, ведь то, что главный юрист компании является его отцом, не дает право простому сотруднику наплевать на субординацию. Вот если бы Якадзуно и Хируки встретились во внерабочей обстановке — это совсем другое дело.

— Что привело тебя ко мне? — спросил Хируки, когда стадия объятий закончилась и начался деловой разговор. — Это связано с работой или ты соскучился по отцу?

— Это связано с работой, — ответил Якадзуно. На долю мгновения его лицо исказила досадливая гримаса. Как только отец мог подумать, что Якадзуно способен поставить родственные чувства выше профессионального долга! Никогда и ни за что Якадзуно не отвлек бы отца от дела ради пустой болтовни. — У нас на карьере происходят странные вещи.

— Рассказывай, — сказал Хируки и указал сыну на кресло для посетителей. Интуиция уже подсказала Хируки, что новости, которые принес сын, не просто интересны, а очень интересны, и Хируки ощущал законную гордость за сына, который, кажется, сумел раскопать в густой сети корпоративных интриг что-то по-настоящему стоящее.

— Три дня назад, 21 марта, — начал Якадзуно, — на карьере появился Джон Рамирес.

— Начальник НИЛ-3? Негр такой лысый?

— Он самый. Он прилетел на попрыгунчике, в журнале в качестве пункта отправления указан третий платиновый карьер, но там Рамирес не появлялся уже почти полгода. Я проверял. С собой он привез пластиковую коробку из-под набора инструментов для ремонта электропечи "Самсунг Супер Термо А4", в коробке было что-то очень тяжелое, не менее двадцати килограммов весом. Рамирес пробыл на карьере около трех часов, после чего отправился на попрыгунчике в штаб-квартиру. Другой цели визита, кроме доставки этого груза, у Рамиреса не было. За все время, что он провел на карьере, он не сделал ничего, входящего в его обязанности. Вчера Рамирес снова появился на карьере, погрузил коробку в попрыгунчик и немедленно улетел. Он очень торопился, все расстояние от кабинета до посадочной площадки он преодолел бегом, с таким грузом в руках это нелегко. Интересно, что он не доверил переноску груза дежурным рабочим. Это все, что мне пока удалось выяснить.

Хируки покивал головой с довольным видом.

— Ты молодец, сын, — сказал он. — Ты правильно сделал, что пришел ко мне, информация, которую ты принес, меня заинтересовала. Как ты думаешь, что находилось в этой коробке?

Якадзуно пожал плечами.

— Не знаю, отец, — сказал он. — Инструмент там быть не мог. Судя по весу, там могли быть образцы руды, но зачем тогда Рамирес возил их с одного карьера на другой, да еще используя самый дорогой транспорт из всех возможных? И зачем он потом повез эту коробку в штаб-квартиру в большой спешке?

— Это мог быть геологический образец очень большой ценности.

— Его следовало отправить с обычным грузовым составом. Транспортные рабочие не разбираются в руде, они не поняли бы, что это ценный груз.

— Возможно, Рамирес опасался аварии на линии.

— Серьезные аварии случаются слишком редко. Если бы это был философский камень или стабильный трансурановый элемент, такая тревога была бы оправдана, а так...

Якадзуно улыбнулся и Хируки улыбнулся в ответ. Да, удачная шутка.

— Сейчас посмотрим, — сказал Хируки и открыл консоль стационарного компьютера. — Ты мой сын, поэтому я не буду требовать никаких расписок...

— Никто не узнает о том, что я увидел, отец, — сказал Якадзуно, в глубине души немного обидевшись. Отец мог и не говорить этих слов, ему и так должно быть понятно, что сын никогда никому не расскажет, что видел, как отец нарушает корпоративное законодательство. И вообще, все знают, что Хируки Мусусимару имеет несанкционированный доступ к корпоративным базам данных, на то он и главный юрист.

Хируки работал с консолью, комментируя свои действия следующим образом:

— Рамирес, значит... С карьера он прибыл прямо в штаб-квартиру... в свой кабинет не заходил... пошел прямо к дят... к Сяо Ван Гу... через полчаса покинул комплекс... на подконтрольной территории больше не появлялся... до следующего утра. Дальше... ничего интересного. Архивы... На шестой палладиевый он прибыл из полевой базы в квадрате... ну, это тебе знать не положено... а вот это интересно. Похоже, это действительно был образец руды. Только почему он пошел к Сяо Вану? Ага, там был еще один человек... гость... Анатолий Ратников, сотрудник компании "Истерн Дивайд", курьер высшего класса, только что прибыл с Земли. Ага... объект номер... передается службе доставки "Истерн Дивайд" для доставки... гм... на Деметру. Да, точно, на Деметру, тут и физический адрес прилагается. Основание... распоряжение руководства номер... ну-ка, посмотрим, что за распоряжение...

Якадзуно вздрогнул. Такого не предполагал никто — главный юрист копается в документах руководства! Якадзуно ощутил гордость за отца. Корпоративную этику, конечно, никто не отменял, но отношения коллег по работе никогда не станут такими же тесными, как отношения отца и сына, а значит, отцу нечего бояться, что сын предаст его. И вообще, нужно гордиться тем, что отец сумел сделать такое!

Хируки растерянно кашлянул, озадаченно пощелкал клавишами, снова кашлянул и поднял на сына недоумевающие глаза.

— Ты свободен, Якадзуно, — сказал он.

Якадзуно встал, церемонно поклонился и направился к двери. Его душу грело осознание того, что он сделал хорошее и важное дело. Настолько важное, что даже отец не считает возможным поделиться с родным сыном тем, что сын откопал. Ради таких мгновений и стоит жить, в этом и есть смысл службы внутренней безопасности.

5.

Джон Рамирес был недоволен, и это еще было мягко сказано. Рамирес пребывал в гневе, он был готов порвать любого, кто попадется ему под руку, но, к счастью, в квартире никого, кроме него, не было, а код, открывающий дверь, знали только три человека. Даже Миюки, гейша-малолетка, что жила у Рамиреса почти полгода, куда-то улетучилась, учуяв перемену в настроении господина. И правильно сделала.

У Рамиреса был повод для гнева. Жучок, незаметно прикрепленный к рукаву Анатолия Ратникова, не только выдал полную схему перемещений объекта по гостиничному номеру, но и сумел подключиться к гостиничной информационной консоли. Анатолий весь вечер активно работал с сетью, и когда Рамирес повторил его виртуальный путь, обнаружилось то, что Рамирес меньше всего ожидал обнаружить.

Цверги не занимаются скульптурой. Это со всей очевидностью следует из информации, лежащей в открытом доступе, надо только потратить два-три часа на то, чтобы найти в сети все, что нужно, чтобы прийти к этому выводу. Когда Рамирес придумывал легенду, он поленился перелопатить глобальную сеть в поисках информации о цвергах, никто ведь не рассчитывал, что легенда будет подвергаться серьезному анализу. Тогда Рамирес решил, что сойдет и так, но сейчас он понимал, что был неправ.

Цверги не занимаются скульптурой, у цвергов нет понятия бога, это все придумали продюсеры телевизионных боевиков. Золотые статуи, скрытые в далеких отвалах, могут существовать только в фильмах, но не в реальной жизни. Интересно, что подумал бы цверг, увидев сериал "Червь-разрушитель"...

Но это все ерунда. По-настоящему важно сейчас то, что будет делать Анатолий Ратников. Рамирес точно знал, как бы он поступил на месте Ратникова, он доставил бы объект на Деметру, а там стуканул бы местной полиции. После этого статую вскроют... нет, этого никак нельзя допустить! Анатолий наверняка думает, что внутри наркотик, так подумал бы любой, не знающий правды, но когда правда станет известна... нет, нет и еще раз нет!

Может ли Анатолий обратиться в полицию, не дожидаясь конца путешествия? Нет, вряд ли. Все знают, что полиция Гефеста поделена между корпорациями. Только совсем безнадежный оптимист рискнет довериться незнакомому офицеру — кто знает, может он работает на ту же компанию, что и преступник? Нет, Анатолий однозначно должен дождаться прибытия на Деметру, а здесь будет себя вести тише воды и ниже травы.

Получается, что на Деметру должен отправиться кто-то из наших людей, думал Рамирес. Напроситься самому? Сингх спросит, в чем причина, придется ему рассказать об этой глупой ошибке, а в таком случае можно не только не попасть на Деметру, но и не вернуться из очередной геологической экспедиции. Нехорошо. А если ничего не сказать Сингху, получится, что груз с большой вероятностью не дойдет до получателя. Еще хуже. Нет, как бы ни хотелось сохранить в тайне допущенную оплошность, с Сингхом поговорить придется.

Запищала мобила. Рамирес нажал кнопку приема и узнал, что во втором ртутном карьере обнаружился полуметровый пласт чистого каменного угля. Рамирес задал несколько наводящих вопросов и ответы на них подтвердили самые худшие предположения — эти идиоты забрались на плантацию цвергов. Теперь надо хватать за хобот ксенологов и бегом бежать на карьер, пока цверги не превратили дорогостоящий проходческий комбайн в самую большую на планете кучу навоза.

В этот момент Рамирес совсем забыл о золотой статуе, и это была его ошибка.

6.

Ху Цзяо чувствовала себя настолько хорошо, насколько хорошо может себя чувствовать пожилая женщина, только что перенесшая тяжелейшую интоксикацию. Ее уже выписали из больницы, сейчас она временно обитала в университетском лазарете, дожидаясь момента, когда поправится настолько, чтобы быть в силах навести порядок в своей новой квартире. Она поприветствовала Анатолия радостно, но с некоторым удивлением — она никак не ожидала, что ее захочет проведать случайный попутчик, который так и не смог как следует скрыть разочарование, когда обнаружилось, что его спутница на двадцать лет старше, чем он ожидал. Но с этим ничего не поделаешь, из соображений политкорректности возраст путешественника считается конфиденциальной информацией, Ху Цзяо успешно пользовалась этим уже не одно десятилетие.

— Как ваше самочувствие? — вежливо поинтересовался Анатолий.

Ху Цзяо хотела было спросить его, где цветы, но вовремя сообразила, что на этой планете не бывает живых цветов. Ей стало грустно.

Анатолий сел рядом и осторожно взял больную за руку.

— Вы хорошо держитесь, — сказал он, не дожидаясь ответа на свой риторический вопрос. — Многие не выдерживают, они начинают биться в истерике, требовать, чтобы их отвезли обратно...

Ху Цзяо вспомнила, как пыталась воткнуть иголку от капельницы в глаз пожилой медсестры, и саркастически улыбнулась.

— Вы даже улыбаетесь, — продолжал Анатолий, — мало кто, оказавшись в вашем положении, способен на такое достойное поведение. Не волнуйтесь, самое плохое уже позади, ваш организм перестроился, теперь вам осталось только набраться сил и вы вернетесь к активной жизни.

В этот момент до Ху Цзяо дошло.

— Вы пришли по делу, — сказала она. — Не просто проведать меня, а по делу.

Анатолий смутился.

— Ну... у меня есть к вам несколько вопросов, но я не настаиваю на том, чтобы вы на них отвечали. Я просто подумал, что вы сможете оказать консультацию... если захотите, конечно...

— Здесь все равно нечего делать, — заметила Ху Цзяо. — Задавайте ваши вопросы.

— Правда, что ксенологам вживляют специальные имплантанты?

Ху Цзяо расхохоталась от неожиданности. От резкого движения зачесались следы уколов на ягодицах. Она сморщилась.

— Это и есть ваш вопрос?

Анатолий понял, что сморозил глупость, и натужно улыбнулся.

— Это еще не вопрос, это как бы преамбула, я просто подумал...

— У меня инфракрасный нейрошунт, совместимый со всеми стандартными протоколами. Сколько информации хотите залить?

— Двенадцать мегабайт.

— Давайте.

— Сейчас. Информация пошла?

— Пошла. Это изображение?

— Да, обычный жпег. Будут две картинки.

— А это, вообще, что?

— Об этом я и хотел вас спросить.

— Откуда оно у вас?

— Если можно, я бы хотел вначале выслушать ваши соображения.

— Чтобы дополнительная информация не затуманивала мозги?

— Вы догадливы.

— Еще бы, у меня все-таки IQ 139 плюс усиленная эмпатия. Сейчас картинка прогрузится, я все сразу и выскажу.

— Я подожду.

— Хи-хи-хи!

— Что такое?

— Вы не поймете, это смешно только для ксенолога. Я, пожалуй, сохраню эту картинку, покажу коллегам.

— Лучше не стоит.

— Почему?

— Я потом скажу.

— Очень хороший коллаж, остроумный. Хотя... это что, снимок реального объекта?

— С чего вы взяли?

— На спине у цверга сварной шов, как на дешевых игрушках.

— Не ожидал, что вы разглядите.

— Нас и этому учат. В общении с чужими самый незначительный нюанс может оказаться важным.

— Вам приходилось работать с чужими?

— Да, у меня была стажировка по ящерам. Хотите узнать, почему я переключилась на цвергов?

— Ну...

— Ладно, поняла, не буду загружать.

— Вы читаете мои мысли?

— Только чувства. То же самое, кстати, умеют военные дознаватели. Вы ведь военный?

Анатолий чуть не упал со стула.

— Как вы поняли?

Ху Цзяо улыбнулась, эту улыбку можно было бы назвать сексуальной, будь Ху Цзяо в два раза моложе.

— Когда постоянно чувствуешь чужие эмоции, умение читать мысли приходит само собой, — сказала она. — Вы все еще хотите узнать, что я думаю насчет картинки, или мы обсудим наши личные особенности?

— Давайте лучше о деле.

— Давайте. Тут узор... ха-ха-ха!

Ху Цзяо смеялась так долго и заразительно, что Анатолий уже начал искать глазами кнопку вызова медсестры. К счастью, посторонняя помощь не понадобилась.

— Нельзя же так людей смешить, — сказала Ху Цзяо, отсмеявшись, — Линия Жизни упирается в крест... ха-ха-ха... нет, это решительно невозможно... так смешить людей просто преступно... Нет, Анатолий, эту статую делали не цверги, даже в цвергской психушке не найдется особь, способная начертать такие знаки. Эту штуку сделали люди. Вам, наверное, сказали, что ей миллион лет?

Анатолий смущенно кивнул.

— Вы можете указать какую-нибудь особенно вопиющую несообразность? — спросил он. — Если мне придется объяснять неспециалистам...

— Я поняла. В этом узоре постоянно встречается круг с двумя точками. Этот символ в узорах цвергов символизирует человеческое лицо, его начали использовать только после контакта с человечеством.

— Эта информация есть в открытых источниках?

— Конечно. Возьмите любой словарь для чайников, этот символ там есть.

— Сильно, ничего не возразишь. Спасибо, Ху Цзяо. Я могу что-нибудь сделать для вас?

Ху Цзяо печально улыбнулась. Странно, но обычные люди никогда не задумываются над тем, что в повышенной эмпатии есть не только преимущества, но и недостатки. Для эмпата, например, решительно невозможно заняться сексом с человеком, который тебя не любит. Нет, технически это возможно, но удовольствия не принесет никакого. Парадокс — эмпатическая женщина способна соблазнить любого мужчину за считанные минуты, но ей это не нужно.

— Спасибо, Анатолий, — сказала Ху Цзяо, — мне ничего не нужно.

7.

Больше всего на свете Даниэль Кришнамурти ненавидел Раджа Мохандаса. Не потому, что Радж сделал Даниэлю что-то плохое, нет, Даниэль и Радж даже никогда не были знакомы, дело было совсем в другом. Во-первых, Радж Мохандас снимался в порнофильмах и даже получил в прошлом году Оскара за лучший половой акт. А во-вторых, Радж был похож на Даниэля как две капли воды.

Вначале Даниэля даже забавляло их сходство, ему даже льстило, что его принимают за такую известную знаменитость. Первый тревожный звоночек прозвенел, когда в гостиничном баре, где Даниэль отдыхал после рабочей смены, двое пьяных буровиков приняли Даниэля за Раджа и не хотели признавать ошибку, пока не вмешалась охрана. Потом сцена повторилась, потом она повторилась еще раз, а потом охранники стали показывать на Даниэля пальцем и посмеиваться. Пару месяцев назад одна чернокожая бизнес-леди лет восьмидесяти от роду предложила Даниэлю тысячу евро за ночь, а получив отказ, подняла цену до пяти тысяч, получила повторный отказ, обиделась и велела везти багаж в другую гостиницу. Несколько дней после этого случая коллеги косо смотрели на Даниэля, многие говорили, что лучше бы он согласился. И вот вчера эти два мужика смотрели на Даниэля и было видно, что они думают "где же я его видел".

Проблема усугублялась тем, что Даниэль был на сто процентов гетеросексуален, а Радж — совсем наоборот. Что еще хуже, родители Даниэля воспитали его в твердом убеждении, что гомосексуализм — это плохо, и когда Даниэля принимали за гея, у него буквально переворачивалось все внутри.

Даниэль думал об этом, когда вскрывал сейф, принадлежащий господину по фамилии Ратников. Не потому, что вид сейфа навел Даниэля на эти мысли, нет, Даниэль думал об этом почти всегда, как Вовочка из известного русского анекдота всегда думал о сексе. Если бы Даниэль был не простым гостиничным клерком, а менеджером среднего звена, он смог бы позволить себе визит к психологу и получить подробную справку о своих проблемах. Но Даниэль был простым клерком, его зарплаты хватало только на еду и бордель, к врачам он не ходил и потому пребывал в блаженном неведении.

Большинство людей убеждены, что сейф, запертый на два замка, открываемых прикладыванием пальца, отпереть без участия клиента совершенно невозможно. Наивные люди! Достаточно потратить пару минут на чтение технической документации, которая, между прочим, есть в открытом доступе, и сразу станет ясно, что для любого сейфа любой стандартной модели всегда существует ключ-отмычка. Официально вскрытие сейфа без присутствия клиента категорически запрещалось, но если клиент клал в сейф конфиденциальный объект стоимостью в один миллион евро, Даниэль был просто обязан поинтересоваться содержимым сейфа. Так требовала закрытая инструкция.

Даниэль сделал двумя пальцами козу и коснулся обоих сканеров. Дверца распахнулась, Даниэль поднатужился и с усилием вытащил из сейфа коробку. Тяжелая, зараза, а ведь не скажешь, что тот белый мужик очень сильный. А ведь он поднимал ее почти без усилия, спортсмен, наверное.

Даниэль быстро и сноровисто оглядел коробку и нигде не обнаружил ни скрытых датчиков, ни примитивных, но от этого не менее действенных волосков на липучках. Хозяин груза не озаботился тем, чтобы уберечь его от посторонних глаз. Это хорошо.

На всякий случай Даниэль осмотрел коробку специальным сканером, но охранных устройств по-прежнему не обнаружилось. Вот и замечательно.

Даниэль открыл коробку и его нижняя челюсть медленно отпала вниз. Внутри был золотой цверг, точь-в-точь, как в сериале "Зева, червь-освободитель". Нет, Даниэль не верил, что эта статуя оживет, будучи освещена лучами двух солнц в день осеннего солнцестояния, но, все равно, впечатление было сильное. В коробке был настоящий золотой цверг, покрытый самыми настоящими мистическими узорами. Где-то Даниэль читал, что цверги не верят в бога, но теперь он мог сказать с полной уверенностью, что все это ерунда, такая статуя просто обязана иметь религиозное значение. И понятно, почему она такая тяжелая, золотые слитки весят очень много, об этом говорили в каком-то сериале про шпионов. Круто...

Даниэль вытащил статую из коробки, поставил на пол, достал видеокамеру и обошел вокруг, запечатлевая золотого цверга во всех ракурсах. Потом он перевернул статую вверх брюхом и совершил второй круг. Далее статуя отправилась обратно в коробку, Даниэль закрыл коробку и засунул ее обратно в сейф. Когда он закончил последнюю операцию, он весь взмок, он уже давно отвык от физических упражнений. Надо обязательно помазаться защитным лосьоном, пока вокруг пятен пота не расцвела аллергическая экзема.

Некоторое время Даниэль обдумывал, не стоит ли продать эти кадры какой-нибудь бульварной газетенке, но, по здравом размышлении, решил так не делать, по крайней мере, сразу. Неизвестно, сколько заплатит редакция за подобную диковину, и вообще заплатит ли, но начальство точно снимет с него шкуру. Не говоря уж о тех двух мужиках, они выглядели достаточно опасными, чтобы попробовать снять шкуру с маленького беззащитного человека. Поколебавшись, Даниэль скопировал видеозапись, ведь оттого, что у него останется копия, хуже не будет. А когда груз покинет планету, можно будет продать запись с гораздо меньшим риском для жизни.

В том, что статуя предназначена к вывозу за пределы планеты, Даниэль не сомневался. Где бы подобную вещь ни нашли, она всегда очень быстро оказывается на Земле.

8.

Пышногрудая блондинка слезла с тощенькой негритянки и протянула ей руку, помогая встать. Они поднялись на ноги и склонились в поклоне, зал взорвался аплодисментами. Якадзуно Мусусимару аплодировал только из вежливости, на Гефесте он не любил смотреть эротические шоу. В мерцающем освещении сцены подсушивающая сетка почти не заметна, но тому, кто знает о ее существовании, от этого не становится легче. И вообще, какие могут быть ласки, если все чувствительные места обеих девушек надежно прикрыты прозрачными пластиковыми щитками. Такое, с позволения сказать, шоу — просто профанация. Понятно, что по-другому здесь нельзя, ведь если кожа актрисы будет по-настоящему обнажена, атмосфера Гефеста, пусть даже и кондиционированная, непоправимо испортит кожу менее чем за месяц ночных выступлений. Якадзуно считал, что в таком случае вообще не следует устраивать живые шоу, видеозапись гораздо лучше, там все честно.

Хируки аплодировал с энтузиазмом. Якадзуно смотрел на отца и никак не мог понять, что тот действительно думает по этому поводу. Якадзуно никогда не понимал отца, отец мог говорить одно, делать другое, думать третье, готовиться к четвертому и при всем этом сохранять на лице любое наперед заданное выражение. Якадзуно восхищался талантами отца, но он понимал, что подобные умения приходят только с годами.

— Я слышал, ты отправляешься в командировку, — сказал Хируки, прожевав кусок гамбургера.

Якадзуно вежливо склонил голову.

— Да, отец, руководство направило меня на Деметру с краткосрочной миссией.

— Ты недоволен?

— Кто я такой, чтобы выражать недовольство решением вышестоящих?

— Ты не должен выражать недовольство, но ты можешь его чувствовать. Тебя уже посвятили в суть миссии?

— Да, отец.

Хируки неопределенно хихикнул.

— Я слышал, она связана с инспекцией местного отделения. Ты решил стать инспектором?

Якадзуно внутренне напрягся и приготовился к неприятному разговору.

— Нет, отец, — сказал он, — я не решил стать инспектором. Если бы кто-нибудь спросил меня, я бы сказал, что хотел бы продолжить работу в службе внутренней безопасности.

— Несмотря на меньшую зарплату?

— Зарплата — не главное в жизни. Ты сам говорил — не думай, что компания может тебе дать, думай, что ты можешь дать компании. Насколько я сам могу судить, я неплохо справляюсь с работой, и я не вижу причин, которые могли бы заставить руководство перебросить меня в другой отдел.

— О постоянном переводе никто не говорит, это всего лишь краткосрочная миссия.

— Все кадровые перестановки начинаются с краткосрочной миссии.

— В данном случае кадровой перестановки не будет. Твоя миссия — не прелюдия к повышению, это на самом деле обычная краткосрочная миссия. Она может стать прелюдией к повышению, но, пока я занимаю свое место, ты никогда не перейдешь в отдел инспекторов.

— Почему?

— Потому что мне жалко твою печень. И еще потому, что ты говорил правильные слова, на своем месте ты принесешь больше пользы, чем где-либо еще. В конце концов, ты мой сын, и я не хочу идти наперекор твоим желаниям без веской причины. Я предчувствую, что скоро ты займешь более высокий пост в компании, но этот пост не будет иметь никакого отношения к отделу инспекций.

— Могу я узнать, о чем идет речь? — вежливо поинтересовался Якадзуно.

— Посмотрим, — уклончиво ответил Хируки. — Вначале ты должен справиться с миссией.

До Якадзуно начало доходить.

— Моя миссия имеет второй смысл? — спросил он. — Это как-то связано с нашим предыдущим разговором?

Хируки дважды кивнул и расплылся в улыбке.

— Да, ты прав оба раза. Слушай меня и знай, что все, произнесенное с этого момента, имеет гриф "строго конфиденциально". Ты понял?

Якадзуно кивнул.

— Тогда слушай. Объект, который Рамирес передал Ратникову, сейчас находится в хранилище ценностей гостиницы "Калифорнийская". Ратников доставит его на Деметру, как только придет поезд. Ты отправишься на том же поезде. Твоя инспекция — не более чем прикрытие для главной миссии, а главная миссия включает в себя три основные задачи. Во-первых, ты должен проследить, кому направлен груз. Во-вторых, определить характер груза. В-третьих, принять все меры, которые продиктует обстановка. Вплоть до третьего класса.

Якадзуно аж задохнулся. Когда легендарный Джеймс Бонд получил лицензию на убийство, это было несколько менее круто, чем право на применение мер третьего класса.

Хируки вытащил из кармана джинсовой куртки две стандартные карты внешней памяти. В отличие от большинства подобных карт, на этих не было ни многоцветной рельефной печати с логотипом фирмы-производителя, ни защитных голограмм, вообще ничего, один только белый пластик. На одной из двух карт толстым фломастером был намалеван жирный крест.

— Это мандат, подтверждающий специальные полномочия, — Хируки указал на карту без креста. — А это письмо к Рональду Дэйну. Не перепутай.

— Кто такой Рональд Дэйн? — заинтересовался Якадзуно. — В пояснительной записке этого имени не было.

— Рональд Дэйн — начальник отдела внутренней безопасности на Деметре, можешь доверять ему, как самому себе. Кстати, сама по себе инспекция не несет никакого смысла, последняя негласная проверка на Деметре была месяц назад, серьезных нарушений она не выявила. Так что к миссии прикрытия можешь не относиться слишком серьезно. Вопросы?

— Что за объект везет Ратников?

— Ты невнимательно слушал? Ты должен это определить.

— Я внимательно слушал. Просто... в этой вещи должно быть что-то особенное, чтобы компания решила провести тайную операцию.

— Этот груз отправлен не компанией, — сообщил Хируки.

— Как это?

— Вот так. Сопроводительные документы ссылаются на записи, которых нет в базе данных.

— Но... это значит... это что, измена?

Хируки пожал плечами.

— Пока в пользу этой версии нет данных, — сказал он. — Более вероятно, что кто-то из топ-менеджеров решил подзаработать на контрабанде... да, я знаю, это тоже шаткая версия, но ничего более правдоподобного мне в голову пока не пришло. Я не понимаю, что происходит, но я хочу выяснить это как можно скорее.

— Кто мог организовать отправку груза?

— Двадцать три человека, в том числе и я. Список слишком большой, чтобы сразу принимать крайние меры.

— А если нагрянуть в гостиницу?

— И спугнуть получателя? Нет, это не годится, цепочку надо проследить до конца, что-то подсказывает мне, что результаты будут интересными.

9.

— Прошу приготовиться к посадке, — сказал попрыгунчик и сила тяжести в кабине стала медленно убывать. Через пять секунд воцарилась полная невесомость.

Рамирес тревожно взглянул в окно. Ему было неспокойно — при каждой посадке, происходящей в облачную погоду, ему казалось, что машина вот-вот врежется в поверхность планеты. Он понимал, что такие несчастные случаи происходят реже одного раза в год, но ничего не мог с собой поделать. Ему было страшно.

Облака расступились, и внизу открылся вид на поверхность Гефеста. Молодой гарфанг, меньше двух метров в диаметре, сбитый с толку вихревым гравитационным полем, не справился с управлением собственным телом и вошел в зону компенсационного потока. Тонкий кожистый мешок беззвучно лопнул, бесформенное тело твари отправилось в последний полет к земле. Если ему повезет, он успеет расправить мешок, превратив его в парашют, и достигнет поверхности живым. Если ему очень повезет, он регенерирует поврежденные ткани, накопит водород и снова поднимется в воздух. Но ему вряд ли повезет, в окрестностях больших колодцев всегда водится много хищников.

Падение замедлялось и, как это всегда бывает во время посадки попрыгунчика, к горлу Рамиреса подкатил комок. Ему никак не удавалось привыкнуть к тому, что на попрыгунчике не ощущается ни ускорение, ни торможение, гравитационный двигатель полностью поглощает силу инерции, которая должна была вжать тело в кресло, выдавливая воздух из легких. Маневры попрыгунчика создают ощущение нереальности, большинство людей находят это забавным и даже приятным, но Рамирес принадлежал к меньшинству.

Попрыгунчик закончил торможение и завис в воздухе. Машина мелко задрожала, снизу раздался характерный лязг и сила тяжести начала возвращаться.

— Есть контакт, — сообщил попрыгунчик. — Автономный полет успешно завершен, передаю управление наземному комплексу.

Машину резко тряхнуло и она поползла вниз, постукивая роликами о стыки вертикальных рельсов, вначале медленно, но с каждым мгновением все быстрее. За окнами замелькали стены колодца, секунда, и мир погрузился во тьму. Зажглись фонари освещения кабины.

Ху Цзяо тихо застонала. Рамирес отстегнул ремень и обернулся к несчастной. Впервые увидев Ху Цзяо, он испытал острое желание кастрировать того идиота, который додумался отправить больную пожилую женщину туда, где и здоровым людям приходится несладко. Сволочи эти ученые, честное слово.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Рамирес.

— Нормально, — ответила Ху Цзяо. — Токсикоз уже почти прошел, думаю, моему здоровью больше ничего не угрожает.

Рамирес недовольно поморщился.

— Вам нельзя долго здесь находиться, — сказал он. — Я не хочу давать показания перед судом по поводу вашей смерти. Двенадцать часов и не минутой больше.

— Посмотрим. Нам еще долго ехать?

— Минуты три до площадки, там пересядем на дрезину... ваш костюм в порядке?

— В порядке.

— Вам придется переодеться в скафандр.

— Зачем? мой костюм в порядке.

— На всякий случай.

— Но респиратор задерживает сернистый газ! Или нет?

— В концентрации до пяти процентов — задерживает. Но метан свободно проходит сквозь респиратор.

— Откуда возьмется метан на нижних горизонтах?

— Из котла, например.

— Вы имеете ввиду автономные магматические очаги?

— У нас их называют адскими котлами. Нет, Ху Цзяо, сегодня вы будете в скафандре. Можете считать это моей гнусной прихотью. Мне не нужно, чтобы вы получили аллергический шок из-за того, что на вашу недоделанную прививку наложился атмосферный выброс.

— Как знаете. Мы уже приехали?

Попрыгунчик качнулся и замер на месте.

— Приехали, — подтвердил Рамирес и открыл дверь.

Их уже встречали трое мужчин в нежно-салатовых защитных комбинезонах, очевидно, экипаж проходческого комбайна. Один из них, тот, что был чуть выше прочих, выступил вперед и представился:

— Василий Семенов, бригадир.

— Джон Рамирес, — представился Рамирес в ответ и протянул руку для рукопожатия. Рукопожатие получилось довольно странным, оно всегда получается странным, когда у обоих участников руки одеты в толстые прорезиненные перчатки.

Рамирес огляделся по сторонам и не обнаружил того, что искал.

— Где юрта? — спросил он.

— За углом, — Василий указал рукой направление.

— Нам нужен скафандр.

— Зачем?

— У нее, — Рамирес указал на Ху Цзяо, — еще не закончился токсикоз.

Василий вытаращил глаза.

— Какой гомосексуалист послал ее в этот ад?

Рамирес недовольно поморщился. Русский сленг иногда бывает ужасно неполиткорректным.

— Не будем зря тратить время, — сказал Рамирес. — Ху Цзяо, идите в юрту и переодевайтесь. А мы с вами пока поговорим о делах.

Василий начал раздавать приказания.

— Таро, проводи гостью и помоги ей переодеться. Мохаммед, заводи дрезину. Что хотите узнать, господин Рамирес?

— Просто Джон. Что произошло?

— Разве я разговаривал не с вами?

— Со мной. Просто я хочу выяснить подробности. Вы внезапно обнаружили толстый слой каменного угля...

— Да, слой антрацита толщиной около полуметра. Я сразу удивился, откуда взялся уголь на нижнем горизонте, к счастью, я вовремя вспомнил инструктаж насчет клопов.

— Цвергов. Они называются цвергами.

— Какая разница? Они же все равно не понимают человеческий язык.

— Некоторые понимают.

— Они обижаются на клопов?

— Они ни на что не обижаются, но они понимают, когда с ним плохо обращаются. Лучше относиться к ним с уважением, возьмите это за правило. И проинструктируйте подчиненных, я не хочу удобрять местные тоннели имуществом компании или, тем более, вашими телами.

— Насколько я помню лекции по технике безопасности, надо еще постараться, чтобы цверги напали.

— Стараться не надо. Надо стараться, чтобы цверги не нападали. Они уже выползли?

— Когда мы отправились вас встречать, их еще не было.

— Второй экипаж проинструктирован?

— Сидят, изучают.

Рамирес состроил мрачную гримасу. Он тоже читал эту инструкцию. Ну почему инструкции всегда пишут такие идиоты?

Ху Цзяо появилась из-за большого валуна, теперь она была одета в тяжелый скафандр лимонно-желтого цвета. Сразу бросалось в глаза, что перемещается она с трудом.

— Козлы, — констатировал Василий.

Рамирес мрачно кивнул.

— А что, — поинтересовался Василий, — разве у вас в попрыгунчике скафандра не было?

— Не было, — отрезал Рамирес. — Бардак.

Василий длинно и заковыристо выругался. Ху Цзяо вздрогнула. Похоже, ей не часто приходилось близко общаться с русскими.

— Поехали, — сказал Рамирес.

Дорога к месту контакта заняла добрых полчаса. Это было не слишком приятное путешествие, тоннель, сооруженный геологоразведочным комбайном, никогда не бывает идеально ровным, а дрезины никогда не оснащаются хорошей подвеской. Бедная Ху Цзяо!

Наконец, дрезина остановилась. Рамирес выбрался наружу и с усилием выпрямил затекшее тело. Ага, вот и братья наши меньшие, тут как тут, три штуки, сидят на куче угля, как слизни на навозе, и шевелят своей плесенью. Брр... В принципе, Рамирес ничего не имел против цвергов, в обычных условиях он относился к ним с уважением, но при каждой личной встрече ему приходилось преодолевать инстинктивное отвращение. Рамирес не был исключением, на Гефесте большинство людей страдают той же напастью, просто не у всех она выражена так заметно.

Дно потревоженной плантации осыпалось на участке примерно пять метров на два, крупные куски угля матово блестели в неверном свете бортовых фонарей комбайна. Интересно, подумал Рамирес, кто-нибудь из ученых знает, почему грибные плантации цвергов всегда образуют под собой угольный пласт? Вряд ли. Человеческая наука хоть и достигла больших высот, но чем больше делается открытий, тем больше обнаруживается новых тайн.

Таро и Мохаммед выволокли из дрезины массивный ящик, Ху Цзяо открыла замки и на свет божий показался голографический проектор. Цверги способны понимать человеческую речь, но эти три особи вряд ли уже сталкивались с людьми и потому с ними лучше разговаривать на родном языке.

— Приглушите свет! — велела Ху Цзяо. — Он их ослепляет.

Таро залез в кабину комбайна и через пару секунд освещение померкло. Лицевой щиток костюма Рамиреса автоматически переключился на режим ночного видения. Цверги оживились, один из них, похоже, самый главный, удлинился сантиметров до шестидесяти и стал причудливо извиваться, его червеобразное тело озарилось инфракрасными вспышками. Другие цверги ответили похожими жестами, откуда-то появилось еще три особи, они были похожи на персонажей диснеевского мультфильма, исполняющих под классическую музыку жизнерадостный танец непуганых идиотов.

Проектор зашипел и выбросил конусообразный луч, который в инфракрасном спектре казался небесно-голубым. Ху Цзяо подключила к проектору карманный компьютер и сосредоточенно шевелила пальцами, давя на клавиши виртуальной клавиатуры, видимой только ей. Цверги замерли.

Луч как будто сгустился и внутри него сформировался полупрозрачный цверг, который начал извиваться, точь-в-точь как его материальные собратья. Настоящие цверги ошеломленно замерли в неподвижности. Но вот главный цверг неуверенно шевельнулся, виртуальный цверг ответил на заданный вопрос, минута, и между Ху Цзяо и аборигенами завязался оживленный разговор. Рамирес облегченно вздохнул. Кажется, на этот раз пронесло.

10.

Анатолий вежливо постучался, повернул ручку и толкнул дверь. За дверью обнаружилась стандартная офисная комнатенка, оборудованная письменным столом из белого пластика, двумя шкафами из желтого пластика, вращающимся креслом из черного пластика и стационарным компьютером на столе. Пожилой китаец в маленьких круглых очках оторвался от консоли компьютера, нажал пару клавиш, соорудил на лице приветливую улыбку и поднялся навстречу Анатолию. Анатолий успел заметить, что на экране компьютера закрылось окно, в котором демонстрировался порнофильм. Судя по тому, как поспешно закрыл окно хозяин компьютера, фильм был либо пиратский, либо запрещенного содержания.

— Профессор Дао Лан? — поинтересовался Анатолий.

Китаец кивнул.

— А вы, очевидно, господин Ратников?

Анатолий тоже кивнул и снял рюкзак, с трудом подавив вздох облегчения. Приятно, когда снимаешь с плеч такой груз.

— Это и есть ваш объект? — заинтересовался Дао Лан. — Должен сказать, вы меня заинтриговали. Позволите взглянуть?

Анатолий мягко отстранил руку профессора.

— Прежде всего, я хотел бы уточнить одну вещь, — сказал он. — Вы должны пообещать, что результаты экспертизы останутся между нами.

— Если обнаружится что-то противозаконное, я обязан уведомить власти.

— Конечно, — согласился Анатолий. — Но если там нет ничего противозаконного, я бы не хотел, чтобы описание этой вещи попало в планетарные новости.

— Хорошо. Моего честного слова будет достаточно или нужно что-нибудь подписать?

— Честного слова будет достаточно. Поймите, если вы растрезвоните об этой вещи, никакие бумаги не помогут. Те люди, которые вами займутся, иногда вообще не умеют читать.

— Это угроза? — сощурился Дао Лан.

Ушу, подумал Анатолий. Не ниже второго дана, а скорее третий. Но имплантантов нет. Господи, что за ерунда лезет в голову, я же не драться сюда пришел!

— Нет, это не угроза, — сказал Анатолий. — Это, если хотите, пророчество. Лично я вам мстить не буду, желающие найдутся и без меня. Если вы готовы сохранить в тайне все, что узнаете, можете открыть коробку.

— Вы заинтриговали меня еще сильнее, — сказал профессор и открыл коробку.

Чтобы извлечь статую, потребовалась помощь Анатолия. Внутренняя школа, подумал Анатолий, внешние школы ушу не относятся с таким пренебрежением к силовым упражнениям.

— Что вас интересует? — спросил Дао Лан.

— Материал, из которого изготовлен объект. Возраст объекта. Обстоятельства изготовления.

— Думаете, эту вещь изготовили цверги? Тогда вам нужна консультация ксенолога.

— Возможно. Но сначала я хочу получить вашу консультацию.

— Какие методы исследования допустимы?

— Не понял.

— Я могу вскрыть объект и посмотреть, что внутри?

— Объект не должен получить заметных повреждений.

— Почти все анализы оставляют следы на поверхности.

— Они не должны быть заметны без специального оборудования.

— Хорошо. Приходите завтра вечером. С вас сто евро.

— Но я не могу ждать до завтра!

— Тогда с вас пятьсот евро.

— Хорошо.

— Замечательно. Давайте приступим.

Дао Лан слегка покачал статую туда-сюда.

— Это не монолитное золото, — сказал он. — Будь эта вещь полностью золотая, ее не подняли бы даже вы.

Дао Лан постучал по спинке цверга согнутым пальцем.

— Больших пустот внутри нет. Интересно. — Дао Лан вытащил из шкафа загадочную конструкцию из тонких металлических трубок. Несколько простых движений, и конструкция превратилась в небольшую тележку. — Помогите, пожалуйста, погрузить эту штуковину.

Анатолий засунул золотого цверга обратно в коробку, погрузил коробку на тележку и они с профессором отправились в короткое путешествие по коридорам университета. Целью их путешествия было большое помещение, густо захламленное разнообразным научным оборудованием. Лаборатория, догадался Анатолий.

Дао Лан попросил Анатолия засунуть статую в большой металлический шкаф с вмонтированным в одну из стенок жидкокристаллическим монитором, шкаф утробно заурчал, и вскоре на экране появилось полупрозрачное трехмерное изображение золотого цверга.

— Объект сварен из двух половинок, — сообщил Дао Лан. — Сварной шов идет вдоль живота и спины цверга, как в детских игрушках. Объект пустотелый, толщина стенок около сантиметра. Материал стенок однородный. Внутри большая полость, заполненная мелкодисперсной твердой субстанцией.

— Чем заполненная?

— Порошком. Порошок кристаллический, решетка ионная, геометрия решетки... нет, к сожалению, геометрия не определяется, слишком толстые стенки. Боюсь, без вскрытия точнее не скажешь.

— Вы можете определить, что это за вещество?

— Без вскрытия объекта — не могу.

— А если использовать другой сканер, более мощный, или, там, более чувствительный?

— Не поможет. Вскрывать будем?

— Нет, — с сожалением покачал головой Анатолий, — не будем. Но вы можете хотя бы предположить, что внутри?

— Соль. Судя по общей массе объекта, соль какого-то тяжелого металла. Какая соль, какого металла — без вскрытия сказать не могу.

— А если попробовать пофантазировать? Что это может быть за соль?

Дао Лан впал в задумчивость.

— Ну... например, хлорид бария. Используется в медицине, его глотают при рентгеноскопии кишечника. Может быть, киноварь или урановая смолка... о! Давайте-ка проверим эту штуку на радиоактивность.

Еще через минуту Анатолий узнал, что цверг не излучает ничего похожего ни на одну из известных форм радиоактивности.

— Может, металлические стенки экранируют радиацию? — предположил Анатолий.

Дао Лан энергично помотал головой.

— Нет, это невозможно, гамма-излучение так просто не экранируется.

— Но в скафандре высшей защиты стенки гораздо тоньше.

— Это совсем другое дело. Одно дело снизить радиацию до безопасного уровня и совсем другое — полностью ее скрыть. Скафандр снижает радиацию на один-два порядка, эти стенки снимут три, максимум, четыре. Но все равно, радиация в комнате не превышает естественного фона, так что если внутри цверга и есть радиоактивные материалы, то только в микродозах. Урановая смолка излучает гораздо сильнее.

— Там не могут быть наркотики?

— Исключено. Что бы там ни было, это точно не органика.

— Может, какой-нибудь сверхценный металл?

— Преобразованный в соль, чтобы незаметно провезти через таможню? Теоретически возможно, но... я, конечно, не специалист в контрабанде, но я не понимаю, зачем делать контейнер такой причудливой формы? Вы ведь курьер, правда? Вам поручили вывезти эту вещь с планеты, а вы подозреваете, что дело нечисто?

Анатолий мрачно посмотрел на Дао Лана и ничего не сказал.

— Не хотите — не говорите, — махнул рукой Дао Лан. — Золото солей не образует, платина и палладий — тоже, уран и торий радиоактивны, вольфрам не стоит того, чтобы вывозить его контрабандой, гафний — тем более. Есть, в принципе, еще одна возможность, но она из области фантастики.

— Что за возможность?

— Допустим, какие-нибудь гениальные ученые откопали в каком-нибудь затерянном отвале большую залежь чего-нибудь редкоземельного. По-настоящему редкоземельного, не как лантаноиды, а как технеций или рутений. Несколько килограммов такого металла стоят того, чтобы ради них изваять золотую статую. Только тут появляется много вопросов. Кому продать металл? Очень редкий металл не может быть по-настоящему ценным, потому что никто не будет разрабатывать технологию, в которой требуется именно этот металл, а не какой-нибудь другой. А ни один из редких металлов не обладает какими-то уникальными свойствами, они интересны только тем, что они редкие. Разве что франций, но он радиоактивен. Можно, конечно, предположить, что одни ученые придумали суперпродвинутую технологию, для которой нужен сверхредкий металл, а другие ученые случайно добыли этот металл в достаточном количестве... нет, такое бывает только в фильмах. Может, все-таки вскроем статую? Просверлим канал...

— Нет, — отрезал Анатолий, — ничего сверлить мы не будем. Вы можете сказать, когда эта статуя изготовлена?

— Попробуем, — сказал Дао Лан. — Давайте-ка загрузим ее вон в тот шкаф.

Анатолий загрузил статую вон в тот шкаф, и минут через пять Дао Лан сказал следующее:

— Золото, чистое золото. Низкокачественное, много примесей, среди основных — сера, германий и стронций, еще немного вольфрама и фосфора. Золото выплавляли на Гефесте, в этом нет сомнений, на других планетах такого набора примесей быть не может. Выплавляли его в кустарных условиях, я бы даже сказал, антисанитарных. Или цверги поработали, или полевой робот. Хотя нет, цверги тут точно ни при чем. У поверхности статуи много микропузырьков, заполненных газом. Их заполняет воздух человеческого поселения.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Сернистого газа почти нет, кислорода больше пятнадцати процентов... никаких сомнений, этот воздух однозначно прошел через кондиционер.

— Значит, статую отлили не цверги?

— Ни в коем случае. Ее отлили в одном из поселений, в кондиционированном отсеке. В пузырьках довольно много озона, я бы предположил, что это был полевой лагерь, в городах лишний озон удаляется из воздуха.

— Значит, эту статую отлили в кустарных условиях из низкокачественного золота, а внутри у нее соль.

— Совершенно верно.

— А когда ее отлили?

Дао Лан развел руками.

— Здесь нет органики, а для неорганических объектов в условиях Гефеста возраст не определяется. Поверхность планеты далеко, в подземельях короткоживущие изотопы практически не встречаются. Могу сказать только одно — статую отлили после того, как на Гефесте появились люди.

— Из-за особого состава микропузырьков?

— Да.

— Других данных в пользу человеческого происхождения объекта у вас нет?

— Нет. А что, одного этого мало?

Анатолий пожал плечами.

— Спасибо, я узнал все, что хотел, — сказал он, — вы заработали свои пятьсот евро. Давайте вашу карту.

— Может, наличными? — смущенно спросил Дао Лан.

— Пятьсот евро наличными? — удивился Анатолий. — Да где вы видели такую сумму? Давайте вашу карту.

Дао Лан понял, что этот гонорар не удастся скрыть от бывшей жены. Идиотские, по мнению Дао Лана, законы Гефеста не ограничивали алименты фиксированной верхней границей. Казалось бы, мелочь, но благодаря ей госпожа Таня Чандрасекар, с которой профессор имел несчастье развестись два года назад, купалась в роскоши на Земле, не ударяя палец о палец, в то время как сам Дао Лан зарабатывал ей на очередные сережки, страдая от серной вони в отвратительных подземельях Гефеста. Дао Лан не считал, что поступает достойно, уклоняясь от алиментов, но у него не поднималась рука поделиться кровно заработанными деньгами с вполне обеспеченной женщиной, которая всего лишь родила дочь от Дао Лана, а теперь наслаждается блаженным ничегонеделанием.

Дао Лан вздохнул и протянул карту Анатолию. Четыреста евро, конечно, хуже, чем пятьсот, но тоже неплохо.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

1.

Анатолий лежал на кровати и размышлял.

Ситуация сложилась неприятная. По всему выходит, что груз с большой вероятностью имеет криминальный характер, а в таких случаях курьер должен немедленно обращаться в полицию. С другой стороны, все прекрасно знают, как работает полиция Гефеста, кто платит деньги высшим полицейским чиновникам и кому реально подчиняются рядовые полицейские. На Гефесте блюстители порядка отлично справляется с бытовой преступностью, но как только в дело вступают большие деньги, ситуация кардинально меняется. Если бы Анатолий сейчас достал из кармана телефон и набрал специальный номер экстренного вызова, а затем рассказал бы все, что узнал, заварилась бы такая каша... Нет, такую кашу пусть новички заваривают. Анатолий прикинул свои шансы выбраться с Гефеста живым после такого звонка и решил, что вряд ли они будут выше, чем один к одному. Слишком много появится больших боссов, для которых Анатолий будет выступать в роли опасного свидетеля.

С другой стороны, вполне возможно, что за золотым цвергом уже следит полиция. Если в ближайшие дни они проведут изъятие груза, у Анатолия будут неприятности. Убедить следствие в том, что он ничего не знал о содержимом статуи, будет трудно, ведь если полиция следит за цвергом, они уже знают, что Анатолий дважды обращался за консультациями в Новокузбасский университет.

Маловероятно, но не исключено, что золотая статуя — не более чем дурацкая шутка каких-нибудь ученых или менеджеров с дурацким чувством юмора. Или не просто шутка, а рекламная акция. Взяли какой-нибудь совершенно обычный минерал, упаковали его в золотую статуэтку, которую сами же и отлили, а цель операции состоит в том, чтобы привлечь внимание полиции и спровоцировать скандал, который будет освещаться всеми центральными газетами. Хорошая реклама и почти бесплатная.

Есть еще одна возможность, чисто теоретическая. Можно предположить, что миссия по доставке цверга заказана вовсе не "Уйгурским палладием", а самой компанией "Истерн Дивайд", чтобы проверить благонадежность курьера, вызвавшего какие-то подозрения. Поразмыслив, Анатолий отверг эту версию. Дело даже не в том, что за два года работы Анатолий не сделал ничего, что могло бы навлечь подозрения, дело в том, что путешествие Земля — Гефест — Деметра — Земля стоит слишком дорого, чтобы организовывать такую миссию только для проверки сотрудника. Насколько знал Анатолий, проверочные миссии в "Истерн Дивайд" практикуются, но они никогда не выходят за пределы планеты.

Последний вариант, пришедший в голову Анатолию, состоял в том, что золотой цверг — провокация со стороны корпорации DLH, основного конкурента "Истерн Дивайд" в новых мирах. Но это точно не может быть правдой — на Гефесте DLH практически монополизировала рынок ценных перевозок, курьеры "Истерн Дивайд" появляются на этой планете всего несколько раз в год. По информации, доступной Анатолию, руководство "Истерн Дивайд" не планирует выходить на рынок Гефеста, а значит, и провокацию устраивать незачем.

Итак, внутри статуи может находиться одно из двух — либо контрабанда, либо какая-то ерунда. В первом случае следует сообщить в полицию, во втором — полиция сама не заставит себя ждать. Но не все так просто.

Груз конфиденциальный. Тайна содержимого секретной посылки может быть раскрыта только в том случае, если курьер точно уверен, что перевозка незаконна. А Анатолий не был в этом уверен. Если внутри статуи окажется обычный песок или поваренная соль, самое меньшее, что ему грозит — увольнение без выходного пособия. А скорее всего, придется выплачивать крупный штраф — конкуренты "Истерн Дивайд" обязательно раструбят об этом случае как можно шире, чтобы потенциальные клиенты знали, что гарантии конфиденциальности, даваемые "Истерн Дивайд", ничего не стоят.

По любому, пока груз не покинет Гефест, с полицией связываться нельзя. А на Деметре у "Истерн Дивайд" есть офис, можно передать им всю информацию и пусть дальнейшие решения принимают они. Да, пожалуй, так и следует поступить.

Размышления Анатолия прервал писк телефона. Пришло текстовое сообщение, которое гласило: Транспортная капсула на Деметру отходит в 19:11 с терминала Деметра-3. Прошу поторопиться. Сяо Ван Гу.

2.

— Прошу приготовиться к посадке, — сказал попрыгунчик и в кабине моментально установилась полная невесомость.

При посадке на хорошо оборудованную площадку, оснащенную поисковым радаром и лучом сопровождения, попрыгунчики не тратят время и энергию на медленное приближение к точке посадки. В крупных аэропортах посадка происходит предельно быстро, чтобы не занимать посадочные колодцы больше необходимого.

Рамирес закрыл глаза, видеть то, как пятитонная машина камнем устремляется к земле, чтобы остановиться с десятикратной перегрузкой у самой поверхности, было выше его сил. Только когда лязгнул захват посадочного транспортера и попрыгунчик сообщил пассажирам об успешном завершении полета, Рамирес снова открыл глаза.

Ху Цзяо по-прежнему была в скафандре, она смотрела прямо перед собой безразличным отсутствующим взглядом. Она была расстроена и ее можно понять — впервые за последние десять лет в недрах Гефеста обнаружено затерянное племя цвергов, но вся научная слава достанется на Ху Цзяо, а профессору Хопкинсу и десятку его коллег, которые в эту самую минуту летят ко второму ртутному карьеру на куда более комфортабельном попрыгунчике представительского класса. Но с этим ничего не поделаешь, организм Ху Цзяо слишком ослаблен недавним токсикозом, для нее было бы слишком большим риском оставаться в карьере дольше двенадцати часов. Никто не взял бы на себя ответственность за ее здоровье, Рамирес здесь ни в чем не виноват, он просто четко выполнил инструкцию. Причем эта инструкция, в отличие от большинства других, написана кровью, а не тем поносом, который заменяет мозги бумагомаракам из службы внутренней безопасности. Только вот Ху Цзяо эту простую вещь сейчас не уразумеет, потому что в таком состоянии, как у нее, подобные вещи трудны для понимания.

Рамирес чувствовал себя отвратительно, как это всегда бывает после долгого пребывания в отдаленных тоннелях. Считается, что респиратор защитного костюма надежно защищает от местной атмосферы, но это не совсем так. После каждого визита в районы геологических разработок у Рамиреса болела голова и еще ему хотелось напиться. А сейчас он в довершение всего жутко хотел спать.

Попрыгунчик вошел в зону действия сотовой связи и телефон Рамиреса пропиликал короткую мелодию. Рамирес взглянул на дисплей и обнаружил, что за время поездки ему пришло целых шесть сообщений. Первые четыре не представляли ничего интересного, пятое было от Сингха, он интересовался, почему Рамирес не докладывает о ходе слежки за курьером "Истерн Дивайд". Черт возьми, еще и эта проблема!

Шестое сообщение вернуло Рамиреса в нормальное расположение духа. Внезапно ему в голову пришла неожиданная идея и он удивился, почему она не пришла раньше. Действительно, зачем отправлять Ратникова пассажирским поездом, если в каждой грузовой капсуле предусмотрено от шести до двенадцати мест для сотрудников компании, сопровождающих груз? В семь часов вечера на Деметру отправляется грузовая капсула с шестьюстами тоннами вольфрама, почему бы Ратникову не совершить путешествие на грузовом поезде? Да, там нет смазливых стюардесс и вагона-ресторана, но все остальное устроено точно так же, как и в нормальном пассажирском поезде. Насколько Рамирес знал русских, Ратникову такое путешествие должно понравиться даже больше, чем обычная поездка — русские предпочитают развитому сервису уют тесной компании, а грузовые транспорты обеспечивают максимальный уют, какой только возможен в межзвездном рейсе. И еще, Ратников наверняка хочет убраться с планеты как можно быстрее и потому, если сообщить ему об этой возможности, он ухватится за нее обеими руками, да и Сяо Ван больше всего на свете мечтает поскорее сбагрить курьера с опасным грузом куда-нибудь подальше, желательно, на другую планету.

Рамирес улыбнулся и набрал на телефоне номер дятла по имени Сяо Ван Гу. Как и следовало ожидать, телефон был занят. Ничего, мы пойдем другим путем. Рамирес порылся в бардачке попрыгунчика, нашел там старый номер "Плейгея", положил его на колени и спроецировал на него виртуальную клавиатуру. Будем надеяться, подумал Рамирес, что дятел вовремя прочитает это письмо.

3.

Электричка остановилась, зашипел старомодный пневматический привод и двери открылись. На часах Анатолия было 18:59.

— Станция грузовой терминал Деметра-3, — сообщила электричка. — Осторожно, двери закрываются, следующая станция...

Двери закрылись и Анатолий так и не узнал, как называется следующая станция. Но сейчас это его не волновало, ему надо было торопиться, он уже опаздывал.

На перроне, против ожиданий Анатолия, было практически пусто, как будто межзвездный поезд, останавливающийся раз в месяц, не удостоил эти края своим посещением всего три часа назад. В голове Анатолия начала формироваться мысль, которая должна была объяснить это несоответствие, но она так и не успела сформироваться, потому что к Анатолию подошла миловидная китаянка с кольцом в носу и татуировкой в виде дракона на лысом черепе.

— Господин Ратников? — поинтересовалась она.

— Да.

— Вам нужно поторопиться, до отправления капсулы осталось одиннадцать минут.

В 19:05 Анатолий уже стоял у поста таможенного контроля. Диалог с блюстителем порядка был предельно коротким.

— Господин Ратников? — спросил маленький чернобородый человечек в униформе таможенной службе Гефеста.

— Да.

— Груз при вас?

Анатолий попытался снять с плеч рюкзак, но таможенник остановил его коротким жестом.

— Нет времени, — сказал он. — Если вы везете что-то запрещенное, у вас будут проблемы на другом конце канала. А вы если уверены, что ничего запрещенного не везете, приложите палец вот сюда.

Анатолий приложил палец, таможенник пожелал ему счастливого пути, указал на коридор, ведущий к поезду, и на этом досмотр закончился. Такой короткой процедуры на памяти Анатолия еще не было. Впрочем, раньше он и не ездил на грузовых транспортах.

— До отправления осталось три минуты, — сообщил голос, идущий откуда-то сверху, и добавил, — все пассажиры прибыли на борт. Прошу всех занять свои места.

Оказалось, что Анатолий находится уже внутри поезда. Как обычно, момент пересечения границы варп-поля остался незамеченным.

— Куда мне идти? — спросил Анатолий, обращаясь в пространство и не надеясь на ответ, но ответ последовал.

— Ваша каюта справа по коридору, вторая дверь за углом. Пожалуйста, поторопитесь, до отправления осталось две минуты.

Анатолий неспешно двинулся по коридору направо. Он не спешил, он знал, что требование находиться на своих местах в момент отправления — не более, чем дань традиции. Отправление поезда не ощущается пассажирами вообще никак.

За второй дверью обнаружилось стандартное двухместное купе межзвездного поезда. Одно место было уже занято, на пластиковом диванчике сидел маленький и тщедушный японец с неподвижным лицом, похожим на маску. Увидев Анатолия, он встал, сложил руки перед грудью и слегка поклонился. Анатолий окинул японца испытующим взглядом, снял с плеч тяжелый рюкзак и положил на свою полку, затем сложил руки, обхватив левой ладонью сжатый кулак правой руки, и поклонился в ответ. Японец просиял, застывшее лицо расплылось в подчеркнуто лучезарной улыбке и контраст с предыдущим выражением был столь разителен, что Анатолия почти передернуло. Но он подавил непроизвольную реакцию и улыбнулся в ответ.

— Якадзуно Мусусимару, — представился японец и поклонился еще раз.

— Анатолий Ратников, — ответил Анатолий и протянул руку.

Якадзуно пожал протянутую руку, не сильно, но и не вяло, отпустил ее и поклонился еще раз.

— Ушу? — спросил он.

— Самбо, — ответил Анатолий.

— Вы офицер? — удивился Якадзуно.

— Бывший. Уже пять лет. Я курьер высшей категории из компании "Истерн Дивайд".

— В рюкзаке ценный груз? — задав этот вопрос, Якадзуно приподнял брови, придав лицу наивное выражение.

Анатолию показалось, что это выражение не соответствует тому, что испытывает собеседник в действительности. Этот парень, похоже, тот еще лицемер.

— Да, ценный груз, — подтвердил Анатолий.

Он приподнял крышку диванчика, закинул туда рюкзак, закрыл крышку и сел сверху.

— Груз конфиденциален, — сказал Анатолий. — Я могу рассчитывать, что вы умерите свое любопытство?

— Конечно, — с радостью закивал Якадзуно. — Моя честь не позволит мне осквернить вашу тайну своим взглядом. Можете не беспокоиться за свои секреты. — Он улыбнулся еще раз. — Я слышал, по русскому обычаю, начало путешествия надо обмыть?

Анатолий смутился.

— У меня не было времени закупить выпивку, — сказал он. — Мне сообщили об отправлении поезда в последний момент, я еле успел.

— Наверное, ваш груз должен быть доставлен очень срочно, — предположил Якадзуно. — Обычно грузовые капсулы не берут пассажиров.

— А как же вы?

— Меня взяли только потому, что уже взяли вас. Если инструкция нарушена один раз, можно считать, что ее больше нет. Господин Сяо Ван Гу приказал взять пассажира на борт грузовой капсулы, а раз сам начальник отдела приказал расконсервировать пассажирское купе, почему бы не заполнить его полностью? Благодаря вам мне повезло, мне больше не нужно ждать прибытия поезда, не отлучаясь от вокзала дальше, чем на час езды. Знаете, как это утомительно? Давайте выпьем. Здесь должен быть погребок...

Якадзуно пошарил по стене, противоположной двери, и нащупал замаскированную дверцу, открывающую вход в довольно объемистый контейнер, набитый разнообразной снедью. Ничего особенно интересного там не было, сплошные концентраты и полуфабрикаты, но и на такой пище можно продержаться пару недель. Зато среди многочисленных коробок, банок и пакетов обнаружились алкогольные напитки девяти видов, от легкого пива до коньяка, а также четыре вида растительных наркотиков. Анатолий выбрал темное пиво, которое называлось просто и незатейливо — "Темное пиво".

— Гадость, — прокомментировал Якадзуно. — Гнусная синтетика.

— На Гефесте все синтетика.

— Хорошая синтетика не похожа на синтетику, а это пиво похоже. А разве русские не предпочитают водку?

Анатолий недовольно поморщился. Во-первых, он не любил водку, а во-вторых, его всегда раздражали подобные примитивные представления о русской нации. Впрочем, кто в наше время может серьезно рассуждать о нациях? Разве что совсем тупоголовые ветераны, которые даже на ночную пижаму нацепляют медаль "За взятие Нью-Йорка" с профилем маршала Ахмеда Рабиновича.

Пиво на самом деле было дерьмовое. Якадзуно порекомендовал светлый "Хольстен", тоже синтетический, но, по крайней мере, не такой гадкий. Огорчало только одно — этого пива было мало.

В погребке обнаружилась и закуска — довольно неплохая синтетическая вобла. После пары глотков завязался разговор и вскоре Анатолий узнал, что Якадзуно работает в отделе инспекций и едет в краткосрочную командировку на Деметру. Анатолий удивился, что филиал "Уйгурского палладия" на Деметре инспектирует представитель филиала той же компании на Гефесте, но Якадзуно объяснил, что штаб-квартира УП только номинально располагается на Земле, а на самом деле главной базой компании уже много лет является Новый Кузбасс, и ничего странного в такой инспекции нет.

Потом Якадзуно стал расспрашивать о военном прошлом Анатолия. Анатолий рассказал десяток бородатых историй из глобальной сети, Якадзуно вежливо смеялся, а может быть, дело не в вежливости, может, он и в самом деле не слышал их раньше. Реальных историй Анатолий не рассказывал, что они гораздо менее интересны, чем сетевые байки, а единственную по-настоящему интересную историю, произошедшую с ним лично, рассказывать не хотелось. Да и Рамиресу не стоило ее рассказывать.

Оказалось, что Якадзуно тоже знает Джона Рамиреса, гигантский лысый негр со степенью доктора физики, как выяснилось, был в "Уйгурском палладии" местной достопримечательностью. Не потому что он как-то по-особому отличался в работе и не потому, что он вляпался в какую-то скандальную историю, а исключительно из-за разительного контраста между внешностью маньяка-убийцы и интеллигентным поведением. Часа через два Якадзуно и Анатолий стали почти друзьями, а потом к их попойке присоединился экипаж капсулы в составе командира Роджера Бертона и второго пилота Зульфии Беназери, и стало совсем весело. Если бы не золотая статуя под диваном, Анатолий напился бы до полной отключки, а так ему пришлось пропускать один "кампай" за другим, а в конце даже отклонить одно нескромное предложение.

Как это обычно бывает, экипаж поезда составляла супружеская пара. В отличие от большинства мусульманок, Зульфия не относилась к заветам пророка слишком серьезно, она употребляла алкоголь и не возражала против сексуальных экспериментов. Несмотря на свои сорок с небольшим лет, она была очень привлекательна, да и Роджер был ничего, так что, если бы не ценный груз, Анатолий обязательно принял бы предложение. А так получилось неудобно — идти в купе экипажа нельзя, потому что нельзя оставлять рюкзак без присмотра, а тащить его с собой утомительно, глупо и еще оскорбительно для Якадзуно — получается, что Анатолий как бы подозревает Якадзуно в намерении несанкционированно ознакомиться с содержимым секретной коробки. И неважно, что Анатолий и в самом деле подозревал это, демонстрировать свои подозрения так явно просто неприлично. А если начать мероприятие прямо здесь, это получается еще более оскорбительно для Якадзуно, потому что его на групповуху не пригласили. Анатолий разделял мнение Роджера и Зульфии — маленький японец ему не понравился, в нем чувствовалось что-то неестественное и, почему-то, злое. Наверное, Ху Цзяо со своей повышенной эмпатией легко разобралась бы в душе странного попутчика, но, к сожалению, ее здесь не было.

4.

Якадзуно Мусусимару был опечален. Не потому, что после вчерашнего у него болела голова, нет, эту проблему легко решила пара таблеток "Зеленого дракона". Якадзуно был опечален потому, что понял, что первую свою серьезную операцию он начал с непростительной глупости. Он выбрал неправильную линию поведения, он произвел на попутчиков впечатление хитрого молодого человека себе на уме, по непонятным причинам маскирующегося под наивного юношу. Раньше маскировка под простого пролетария, не отягощенного излишним интеллектом, работала безупречно, именно поэтому Якадзуно и в этот раз выбрал привычную стратегию, но теперь это стало ошибкой.

Якадзуно валялся на узком диванчике, в руках у него была мобила, на экране которой красовался стакан "Тетриса", в который сыпались разноцветные угловатые фигурки. Якадзуно злился на себя. Он знал, что этим нельзя злоупотреблять, но считал, что может позволить себе десять минут самоедства в качестве терапевтической процедуры.

Если бы Якадзуно вовремя подумал о том, о чем должен был подумать, если бы он просчитал ситуацию не на один шаг вперед, как делают все, а хотя бы на два, все было бы совсем по-другому. Зульфия не ушла бы в свое купе расстроенная и даже чуть-чуть оскорбленная, она была бы довольна и все были бы довольны, и Якадзуно с Анатолием стали бы почти друзьями, потому что совместный секс сплачивает нисколько не хуже совместной выпивки. Хотя, Анатолий, скорее всего, стопроцентно гетеросексуален, как и большинство русских.

Отец всегда говорил Якадзуно, что главное отличие умного человека от обычного состоит в том, что умный человек просчитывает ситуацию не на один ход вперед, а на два или три. Якадзуно подозревал, что отец просчитывает некоторые комбинации на десять ходов вперед. Якадзуно гордился отцом, Хируки Мусусимару был очень умным человеком, и это признавали даже враги. Впрочем, явных врагов у Хируки Мусусимару не было — он был очень умным человеком.

Якадзуно нажал на кнопку "пауза" и решительно повернулся к Анатолию. Анатолий читал книгу и параллельно опохмелялся клюквенным морсом, который принес Роджер. Якадзуно вежливо покашлял. Анатолий обернулся.

— Прошу простить меня, — сказал Якадзуно, — я был невежлив.

Брови Анатолия удивленно взмыли вверх.

— Я не знаю, что на меня нашло, — продолжал Якадзуно, — я с самого начала повел себя неадекватно, мне не стоило быть таким назойливым.

Анатолий недоуменно пожал плечами.

— Тебе не за что извиняться, — сказал он. — Ты ведешь себя совершенно нормально.

— Нет, — возразил Якадзуно, — я веду себя ненормально. Я знаю, ты вчера не хотел отказываться от того, что предложила Зульфия, ты отказался только потому, что не хотел меня обидеть.

— Я отказался совсем не поэтому.

— Нет-нет, именно поэтому! Ты не мог оставить свой ценный груз без присмотра и не мог унести его с собой, потому что ты подумал, что я обижусь, потому что подумаю, что ты мне не доверяешь. Я не обижусь.

— Да ну, ерунда какая-то, — только и смог сказать Анатолий. — Не бери в голову, из-за несостоявшейся групповухи расстраиваются только юнцы и невротики. Расслабься, все в порядке. Хочешь, поиграем во что-нибудь? Если тут найдется виртуальная консоль.

Якадзуно смущенно хихикнул. Когда Анатолий предложил поиграть, Якадзуно подумал совсем о другом. После секундного замешательства Анатолий понял, над чем смеется Якадзуно, и уголки его рта тоже поползли вверх. А еще через секунду Анатолий и Якадзуно хохотали во весь голос. А потом они стали искать виртуальную консоль.

5.

— И еще два двойных виски без содовой, — добавил Рамирес, заканчивая делать заказ. Он тут же вспомнил, что в этом ресторане дозы алкогольных напитков рассчитываются по русскому стандарту, но менять заказ не стал. В конце концов, напиться сейчас не помешает.

Официант вежливо кивнул и удалился. Если он и был удивлен, то ничем этого не показал.

А вот Сингх, напротив, не счел нужным скрывать удивление.

— Что случилось? — спросил он. — С чего это ты вдруг решил нажраться?

— Есть две новости, — сказал Рамирес, — хорошая и плохая. С какой начнем?

— С плохой.

— Нет, давай лучше с хорошей. Ратников уехал.

— Куда?

— На Деметру.

— Но поезда еще не было. Или был?

— Я отправил его на грузовой капсуле.

— Как это? В трюме?

— Нет, конечно, — Рамирес представил себе, как мертвый Ратников с остекленевшими глазами валяется на вольфрамовых чушках и прижимает к груди рюкзак с золотой статуей. — На грузовых поездах есть специальные купе для сопровождающих, я предложил дятлу воспользоваться этой возможностью.

— Гениально! — воскликнул Сингх. — Одной проблемой меньше. Ты молодец, Джон, мне бы это и в голову не пришло. А в чем плохая новость?

— Ратников кое-что подозревает.

Сингх стер с лица улыбку и как-то весь подобрался.

— Что именно?

— Он знает, что статую сделали не цверги.

— Откуда?

— Это я виноват, я слишком поторопился, когда придумывал узоры.

— Узоры бредовые?

— Не то слово. Ратников показал статую одной женщине, специалисту-ксенологу, она долго смеялась.

— Что за женщина?

— Ты же не будешь ее убивать?

— Я — не буду.

— Она ни в чем не виновата.

— Считай, что ей не повезло. Не забывай, Джон, от этой статуи зависит нечто большее, чем жизнь одного человека.

— Двух человек.

— Кто второй?

— Профессор Новокузбасского университета, некто Дао Лан, третьего имени не знаю.

— А первую женщину как зовут?

— Ху Цзяо Ли. Она тоже профессор, она ехала в одном купе с Ратниковым. Мы с ней потом общались на втором ртутном, ее направил университет. Ты, наверное, видел в новостях, наши геологи случайно нашли затерянное племя цвергов...

— Надо полагать, прививочный токсикоз только-только закончился. Иногда бывают рецидивы... погоди, ты же говорил, она была на втором ртутном! Эти ученые — они что, совсем идиоты?

Рамирес тяжело вздохнул. Да, в мире много разных козлов и уродов, и ученые, отправившие в рискованную экспедицию пожилую женщину, еще не успевшую оправиться после прививки — еще не самое большое зло в этой вселенной. Рамирес понимал, что великая цель оправдывает любые средства, но он не смог бы убить человека только потому, что этот человек случайно прикоснулся к тайне, способной изменить судьбу человечества. Впрочем, никто и не предлагает ему лично убить Ху Цзяо.

— Может, не стоит? — безнадежно спросил Рамирес. — Все-таки это уже четвертая партия, нам этого хватит с большим запасом.

Как Рамирес и ожидал, Сингх проигнорировал последнюю реплику.

— Что они знают? — спросил он.

— Кто — Ху Цзяо или Дао Лан?

— Оба. Начни с Ху Цзяо.

— Только то, что статую изготовили не цверги. Я виноват, я рисовал эти узоры в большой спешке...

— Хватит извиняться, достал уже! У нас нет ксенологов, так что с этой задачей лучше тебя все равно бы никто не справился. Лучше скажи, что узнал Дао Лан.

— Золото низкокачественное, выплавлено в юрте.

— Даже так? Как он это понял?

— По составу газовых примесей в микропузырьках у поверхности статуи. Там атмосфера Гефеста, частично кондиционированная для человека. Озон не удален, еще какие-то примеси остались.

— Что еще?

— Он просветил цверга ультразвуковым сканером и обнаружил, что внутри порошок.

— Что?!

— Он не понял, что это за порошок. Предположил, что хлорид бария или киноварь. Все.

— Почему ты отпустил Ратникова на Деметру?

— Я не знал. Я прочитал запись только после того, как он уехал.

— Замечательно! Великолепно! Просто обалдеть! Я пошел. — Сингх встал из-за стола.

— Куда?

— Расхлебывать кашу, которую ты заварил.

— Но...

Рамирес закрыл рот, так ничего и не сказав. Не потому, что ему нечего было сказать, как раз наоборот, сказать было чего, но пока Рамирес формулировал мысль, Сингх уже ушел.

6.

Стены купе помутнели и расплылись, уступая место новой реальности. Анатолий стоял посреди просторного зала, он был одет в пятнистый комбинезон цвета хаки, а правую руку оттягивал стандартный армейский пистолет. Брони не было. Мускульные усилители, разнообразные детекторы и прочие элементы боевой начинки, вмонтированные в тело Анатолия, тоже не ощущались. Ничего, прорвемся. Вперед!

Вначале налево, если ты обладаешь определенными навыками, там можно приобрести огнемет. Новичку сюда лучше не соваться, особенно без брони и без защитных щитков на глазах. Но Анатолий не был новичком.

Анатолий сделал два быстрых шага, согнулся и прыгнул. Несмотря на то, что искусственные мышцы, не поддерживаемые виртуальной средой, отказались выполнять свою часть обязанностей, прыжок получился неплохим, тело Анатолия проскользило над самым полом и приземлилось на живот, мягко затормозив об удивительно ровный и чистый пластик. В виртуальности грязные полы бывают только в самых дорогих игрушках.

Перед глазами вспыхнуло маленькое солнце, которое было всего лишь слабым отблеском того, что вспыхнуло за спиной. Анатолий снял пистолет с предохранителя, выждал полсекунды, перевернулся на спину и дважды выстрелил. Ему почти не пришлось целиться, он правильно предположил, где сейчас находятся гвардейцы императора Буша Четвертого.

Первая пуля сразу нашла свою цель, голова гвардейца разлетелась фаршем кровавых ошметков, а вот со второй пулей Анатолий оплошал. Ее принял бронежилет второго гвардейца, сейчас он восстановит зрение...

Взлететь на ноги давным-давно заученным, но почти забытым движением. Сделать три скользящих шага влево. И еще один низкий прыжок влево-вниз и вперед, в узкую щель между колонной и лестницей, которые должны задержать поток раскаленного воздуха, который вот-вот обрушится на незащищенную спину.

Стало горячо и больно. Это была обычная боль, такую боль тело привыкло терпеть еще в первый год виртуальных тренировок. Все знают, что болевой порог бойца-десантника на порядок выше, чем у обычного человека, но мало кто способен оценить, что за этим стоит. Это может понять только тот, кто сам прошел через этот ад. Ничего, результат стоит затраченных усилий.

Анатолий плавно повернулся направо и увидел прямо перед собой голову в шлеме, под которым подсознание дорисовало растерянное выражение на агрессивно-мужественном лице виртуального противника. Анатолий выстрелил почти в упор, не озаботившись тем, чтобы уйти с линии обратного поражения. Пуля попала точно в кончик носа.

Линейный электродвигатель, встроенный в ствол армейского пистолета, разогнал пятимиллиметровую пулю до скорости, вдвое превышающей звуковую. К тому моменту, когда сила трения разогрела пулю до критической температуры, пуля успела дойти до центра головы гвардейца. В тороидальном сердечнике пули произошел фазовый переход, материал сердечника утратил сверхпроводимость, накопленная энергия высвободилась, электрический разряд заставил умирающие мышцы сократиться, уже мертвое тело взлетело на полметра вверх, вскипевший мозг разорвал череп в мелкие клочья и на Анатолия обрушился целый дождь сублимированного мяса. К счастью, Анатолий вовремя успел закрыть глаза.

Когда он открыл глаза, он подумал, что, пожалуй, не стоило относиться к этой миссии так серьезно, в конце концов, это всего лишь игра. Анатолий облизал пересохшие губы и провел рукой по лицу, стирая с него горячую мясную подливку. Обожженная кожа отозвалась острой болью. Обширный ожог первой степени, констатировало подсознание и добавило: с точечными поражениями второй степени. На боевые качества не влияет, но после выхода из боя рекомендуется посетить врача. Впрочем, здесь врача посещать не нужно, достаточно подобрать и использовать аптечку.

Анатолий критически осмотрел свои грязные руки и изодранную одежду. Хорошо, что это всего лишь игра. Но хватит рефлексировать, пора воспользоваться результатами первого боя.

Не испытывая никаких особенных эмоций, Анатолий снял броню с мертвого тела, оделся, засунул пистолет в удобный карман на бедре и закинул огнемет за спину. Анатолий не любил огнеметы, он считал их оружием для чайника, автономные гранаты гораздо лучше во всех отношениях. Но в мире "Скрытой угрозы" автономные гранаты не предусмотрены, по той простой причине, что большинство игроков не обладают имплантантами, необходимыми для управления этим оружием. Что ж, приходится пользоваться тем, что в наличии.

Анатолий пересек зал, прошел метров десять по коридору, начинающемуся в дальнем углу, и открыл дверь, которой коридор заканчивался. В следующей комнате находились трое ополченцев с пистолетами, эти ребята почему-то не ожидали нападения, будто не слышали звуки разрывов из-за двери. На первом уровне боты всегда тупые.

Анатолий не стал тратить заряды к огнемету, эти придурки того не стоят. Элитные бойцы, что встречаются на последних уровнях, очень маневренны и хорошо бронированы, но простые ополченцы элементарно расстреливаются из пистолета, что Анатолий и проделал. Три выстрела — три трупа.

Огнемет нашел свое применение в следующем коридоре, где держала оборону смешанная группа из людей-ополченцев и мутантов, отдаленно напоминающих ящеров с Деметры. Первый заряд огнемета уложил половину противников, после второго в коридоре остались два полутрупа, на которых Анатолий потратил две пистолетные пули. Можно было вспомнить навыки рукопашного боя и вообще обойтись без контрольных выстрелов, но Анатолий счел это нецелесообразным. Патронов на первом уровне — завались.

А вот и аптечка, Анатолий приложил ее к руке и нажал кнопку. Руку кольнуло, аптечка пискнула и ожоги на лице исчезли словно по мановению волшебной палочки. Такую бы аптечку да в реальный мир.

На второй уровень Анатолий вышел в неповрежденной броне и с огнеметом наперевес, зарядов к обоим видам оружия было более чем достаточно. Теперь нужно проявлять осторожность, где-то здесь должен появиться Якадзуно.

Якадзуно обнаружился в двух шагах от входа. В виде трупа. Он так и не сумел раздобыть броню на своем первом уровне и ополченцам Буша даже не пришлось целиться в голову. Анатолий отошел в сторону и стал ждать, когда партнер по игре повторно материализуется.

— Пиф-паф, — сказал Анатолий минутой спустя, держа пистолет перед грудью Якадзуно.

— Сдаюсь, — признал Якадзуно с явным сожалением. Он окинул восхищенным взглядом броню Анатолия и добавил: — А ты круто дерешься, сразу видно, что военный. Погоди, ты что, пристрелил тех двух гвардейцев?!

Анатолий безразлично кивнул. Вот так и рождаются легенды, подумал он. Этот парень сейчас подумает, что для почти безоружного десантника конфедерации отобрать огнемет у бронированного противника — плевое дело. Ну и пусть себе думает, Анатолий не собирался говорить товарищу по игре, что проделанный фокус у него получается в среднем один раз из трех.

— Думаю, deathmatch можно считать законченным, — констатировал Якадзуно. — Может, пройдемся кооперативно?

Анатолий не возражал, но в кооперативном режиме они дошли только до четвертого уровня, а дальше Якадзуно окончательно уяснил, что является не более чем обузой, и потерял к игре всякий интерес.

— Ты крутой, — сообщил Якадзуно. — Ты самый крутой из всех, с кем я играл. Если бы ты участвовал в чемпионате...

— Военные не участвуют в чемпионатах, — оборвал его Анатолий, — даже отставные военные.

— Да, я знаю. А почему?

— Потому что в такие игры мы не играем. Мы в них живем. А это очень тяжело — жить в таком месте.

— Для тебя это все как настоящее?

— Ну... в общем, да. Эта игра не так уж сильно отличается от реальных миссий.

— Получается, "Майкропроз" в рекламе не врет?

— Не врет. Почти не врет.

7.

— Амида, — прошептал Даниэль Кришнамурти и открыл дверь, которая могла привести его к славе.

За дверью Даниэль увидел нечто, что привело его в изумление, граничащее с остолбенением. Точнее, это было не нечто, а некто, это была сама Ким Джонс, ведущая вечерних новостей по шестнадцатому каналу, самая настоящая Ким Джонс!

— Привет, — сказала она и улыбнулась широкой голливудской улыбкой.

Даниэль заметил, что в реальной жизни Ким Джонс выглядит старше, чем на экране, ей, пожалуй, не меньше сорока.

— Здравствуйте, — пробормотал Даниэль.

— Садись, — сказала Ким. — На, читай, — она протянула Даниэлю тонкую пачку бумаги, исписанную мелким шрифтом.

Даниэль посмотрел с умным видом на первую страницу и отложил бумаги в сторону. Даниэль читал очень медленно, он был почти что неграмотен, но признаться в этом обожаемой собеседнице было выше его сил.

— Что это? — спросил Даниэль, чувствуя себя полным идиотом. — Мне что, надо прочитать все?

— Необязательно, — ответила Ким. — Если ты готов поверить мне на слово, что там нет юридических ловушек, можешь вообще не читать. Это типовой договор на передачу авторских прав и эксклюзивное интервью.

— Какое интервью?

— Эксклюзивное. То есть, ты не должен давать интервью на ту же тему другим журналистам в течение месяца. Можешь разговаривать только с ребятами с нашего канала. И еще ты не должен публиковать эти снимки без нашего разрешения.

— Сколько я получу?

— Вместе с налогами — одну тысячу местных евро. Чистыми получится около семисот.

— Семьсот евро за снимки и интервью?!

Месячная зарплата Даниэля составляла чуть меньше двухсот евро. Билет на Землю стоил четыре тысячи.

— Да, семьсот евро за снимки и интервью. Согласен?

— А о чем говорить в интервью?

— Откуда у тебя взялись эти снимки.

— Но...

— Боишься?

— Ну...

— Хочешь, интервью будет анонимное?

— Это, типа, никто не будет знать, что это я принес эти снимки?

— Да. Согласен?

— Согласен.

— Тогда приложи палец вот сюда. Замечательно. Ну, рассказывай.

И Даниэль начал рассказывать.

8.

Якадзуно валялся на мягком ковре, застилающем пол комнаты отдыха экипажа, и задумчиво теребил в руке прядь густых черных волос Зульфии, еще не успевших высохнуть и обесцветиться от регулярного знакомства с атмосферой Гефеста.

Теперь все пассажиры поезда переселились в помещение экипажа, гораздо более просторное и комфортабельное, чем те крохотные комнатушки, что выделяются сопровождающим груз. В дальнем углу комнаты покоился рюкзак Ратникова, лямки были связаны хитрым узлом. Якадзуно заметил, с каким усилием Анатолий тянул за концы, завязывая узел, у неподготовленного человека вряд ли получится развязать этот узел быстрее чем за час.

— А ты хороший парень, — томно произнесла Зульфия.

Якадзуно оставил в покое волосы Зульфии и опустил руку ниже.

— Нет уж, — решительно отстранилась Зульфия, — хватит, я больше не выдержу. Лучше на кошках тренируйся, — она хихикнула, — или на Роджере.

Роджер, который лежал на том же ковре в двух метрах справа от Якадзуно и читал книгу, промычал что-то неопределенное. Якадзуно поморщился — то, чем восторгалась Зульфия, было на самом деле одним из проявлений расстройства, носящего скорее психологическую, чем физиологическую природу. Было бы интересно посмотреть на эту женщину, если бы ее муж обладал тем же талантом. Впрочем, почему интересно? Это как раз совсем неинтересно.

— Слушай, Зульфия, — спросил Якадзуно, — а тебе делали прививку?

— От Гефеста? Конечно, делали, иначе у вас сдохнешь.

— У вас в поезде очень чистый воздух, гораздо чище, чем там, у нас.

— Это только так кажется. Ты сколько времени прожил в Преисподней?

— Четыре года.

— Тогда понятно, ты уже привык. Тебе проще, ты все время нюхаешь это дерьмо, а нам с Роджером постоянно приходится привыкать — то к одному вонизму, то к другому.

— Разве Деметра тоже воняет?

— Любая планета воняет. С Гефестом не сравнить, на Деметре прививку не делают, но запах есть. Специфический такой. Слушай, Якадзуно, давай лучше о чем-нибудь другом поговорим. Расскажи, что ли, байку какую-нибудь занимательную.

Якадзуно внутренне усмехнулся и начал рассказывать историю про то, как одна женщина звонила по мобиле своему гинекологу, ошиблась номером и попала на одного мужика, который ехал в электричке и у которого оказалось своеобразное чувство юмора. На самом деле Якадзуно не присутствовал при этих событиях, историю он прочитал в глобальной сети. Но это было неважно, потому что Зульфия хохотала как сумасшедшая.

Потом Якадзуно рассказал историю про одного цвергского философа, который попросил принять его в полицию Нового Кузбасса. Зульфия в ответ рассказала про то, как одна бабка пыталась пробраться без билета на поезд Земля-Гая. Якадзуно не остался в долгу и поведал про одного менеджера "Уйгурского палладия", который во время суборбитального полета получил на мобилу текстовое сообщение со станции техобслуживания, гласившее "Если вы еще живы, перезагрузите, пожалуйста, процессор системы охлаждения". В общем, контакт начал налаживаться.

9.

Только законченный мазохист способен просверлить шестнадцать полутораметровых шурфов ручным плазменным буром. Так думал Джон Рамирес, стоя на неровном каменном полу неукрепленного тоннеля, расставив ноги и с трудом удерживая в руках пятнадцатикилограммовый агрегат, выплевывающий пять раз в секунду очередную порцию перегретой плазмы. Сквозь светозащитный щиток скафандра весь мир выглядел угольно-черным, только между наконечником бура и стеной тоннеля плясала огненная плеть. Если бы Рамирес откинул шлем скафандра, он почувствовал бы терпкий аромат озона, смешанный с неописуемой вонью дымящихся горных пород. Но Рамирес не собирался откидывать шлем скафандра, в такой атмосфере даже с помощью респиратора невозможно прожить более десяти минут.

Бур печально пискнул, предупреждая, что энергия аккумулятора на исходе. Рамирес покосился на кучку использованных стальных цилиндриков с оранжевым солнышком на боку и вполголоса выругался — он надеялся, что сумеет доделать последний шурф, не меняя аккумулятор. Обидно — время работы увеличивается еще на полчаса.

Бур пискнул еще раз и огненная плеть погасла. Тусклое свечение вокруг входа в шурф на глазах разгоралось и вскоре стало ослепительным. Не из-за того, что там действительно разгорался огонь, просто лицевой щиток скафандра начал адаптироваться к изменению освещенности. Еще несколько секунд, и стали видны стены.

Рамирес отложил бур и критически оглядел поле своей деятельности. Тоннель напоминал ад. По полу там и сям струились ярко-красные жилы застывающей лавы, статическое электричество наполняло воздух и вызывало покалывание в мышцах даже сквозь скафандр. На полу, стенах и потолке красовались шестнадцать красных пятен, похожих на гнойные язвы. Они слабо дымились, распространяя темные облака ядовитых испарений. Для полноты картины только чертей с вилами не хватает.

Рамирес отцепил с пояса ультразвуковой дальномер и провел измерение. Бур углубился вглубь породы на сто восемь сантиметров. Пожалуй, хватит.

Рамирес снял бур с плеча, аккуратно сложил его в походное положение и упаковал в транспортировочный ящик, который отправился в багажное отделение дрезины. За ним последовали восемь использованных аккумуляторов. Обычно геологи просто выкидывают их, но Рамирес не собирался оставлять в этом тоннеле следы своей деятельности. Если сюда кто-нибудь когда-нибудь забредет и если этот кто-нибудь не будет проводить инструментальных исследований, он подумает, что здесь произошел обычный обвал — самое обыденное дело на Гефесте. Разведочные тоннели с неукрепленными стенами редко сохраняются дольше года. А если специально не приглядываться, то и не заметишь, что на стенах этого тоннеля раньше были крепежные распорки, но потом кто-то их аккуратно удалил. Рамирес гордился тем, что это он предложил идею, как построить крепеж, который потом можно удалить так, чтобы на стенах не осталось заметных следов.

Поднатужившись, Рамирес выволок из багажника массивный титановый ящик с кодовым замком. Рамирес набрал код, ящик успокаивающе мигнул зеленым и завибрировал, из его недр донеслось металлическое постукивание. Это отключилась магнитная ловушка и стальные цилиндрики с солнышками на боку аккуратно опустились на дно ящика. Рамирес открыл крышку и вытащил первый заряд.

Геологические взрывные заряды представляют собой, по сути, те же самые сверхпроводящие аккумуляторы, только в кольцо вмонтирован размыкатель, управляемый простеньким процессором, который, в свою очередь, управляется радиоприемником. Рамирес снял заряд с предохранителя и вытащил из торца цилиндра хвост антенны, отчего заряд сразу стал похож на большого железного сперматозоида. Улыбнувшись этой ассоциации, Рамирес присел на корточки и опустил головку сперматозоида в одну из свежепроделанных кровоточащих язв на теле Гефеста.

Через полчаса работа была закончена, Рамирес разместил последний заряд и начал складывать телескопическое приспособление, похожее на удочку и предназначенного для запихивания зарядов в шурфы на потолке. Приспособление отправилось в багажник, Рамирес забрался в кабину, переключил управление на заднюю консоль (чтобы не разворачиваться в узком тоннеле) и запустил двигатель.

Прежде чем дрезина отъехала на безопасное расстояние, Рамиресу трижды пришлось останавливаться, вылезать из кабины и устанавливать очередной ретранслятор. В узком извилистом тоннеле, проложенном проходческим комбайном, радиоволны быстро рассеиваются, а вот ударная волна, напротив, концентрируется и мчится вдоль тоннеля, как гигантский газовый кулак. Вот и приходится выстраивать целую радиорелейную линию.

Наконец, Рамирес решил, что момент настал. Из бардачка дрезины он вытащил взрывной пульт, набрал PIN-код, набрал код канала, на который были настроены заряды, мысленно пожелал себе успеха и нажал большую красную кнопку.

Сто шестьдесят тонн в тротиловом эквиваленте устроили самое настоящее землетрясение. Казалось, зашаталась сама планета, по крыше дрезины застучали камни, она угрожающе накренилась, Рамирес с большим трудом подавил желание завести мотор и уехать отсюда как можно быстрее. Только самоубийцы ездят по дрожащей земле.

А потом дрезина вздрогнула и покатилась по тоннелю, не обращая никакого внимания на стояночный тормоз. Ударная волна уже успела растерять большую часть энергии, но того, что осталось, оказалось достаточно, чтобы сдвинуть полуторатонную машину метра на три, а то и на четыре. Рамирес запоздало подумал, что стоило бы отъехать подальше. Но ничего, и так неплохо получилось. Рукотворное землетрясение прошло успешно и отныне заброшенный отвал, хранящий, пожалуй, самую большую тайну в истории человечества, надежно скрыт от нескромных глаз. Дело сделано, осталось только собрать ретрансляторы. Незачем оставлять лишние следы на месте мероприятия.

10.

Силовая установка транспортной капсулы едва слышно всхлипнула и мягкий, почти незаметный гул немного сменил тональность. Анатолий поднял голову и прислушался. Зульфия вскочила на ноги и начала тормошить Роджера. Роджер продолжал спать, по мнению Анатолия, сейчас ему мог помочь только "Зеленый дракон" в количестве трех-четырех таблеток.

Зульфия растерянно и беспомощно оглянулась по сторонам. Она сделала шаг в сторону рубки и одновременно потянулась за халатом, не отрывая при этом взгляда от спящего Роджера.

— Не суетись, — сказал Анатолий. — Беги в рубку, я займусь Роджером.

— Что такое? — заинтересовался Якадзуно. Он был единственным, кто ничего не понял.

Зульфия рассеянно кивнула, схватила коротенький халатик и убежала в рубку. Анатолий бросился к тумбочке и начал рыться в ящике с таблетками. Пластиковая банка с зеленым змием на этикетке нашлась быстро.

— Приехали, — сказал Анатолий, обращаясь в первую очередь не к Якадзуно, а к Роджеру. — Эй, алкоголик! Приехали.

— Приехали, — согласился Роджер и перевернулся на живот.

Анатолий легонько пнул Роджера в бок, выслушал нецензурное ругательство, односложное по американскому обычаю, присел на корточки и сунул Роджеру под нос банку с таблетками.

— Пора трезветь, — сказал Анатолий. — Мы на Деметре.

Взгляд Роджера приобрел некоторые элементы осмысленности. Трясущимися руками он открыл банку, сунул в рот сразу две таблетки и разжевал их. Анатолий подумал, что если заснять эту сцену на видеокамеру, получится замечательный ролик о вреде алкоголизма. Таблетки "Зеленого дракона" имеют очень своеобразный вкус, если не сказать большего.

Роджер выругался еще раз и употребил третью таблетку.

— С парковкой справишься? — спросил Анатолий.

Роджер сфокусировал взгляд и недоуменно переспросил:

— А причем здесь я? Зульфия справится. Она уже в рубке?

— Только что убежала.

Роджер с усилием поднялся на ноги, его сильно шатнуло. Он посмотрел на банку с зеленой этикеткой, сделал страдальческое лицо и съел еще одну таблетку. Когда мучительная гримаса покинула его лицо, он, наконец, стал похож на нормального человека.

— Пойду, посмотрю, что там творится, — сообщил Роджер и направился в сторону рубки почти нормальной походкой.

— Так мы и в самом деле приехали? — подал голос Якадзуно.

Анатолий кивнул.

— Но... но это же меньше трех суток! — удивился Якадзуно. — Уже второй поезд подряд прибывает намного раньше графика.

— Мы выбились из графика незначительно, — возразил Анатолий. — Трое суток — это в пределах нормы. Хотя ты прав, наблюдается тенденция. Может, какая-то буря в подпространстве? Не знаю, на Деметре газеты почитаем, посмотрим, что ученые скажут.

— Тебе куда на планете? — спросил Якадзуно.

— Адрес конфиденциальный.

— Может, потом посидим где-нибудь, выпьем?

— Я гетеросексуален.

— Я не это имею ввиду, — Якадзуно смутился. — Но, если не хочешь...

— Не грузись, — сказал Анатолий. — Если будет время, посидим. Я открою мобилу для твоих звонков. У тебя как фамилия?

— Мусусимару. Якадзуно Мусусимару.

— Хорошо. При входе в сеть представишься сети как Якадзуно Мусусимару, дашь запрос на Анатолия Ратникова. Может, еще и встретимся.

— Посадка будет долго длиться? — спросил Якадзуно.

— Парковка. Посадка — так только чайники говорят. Минут двадцать, может, тридцать.

— Обмыть не успеем. Может, после посадки?

— Если только вечером. Кстати, ты не знаешь, сколько сейчас времени на Олимпе?

— Сейчас посмотрю, только мобилу найду, — Якадзуно заозирался по сторонам, обнаружил под забытыми трусиками Зульфии свой карманный компьютер, взял его в руки, проделал несколько нехитрых манипуляций и сообщил, — сейчас утро. Восемь часов из двадцати.

— Здесь в сутках двадцать часов? — удивился Анатолий.

— Да. А ты что, никогда не бывал на Деметре?

— Нет. А ты?

— Я тоже. Говорят, здесь очень жарко, влажно и душно. Но по сравнению с Гефестом эта планета — рай.

— Это уж наверняка. Слушай, у тебя в компьютере есть информация о планете?

— Конечно, есть. А у тебя разве нет?

— Я не успел залить, меня так неожиданно отправили, я еле-еле успел на поезд.

— Понятно. Сейчас посмотрим... ускорение свободного падения 9.63, среднее атмосферное давление на уровне моря 773 миллиметра, в сутках двадцать часов, в году 351 день. Есть маленькая луна, но ее почти не видно за облаками. Климат в районе Олимпа субэкваториальный, сезон дождей длится в среднем 197 дней. Относительная влажность в сезон дождей 100%, в сухой сезон — около 80. Мда, климат не очень.

— По сравнению с Гефестом рай.

— По сравнению с Гефестом все рай.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.

1.

Местная таможня, похоже, решила отыграться за своих коллег с Гефеста и прополоскать мозги Анатолию по полной программе.

— Несмотря на все, что вы сказали, вам все равно придется предъявить груз для визуального осмотра, — молодой мужчина восточно-азиатского типа в таможенной униформе никак не хотел уступать.

— Но груз конфиденциальный! Он не полежит досмотру на основании статьи 126 второго приложения к таможенному кодексу Деметры, — в последние минуты парковки Анатолий обнаружил в памяти бортового компьютера поезда несколько файлов с местным законодательством и скачал их, даже не спрашивая разрешения у экипажа.

— Статья 126, как и все второе приложение, распространяется только на компактные грузы, доставляемые установленным порядком, — уперся таможенник. — Вы же доставили компактный груз не на пассажирской капсуле, а на грузовой, и потому ваш случай регулируется не вторым приложением к кодексу, а либо первым, либо четвертым, в зависимости от того, как вы задекларируете груз. Если вы объявите, что этот рюкзак является приложением к другому грузу, находящемуся в трюме и включенному в главную опись, тогда будет работать первое приложение. А если вы отнесете рюкзак в категорию "личные вещи экипажа" — то четвертое. Но в обоих случаях понятие "конфиденциальный груз" неприменимо.

— Пусть будет личная вещь, — уступил Анатолий.

Таможенник воспрял духом.

— В этом случае вы обязаны предъявить груз к досмотру, а если обнаружится, что он облагается налогом — заплатить пошлину.

— Я могу связаться с офисом "Истерн Дивайд"?

— Можете. Но сначала вы должны пройти таможенный контроль.

— Но я не могу пройти контроль, пока мы не решим проблему с грузом!

— Нет никакой проблемы. Вы предъявляете груз к досмотру, я выношу решение о возможности ввоза и выписываю пошлину.

— Но груз конфиденциальный!

Неизвестно, как долго продолжался бы этот разговор, если бы из бокового коридора не появился радостный Якадзуно.

— Ты еще не закончил? — удивился он. — Какие-то проблемы?

— Они требуют конфиденциальный груз к досмотру, — пожаловался Анатолий. — Говорят, что второе приложение к таможенному кодексу не действует.

— Оно и не действует, — подтвердил Якадзуно. — Все, привезенное на грузовом транспорте, регулируется первым приложением, кроме личных вещей экипажа. Сейчас, я гляну... да, точно, любой груз, доставленный грузовой капсулой, должен быть досмотрен. Ты попал.

Анатолий выругался про себя. Вот только этой неприятности ему и не хватало!

— Каким законодательством регулируется процедура досмотра? — не унимался Якадзуно.

— Четвертая часть основного содержимого кодекса, — ответил таможенник.

— Сейчас, минутку... так ведь все нормально! Досмотр конфиденциален по определению. Вот, статья 261: информация, полученная в ходе досмотра, может быть разглашена только в следующих случаях... запрещенные к ввозу предметы, субстанции и информация... наличие обоснованных подозрений в наличии запрещенных... отказ от уплаты пошлины либо наличие других непреодолимых препятствий... споры, решаемые в судебном порядке... Да тут все нормально! Анатолий, не переживай, этот досмотр по любому конфиденциален. Исключения помещаются на одну страницу и они все вполне оправданы.

— Хорошо, — сказал Анатолий, — я согласен на досмотр. Якадзуно, ты меня извини, но...

— Я понял, — кивнул Якадзуно, — уже ухожу. Успехов!

Якадзуно хлопнул Анатолия по плечу и заторопился к выходу. Анатолий проводил его глазами и с усилием развязал мертвый узел, который затянул три дня назад. Мускульные усилители выплеснули в тело щедрую порцию тепловой энергии, пальцы покраснели.

— У вас имплантанты класса D, — констатировал таможенник.

— Класса Е. Я майор в отставке.

— Вы должны были упомянуть этот факт в декларации.

— Я не знал.

— Ничего страшного, я допишу. Должен вас предупредить, что ваши перемещения по планете будут фиксироваться в полицейской базе данных.

— Почему?

— Таково местное законодательство. Статья 270 части третьей уголовно-процессуального кодекса: свобода передвижения лиц, обладающих на законных основаниях встроенным или внешним оружием, отнесенным классификацией конфедерации к классу D или более высокому, ограничивается в соответствии со статьей 36 того же кодекса. Вы не можете посещать без специального разрешения помещения органов законодательной или исполнительной власти, начиная с регионального уровня, кроме того, все ваши перемещения будут регистрироваться полицейской компьютерной сетью.

— Мне навесят какой-нибудь маячок?

— Нет, тотальный контроль начинает действовать только с класса F, эта мера вас не коснется. Доставайте ваш груз.

Анатолий поднатужился и извлек из рюкзака золотого цверга. Таможенник присвистнул.

— Данный груз подпадает под действие статьи 45 первого приложения к таможенному кодексу, об импорте высокоценных металлов, — сообщил он.

— С каких это пор золото стало высокоценным металлом? — удивился Анатолий.

— С тех самых, как ящеры стали чеканить из него монету. Личные вещи путешественников массой более килограмма, изготовленные из высокоценных металлов, подлежат налогообложению в сумме, равной ста процентам рыночной стоимости.

— Что за ерунда! — возмутился Анатолий. — Это же запретительная пошлина!

— Совершенно верно, — согласился таможенник. — Слишком много, знаете ли, развелось желающих обменять золото на местные наркотики. Ваш заказчик сделал большую глупость, отправив вас грузовым рейсом.

— Это точно, — вынужден был признать Анатолий. — Сколько составляет пошлина?

— По текущему курсу олимпийской биржи килограмм золота стоит 5022 местных евро или 4607 земных. Надо взвесить эту статуэтку...

Анатолий подсчитал в уме примерную сумму и не поверил результату.

— Но это получается больше ста тысяч! Погодите... у вас золото стоит больше четырех тысяч за килограмм?!

— Разве вы не знали этого? — удивился таможенник. — На Деметре золото почти в двадцать раз дороже, чем на Земле. Ваш заказчик совершил непростительную оплошность.

— Я не могу заплатить такую пошлину, — заявил Анатолий. — Я должен связаться с получателем груза.

— Это допустимо. Груз будет находиться на складе в течение тридцати местных дней. Стоимость хранения... впрочем, неважно, по сравнению с общей суммой это сущие пустяки. После тридцати дней невостребованный груз будет продан с аукциона. Заодно и экспертизу проведем.

— Какую еще экспертизу?

— Экспертизу художественной ценности. Груз явно подпадает под статью 137 о предметах, предположительно имеющих высокую художественную ценность. И еще под статью 279 об артефактах иных цивилизаций. Это ведь религиозная статуя цвергов, не так ли?

— Понятия не имею, — покривил душой Анатолий.

— Если да, то она подпадает еще и под статью 297 о предметах религиозных культов. Я рекомендую вам как можно быстрее связаться с получателем. Это университет Вернадского, я полагаю? Хотя нет, здесь указана фирма "Ифрит Полюс". По любому, свяжитесь с получателем и попытайтесь убедить его заплатить пошлину как можно скорее. Вы добирались транспортом отправителя?

— Да.

— Тогда получатель, скорее всего, подаст иск... гм... может быть, что и на вашу фирму. Вы из "Истерн Дивайд" или DLH?

— "Истерн Дивайд".

— Ваша контора совсем рядом с вокзалом, на такси минуты две. Еще какие-нибудь вещи у вас есть?

Какие-нибудь вещи у Анатолия были, но интереса таможни они не вызвали. Процедура быстро закончилась и Анатолий направился к выходу в смешанных чувствах, получив в качестве напутствия уверение в том, что экспертиза вещей на таможне конфиденциальна точно в такой же степени, что и досмотр.

2.

Вот уже десять минут Джон Рамирес задумчиво смотрел в экран своего домашнего компьютера. Компьютер был подключен к каналу планетарных новостей, в данный момент на экране была заметка из хроники происшествий Нового Кузбасса.

29 марта 2208 года Дао Лан Чжу, профессор кафедры металловедения Новокузбасского университета, не вернулся домой с работы. Поиски, предпринятые друзьями и коллегами, не принесли никаких результатов. Профессор не был обнаружен ни у друзей, ни у любовницы, ни в больнице, ни даже в морге.

Полиция считает, что Дао Лан, вероятнее всего, стал жертвой случайного нападения. Как заявил начальник университетской полиции майор Будилов, это предположение маловероятно, но других версий у следствия вообще нет. Профессор Дао Лан не занимался прикладными исследованиями в интересах крупных корпораций, не имел долгов, не привлекался за нарушение закона, не был замешан в деятельности запрещенных организаций. Отвечая на вопрос журналиста, не мог ли профессор стать жертвой маньяка или серийного убийцы, Будилов заявил, что нет никаких данных, свидетельствующих в пользу данного предположения.

Вот так, подумал Рамирес, был человек и нет человека. Цель оправдывает средства. Цель действительно оправдывает средства, но использованные средства ложатся на совесть тяжким бременем. Очень тяжким. В подобных случаях Рамирес жалел, что не верит в бога — так заманчиво один раз покаяться, и забыть раз и навсегда, что из-за тебя погиб человек. Хорошая, наверное, психотерапия, но вот только, чтобы ей воспользоваться, нужно так долго учиться, придется потратить так много времени ...

Рамирес подошел к мини-бару, вмонтированному прямо в стену комнаты, и вытащил оттуда бутылку русской водки, синтетической, как и все на Гефесте. Настало время справить поминки по профессору, который был виноват только в одном — он слишком много знал.

В дверях комнаты мелькнула встревоженная мордашка Миюки. Поразмышляв пару секунд, она решила не тревожить господина, который все чаще стал пребывать в мрачном расположении духа. Это расстраивало Миюки, она с трудом отгоняла от себя мысли о своей профессиональной непригодности.

3.

Лифт поднял Анатолия на поверхность планеты. В отличие от пассажирских вокзалов, в наземной части грузового терминала Гефест-3 не было ни многочисленных магазинов и ларьков, ни зала ожидания с телевизионным экраном во всю стену и игровыми автоматами, расставленными вдоль других стен. Лифт привез Анатолия в небольшой холл, с одной стороны которого имелась дверь с надписью "выход", а с другой — узкий коридор с двумя рядами дверей по бокам. Нигде никаких следов информационной службы.

Поколебавшись, Анатолий вошел в коридор и постучался в первую же дверь.

— Да-да! — донесся из-за двери высокий женский голос. — Входите!

Анатолий вошел и обнаружил за дверью большое помещение, густо заставленное многочисленными столами и стульями из дешевого пластика. На каждом столе стояло по стационарному компьютеру, и еще к каждому столу прилагалась женщина, как правило, пожилая. Бухгалтерия, подумал Анатолий, или секретариат. Скорее бухгалтерия, вряд ли у грузового терминала такой большой секретариат.

— Здравствуйте, — сказал Анатолий, обращаясь главным образом к относительно молодой полноватой китаянке, сидевшей ближе всех к входу. — Извините, что обращаюсь не по адресу, я только что прибыл вместе с грузовой капсулой, в качестве пассажира, обычно их не бывает, но на этот раз...

— Я знаю, — прервала его китаянка, — вы, должно быть, господин Ратников.

— Точно, — и тут до Анатолия дошло, — отдел логистики?

— Вы догадливы, — улыбнулась китаянка. — Меня зовут Линь Мао, я старший менеджер. Получатель вашего груза зарегистрирован в Баскервиль-холле, это около двух тысяч километров на северо-запад. Туда летает суборбитальный лайнер, ближайший рейс вылетает сегодня вечером из Гермес-Сити. Вам заказать билет?

— Нет, спасибо.

— Почему? — удивилась Линь Мао.

— Проблемы с таможней. Вы не могли бы объяснить дорогу до центрального офиса "Истерн Дивайд"? Или хотя бы записать на мой компьютер карту Олимпа.

— Разве у вас ее нет? Давайте вашу мобилу.

Анатолий вытащил из кармана мобилу и протянул Линь Мао. Она положила ее рядом со своим компьютером, индикатор инфракрасного порта радостно замигал, сообщая об установленном соединении.

— Придется подождать, — сказала Линь Мао. — Чай, кофе, амброзию?

— Если можно, амброзию, — ответил Анатолий, немного смутившись. — Я готов оплатить...

Ответом ему стал всеобщий смех.

— На Деметре амброзия стоит дешевле, чем кока-кола, — сказала Линь Мао, — так что можете не беспокоиться. Присаживайтесь.

Анатолий сел на колченогий пластиковый стул, очевидно, предназначенный для посетителей. Линь Мао подошла к автомату в дальнем углу комнаты и нацедила в одноразовый стаканчик граммов двести густой желто-зеленой жидкости. Анатолий с сомнением взглянул на подозрительно выглядящую жижу, принюхался и не ощутил никакого аромата. На мгновение ему показалось, что над ним издеваются, он вспомнил известный анекдот про двух путешественников, но постарался отогнать от себя непрошеную мысль. Анатолий сделал над собой усилие и отпил маленький глоток.

Да, амброзия — это вещь. По вкусу она напоминает кокосовое молоко, джин-тоник и темное пиво, причем все это одновременно. В амброзии не содержится ни грамма алкоголя, но это с лихвой компенсируется большим ассортиментом растительных алкалоидов. После приема внутрь литра амброзии не рекомендуется переводить транспорт на ручное управление, а после двух литров начинаются галлюцинации, плавно перетекающие в тяжкое похмелье с бредом и потерей ориентации в пространстве. Но на Земле мало кто может позволить себе напиться амброзией, потому что для этого приходится потратить целую прорву денег. Другое дело Деметра — единственная планета, на которой водятся клещи, способные производить этот ценный продукт.

— Ну как? — спросила Линь Мао.

— Оригинально, — только и смог сказать Анатолий. — Очень впечатляет. Правда, после земной рекламы я ожидал большего.

— Так все говорят, — улыбнулась Линь Мао. — Не бойтесь, можете смело допивать, от одного стакана вы вообще не почувствуете опьянения.

Анатолий медленно опустошил стакан, с каждым следующим глотком вкус напитка казался ему все более и более восхитительным. Он с сожалением отставил пустой стакан в сторону.

— Карта записана, — сообщила Линь Мао. — Вам надо вызвать такси.

— Разве "Истерн Дивайд" не в двух шагах отсюда? — удивился Анатолий.

— Вам придется пройти около километра, — уточнила Линь Мао. — Можно и пешком, но в сезон дождей лучше вызвать такси, пешком очень грязно. Перед входом, кстати, одно уже стоит, ваш коллега, господин Мусусимару, никак не может решить, куда ему ехать.

— Как это? — не понял Анатолий. — Вы не объяснили ему?

— Он сюда не заходил. Похоже, он очень застенчивый молодой человек. И очень целеустремленный. Думаю, он надеется разобраться в географии Олимпа по той карте, которая продается на других планетах. Жаль, что у него ничего не получится.

— Почему?

— Потому что улица Цзян Цзе Мина, на которой расположен офис "Уйгурского палладия", на этой карте не обозначена. Это очень маленькая улочка.

— Как вы все это поняли? — Анатолий внезапно догадался. — У вас повышена эмпатия?

Линь Мао засмеялась и отрицательно покачала головой.

— У меня повышена логика, — сказала она. — И еще я напрямую подключена к нейросети транспортного центра. А эмпатия здесь абсолютно ни при чем.

— Спасибо, — сказал Анатолий, вставая с места. — Был очень рад с вами познакомиться. Большое спасибо, вы очень помогли.

— Не за что, — в очередной раз улыбнулась Линь Мао, — заходите еще.

4.

Якадзуно Мусусимару сидел в такси и делал вид, что пытается разобраться, где находится улица Цзян Цзе Мина. Он прекрасно знал, что на мелкомасштабной карте города, входящей в справочники для инопланетных туристов, эта улица не обозначена, а еще лучше он знал, как можно получить от городской информационной сети простую и понятную инструкцию, объясняющую, как доехать до любой заданной точки.

Четверть часа назад Анатолий Ратников поднялся на поверхность планеты и жучок, закрепленный на рукаве его куртки, выдал в эфир содержание разговора между Анатолием и таможенником. Якадзуно только что прослушал весь разговор и сейчас делал выводы.

Вывод первый. Отец прав, кто-то из топ-менеджеров компании действительно замешан в контрабанде. Но это не контрабанда высокоценного минерального сырья, как предполагал отец, и не контрабанда наркотиков, как предполагал сам Якадзуно, это контрабанда произведений искусства, что для компании почти не опасно. Единственная неприятность, которую получает "Уйгурский палладий" от действий контрабандистов — это упущенная прибыль. Хотя, кто знает, может, президент компании лично санкционировал всю операцию, просто отец не в курсе? Но нет, такого быть не может, отец ясно говорил про ссылки на несуществующие объекты в базе данных.

Вывод второй. Золотая статуя, изображающая цвергского бога, представляет собой единичный объект, переправляемый со случайной оказией, а не фрагмент большого потока. Если бы в каком-нибудь затерянном отвале обнаружился целый склад таких статуй, неизвестные контрабандисты обязательно организовали бы свой собственный канал для вывоза ценных артефактов с планеты. Перевозить большие партии нелегальных грузов через наемных курьеров — несусветная глупость.

Вывод третий. Те, кто организовывал контрабандную доставку, не являются профессионалами в своем деле. Они совершенно не разбираются в законодательстве Деметры, иначе они ни за что бы не отправили статую по каналу, не позволяющему избежать досмотра. Да и вообще, вряд ли они стали бы продавать эту вещь именно на Деметре, ведь на Земле чокнутых коллекционеров гораздо больше, чем здесь. Интересная мысль, кстати — почему груз отправлен именно на Деметру? Наверняка под конкретный заказ, ничего другого в голову не приходит. А тогда получается, что если выйти на заказчика, нетрудно будет проследить всю цепочку. Пожалуй, так и следует поступить.

Сейчас статуя пребывает на таможне, на складе задержанных товаров, ограбить который не под силу даже человеку-гарфангу из детских комиксов. Ратников, скорее всего, не имеет отношения к преступникам, но даже если он и связан с ними, он все равно больше не представляет интереса для расследования, фирма "Ифрит Плюс" выглядит гораздо перспективнее. Да, Ратников больше не важен.

Якадзуно потянулся к консоли бортового компьютера и дал команду, которую следовало дать еще двадцать минут назад. Индикатор мигнул зеленым, такси завыло пропеллерами, сформировало воздушную подушку и медленно поплыло, держась в полуметре над поверхностью болота. Медленно — потому что у поверхности Деметры почти всегда стоит туманная дымка, видимость очень плохая и ехать быстрее пятидесяти километров в час опасно для жизни.

5.

— Так что, ценность человеческой жизни можно измерить деньгами? — спросила Татьяна Воронина и глуповато хихикнула.

— Для нормального человека такие вещи звучат нелепо, — ответил Боро Гайдзин, лидер либеральной партии Гефеста. — Согласно системе общечеловеческих ценностей, принятой в любом нормальном обществе, жизнь человека всегда выше любых денег. Даже самая астрономическая сверхприбыль не может быть основанием, чтобы рисковать человеческими жизнями. Но не все у нас это понимают. Кое-кто, не будем показывать пальцем, относится к экологии не как к главной проблеме Гефеста, а как к еще одному налогу, который приходится платить, но от которого хочется уклониться. Они придумывают всякие нелепые отговорки, вроде того, что лишний час простоя капсулы приносит большие убытки...

— Это не нелепая отговорка! — возразил Вахид Карагуй, вице-председатель Ассамблеи Гефеста. — Те, кто болтают языком не просто так, а по сути дела, те так не говорят. И другие не говорят, те кто вникает, а не те, кто говорит. Говорить, вообще, легко, сейчас, вообще, много стало тех, кто говорит не то и смотрит не туда. А я вам скажу, чтобы смотрели не туда, куда не надо, хотите посмотреть — посмотрите в другое место. Я не вас имею ввиду, Боро-сан, я тех имею ввиду, кто делом занимается не так, как всегда, а так, как получается. Вы только посмотрите на этих депутатов, с позволения сказать! Три человека погибло. Три человека. Это вам не законы принимать, это вам персональная ответственность, и не за что-то там, а за все то, что вы до этого наговорили. И наделали. А вы много наделали, по большому, можно сказать. И не один раз. И не надо говорить, Карагуй-ага то, Карагуй-ага се, не надо так говорить. Моя юность, между прочим, не где-нибудь прошла, а среди тяжелых металлов, так что я не просто так говорю, я знаю, о чем говорю. Получше других знаю, между прочим.

Рамирес мысленно плюнул. Он был достаточно культурным человеком, чтобы не плевать на пол собственной комнаты, он просто представил себе, как смачно плюет в самодовольные морды этих идиотов, которых Воронина пригласила на свою передачу "Условный рефлекс".

— Но все-таки, Карагуй-ага, — прервала Воронина многословные излияния почтенного парламентария, — все-таки погибли три человека. Кто бы что ни говорил, три смерти — слишком много, чтобы просто закрыть глаза.

— Закрыть глаза проще всего, — согласился Карагуй-ага, — закрыть глаза даже страус может. Только надо глаза не закрывать, надо, наоборот, разуть глаза пошире и посмотреть куда надо. И как надо. Вот тут господин Чандра сидит, что вы нам скажете, господин Чандра? Ничего вы нам не скажете.

— Ну почему же не скажу, — подал голос господин Чандра, сиротливо притулившийся на самом крайнем стуле, почти не попадающем в поле зрения камеры, — кое-что я могу сказать.

— Да уж, вы скажете... — начал Карагуй-ага, но Воронина вовремя прервала его:

— Нет уж, позвольте, нам очень интересно послушать.

Зал с готовностью взорвался аплодисментами. Камера прошлась по залу панорамным обзором, Рамирес отсчитал три секунды и в углу экрана мелькнул колоритный смуглый мужчина с очень длинными черными усами. Он почти всегда появляется в этот момент, потому что никаких зрителей в студии нет, да и сама студия, скорее всего, виртуальная, зрителей засняли один раз и все время показывают запись. Иллюзия реальности. В мире слишком много иллюзий, и, что самое противное, даже когда смотришь телевизор, иллюзию не всегда можно отличить от реальности. Целый год Рамирес был уверен, что в зале "Условного рефлекса" действительно сидят зрители, пока не обратил внимание на одного слишком колоритного персонажа.

На экране начал говорить господин Чандра, вначале он говорил сбивчиво и невнятно, но с каждым произнесенным словом обретал все большую уверенность.

— Союз горнодобывающих компаний уже сделал выводы из происшедшего, — говорил он. — Не дожидаясь, пока Ассамблея примет соответствующие законы, мы решили в одностороннем порядке удвоить нормативы времени для загрузки межзвездных транспортов. Кроме того, союз собирается инвестировать в систему здравоохранения не менее ста миллионов евро в течение года. Также мы прорабатываем вопрос о том, чтобы изменить процедуру предварительной подготовки иммигрантов к условиям Гефеста. Мы будем стремиться к тому, чтобы эта процедура стала по-настоящему предварительной, чтобы для каждого человека, прибывающего на Гефест, перестройка организма заканчивалась не в клинике под капельницей, а еще на планете отправки, до погрузки в транспорт.

Рамирес еще раз мысленно плюнул. По неписаному правилу, установленному еще во времена первопроходцев, прививки всегда делались на борту межзвездного поезда, когда все пути к отступлению уже отрезаны. Если бы рабочие, завербовавшиеся на Земле, проходили через прививку еще до отлета, слишком многие захотели бы досрочно прервать контракт и тогда система трудовых договоров стала бы слишком похожей на обыкновенное рабство, которым, по сути, и являлась. Нет, делать прививки еще на Земле — утопия.

Воронина предоставила слово зрителям, зрители, как обычно, стали нести полнейшую ахинею. Рамирес мысленно плюнул в третий раз и переключил канал. Надо бы помянуть бедную Ху Цзяо, она ведь ничем не хуже, чем профессор Дао Лан. Как бы не спиться, если каждую новую жертву поминать в том же объеме.

В мозгу Рамиреса промелькнула непрошеная мысль: кто следующий? Но первая же рюмка отогнала ее, притом без особых усилий.

6.

Анатолий с опаской открыл дверь, ведущую, судя по надписи, наружу, и оказался в небольшом стеклянном тамбуре. Снаружи дождя не было, небо было сплошь затянуто облаками, над поверхностью земли клочьями стелился густой туман, но дождя не было. Хотя луж на земле было много и выглядели они, мягко говоря, неаппетитно.

А вот и такси, в котором сидит бедный Якадзуно. Анатолий не сразу понял, что это именно такси, оказывается, на Деметре в качестве такси используются автомобили на воздушной подушке. Это странно, гравитационный двигатель гораздо удобнее.

Едва Анатолий сделал шаг к входной двери, пропеллеры машины завертелись, завыли, такси приподнялось над болотом и полетело куда-то направо, быстро набирая скорость. Прошло не более двух-трех секунд, и оно исчезла в тумане. Оказывается, туман здесь намного гуще, чем кажется на первый взгляд.

Анатолий оценивающе оглядел пейзаж за окном. Перед входом в здание размещалась парковочная площадка размером примерно двадцать на двадцать метров, составленная из крупных пластмассовых плит. Теперь, когда такси Якадзуно улетело, площадка была совершенно пуста. Вокруг, насколько хватало зрения, все было покрыто жидкой грязью, в которой там и сям были разбросаны островки низкорослой, но очень густой растительности, отдаленно напоминающей земной мох, только выше и пышнее. Интересно, корни, которые пускает эта растительность, способны выдержать вес взрослого человека? Впрочем, даже если и могут, по такой грязи пешком лучше не передвигаться.

Анатолий запустил руку в рюкзак и выудил оттуда ранец Бетмена. На самом деле это не ранец, это металлический цилиндр двадцати сантиметров в длину и пяти в диаметре, он крепится на спину специальными лямками, а потом, после нажатия особой кнопки, специальные распорки отталкивают его от спины сантиметров на десять, чтобы вихревое гравитационное поле не мешало кровообращению. Полностью заряженного аккумулятора хватает километров на сто атмосферного полета на малой высоте, теоретически, нацепив ранец поверх скафандра, можно совершить и суборбитальный полет, но это категорически запрещено правилами безопасности.

Анатолий открыл оглушительно заскрипевшую наружную дверь, вышел из здания и вдохнул полной грудью воздух новой планеты. Лучше бы он этого не делал.

В детстве Анатолию довелось, будучи в деревне, посетить свиноферму в тот момент, когда произошла разгерметизация одного хлева. Тот аромат был слабее.

Нельзя сказать, что на улице пахло именно навозом. Это был совсем другой запах, столь же сильный и терпкий, но немного другой. Запах Деметры вызывал ассоциации с цветущей лужей, наполненной застоявшейся водой, с подтухшим мясом, в котором вот-вот проклюнутся первые черви, да и со свиным навозом, честно говоря, тоже. Анатолий знал, что Деметру называют самой плодородной планетой из всех, открытых человеком, но раньше Анатолий никогда не связывал этот факт с тем, как должна выглядеть и пахнуть такая планета, когда ты стоишь на ее поверхности.

Гигантский парник величиной в целую планету буквально кишел жизнью. Крупных обитателей местных болот в ближайших окрестностях не наблюдалось, они не заходят вглубь человеческих городов, справедливо опасаясь случайной пули. Зато всякая мелочь так и кишела вокруг, многочисленные насекомые вихрились вокруг Анатолия бесшумным призрачным облаком. Здесь не бывает жужжащих насекомых, на Деметре все насекомые чешуекрылые, даже самые мелкие, это создает странное ощущение нереальности, как будто бог, управляющий планетой, зачем-то выключил звук в видеосистеме.

Но местный бог выключил звук не совсем, потому что до ушей Анатолия донесся гулкий удар, сопровождающий взлет суборбитального транспорта. Где-то неподалеку размещается взлетная площадка для грузовых кораблей, и сейчас, когда только что пришел поезд с Гефеста, она должна работать в авральном режиме.

Местные аналоги лягушек, растревоженные посторонним звуком, ясно и недвусмысленно выразили свое отношение к его источнику. Анатолий уже знал, что на Деметре лягушки не квакают, а мяукают, но он не знал, что мяукают они на одной ноте и без всякой интонации, как будто в зарослях мха спряталось целое стадо котов, умирающих от передоза валерьянки. Это механическое мяуканье сильно действовало на нервы.

Анатолий разбежался, высоко подпрыгнул и включил ранец. Миниатюрные бабочки, порхающие вокруг, начали падать вниз, выстраиваясь вдоль силовых линий искусственного гравитационного поля. Картина, составленная бабочками, Анатолия не порадовала — он нажал кнопку на долю секунды позже, чем следовало, и в результате прыжок получился недостаточно высоким, значительная часть энергии поля, генерируемого ранцем, ушла в пластмассовую площадку под ногами. На мгновение Анатолию показалось, что сейчас он рухнет вниз, он даже успел сгруппироваться и приготовиться к падению, но в последний момент ранец все-таки справился с нагрузкой и сумел поднять Анатолия на десятиметровую высоту.

Несмотря на то, что офис "Истерн Дивайд" отделяло от межзвездного терминала не более километра, здания компании не было видно. Да, несмотря на первое впечатление, туман здесь довольно густой.

Из-за тумана Анатолию так и не удалось разогнаться как следует, он все время боялся пропустить точку назначения, и поэтому полет занял почти пять минут. Если бы внизу было не вонючее болото, а нормальная твердая земля, дойти пешком было бы не в пример быстрее и удобнее.

Здание, принадлежащее "Истерн Дивайд", в высоту имело всего два этажа, но зато по площади занимало никак не меньше гектара, после земных небоскребов такая архитектура оставляла странное впечатление. Перед входом в здание имелась пластмассовая посадочная площадка, точно такая же, как и перед входом в терминал Гефест-3.

Анатолия уже ждали, на площадке стоял пожилой мужчина в униформе службы безопасности и пристально наблюдал за приближением и посадкой Анатолия. Анатолий совершил красивую глиссаду и мягко приземлился, почти не отбив ноги. Охранник осуждающе покачал головой и спросил:

— Ну и откуда ты взялся, камикадзе?

— Почему камикадзе? — не понял Анатолий. — Что я сделал не так?

— Давно на Деметре?

— Полчаса.

— Оно и видно. На грузовике приехал?

— Да.

— Вас что, вообще перестали инструктировать?

— О чем?

— О том, что бардак кругом. Слушай сюда, камикадзе. Этот вот цилиндрик ты лучше сними, положи в свой рюкзачок и до конца дождей не надевай. А еще лучше, вообще никогда не надевай.

— Почему? — не понял Анатолий. — Сейчас дождя нет. Да и в дождь тоже можно летать, только осторожно и на большей высоте.

— Здесь — нельзя, — отрезал охранник, — а на большей высоте — особенно, попадешь под заряд и все, рухнешь вниз, как камень. Ты у себя на Земле привык, что дожди идут равномерно, отдельными каплями, а у нас здесь бывают заряды до ста литров.

— Какие еще заряды?

— Дождевые. Десять ведер на голову и считай, уже покойник.

— Но откуда? — удивился Анатолий и внезапно понял, откуда. — Летающие острова?

Охранник странно посмотрел на Анатолия.

— Ты что, знал? — спросил он. — Знал и все равно полетел?

Анатолию стало дурно. Он зримо представил себе, какой участи избежал.

— Нет, — сказал Анатолий, стараясь говорить ровно, — про летающие острова я знал, но про дождевые заряды только сейчас сообразил.

Анатолий чувствовал себя полным идиотом. Он вспомнил, что однажды смотрел по телевизору какую-то научно-популярную передачу про летающие острова Деметры — гигантские колонии бактерий, медленно дрейфующие в атмосфере подобно воздушным змеям невероятных размеров. Логично предположить, что, попав в дождевое облако, такое скопление некоторое время аккумулирует влагу, а потом происходит сброс и не дай бог человеку пролетать в этот момент непосредственно под скоплением.

Жидкая масса, превосходящая массу полезной нагрузки, берет на себя большую часть энергии гравитационного двигателя. Мощность падает, при максимальном расходе энергии ее едва хватает на то, чтобы удержать горизонтальный полет. А потом внизу формируется водяная линза, она высасывает из двигателя последние остатки энергии и полету приходит конец. Анатолий четко помнил, что если масса линзы превосходит четверть общей массы двигателя вместе с грузом, избежать падения практически невозможно. Именно поэтому во всех инструкциях для пилотов-любителей категорически запрещается летать во время дождя, а если уж пришлось, пилот обязан постоянно косить глазом вниз и, увидев формирующуюся линзу, стряхнуть ее резким вертикальным маневром. Но если пилот попал не просто под сильный дождь, а под настоящий водопад, для такого маневра не хватит энергии.

— Поэтому у вас не летают? — спросил Анатолий.

— Дошло, — констатировал охранник. — Долго летел?

— Километр.

— Тогда еще ничего. Но больше не летай, нечего судьбу искушать. Куда направляешься?

— "Истерн Дивайд".

— Ты прилетел по адресу. К кому?

— К юристам.

— На хрена?

— Я курьер высшего класса, только что с Гефеста. Проблемы на таможне.

Охранник присвистнул.

— Извините, господин.

Анатолий раздраженно махнул рукой.

— Без чинов. Так как мне пройти к юристам?

— Пойдемте, я провожу.

Через пять минут Анатолий оказался в кабинете господина Секара Пуудли, главного юриста Олимпийского филиала "Истерн Дивайд". Выслушав краткий доклад Анатолия, господин Пуудли нацедил себе полный стакан амброзии и выпил его залпом. Он предложил выпить и Анатолию, но Анатолий благоразумно отказался.

— Идиоты, — констатировал господин Пуудли, — боже мой, какие идиоты! Ну кто только додумался ввозить золото! на Деметру! на грузовой капсуле! Идиоты!

— Распоряжение на отправку подписал Сяо Ван Гу, начальник отдела логистики "Уйгурского Палладия".

— Тем более идиот! Уж начальник отдела логистики точно должен знать, что куда можно ввозить, а что куда нельзя. Распоряжение было письменное?

— Нет, простое сообщение на мобилу.

— Голосовое или текстовое?

— Текстовое.

— Цифровая подпись была?

— Нет. Да какая разница? Если бы Сяо Ван не распорядился, меня не то что в поезд, меня бы и на порог терминала не пустили.

— Я понимаю. Только в суде это не прокатит. И еще плохо, что в деле будут работать законы двух разных планет. Подобные случаи, конечно, занимательны, но самому вести такое дело что-то не хочется. Но, боюсь, придется.

— Будет суд?

— Пока еще есть шанс обойтись без суда. Есть один фокус, почти законный, он обычно проходит в таких случаях. Мы отказываемся платить пошлину, через тридцать дней начальник таможни выставляет груз на ирландский аукцион...

— Какой аукцион?

— Ирландский. Цену снижают, пока кто-нибудь не купит.

— На Деметре все аукционы проходят так?

— Нет, что вы! Так продаются вещи, которые никто не хочет покупать.

— Думаю, к нашему случаю это не относится.

— Это точно. На миллион евро эта статуя, конечно, не тянет, но тысяч триста за нее запросто можно выручить. Но начальник таможни имеет право сразу выставить на ирландский аукцион любую задержанную вещь с просроченным сроком хранения.

— За взятку? — догадался Анатолий.

— Нет, что вы, какая взятка! Просто какой-нибудь клерк напишет в описи "геологическая проба", а начальник подпишет, не глядя. Это будет стоить тысяч десять. Только это не взятка, это... гм... как бы молитва за успех дела. Кстати, кто получатель груза?

— Некая фирма "Ифрит Плюс". Кроме почтового адреса, ничего не известно.

— Сейчас посмотрим, — господин Пуудли повернулся вместе с креслом к консоли стационарного компьютера и пошевелил пальцами в воздухе, работая с виртуальной клавиатурой. — "Ифрит Плюс", значит... Посмотрим, что о них в сети пишут... Интересно... А ведь это однодневка, совершенно однозначная однодневка. Ну-ка, сколько она прожила... два года?! Гм... Знаете, господин Ратников, не нравится мне это дело. Вы сегодня отдыхайте, а завтра приготовьтесь лететь в Баскервиль-холл. Вы курьер высшего класса, у вас есть оружие, так что если все пойдет не так, как хотелось бы, вы очень пригодитесь.

— Думаете, уголовщина?

— Фирмы-однодневки живут два года только тогда, когда создаются про запас, на какой-нибудь крайний случай. А с нормальными компаниями крайние случаи не происходят. Или происходят редко. Нет, прямой уголовщиной пока не пахнет, но какие-нибудь махинации обнаружатся обязательно. Оружие на всякий случай возьмите, Баскервиль-холл — хоть и не медвежий угол, но и не такой цивилизованный город, как Олимп. В таких местах, как Баскервиль-холл, человека дешевле пристрелить, чем с ним договариваться. Оружие у вас есть?

— Стандартный армейский пистолет плюс имплантанты класса Е.

— Ого! Да вы просто неоценимы! Обязательно возьмите оружие.

— Хорошо, завтра я в вашем распоряжении. Кстати, не порекомендуете подходящую гостиницу на сегодня?

— Прямо в этом здании есть гостиница, причем для сотрудников компании совершенно бесплатная.

Анатолий непроизвольно скривился. Знал он эти бесплатные гостиницы, бесплатный сыр, как говорится, бывает только в мышеловке.

— Не волнуйтесь, — успокоил его господин Пуудли. — Я лично распоряжусь, чтобы вам подобрали самый лучший номер из свободных. Гейшу не обещаю, а все остальное будет по полной программе, даже амброзия за счет фирмы.

— Говорят, на Деметре амброзия дешевле, чем кока-кола.

— Для сотрудников она вообще бесплатная. Если у вас нет вопросов, давайте, отдыхайте. Мне еще надо посмотреть кое-что...

— Всего доброго, — Анатолий поднялся со стула.

— До встречи. Утром вас разбудят.

7.

Даниэлю Кришнамурти было страшно. Он только что просмотрел репортаж Ким Джонс и теперь ему было страшно.

Ким Джонс рассказала много удивительных вещей. Во времена древней истории, когда испанцы вторглись в Перу, они почти не встречали сопротивления до тех пор, пока главный вождь испанцев по имени Александр Цезарь не изрубил мечом золотую статую, изображавшую перуанского бога Конфуция. А когда он это сделал, началась партизанская война, которая длилась триста лет и закончилась только тогда, когда в Перу вошли миротворцы ООН во главе с генералом Оцеолой. И потом, когда немецкие рыцари вторглись в Россию, чтобы осквернить священную мумию Петра Великого, началась тотальная война, которую возглавил главный моджахед России Джон Рэмбо. И через сто долгих лет последние рыцари-псы сложили свои головы на Куликовом Поле. И еще Ким Джонс перечислила несколько других примеров. А теперь нечто подобное может начаться в любой момент, и не где-нибудь, а здесь, на Гефесте.

Все знают, насколько цверги опасны. Они не нуждаются в кондиционированном воздухе, они нормально чувствуют себя в атмосфере, в которой сернистого газа больше, чем кислорода. Цверги способны истончаться до трехсантиметрового диаметра, это позволяет им проникать внутрь человеческих поселений через вентиляцию, канализацию и даже водопровод. Химические лаборатории цвергов производят жуткие субстанции, способные за считанные минуты растворить любой композитный сплав. Цверги ужасны, и если они захотят, они запросто очистят планету от пришельцев из космоса.

Принято считать, что цверги миролюбивы, что их очень трудно вывести из равновесия и спровоцировать на нелогичные поступки. Все это правильно, говорила Ким Джонс, но никто раньше не подвергал их религиозные святыни такому жуткому поруганию. Представьте себе, говорила она, что какие-нибудь инопланетяне захотят вывезти на свою планету мавзолей Мао Цзэдуна, Тадж-Махал или статую Свободы. А ведь золотая статуя, которую вывезли на Землю, не менее ценна для цвергов, чем для людей все перечисленные святыни, вместе взятые.

По мере того, как Ким Джонс приводила все новые и новые факты, страх Даниэля перерастал в ужас. Если бы он знал, к чему приведет его желание заработать семьсот евро, он ни за что не ввязался бы в эту авантюру. Если эта статуя так ценна для цвергов, значит, прямо сейчас, после выхода передачи, начнется расследование, полиция легко найдет Даниэля и обвинит его в измене интересам человечества. И они будут правы, это действительно измена — сообщить о чудовищном злодеянии Ратникова и его товарищей не сразу, а через четыре дня, и не в полицию, а в популярную телепередачу. Но каково злодейство! Они покинули планету, им ничего не угрожает, а тысячи ни в чем не повинных людей будут расплачиваться. Кошмар!

Но о чем думала Ким Джонс? Она умная женщина, она должна была понимать, что такую информацию нельзя выдавать ее в эфир. Или она тоже вот-вот покинет планету? Наверняка так и есть. Сильные мира сего всегда вовремя сматываются, а расплачиваться приходится простым маленьким людям, вроде Даниэля.

Даниэль выключил телевизор и вскочил на ноги, панически озираясь. Надо срочно что-то делать, но что? Позвонить в полицию? Все знают, что полиция Гефеста насквозь коррумпирована. Срочно закупить продуктов на неделю вперед и законопатить все щели в квартире, чтобы ни один цверг не пробрался? А что делать потом, когда продукты кончатся или когда из незамеченного коллектора выползет мохнатая гусеница с флаконом кислоты в щупальцах?

В конечном итоге Даниэль принял решение, которое чаще всего принимают люди, впервые попавшие в подобную ситуацию. Даниэль напился.

8.

Рональд Дэйн выглядел точь-в-точь как персонаж вестерна. Массивное лицо с крупными грубоватыми чертами и красноватыми прожилками на щеках, тяжелый подбородок, плотно сжатые губы, застывший взгляд, на первый взгляд обманчиво глубокомысленный, жевательная резинка за щекой, не хватало только ковбойской шляпы, да еще свободного места на столе, на которое можно положить ноги. Такой тип мужчин никогда не нравился Якадзуно.

Дэйн сидел за столом и смотрел на экран компьютера, он читал письмо от Хируки Мусусимару. Дочитав, Дэйн закрыл окно с текстом, вытащил из компьютера пластиковую карту, которую привез Якадзуно, достал из кармана простую одноразовую зажигалку и несколько секунд подержал карту над огнем. Затем белый пластик с грубо нарисованным черным крестом отправился в мусорную корзину, теперь он больше ни на что не годится.

— Интересная история, — констатировал Дэйн, — прямо как в комиксах. Информацию по "Ифрит Плюс" уже просмотрел?

— У меня нет доступа к корпоративным базам данных на этой планете, — вежливо ответил Якадзуно.

— Действительно нет доступа. Непорядок, — Дэйн сделал несколько манипуляций с компьютером. — Ты пишешься, как слышишься?

— Чего?

— Твое имя пишется так же, как слышится?

— Да.

— Тогда окей. Приложи палец вот сюда. И еще вот сюда. Отлично, система тебя запомнила. Я дам тебе доступ второго уровня, думаю, тебе больше не нужно. Если получишь сообщение "доступ запрещен"...

— Я знаю порядок действий во всех стандартных ситуациях, — Якадзуно прервал напарника, изо всех сил стараясь оставаться вежливым.

— Давай-ка поглядим, что это за гнездо уродов, этот "Ифрит Плюс", — сказал Дэйн и его пальцы снова зашевелились в воздухе.

Якадзуно ожидал, что Дэйн предложит ему пересесть в более удобную позицию, чтобы видеть экран, но Дэйн этого не сделал. Он явно относился к числу людей, которые, занимаясь делом, ничего не замечают вокруг себя.

— Так, — бормотал Дэйн, — фирма зарегистрирована в Баскервиль-холле. Интересно, на кой хрен в Баскервиль-холле цвергская статуя? Что-то не помню я, чтобы там водились коллекционеры всяких редкостей.

— А что это за Баскервиль-холл?

— Город с десятитысячным населением, окружен торфяными болотами, за что и получил название. Градообразующее предприятие — фармацевтическая фабрика, входит в концерн Брынцалова. Вокруг на сто километров сплошные плантации, там выращивают что-то растительное, потом из этой гадости делают лекарство то ли от рака, то ли от ожирения, то ли вообще от глистов. Точно не помню. В общем, крупный промышленный центр, но на весь город только один "Макдональдс". Нет, концом цепочки это не может быть, наверняка промежуточное звено.

— Лучше посмотри данные по "Ифрит Плюс".

— И без тебя знаю, что лучше. "Ифрит Плюс"... зарегистрирована в начале 2206... странно, не однодневка... ну-ка, посмотрим, что у них лежит в открытом доступе... ничего?! Странно, очень странно, они даже профиль фирмы не раскрывают. Судя по открытым данным, у них вообще ни одной сделки не было. Я бы сказал, что это фирма-однодневка, но... два года... интересно.

— Возможно, эта фирма создана на всякий случай, в расчете на какое-то дело, для которого потребуется подставная компания, — предположил Якадзуно.

— Или конкретная уголовщина, — добавил Рональд Дэйн. — По любому, придется съездить в Баскервиль-холл.

— Зачем? Вряд ли там что-нибудь найдется, кроме почтового адреса с редиректом.

— А что делать? Мы же не можем проводить расследование только по глобальной сети. Надо съездить в их регистрационную палату, пообщаться кое с кем из чиновников, подарить кому надо пару тысяч евро...

— И что мы получим? Адрес редиректа? Ты уверен, что редирект единственный?

— А ты что предлагаешь?

— У Ратникова проблемы на таможне. Полагаю, сейчас он сидит у своего начальства, а завтра они начнут работать с "Ифрит Плюс". Мы можем проследить за Ратниковым.

— А если он не будет участвовать в разборках?

— Он бывший офицер, служил в десанте, навыки сохранились...

— Что значит — навыки сохранились? Ты что, с ним дрался?

— В поезде мы немного поиграли в виртуальности. Он отлично дерется, координация движений великолепная, даже без имплантантов, они ведь в виртуальности не работают. Ребята из УП наверняка захотят использовать его как дополнительную боевую единицу, на случай, если придется иметь дело с бандитами. Я повесил ему жучок.

— Дальность действия?

— В мануале написано "пятьсот метров". Думаю, здесь меньше, из-за тумана.

— Нет, меньше не будет, в инфракрасном диапазоне туман прозрачен. Но это все равно слишком мало.

— Более мощный жучок на рукав не повесишь.

— Знаю. Где сейчас Ратников?

— Точно не знаю. У меня есть номер его мобилы...

— Пока лучше не звонить, незачем привлекать лишнее внимание. Лучше давай сюда базу, мои ребята все устроят.

— Какую базу?

— Базу от жучка. Ты что, плохо слышишь?

Якадзуно обиделся. Он понимал, что ведет себя глупо, но ничего не мог с собой поделать. Он вытащил из кармана кусок белого пластика и продемонстрировал его Дэйну.

— Вставь в компьютер, — потребовал Якадзуно.

— Зачем? — удивился Дэйн. — Что это вообще за ерунда?

— Вставь — увидишь.

Дэйн вставил карту в компьютер, присвистнул, вытащил карту и отдал ее Якадзуно.

— Что ж раньше не сказал? — немного обиженно спросил он.

— Думал, что мы и без этого сработаемся. Еще вопросы? Нет? Тогда я задам вопрос. Какие у тебя планы?

Дэйн на секунду задумался.

— Во-первых, — сказал он, — надо съездить в Баскервиль-холл и проверить эту фирму. Скорее всего, сразу ничего не получится, но пренебрегать не стоит. Здесь есть пара толковых ребят, пусть поработают.

— Сам ехать не хочешь?

— Не вижу смысла. Редко удается выйти на физического учредителя быстрее, чем за неделю.

— Согласен. Что второе?

— Поработать с "Истерн Дивайд". Они должны связаться с получателем в самое ближайшее время.

— У тебя есть там свои люди?

— Нет. К сожалению, нет ни одного. "Истерн Дивайд" — обычная курьерская служба, мы ей почти не пользуемся. Никто не думал, что потребуется агент в этой компании.

— Коммерческие разведслужбы на Деметре есть?

— Есть. Но цена вопроса не такая, чтобы...

— Цена вопроса, — перебил Якадзуно, — состоит в том, чтобы пресечь злоупотребления в высшем эшелоне компании. Сколько стоят услуги коммерческой разведслужбы?

— Минимум десять тысяч. За меньшую сумму никто и не пошевелится.

— Дороговато.

— И я про то же.

— Тогда вначале попробуем справиться сами. На таможне у тебя тоже нет агентов?

— Обижаешь.

— Поработай с ними. Да что я тебе объясняю, ты и сам знаешь, что делать. Другие идеи?

— Может, натравить журналистов на "Истерн Дивайд"?

— Нет, ни в коем случае! Ты что! Тогда всплывет, что компания замешана в контрабанде, и все, акции поползут вниз, контракт на... короче, забудь об этом.

— Жаль. Журналисты дешевле, чем шпионы.

— Журналистов трогать нельзя. Еще идеи есть?

Дэйн пожал плечами.

— Пожалуй, что больше нет, — констатировал он.

— Тогда начинай действовать. Как что появится, сообщай.

— А ты?

— Вначале я должен войти в курс дела. Кстати, подправь мне уровень доступа.

— Да, конечно, сейчас сделаю.

— И распорядись насчет квартиры или номера в гостинице.

9.

В зале было шумно, в маленьких и дешевых ресторанчиках Колизея всегда бывает шумно. Это хорошо, думал Рамирес, потому что сейчас придется говорить о вещах, которые не предназначены для чужих ушей. Только в шпионских фильмах тайные встречи проходят в укромных безлюдных местах, а в реальной жизни для этой цели нет ничего лучше, чем маленький дешевый ресторанчик в час максимального наплыва посетителей. Чтобы выделить один конкретный разговор среди общего гама, надо иметь волшебное ухо человека-гарфанга из комиксов.

А вот и члены братства. Кажется, все уже собрались. Точно, все собрались, даже безалаберный и вечно опаздывающий Иван Мастерков, мастер-проходчик со второго палладиевого карьера, уже сидел за длинным столом, составленным из трех обычных. Рамирес занял пустующее место, нет, не во главе стола, место во главе стола традиционно остается пустым, и обратился к присутствующим:

— Прошу извинить меня за опоздание. Новости уже слышали?

Сидящие за столом дружно закивали головами. Они уже слышали новости.

— Что будем делать? — спросил Дзимбээ Дуо, начальник цеха на третьем обогатительном комбинате. — Какие будут распоряжения?

— Никаких распоряжений, — отрезал Рамирес. — Эвакуация пройдет по намеченному плану, я только что от шефа, он сказал, что все в порядке.

— Эта передача — это что, все в порядке? — изумился Мастерков.

— Я только что разговаривал с шефом, — повторил Рамирес. — Он сказал, что все под контролем. Все необходимые меры будут приняты, кое-что уже делается. Но мы с вами в этой операции не задействованы, наша миссия завершилась в тот самый момент, когда золотой цверг покинул планету. Эвакуация состоится в намеченные сроки.

— Они уже известны? — подала голос Дева Бхаватти, главный врач центральной поликлиники компании. — Когда мы, в конце концов, уберемся из этой помойки?

— Мы уберемся отсюда, как только придет время, и ни минутой позже. Поймите, ребята, я знаю не больше, чем вы. Я, конечно, мог бы спросить шефа, но он сейчас так занят... Ну в самом деле, какая разница, когда мы переберемся на Деметру — через неделю или через месяц? Главное то, что это произойдет совсем скоро.

— Я хочу поменять список сопровождающих, — сообщила Дева.

— Новый любовник? — хихикнул Дзимбээ.

— Да, новый любовник, — ответила Дева с вызовом. — Между прочим, я хочу взять с собой одного человека, а не двух, как ты.

— Если бы ты не была такой недотрогой, я бы вообще никого с собой не брал.

— Да иди ты!

Рамирес ласково улыбался, глядя на своих товарищей. Они могут переругиваться, подшучивать друг над другом, но, что бы они ни делали, они никогда не станут ссориться по-настоящему. Мы все — большая семья, подумал Рамирес, пока еще мы не очень большая семья, но придет время, когда целая планета станет одной большой семьей. Скоро ты придешь к нам, и мир станет един — так говорил один древний философ, принявший мученическую смерть в возрасте сорока лет. Теперь ждать осталось совсем недолго, еще немного, и мир станет един.

Краем глаза Рамирес уловил резкое движение за спиной. Высокий смуглый мужчина выскочил из-за стола, молниеносно выхватил из-под куртки стандартный полицейский пистолет и трижды выстрелил. Он стрелял в проем широкого окна, ничем не закрытого (а зачем вставлять стекла, если во всем Колизее воздух кондиционирован?), пули ушли в небо.

"Сумасшедший", подумал Рамирес, но на всякий случай соскользнул под стол. Трехлетняя геологическая практика приучила его доверять собственной интуиции.

И не зря. Не успел Рамирес коснуться пола коленом, как за окном вспыхнуло солнце, в котором начисто потерялся свет ксенонового фонаря, освещающего в дневное время гигантскую пещеру Колизея. Свет затопил помещение, он проникал под зажмуренные веки и от него не было спасения. Рамирес рухнул на пол, успев запоздало подумать, что надо было прыгать в окно, на открытом пространстве ударная волна почти не опасна.

Ударная волна ворвалась в помещение. Стол, за ножку которого уцепился Рамирес, вздрогнул и взмыл в воздух, Рамирес едва успел разжать руку. Горячий ветер, уже не обжигающий, но все еще горячий, приподнял стодесятикилограммовое тело Рамиреса и с силой швырнул его на что-то мягкое и шевелящееся.

Свет померк и Рамирес открыл глаза. Под ним копошилась и жалобно попискивала миниатюрная Ши Хо, главный бухгалтер ресторана "Кухня Харона". Рамирес поспешно сполз с нее и попытался встать на ноги, со второй попытки это удалось. Что-то теплое капнуло в глаз, Рамирес провел рукой по лбу и обнаружил на руке кровь. Он попытался сообразить, обо что ударился, и не смог. Наверное, была кратковременная потеря сознания. Только сотрясения мозга сейчас не хватало!

Ши Хо застонала, Рамирес наклонился и помог ей встать. Судя по первому впечатлению, она отделалась легким испугом. И то хорошо.

Рамирес огляделся по сторонам. Зрелище было специфическое, казалось, будто в ресторане проходят учения по гражданской обороне. Большинство посетителей лежали на полу, прикрыв голову руками, но некоторые уже начали испуганно озираться по сторонам. Мужчина с пистолетом выглядывал из-за кадки с искусственной пальмой, он настороженно вглядывался в проем окна, но было непохоже, что он видит там что-то угрожающее. Скорее, убеждается в отсутствии противника.

— Что это было? — спросил его Рамирес.

— Автономная граната, — ответил мужчина, его голос слегка дрожал. — Около десяти тонн в тротиловом эквиваленте. Была на боевом взводе, в режиме поиска цели.

Рамиреса передернуло.

— Как вы ее увидели? — спросил он и тут же сообразил, что знает ответ.

— Я раньше служил в десанте, — ответил мужик, — у меня остались кое-какие имплантанты. Хорошо, что эти уроды не отключили систему "свой-чужой".

— Ваши имплантанты приняли ее сигнал?

— Да, конечно. Вы, наверное, не служили в армии?

— Не служил.

— Странно. Я имею ввиду, что вы удивительно спокойны для гражданского человека.

— Я вообще спокойный человек. В экспедициях иначе нельзя.

— Вы геолог?

— Вроде того.

В этот момент Ши Хо вышла из ступора.

— Джон? — воскликнула она с вопросительной интонацией, глядя на Рамиреса. — Джон! Что это было?

— Автономная граната. Не волнуйся, опасности больше нет. Ведь нет?

— Нет, — согласился мужик. — Похоже, что можно дать отбой, — он вылез из-за кадки.

— А вы уверены, что она искала цель?

— Абсолютно. Когда граната готовится к удару, она передает особый кодированный сигнал, чтобы те, кто способен его воспринять, успели укрыться. Вам повезло, что я оказался в этом ресторане.

— Да уж, — согласился Рамирес, — сбить гранату выстрелом, да еще при таком освещении...

— Нет, дело не в этом. Если граната окончательно вошла в боевой режим, из пистолета в нее не попасть. Я просто сбил ее с толку, она не ожидала, что рядом с целью обнаружится боец своей армии, и поэтому смутилась и не успела атаковать.

— Так что, если бы вы не выстрелили, она бы не атаковала?

— Это зависит от настроек, которые в нее заложили при запуске. Важность цели, срочность задания... Возможно, она вернулась бы за новыми инструкциями к тому, кто ее запустил. Возможно, она подождала бы, пока я покину ресторан, а потом влетела бы внутрь и взорвалась прямо здесь. А может быть, она атаковала бы сразу, как только поняла, что я не спешу покидать зону поражения. Если цель очень важна и должна быть уничтожена очень срочно, потеря одного бойца допустима.

— Понятно. Что ж... спасибо.

— Не за что, — мужик криво усмехнулся.

Откуда-то появился Иван. Он был весь перепачкан кетчупом, но других повреждений, на первый взгляд, не наблюдалось.

— Что случилось, Джон? — спросил он. — Это теракт?

Рамирес задумался.

— Не знаю, — ответил он после паузы. — Очень может быть, что и теракт. А может быть... Надо собирать людей, пора сматываться.

— Так это на вас ведется охота? — заинтересовался мужик.

— Нет, — отрезал Рамирес, — не на нас. А даже если и на нас, ваша помощь не требуется. Это наши корпоративные разборки.

Мужик оценивающе оглядел Рамиреса.

— Вы должны дать честное слово, — сказал он, — что вы не связаны с наркотиками.

— Я не связан с наркотиками, — сказал Рамирес, честно глядя в глаза незнакомцу. — Не только не торгую, но и не употребляю.

— Я верю вам, — кивнул мужик, — вы не похожи на наркоторговца. Удачи!

10.

Утром Анатолия никто не разбудил и это было странно. Анатолий проверил все коммуникации номера, а также свою мобилу, но все было исправно. Поразмыслив, Анатолий решил не суетиться зря, он заказал завтрак в номер, принял душ, позавтракал и только после этого взял в руки мобилу и набрал номер господина Пуудли.

— А, это вы, господин Ратников! — отозвался Пуудли. — У меня для вас хорошие новости. Поездка в Баскервиль-холл отменяется.

— Почему?

— Из "Ифрит Плюс" пришел ответ, они не имею претензий.

— Как это не имеют претензий? Я правильно расслышал?

— Вы правильно расслышали. "Ифрит Плюс" не имеет ни финансовых, ни иных претензий к "Истерн Дивайд". Деньги за вашу миссию только что поступили на счет.

— Какие еще деньги за миссию?

— Плата за доставку ценного груза.

— Но мы не доставили груз, он застрял на таможне! Я специально перечитал контракт, там ясно сказано, что груз должен быть доставлен по указанному адресу и сдан с рук на руки полномочному представителю компании-получателя.

— Я знаю, я тоже читал контракт на вашу миссию. В "Ифрит Плюс" говорят, что готовы отнести ситуацию к разделу "форс-мажорные обстоятельства".

— Они подписали официальный отказ от претензий?!

— Да.

— Но это безумие!

— Да.

— И что теперь?

— Ничего. Миссия завершена.

— Как это завершена? Мы должны выяснить, что это за груз!

— Мы ничего не должны выяснять. Миссия завершена.

— Но это же явная контрабанда!

— Объект перевозки не подпадает ни под один из формальных признаков контрабанды, а значит, контрабандой не является. Но даже если бы это была контрабанда, это уже не наше дело. По состоянию на текущий момент никаких обвинений со стороны властей не предъявлено, а у нас самих нет веских оснований для нарушения режима конфиденциальности.

— У нее внутри какой-то порошок — это не веское основание?

— Не веское. Это может быть обычная поваренная соль.

— Это не может быть поваренная соль. Профессор Дао Лан говорил, что это соль тяжелого металла.

— Тогда это может быть легирующая добавка к какому-нибудь сплаву. Или медицинское снадобье. Или киноварь, в конце концов.

— Но зачем перевозить киноварь внутри золотой статуи?

— Понятия не имею.

— Вас это не интересует?

— Абсолютно.

— Но...

— Никаких но! Миссия завершена, все довольны. Вас что-то не устраивает?

— Меня не устраивает то, что я не понимаю, что перевозил.

— Вы не перевозили ничего незаконного. Что бы там ни было внутри статуи, оно уже доставлено получателю и меня это больше не волнует, что это было. Все уже в прошлом, миссия закончена, пусть теперь с этой статуей возится "Ифрит Плюс".

— Но почему они отказались от претензий? Мы фактически провалили миссию, им придется заплатить в пять раз больше, чем они рассчитывали.

— Не факт. Может быть, начальник таможни и учредитель "Ифрит Плюс" — родные братья. Или вообще одно и то же лицо.

Эта идея еще не приходила Анатолию в голову. Да, если предположить, что все так и есть... или не совсем так... а почему бы и нет, в конце концов? Обычно все подобные загадки разрешаются предельно просто. Но, все-таки, что же там было внутри?

— Вы хотите сказать что-то еще? — вкрадчиво поинтересовался господин Пуудли.

— Нет, — ответил Анатолий, — у меня больше нет вопросов. Извините за беспокойство.

— Не стоит извинений. Я уже внес вас в список пассажиров ближайшего рейса на Землю. Если вдруг появится миссия для вас... ну, вы знаете.

— Да, я знаю. Если что, звоните, я всецело в вашем распоряжении.

— Хорошо. Всего доброго.

— До свиданья.

ГЛАВА ПЯТАЯ.

1.

— Проходите, — сказал Дзимбээ, — будьте как дома. Это не самое уютное место, но ничего лучшего у нас все равно сейчас нет.

Да уж, подумал Рамирес, пустующий склад — не самое уютное место на этой планете. Хорошо еще, что воздух здесь кондиционирован.

— Мы в безопасности? — спросила Ши Хо.

— На некоторое время — да. В ближайшие неделю-две этот склад не будет использоваться. Кроме охраны, о нашем присутствии никто не знает.

— А охрана? — поинтересовался Рамирес. — Их начальство будет в курсе уже через час.

— Их начальство — я, — улыбнулся Дзимбээ. — Я имею право распоряжаться здесь по своему усмотрению. То, что я привел вас сюда, формально ничего не нарушает.

— А неформально? Неужели они не захотят поделиться с друзьями интересной новостью?

— Не захотят. Думаешь, мы первые, кто здесь отсиживается?

— А что, нет?

— Нет, Джон, мы здесь не первые. Ты ведь знаешь, Джон, большой бизнес никогда не обходится без криминала, особенно здесь, на Гефесте.

— Так это что, склад криминальных товаров?

— Можно и так сказать. Нет, наркотиков здесь никогда не было, запрещенной порнографии тоже. Здесь иногда хранятся всякие какие неучтенные вещи вроде палладия под видом вольфрама, ну и тому подобное.

— "Уйгурский палладий" занимается контрабандой?

— "Уйгурский палладий" не любит платить лишние налоги.

— Подожди, Дзимбээ... так ты, что, наш главный мафиози?

— Нет, — улыбнулся Дзимбээ, — я не главный. Я второй. Но у меня тоже есть право пользоваться этим складом, никому не докладывая.

— Мда... — только и смог сказать Рамирес. — Век живи — век учись. Никогда бы не подумал, что ты, Дзимбээ — шеф местной якудзы.

— Я не шеф, — повторил Дзимбээ, — я всего лишь главный консильеро и не более того. Но это не означает, что я пришел в братство потому что... ребята, я вас не шокировал?

— Все в порядке, — сказала Дева и хлопнула Дзимбээ по плечу. — Мы все верим, что настоящий ты — с нами. А те дела, которыми ты занимаешься — это твоя работа, она ничем не хуже, чем моя работа или чем работа Ивана. Это даже хорошо, что среди нас есть настоящий мафиозо. Кстати, Дзимбээ, ты не знаешь одного типа по имени Япончик?

— Знаю. А что?

— Хасан жаловался, что на его магазин постоянно наезжает санитарная служба. Говорит, их какой-то Япончик натравливает.

— Хасан — это твой новый любовник?

— Да.

— Круто.

— Что круто?

— Главный менеджер Ашан-Кузбасс в любовниках — это круто.

— Ты его знаешь?

— Еще бы мне его не знать. Хасан Кветти, правильно?

— Правильно.

— Можешь ему передать, что Япончик от него уже отстал.

— Ты ему позвонишь?

— Кому?

— Япончику.

— Дева, не тормози, — подал голос Иван. — Дзимбээ и есть Япончик, правильно?

— Правильно, — подтвердил Дзимбээ и лучезарно улыбнулся.

— Эй-эй! — встрепенулась Ши Хо. — А не ты ли прикрыл налоговую дыру под моим рестораном? И тебе не стыдно?

— Стыдно, — сознался Дзимбээ, сохраняя на лице честное и открытое выражение. — Когда шеф сказал мне, что на "Кухню Харона" надо наехать, я какое-то время колебался. Но потом я решил, что наша миссия гораздо важнее всех этих текущих мелочей. В конце концов, нам здесь недолго осталось кантоваться. Особенно теперь.

— Это точно, — встрял в разговор Рамирес. — Ну что ж, мы в безопасном месте, я сейчас позвоню шефу...

— Не надо, — прервал его Дзимбээ.

— Почему?

— А ты уверен, что это не твой шеф нас заказал?

Рамирес скривился. Он не был в этом уверен, но ему не хотелось даже думать об этом. Если член братства способен заказать других членов братства... нет, это невозможно! Тогда братство вообще не имеет смысла!

— Все возможно, — Дзимбээ как будто подслушал его мысли. — Сам подумай, Джон, мы выполнили миссию не самым лучшим образом, информация все-таки просочилась на телевидение. Скорее всего, это уже ничему не повредит, но все-таки... Кстати, кто твой шеф?

— Это секретная информация, — заявил Рамирес с плохо скрытым негодованием.

— Сейчас не время хранить секреты, — сказала Дева. — Если это было покушение на нас и если его организовал шеф, продолжать сохранять ему преданность просто глупо. А мне сдается, это было покушение именно на нас. Вряд ли в этом ресторанчике был кто-то еще, на кого не жалко потратить автономную гранату.

Рамирес ухватился за последнюю соломинку.

— А на нас ее потратить не жалко? — спросил он. — Автономную гранату не так просто достать, и управлять ей тоже совсем не просто.

— На нас — не жалко, — сказал Дзимбээ. — Если шеф предположил, что утечка пошла от нас, это было вполне разумное решение. Прихлопнуть всех одним ударом. Кстати, ты собрал нас по собственной инициативе?

— Нет, — признался Рамирес. — Шеф велел собрать вас, чтобы вы успокоились и не наделали глупостей, он сказал, что я должен срочно передать вам его слова, что все в порядке и чтобы вы не беспокоились.

— Может, он еще и место встречи назвал?

— Нет, место встречи я сам выбрал. Шеф специально сказал, что встречу надо провести в новом месте, в таком, где мы раньше не собирались. И еще проследить, чтобы никто не смог подслушать разговор.

— И ты, конечно, назвал ему это место?

— Не помню. Боюсь, что... да, назвал. И время тоже.

— Замечательно, — констатировал Дзимбээ. — И после этого ты еще сомневаешься, что гранату запустили не его люди.

— Член братства не может...

— Член братства может все, особенно во имя дела братства. Великая цель оправдывает любые средства. Может, ты еще скажешь, что твой шеф никогда никого не заказывал?

— Одно дело убить какого-нибудь профессора...

— Профессора?! Знаешь, Джон, я сейчас угадаю, кто твой шеф. Абубакар Сингх, правильно?

Нижняя челюсть Рамиреса отвалилась вниз. Дзимбээ расхохотался.

— Сюрприз первый, — сказал Дзимбээ. — Абубакар Сингх не только крестный отец мафии "Уйгурского палладия", но и шеф местного отделения братства. Не ожидал от него, честное слово, не ожидал. Вот уж кто-кто, а Сингх и член братства, да и не простой член... Сюрприз второй. Дао Лан Чжу содержался на этом складе.

— Зачем? — удивился Рамирес. — Разве его не сразу убили?

— Нет, не сразу. Сингх его лично допрашивал, недолго, правда.

— Ты не знаешь, о чем он спрашивал?

— Не знаю. И никогда не узнаю, о таких вещах у нас не спрашивают. Так что, ты все еще хочешь позвонить Сингху?

Рамирес тупо помотал головой. Он никак не мог уразуметь, что Абубакар Сингх, человек, лично принявший Джона Рамиреса в ряды братства, человек, который заменил Джону и погибшего отца, и мать, оставшуюся в земной психушке, что этот человек мог... нет, это невозможно! Мир рушился на глазах.

— А я, пожалуй, ему позвоню, — сказал Дзимбээ и нехорошо улыбнулся. Он вытащил из кармана мобилу и набрал номер Сингха. Рамирес заметил, что Дзимбээ выходит на связь по шифрованному каналу.

— Зачем? — удивился Рамирес. — Ты же не...

— Тихо! — прервал его Дзимбээ. — Доверься мне. Алло! Здравствуй, душитель. Ты будешь смеяться, меня только что чуть не взорвали. Ага, именно чуть не взорвали. У нас еще не началась война с ХММ? Нет? А может, началась? Нет, ты уж извини, но просто так гранатами не кидаются. Я ложусь на тюфяки. Вместе со мной. Какая разница? Я что, сдурел, подставлять под удар крестного отца? Слушай, папа, на меня идет охота. Самая настоящая охота. Ты не хуже меня знаешь все инструкции, мы их вместе писали. Это не простые бумажки, эти бумажки пишутся кровью. Я не выпендриваюсь. Да, совсем забыл спросить, это не ты меня заказал? А что мне еще остается думать? Легко. Мне нужно пять мест на ближайший поезд на Деметру. Да, именно на ближайший. Это уже не актуально. Мне наплевать на утвержденный план, можешь его засунуть... да, именно туда. Я не хочу навсегда остаться в этой помойке в виде покойника. Это неважно. Вот на Деметре встретимся, там и поговорим. Да, у меня есть подозрения. А по-моему обоснованные. Вот когда я увижу свое имя в списке пассажиров, вот тогда и перестану сомневаться. Придумай что-нибудь. Ну, я не знаю, командировку какую-нибудь. Тогда пять разных командировок. Да кто будет все это проверять? Не успеют проверить. Ну что, договорились? Окей. Счастливо. Уффф... Джон, где можно быстрее всего добыть геологические заряды?

— Зачем?

— Надо. Так где?

— Ты не договорился с Сингхом?

— О таких вещах не договариваются. Где заряды?

— Да хотя бы в нашей бытовке. Ты хочешь с боем пробиться на поезд?

— Где ваша бытовка?

— Не помню. Иван?

— У меня в мобиле записаны координаты, — подал голос Иван, до этого скромно стоявший в сторонке.

— Давай сюда мобилу, — скомандовал Дзимбээ и Иван беспрекословно подчинился.

Рамирес ощутил укол ревности. Он явно перестал быть лидером группы. Ничего, когда группа прибудем на Деметру и кризисная ситуация разрешится, тогда все снова наладится.

— Так, — Дзимбээ впился взглядом в длинную строку букв и цифр. — Сейчас... кажется, маршрут есть. Точно, есть.

Дзимбээ отложил в сторону мобилу Ивана и набрал несколько цифр на своей мобиле, прямо на корпусе, не утруждаясь формированием виртуальной клавиатуры.

— Рю! — крикнул он в телефон. — Иди сюда, ты мне нужен. Да, прямо сейчас.

— А что, сопровождающих лиц не будет? — поинтересовалась Дева.

— Не будет, — отрезал Дзимбээ. — Имущество тоже все останется здесь, будем ехать с тем, что есть при себе. И нечего канючить, те, кто не хотят жить, могут остаться.

В дверь вежливо постучали.

— Да! — крикнул Дзимбээ.

В комнату вошел атлетически сложенный японец, удивительно крупный для своего национального типа. Он слегка поклонился и произнес:

— Я пришел, Дзимбээ-сан.

— Замечательно, Рю. Слушай внимательно. Первое. Все эти люди, — Дзимбээ посмотрел на свою рубашку, порванную в двух местах, и уточнил, — включая меня, должны получить чистую одежду и первую медицинскую помощь — пластыри, примочки и прочую мелочь. Второе. Даю вводную — на меня было покушение с применением автономной гранаты. Предположительно, поработали ребята из "Хэви Метал Майнерз". В течение... скажем, пяти суток этот склад должен охраняться по наивысшему классу. Повторяю, по наивысшему. Третье. Нам нужна пятиместная дрезина с полным запасом энергии. Четвертое. Мы уезжаем немедленно, но для всего мира мы остаемся здесь. Вывешивать объявление не надо, но вы должны защищать склад, как зеницу ока, как будто здесь нахожусь я. Пятое. В переговоры ни с кем не вступать, даже с собственным начальством. В течение пяти суток склад должен быть полностью отрезан от мира. На внешнем входе вывесить кирпич, а все, что появляется у внутреннего входа, расстреливать без предупреждения. Даже если я лично передам приказ об отмене этого приказа, не подчиняться. Даже если сам крестный отец отменит этот приказ, вы все равно не должны подчиняться. Вопросы?

— Война? — спросил Рю. Его лицо выражало вовсе не страх и даже не печаль, а только радостное возбуждение.

— Похоже на то. Еще вопросы?

— Подпишите приказ.

— Давай мобилу.

Дзимбээ вытащил из кармана кусок белого пластика, вставил в мобилу Рю и вытащил обратно.

— Все, — сказал Дзимбээ, — выполняй.

Рю оглядел присутствующих и сказал:

— Пойдемте. Для вас, Дзимбээ-сан, чистая рубашка найдется, а вот для маленькой госпожи... боюсь, что такого размера у нас нет.

— Ничего, — сказала Ши Хо. — Дайте какой-нибудь безразмерный балахон, в моем положении выбирать не приходится.

2.

Рональд Дэйн вломился в номер Якадзуно Мусусимару, даже не постучавшись. Сто лет жизни в объединенном мире некоторых американцев ничему не научили, ведут себя хуже, чем африканские варвары. К счастью, Якадзуно уже успел закончить свои утренние дела с Аленкой, гостиничной гейшей, она сейчас плескалась в душе, а Якадзуно просматривал планетарные новости на компьютерном терминале.

— Я не помешал? — запоздало поинтересовался Дэйн.

Якадзуно хотел было высказать все, что думает по этому поводу, но, вглядевшись повнимательнее в лицо Дэйна, решил повременить.

— Что случилось? — спросил Якадзуно.

— Фирма "Ифрит Плюс" больше не существует.

— Как это?

— Они закрылись сегодня в два часа ночи. Никаких долгов у них не было, поэтому процедура ликвидации много времени не заняла.

— Кто учредитель, неизвестно?

— Естественно.

— Как статуя?

— Все еще на таможне. Если только ее не вынес кто-то из сотрудников, но это вряд ли. Я так понимаю, она очень тяжелая?

— Килограммов двадцать-тридцать.

— Тогда она там. Мои ребята следили за зданием таможни, тяжелых компактных вещей никто не выносил. Теоретически, ее могли вывезти в кухонных помоях, но это маловероятно. Вечером я встречаюсь с агентом, попробую разузнать подробности.

— Разузнай. Значит, "Ифрит Плюс" больше нет... А за доставку они заплатили?

— Какая разница? Даже если заплатили, они уже не смогут получить объект.

— Они могли выписать доверенность на физическое лицо. Хотя... да, ты прав, никакой разницы, статуя еще должна пройти экспертизу художественной ценности, а до этого она никуда не денется. Но почему они закрылись именно сейчас? Логично было бы вначале получить статую.

— По-моему, они вообще не собирались получать ее законным путем. Черт возьми! Время дорого, а встретиться с агентом получится только вечером. Как бы объект не ушел.

— Не уйдет. В принципе, можно обратиться в разведслужбу... нет, пока еще рано. Давай дождемся вечера.

— Хорошо. Я пойду? Надо кое-что еще посмотреть.

— Иди.

— Извини, что вломился без стука.

— Ничего страшного. Эти новости того стоят.

— Да уж. Ладно, счастливо! Если что, позвоню.

3.

Дзимбээ задумчиво вертел в руках геологический взрывной заряд.

— Сигнал может поступить только по радио? — задал он очередной вопрос. — Если можно использовать какой-нибудь контактный взрыватель...

— Зачем? — удивился Рамирес. — Эта штука предназначена для геологов, а не для шахидов.

— А если провод куда-нибудь воткнуть?

— В задницу себе воткни, — отрезал Рамирес. — Да в чем проблема? Если в одной руке держать пульт, а в другой заряд, никакая глушилка не подействует. На таком маленьком расстоянии помехи не имеют значения.

— Это понятно, но все-таки... Других зарядов у тебя нет?

— Других не бывает. Все геологические заряды управляются по радио.

— Тогда придется работать с тем, что есть. Оружие у всех есть? Джон?

— Есть.

— Иван?

— Есть.

— Девчонки?

Девчонки дружно помотали головами.

— Вы им, вообще, пользоваться умеете? — спросил Дзимбээ.

— Только в виртуальности, — ответила Дева, обворожительно улыбнувшись. Ши Хо сосредоточенно закивала.

— Значит, умеете, — констатировал Дзимбээ. — Джон, выдай им пистолеты.

— А зачем? — спросила Ши Хо. — Мы же не будем там стрелять... или будем?

— Стрелять не будем. А чтобы охрану напугать, много оружия мало не бывает. Ты правильно отметила, стрелять там не надо, Джон, тебя это тоже касается. Без моей команды не стрелять, а лучше всего вообще не стрелять.

— Слушай, Дзимбээ, — спросил Рамирес, — неужели нет другого выхода?

— Выход наверняка есть, но я его не знаю. Ждать, пока Сингх обеспечит легальный выезд, бессмысленно. Если он не пожалел автономную гранату, то устроить штурм склада для него тем более не проблема.

— Так что, получается, Рю и все остальные, ты их на смерть оставил?

Дзимбээ пожал плечами.

— Вряд ли, — сказал он. — Скорее всего, Сингх быстро сообразит, что мы оттуда уже смотались. Можно было выставить какой-нибудь четкий признак, что мы там, но тогда получилось бы, что эти ребята и впрямь остались на смерть. Это уже чересчур.

— А если таможенники нас не пропустят? — спросил Рамирес. — Если придется взрывать терминал?

— Месяцем раньше, месяцем позже, — пожал плечами Дзимбээ. — А если таможенники нас не пропустят, значит, мы трупы. Дольше, чем несколько дней, нам на этой планете не продержаться. Если Сингх решил кого-то замочить, он замочит, в этом можешь не сомневаться. Но если вдруг кто-то хочет рискнуть, я никого не держу, можете уходить прямо сейчас.

Желающих не нашлось.

— А что будет на Деметре? — поинтересовался Иван. — Нас ведь сразу же арестуют.

— В лучшем случае помогут братья, — сказал Дзимбээ. — В худшем — придется посидеть в тюрьме.

— Долго придется посидеть, — отметила Дева.

— Пожизненно, — уточнил Дзимбээ. — Только не придется нам сидеть, я так понимаю, что выступление начнется совсем скоро, в течение ближайших двух-трех месяцев.

— А не получится так, что из-за нас придется выступить слишком рано? — спросил Иван.

Странно, подумал Рамирес, этот парень никогда не казался особо умным, а сейчас именно он первым задает самые важные вопросы. Похоже, Ивана в компании сильно недооценивали.

— Вряд ли, — сказал Дзимбээ. — Если выступление подготовлено по уму, то его можно начать в любой момент. Все четыре посылки прибыли к месту назначения...

— Четвертая еще не прибыла, — уточнил Рамирес.

— Даже трех хватит с большим запасом. Насколько я понимаю ситуацию, наше внезапное появление не вызовет больших проблем. Кроме того, есть шанс, что мы сумеем вырваться в джунгли до того, как нас захватят. Кстати! Нам потребуются ранцы Бетмена.

— Нет! — возразил Иван. — Ранцы Бетмена на Деметре нельзя использовать. Я читал книги про Деметру, там нельзя летать.

— Почему?

— Там есть летающие острова — большие бактериальные колонии, дрейфующие в атмосфере. Они задерживают дождевую влагу, а потом происходит одномоментный сброс объемом до ста литров. Если лететь на обычной высоте, это верная смерть.

— Как же там попрыгунчики летают? — удивился Рамирес.

— Только между стационарными площадками, оснащенными специальными сканерами. И еще на этих площадках есть специальные пушки для отстрела наиболее опасных островов.

— В нашем положении выбирать не приходится, — резюмировал Дзимбээ. — Ранцы на всякий случай возьмем, а там разберемся. Летать все умеют?

Летать умели все. Ши Хо сказала, что летала только в виртуальности, но Рамирес успокоил ее, сообщив, что виртуальный полет ничем не отличается от реального. Но уже через четверть часа выяснилось, что спор насчет ранцев Бетмена носил чисто теоретический характер — на складе не нашлось ни одного. На Гефесте это устройство встречается крайне редко, ведь в узких тоннелях летают только самоубийцы, а на поверхности планеты у "Уйгурского Палладия" нет разработок. Если бы забраться в кладовые "Норильского Никеля"...

— Кажется, все, — подытожил Дзимбээ. — Джон, сколько времени мы можем здесь пробыть?

— Сколько угодно, — сказал Рамирес. — Я имею право не только находиться здесь, но и приводить с собой людей, охрана меня знает, волноваться не будет. В крайнем случае, я скажу, что мы новая геологическая экспедиция, ждем, когда доставят новый бурбулятор.

— Что еще за бурбулятор? — удивился Дзимбээ.

— Понятия не имею, — пожал плечами Рамирес. — А охрана — тем более. Когда будет поезд на Деметру?

— Я уже послал запрос, — сказал Дзимбээ. — Как только поезд прибудет, меня оповестят. Сейчас целых три терминала находятся в готовности, правда, все они грузовые, но это даже лучше, в случае чего меньше жертв будет. Кстати, два из них принадлежат нашей компании. Кто-нибудь умеет молиться?

Молиться не умел никто.

— Тогда будем просто ждать, — резюмировал Дзимбээ.

4.

Абубакар Сингх сидел в кресле-качалке, полуприкрыв глаза, и размышлял. Все было плохо. Все пошло плохо с того момента, когда в лысую голову Рамиреса пришла толковая идея отправить четвертую посылку по официальному каналу. Тогда Сингх пребывал в эйфории оттого, что первые три посылки успешно достигли пункта назначения, Сингху казалось, что это будет редкостно удачная шутка — провезти последнюю порцию внутри золотой статуи, как в одном старом фильме. Потом, когда все кончится, можно будет посмеяться над тем, как целая армия полицейских и таможенников пропустила опасный груз, перевозимый почти что в открытую.

Сейчас Сингх так не думал. Он злился на самого себя, ну в самом деле, ну чего стоило отправить четвертую посылку так же, как и три предыдущих? Подмешать соль в какой-нибудь сплав, спрятать слиток среди других, совершенно неотличимых, и передать с курьером информацию, где нужный слиток искать. Все настолько просто и надежно, насколько это вообще возможно при доставке нелегальных грузов. Надо было просто прибить старого дятла Сяо Ван Гу, и все было бы хорошо, больше никто и не заикался бы о том, что сотрудники компании в последнее время зачастили на Деметру. Тогда Сингх пожалел дурака и согласился отправить последнюю партию другим путем, но теперь он жалел об этом решении. Лучше было допустить в компанию планетарную полицию, которая расследовала бы убийство высокопоставленного менеджера, чем теперь мириться с тем, что информация о посылках попала на телевидение.

Судя по тому бреду, что несла с экрана Ким Джонс, к ней попало совсем немного информации. Скорее всего, только видеозапись статуи и все. Хорошо, что информация просочилась в передачу, которую смотрят в основном домохозяйки и наркоманы, вот если бы золотого цверга показала зрителям Татьяна Воронина, это было бы не в пример хуже.

И с ребятами нехорошо получилось. Рамирес, конечно, кругом облажался, но давать приказ на его ликвидацию все-таки не следовало. Надо как-нибудь сходить к психоаналитику, думал Сингх, в последнее время он все чаще ловил себя на том, что под влиянием момента принимает опрометчивые решения, о которых потом жалеет. С другой стороны, когда поезд доставит его на Деметру, нервное напряжение должно отступить, и, скорее всего, проблемы с психикой уйдут сами собой. Скорее бы.

Черная полоса, самая настоящая черная полоса. Одно невезение за другим. Все, что может пойти неправильно, идет неправильно. Рамирес с Мастерковым поленились досконально разобраться в цвергских орнаментах и изваяли сущий маразм. Дятел начал идиотскую кампанию по сокращению стоимости перевозок как раз в тот момент, когда статуя вот-вот должна была отправиться в путешествие. Курьер, который должен был доставить посылку, не только приехал на неделю раньше срока, но и оказался человеком с обостренной интуицией. Кто-то сумел заснять статую на видео и продал запись на телевидение. Ребята из убойной команды поленились перепрограммировать автономную гранату. В ресторане, в котором собрались участники проекта, случайно оказался отставной офицер, из-за которого акция провалилась. Что-то многовато крутится вокруг отставных офицеров, уж не произошла ли утечка информации где-то на Деметре, в верхних эшелонах братства? Но нет, так думать — это уже паранойя.

Плохо, что Дзимбээ Дуо узнал о двойной роли своего крестного отца. А еще хуже то, что Джон Рамирес и все прочие наверняка узнали о настоящей работе Дзимбээ. Впрочем, даже если Дзимбээ и не сказал ничего Джону, это не намного лучше. Дзимбээ — очень хороший оперативник и боевик, он, пожалуй, сумеет прорваться на Деметру и своими силами, без посторонней помощи. А что, запросто, обвяжется геологическими зарядами, и припрется на вокзал, как шахиды двести лет назад. Достойное будет завершение всей этой маразматический эпопеи. Нет, это, пожалуй, перебор, фантазию надо сдерживать.

Сингх взял в руки мобилу и связался с центральным сервером компании "Гефест Онлайн". Этот доступ стоил "Уйгурскому палладию" целую кучу денег, но оно того стоило.

Как и ожидал Сингх, определить местонахождение Дзимбээ Дуо не удалось. Без особой надежды на успех Сингх дал запросы на остальных четырех человек, но результат был тот же. Посмотрим историю... ага, вот где они только что были.

Сингх набрал номер Рю Акидзиро, начальника охраны того склада, с территории которого Дзимбээ в последний раз выходил на связь.

— Здравствуй, Рю! — сказал Сингх в трубку. — Дзимбээ у тебя?

— Здравствуйте, господин Сингх. Господин Дуо здесь.

— Почему он не выходит на связь?

— Господин Дуо ввел режим полной капсуляции.

— Зачем?

— Не могу знать, господин.

— Капсуляция распространяется даже на меня?

— Даже на вас, господин.

— Каков срок капсуляции?

— Пять суток, господин.

Сингх воспроизвел в памяти вероятное расписание поездов на Деметру. Да, за ближайшие пять суток хоть один поезд да придет.

— Хорошо, — сказал Сингх, — я подтверждаю это распоряжение. Выполняй.

Далее Сингх связался с гнездом дятлов, то есть, с отделом логистики, и велел зарезервировать шесть анонимных мест на ближайший поезд на Деметру. Сингх особо отметил, что миссия имеет чрезвычайную срочность и потому, если ближайший поезд будет грузовым, для пассажиров следует расконсервировать три купе.

— Хорошо, господин, — сказала девушка на другом конце линии. — Только вам придется подписать заявку у господина Сяо Ван Гу.

— С чего это вдруг? — удивился Сингх.

— Господин Сяо Ван Гу приказал никого не отправлять на грузовых поездах без личного согласования с ним. Он говорит, что это плохая тенденция.

— Первый раз за все время — уже тенденция?

— Это не первый раз, господин, это уже второй раз. На последнем поезде на Деметру ехали два пассажира, у них тоже были срочные миссии.

Точно. Сингх вспомнил, что курьера со статуей отправили грузовым поездом. Стоп! А кто второй?

— Два пассажира? — переспросил Сингх. — А кто второй?

— Господин Мусусимару и господин Ратников.

— Мусусимару? Хируки Мусусимару?!

— Нет, господин, вторым пассажиром был Якадзуно Мусусимару, сын господина Хируки.

Только этого еще не хватало! Сингх с трудом подавил желание грязно выругаться и что-нибудь сломать. Еще и старый перец Хируки в курсе происходящего! Иначе зачем ему было отправлять сына в срочную командировку? Нет, с этой планеты надо немедленно сваливать, здесь становится слишком горячо.

5.

Якадзуно Мусусимару сидел в номере, смотрел телевизор и боролся с икотой. Русские верят, что икота происходит оттого, что о тебе кто-то думает. Интересно, думал Мусусимару, икота передается через подпространство?

Вечер плавно переходил в ночь, а Дэйна все не было. Это, конечно, еще не повод волноваться, встреча с агентом может затянуться до поздней ночи, а может и вообще не состояться... нет, в этом случае Дэйн уже вернулся бы.

Входная дверь номера плавно открылась. Про дурака вспомнишь — он и появится, подумал Мусусимару.

— Привет! — сказал Дэйн заплетающимся языком. Похоже, он изрядно набрался. — Как дела?

— Нормально. Что с агентом?

— Все в порядке. Я его озадачил, он обязательно все выяснит, завтра к обеду у нас будет информация. Не то, чтобы совсем полная, но все, что лежит в их локальной сети, он скачает.

— Что-нибудь новое он сообщил?

— Ничего. Никакого ажиотажа не наблюдается, этот тип и не знал, что у них на складе лежит цвергская статуя. Думаю, они хотят выждать тридцать дней, а потом сбагрить ее по-быстрому и без лишнего шума. Зуб даю, начальник таможни в курсе.

— Им обязательно ждать тридцать дней?

— Теоретически можно и быстрее, но останется слишком много следов. Гораздо удобнее выждать отведенный срок, а потом все оформить законным путем. Иначе можно попасть так, что мало не покажется.

— Ладно, будем ждать. Не порекомендуешь какое-нибудь культурное местечко на остаток вечера?

— Пойдем. Я бы сейчас не отказался пропустить пару стаканчиков.

— По-моему, ты уже пропустил пару.

— Вот именно. Дурацкое состояние — и не трезв, и не пьян. Лучше уж напиться как следует.

— Лучше не злоупотреблять.

— Это точно, напиться, но не злоупотреблять. Ну так что, пойдем?

— Пойдем.

6.

Снаружи терминал Деметра-4 выглядел совершенно обычно, никакой излишней суеты, никаких подозрительных личностей на перроне. До отхода поезда оставался почти час, но если бы Дзимбээ решил ждать следующей электрички, можно было и не успеть.

— Вперед, — сказал Дзимбээ. — Рано, конечно, но болтаться на перроне еще хуже. Наш главный козырь — внезапность.

Охранник на входе, грузный лысый мужик европейской внешности, как будто и не удивился тому, что в помещение грузового терминала вошли сразу пятеро посторонних субъектов.

— На Деметру? — вяло поинтересовался охранник.

— Да, — кивнул Дзимбээ с легким удивлением в голосе.

— Все пятеро?

— Да.

— Значит, все прибыли. Проходите на таможню, вас уже ждут.

Дзимбээ взглянул на Рамиреса непонимающим взглядом, Рамирес ответил тем же.

— Как ждут? Кто? — удивленно пробормотал Рамирес.

Охранник хихикнул.

— Кому надо, те и ждут, — сказал он. — Господин Сингх сказал, что вы появитесь. Он ждет вас в поезде.

— Он... эээ... один?

— Ну да. В капсуле будет всего шесть пассажиров. А что?

— Ничего, — пробормотал Рамирес.

— Мы сейчас подойдем, — сказал Дзимбээ и направился к выходу.

— Что за ерунда! — воскликнул Дзимбээ, выйдя из помещения, и добавил к этому несколько нецензурных слов. — Сингх, он что, отменил приказ? Не понимаю.

— Что делать? — спросил Рамирес.

— Что-что... выкидывать это хозяйство.

Дзимбээ отвернулся к стене и расстегнул куртку, под которой блеснул пояс шахида, составленный из шести десятитонных зарядов. Рамирес последовал примеру Дзимбээ, сзади зашуршали одежды других членов братства.

— Все пока не выкидывайте, — бросил Дзимбээ, не оборачиваясь. — Я сейчас схожу, поговорю с Сингхом и вернусь.

— А если не вернешься? — спросил Рамирес.

— Тогда действуйте по плану Б. А если кто будет выпендриваться, взорвите этот гадюшник к чертовой матери.

7.

Сяо Ван редко впадал в ярость. Он считал себя очень уравновешенным человеком, и нельзя сказать, что у него не было на то оснований. Ежедневно Сяо Ван проводил в медитации не менее часа и за последние годы достиг ощутимых результатов, он действительно стал более уравновешен, чем все его коллеги и те, кого он считал друзьями. Сяо Ван довольно далеко зашел на пути просветления, но до будды ему было почти так же далеко, как и тогда, когда он только начинал свой путь. Несмотря на все усилия, Сяо Ван так и не научился полностью контролировать свои эмоции, иногда он испытывал самую настоящую ярость.

Вот и сейчас настал один из этих постыдных моментов, постыдных потому, что истинно просветленному не подобает испытывать такое низкое чувство, как гнев. Только что позвонила Аривасаца Беймарал, младший менеджер из его отдела, она сообщила, что Абубакар Сингх, начальник пиар-отдела, хочет забронировать целых шесть мест на грузовом поезде и, более того, отказывается сообщить имена тех, кто должен отправиться на Деметру. Самое наглое и беззастенчивое нарушение всех мыслимых инструкций и распоряжений. Да, в экстренной ситуации сотрудника можно отправить грузовым поездом, как, например, отправили курьера из "Истерн Дивайд". Но то, что сын Хируки Мусусимару поехал тем же поездом, уже не лезет ни в какие ворота. Существуют правила, утвержденные руководством компании, эти правила могут казаться неадекватными и даже нелепыми, но это не отменяет необходимость их соблюдения, ведь если не соблюдать правила, это обязательно приведет к печальным последствиям. Долг руководителя состоит в том, чтобы добиваться неукоснительного соблюдения всех правил, которые относятся к компетенции данного руководителя. А если руководитель не способен обеспечить порядок в своем ведомстве, он никуда не годится. А когда разные безответственные личности пытаются навязать свою безответственность хорошему руководителю, таким попыткам надо давать самый решительный отпор.

Вот и сейчас Сяо Ван был намерен дать самый решительный отпор наглым поползновениям господина Сингха. Получив официальное письмо, Сяо Ван начертал резолюцию "отказать" и сейчас ждал дальнейших событий. Первые полчаса Сяо Ван нервничал, ему хотелось даже не медитировать, а включить на полную громкость что-нибудь из классиков хип-хопа и прыгать по кабинету, подобно молодой обезьяне. Но Сяо Ван отогнал от себя это желание, недостойное хорошего руководителя, который обязан поддерживать на должном уровне репутацию не только лично себя, но и всей компании. Когда Абубакар Сингх вошел в кабинет, Сяо Ван был спокоен и сосредоточен или, по крайней мере, казался таковым.

Сингх начал с того, что вежливо поздоровался и, повинуясь вежливому жесту Сяо Вана, сел на стул для посетителей. А дальше все пошло не так, как надо.

Сингх расстегнул защелки на кожаной сумке от "Гуччи", вытащил из нее маленькую металлическую коробку с двумя кнопками (черной и красной) и тремя лампочками (красной, желтой и зеленой), поставил коробку на стол и нажал черную кнопку. Загорелась зеленая лампочка.

— Что вы делаете? — удивился Сяо Ван. — Вы думаете, нас здесь подслушивают?

— Береженого боги берегут, — спокойно ответил Сингх. — Я хочу сказать вам кое-что важное и я не хочу, чтобы нас подслушали. А для начала я вам кое-что покажу.

Сингх снова открыл сумку, вытащил оттуда еще одну маленькую пластмассовую коробочку и протянул ее Сяо Вану. Сяо Ван открыл коробочку и его сердце дало сбой, он даже забыл про "Ом мани падме хум". В коробочке лежало отрезанное человеческое ухо.

— Что это? — спросил Сяо Ван.

— Ухо, — ответил Сингх.

— Человеческое ухо?

— Да.

Сяо Ван искал на лице Сингха не то улыбку глупого шутника, не то признаки сумасшествия, но не видел ничего, кроме спокойного сосредоточенного выражения, точно такого же, как то, что секундой назад было на лице самого Сяо Вана. Сингх спокойно смотрел на Сяо Вана, как будто ему приходилось выдавать коллегам отрезанные человеческие уши по два раза на дню.

— Откуда вы его взяли? — спросил Сяо Ван.

— Отрезал.

— У кого?

— Вы его не знаете.

— Но... зачем?

— Он слишком много знал.

— Что вы имеете ввиду?

— То, что сказал. Этот человек слишком много знал.

Сяо Ван ощутил приступ страха. Абубакар Сингх открылся ему с новой стороны, не как квалифицированный и дисциплинированный менеджер, и не как замечательный человек с хорошим чувством юмора, а как... даже непонятно, как кто... или что.

— Что вам от меня нужно? — спросил Сяо Ван, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и уверенно.

— Виза.

— Какая еще виза?

— Что вы разрешаете отправку шести пассажиров на грузовом поезде на Деметру.

— А ухо тут при чем?

— Ни при чем.

— Тогда зачем вы его сюда принесли? — Сяо Ван уже знал ответ, но ему хотелось, чтобы эти слова произнес Сингх. Когда-то давно Сяо Ван читал, что лучший способ защититься от шантажа — не поддаваться на угрозы.

— А вы хорошо держитесь. Давно медитируете?

— С детства.

— Завидую вам. У меня никогда не хватало выдержки, чтобы серьезно заняться этим делом. Так вы поставите визу?

— Зачем?

— Мне это нужно.

— Я не могу позволить использовать грузовые капсулы для неподобающих целей.

— Но курьеру "Истерн Дивайд" вы разрешили уехать грузовым поездом.

— Тогда это было необходимо.

— Сейчас это тоже необходимо.

— Я этого не вижу.

— Посмотрите вниз.

Сяо Ван посмотрел вниз и увидел человеческое ухо, которое все еще держал в руках. Он передернулся и положил ухо на стол. От среза отвалилась крошечная чешуйка запекшейся крови.

— Вы намекаете, — спросил Сяо Ван, — что если я не соглашусь, вы отрежете у меня ухо?

— Нет, — интонация Сингха ничуть не изменилась, — я не буду отрезать у вас ухо. Вы просто бесследно исчезнете. А потом окажется, что перед этим вы успели поставить визу.

— Я не поставлю эту визу!

— Вы — нет. Я сам поставлю ее.

— Для этого нужно иметь мою личную карту.

— Трупу не нужна личная карта.

— Еще нужно иметь PIN-код.

— Вы его назовете.

— Почему?

— Потому что когда Абубакар Сингх что-то спрашивает, ему отвечают. Иногда не сразу, но отвечают. Всегда.

— Вы что, мафиози?

— Да.

— Не понял.

— Я мафиози. Я крестный отец "Уйгурского Палладия".

— Но... Кажется, теперь я слишком много знаю.

— Да. Только отрезание уха вам не грозит.

— Почему?

— Потому что одним из пассажиров буду я. Я, знаете ли, покидаю Гефест навсегда и меня больше не волнует, что вы знаете, кто я такой на самом деле. Я полагаю, вы не настолько глупы, чтобы посылать запрос в "Интерпол". Вы ведь не думаете, что в мафии нашей компании нет никого, кроме меня?

— Не думаю. Ладно, допустим, вы действительно наш крестный отец. Но тогда зачем вы покидаете планету? Что происходит?

— Много чего происходит. Вы все скоро узнаете.

— Но... Нет, я все равно не могу поставить эту визу!

— Жаль, — сказал Сингх и снова открыл сумку.

Он вытащил пузырек с таблетками и стал их жрать, жутко морщась.

— Что это? — спросил Сяо Ван.

— Противоядие, — прошепелявил Сингх, не прекращая пережевывать очередную таблетку. — Сейчас я достану ампулу и плесну вам в лицо одну органическую жидкость. После этого вы поставите визу. Эта жидкость, знаете ли, подавляет волю.

— А потом?

— Потом паралич дыхания и смерть.

— А если я вызову секретаршу?

— Будет два трупа.

Сяо Ван не знал, как дальше вести себя с этим бандитом. Сингх не угрожал, он просто информировал собеседника о том, что собирается делать. Можно было не поддаваться на угрозы, собственно, на них нельзя было поддаться, потому что их не было, но... Сяо Ван ясно чувствовал, что если он будет упираться и дальше, Сингх не будет ни угрожать, ни умолять. Он просто достанет из сумки ампулу, откроет ее и плеснет яд в лицо Сяо Вану. Это недопустимо. Сяо Ван убедился, что его лицо выглядит достаточно невозмутимо и сказал:

— Получается, что у меня нет другого выхода, кроме как поставить визу.

— Совершенно верно.

— Что со мной будет потом?

— Ничего. Я же говорил, я покидаю Деметру, меня больше не интересует, что вы знаете, кто я такой.

— Ваших товарищей это тоже не интересует?

— Я не собираюсь никому рассказывать о нашем разговоре. Я, знаете ли, уезжаю тайно.

— Бросаете компанию на произвол судьбы?

— Можно и так сказать.

— Не самое достойное решение.

— В данном случае это единственно верное решение.

— Вам виднее. Хорошо, сейчас я поставлю визу. Вот.

— Спасибо. Извините за беспокойство. Всего доброго.

Сингх взял со стола глушилку и нажал красную кнопку. Зеленая лампочка погасла.

— Вы забыли ухо, — напомнил Сяо Ван.

— Да, вы правы, — Сингх взял ухо у Сяо Вана, — еще раз прошу простить меня, что отвлек вас от дел. Всего доброго.

Сингх коротко поклонился и направился к двери. Сяо Ван смотрел ему вслед и тихо бормотал про себя "Ом мани падме хум".

Выйдя из кабинета Сяо Вана и пройдя через его приемную, Сингх вытащил из кармана пластиковое ухо, тщательно стер с него засохшую кровь и выкинул ухо в ближайшую урну. Бедняга Сяо Ван, подумал Сингх, он ведь и вправду поверил, что это ухо принадлежит одной из многочисленных жертв могущественной мафии.

8.

Сингх был прав, Дзимбээ Дуо подтвердил свою репутацию толкового оперативника.

— Здравствуйте, отец, — сказал Дзимбээ, стоя на пороге купе.

— Здравствуй, консильеро, — кивнул Сингх, — рад тебя видеть живым и здоровым.

Брови Дзимбээ поползли вверх от удивления.

— Я был неправ, — сказал Сингх. — То мое решение было ошибкой. Теперь тебе больше ничего не грозит.

— Ты говоришь это, чтобы я не убил тебя на месте? — спросил Дзимбээ.

— Нет, — ответил Сингх, тщательно следя за невозмутимостью собственного голоса. — Я говорю правду. Я покидаю планету, покидаю навсегда, меня больше не волнует, что здесь происходит и какая информация куда утекает.

— Вы думаете, выступление начнется вот-вот?

— Я думаю, выступление начнется, как только мы прибудем на Деметру. Я не вижу причин тянуть дальше. Проходи, садись, не стой в дверях.

— Если я выйду из капсулы, ты не отдашь приказ уничтожить меня и моих друзей?

— Не отдам.

— Я даже знаю, почему. Потому что у нас при себе двести тонн в тротиловом эквиваленте. Одно неосторожное действие, и от терминала останется одна большая воронка.

Сингх улыбнулся.

— Я так и думал, — сказал он, — что ты захочешь поиграть в шахида. Это самый надежный способ пробраться в транспортную капсулу. Твои друзья с тобой?

— Да, все пятеро.

— Хорошо. Ты можешь выйти и привести их сюда, я не буду препятствовать.

— Слово чести?

— Слово чести.

Дзимбээ задумался. Он думал о том, как много стоит слово чести в ситуации, когда давший слово поспешно убегает с планеты. Пожалуй, слово чести в данных условиях не стоит вообще ничего. Но других гарантий от Сингха все равно не получишь.

— Я вернусь, — сказал Дзимбээ и вышел из купе.

9.

Наутро Якадзуно пришлось заказать в номер "Зеленого дракона". Вчерашние посиделки не прошли бесследно, Якадзуно так и не смог полностью вспомнить, чем они с Рональдом занимались после того, как мероприятие из общего зала переместилось в отдельный номер. Помнится, там было три гейши... или четыре... а потом Рон откуда-то приволок черепаху и стал приклеивать ей на брюхо колесики от детской машинки. Пить надо меньше.

Вкус зеленых таблеток оказался еще более гадким, чем Якадзуно мог предположить, глядя на то, как корчился Роджер в последний день межзвездной поездки. Но, несмотря на омерзительный вкус, таблетки подействовали. Якадзуно пошевелил головой и решил, что теперь способен связно соображать. Все-таки хорошая вещь этот "Зеленый дракон".

Запищала мобила. Якадзуно протянул руку и посмотрел на экранчик. Звонил Дэйн, причем по шифрованному каналу.

— Слушаю, — сказал Якадзуно. — Что случилось, Рон?

Дэйн не стал тратить время на приветствия.

— Статуи нет на складе, — сказал он.

— Как это нет?

— Вот так. Мой агент просмотрел всю базу данных, там нет ничего похожего.

— Ее могли оформить как золотой слиток или как геологическую пробу.

— Он все проверил. В базе нет ни одной записи, которая хоть как-то могла относиться к нашему объекту.

— Может, твоему агенту запрещен доступ к этой записи?

— Он пробовал делать логические выводы, у них в базе данных нет запретов на статистическую идентификацию. Статуи нет, это совершенно точно.

— Нет в базе данных или нет на таможне?

— Нет в базе данных. Со склада ее вряд ли успели вывезти, сейчас склад практически пуст, любая операция с хранящимися объектами будет привлекать внимание. Я полагаю, ее вывезут, как только с Гефеста придет первый пассажирский поезд. Приедет около сотни пассажиров, и у каждого десятого в багаже найдется что-нибудь запрещенное, и тогда со склада можно будет вывезти хоть статую Церетели, и никто ничего не заметит.

— Надо проверить, что статуя все еще на складе. Ситуация начинает меня тревожить.

— Почему?

— Зачем было удалять статую из базы данных? Зачем было ликвидировать фирму "Ифрит Плюс"? Если это просто контрабандное произведение искусства, к чему столько сложностей? Сколько эта штука может стоить, по-твоему?

— Тысяч двести, самое большее, миллион. Вряд ли больше. Да, ты прав, сложностей слишком много. Что будем делать?

— Для начала надо узнать, что это за штука. В базе данных таможни ее больше нет, если... слушай, у вас на Деметре коммерческие разведслужбы принимают заказы на ограбление?

— Это очень дорого.

— Очень — это сколько?

— Тысяч сто.

— Пойдет.

— Ты серьезно?

— Абсолютно.

— А если ты ошибся? Если эта статуя того не стоит?

— Тогда я отвечу за свои ошибки.

— Харакири?

Якадзуно передернулся. Во-первых, этот обряд правильно называется "сеппуку", а во-вторых, культурные люди уже давно перестали его практиковать.

— Тебе нужно письменное подтверждение? — спросил Якадзуно.

— Да, — сказал Дэйн, — нужно. Извини, Якадзуно, но это особый случай, так что...

— Хорошо, сейчас вышлю по факсу. Как ты после вчерашнего?

— Нормально. А что? Мы же совсем чуть-чуть посидели. А тебе что, поплохело?

— Нет, — покривил душой Якадзуно, — со мной все в порядке. Сейчас вышлю тебе бумажку, и сразу начинай действовать. Как что появится, держи меня в курсе. Ага, счастливо.

10.

— Приветствую вас, — сказал Сингх. — Здорово, что все мы здесь сегодня собрались.

— Как же, здорово, — пробурчал Рамирес, — можно подумать, что граната в Колизее взорвалась сама собой.

— Нет, — покачал головой Сингх, — граната в Колизее взорвалась не сама собой. Я приказал провести расследование по поводу той телепередачи, первые результаты показали, что источником утечки информации, вероятнее всего, является кто-то из вас. Я принял решение и, к сожалению, это было неправильное решение. Через час после того, что случилось в Колизее, я получил точную информацию, через кого прошла утечка.

— И через кого? — заинтересовался Рамирес.

— Какая разница? Главное то, что вы здесь ни при чем. Я сожалею, что принял неверное решение. Я готов искупить свою вину.

Сингх вытащил из кармана маленькую ампулу из очень толстого стекла.

— Это цианид, — сказал он. — Если вы скажете мне, что я должен умереть, я умру. Сам.

Воцарилась тишина. Она длилась примерно минуту, но присутствующим эта минута показалась вечностью. Наконец, Рамирес открыл рот, чтобы высказать свое мнение, но его опередил Иван.

— Давай, — сказал он, — это будет справедливо. Должен же ты хоть раз принять правильное решение.

— Иван! — возмутилась Дева. — Как ты можешь? Ты что, забыл, что входишь в братство?

— Я-то помню, а вот этот тип давно все забыл. К нему больше нельзя применять нормы братства.

— Ты не прав, Иван, — сказала Дева, — ты не должен ему уподобляться. Абубакар допустил ошибку, но он признал ее. Он ошибся под влиянием момента, ведь так?

— Так, — кивнул Сингх. — Эта передача произвела большое впечатление... Да что я говорю, вы же ее видели. Мне показалось, что времени не осталось, и я решил сделать... вы знаете что. Вы знаете, я никогда не мог решить, существуют ли во вселенной боги, но сейчас я думаю, что того офицера послал Брахма. Я действительно верю, что это божий знак. И еще, я хочу, чтобы вы знали — когда я приеду на Деметру, я сложу свои полномочия.

— Какие полномочия? — спросил Рамирес. — Разве твои полномочия распространяются и на Деметру?

— Пока нет, — ответил Сингх. — И я думаю, что так и будет. У меня сильно расшатаны нервы, мне нужно отдохнуть, я не могу подвергать опасности жизни братьев и сестер из-за того, что не всегда могу принять правильное решение. Я не собираюсь участвовать в выступлении.

— Как, совсем? — удивился Рамирес. — Но нам будет не хватать вашего опыта!

— Сейчас мой опыт ничего не стоит, — сказал Сингх. — Я очень устал. Знали бы вы, как я устал...

— Догадываюсь, — пробурчал Дзимбээ. — Я голосую за.

— За что? — спросил Иван.

— За жизнь. За то, чтобы дать ему еще один шанс.

— Я против, — сказал Иван.

— За, — сказала Дева.

— За, — подтвердила Ши Хо.

Воцарилась тишина.

— Что скажешь, Джон? — спросил Дзимбээ.

— А что от меня теперь зависит? — пожал плечами Рамирес. — Допустим, за.

Сингх тяжело вздохнул и убрал ампулу обратно в карман.

— Вы не возражаете, если я напьюсь? — спросил он.

— По-моему, нам всем надо напиться, — сказал Дзимбээ.

Рамирес машинально кивнул, но он не хотел напиваться. Что-то казалось ему неправильным, как-то не так вел себя Сингх, да и Дзимбээ, Рамирес был абсолютно убежден, должен был проголосовать против. Что-то здесь было не так, за произнесенными словами явственно ощущалось что-то скрытое. Ничего, поездка будет долгой, еще будет время во всем разобраться.

ГЛАВА ШЕСТАЯ.

1.

Межзвездный грузовик отправился в путешествие, пассажиры начали разбредаться по купе. Вначале к Рамиресу подселилась Ши Хо, но потом оказалось, что Иван, как обычно, все протормозил, и получилось, что ему не остается другого варианта, кроме как провести ближайшую неделю в одной комнатушке с человеком, которого он только что предлагал убить. Это было нехорошо и Рамиресу пришлось, скрепя сердце, поменяться с Иваном местами. Это было тоже нехорошо, но не настолько. Неприятно, конечно, провести все время путешествия с тем, кто только вчера тебя заказал, но кто-то ведь должен разделить купе с Сингхом. В конце концов, братья должны прощать друг другу невольные ошибки, и не четыреста девяносто раз, как христиане, а без ограничений.

Сингх был мрачен. Он неподвижно сидел, глядя в одну точку, как сыч, и сосредоточенно напивался синтетической водкой. Несмотря ни на что, Рамирес ему сочувствовал, очень тяжело, наверное, когда твои нервы расшатаны настолько, что одно только подозрение, пусть даже, на первый взгляд, и обоснованное, заставляет отдать приказ на убийство собственных братьев и сестер. Пусть это братья и сестры не по крови, а по вере, но это еще тяжелее, потому что общая вера сближает людей гораздо сильнее, чем родственная кровь. Рамирес состроил мрачную гримасу и откупорил синтетическое пиво.

— Не печальтесь, — сказал Рамирес, — ваша печаль ничего не изменит. Все прошло хорошо, бог не допустил братоубийства. Все хорошо.

— Кстати, — оживился Сингх, — все время хотел тебя спросить, ты ведь христианин?

— Да, а что?

— Мне всегда было интересно, как в твоей душе уживаются вера в Христа и вера в братство.

— А в чем проблема? Наши идеи не противоречат божьим заветам. Тот, кто дал миру шанс, тоже был христианином.

— Да, я знаю. Только он отрекся от Христа.

— Эти слова нельзя считать настоящим отречением. Говоря, что не верит в Иисуса, он имел ввиду совсем не то. Это был просто кусок потока сознания, к отдельным словам поэтов нельзя относиться слишком серьезно. В другой песне он обещал убить свою девушку, если она ему изменит, но он же на самом деле не собирался это делать. Это была... не то чтобы шутка, но...

— Я понял, — кивнул Сингх, — я тоже думаю примерно так же. Но христианство не признает веротерпимости. Как ты можешь исповедовать две веры одновременно?

— Братство — не вера, — сказал Рамирес. — Это комплекс этических норм, правил поведения и нравственных ценностей. Любовь, свобода, красота, единство, разве это противоречит тому, что говорил Христос?

— По-твоему, Леннон — это Христос сегодня?

— Нет, — возмутился Рамирес, — говорить так — кощунство. Леннон — вождь и учитель, но он не сын божий. Нельзя смешивать одно и другое. Ты же не думаешь, что Леннон стоит в одном ряду с Буддой и Кришной?

— Я думаю именно так, — сказал Сингх. — Воистину удивительно, какими разными путями разные люди приходят к единой правде. Чем больше я думаю об этом, тем яснее понимаю, что единство мира, которое наступит, когда власть перейдет к народу, не означает однообразия. В едином мире каждый сможет быть собой и каждый сможет быть вместе со всеми.

— За это стоит выпить, — улыбнулся Рамирес.

Пожалуй, Сингх был прав, корень всех проблем состоит в том, что за последнее время все ужасно переутомились. Теперь, когда проблемы и беды позади, Сингх на глазах снова становился тем гуру, который четыре года назад в одночасье изменил судьбу разочаровавшегося в жизни доктора физики по имени Джон Рамирес.

Отправляясь на Гефест, Джон завербовался для работы в Новокузбасском университете. Он планировал заняться научными исследованиями, он хотел экспериментально проверить свою гипотезу, которая могла бы перевернуть мир и которая, благодаря помощи Сингха, очень скоро перевернет мир. Рамирес предположил, что обилие тория в нижних слоях коры Гефеста не может быть объяснено обычными геологическими процессами, такими же, как на любой другой земноподобной планете. Диссертация Рамиреса была посвящена тому, как, по его мнению, два-три миллиарда лет назад на Гефесте сформировались залежи тяжелых металлов. Все известные данные укладывались в разработанную теорию, метод Рамиреса позволял находить палладиевые месторождения гораздо быстрее и с гораздо меньшими затратами, чем это практиковалось до сих пор, и Рамирес был буквально переполнен мечтаниями о том, как его открытие принесет богатство и счастье... тогда он не задумывался, кому именно.

Все было замечательно, Рамиресу казалось, что еще год-два, и он станет одним из самых знаменитых ученых не только Гефеста, но и всего человечества, что у него будет все, начиная от девятизначного счета в банке и заканчивая чем-то таким, что он пока еще не мог сформулировать. Но мечты наивного молодого человека оказались страшно далеки от суровой правды жизни.

Все началось с того, что Рамирес едва не умер от прививки, которая должна была предохранить его организм от гигантского количества сернистых соединений в атмосфере чужой планеты. Вначале Рамирес думал, что так проявились индивидуальные особенности организма, но потом он узнал, что почти все переносят прививку так же тяжело.

Потом выяснилось, что руководство университета имеет свои планы на молодого ученого. Едва Рамиреса выписали из госпиталя, его пригласил к себе сам ректор, почтенный профессор Гарневич, и заявил, что если Рамирес хочет получить от своих исследований какие-то осязаемые бонусы, то ему придется делиться. И когда Рамирес ознакомился с тем, в каких масштабах ему предлагалось поделиться, в его мозгу отчетливо всплыло слово, которое характеризовало ситуацию лучше всего. Слово "рабство".

Контракт, который Рамирес подписал еще на Земле, был составлен очень грамотно. В случае конфликта работника с работодателем права работника фактически сводились к одному — выплатить все неустойки и вернуться на Землю. Но на практике поступить так не мог никто и никогда, потому что для этого нужна пятизначная сумма в кармане, а у тех ученых, кто отправляется на Гефест, таких денег никогда не бывает.

Рамирес отказался делиться, он зашифровал все свои труды и сказал, что не сообщит ключ до тех пор, пока не подпишет новое соглашение, достойное его таланта. Позже Сингх сказал, что тогда Рамиресу повезло, Гарневич подумал, что молодой ученый просто набивает себе цену, а реально не представляет из себя ничего достойного. Гарневич не стал применять жестких мер и Рамирес отделался тем, что его направили в третьестепенную лабораторию на бумажную работу, не имеющую никакого отношения к его научным трудам. Там он провел почти год, и к концу этого года деградация личности стала очевидна. Если человека заставлять восемь часов в день перекладывать бумажки с места на место, а культурная программа на вечер ограничивается выбором между телевизором, баром и борделем, личность не может не деградировать в таких условиях.

Все изменилось, когда в одном баре к Джону Рамиресу подсел маленький немолодой индус с необычно длинными черными усами. Сначала Рамирес подумал, что это гомосексуалист, Рамирес был готов грубо отослать случайного знакомого, но что-то удержало Рамиреса от необдуманного шага. Нет, он не думал, что это была рука божья, так думать кощунственно, но эта кощунственная мысль так и лезла в голову Рамиреса, когда он думал о тех временах.

Абубакар Сингх не был гомосексуалистом. Он был хорошим собеседником и очень умным и обаятельным человеком. Он сразу произвел на Рамиреса хорошее впечатление, в первую очередь из-за того, что не воспринимал свое бытие в вонючей помойке Гефеста как черную полосу в жизни, которую нужно побыстрее пересечь. Сингх говорил, что в жизни всегда можно найти что-то хорошее, и истинно мудрый человек, в какой бы дыре он ни оказался, всегда найдет в жизни счастье. Сингх всегда сохранял доброжелательное спокойствие, казалось, его не волновали никакие проблемы. Это все суета, говорил он, оно пройдет, оно уже проходит, главное всегда остается внутри и это главное всегда в твоей власти, самое важное — то, чтобы ты понял, что оно в твоей власти.

Сингх рассказал Рамиресу про Джона Леннона. Нет, Рамирес и раньше знал, что давным-давно на Земле жил гениальный поэт и философ, который в возрасте сорока лет принял мученическую смерть за свои убеждения. Но Рамирес не знал, что философия годится не только для того, чтобы скрасить однообразный досуг умной беседой, но и для того, чтобы изменить восприятие мира, превратить гадкую помойку в место, не то чтобы совсем хорошее, но хотя бы приемлемое для бытия культурного человека. Через пару месяцев Джон Рамирес вступил в братство.

С этого момента его жизнь круто переменилась. Сингх предложил Рамиресу перейти на работу в "Уйгурский палладий". Рамирес сказал, что это невозможно, что университет ни за что не отпустит сотрудника до окончания срока контракта, да и потом вряд ли отпустит. Но Сингх сказал, чтобы Рамирес не волновался, что все будет устроено, что член братства должен жить в условиях, достойных полноценной развитой личности. И все получилось, Рамирес стал сотрудником научно-исследовательской лаборатории "Уйгурского палладия". Поначалу он занимался не теми вещами, которыми хотел заниматься, прибыв на Гефест, но, несмотря ни на что, это была нормальная работа. И, что самое главное, на этой работе Рамиреса окружали нормальные люди, а не тупые рабы и безнравственные рабовладельцы, как в университете.

Прошло совсем немного времени, и Рамирес расшифровал свои файлы и показал их Сингху. Хотя Сингх и не был по образованию ни геологом, ни, тем более, физиком, он сразу оценил все значение этих трудов. Рамирес был немедленно назначен начальником новой лаборатории НИЛ-3 и его мечта сбылась — он занимался любимым делом в окружении замечательных людей, большинство из которых входили в братство. Уже через полгода Рамирес, торжествуя, продемонстрировал Сингху кусок тяжелого камня, который, согласно всей физической науке, не мог существовать в природе.

Рамирес никогда не питал иллюзий в отношении существующего общественного порядка. Он твердо знал, что миром правит зло, и так же твердо он знал, что это неисправимо. Многие пробовали создать на земле божье царство, но всегда и везде это приводило только к тому, что зло многократно умножалось. Сингху стоило больших усилий убедить Рамиреса в том, что на этот раз все может быть по-другому.

И вот теперь вот-вот все закончится, поезд везет Рамиреса на Деметру и, когда он достигнет точки назначения, придет момент истины. Мир станет един, и кого волнует, сколько крови нужно пролить для того, чтобы мир стал един? Великая цель оправдывает любые средства, это абсолютная истина, и любая ирония здесь неуместна. Если вдуматься, глупо обижаться на Сингха за то, что он принял неверное решение и пятеро его ближайших сподвижников едва избежали гибели. Великая цель оправдывает любые средства, и эти в том числе.

2.

— После этого я решил отправиться к вам и все рассказать, — закончил свою речь Сяо Ван.

Хируки Мусусимару задумчиво пошевелил губами и выдвинул ящик стола. Сердце Сяо Вана екнуло — Хируки вытащил из стола отрезанное человеческое ухо.

— Это то самое ухо? — спросил он.

— Наверное. А где вы его нашли?

— Его нашел не я, его нашел дежурный охранник. В урне, в двадцати метрах от вашего кабинета. Это пластмассовое ухо, такие предметы продаются в ларьках для шутников.

— Но на том ухе была запекшаяся кровь!

— На этом тоже. Я распорядился провести лабораторный анализ, кровь человеческая, первой группы. В крови обнаружены частицы слизи.

— Какой слизи?

— Вероятнее всего, из носа. Видите ли, это ухо не отрезали от человеческого тела, это обычная дурацкая игрушка. Скорее всего, у Сингха потекла кровь из носа и он решил добавить к этому предмету последний штрих. Для правдоподобия.

— Значит, он никого не убивал?

— Он убивал. Самое интересное в том, что вы рассказали — то, что Сингх сказал вам чистую правду, он действительно наш крестный отец. Вы не обращались в планетарную полицию?

— Что я, идиот? Я же понимаю, что на этой планете нельзя без мафии.

— Вы правильно понимаете. У вас есть какие-нибудь соображения, почему на Деметру отправилась именно такая компания?

Сяо Ван недоуменно пожал плечами.

— Ну, Рамирес явно из той же мафии, — сказал он. — Я же говорил, он переправлял на Деметру цвергскую статую. А остальные... начальник цеха, бухгалтер, врач, простой рабочий... ничего не могу предположить. Может, они тоже все члены мафии? Какие-нибудь междоусобные разборки, им пришлось срочно уехать...

— Непохоже, — покачал головой Хируки. — Мафиозные разборки сопровождаются большой стрельбой только в фильмах. Я здесь не первый год и на моей памяти никаких кровавых разборок еще не было. Здесь все не так просто, насчет Дзимбээ Дуо кое-какие мысли у меня есть, а вот остальные... Вы не знаете, какая у Рамиреса сексуальная ориентация?

— Не знаю. Честно говоря, и знать не хочу. Не мое это дело, кто кого трахает.

— Ваши сотрудники не делятся с вами сплетнями?

— Как это не делятся? Я не такой плохой руководитель, как вам кажется!

— Вам никогда не рассказывали про сексуальные приключения других людей?

— Ну что вы! Люди только об этом и треплются... кажется, я понял, к чему вы клоните — если бы Рамирес был геем, слухи бы распространились. Нет, я не думаю, что он гей.

— Я тоже так не думаю. Тогда что может связывать его с Иваном Мастерковым, простым рабочим с палладиевого карьера? С одной стороны начальник научной лаборатории, доктор физики, а с другой стороны простой необразованный рабочий. Что у них общего? Непонятно. А как насчет Девы Бхаватти и Ши Хо? Вам что-нибудь известно про их отношения с остальными беглецами?

— Ничего.

— Жаль. Ничего, разберемся. Большое вам спасибо, господин Сяо Ван, вы пришли по адресу и вовремя. Если потребуется что-то уточнить, я с вами свяжусь. И еще. Пожалуйста, никому не говорите о том, что произошло. Никто не должен знать, что целых пять сотрудников компании сбежали с планеты, пусть все думают, что они уехали в командировку.

— Простой рабочий — и в командировку?

— Вам так сказали, вы сами в это не верите, наверняка здесь какая-нибудь интрига, но вас это, по большому счету, не касается. Вы ведь не обязаны оценивать оптимальность распоряжений высокопоставленных менеджеров, не так ли? Вот видите. Что-то хотите спросить?

— Да, еще одну вещь. Он на самом деле хотел меня отравить?

— Затрудняюсь сказать. Боюсь, что точный ответ может дать только Сингх.

— Но такие яды, как он описал, существуют в действительности?

— Я не специалист в токсикологии. Если хотите, наведу справки.

— Спасибо, это того не стоит. И еще раз спасибо, что меня выслушали.

— Не стоит благодарности. Всего доброго.

— Всего доброго.

3.

Ши Хо лежала на спине, ее голову и лицо скрывал виртуальный шлем. Судя по тому, как подергивалось ее обнаженное тело, она играла во что-то, связанное с полетами. Джон Рамирес и Иван Мастерков сидели на диванчике напротив, пили синтетическое пиво и беседовали.

— Не понимаю я тебя, Джон, — говорил Иван. — Тогда, когда ты сказал, что не желаешь смерти этому гаду, я подумал, что ты так сказал потому, что все уже проголосовали, чтобы он жил. А сейчас выясняется, что ты на самом деле решил его пощадить.

— Каждый имеет право на ошибку.

— Ни хрена себе ошибка! Мы спаслись чудом, если бы не тот мужик, от нас бы осталась одна кучка пепла на всех. А ты говоришь, это ничего, он ошибся, раскаялся и все в порядке. А я так думаю — если у тебя нервы настолько расшатаны, лучше сразу сделать себе харакири, чем командовать, типа, этого убить, этого не убивать... тьфу!

— Ты не понимаешь, Иван. Каждый может ошибиться. Мы должны прощать чужие ошибки, ведь если мы не будем прощать, то кто простит нас?

— Ну и пусть не прощает! Если бы я такое натворил, я бы и не стал говорить о прощении. Какое может быть прощение, если ты чуть не перебил кучу людей ни за что ни про что? И ты еще учти, там были не только мы, если бы эта граната взорвалась в помещении, там бы человек сто полегло.

— Нельзя творить великие дела и сохранять чистую совесть. У нас с тобой тоже совесть нечиста.

— С чего это вдруг? С того, что соль отправилась не в университет, к этому твоему Гарневичу, а сюда, на Деметру? Так нечего мучаться совестью, ты же сам рассказывал про порядки в том университете. Этим уродам такие вещи нельзя давать, это как пистолет для обезьяны.

— А кому можно давать такие вещи? Ты уверен, что мы с тобой сможем все сделать, как надо? Тебя не пугает, сколько людей погибнет в час выступления?

— Лес рубят — щепки летят. Если без жертв нельзя обойтись, так нечего и сокрушаться. И не так уж много людей погибнет, вряд ли больше тысячи, мы ведь не абы как все устраиваем, все десять раз продумано и рассчитано. А у Сингха, видите ли, информация достоверная была. Если бы у него и вправду была достоверная информация, я бы и слова не сказал. А что получилось? Только дал команду всех замочить, как сразу выясняется, что это не нужно было, что на самом деле кто-то другой виноват. Перед тем, как такие приказы отдавать, надо десять раз все обдумать. А таким людям, как Сингх, проще сразу все концы обрубить, а кто прав и кто виноват, пусть потом бог разбирается. На других людей им наплевать, кроме своих забот, больше ничего не волнует. Ты пойми, Джон, наше братство для того и существует, чтобы таких людей не было!

— Такие люди будут всегда.

— Не всегда. Когда мы установим новый порядок, они вымрут, пусть не сразу, но вымрут. Потому что при правильном порядке выигрывает не тот, у кого нет совести, а тот, у кого она есть. А тех, у кого совести нет, надо истреблять. Безжалостно.

— А у тебя самого совесть есть? Про ту историю в электричке забыл уже?

— А что такого? — искренне возмутился Иван. — Эти гопники были сами виноваты, нечего было приличных людей грабить. А коли уж вышел на дело, так будь готов ко всему.

— Я не об этом, — пояснил Рамирес, — а о том, что ты с ними сделал.

— А что? Что нужно было с ними делать? В полицию сдавать? Так это еще хуже, разобрали бы их на органы и отправили на Землю по частям.

— Все равно. Ты вначале унизил их, а потом убил.

— Они сами себя унизили, когда пошли грабить. А если бы я их не убил, их убил бы кто-нибудь другой, а до этого они бы такого успели натворить...

— Тогда стрелял бы сразу в голову. Или вообще не стрелял бы, я бы и без тебя справился. И без оружия.

— Твоей жизнью нельзя было рисковать. Если бы не ты, проект никогда бы не состоялся.

— Я взрослый человек, я сам могу решать, когда моей жизнью можно рисковать, а когда нельзя. Мне кажется, дело совсем в другом. Дело в том, что тебе нравится убивать.

— Что за ерунда! — воскликнул Иван. — Я за всю жизнь ни единого человека не убил, и не собираюсь.

— Те двое в электричке были не люди?

— Нет, конечно. Они же были вне закона, их истреблять не только можно, но и нужно.

— А нужно ли?

— Да ну тебя, Джон! Два грязных обдолбанных мерзавца, да я доброе дело сделал, когда их пристрелил.

— Не спорю. Но зачем ты стрелял по ногам усиленным зарядом? Ты же весь вагон обгадил!

— Мои действия были в пределах необходимой обороны, это даже полицейские признали.

— Твои действия были неоптимальны и неоправданно жестоки. Если ты сразу решил их замочить, ты должен был стрелять в голову зарядом минимальной мощности.

— Да, я знаю, мы это обсуждали, я признал, что был неправ. Зачем снова к этому возвращаться?

— Не зачем, а почему. Потому что мне показалось, что ты устроил то безобразие не со страху, а потому что ты садист.

— Я садист? Да я даже в виртуальности никогда...

— Ты сам можешь не понимать, что ты садист. Но уже второй раз тебе доставляет удовольствие унижать других людей. Это тревожный симптом.

— Да ну тебя! И вообще, давай больше не будем об этом говорить. В бой надо идти со спокойной душой.

— Вот и сейчас ты с радостью думаешь о предстоящих боях!

— А как мне еще думать? Печально?

— Да, печально. Потому что на пути к светлому будущему придется загубить множество тех, кто ни в чем не виноват, кто оказался на пути прогресса случайно, не по собственной злой воле. Это их судьба, нам ее не изменить, но мы обязаны сожалеть о том, чего не можем изменить, потому что иначе мы не отличаемся от тех, на смену кому приходим.

Иван вскрыл очередную бутылку пива.

— Хорошо сказал, внушает, — сказал он. — Только давай больше не будем говорить о заумных вещах. Вот когда все кончится, у нас будет много времени, вот тогда и поговорим.

Рамирес был вынужден согласиться, не заставлять же взрослого человека выслушивать нотации подобно школьнику. Но перемены в поведении Ивана ему не понравились и особенно не понравилось то, что никаких перемен на самом деле не было. Иван всегда был таким, просто Рамирес предпочитал не замечать того, что ему не нравилось. Рамирес подумал, что когда-нибудь настанет момент, когда мириться с недостатками Ивана, да и других братьев тоже станет невозможно, и тогда... Нет, Иван прав, сейчас не стоит думать о таких сложных вещах, вначале надо, чтобы нервное напряжение последних дней хоть чуть-чуть отпустило. Рамирес сделал большой глоток и постарался отвлечься от неприятных мыслей. Хотя бы на время.

4.

Представителя разведслужбы звали Ибрагим и выглядел он так, как может выглядеть совершенно обычный и ничем не примечательный араб средних лет. Рост чуть ниже среднего, в меру смуглая кожа, густые черные усы, обманчиво простодушный взгляд больших карих глаз, в которых при всем желании не удавалось разглядеть ничего характерного для представителя одной из самых крупных коммерческих разведслужб планеты. Ибрагим спокойно выслушал описание объекта, который предлагалось украсть, и, не меняя задумчиво-рассудительного выражения лица, заявил:

— Это будет стоить сто двадцать тысяч. Предоплата пятьдесят процентов.

— Хорошо, — согласился Якадзуно. — Когда мы получим объект?

— Не спешите. Если это действительно просто золотая статуя, и ничего более в ней нет, она не может стоить больше ста двадцати тысяч. Если все так, как вы говорите, то операция для вас убыточна. Отсюда я делаю вывод, что ее ценность в чем-то другом. В чем?

Якадзуно не видел другого выхода, кроме как сказать правду. Все равно этот человек рано или поздно ее узнает.

— Эту статую сделали цверги, — сказал Якадзуно. — Предположительно.

— Интересно, — равнодушно протянул Ибрагим. — И это все?

Якадзуно промолчал.

— Я не верю, что это все, — продолжал Ибрагим. — Ни один коллекционер не заплатит за цвергскую статую больше трехсот тысяч, даже без учета криминального происхождения. А с учетом криминального происхождения получается, что овчинка не стоит выделки. Тут должно быть что-то еще.

— Вы должны пообещать не разглашать эту информацию, — сказал Якадзуно.

— Вся информация заказчика конфиденциальна по определению, — заявил Ибрагим. — Наша фирма дорожит своей репутацией, мы никогда не разглашаем информацию клиентов, потому что стоит пойти слухам, и к нам перестанут обращаться. Вы можете не волноваться.

— Хорошо. Странность первая. Объект был доставлен с Гефеста курьером "Истерн Дивайд". Гораздо разумнее было спрятать эту вещь среди металлических слитков.

— Возможно, отправитель не имел доступа к грузовым капсулам. Или просто не хотел рисковать.

— Возможно. Странность вторая. Курьер прибыл сюда грузовым поездом. Статуя золотая.

— Это действительно странно, — согласился Ибрагим. — Отсюда следует, во-первых, что курьера использовали втемную, а во-вторых, что отправитель никогда не читал таможенный кодекс Деметры.

— Именно. И в-третьих, отсюда следует, что статую отправляли в большой спешке, иначе отправитель дождался бы пассажирского поезда.

— Согласен. Вероятно, отправителя кто-то спугнул. Либо полиция села на хвост, либо мафия, насколько я знаю, у вас на Гефесте это почти одно и то же.

— Не совсем. Странность третья. Фирма "Ифрит Плюс", получатель груза, узнав о проблемах на таможне, немедленно расплатилась с "Истерн Дивайд".

— Не хотели привлекать внимания к грузу. Если бы они начали судиться, этого не удалось бы избежать.

— Странность четвертая. Оплатив доставку груза, фирма "Ифрит Плюс" немедленно самоликвидировалась.

— Что это за фирма, кстати? Однодневка?

— По всем признакам однодневка, но просуществовала два года.

— Интересно. Самоликвидировалась... законным путем идти не захотели. Да все понятно — либо начальник таможни в деле, либо будет силовая акция. Открою маленькую тайну: к нам еще никто не обращался с аналогичным предложением.

— А к вашим конкурентам?

— У них нет конкурентов, — встрял в разговор Дэйн. — Бизнес коммерческой разведки давно поделен, у каждой компании свои зоны, они никогда не вмешиваются в дела друг друга.

— Вы недавно у нас? — спросил Ибрагим, глядя на Якадзуно.

— Да, — кивнул Якадзуно, — я приехал на том же поезде, что и статуя.

— Понятно. Нескромный вопрос: для вас представляет ценность именно статуя или прежде всего вы заинтересованы в том, чтобы выявить и пресечь канал контрабанды?

— Это не канал контрабанды, по всем признакам перевозка разовая.

— Я неаккуратно выразился...

— Смысл понятен, — перебил Ибрагима Якадзуно. — Скорее второе, чем первое.

— Замечательно. Тогда я выдвину встречное предложение — мы объединяем информацию и усилия. Информация общая, прибыль делим пополам.

— Думаете, прибыль будет?

— Большой прибыли, думаю, не будет, по-моему, сама статуя здесь представляет наименьшую ценность. А вот все странности, что вы перечислили, наводят на мысль, что здесь творится что-то интересное и нехорошее.

— Согласен с вами.

— В каком смысле согласны?

— В обоих. И с тем, что происходит что-то нехорошее, и с вашим предложением.

— Замечательно.

Ибрагим протянул руку и Якадзуно пожал ее. Дэйн тоже протянул руку, но рукопожатия не удостоился и был вынужден сделать вид, что просто взглянул на часы. Якадзуно усмехнулся про себя — Ибрагим правильно понял, кто здесь главный.

— В операции участвовать будете? — спросил Ибрагим.

— Зачем? — удивился Якадзуно. — Думаю, у вас найдутся бойцы получше нас с Рональдом.

— Как хотите. Мы сделаем видеозапись, вы ее получите, если операция провалится. Но я надеюсь, что она не провалится. Если не возражаете, я пойду, думаю, что операцию следует провести как можно быстрее.

— Если потребуется наша помощь...

— Я обязательно обращусь. Всего доброго.

— До встречи.

5.

Раз в неделю Сяо Ван посещал Колизей. Его не интересовали ни бары, ни рестораны, ни бордели, ни спортивные комплексы, единственным местом в Колизее, которое Сяо Ван удостаивал своим посещением, был сад камней. Самый обычный сад камней, далеко не шедевр, но лучшего места для медитации в Новом Кузбассе все равно не было.

Сяо Ван стоял на коленях, его взгляд был устремлен в одну точку, губы беззвучно шептали мантры, а ничем не стесненные мысли галопом неслись через вселенную на крыльях чистого разума. Сяо Ван пытался найти гармонию, если не в себе, то хотя бы в мире.

Все шло не так. Казалось, что пошатнулись все до единой основы мироздания, и жизнь, ранее такая близкая к идеалу, который древние философы сравнивали с полетом стрелы, теперь все более напоминала путь змеи в камышах на берегу Хуанхэ. Все менялось, быстро и резко, и Сяо Вана не отпускало четкое ощущение, что он перестал понимать пути перемен. В последнее время ему стало казаться, что разум и чувства обманывают его, чем дальше, тем больше, что весь мир ополчился на одного человека, и что это не просто череда несчастливых случайностей, но испытание, пройдя которое, душа поднимется на новый уровень совершенства. Если бы Сяо Ван был христианином, он сказал бы, что его испытывает бог.

Абубакар Сингх, начальник пиар-отдела. Умный, скромный и обаятельный человек, настоящий руководитель, достойный во всех отношениях, вежливый, обаятельный и интеллигентный. Неожиданно оказался крестным отцом мафии "Уйгурского Палладия" и не просто крестным отцом, а недостойным крестным отцом, бросившим свою семью на произвол судьбы. Пришел к Сяо Вану на прием, показал пластиковое ухо, которое предварительно обспускал кровью из носа, нажрался каких-то таблеток, запугал Сяо Вана до полусмерти, заставил завизировать нелепое распоряжение и уехал на межзвездном поезде. Сяо Ван не сомневался, что Сингх уехал навсегда, ведь будь Сяо Ван на месте генерального директора господина Дхавапути, он никогда не позволил бы такому человеку снова занять пост, оставленный в трудную минуту. Интересно, что заставило Сингха покинуть планету в такой спешке? Помнится, он говорил, что скоро все все узнают, интересно, это была фигура речи или действительно грядет что-то масштабное?

Джон Рамирес. Одна из основных достопримечательностей "Уйгурского Палладия". Доктор физики, потрясающе умный человек, которому в результате каприза богов достались тело и лицо, более подобающие портовому грузчику. Неплохой человек, хотя и излишне слабовольный, вот, например, когда они отправляли цвергскую статую, он легко выдал корпоративную тайну. Интересно, кстати, довез ли курьер эту статую? А ведь она тоже ехала на Деметру. И Мусусимару отправил своего сына на Деметру. Что-то много совпадений...

Нет, вряд ли эта история связана с той статуей, скорее, очередные мафиозные разборки. И, скорее всего, дело не обошлось без Мусусимару-старшего, старый перец, небось, спит и видит, как бы подмять под себя не только официальную службу безопасности, но и неофициальную. И, что самое интересное, теперь это у него наверняка получится. Теперь, когда крестный отец покинул планету, все зависит от главного консильеро... интересно, кто он такой... нет, это так просто не определишь, ведь пока Сингх не признался в том, что он крестный отец, Сяо Ван не мог и предположить такую возможность. Да, в службе безопасности "Уйгурского Палладия" грядут большие перемены и, чем бесы не шутят, может оно и к лучшему.

Дзимбээ Дуо. Этого человека Сяо Ван не знал лично, несколько раз они встречались на больших совещаниях, еще они пару раз говорили по телефону, когда решался вопрос насчет квот на грузовые перевозки по одному магистральному тоннелю. Насколько Сяо Ван помнил этого человека, это был нормальный квалифицированный руководитель среднего звена, не замеченный ни в чем дурном, но и не сделавшим для компании ничего особенно хорошего. Сяо Ван терялся в догадках — что могло связывать Сингха и Дуо? Может, Дуо тоже входил в мафию? Нет, это уже паранойя.

А ведь там были еще три человека: врач, экономист и простой рабочий. Почему все они уехали вместе с Сингхом? Можно предположить, что и они входят в мафию, но это ерунда, в самом деле, что делать в мафии простому рабочему? Или он только казался простым рабочим? А зачем? Непонятно. Что-то ненормальное здесь таится, но что...

Сзади донеслось деликатное покашливание. Сяо Ван недовольно поморщился, он терпеть не мог, когда его медитацию прерывали.

Сяо Ван обернулся. Сзади него стояли два молодых человека среднего телосложения, один из них принадлежал к индийской этнической группе, второй был европейцем. Оба выглядели как типичные менеджеры низшего звена, молодые и образованные, отправившиеся на Гефест не столько за деньгами, сколько за карьерой. Нет, эти люди нисколько не походили на бандитов. После разговора с Сингхом Сяо Ван стал бояться бандитов, иногда ему казалось, что мафия собирается его ликвидировать, потому что он теперь слишком много знает. Сяо Ван гнал от себя эти мысли, он понимал, что этот страх не обоснован, но окончательно прогнать тревожные мысли Сяо Ван не мог.

— Господин Сяо Ван Гу? — вежливо спросил индус.

— Да, — кивнул Сяо Ван и поднялся с колен. — Чем могу служить?

— Вам придется пройти с нами.

— Зачем?

— Не зачем, а почему, — с этими словами индус вытащил из-за пазухи маленький пневматический пистолет. — Потому что эта штука заряжена отравленными иглами.

Сердце Сяо Вана екнуло. Выходит, страх не был необоснованным, Сяо Ван действительно слишком много знал.

— Что вам нужно? — спросил Сяо Ван, он понимал, что вопрос глупый, но ничего не мог с собой поделать. Его начало трясти.

— Вам все объяснят, — улыбнулся индус. — Пойдемте.

Сяо Ван вздохнул и сделал первый шаг. Индус отступил в сторону и спрятал пистолет обратно за пазуху.

— Вы пойдете впереди, — сказал он, — я буду говорить, куда идти. Бежать или звать на помощь не советую — мы будем стрелять без предупреждения. У вас только один шанс остаться в живых — выполнять все команды быстро и беспрекословно. Вперед!

Сяо Ван пошел вперед. Конвоиры заняли позицию за спиной и вся троица неспешным шагом двинулась по направлению к каменным стенам, окружающим Колизей. Вокруг ходили радостные отдыхающие люди, большинство из них были пьяны или под воздействием наркотиков, им было хорошо, они даже не подозревали, что совсем рядом, буквально в двух шагах, прямо сейчас похищают человека. Внезапно Сяо Вану стало жарко, пот выступил на лбу и потек вниз крупными каплями, Сяо Ван поднял руку, чтобы вытереть пот, и шестым чувством ощутил, как сзади напряглись бандиты. Но смертельного выстрела не последовало.

Сяо Ван был уверен, что ему не жить. Он знал многое, но он не знал ничего, что неизвестно этим людям. Мафия не хочет получить информацию, она хочет избавиться от опасного свидетеля. Этот индус что-то говорил про шанс остаться в живых, но очевидно, что никаких шансов уже нет. Есть, конечно, маленький шанс, что эти люди не из мафии, или что они не из той мафии, но этот шанс настолько маленький...

— Вы от Абубакара Сингха? — спросил Сяо Ван.

Сзади послышался ехидный смешок.

— Не твое дело, — ответил индус. — Давай, шевели ногами.

И в этот момент Сяо Ван окончательно уверился в том, что ему приходит конец. Жерла транспортных тоннелей, скрытые за голографическими миражами, уже совсем рядом, сейчас они подойдут к одному из них, конвоиры заставят Сяо Вана войти в дрезину, а дальше в лучшем случае последует выстрел в упор, а в худшем... если они хотят-таки получить какую-то информацию... или если они садисты...

Сяо Ван резко остановился и обернулся назад.

— Все, — сказал он, — дальше я не пойду. Можете стрелять.

Бандиты озадаченно переглянулись. Индус пожал плечами.

— А почему бы и нет, — пробормотал он и потянулся за пазуху.

Стоявшая неподалеку светловолосая веснушчатая девочка лет четырнадцати, с двумя смешными косичками, топорщившимися в разные стороны, открыла упаковку жвачки, вытащила подушечку, но не отправила ее в рот, а сноровисто щелкнула пальцами, жвачка промелькнула в воздухе и стукнула индуса точно в кончик носа. Индус согнулся пополам и упал на землю, его тело затряслось в конвульсиях.

Второй бандит сунул было руку за пазуху, но получил свою порцию жвачки от узкоглазого пацаненка, в компании с которым прогуливалась веснушчатая девочка. На этот раз жвачка попала не в лицо, а в правое плечо, руку бандита свело судорогой, он отпрыгнул назад, яростно сверкая глазами и отчаянно пытаясь оглядеться по сторонам,

Сморщенный белобородый старичок в тюбетейке, шедший по своим неведомым делам в трех шагах позади, перестал хромать, перехватил свою палку двумя руками, как боевой посох, и с силой ударил бандита по сведенной судорогой правой руке. Раздался хруст ломающейся кости. Мальчишка, только что промахнувшийся жвачкой, прыгнул вперед и его правая нога с размаху впечаталась в подбородок бандита. Хруст раздался еще раз. Сяо Ван внезапно вышел из странного оцепенения, в котором пребывал последние минуты, всплеснул руками и побежал, сам не зная куда, а потом в его копчике взорвалась молния и он рухнул вперед, успев выставить руки за мгновение до того, как сознание померкло.

6.

Дзимбээ Дуо отпил очередной глоток из четвертой за сегодня бутылки пива и широко улыбнулся.

— Почему я проголосовал за жизнь этого урода? — переспросил он. — Я голосовал не за его жизнь, я голосовал за свою жизнь.

— Что ты имеешь ввиду? — не понял Рамирес.

— Я имею ввиду, что цианиды никогда не упаковывают в ампулы с толстыми стенками. А вот психотропную органику вроде феназина хранят, наоборот, исключительно в таких ампулах.

— Думаешь, там был феназин?

— Но уж точно не цианид. Сингх не такой человек, чтобы совершить самоубийство из-за мук совести. А вот прикончить всех нас, чтобы самому остаться в живых, для него раз плюнуть.

— Но у него же не было респиратора!

— Существует универсальный антидот против всех ядов семейства YS. Если заблаговременно съесть десяток таблеток, можно принять внутрь до грамма яда и не ощутить никаких неприятных симптомов. Как раз наоборот, — Дзимбээ хихикнул, — будет приятно, феназин в малых дозах оказывает наркотический эффект, вроде как от героина, но с меньшим привыканием.

— Ты уверен? Там действительно был феназин?

— Скорее всего. Знаешь, Джон, мне проще поверить в это, чем в то, что в старом душителе проснулась совесть.

— Ты уже второй раз называешь его душителем. Почему?

— Это у него погоняло такое. Прозвище. Нет, сам он никого не задушил, просто в его народе бандитов называют душителями. Традиция такая.

— Но почему ты ничего не сказал?

— Я тебе говорю.

— Я имею ввиду, почему ты тогда ничего не сказал?

— Если бы я сказал, он бы вскрыл ампулу.

— А потом? Если ты уверен в своей правоте... такие вещи нельзя оставлять безнаказанными!

— Тогда это было невозможно, он бы всех отравил, не моргнув глазом. А сейчас я не вижу смысла наказывать Сингха. Да, он поступил нехорошо, но жизнь вообще нехорошая штука. Теперь у него больше нет причин желать нам зла. Наоборот, если он доставит на Деметру всю свою ячейку в целости и сохранности, это поможет ему, когда ему предъявят обвинение за неаккуратное проведение операции.

— Это не его ячейка, это моя ячейка!

— Ты все еще так думаешь? Ну-ну. Вот приедем на Деметру, увидишь, кому поручат нами руководить.

— Но это неправильно! Если все так, как ты говоришь, Сингх — законченный мерзавец, ему не место в наших рядах!

— А кому место в наших рядах? Думаешь, я делал меньше подлостей, чем он?

— Я думаю, ты не предавал своих.

— Своих не предавал, а чужих...

— Чужих невозможно предать!

Дзимбээ печально улыбнулся и отпил еще один глоток.

— Хорошо тебе, Джон, — сказал он, — у тебя всегда есть ответ на все вопросы. Ты замечательный проповедник...

— Я не проповедник!

— Дослушай до конца, Джон, не перебивай меня. Ты замечательно говоришь об идеях братства, у тебя твердая вера, ты умеешь зажигать других своей верой. Ты прекрасно проявил себя в роли номинального руководителя ячейки. Да-да, именно номинального, всеми серьезными мероприятиями руководил Сингх, ведь так?

Рамирес задумался. Получалось именно так.

— Вот видишь, — продолжал Дзимбээ. — Люди созданы разными, у тебя хорошо получается делать научные открытия и говорить о хороших вещах, а у Сингха хорошо получается делать грязную работу. Понимаешь, Джон, всегда кто-то должен делать грязную работу, такие люди, как мы с Сингхом, нужны всегда. Другие люди говорят, что мы мерзавцы, и они правы, но чаще всего они не понимают того, что обществу нужны и мерзавцы тоже. Когда-нибудь мир станет един и мы с Сингхом перестанем быть нужными, но это произойдет нескоро, на наш век хватит.

— Но ты же сам говорил, выступление начнется в ближайшие недели!

— Да, ну и что? Но что будет дальше? Анархия, хаос, затем диктатура, затем переходный режим. Думаешь, переходный режим пройдет быстро? Мирабо, Гитлер и Мао Цзэдун тоже так думали.

— Какой еще Мирабо?

— Был такой граф, стоял у истоков Французской революции.

— Разве главным был не Робеспьер?

— Робеспьер поднялся потом. Так вот, все революционеры страдают одним и тем же заблуждением, они думают, что светлое будущее наступит если не завтра, то хотя бы послезавтра. Но так никогда не бывает, всегда появляются проблемы, революция затягивается, она переходит из одной фазы в другую, но светлое будущее остается все таким же недостижимым. Если повезет, его может увидеть следующее поколение, но пока еще никому не повезло.

— Нам повезет. У нас есть то, чего не было у других.

— Да, я знаю, у нас есть реальный шанс на победу. Но я думаю, что для победы потребуется не меньше двадцати лет. Может быть, я неправ, я буду очень рад, если я неправ, но, ты знаешь, я очень редко оказываюсь неправ.

— Так, по-твоему, все бессмысленно?

— Почему бессмысленно? Все осмысленно, светлое будущее наступит, но не сразу. Никто ведь не обещал, что это случится уже завтра. Всему свое время.

— Ладно, я понял, что ты имеешь ввиду. Но что делать с Сингхом?

— Ничего. Ты знаешь кого-нибудь на Деметре, с кем можно выйти на связь?

— Нет.

— Я тоже не знаю, а Сингх знает. Если мы прибудем на Деметру без него, у нас будут проблемы.

— Какие проблемы? Наши документы в порядке.

— А как ты объяснишь цель поездки?

— Там же написано — командировка.

— С какой целью?

— С секретной.

— Ага, Иван Мастерков направлен в секретную командировку. Да у него допуск нулевой!

— Но не оставлять же его было!

— Не оставлять. Кстати, я никак не пойму, зачем ты его завербовал?

— Он хороший человек, он принял идеи братства...

— Если вербовать всех хороших людей, в братство войдет каждый десятый.

— Иван много сделал для нас.

— Не спорю. Но он мог сделать то же самое, не будучи членом братства.

— Могла быть утечка информации...

— Ты бы взял с него подписку. Иногда случается, что простые рабочие оказываются посвящены в самые сокровенные тайны компании.

— Я знаю. Но все равно... всегда могут быть случайности... нет, по-моему, по-настоящему преданным может быть только тот, кому доверяют.

— Согласен. Но зачем нам преданность Ивана? Что от него требовалось? Изваять статую? Ты мог и сам это сделать. Да, это заняло бы больше времени, но число посвященных стало бы меньше на одного человека. Либо ты мог взять с Ивана подписку и приказать ему изваять эту статую на правах начальника.

— Я не его начальник.

— Ах, да... Ну тогда взял бы за хобот кого-нибудь из своих оболтусов.

— Их не так просто взять за хобот.

— Попросил бы меня.

— Я же не знал, кто ты такой.

— Да, действительно. Ну да ладно, что сделано, того не воротишь. Давай лучше выпьем.

— Подожди! Ты действительно хочешь оставить Сингха безнаказанным?

— Да.

— После всего, что он сделал?

— Да.

— Но почему? Если ты сказал про него правду, он не должен входить в братство! Это все равно что чистокровный еврей в правительстве Гитлера.

— Оригинальное сравнение, — хихикнул Дзимбээ. — Но что делать, если единственный, кто способен справиться с делами, оказался евреем? По-моему, одна из причин, по которым Гитлер проиграл, была в том, что он никогда не мог посмеяться над своей верой. Если ты относишься к своим убеждениям слишком серьезно, в этом твоя слабость.

— Но нельзя же относиться к своим убеждениям настолько несерьезно!

— Почему нельзя? По-моему, очень даже можно. Да, в братство затесался самый отъявленный негодяй, мерзавец, гад и кандидат на истребление. Ну и что? Он выполняет свои функции, он делает то, что лучше него никто не сделает. Зачем отказываться от его услуг?

— Затем, что если мы не откажемся от его услуг, мы тем самым откажемся от наших идеалов.

— Мы не откажемся от наших идеалов, мы просто отступим от буквального следования правилам во имя великой цели. Ты ведь христианин? Помнишь, Христос говорил: не ругайтесь, порождения ехиднины!

Рамирес поморщился. Хоть он и не считал себя ортодоксальным христианином, богохульства он не терпел.

— Христос говорил совсем не то, — сказал он. — Христос говорил "не ругайтесь" один раз, а обзывал апостолов в другой раз. Он был человеком, ему не были чужды человеческие слабости.

— А ты не человек? Или, может быть, Сингх не человек?

— Нет, но... должны же быть какие-то пределы человеческой подлости!

— Должны. Я даже скажу, какие пределы. Подлость допустима в тех пределах, в каких она не мешает общему делу. Не согласен?

— Не согласен. Это получается прагматизм какой-то.

— Это и есть прагматизм. А что в нем плохого? Наша революция насквозь прагматична и это дает нам шанс. Революцию нельзя делать в упоении от собственной чистоты, рано или поздно тебе придется запачкать руки, и тогда ты начнешь колебаться и упустишь момент. С чистыми руками революцию не делают.

— Значит, по-твоему, Сингх все-таки должен остаться безнаказанным.

— По-моему, да. По крайней мере, до тех пор, пока поезд не прибудет на Деметру и мы не установим контакт с руководством братства. До этого момента расправляться с Сингхом просто глупо. А после этого... если ты его пристрелишь, я не буду тебе мешать. Только лучше сам с этим делом не связывайся, предоставь это Ивану.

— Думаешь, у него получится лучше?

— Думаю, да. Он уверен в своей правоте, а это очень помогает в таких делах. А пока давай больше не будем грузиться. Лучше выпей, расслабься, приди в себя. Начинается война, а на войне надо использовать любую свободную минуту.

— Разве ты воевал?

— Мне приходилось лежать на тюфяках, это примерно то же самое. Успокойся, Джон, если ты хочешь что-нибудь обсудить, давай лучше обсудим, что творится с подпространством.

— А что с ним творится?

— Разве ты не слышал? Скорость движения поездов увеличилась в среднем в два раза, говорят, это какая-то буря. Непохоже на божий знак?

— Какой же здесь знак?

— Когда мы взорвем терминалы, все подумают, что межзвездное сообщение прервалось из-за бури.

— Да, действительно. Ты прав, за это стоит выпить.

— Наливай. Может, пойдем к девчонкам? Знаешь, Джон, я иногда жалею, что ты насквозь гетеросексуален.

Джон еще раз поморщился. Этого он тоже не любил.

7.

Даниэль Кришнамурти налил себе полстакана синтетического джина и долил стакан доверху синтетическим тоником. На Земле это пойло показалось бы гадким, но сейчас Даниэль опустошил стакан, даже не поморщившись. Ему очень хотелось напиться, потому что ему было очень страшно.

Нашествие цвергов, о котором предупреждала Ким Джонс, так и не состоялось. Непонятно почему, цверги никак не отреагировали на то, что люди поглумились над их священной статуей. Даниэль не понимал, как такое могло произойти, это должно быть совершенно неправдоподобным стечением обстоятельств, наверное, человеческие боги не оставили любимую расу в беде, случилось чудо и цверги ничего не заметили.

Даниэль боялся по совсем другой причине — по телевизору передали об исчезновении Ким Джонс. Она исчезла не бесследно, несколько человек видели, как в электричке к ней подошли два человека, индус и европеец, выстрелили из пневматического пистолета, забрали бесчувственное тело и вынесли его из вагона на ближайшей станции. Полицейское расследование показало, что похитители немедленно погрузились в дрезину, арендованную по поддельным документам, и уехали в неизвестном направлении. Это направление оставалось неизвестным в течение двух часов, потому что кто-то воспользовался несанкционированным доступом к компьютерам транспортной сети Нового Кузбасса, и когда дрезину удалось отследить, она была уже в западной промышленной зоне, в одном из боковых тоннелей, окруженных со всех сторон складами, почти все из которых по документам принадлежали фирмам-однодневкам, а каждый второй склад вообще пустовал. Полицейские до сих пор не смогли обнаружить никаких следов телеведущей. Генерал Комбс вещал по телевизору, что полиция оцепила всю зону, что сейчас там проходит прочесывание местности, а еще полиция проверяет весь транспорт, побывавший в том районе, но, несмотря на уверенность, звучавшую в словах генерала, Даниэль понимал, что Ким Джонс пропала навсегда. В промышленных районах Гефеста хватает укромных уголков, где можно спрятать не только одно мертвое тело, но еще и сотню тонн контрабандной платины.

Журналисты много говорили о предполагаемых причинах похищения. Большинство сходились на том, что заказчиком преступления является компания "Сан энд Стил", одного из менеджеров которой Ким Джонс позавчера обвинила в налоговых махинациях. Про передачу, материал для которой предоставил Даниэль, все давно забыли, все подумали, что история про цвергскую статую — обычная газетная утка, высосанная из пальца. Но Даниэль знал правду, он знал, за что убили Ким Джонс, и поэтому ему было страшно. И еще ему было страшно оттого, что он догадывался, кто будет следующей жертвой.

8.

Ибрагим встретил Якадзуно и Рональда неподалеку от одного из боковых корпусов университета Вернадского.

— Все прошло успешно, — сообщил Ибрагим, — статуя у меня в багажнике. Хотите взглянуть?

— Почему бы и нет? — оживился Дэйн. — Давайте посмотрим.

— Но не здесь же, — Якадзуно недовольно поморщился, — давайте хотя бы въедем внутрь. Я так понимаю, вы хотите провести экспертизу немедленно?

— Да, — кивнул Ибрагим, — я думаю, тянуть не стоит. У нас есть свой человек в одной лаборатории, он готов все проделать прямо сейчас. Кстати, в нашу прошлую встречу мы не оговорили вопрос о расходах. Думаю, будет справедливо, если все расходы мы будем делить пополам.

— Согласен, — кивнул Якадзуно. — Пришлите нам счет.

— Обязательно пришлю. Ну что, поехали?

Ибрагим нажал несколько кнопок на приборной панели автомобиля и ворота в бетонной стене напротив распахнулись с оглушительным скрипом. На Деметре воздух очень влажен, в нем много летучей грязи, которая так и стремится набиться во все щели, поэтому двери и ворота, расположенные на открытом воздухе, здесь всегда скрипят, как их ни смазывай. Электромотор машины завыл, пропеллеры завертелись, машина покачнулась, с мягким чмоканьем выбралась из густой грязи, приподнялась на полметра над поверхностью болота и медленно влетела во внутренний дворик, сопровождаемая монотонным мяуканьем местных лягушек, которых почти не было слышно из-за стрекота пропеллеров.

Их уже ждали. На крыльце стоял невысокий юноша еврейской внешности, он неуловимо напоминал юного волшебника Гаврика Пупкина из детского мультсериала.

— Добрый день, — поприветствовал его Ибрагим. — Познакомьтесь, это Дэвид, это Якадзуно, это Рональд. Рональд, вы поможете вытащить коробку из багажника?

Рональд помог, и вместе с Ибрагимом они поволокли маленькую, но тяжеленную коробку по нескончаемым коридорам университета. Дэйн регулярно ругался, не столько из-за тяжести коробки, сколько из-за того, что пластиковые стенки были скользкими, а никаких ручек на них не было. Один раз коробка чуть было не выпала у него из рук, Якадзуно предложил его подменить, но Дэвид сообщил, что идти осталось недолго, и Дэйн с Ибрагимом кое-как доволокли увесистый груз до лаборатории, являвшейся конечной целью путешествия.

— Уффф... — тяжело выдохнул Дэйн, поставив коробку на стол. — Неужели трудно было подкатить тележку?

— Это я виноват, — сказал Ибрагим, — я забыл предупредить, что она такая тяжелая.

Ибрагим выглядел совершенно не уставшим, у него даже дыхание не сбилось, только пальцы на руках покраснели до свекольного оттенка.

— Что у вас с руками? — удивился Якадзуно.

— Что? А, это... это мускульные усилители. Я ведь служил в армии.

— Да? И в каком звании?

— Неважно. Давайте лучше побыстрее приступим к делу.

Ибрагим снял крышку, наклонил коробку и аккуратно достал из нее статую. Вот, значит, она какая...

Статуя изображала цверга в позе покоя, в длину статуя составляла около сорока сантиметров, в высоту — около пятнадцати. Все членники и ножки были изваяны с отменной точностью, только усики были лишь чуть-чуть намечены, но это неудивительно — усики цверга настолько тонкие, что их не отлить даже из золота. Членники золотого цверга были сплошь покрыта традиционным цвергским орнаментом, символы чужого алфавита напоминали иероглифы на древнеегипетских изваяниях.

Дэвид критически сощурился и обошел статую кругом. Завершив круг, он пошевелил статую рукой и констатировал:

— Она немонолитна.

— То есть? — не понял Якадзуно.

— Если бы она вся была сделана из золота, она была бы гораздо тяжелее. Либо внутри пустота... — он постучал согнутым пальцем по спинке цверга, — нет, не пустота. Скорее, какой-то более легкий наполнитель. Сейчас посмотрим.

Дэвид подошел к массивному металлическому шкафу в двух шагах от стола, на котором стояла статуя, и распахнул дверцу.

— Сейчас сделаем томографию, — сказал он. — Суйте ее сюда.

Дэйн сделал вид, что просьба Дэвида к нему не относится, он даже, как бы невзначай, отступил на шаг назад. Якадзуно решил не обращать на это внимания. Поднатужившись, Якадзуно и Ибрагим засунули золотого цверга внутрь шкафа.

Дэвид откинул вниз боковую створку шкафа, под ней обнаружилась консоль стационарного компьютера. Несколько манипуляций, и на экране высветилась полупрозрачная трехмерная модель цверга.

— Толщина стенок около сантиметра, — прокомментировал Дэвид. — Внутри какой-то порошок... соль... по-моему, двух видов... Вскрывать будем?

— Это как? — переспросил Ибрагим. — Распилим ее пополам?

— Нет, пилить незачем, можно просверлить отверстие и взять пробу порошка. Потом отверстие можно заделать, экспертиза обнаружит следы, но невооруженным глазом ничего не будет видно.

— Давайте сверлить, — согласился Ибрагим. — Якадзуно, вы не возражаете?

— Не возражаю, — сказал Якадзуно. — А что это за странная полоса у него на спине?

— Где? — не понял Дэвид.

— Ну вот, на экране.

— А, это... похоже, статую сварили из двух половинок. Знаете, как детские игрушки.

— Интересно, — протянул Якадзуно. — Может, это глюк, но мне начинает казаться, что ее сделали не цверги.

— Вы можете обратиться к ксенологам, — предложил Дэвид. — Узких специалистов по цвергам у нас нет, но все ксенологи проходят общий базовый курс, наверняка что-нибудь подскажут.

— Хорошо, — прервал его Ибрагим, — с ксенологами мы еще разберемся. Давайте сверлить.

— Давайте. Вытаскивайте.

На этот раз Якадзуно не стал участвовать в извлечении массивной статуи из томографа, пусть Дэйн потрудится, он уже отдохнул. Да и тащить ее вряд ли придется далеко.

Тащить статую пришлось далеко, сверлильный станок находился в другом конце коридора. Интересно, подумал Якадзуно, почему в коридоре никого нет — выходной день, какое-то мероприятие или Ибрагим все так подстроил? Скорее, последнее.

Ибрагим и Рональд совместными усилиями водрузили статую на сверлильный станок, Дэвид установил в держателе дешевый алмазный бур, просверлить золото можно и им, золото — мягкий металл.

— Подождите! — внезапно крикнул Дэйн. — Это вещество внутри — оно не может быть опасным?

— Радиоактивности нет, — сказал Дэвид, — самовоспламенения можно не бояться, соли, особенно тяжелые — довольно стабильные соединения. Эта соль может быть ядовита, но здесь установлен отсос пыли, так что ничего опасного нет.

— Но сверлильная площадка открыта, — не унимался Дэйн. — Если пыль попадет в воздух...

— Пыль будет удалена отсосом, — повторил Дэвид.

— Разве он отсасывает все?

— Он отсасывает достаточно. Ни одна из тяжелых солей не дает летучих соединений, ядовитых в микродозах. Если вы настаиваете, можно провести сверление в герметичной камере, это на третьем этаже...

— Нет! — воскликнул Ибрагим, тут же смутился и пробормотал: — Извините.

— Да, — вмешался Якадзуно, — давайте сверлить здесь.

— Тогда я начинаю, — сказал Дэвид. — На всякий случай отойдите подальше, мало ли что...

Электромотор станка завыл, сверкающий наконечник бура начал вращаться, превращаясь в овеществленное подобие плазменного меча из какого-то телесериала. Меч коснулся спины статуи в сантиметре от центральной линии, по которой, если верить томографу, проходила сварка. Брызнула золотая крошка, окутавшая бур вихрящимся и искрящимся золотистым облаком, казалось, что между статуей и рабочей головкой станка пляшет чудесный луч какого-то Истинного Света, именно так, с большой буквы, это зрелище неожиданно оказалось настолько прекрасным, что Якадзуно не мог оторвать от него взгляд. Пожалуй, даже любимый сад камней во дворе родного дома на далекой Земле не шел ни в какое сравнение с этим великолепием. Якадзуно пожалел, что под рукой нет видеокамеры.

Головка, держащая бур, резко просела вниз, волшебный луч изменил цвет с ослепительно-золотистого на мрачно-серый, как будто какая-то злая сила в мгновение ока преобразовала Истинную Красоту в Истинный Мрак. Вот так и по жизни, подумал Якадзуно, малейший внешний толчок, пришедшийся к месту и ко времени, превращает вещи в свои полные противоположности.

Гул мотора затих, мрачно-серый луч овеществился и снова превратился в алмазный бур, только не сверкающий, а запачканный темной пылью, похожей на сажу. Дэвид пошевелил пальцами и головка станка поднялась вверх. В спине статуи чернела аккуратная круглая дырочка.

— Тащите ее обратно, — распорядился Дэвид, обесточивая станок, — и постарайтесь не рассыпать то, что внутри. Эта соль может быть на основе мышьяка или таллия.

На этот раз Ибрагим устранился от роли грузчика и золотого цверга волокли Якадзуно и Рональд. Статуя вернулась на лабораторный стол, на котором началось исследование, Дэвид засунул в дырочку на ее спине тонкую трубочку с резиновой грушей на верхнем конце, и несколько раз сжал грушу.

— Вот и наш образец, — сказал он, вытаскивая подобие клизмы из спины цверга. — Сейчас посмотрим, что у нее внутри.

Дэвид пересек лабораторию, вставил клизму в отверстие на боку очередного шкафа и пару раз сжал грушу. Далее Дэвид откинул боковую стенку, сформировал виртуальную клавиатуру и сделал несколько движений пальцами в воздухе. На экране высветилась горизонтальная черная полоса, пересеченная сверху вниз множеством тонких разноцветных линий.

— Спектральный анализ? — предположил Якадзуно. — Нет, извините, я ошибся, порядок цветов не соответствует спектру...

— Вы не ошиблись, это спектральный анализ, — сказал Дэвид. — Только информация выводится на экран в преобразованном виде, цветом кодируется интенсивность излучения, а длина волны определяется позицией линии в ряду. Сейчас посмотрим, что у нас тут имеется...

Якадзуно перевел взгляд с Дэвида на экран и увидел, что с экрана исчезла половина линий, а под черной полосой появились какие-то буквы и цифры.

— Кислород, натрий, сера, хлор, — прокомментировал Дэвид. — Два компонента, один из которых — обычная поваренная соль. А вот второй... явно какой-то сульфат... не понимаю...

— Что такое? — подался вперед Ибрагим.

— Не понимаю, — повторил Дэвид, — металл не распознается. Это должен быть какой-то тяжелый металл, но система его не определяет. Может, какое-то сложное соединение, вроде керамики... Сейчас... Нет, это ерунда какая-то! Внутренние электронные оболочки вообще не дают линий. Вот это вот, — Дэвид показал на левый конец черной полосы, — это никак не похоже на вторую оболочку. Сейчас...

На экране появилось несколько других черных полос, поменьше, они были так же густо испещрены вертикальными линиями, но ничего похожего на ту полосу, что по-прежнему красовалась наверху, в них не было. Спектрограмма того, что лежало внутри цверга, совершенно не походила ни на один из известных образцов.

— Не понимаю, — сказал Дэвид еще раз. — Может, аппарат испорчен...

— Неважно, — прервал его Ибрагим. — Вы можете распечатать эти данные? Или, еще лучше, запишите их на карту внешней памяти.

С этими словами Ибрагим вытащил из кармана кусок белого пластика и протянул его Дэвиду. Дэвид потянулся к карте и вдруг замер на месте. Его нижняя челюсть медленно отпала вниз.

— Неужели... — пробормотал Дэвид. — Сейчас...

Ибрагим вздохнул. Якадзуно взглянул на него и с удивлением обнаружил на его лице выражение досады.

— Что происходит? — прошептал Якадзуно, склонившись к уху Ибрагима.

— Он догадался, — ответил Ибрагим. — Я думал, он не догадается.

— Вы знаете, что это такое?

— Боюсь, что да. Сейчас мы все увидим.

Дэвид перевел виртуальную клавиатуру в режим текстового редактора и быстро зашевелил пальцами в воздухе. В нижней части экрана открылось окно, в котором одна за другой появлялись какие-то формулы. Время от времени Дэвид открывал другие окна и копировал оттуда целые куски текста. Весь текст был насквозь математическим, как Якадзуно ни старался, он так и не понял, в чем смысл этих формул.

— Сейчас посмотрим, — повторил Дэвид, наверное, уже в десятый раз, и сделал рукой движение, как будто нажал кнопку.

В нижнем правом углу экрана появилась еще одна черная полоса, расчерченная поперек разноцветными линиями. Нельзя сказать, что она идеально совпадала с той, которую нарисовал спектрометр, некоторые линии имели другой цвет, но сходство было несомненным.

— Сто двадцатый? — спросил Ибрагим.

Дэвид ошеломленно разинул рот и обернулся к Ибрагиму.

— Вы... вы знали? — спросил он.

— Нет, — покачал головой Ибрагим, — я не знал. Я просто быстро соображаю. Тяжелый нерадиоактивный металл, не опознаваемый спектрометром — это может означать только одно.

— Но это невероятно!

— Если все другие объяснения отброшены, приходится верить в невероятное. Стирайте данные.

— Какие данные?

— Все данные в памяти всех компьютеров, относящиеся к сегодняшнему анализу. Никто не должен узнать, что сегодня побывало в этих шкафах. Не забудьте протереть горелку и тщательно вымыть сверлильный станок. Это ради вашей же безопасности.

Дэвид судорожно сглотнул.

— Но... это такая вещь...

— Да, — кивнул Ибрагим, — вы правы, это очень опасная вещь. Вы случайно оказались втянуты в дело, в котором очень легко потерять голову. Если вы кому-то ляпнете хоть одно слово, вряд ли проживете больше недели. Не потому, что я прикажу вас уничтожить, я не буду этого делать, желающие найдутся и без меня. Так что давайте, стирайте данные и приступайте к уборке.

— Мы договаривались насчет ста евро...

— Думаешь, анализ стоит дороже?

— Но это же...

— Хорошо, будем считать, что анализ стоит тысячу евро. У меня нет с собой столько наличных, я переведу их на твой счет ближе к вечеру. И запомни, Дэвид, накрепко запомни: с этого момента мы с тобой в расчете. Если захочешь еще заработать на этом анализе, мы с тобой больше никогда не увидимся. Знаешь, почему?

Дэвид состроил неопределенную гримасу.

— Вот и хорошо, что ты все понял, — констатировал Ибрагим. — Дай нам какую-нибудь пробку, надо дырку заткнуть.

— Какую дырку?

— Которую ты просверлил. И вообще, не тормози!

Дэвид отправился куда-то в дальний угол лаборатории, искать пробку.

— Так что там оказалось? — подал голос Дэйн.

— Сульфат сто двадцатого элемента таблицы Менделеева, — ответил Ибрагим. — Для него еще не придумали названия, потому что никто не знал, что он существует в природе. Похоже, наши неизвестные друзья откопали в недрах Гефеста целое месторождение этой дряни.

— Почему дряни? — не понял Дэйн. — И вообще, что в этом порошке такого необычного?

— После поговорим, — отрезал Ибрагим. — Сейчас мы должны переправить эту статую в безопасное место, причем как можно быстрее. Боюсь, нам предстоит большое и интересное приключение.

9.

Сяо Ван очнулся от тряски. Он лежал на чем-то мягком и это мягкое непрерывно тряслось. Отовсюду доносились стуки, позвякивания и другие немелодичные звуки. Прислушавшись, Сяо Ван различил в общей какофонии один парный стук, задававший ритм всему оркестру. Ту-тум... ту-тум! Ту-тум... ту-тум! Что-то это напоминало...

Сознание быстро прояснялось. Сяо Ван открыл глаза и обнаружил, что находится внутри десятиместной пассажирской дрезины типа "Муфлон", которая едет по неровному тоннелю с довольно большой скоростью, не меньше шестидесяти километров в час. Сяо Ван лежал на заднем диванчике, кто-то заботливо привязал его к сиденью, чтобы тряска не сбросила его на пол. Руки и ноги связаны не были.

Сяо Ван оглядел пассажиров. Белобрысая девчонка лет четырнадцати сидела на коленях щуплого узкоглазого мальчишки примерно чуть постарше, они увлеченно целовались. Сяо Ван поморщился, он не одобрял подобное поведение нынешней молодежи. В принципе, нет ничего плохого в том, чтобы целоваться в общественном месте, но вот шарить рукой под юбкой своей возлюбленной — это уже лишнее. И вообще, в таком возрасте рано еще развлекаться в реале, есть же виртуальные развивающие игры, пусть в них и играют.

Парень начал сдирать с подруги блузку. С соседнего диванчика, находившегося вне поля зрения Сяо Вана, послышались одобрительные мужские голоса. Девочка случайно скользнула взглядом по распростертому телу Сяо Вана, их взгляды встретились и она тихонько ойкнула.

— Хииро, перестань, — толкнула она парня в грудь. — Он очнулся.

— Кто? — не понял Хииро, обернулся и до него дошло.

В поле зрения Сяо Вана вплыли две новые фигуры. Он поднял глаза и внезапный страх кольнул его в грудь, да так, что сердце дало сбой. Это были двое молодых мужчин, причем один из них был индус, а другой европеец.

Сяо Ван дернулся, пытаясь сесть, но веревка, обмотанная поперек туловища, не позволила ему это сделать и он начал глупо барахтаться, как рыба, попавшая в сеть.

— Не волнуйтесь, господин Сяо Ван, — сказал индус, — вы среди друзей.

От этих слов страх Сяо Вана моментально прошел, только сердце продолжало колотиться быстрее обычного. Дело было не в том, что Сяо Ван поверил словам индуса, дело было в том, что это был совсем другой индус с совсем другим голосом. Вглядевшись в его лицо повнимательнее, Сяо Ван убедился, что эти двое мужчин — совсем не его похитители, просто имеется некоторое небольшое внешнее сходство.

— Меня зовут Теви Ваджьявахапавад, — представился индус, — а это Стивен Карпентер. Мы представляем службу безопасности "Уйгурского Палладия".

— Мафию, что ли? — попытался пошутить Сяо Ван.

— Мафии больше нет, — Теви не понял шутки, — мафия уничтожена, обе службы безопасности в руках господина Мусусимару. Сопротивление кое-где еще продолжается, но главная битва уже выиграна.

— Куда мы едем?

— На нашу тайную базу, там вы будете в безопасности.

— Кто они были?

— Кто? Те двое, что на вас напали? Понятия не имею. Ясно, что они из мафии, а кто именно — если хотите, завтра спрошу у коллег.

— Почему завтра?

— Надо еще получить показания.

— Они захвачены?

— Да. Не бойтесь, они больше не опасны.

— Что они хотели от меня?

— Точно не знаю. Полагаю, убить.

— За что?

— Не за что, а зачем. Насколько мне известно, вы случайно получили доступ к какой-то важной информации. Господин Мусусимару велел вас взять под негласную охрану. Не волнуйтесь, вам больше ничего не грозит. Ольга, Хииро, отвяжите его.

Юные влюбленные слезли со своего диванчика и приступили к развязыванию веревки. Это оказалось не так-то просто — Сяо Ван успел затянуть узлы, когда бестолково дергался, пытаясь встать. И еще им мешала тряска, дрезина теперь ехала по другому тоннелю, гораздо более неровному, похоже, там вообще не было рельсов. Иногда Сяо Вану даже казалось, что боковые стенки дрезины задевают за стены тоннеля, но он гнал от себя эти мысли. Во-первых, так не бывает, а во-вторых, когда такое все-таки происходит, дело заканчивается серьезной аварией. А сейчас дрезина продолжает ехать, хотя и очень медленно.

Наконец, Сяо Ван освободился от пут и с трудом принял сидячее положение. Копчик отозвался ноющей болью и Сяо Ван сразу вспомнил, при каких обстоятельствах потерял сознание.

— Что это было? — спросил он.

— Что? — не понял Теви.

— Ну... когда я побежал...

— А, тогда... Ольга подстрелила вас шокером. Вы были не в себе, уговаривать вас было бесполезно, а рядом могли быть другие люди Сингха.

— Это люди Сингха пытались меня похитить?

— Ну да, я же говорил, они из мафии.

— Да, конечно... Шокер — это жвачка?

— Да, эта модель шокера замаскирована под жвачку. Там внутри конденсатор, он генерирует на поверхности статический заряд. При попадании в голову или область позвоночника жертва теряет сознание, а если попасть в руку или ногу, конечность сводит судорогой. Очень эффективное оружие, несмотря на то, что формально относится к классу А.

— Да уж.... — Сяо Ван почесал крестец. — Эффективное — это точно.

— К вечеру боль прекратится, — обнадежил его Теви.

— Сколько сейчас времени?

— Половина второго.

— Так мало? Мне казалось, прошло гораздо больше времени.

— Так всегда кажется. Не волнуйтесь, вам больше ничего не грозит, постарайтесь успокоиться и расслабиться. Может, вам нужен алкоголь или...

— Нет! — голос Сяо Вана прозвучал излишне резко. — Извините. Нет, я не употребляю наркотики.

— Предпочитаете медитацию? Тогда лучше не начинайте, все равно не успеете сосредоточиться — мы приедем минут через десять.

— А куда мы едем?

— Я же говорил, на секретную базу. Вам придется пробыть там несколько дней, пока не закончатся разборки.

— Я смогу поговорить с господином Мусусимару?

— Вряд ли. Я, конечно, передам ему вашу просьбу, но сейчас он очень занят. Потом, когда все закончится, вы еще успеете с ним наговориться. Кстати, господин Мусусимару очень хорошо о вас отзывался, он говорил, что вы очень помогли в раскрытии этого заговора. Он велел беречь вас как зеницу ока.

Сяо Ван довольно улыбнулся. Что бы там ни говорили, доброе слово даже кошке приятно.

10.

Динамик внутренней трансляции тихо зашипел и секундой спустя произнес человеческим голосом:

— Господа пассажиры! Наша поездка подходит к концу. Парковка закончится примерно через полчаса, после этого вы сможете покинуть поезд. Прошу вас подготовиться к выходу.

Сингх взглянул на часы и констатировал:

— Всего четверо суток. Положительно, в подпространстве что-то происходит.

Рамирес облегченно вздохнул. Он все еще никак не мог поверить, что все мытарства последних дней закончены, что воняющая серой преисподняя осталась позади, и теперь начнется новая жизнь на тихой планете, которой предстоит стать первым элементом дивного нового мира.

— Надо подготовиться к таможенному досмотру, — сказал Сингх. — Поскольку мы прибыли на грузовой капсуле, второе приложение к таможенному кодексу на нас не распространяется, досмотр будет проходить по полной программе. Твои ребята догадались оставить геологические заряды на Гефесте?

— Да, — кивнул Рамирес, — мы не такие идиоты, как вам кажется.

— Я и не говорю, что вы идиоты. Ну, раз взрывчатки у нас больше нет, нам бояться нечего. У Девы, правда, золотое кольцо в носу, но я не думаю, что таможня обратит внимание на такую мелочь.

— Не понял, — насторожился Рамирес, — что значит "обратит внимание"?

— На Деметру запрещен ввоз золота. Не то чтобы совсем запрещен, но на предметы весом больше какого-то предела действует запретительная пошлина.

— Какая пошлина?

— Запретительная. Очень большая, такая, что ввозить золото невыгодно.

— Но почему?

— Местные аборигены используют золото вместо денег. В первые годы колонизации из-за этого были проблемы, у ящеров началась инфляция, они начали роптать, потом ввоз золота запретили и проблемы исчезли.

Нижняя челюсть Рамиреса медленно отпала вниз.

— Что такое? — забеспокоился Сингх.

— Статуя, — выдохнул Рамирес.

— Не волнуйся, — улыбнулся Сингх, — конфиденциальный груз, перевозимый авторизованным курьером, не подлежит досмотру. Никто и не знает, какую вещь вез этот Ратников.

У Рамиреса немного отлегло от сердца.

— Значит, на авторизованных курьеров второе приложение распространяется? — уточнил Рамирес.

— Второе приложение распространяется на всех пассажиров, прибывших пассажирским поездом. Во втором приложении есть специальный раздел насчет конфиденциальных грузов.

Рамирес понял, что от сердца у него отлегло преждевременно.

— Ратников прибыл грузовым поездом, — сообщил он.

— Что?! — Сингх выпучил глаза и стал похож на большую усатую лягушку. — Ты отправил курьера грузовым поездом?! Идиот!

Рамирес набычился, но ничего не сказал. Он и сам уже понял, что поступил как идиот, но все равно, это не повод бросаться такими словами, особенно тому, кто сам...

Сингх провел рукой по лицу вверх-вниз и что-то неразборчиво прошептал, Рамирес разобрал только слово "амида". Лицо Сингха стало обманчиво спокойным и собранным.

— Не будем впадать в панику, — сказал Сингх, — эту проблему надо решать, причем быстро. Скажи Мастеркову, чтобы он не устраивал покушение на меня до тех пор, пока я не сделаю все необходимое. Если мне придется еще и следить за своей безопасностью, найти статую будет труднее. А потом пусть хоть на дуэль вызывает, хоть что...

— С чего вы взяли... — начал Рамирес, но Сингх его перебил:

— Сейчас не время устраивать разборки. Давай, иди к Мастеркову и все ему объясни. А еще лучше, зайди сначала к Дуо, расскажи ему все и спроси от моего имени, готов ли он мне помочь. Давай, Джон, сейчас не время вспоминать обиды, время сейчас дорого.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ.

1.

Вся ячейка Джона Рамиреса собралась в купе Дзимбээ и Девы, которые в данный момент сидели, тесно прижавшись друг к другу, на одном из двух имеющихся в купе диванов. В мозгу Рамиреса мелькнула непрошеная мысль, никак не относящаяся к делу: Дзимбээ все-таки уломал Деву. Везет же ему, посмотришь — ничего особенного, мужик как мужик, но как его любят женщины... И вторая мысль: кольцо у Девы в носу совсем маленькое, и если Сингх беспокоился насчет того, как она пройдет таможню, то страшно подумать, что же произошло со статуей.

Иван и Ши Хо, занявшие второй диван, являли менее благостную картину. Судя по отметинам на лице Ши Хо, большую часть пути она провела в виртуальности, а если судить по красным глазам и опухшей физиономии Ивана, в последние четыре дня трезвым он бывал только когда спал.

— У меня плохие новости, — сообщил Рамирес. — На Деметру запрещен ввоз золота.

— Да, — кивнул Дзимбээ, — а ты не знал?

— Не знал.

Дева испуганно ухватилась за собственный нос, рука Дзимбээ, лежавшая на ее плече, совершила едва заметное поглаживающее движение.

— Не волнуйся, — сказал он, — запрет распространяется только на груз массой более килограмма.

— Но статуя была золотая! — воскликнул Рамирес.

— Ну и что? — удивился Дзимбээ. — Ее вез лицензированный курьер, она проходила по документам как конфиденциальный груз, значит, досмотр она не проходила.

— Сингх говорит, что конфиденциальный груз можно ввозить только пассажирскими капсулами.

— Он прав. Все, что ввозится грузовым поездом, в обязательном порядке подвергается досмотру, никаких исключений не предусмотрено. Подожди... тот курьер поехал грузовым поездом?

— Да.

— Джон, ты идиот! Ты что, не знал, что на Деметру нельзя ввозить золото?!

— Не знал. Я ведь уже сказал, что не знал.

— Но все равно... — Дзимбээ снял руку с плеча Девы и с силой сжал собственную голову обеими руками.

Секунд десять Дзимбээ сидел неподвижно, а затем выпрямился и заговорил, и в его голосе звучал металл.

— Извини, Джон, — сказал Дзимбээ, — я не должен был тебя оскорблять, ты допустил оплошность по недомыслию. Иван! Я знаю, что ты хочешь замочить Сингха, как только мы прибудем на Деметру. Не делай этого, пока мы не найдем статую.

— Что значит "пока не найдем"? — спросила Дева. — Ее, что, потеряли?

— Курьер однозначно подвергся досмотру, — пояснил Дзимбээ. — А что это значит? Запретительная пошлина тысяч эдак в пятьдесят, если не больше, плюс экспертиза художественной ценности. А что означает экспертиза? Объект просветят ультразвуком, обнаружат внутри соль, просверлят дырку, проведут спектральный анализ. И все.

— Стандартный спектрометр не опознает сто двадцатый элемент, — сказал Рамирес.

— Ну и что? Толковый оператор все сделает вручную. Там же все очевидно — вторая и третья оболочки выделяются легко, по их месту в спектре грубо оценивается масса ядра и все становится ясно. Можно, конечно, надеяться на инерцию мышления — человек увидел то, что не может быть, и подумал, что прибор неисправен. Но хороший специалист быстро во всем разберется.

— Так что, — спросил Иван, — правительство уже в курсе? Нас уже раскрыли?

— Не знаю, — пожал плечами Дзимбээ. — В худшем случае — да. Но они могли не успеть провести все анализы, и тогда у нас есть шанс. В любом случае времени у нас мало, можно считать, его совсем нет, выступление должно начаться немедленно. Мы должны как можно быстрее известить руководство, и никто не справится с этим лучше, чем Сингх. Иван, ты понял?

— Да, — кивнул Иван, — я понял, я не буду наказывать Сингха. И зачем только я ввязался в эту революцию?..

Дзимбээ повернулся к Рамиресу.

— Давай, Джон, — сказал Дзимбээ, — иди к Сингху, скажи ему, что все под контролем, он может не опасаться удара в спину. Это ведь он тебя послал?

Рамирес сморщился и пошел обратно в свое купе, ничего не сказав. В этот момент Рамирес понял, что его авторитет среди друзей и коллег потерян окончательно, причем не из-за чьих-то козней или какого-то неудачного стечения обстоятельств, а по вполне объективным причинам. Дзимбээ был прав, у Рамиреса не получается хорошо делать грязную работу, а сейчас начинается самый сезон для грязной работы. Да, Дзимбээ был прав, наступает время таких, как он и Сингх, а время таких, как Джон Рамирес, наступит гораздо позже. Но наступит ли это время, если в результате революции к власти придут люди, похожие на Абубакара Сингха? И стоило ли начинать такую революцию?

2.

Комплекс зданий "Уйгурского Палладия" появился из туманной дымки в самый последний момент, когда машина сбросила скорость почти до нуля. Якадзуно никак не мог привыкнуть к тому, что управление автотранспортом на Деметре ведется главным образом по приборам, ему казалось диким, как можно ехать со скоростью пятьдесят километров в час в густейшем тумане, похожем на разлитое молоко. Впрочем, когда он только прибыл на Гефест, ему тоже было трудно приучиться сажать попрыгунчики на подземные посадочные площадки, входные отверстия которых с большой высоты выглядели как булавочные проколы в каменной коже планеты. А потом ничего, привык.

Дэйн что-то сделал со своей мобилой и в бетонной стене, казавшейся монолитной, раскрылись ворота. Скрипа почти не было слышно, вой пропеллеров заглушал все звуки.

Машина пересекла внутренний дворик, зависла над посадочной площадкой и медленно опустилась на пластмассовые плиты. Якадзуно уже знал, почему посадочные площадки здесь делают из пластмассы — потому что более привычные строительные материалы разъедает местная микрофлора. Стены и заборы здесь покрывают специальной полимерной пленкой, отпугивающей бактерии, а посадочную площадку этой пленкой не покроешь, потому что шасси машин и ноги пассажиров протрут ее до дыр за считанные дни. Вот и приходится ходить по пластмассе, как будто на одной отдельно взятой планете сбылось обещание корпорации "Лего" построить из детского конструктора целый мир.

Подоспевшие грузчики вытащили из багажника коробку с золотым цвергом и, вполголоса ругаясь, поволокли ее в кабинет Дэйна. Вначале Якадзуно хотел настоять на том, чтобы статую тащили они сами, без посторонней помощи, но потом, скрепя сердце, согласился с Дэйном — незачем привлекать к этому грузу повышенное внимание.

Следующие полчаса Якадзуно, Ибрагим и Рональд занимались тяжелой и изматывающей рутинной работой — пересыпали содержимое внутренностей цверга в тяжелые металлические емкости для геологических образцов. Это было не так просто, как может показаться, пересыпать почти пятнадцать килограммов порошка через крошечную дырочку в тяжеленном сосуде — занятие долгое и утомительное.

По ходу дела Ибрагим рассказывал то, что знал о сто двадцатом элементе.

— Я не особенно силен в ядерной физике, — говорил он, — честно говоря, я в ней совсем не разбираюсь. В детстве я одно время увлекался научно-популярными книжками, да еще потом, когда уже работал здесь, было одно дело, связанное с незаконной конкуренцией, попалась, кстати, ваша компания, тогда пришлось освежить знания... в общем, кое-чего по верхам я нахватался...

— Короче, — перебил его Якадзуно. — Вы — не очень квалифицированный специалист, это мы поняли.

— Да, — подхватил Ибрагим, — я совсем не квалифицированный специалист. Но ближе к делу. Каждое атомное ядро имеет множество разных характеристик и одна из них называется "энергия связи". Самая большая энергия связи у ядра железа, у других ядер она меньше. Энергия связи тем меньше, чем ядро легче и чем оно тяжелее.

— Как это? — не понял Якадзуно.

Ибрагим поставил на место статую, которую только что поднял, чтобы высыпать очередную порцию порошка, и нарисовал в воздухе колоколообразную кривую.

— Вот так, — сказал он. — Максимум достигается в районе железа, минимум — на концах таблицы Менделеева. Понятно?

— Понятно.

— Так вот. При ядерных реакциях, когда одно ядро превращается в другое, энергия связи либо поглощается, либо выделяется. Если два очень легких ядра объединяются в одно более тяжелое, лишняя энергия выделяется в виде тепла.

— Стоп! — перебил Ибрагима Якадзуно. — Я так понимаю, что если энергия связи тяжелого ядра больше, чем у двух легких ядер, то при синтезе энергия должна не выделяться, а поглощаться.

Ибрагим задумался.

— Не помню, — сказал он. — То ли эта энергия отрицательная, то ли у железа энергия связи не максимальная, а минимальная... короче говоря, энергия выделяется, когда реакция идет в сторону железа. То есть, если легкие ядра объединяются или если тяжелые ядра распадаются, энергия выделяется, а если наоборот, то поглощается.

— Теперь понятно, — сказал Якадзуно. — Что дальше?

— Чем дальше исходное ядро отстоит от ядра железа, тем больше энергии выделяется в ходе реакции. Так, например, при синтезе гелия из водорода выделяется почти в тысячу раз больше энергии, чем при распаде тория. Чем тяжелее тяжелое ядро, тем больше энергии выделяется при его распаде, и чем легче легкое ядро, тем больше энергии выделяется при синтезе.

— Понял. И сколько энергии выделяется при распаде сто двадцатого элемента?

— Точно не известно, раньше ведь считалось, что этого элемента не существует в природе. По некоторым оценкам, в десятки раз больше, чем при термоядерном синтезе. А то и в сотни.

— Круто. Тогда сколько у нас тут килотонн в тротиловом эквиваленте?

Ибрагим наморщил лоб, что-то вычисляя про себя. Потом он потряс головой, снова наморщил лоб, беззвучно зашептал что-то неразборчивое и наконец произнес странно звучащим голосом:

— Получается, мегатонн десять. Это самое меньшее.

Дэйн помотал головой, точь-в-точь, как это только что сделал Ибрагим.

— Это же... здесь же больше энергии, чем во всем Олимпе! — воскликнул он.

— Этот порошок произведет переворот в физике, — сказал Якадзуно.

— Не знаю, переворот или нет, но ученые на этом деле защитят не одну диссертацию, — криво усмехнулся Ибрагим. — Вопрос в другом — зачем этот порошок везли на Деметру?

— Не знали, что внутри статуи? — предположил Дэйн. — Слушайте, ведь эту вещь сделали цверги! Они могли положить внутрь все, что угодно, их цивилизация древнее нашей, никто точно не знает, что они умели делать в прошлом, да и сейчас кто может сказать, что они умеют, а что не умеют? Сколько людей понимает язык цвергов? — Дэйн взглянул на Якадзуно.

— Несколько тысяч, — ответил Якадзуно. — Да, цивилизация цвергов малоизученна, но я не верю, что цверги сваривают свои священные статуи из двух половинок. И неизвестно, есть ли у них вообще священные статуи. Надо провести дополнительную экспертизу золотой оболочки, нужно точно выяснить, цверги ее сделали или не цверги.

— Да, — согласился Ибрагим, — это мы обязательно сделаем. Мы уже сфотографировали статую, завтра эти фотографии будут смотреть ксенологи.

— У вас есть специалисты по цвергам? — спросил Дэйн.

— Чего нет, того нет, — покачал головой Ибрагим. — Наши ксенологи специализируются по ящерам, но все они проходили общий базовый курс, они знают о цвергах больше, чем кто-либо еще на этой планете. Кроме того, в университетской библиотеке есть большая коллекция материалов по цвергам. Толковый ученый, пусть даже и не видевший цвергов живьем, вполне способен выдать за пару дней квалифицированное заключение.

— Еще можно проанализировать воздух в микропузырьках, — предложил Якадзуно.

— В каких микропузырьках?

— При отливке любого изделия около поверхности образуются микроскопические пузырьки воздуха. По содержанию примесей в этих пузырьках можно приблизительно определить, где и когда была сделана отливка. У нас на Гефесте это основной способ, которым выясняют происхождение сомнительных слитков.

— Это мы обязательно сделаем, — согласился Ибрагим. — Только тогда мне придется изъять у вас оболочку. Нехорошо, конечно, что она будет храниться у нас, у нас ведь нет такой хорошей охраны, как у вас, но ничего не поделаешь. Кстати! Вы обладаете полномочиями установить повышенный режим безопасности в этом здании?

— Рональд? — переадресовал вопрос Якадзуно.

— Обладаем, — ответил Дэйн. — Только я не вижу смысла в повышенном режиме. Я думаю, следует ввести тайное усиление, когда все, кроме службы безопасности, продолжают думать, что все в порядке.

— Согласен, — кивнул Якадзуно, — так и распорядись. Официальное обоснование... да по-моему, можно так и сказать — особо ценный груз на территории здания.

— Лучше сказать, что мы получили предупреждение, что ХММ планирует диверсионную операцию.

— ХММ — это "Хэви Метал Майнерз"? — уточнил Ибрагим.

— Они самые. Это наши главные конкуренты, причем, в отличие от нас, они инвестируют в местные разработки.

— Разве здесь есть рентабельные месторождения? — удивился Якадзуно.

— Есть. Алюминий, магний, марганец, еще что-то...

— Тогда им пора переименовываться в "Лайт Метал Майнерз".

— Их местный филиал так и называется. Он оформлен как независимая компания.

— А у вас, что, уже случались диверсии? — спросил Ибрагим.

— Точно не знаю, — ответил Дэйн. — Было несколько случаев, но, между нами говоря, это больше похоже на халатность сотрудников, чем на диверсии.

— А почему между нами? — удивился Ибрагим.

— Потому что служба безопасности всегда должна быть начеку. Ничто так не стимулирует бдительность, чем опасный противник неподалеку.

— Понятно, — резюмировал Ибрагим. — Значит, порошок остается у вас, я только возьму небольшую порцию, чтобы показать начальству.

— А нужно ли показывать начальству? — спросил Дэйн. — Разве мы сами не справимся?

— Не справимся, — отрезал Ибрагим. — Если эту статую сделали цверги, то, может, и справимся, а если люди — то точно не справимся.

— Почему? — не понял Дэйн.

— Сами подумайте. Почему этот порошок отправили именно сюда, а не на Землю? Почему выбрали такой дорогостоящий канал доставки, как "Истерн Дивайд"? Почему статую отправили в такой спешке? Почему получатель делает все возможное, чтобы не привлекать внимание к грузу? Почему эти деятели сразу же решили идти в обход закона? Почему они не обратились в нашу компанию до того, как это сделали вы? Сдается мне, ученые так себя не ведут.

— Тогда кто они? — спросил Якадзуно. — Если не ученые, то кто?

— Понятия не имею. В самом худшем случае — какие-нибудь новые кришнаиты или ваххабиты.

— Зачем повстанцам термояд? — удивился Дэйн. — Что они будут здесь взрывать?

— Да что угодно! Поймите, сто двадцатый элемент — это не просто термояд. Термояд сильно радиоактивен, его надо хранить в специальных емкостях с толстыми стенками, он легко обнаруживается любым радиометром. Термояд в чистом виде — сверхлегкий газ, он занимает огромный объем. Даже в химически связанном виде килограмм термояда занимает больше трех литров, в меньший объем его не вместить, хоть ты тресни. Чтобы взорвать термояд, надо создать сверхвысокую температуру и сверхвысокое давление, поэтому, как только начинается реакция, заряд стремиться разбрызгаться и покинуть эпицентр, не участвуя во взрыве. Если просто взорвать атомную бомбу рядом с термоядом, термояд не сдетонирует, нужны специальные устройства, которые будут препятствовать его разлету, поэтому термоядерные бомбы очень громоздки, они используют сложные взрыватели и еще более сложные предохранители. А сто двадцатый элемент — твердый металл почти в двадцать раз тяжелее воды, он тяжелее, чем золото и ртуть, ядерный заряд из такого металла может быть сделан более компактным, чем кто-либо мог это вообразить. Сто двадцатый элемент взрывается потоком нейтронов, ему не нужен сложный взрыватель, подрываем рядом атомную бомбу и все атомы сто двадцатого элемента распадаются за миллионную долю секунды. Можно даже вообще обойтись без детонирующего заряда, просто кладем рядом большой кусок неочищенного урана и все взрывается. Или, вообще, взять компактный ускоритель элементарных частиц, подобрать мишень, чтобы вылетало побольше нейтронов, поставить рядом с зарядом и все, больше ничего не нужно, включаем ускоритель — все взрывается. А самое главное то, что сто двадцатый элемент нерадиоактивен, его нельзя обнаружить, если точно не знать, где искать. У нас в руках самое идеальное оружие для террориста, какое только можно придумать.

— А кстати, — заинтересовался Якадзуно, — почему сто двадцатый элемент нерадиоактивен?

— Я точно не знаю, — признался Ибрагим. — Есть такое понятие в ядерной физике — остров стабильности. Если атомное ядро удовлетворяет каким-то условиям, оно стабильно. По таблице Менделеева разбросано то ли пять, то ли шесть островов стабильности, это когда в одном районе оказывается намного больше стабильных изотопов, чем обычно. Когда-то давно ученые предсказали следующий остров стабильности около сто двадцатого элемента, но никто не смог проверить это экспериментально. Вне этого острова все тяжелые изотопы радиоактивны, причем с ростом размера ядра период полураспада быстро падает... Короче говоря, атомы сто двадцатого элемента почему-то стабильны, а почему — никто не знает.

— Понятно, — механически произнес Якадзуно, хотя ему было понятно далеко не все. — Если мне не изменяет память, самый маленький ядерный заряд из всех, что когда-либо были созданы, помещается в чемодан. Если его сделать на основе сто двадцатого элемента, какова будет мощность?

Ибрагим уставился в потолок и снова беззвучно зашевелил губами.

— Если восстановить сто двадцатый элемент из соли в чистый металл, — наконец сказал он, — думаю, в чемодан можно вместить мегатонну. Надо, конечно, все тщательно просчитать, но, по грубым прикидкам, на основе сто двадцатого элемента можно создать бомбу, которая поместится в дамскую сумочку.

— И какая будет мощность?

— Килотонн пятьдесят-сто. Правда, регулятор мощности установить не получится, но это, в общем-то, и не нужно. Когда основной заряд нерадиоактивен, его можно упаковать в маленькие коробочки или пакетики, и заложить их в бомбу сколько надо. Шайтан их подери! Насколько удобно — никаких свинцовых стенок, никакой центровки, предохранитель совершенно примитивный — да это настоящая мечта террориста!

Якадзуно криво усмехнулся.

— Надеюсь, вы ошибаетесь, — сказал он. — Но в любом случае дело слишком сложное, чтобы доверить его непрофессионалам. Ибрагим, кому вы собираетесь передать информацию?

— Своему начальнику. У нас очень строгая субординация, вся информация передается от одного звена к другому строго последовательно. Есть специальные каналы связи на экстренный случай, но я пока не считаю, что этот случай уже наступил. Пропажу статуи пока не обнаружили, косвенные данные указывают на то, что получатели ждут пассажирского поезда, чтобы склад изъятых вещей наполнился и стало проще незаметно изъять этого цверга. Будем надеяться, что эти деятели не захотят неожиданно проверить сохранность груза. А вообще, если умеете молиться — сейчас самое время.

3.

Рамирес толкнул наружную дверь застекленного тамбура и она распахнулась с оглушительным скрипом. Рамирес вышел на посадочную площадку, почему-то пластмассовую, потянулся и вдохнул полной грудью воздух планеты, которой суждено стать его новым домом, третьим по счету после Земли и Гефеста. Лучше бы Рамирес этого не делал.

— Фи... — протянула Ши Хо, сморщив свой обычно изящный носик так, что он стал похож на пятачок свиньи, страдающей кожной болезнью. — Какая гадость!

— Как в помойной яме, — сообщил Иван, сплюнул, закашлялся и еще раз сплюнул.

— Осторожнее, — сказал Сингх, — а то проблюешься.

Иван с ненавистью взглянул на своего духовного учителя второго уровня. Сингх поспешно добавил:

— Я в прямом смысле. Когда плюешься или кашляешь, рвотные спазмы начинаются быстрее и длятся дольше. А когда начнешь блевать в этой атмосфере, уже не остановишься, пока желудок не опустеет.

— А вы откуда знаете? — недоверчиво спросил Иван.

— Я имею обыкновение всегда проводить разведку, — заявил Сингх. — Что бы я ни делал, я не делаю это с закрытыми глазами.

— Тут всегда так воняет? — спросил Дзимбээ.

— Не всегда, — ответил Сингх. — В сухой сезон воздух почти не пахнет, а в сезон дождей вновь приехавшие часто надевают марлевые маски. Но к этому запаху быстро привыкают, неделя-другая и его перестаешь замечать. Предохранительные прививки, как на Гефесте, здесь не делают.

— А зря, — подала голос Дева, — мне бы прививка не помешала.

— Тебе на Гефесте повезло, — скривился Рамирес. — Если бы тебя так отколбасило, как меня, ты бы так не говорила.

— Бесы с ним, с запахом, — сказал Дзимбээ, — давайте лучше решать, что будем делать.

— А что тут решать? — Сингх вытащил из кармана мобилу. — Сейчас я позвоню, кому надо, и все решится.

Сингх пощелкал клавишами мобилы, выбирая ключ для защищенного соединения, затем набрал номер и приложил трубку к уху.

— Алло! — сказал он через несколько секунд. — Саша? Это Сингх. Да-да, Абубакар Сингх. Срочная необходимость. Тут со мной Джон Рамирес и вся его ячейка. Стало очень горячо. Да-да, очень горячо, у нас серьезные проблемы. Нет, за нами пока никто не гонится, но обнаружилась одна очень серьезная проблема. Срочная. Нет, лучше приезжай сам. Тогда не приезжай. Нет, нам надо обязательно встретиться, притом сегодня. Ну... не знаю. Нет, по мобиле лучше не говорить. Даже по защищенному каналу. По спутнику? Хорошо. Окей, договорились.

Сингх убрал мобилу в карман и обернулся к коллегам, которые жадно вслушивались в каждое его слово.

— В течение получаса за нами приедут, — сказал Сингх. — Сегодня вечером либо завтра утром я буду разговаривать с боссом, обсудим, как решать проблему. Пока могу сказать, что худшие опасения не оправдались, нас никто не арестовал. Саша тоже пока на свободе, никакого чрезвычайного положения на планете нет. Будем надеяться, пронесет. Вопросы?

Вопросов не было.

— Пока сидим, ждем, — резюмировал Сингх. — Когда окажемся на базе, будем действовать по обстановке. А пока ждем.

4.

Анатолий сидел за столиком ресторана и задумчиво смотрел на сцену. На сцене выступала балетная труппа мазохистов, они танцевали что-то зажигательное, время от времени похлопывая друг друга плетками в такт музыке. Солист балета, уже успевший воткнуть себе по металлической спице в каждое бедро, извивался на переднем плане, изображая то ли умирающего лебедя, то ли Бэтмена, летящего на крыльях ночи. Анатолий зевнул, ему было скучно.

В газетах писали, что в подпространстве бушует какая-то буря, из-за которой движение межзвездных поездов неимоверно ускорилось, но поезд Деметра-Земля почему-то оказался исключением, он надолго застрял в пути и опаздывал уже по любым меркам.

В работе курьера нет ничего хуже такого бесконечного ожидания. Поезд может прибыть в любой момент и тогда ты обязан в течение часа, а лучше, получаса, прибыть на перрон, пройти регистрацию, погрузиться в поезд и отправиться к очередному пункту назначения. Но ждать, когда наступит этот момент, можно неделями, а то и месяцами. Сейчас Анатолий почти жалел, что у господина Пуудли не нашлось ни одного задания для курьера высшего класса, лучше любая работа, чем такое бестолковое ожидание. Анатолий не любил работать на новых планетах, он никогда не восторгался прелестями нетронутой природы, ему всегда была милее старушка-Земля, перенаселенная и загаженная, но все-таки родная. Вряд ли дело было только в эмоциональной привязанности, свою роль сыграла и привычка к земному уровню комфорта, немыслимому на свежезаселенных планетах, и нервное потрясение после того случая на Гае, когда дети, игравшие в героев, решили взять на таран офицера-десантника в боевой броне. Брр...

С каждым новым днем ожидание становилось все более и более мучительным. Анатолий мрачно посмотрел на стоящий перед ним графинчик с коктейлем из амброзии и местного аналога водки, и скривился. Организм, измученный вынужденным бездельем, уже не принимал наркотики, платный секс во всех видах давно надоел, а чем еще занять себя, Анатолий не знал. Виртуальные игры он не любил, он знал, что глупо относиться к ним слишком серьезно, но ничего не мог с собой поделать, стоило ему надеть виртуальный шлем, как он начинал не играть, а жить, и от этого терялось все очарование игры. Анатолий пробовал смотреть фильмы и читать книги, но чужие истории, выдуманные от начала и до конца, приелись очень быстро. Где-то он слышал, что в древние времена, лет двести-триста назад, обычный нетренированный человек мог прочитать книгу средних размеров всего за два-три дня. Анатолий никогда не понимал, в чем состоит интерес тратить столько времени на вникновение в истории, не имеющие никакого отношения к реальной жизни. Хотя, с другой стороны, может, это и не самый худший способ убить время.

Анатолий бросил еще один беглый взгляд на пляшущих мазохистов и скривился от отвращения. И зачем, спрашивается, он поперся в этот ресторан? Поверил рекламе, обещавшей нечто незабываемое, а на деле шоу мазохистов оказалось обыкновенными дурацкими плясками. Лучше бы здесь женщины танцевали.

Анатолий оглянулся, выискивая взглядом официанта, и увидел, что к его столику приближается невысокий араб средних лет. Интересно, что ему надо? Впрочем, какая разница? Хоть какое-то разнообразие...

Араб подошел к столику и поприветствовал Анатолия легким наклоном головы.

— Здравствуйте, господин Ратников, — сказал он. — Меня зовут Бахтияр, Ибрагим Бахтияр. Вы позволите присесть?

— Пожалуйста, — Анатолий указал взглядом на стул напротив, — присаживайтесь. Что вам угодно?

— Я хотел бы задать несколько вопросов.

— Задавайте.

— Это касается вашей последней миссии.

— Тогда лучше не трудитесь их формулировать, моя последняя миссия была строго конфиденциальна.

Ибрагим запустил руку за пазуху, вытащил разноцветную пластиковую карточку с собственной голографической фотографией и протянул ее Анатолию. Карточку, разумеется, а не только фотографию.

Анатолий взглянул на карточку и узнал, что подполковник Ибрагим Бахтияр состоит в штате управления планетарной безопасности Деметры в должности сотрудника. Да, конечно, они все тут сотрудники, настоящие должности фигурируют в удостоверениях крайне редко и только у самых больших боссов, которым, если вдуматься, удостоверять личность вообще не нужно, их и так все знают в лицо.

— Вставьте ее в вашу мобилу, — посоветовал Ибрагим, — проверьте цифровую подпись.

— Я и так верю, — сказал Анатолий.

На всякий случай он на мгновение включил лобный сканер. Подполковник Бахтияр был идентифицирован как боец класса C с электрическим пистолетом в подмышечной кобуре и полным набором боевых имплантантов, включая аналогичный сканер, который в данный момент изучал Анатолия.

— Вы служили в армии, — констатировал Ибрагим, — притом в офицерском чине. Десант?

Анатолий кивнул.

— Если не секрет, по какой причине уволились?

— Психологические проблемы.

Ибрагим кивнул, подчеркнуто безразлично, и отвел взгляд. Анатолий поспешил уточнить:

— Это не то, что вы подумали. Я просто... я был на Гае, когда кришнаиты подняли мятеж, мне пришлось убить четверых подростков, это была самооборона, но...

— У вас в мозгу остался блок, который психиатры не смогли снять, — продолжил Ибрагим. — Я знаю, это бывает, в этом нет ничего позорного.

— А кто говорит... — начал Анатолий, но смущенно умолк. В этом действительно не было ничего позорного, комплексовать по этому поводу глупо, но Анатолий ничего не мог с собой поделать, он до сих пор воспринимал тот эпизод как нечто ужасное.

— Вы все-таки посмотрите на файлы моего удостоверения, — вкрадчиво произнес Ибрагим.

Анатолий посмотрел. Все цифровые подписи были в порядке.

— Посмотрите дополнительные атрибуты, — продолжал настаивать Ибрагим.

— Разве они открыты? — удивился Анатолий.

— Открыты. Посмотрите.

— Посмотрел. Ну и что? Что это означает?

— Посмотрите на уровень важности текущей миссии.

— Высший. И что?

— Вы не слышали про лицензию на убийство?

До Анатолия дошло.

— Это она и есть?

— Она самая.

— Если я откажусь отвечать на ваши вопросы, вы имеете право убить меня на месте и вам ничего не будет?

— Немного грубовато, но правильно. Нет-нет, не подумайте, я не собираюсь идти на такие крайние меры...

— Я могу сообщить о нашем разговоре господину Пуудли?

— Это ваш начальник?

— Да.

— Давайте решим по окончании разговора.

— Вы так уверены, что я буду с вами разговаривать?

— А что, нет?

— Я еще не принял решение. Допустим, чисто теоретически, я откажусь. Что вы сделаете?

— Встану и уйду. Разве я похож на идиота, чтобы нападать на бойца класса Е, пусть даже и безоружного?

— Тогда, пожалуй, я откажусь.

— Можно, я задам вопрос, не относящийся к вашей миссии?

— Пожалуйста.

— Как вы думаете, с какой целью мог быть изготовлен компактный ядерный заряд мощностью десять мегатонн?

— Разве такие бывают?

— Бывают.

— Зачем?

— Я вас и спрашиваю, зачем.

— Понятия не имею. Может, кому-то захотелось изменить орбиту астероида? Или во вселенной обнаружилась чужая раса, сравнимая с человечеством по военной мощи?

— Больше ничего в голову не приходит?

— Ничего.

— Вот и мне тоже ничего не приходит. Никак не могу сообразить, кому мог понадобиться такой мощный заряд на этой тихой планете. Ладно, не буду вас больше отвлекать. В моем удостоверении есть контактный адрес, сохраните его и давайте сюда карту, мне пора идти.

— Подождите! — Анатолию показалось, что он начал понимать, к чему ведут намеки Ибрагима. Допустим, внутри той статуи была какая-то соль на основе тория... или даже чистый торий... да хоть плутоний... нет, что бы там ни было, десять мегатонн никак не получается. Ну сто килотонн, ну пусть даже двести, но и все.

— Вы ошибаетесь, — сказал Анатолий, — тот груз не был радиоактивен. И еще там никак не могло быть больше двухсот килотонн. Даже если допустить, что вся... что весь объект изготовлен из чистого плутония, больше двухсот килотонн все равно никак не получается.

— Двухсот? — переспросил Ибрагим. — Вы уверены, что именно двухсот, а не четырехсот?

Анатолий решил, что настало время воспользоваться имплантантами. Короткая мысленная команда, и в кровь отправилась солидная порция аскорбиновой кислоты, гораздо меньшая порция ацетилсалициловой кислоты и совсем небольшая доза адреналина. Опьянение начало отступать, голова быстро прояснялась. Четырехсот, значит... черт возьми, что он имеет ввиду?

— Вы знаете, что с этой статуей что-то не в порядке, — заявил Ибрагим. — Хотите, я расскажу, что произошло? Еще на Гефесте вы почувствовали неладное, вы начали свое маленькое расследование и кое-что успели обнаружить, но в самый неподходящий момент пришел поезд на Деметру, вам пришлось ехать, вы хотели продолжить расследование здесь, но миссия неожиданно завершилась и теперь вы пытаетесь забыть все, что было, но все забыть у вас не получается. Я неправ?

Анатолий молчал. Ибрагим был прав, но Анатолий не мог просто так взять и нарушить самое главное правило курьера высшей категории. Курьеров высшей категории нанимают не потому, что они сильные, ловкие и хорошо владеют оружием. Курьеры высшей категории умеют хранить тайну, и это самое главное из того, что отличает их от простых мальчиков на побегушках.

— Десять мегатонн, — повторил Ибрагим, — и это самая минимальная оценка. Давайте мою карту.

Анатолий вытащил удостоверение Ибрагима из собственной мобилы, но не отдал его хозяину, а замер на месте, глядя прямо в глаза трехмерного голографического араба, таращившегося немигающим взглядом из иллюзорного пространства внутри разноцветного пластика.

— Террористы? — спросил Анатолий.

— Нет, рекламная акция "Кока-колы", — скривился Ибрагим. — Я очень хочу подобрать другое объяснение, но не могу. Если придумаете что-нибудь правдоподобное, обязательно позвоните, вы избавите меня от бессонницы.

— Наш разговор останется между нами? — спросил Анатолий.

Он чувствовал, что делает ошибку, но что-то подсказывало ему, что сейчас любое его действие будет ошибкой, и что из всех возможных ошибок он выбирает наименьшую.

— Конечно, — кивнул Ибрагим. — Вы сомневаетесь? Боитесь, что я буду вас вербовать? Сами подумайте, зачем нам агент на Земле? Как часто вы бываете на Деметре, раз в три года или в пять?

— Хорошо, — решился Анатолий, — я расскажу вам про этот объект. Но вы должны рассказать мне, что он собой представляет.

— Разве вы не знаете? — деланно удивился Ибрагим.

— Нет, не знаю. Вы правы, я начал свое маленькое расследование, но закончить его мне не дали.

Ибрагим задумался на несколько секунд.

— Хорошо, — сказал он, — я расскажу вам, что находится внутри статуи. Только сначала говорите вы, я не хочу, чтобы на ваш рассказ повлияла моя информация.

— Согласен, — кивнул Анатолий. — Что вас интересует?

— Все. Вся история от начала до конца.

Анатолий набрал в грудь побольше воздуха и начал говорить:

— Когда пришел заказ, я был на Земле. Заказ пришел обычным порядком, заказчиком была компания "Уйгурский Палладий", филиал на Гефесте, в качестве контактного лица был указан некий Сяо Ван Гу. Груз был описан как компактный и конфиденциальный, характер груза и место назначения не уточнялись, для конфиденциальных грузов это в порядке вещей. Короче, совершенно обычный заказ.

— Разве на Гефесте не нашлось курьера высшей категории? — удивился Ибрагим.

— "Истерн Дивайд" не имеет представительства на Гефесте. Тот рынок практически монополизирован корпорацией DLH.

— Тогда почему этот Сяо Ван Гу обратился к вашей компании?

— Сяо Ван Гу к нам не обращался, обратился кто-то другой. Почему? Честно говоря, не знаю, я об этом даже и не задумывался. Может быть, они с самого начала предусмотрели вариант, что я что-то заподозрю, и специально подобрали такого курьера, который в случае чего не сможет провести нормальное расследование.

— Скорее всего, — кивнул Ибрагим. — Но продолжайте.

— Я прибыл на Гефест 22 марта, тем самым поездом, с которого началась так называемая буря в подпространстве. Мы ехали с Земли всего двадцать два часа.

— Да, я помню, об этом было в новостях. Вы установили рекорд.

— Да, рекорд. Когда мы прибыли на Гефест, нас никто не ждал. На вокзале творился сущий бардак, у большинства пассажиров еще не начала действовать прививка, а поезд надо было освобождать, потому что по нормативам на погрузку-разгрузку отводится всего час, а новые пассажиры еще не успели подтянуться, материалы, которые нужно погрузить в грузовой отсек, еще не прибыли на склад... короче, бардак творился полнейший. Я прибыл к Сяо Ван Гу, про меня никто ничего не знал, секретарша попыталась меня не впустить, Сяо Ван попытался меня выгнать, и в конце концов выгнал, только более уважительно.

— Этот Сяо Ван — кто он такой? — перебил Анатолия Ибрагим.

— Начальник отдела логистики "Уйгурского Палладия" на Гефесте. Один из их топ-менеджеров.

— Странно, что он ничего не знал о ценном грузе, для которого выписали курьера высшей категории.

— Такое иногда бывает, корпоративные интриги... Они во всем разобрались к концу следующего дня, меня срочно вызвали к Сяо Вану и вручили груз.

— Что за груз?

— Можно подумать, вы не знаете.

— Меня интересует ваше представление о нем.

— Это золотая статуэтка, изображает цверга в натуральную величину. Я кое-что выяснил насчет нее... но по порядку. При передаче груза присутствовал некто Джон Рамирес, какой-то их мелкий начальник, кажется, он называл свою должность, когда представлялся... не помню. Вначале они хотели передать мне кота в мешке, но фазовой печати у них не было, они вообще не знали, что это такое...

— А что это такое?

— С ее помощью запечатывают контейнер фазовым полем. В течение заданного времени внутренность контейнера выпадает из евклидова пространства, туда нельзя проникнуть никакими известными средствами. Очень ценные грузы транспортируются только так.

— Вам приходилось транспортировать такие грузы?

— Нет, нам рассказывали про фазовые печати на курсах повышения квалификации. Так вот, им пришлось показать мне эту статую, а потом... это трудно объяснить... мне показалось, что здесь что-то не в порядке. Тогда я не смог сформулировать, что мне показалось подозрительным, да и сейчас не вполне понимаю...

— Неважно. Интуиция подсказала вам, что дело нечисто. Что вы сделали?

— Прежде всего я сфотографировал статую и показал фотографии одному знакомому ксенологу, мы с ней ехали в одном купе.

Ибрагим резко подался вперед.

— И что? — спросил он, не замечая, как с его лица упала невидимая маска равнодушного безразличия.

— Статую изготовили люди, — заявил Анатолий и потрясенно умолк, увидев, как лицо Ибрагима помертвело, а кулаки сжались. Но это длилось только одно мгновение, затем Ибрагим снова овладел собой.

— Вы уверены? — спросил он. — Почему?

— Во-первых, узор на спине цверга не имеет никакого смысла. Однажды, еще на Земле, я был в Японии. В качестве сувенира я купил рубашку с иероглифами на спине. Знаете, что там было написано?

— Плюньте в меня? — предположил Ибрагим.

— Нет, там было написано "я глупый американский урод, который совсем не понимает по-японски". Я действительно не понимал по-японски, мне казалось, что это обычные иероглифы, да они, собственно, и были обычными... На спине цверга написано примерно то же самое.

— Что конкретно?

— Абсолютная бессмыслица, случайный набор символов. Рамирес и Сяо Ван говорили мне, что этой статуе миллион лет, но там несколько раз встречается иероглиф, который у цвергов обозначает человека. На боках статуи изображены сакральные узоры цвергов, но с грубейшими ошибками. Это как если бы на кришнаитской иконе нарисовали Бильбо Бэггинса с нимбом над головой.

— Я понял. Это было во-первых, а что во-вторых?

— Во-вторых, микропузырьки. Когда делают отливку, под поверхностью...

— Я знаю, что такое микропузырьки. Что в них обнаружилось?

— Атмосфера Гефеста, кондиционированная для человеческого употребления. Качество очистки воздуха очень низкое, с большой вероятностью статую отливали в передвижной геологической лаборатории.

— Возраст статуи удалось определить?

— Нет, профессор Дао Лан сказал, что на Гефесте это невозможно. Это как-то связано с тем, что ее отливали не на поверхности, а в подземелье.

— Профессор Дао Лан — это тот самый ксенолог?

— Нет, ксенолога звали Ху Цзяо, она женщина. Дао Лан — профессор Новокузбасского университета, я заказал у него экспертизу.

— Что-нибудь еще удалось выяснить?

— Статуя пустотелая, стенки изготовлены из монолитного низкокачественного золота, их толщина около сантиметра. Внутри статуя наполнена какой-то солью, предположительно, на основе тяжелого металла. Дао Лан предлагал просверлить отверстие и взять пробу, но я не разрешил. Остались бы следы...

— Да, следы бы остались. Что было дальше?

— Я получил текстовое сообщение от Сяо Вана, он приказал немедленно прибыть на грузовой терминал для отправки на Деметру.

— Кстати! Вам говорили, почему груз направляется именно на Деметру?

— Да, кто-то, то ли Сяо Ван, то ли Рамирес, говорил, что груз предназначается университету Вернадского.

— В сопроводительных документах так и было написано?

— Нет, там упоминалась фирма "Ифрит Плюс".

— Вы знаете, что это за фирма?

— Понятия не имею. Я хотел навести справки, но мне запретили, господин Пуудли сказал, что получатель оплатил доставку и миссия завершена. Я думаю, это фирма-однодневка при университете, такие фирмы создают, чтобы платить меньше налогов.

— Вы знали, что на Деметру запрещен ввоз золота?

— Нет.

— А Сяо Ван и Рамирес?

— Очевидно, нет, иначе дождались бы пассажирского поезда.

— Странно, что начальник отдела логистики не знает очевидных вещей.

— В этом нет ничего странного. "Уйгурский Палладий" золото не добывает, так что Сяо Ван вполне мог не знать про эту особенность законодательства Деметры. Кроме того, у меня создалось впечатление, что его использовали втемную, а за всей операцией стоит кто-то другой.

— Рамирес?

— Возможно. Трудно сказать. На первый взгляд, его положение в компании недостаточно высоко, чтобы провернуть такое дело, но кто его знает, какие у них там отношения на самом деле... Мне показалось, Рамирес был в курсе дела, но он не был там главным, не то чтобы мальчик на побегушках, но что-то близкое. Да, чуть не забыл! Со мной на Деметру ехал еще один их сотрудник, некто Якадзуно Мусусимару, он сказал, что он из службы безопасности "Уйгурского Палладия". Но он не похож на сотрудника службы безопасности, боевых имплантантов у него нет, а боевые возможности очень низки для его профессии.

— Как вы определили? — удивился Ибрагим.

— Мы с ним немного поиграли в одну виртуальную стрелялку. Он играл очень плохо, для его профессии это странно. Возможно, его направили проследить за мной...

— Что было дальше? — спросил Ибрагим.

Почему-то он не проявил никакого интереса к странному попутчику Анатолия.

— Дальше я погрузился в поезд, мы провели в пути трое суток и прибыли на Деметру. При прохождении таможни выяснилось, что статую ввозить нельзя, надо провести экспертизу художественной ценности, и еще у меня потребовали заплатить сто тысяч евро, я отказался, статую у меня отобрали и отправили на склад изъятых вещей. Я немедленно связался с господином Пуудли, он сказал, что во всем разберется, а на следующий день сказал, что получатель оплатил заказ и отказался от претензий. Вот, собственно, и все.

— Сейчас вы ждете поезда на Землю?

— Да.

— Понятно... — Ибрагим задумался. — Большое спасибо, вы очень помогли. Наша беседа останется между нами, вы можете не опасаться, что она скажется на вашей карьере. Скажите, вы никогда не задумывались над тем, чтобы поменять работу?

— Предлагаете завербоваться к вам?

— Не завербоваться, а поступить на службу в качестве сотрудника. Я так понимаю, ваш психологический блок мешает вам выполнять только чисто боевые задачи? Против оперативной работы у вас противопоказаний нет?

— Нет, но... Нет, я не хочу менять работу. Не хочу вас обидеть, но я не люблю окраинные планеты.

— Ничего, я не обиделся, — сказал Ибрагим. — Что ж, в таком случае не смею настаивать. Вы уже скопировали мой контактный адрес?

— Да.

— Тогда верните, пожалуйста, мое удостоверение.

Анатолий перевел взгляд вниз и обнаружил, что все еще держит в руках удостоверение Ибрагима.

— Да, конечно, — сказал Анатолий, протягивая Ибрагиму пластиковую карту, — извините.

— Не стоит того. Еще раз большое спасибо, был рад с вами познакомиться.

— Подождите! — вспомнил Анатолий. — Вы обещали рассказать, что там было внутри статуи.

Ибрагим внезапно стал серьезным и мрачным.

— А вы уверены, что хотите это знать? — спросил он.

— Уверен.

— Зря. Но как хотите... Это ядерный заряд без взрывателя, построенный на совершенно новом принципе, примерная мощность около десяти мегатонн в тротиловом эквиваленте.

— Но статуя была нерадиоактивна!

— Я же говорю, этот заряд построен на совершенно новом принципе. Вот вы и узнали эту тайну, вам стало легче?

— Нет, — помотал головой Анатолий, — мне не стало легче. Это что же... новый Гайский мятеж?

— Типун вам на язык. Да, забыл сказать, будьте осторожны. Прямой опасности для вас я пока не вижу, но кто его знает... Хотите бесплатную охрану?

Анатолий возмутился. Вот только охраны ему еще и не хватало!

— Боец класса Е может и сам о себе позаботиться, — ответил он, стараясь скрыть негодование.

— Как знаете, — пожал плечами Ибрагим. — Если вдруг что вспомните или передумаете насчет смены работы, обращайтесь. Еще раз большое спасибо и всего доброго.

С этими словами Ибрагим встал из-за стола и направился к выходу из ресторана. Анатолий перевел взгляд на сцену, теперь там две полуобнаженные девушки хлестали кнутами третью, привязанную к вертикальной металлической решетке на колесиках. Анатолий потянулся к графинчику, но тут же отдернул руку, напиваться в подобной ситуации — не самая толковая идея.

5.

Якадзуно вошел в комнату для посетителей и поприветствовал Ибрагима взмахом руки. Ибрагим спокойно сидел за столиком и делал вид, что изучает собственную мобилу, но при виде Якадзуно он сразу встал с места и сделал шаг навстречу. Охранник, приглядывавший за нежданным гостем, дернулся было, но увидел вошедшего Якадзуно и успокоился. Он подошел к Якадзуно и вполголоса произнес:

— Этот человек спрашивал вас или господина Дэйна. Господин Дэйн сейчас занят, он обещал подойти попозже, как только освободится.

— А что случилось? — удивился Якадзуно.

Ему трудно было представить, что может найтись какое-то дело, способное отвлечь Дэйна от золотой статуи и связанных с ней проблем.

— Прибыл поезд с Гефеста, — сообщил охранник. — Там шесть пассажиров нашей компании, господин Дэйн должен их встретить.

— У вас всех пассажиров встречает на вокзале начальник службы безопасности?

— Нет, — охранник попытался скрыть улыбку, но не вполне успешно, — господин Дэйн не встречает пассажиров на вокзале, но он должен ознакомиться с их личными делами, мы называем это "встретить".

— Тогда понятно. Я могу провести этого человека внутрь?

— Конечно. Господин Дэйн оставил инструкции насчет вас, вы вправе делать все, что может делать он. Только вам придется отметиться в журнале, обычно это не нужно, но сейчас... ну, вы знаете.

— Да, я знаю. Где журнал?

— Вот здесь, — охранник показал пальцем на неприметную прямоугольную коробочку на стене. — Просто проведите по ней вашей картой. Да, вот так. Все, можете вести его куда хотите.

Двумя минутами спустя Ибрагим грузно рухнул в мягкое кресло, в котором обычно сидел Дэйн. Не потому, что Ибрагим был невежлив, а потому что Якадзуно из вежливости указал ему на самое удобное кресло.

— Плохие новости, — сказал Ибрагим. — Статую сделали люди.

Якадзуно вздрогнул.

— Вы уверены? — спросил он. — Никакой ошибки быть не может?

— Никакой. Статую отлили на Гефесте в передвижном геологическом лагере. Узоры на боках и спине — не более чем имитация, на цвергский язык этот бред не переводится.

— Плохо. Что будем делать?

— Сегодня ночью статуя вернется обратно на таможню. Внутрь ей уже засыпали хлорид бария, это такая соль, она используется в медицине, это самая тяжелая соль, какую удалось найти. Вес, конечно, уменьшился, но ненамного, килограмма на два, даст бог, они сразу ничего не заметят. Следы вскрытия остались, но с первого взгляда их тоже не видно. Лучше было бы, конечно, сделать полный дубликат оболочки, но у нас на Деметре золото не достать, а делать имитацию из меди и цинка еще хуже. Мои ребята организуют засаду на складе, как только за статуей кто-нибудь придет, я вас оповещу. У вас есть что-нибудь новое?

— Ничего. Режим безопасности в здании усилен, надо полагать, вы заметили. А в остальном ничего нового. От нас что-нибудь требуется?

— Нет, пока ничего. А где Рональд, кстати?

— Уехал по делам. С Гефеста пришел поезд, там шесть пассажиров нашей компании.

— Поезд?! — Ибрагим аж подпрыгнул на месте и потянулся за мобилой.

— Нет, это грузовой поезд, — сообщил он несколькими секундами спустя. — А то я уж подумал, меня забыли оповестить. Стоп! Шесть пассажиров? На грузовом поезде? У вас такое часто практикуется?

— Раньше никогда не было, — до Якадзуно, наконец, дошло все значение последней новости. — Я сам только что узнал, еще не успел сообразить, — Якадзуно умолк, потому что понял, что оправдываться глупо.

— Вы можете посмотреть их имена? — спросил Ибрагим.

— Да, конечно, сейчас. Минуту... Ага, вот они. Абубакар Сингх, начальник пиар-отдела корпорации "Уйгурский Палладий", филиал Гефест. Джон Рамирес...

— Кто?!

— Джон Рамирес. Начальник лаборатории НИЛ-3. Надо полагать, научно-исследовательская лаборатория N3. Доктор физики.

— Где он сейчас?

— Они только что прошли таможенный досмотр, буквально час назад... Да, пятьдесят четыре минуты назад они все вместе покинули территорию таможенного терминала.

Ибрагим вскочил на ноги, всем видом выражая нетерпение.

— Проводи меня к выходу, — протараторил он, — и чем быстрее, тем лучше. Меня ведь не выпустят без тебя?

— Не выпустят, — согласился Якадзуно. — А что случилось?

— Времени нет, — отмахнулся Ибрагим.

Он схватил Якадзуно за руку и поволок к выходу из здания. На ходу Ибрагим вытащил мобилу и за то время, пока они добирались до выхода, успел сделать целых три звонка. Каждый раз Ибрагим говорил в телефон всего одну короткую бессмысленную фразу, очевидно, кодовую. Якадзуно еще успел удивиться тому, как хорошо Ибрагим запомнил дорогу от входа в здание к кабинету Дэйна и обратно. Сам Якадзуно постоянно умудрялся заблудиться в запутанных коридорах комплекса зданий "Уйгурского Палладия".

Якадзуно еще раз провел картой по коробочке на стене, отметив в журнале выход посетителя, Ибрагим махнул на прощание рукой и скрылся из вида.

— Сбрось мне остальные имена на мобилу, — крикнул он за секунду до того, как за ним захлопнулась дверь, ведущая в наружный тамбур.

6.

Телефон Сингха противно заверещал. Сингх взглянул на экран мобилы, вполголоса выругался и отключил звонок. Далее Сингх встал с кресла и, согнувшись в три погибели, прошел вперед, туда, где сидел водитель.

— Том! — крикнул он, стараясь перекричать рокот пропеллеров, поддерживающих местный аналог "Муфлона" в полуметре над зловонной жижей. — Мы все еще в транспортной сети?

— Да, — ответил Том, не отвлекаясь от управления машиной.

— Ты можешь полностью перейти на ручное управление?

— Еще рано. В принципе, можно, а зачем?

— Мне только что позвонил один человек, возможно, за нами началась погоня. Скорее всего, это у меня паранойя, но кто знает, береженого боги берегут...

— Думаете, нас выследили?

— Пока еще не думаю, пока еще только боюсь.

— Хорошо, — сказал Том и щелкнул тумблером на приборной панели.

Машина заложила крутой вираж и резко увеличила скорость. Сингх едва удержался на ногах.

— Надо побыстрее убираться отсюда, — пояснил Том. — Сейчас других машин поблизости нет, но обычно в этих краях движение более интенсивное. Ездить в режиме невидимки здесь довольно рискованно.

— Братья и сестры! — обратился Сингх к другим пассажирам. Обращение прозвучало слишком напыщенно, Сингх недовольно сморщился, но продолжил: — Отключите, пожалуйста, ваши телефоны.

Братья и сестры беспрекословно потянулись к телефонам, Том тоже вытащил свой телефон из гнезда на приборной панели и нажал пару кнопок. Машину сильно тряхнуло, Сингх не удержался на ногах и рухнул на колени к Деве. Дева вскрикнула.

— Извини, — сдавленно пробормотал Сингх, возвращаясь на свое место.

— Что случилось? — спросил Дзимбээ. — Кто звонил?

— Рональд Дэйн.

— Тот самый? Местный аналог Мусусимару?

— Тот самый.

— Что ему надо?

— Откуда я знаю? Я же не ответил.

— В принципе, ничего страшного, — задумчиво произнес Дзимбээ. — Я бы на его месте тоже заинтересовался, с каких таких (Дзимбээ употребил нецензурное ругательство) сразу шесть человек решили прокатиться на грузовом поезде. Немного рановато, но ничего страшного.

— Да, пока ничего страшного нет, — согласился Сингх. — Но вступать в разговоры все равно незачем.

— А он ничего не заподозрит?

— Обязательно заподозрит. Ну и что с того? Они уже не успеют ничего сделать.

— Когда начнется выступление?

— По косвенным данным, в ближайшие часы.

— Что значит "по косвенным данным"?

— Я не стал спрашивать открытым текстом.

— Максимальная готовность была объявлена как раз в тот момент, когда пришел ваш вызов, — подал голос Том. — Я так понимаю, ждали вас.

— Это вряд ли, — покачал головой Дзимбээ. — Боюсь, что как раз наоборот, нас не ждали. Папа, ты нас отмажешь? — обратился он к Сингху.

— Я тебе больше не папа, — отрезал Сингх. — Мы все теперь братья и сестры, и все, больше ничего между нами нет.

Рамирес сидел на заднем сиденье и смотрел в окно. За окном вовсю лил дождь, сезон дождей оправдывал свое название. Казалось, что окружающее пространство перестало существовать, что вокруг нет ничего, кроме молочной пелены тумана и крупных капель, летящих по самым немыслимым траекториям и бьющихся о стекло машины, подобно земным насекомым. Если повернуть голову назад, можно увидеть бешено вращающийся пропеллер, из-за которого дождевые капли ведут себя так странно.

Внезапно машину сотряс мощнейший удар, почти что вдавивший ее в болото. Казалось, что на крышу рухнуло то ли человеческое тело, то ли какой-то другой предмет таких же размеров. Ши Хо испуганно пискнула.

— Дождевой заряд, — прокомментировал Том. — Небольшой, литров на сорок.

— Сколько осталось до места встречи? — спросил Сингх.

— По такой погоде быстрее, чем за два часа, не доедем. Ударит такая блямба на скорости в лобовое стекло и все, считай, приехали.

— Трейлер в такую погоду едет так же медленно?

— Естественно, он же не бронированный.

Что-то просвистело снаружи, совсем рядом с окном, в которое смотрел Рамирес, ему даже показалось, что он разглядел в тумане стремительный бесформенный силуэт. Мгновением спустя туман взорвался фонтаном грязи, стекло моментально утратило прозрачность, Рамирес испуганно отшатнулся, Ши Хо снова взвизгнула.

— Над нами целый архипелаг, — прокомментировал Том. — Боюсь, что насчет двух часов я погорячился, до трейлера придется ехать часа четыре, сейчас начнется настоящая бомбардировка.

— Но мне надо срочно связаться с Александром! — воскликнул Сингх.

— Ничем не могу помочь, — заявил Том. — Сотовая связь уже не работает, а спутниковой здесь нет. Вот когда пересядете на трейлер, тогда и поговорите с кем надо.

— Как же мы встретимся с трейлером, если у нас нет радиосвязи? — заинтересовался Дзимбээ.

— У нас есть джипиэска, — ответил Том. — Мы должны встретиться в точке с заданными координатами, точность их определения составляет около километра. И радиосвязь у нас тоже есть, радиус действия радиостанции небольшой, но на коротких дистанциях она работает безупречно. Не бойтесь, мы не потеряемся. Лучше наберитесь терпения, сейчас мы все равно ничего не сможем сделать.

Рамирес смотрел в заляпанное грязью окно и никак не мог понять, что именно происходит не так. То, что что-то было не так, было очевидным, Рамирес много мечтал о том, как он окажется на планете, которой суждено стать благословенной, но он никогда не думал, что все будет именно так. Вездесущий запах несвежего навоза, вечная слякоть, теплый, влажный и какой-то липкий туман, и, что самое главное, ощущение собственной незначительности и даже ненужности. Пророк говорил, что мир будет един и это будет хорошо, но он ничего не говорил о том, что в едином новом мире каждый его элемент будет значимым. Рамирес всегда считал, что это подразумевалось само собой, но сейчас в его душе зародилось сомнение. Пророк говорил многое, он говорил, что родится герой рабочего класса и власть будет принадлежать народу, он говорил, что внутреннее уродство нельзя спрятать, он говорил, что устал от политики и хочет правды, но он никогда не сказал, что в теплом едином мире каждый будет окружен теплом и заботой. Он ни разу не сказал этого. А тогда возникает вопрос — чем новый мир будет отличаться от старого?

7.

Новость часа.

23:21 09.04.2208.

Взрыв в гостинице "Калифорнийская".

Сегодня около 22:30 на территории гостиницы "Калифорнийская" произошел взрыв электрического заряда мощностью около ста килограммов в тротиловом эквиваленте. Благодаря счастливому стечению обстоятельств, большую часть энергии поглотили металлические конструкции. Начавшийся пожар потушен силами пожарного расчета гостиницы. По предварительным данным, погибли двое — служащий гостиницы Даниэль Кришнамурти и еще один человек, личность которого не установлена. Пятьдесят пять человек обратились за медицинской помощью. По информации пресс-центра мэрии Нового Кузбасса, серьезных травм не зафиксировано. По факту взрыва проводится расследование. По словам генерала Комбса, лично выступившего перед журналистами, наиболее вероятной причиной взрыва является неосторожность неустановленного лица при обращении с геологическим зарядом. Вероятнее всего, сказал Комбс, виновник трагедии погиб в результате собственной неосторожности.

Планетарные новости:

Арестован Морис Три, член совета директоров "Сан энд Стил".

Арестованы возможные убийцы Ким Джонс.

Новости Земли:

Продолжаются боевые действия в Мозамбике. ООН подтвердила приверженность стратегии невмешательства.

Боевые роботы зимбабвийских толкинистов полностью контролируют долину Лимпопо.

Мбопа Сталкер Эарендил призывает к тотальному террору.

Деметрианская делегация, возглавляемая герцогом Улэзояз, вылетела в Южную Африку для наблюдения за ходом боевых действий.

8.

Анатолий выбрался из такси и направился к входу в "Истерн Дивайд". Дождь усилился настолько, что за ту долю секунду, пока Анатолий раскрывал зонтик, он успел насквозь промокнуть. По радио передавали, что такой ливень нетипичен даже для самого разгара сезона дождей, но от этого было не легче.

Где-то рядом, из-за тумана не разберешь, где именно, гулко ухнул очередной дождевой заряд. Анатолий вспомнил, как летал здесь на ранце Бэтмена, и поежился. Говорят, дуракам везет.

Анатолий преодолел посадочную площадку настолько быстро, насколько это было возможно в условиях, когда ничего не видно на расстоянии протянутой руки. Он открыл протяжно заскрипевшую дверь, ввалился в тамбур, перевел дыхание, сложил зонтик и обнаружил две неприятные вещи. Во-первых, это здание не было комплексом "Истерн Дивайд". И во-вторых, его ждали.

Двое молодых людей стояли у противоположной стены тамбура и с хищным интересом смотрели на Анатолия. Оба были среднего роста и довольно широкие в плечах, один принадлежал к восточноазиатскому типу, другой, скорее всего, был индусом. Их взгляды не понравились Анатолию, на случайных прохожих так не смотрят, создавалось четкое впечатление, что они его ждали, причем не для того, чтобы по дешевке продать краденую соковыжималку.

Анатолий дал мысленную команду и в кровь хлынул боевой коктейль. Не самая большая порция, но достаточная, чтобы раза в полтора повысить шансы на успех в рукопашной схватке. Пульс участился, дыхание стало частым и поверхностным, мышцы слегка напряглись, в печени закололо — там сейчас активно распадается гликоген, превращаясь в сахар, который в нужный момент даст мышцам необходимую энергию. Мускульные усилители отрапортовали о полной готовности, активизировались дополнительные фотодетекторы на поверхности ушных раковин, сознание слегка поплыло, когда боевой процессор провел тестирование главных мозговых связей, и тут же вернулось в норму, вернее, даже не в норму, а в супернорму, в такое состояние, когда человек на некоторое время становится полным и безраздельным хозяином собственных мыслей и чувств. Жалко, что нельзя все время жить в таком режиме, через пару часов острота ощущений притупится и мозг вернется к обычному состоянию. Говорят, если злоупотреблять электронным стимулированием, можно даже выработать у себя зависимость.

Лобный сканер, включенный на десятую долю секунды, сообщил Анатолию, что потенциальные противники никогда не служили ни в армии, ни в полиции. Это хорошо, пожалуй, переход в боевой режим был даже излишним. Ничего, береженого бог бережет.

Анатолий соорудил на лице вежливую улыбку и сказал:

— Извините, пожалуйста, я, кажется, заблудился. Я приказал такси отвезти меня в комплекс "Истерн Дивайд", но почему-то оно привезло меня не туда. Я сейчас вызову другое такси и уеду отсюда.

Молодые люди переглянулись и китаец (или японец?) шагнул вперед.

— Не стоит, — сказал он и вытащил из нагрудного кармана разноцветную пластиковую карту с голографической фотографией. Анатолий сразу отметил очевидное сходство этой карты с удостоверением Ибрагима.

Офицер безопасности без идентификатора бойца? Ну-ну. Теоретически, можно предположить, что эти деятели настолько круты, что их идентификаторы не опознаются обычным сканером... нет, такое бывает только в сказках.

Анатолий активировал инфракрасный нейрошунт, подключился к собственной мобиле и передал Ибрагиму текстовое сообщение. Оно было очень коротким и состояло всего из одного слова. Атакован.

— Позвольте взглянуть, — сказал Анатолий и протянул руку.

Китаец протянул карту, Анатолий попытался взять ее, но китаец не разжал пальцы.

— Вы позволите проверить цифровые подписи? — вежливо спросил Анатолий.

Молодые люди еще раз переглянулись и индус начал расстегивать молнию куртки. Система распознавания образов, встроенная в боевой процессор Анатолия, выдала предупреждающий сигнал — под курткой индуса скрывается легкий малогабаритный пистолет, вероятнее всего, дешевая пневматика, которая, будучи заряжена отравленной иглой, разит нисколько не хуже "Беретты", которую Анатолий опрометчиво оставил в номере.

Дальше все происходило очень быстро. Анатолий резко щелкнул пальцами, кусок пластика, изображающий удостоверение, взлетел вверх, китаец непроизвольно потянулся за ним взглядом и в этот момент Анатолий плюнул. Плевок попал точно в левый глаз противника, лишив его бинокулярного зрения. Второй противник стоял слишком далеко, чтобы достать Анатолия обычным для данной ситуации приемом, поэтому Анатолий решил рискнуть. В конце концов, шансы на успех велики, ведь эти ребята — обычные бойцы-самоучки, не прошедшие даже сокращенного курса профессионального обучения.

Анатолий сделал три скользящих шага и оказался между двумя противниками, один из которых продолжал бестолково моргать, а второй вытаскивал из внутреннего кармана... да, точно, пневматический пистолет. Анатолий шагнул вперед, обманчиво плавно и неторопливо, черный зрачок малокалиберного ствола на долю мгновения уставился точно в глаз Анатолия, но индус не сумел должным образом синхронизировать движение указательного пальца, лежащего на спусковом крючке, с движением всей кисти. Угадать момент и проследить направление выстрела оказалось неожиданно легко, процессор выдал прогноз почти за полсекунды до выстрела. Анатолий не удержался от мелкого пижонства — он не стал немедленно выбивать пистолет из руки противника, он позволил выстрелу произойти.

С точки зрения индуса, произошла досадная случайность. Он неправильно рассчитал движение, его рука дрогнула и игла, предназначенная противнику, вонзилась в плечо друга, который как раз успел проморгаться и сейчас тянулся за собственным пистолетом. Анатолий мог бы сказать, что не все, что кажется случайностью, действительно ей является, но он не сказал этого, потому что во время боя разговаривают только идиоты, обсмотревшиеся дешевых боевиков. Вместо этого Анатолий обманчиво плавным движением вынул пистолет из руки индуса и, краем глаза успев убедиться, что пистолет самозарядный, развернулся лицом к китайцу. Левая нога Анатолия, продолжив движение туловища, оторвалась от пола и резко распрямилась назад, нанося удар из невозможной позиции в невозможном направлении. Будь сейчас у Анатолия лишнее время и желай он потратить его на пустые слова, он мог бы сказать, что при наличии четырехпоточного боевого процессора и хорошей видеосистемы с круговым обзором невозможных ударов не бывает.

Китаец так и застыл с рукой, засунутой за отворот крутки.

— Вытаскивай пушку и бросай, — сказал Анатолий.

Его дыхание совсем не сбилось. Это неудивительно, если учесть, сколько сахара было только что извлечено из скрытых резервов организма.

Китаец молча послушался. Кажется, происшедшее произвело на него большое впечатление. Анатолий его понимал, схватка с высококлассным бойцом всегда оставляет долгую память, если, конечно, после этой схватки ты остаешься в живых. Индус корчился на полу, отчаянно пытаясь вдохнуть воздух. Анатолий сделал шаг в сторону и повернулся на девяносто градусов, чтобы видеть обоих бандитов одновременно, детекторы кругового обзора — вещь хорошая, но глаза лучше.

Да уж, глаза воистину лучше. С первого нормального взгляда Анатолию стало ясно, что свой единственный удар он рассчитал не самым лучшим образом. Удар, задуманный как тупой и нацеленный в область аппендикса, получился кумулятивным и пришелся в область поджелудочной железы. Безусловно смертельный удар.

Анатолий перевел взгляд на китайца. Из левого рукава его куртки торчал наружу тупой конец иглы, но рука не выглядела парализованной, да и сам китаец не собирался ни падать в обморок, ни, тем более, умирать. У него бронированная подкладка под курткой, понял Анатолий. Против нормального оружия вещь абсолютно бесполезная, но от отравленных игл защищает неплохо.

— Вытащи иглу и брось на пол, — приказал Анатолий.

Китаец молча послушался и снова застыл в неподвижности.

— Что за яд в иглах? — спросил Анатолий.

Китаец открыл было рот, чтобы ответить, но тут же закрыл его. В глазах китайца отразился ужас. Все понятно, сейчас придется поиграть в гестапо. В голове Анатолия мелькнула несуразная мысль: что, интересно, означает слово "гестапо"?

Анатолий повернулся к индусу и выстрелил ему в голову — все равно не жилец. Игла впилась точно в закрытый глаз, пригвоздив веко к глазному яблоку, тело индуса сотрясла судорога. Немного поколебавшись, Анатолий выстрелил еще дважды, иглы вонзились во второй глаз и нижнюю губу бесчувственного тела. Теперь об этом противнике можно не беспокоиться.

Анатолий снова повернулся к китайцу и спросил, стараясь, чтобы голос звучал ровно (полковник Хииро говорил, что от этого становится еще страшнее):

— Ты кто такой?

Китаец смотрел в его глаза ненавидящим взглядом и ничего не отвечал. Анатолий сделал три шага вперед, и, оказавшись в метре от противника, неуловимым движением пальца поставил пистолет на предохранитель и сделал резкое круговое движение кистью.

Пистолет оторвался от руки и отправился в свободный полет. Тяжелая рукоятка ударила китайца в переносицу, он вскрикнул и отдернулся назад, пистолет рухнул на пол. Анатолий провел два прямых удара по скулам, эти удары не причиняют большого вреда, но хорошо оглушают и оставляют огромные синяки, и еще получать такие удары почему-то кажется очень унизительным, хотя, если вдуматься, какая разница, как именно тебя ударили?

— Кто ты такой? — повторил вопрос Анатолий.

Ответа не последовало. Анатолий провел еще одну серию ударов, в результате которой китаец оказался на полу, а его лицо изменило цвет с бледно-желтого на кроваво-красный. Далее последовали два удара ногой по почкам, удары слабые, даже ребра не хрустнули, а потом Анатолий схватил поверженного врага за воротник, напряг мускульные усилители и поднял его на ноги одной рукой, попутно слегка придушив. Финальным аккордом стал удар раскрытой ладонью в лоб в тот момент, когда голова жертвы находилась в полуметре от стены.

Несчастный китаец врезался головой в стену, рухнул на пол и неподвижно замер, потеряв сознание. Анатолий аккуратно прицелился и нанес точно рассчитанный удар ногой в колено. Теперь этот тип не встанет на ноги без посторонней помощи, пока не побывает на операционном столе. Осталось только обшарить карманы обоих бандитов, да подобрать пистолеты, и все, можно спокойно идти дальше, разведывать, что это за здание. Побитые враги пусть остаются в тылу, их можно больше не опасаться.

Как Анатолий и предполагал, удостоверение китайца оказалось грубой подделкой. Для того чтобы в этом убедиться, не потребовалось даже проверять цифровые подписи, все было видно невооруженным взглядом. У индуса никаких документов вообще не было. Мобилы были у обоих, но они уже успели встать на автоблокировку, так что покопаться в хранящихся данных не удалось.

Анатолий еще раз активировал нейрошунт и набрал номер Ибрагима. У Ибрагима было занято. Пришлось отправить еще одно сообщение, более подробное, в котором Анатолий кратко описал, что с ним произошло. Похоже, Ибрагим занят чем-то серьезным, в мозгу мелькнула непрошеная мысль: а что, если атака террористов уже началась? Нет, о таких вещах лучше не думать, чтобы не накаркать.

Анатолий распахнул облупленную деревянную дверь, ведущую внутрь, и оказался в длинном и узком коридоре, темноту которого рассекал только один луч света, исходящий из открытой двери по правую сторону. Сканер безмолвствовал, ничего потенциально опасного в коридоре не наблюдалось.

Стараясь ступать неслышно, Анатолий подошел к открытой двери, заглянул внутрь, держа наготове дешевую пневматическую игрушку, и наткнулся на испуганный взгляд маленького и толстого лысого старичка европейской внешности.

— Ты кто? — спросил Анатолий.

— Сторож здешний, — ответил старичок, нервно сглотнув.

Он неподвижно сидел, держа обе руки на виду и панически боясь сделать слишком резкое движение. Он настолько боялся сделать резкое движение, что не двигался вообще. Анатолий позволил себе слегка расслабиться.

— Что это за место? — спросил Анатолий.

— Склад, — моментально отозвался старичок. — Промзона "Парнас", склад N134.

— Что здесь хранится?

— Ничего. Склад пустует.

— Что раньше хранилось?

— Да чего только не хранилось... — взгляд деда затуманился и скользнул вверх.

— Наркотики? — предположил Анатолий.

Дед сделал загадочное движение глазами и ничего не сказал, но все было ясно и так.

— Кому принадлежит склад? — продолжил допрос Анатолий.

— Понятия не имею, — заявил дед. — По документам кому он только не принадлежал, считай, раз в неделю его одна фирма продает, другая покупает.

— Мафия? — догадался Анатолий.

— Может, и мафия, а может, и не мафия, я в такие дела не лезу, меньше знаешь — лучше спишь. Мое дело — охранять, а что охранять и для кого — не моя забота.

— Вижу я, как ты охраняешь, — не удержался Анатолий. — Кто хочешь, заходи, что хочешь, бери.

— Эээ, мил человек, — дед осмелился наставительно помахать пальцем в воздухе, — ты одно с другим не путай. Сома не потому двери открыл, что раздолбай, а потому, что они тебя ждали. А зачем они тебя ждали — это не моего ума дело.

— Сома — это кто?

— Напарник мой, он тебя при входе ждал.

— А второй — кто такой?

— Бандит какой-то, его Сома привел. Зовут его Ханг, а больше я ничего и не знаю. Меньше знаешь — лучше спишь.

— На кого он работает?

— Не знаю. Хоть режь меня, хоть уколы ставь, все равно ничего не скажу, потому что не знаю.

Анатолий видел, что дед не врет, что он действительно не интересовался, какими такими темными делами занимаются его товарищи. Странный народ эти блатные.

— И часто у вас тут людей похищают? — поинтересовался Анатолий.

— А это уж как придется. Бывает, что за целый год ни разу, а бывает, что чуть ли не каждый день. За последнее время давно уже не было.

— Сома про меня что-нибудь говорил?

— Считай, ничего не говорил. Сказал только, придет лох, мы с Хангом будем его брать, а ты, Трей, вход откроешь, а дальше сиди тихо и не высовывайся. А больше он ничего и не говорил.

— Лох, значит?

— Я тебя так не называл, — встрепенулся Трей, — я только то, что Сома говорил, то и передаю.

— Я и не говорю, что это ты меня лохом назвал. Что за яд у них в иглах?

Трей пожал плечами.

— Если иглы обычные, то паралитик в несмертельной дозе, а если что-то особенное зарядили — значит, что-то особенное.

— Понятно, — подытожил дискуссию Анатолий. — Ладно, дед, считай, что легко отделался. Давай сюда мобилу, потом верну. Молодец. И пушку давай, и чтоб без фокусов.

— Какие уж тут фокусы, — проворчал Трей. — Если ты у Сомы голыми руками пушку отнял, какие уж тут фокусы могут быть.

— С чего ты взял, что голыми руками? — поинтересовался Анатолий.

— Если бы ты с оружием пришел, ты бы сейчас не эту пукалку в руках держал.

— Логично, — признал Анатолий. — Посетители в ближайшее время ожидаются?

— До завтрашнего утра никого не будет.

— Вот и замечательно. Включай охрану периметра и пойдем, поможешь мне прибраться.

В мозгу Анатолия вспыхнул сигнал от нейрошунта. На мобилу пришло текстовое сообщение от Ибрагима, оно гласило: к тебе едет наш человек, зовут Якадзуно Мусусимару, ты его знаешь. Анатолий хмыкнул. Он понял, почему Ибрагим не заинтересовался рассказом Анатолия про странного попутчика. Надо же, у деметрианской безопасности, оказывается, есть свои агенты на Гефесте. Или Ибрагим завербовал его уже здесь?

Трей тихонько кашлянул, намекая, что охрана периметра включена. Анатолий показал на дверь и Трей направился в тамбур ликвидировать следы драки. Анатолий последовал за ним.

9.

Первым, что бросилось в глаза Якадзуно, когда он вошел в здание склада N134, были брызги крови на полу и на стене. Якадзуно брезгливо поморщился, раньше он думал, что такое бывает только в дешевых виртуальных игрушках.

Якадзуно распахнул внутреннюю дверь тамбура и оказался в узком и темном коридоре. Только из одной приоткрытой двери по правую сторону выбивался свет. Якадзуно пошел на свет и, войдя в комнату, обнаружил странную картину.

Прямо поперек входа на полу лежал труп. Молодой коренастый мужчина индийской внешности лежал на спине, в обоих глазах и нижней губе у него торчали иглы от пневматического пистолета. Якадзуно поморщился еще раз, он не терпел излишней жестокости.

Чуть поодаль лежал другой человек, определить его национальную принадлежность не представлялось возможным, потому что лицо у него было разбито до состояния кровавой каши. Судя по тому, как он ругался (тихо и сдавленно, но отчетливо), челюсти не пострадали. А если судить по тому, в какой позе он лежал, у него была сломана, по меньшей мере, одна нога.

Чуть дальше от входа стоял стол, за которым сидели еще два человека, они спокойно играли в шахматы, не обращая никакого внимания на стоны избитого. Один из них, тот, что сидел лицом к входу, был Анатолием Ратниковым, второго, маленького толстого старичка, Якадзуно не знал.

Увидев Якадзуно, Анатолий широко улыбнулся и встал из-за стола, всем видом выражая радость от нежданной встречи.

— Привет! — сказал он. — Ну ты даешь, конспиратор! Честное слово, я так и не догадался, кто ты такой. Приятно смотреть на чистую работу.

Якадзуно почтительно улыбнулся, но на самом деле ему было неприятно. Он не понимал, что вообразил себе Анатолий, но, что бы он ни вообразил, это не имело никакого отношения к реальной действительности. В разговорах с Анатолием Якадзуно не выдавал себя за кого-то другого, он с самого начала говорил одну только правду и ничего, кроме правды.

— Ампулу принес? — спросил Анатолий.

— Принес, — ответил Якадзуно и полез в сумку.

На свет появился одноразовый шприц-тюбик, наполненный феназином. Избитый мужик сдавленно застонал и снова начал ругаться, кажется, по-китайски.

— Хватит вопить! — обратился к нему Анатолий, — Сейчас тебе станет хорошо.

Якадзуно не выдержал.

— Зачем было его так избивать? — спросил он, стараясь говорить спокойно, но гнев в его голосе все равно нашел дорогу.

— А в чем дело? — искренне удивился Анатолий. — Эти козлы на меня напали, вот этот хмырь, — он указал на избитого, — предъявил поддельную ксиву планетарной безопасности, а когда я захотел проверить подписи, полез за пистолетом. Если бы эти два урода были чуть более ловкими, сейчас укол делали бы не ему, а мне. Ты что, его жалеешь?

— Можно было просто оглушить его, не причиняя излишних мучений, — сказал Якадзуно, снимая с иглы шприц-тюбика защитный колпачок.

— Я думал, он и так все скажет, — произнес Анатолий с легким смущением. — Я же не знал, что он фанатик.

Якадзуно склонился над фанатиком, тот внезапно сделал резкое движение рукой, пытаясь выбить шприц-тюбик из руки Якадзуно, но все, чего он добился — очередного пинка в многострадальное лицо.

— Не дергайся, падаль, — миролюбиво проговорил Анатолий, — я все равно быстрее.

Пленный затих, скорее всего, кратковременно потерял сознание от нестерпимой боли. Якадзуно быстро сделал укол, положил использованный шприц-тюбик обратно в сумку, отыскал взглядом стул и сел на него.

— Трей, — обратился Анатолий к старичку, — сходи, прогуляйся. Я тебя связывать не буду, но ты не обольщайся. В шахматы ты играешь неплохо, думаю, у тебя хватит мозгов, чтобы понять, на кого можно катить, а на кого лучше не надо.

— Чего уж тут не понять, — сказал Трей, подобострастно кивая, — я же не дурак драться с профессиональным бойцом.

Анатолий польщенно хмыкнул. Трей удалился в темноту коридора.

— И не подслушивай! — крикнул ему вслед Анатолий. — Увижу, что подслушиваешь — голову оторву.

За Треем закрылась дверь. Анатолий тяжело вздохнул и потянулся.

— Слушай, Якадзуно, — сказал он, — у тебя оружие есть?

Якадзуно молча открыл сумку и вытащил оттуда малогабаритный "Браунинг" в открытой подпружиненной кобуре, и, одну за другой, две автономные гранаты.

— Ух ты! — Анатолий не удержался от восхищенного вздоха. — Ни хрена себе!

— Ибрагим просил передать, что гранаты подлежат возврату после операции. Если ты ими воспользуешься, придется писать подробный отчет.

— Да-да, — закивал Анатолий, не сводя с гранат обалделого взгляда, — по такому оружию отчетность всегда строгая.

Он протянул руку, взял по гранате в каждую руку, закрыл глаза и на его лице появилось мечтательное выражение. Глядя на Анатолия, Якадзуно вспомнил старую сплетню насчет того, что армейским офицерам промывают мозги не только с целью усиления базовых рефлексов, но и для коррекции личности. Трудно представить себе, что нормальный человек способен испытывать такой восторг от одного вида оружия.

Окровавленный мужик на полу открыл глаза и приподнял голову. Его взгляд был пустым и ничего не выражал, так всегда бывает после феназина. Якадзуно передвинулся вместе со стулом в более удобную позицию и начал допрос.

— Имя? — спросил он.

— Ханг Ками Чонг, — ответил несчастный.

— На кого работаешь?

— Абу Крокодил Хантури.

— Кто он такой?

— Бригадир.

— У кого?

— У Черного Халила.

— Кто такой Черный Халил?

— Отец.

— Чей отец?

— Просто отец. Отец братвы.

— Крестный отец, что ли?

— Нет, не крестный, у Халила почти все мусульмане.

— Чем он занимается?

— Кто?

— Халил.

— Наркотики, девочки.

— Это обычная банда?

— Да.

— Не верю, — подал голос Анатолий, — у обычных бандитов такого фанатизма не бывает. Ты во что веришь, парень?

— В Аллаха.

— Еще?

— В пророка Мухаммеда.

— К аль-Ваххабу как относишься?

— Я его не знаю.

Анатолий замолчал, мучительно придумывая следующий вопрос. Якадзуно решил пойти более простым путем.

— Почему не отвечал на вопросы без наркотика? — спросил он.

Ханг ответил лаконично:

— Нельзя.

— Так не пойдет, — сказал Анатолий, — тут нужен психолог. Давай-ка лучше оставим фанатизм на потом. Кто приказал меня захватить?

— Крокодил.

— Какой крокодил? Абу Хантури?

— Да.

— С какой целью?

— Привезти к нему на допрос.

— Где он сейчас находится?

— В казино "Золотой рояль".

— Это где?

Ханг продиктовал адрес.

— Где он еще может быть? — не унимался Анатолий.

Последовал еще один адрес, а за ним и еще один, который оказался последним. Анатолий начал расспрашивать Ханга о том, как выглядит Абу Крокодил, что он из себя представляет, какие у него боевые возможности, какая охрана, ну и так далее. Время от времени Якадзуно вставлял свои вопросы, Якадзуно пытался выяснить, почему Ханг не сдался, столкнувшись с подавляющим превосходством противника, почему для того чтобы сломить его волю, потребовался наркотик, откуда взялся тот фанатизм, что позволяет выдержать любые пытки, не предав своего дела. Якадзуно казалось, что сейчас самое важное — выяснить, почему Ханг предпочел вытерпеть пытку, но ничего не рассказать. Но, как Якадзуно не бился, ничего выяснить так и не удалось. Ханг отвечал слишком уклончиво.

— Здесь однозначно нужен психолог, — прокомментировал ситуацию Анатолий. — Сейчас я доложу Ибрагиму, он кого-нибудь пришлет.

— Разве у него в штате есть психологи? — удивился Якадзуно.

— А то! — Анатолий коротко хохотнул. — Ладно, будем считать, я закончил. Сейчас... ага, есть. Ждем.

— Ты же не позвонил!

Анатолий непонимающе уставился на Якадзуно, а через секунду рассмеялся.

— У меня нейрошунт, — сказал Анатолий. — Я могу работать с мобилой телепатически.

— Так умеют все десантники?

— Нет, только офицеры. Ага, вот и ответ. Сейчас посмотрим... К нам выезжает группа захвата... где же они раньше были... так... они уже близко, должны быть минут через десять, не позже. Заберут этого несчастного на дальнейшую обработку, а мы поедем дальше.

— Куда?

— В "Золотой рояль". Только дождемся дополнительной информации от Ибрагима, он обещал уточнить, на месте ли Крокодил.

— Как он может выяснить, где находится крестный отец мафии? Он же не имеет доступа к полицейским базам!

Анатолий посмотрел на Якадзуно, как на идиота.

— Как это не имеет? Подполковник планетарной безопасности не имеет доступа к полицейской базе?

— Какой еще подполковник? Мне он говорил, что работает на коммерческую разведслужбу.

— Значит, подрабатывает. Ага, ребята из группы захвата передают, что будут здесь через три минуты. Трей! Трей! Да, можешь заходить. Снимай охрану с периметра, сейчас здесь появятся наши друзья.

10.

Пропеллеры замедлили вращение, их рокот сначала перешел в постукивание, а потом совсем затих. Днище тяжелой машины коснулось грязи, снизу донесся чавкающий звук, забулькали пузыри. "Муфлон" накренился и начал погружаться в болото. Ши Хо снова пискнула, издаваемые ей звуки уже начинали действовать на нервы.

Машина не утонула, она опустилась в вонючую жижу сантиметров на двадцать, после чего погружение прекратилось. Снаружи, со стороны двери, донеслось деликатное поскребывание.

— Стыковочный узел подключен, — сообщил Том. — Счастливого пути!

Братья и сестры нестройным хором выразили Тому благодарность за хорошее путешествие, Рамирес тоже пробормотал что-то невнятное, чтобы не выделяться из общей массы. Он не понимал, что хорошего в путешествии, когда четыре часа подряд за окном льется дождь, которого не видно, потому что все стекла заляпаны грязью, и еще время от времени рядом падают дождевые заряды, взметающие в воздух целые горы жидкого дерьма.

Сингх распахнул входную дверь, встал на четвереньки и скрылся в черной гофрированной кишке, соединившей "Муфлон" с трейлером. В болотах Деметры, где выходить на открытый воздух не рекомендуется даже под страхом смерти, подобный способ перемещения в порядке вещей. За Сингхом последовала Ши Хо, далее Дева, которую Дзимбээ вежливо пропустил вперед, потом сам Дзимбээ, Иван, и, наконец, в машине остались только Рамирес и Том.

— Спасибо, Том! — неожиданно для самого себя сказал Рамирес и тоже полез в пластиковую кишку.

Рамирес ожидал, что трейлер, посланный им навстречу, будет похож на передвижной геологический лагерь наподобие тех, в которых прошла большая часть его жизни на Гефесте. Оказалось, что он ошибался.

Этот трейлер, судя по всему, принадлежал очень богатому человеку, который использовал его так, как на Земле используют яхты — морские, воздушные и космические. Здесь не было привычной для подобных машин внутренней тесноты, Рамирес грубо оценил размеры трейлера примерно в двадцать метров на пять и сам удивился своим подсчетам. Это был настоящий дом на воздушной подушке, нельзя сказать, что он был роскошным, но это был именно дом, а не просто транспортное средство для дальних поездок.

Стены, потолок и даже пол были отделаны натуральным деревом. Рамирес знал, что на Деметре дерево стоит дешевле, чем пластик, но все-таки... Над дизайном внутренних помещений явно потрудились профессионалы, идеально горизонтальная линия пола никак не могла быть достигнута без помощи встроенных в днище гидрокомпенсаторов, здесь стояла нормальная мебель, не роскошная, но и не тот пластмассовый ширпотреб, который обычно устанавливают в трейлерах... Короче говоря, трейлер был крутой.

— Когда я смогу связаться с Александром? — донесся до Рамиреса голос Сингха.

— Когда угодно, хоть сейчас, — ответил другой голос, незнакомый.

— Тогда вы располагайтесь, — обратился Сингх к братьям и сестрам, — а я пойду в кабину. Дзимбээ, составишь мне компанию?

— Да, конечно, — кивнул Дзимбээ. — Дева, займи мне местечко получше.

Сингх и Дзимбээ в сопровождении командира машины, пожилого седовласого мужчины европейской внешности, удалились по коридору, очевидно, ведущему в кабину. Остальные члены бывшей ячейки Джона Рамиреса начали обустраиваться на новом месте, которое должно стать их домом на ближайшие день-два.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ.

1.

Трое немногословных молодых людей, идентифицированных сканером Анатолия как бойцы класса С без встроенных имплантантов, вытащили из склада бесчувственные тела Ханга и Сомы, погрузили их в "Муфлон" и удалились по своим делам. На посадочной площадке осталась маленькая четырехместная "Капибара", предназначенная для Анатолия и Якадзуно. Как сказал предводитель группы захвата, ключи находились в замке зажигания.

— Ты умеешь ей управлять? — спросил Анатолий.

— Там автоматика, — ответил Якадзуно. — Ты просто указываешь адрес назначения и она везет тебя кратчайшим маршрутом.

— Я знаю, — недовольно произнес Анатолий. — Я имею ввиду, если потребуется перейти на ручное управление, ты сможешь с ней справиться?

Якадзуно отрицательно помотал головой. Анатолий вполголоса выругался и сел на место водителя. Якадзуно занял место пассажира.

Анатолий повернул ключ, приборная панель осветилась, заработали вентиляторы, выдувающие подогретый воздух из каких-то потайных щелей во внутренней обшивке салона. Нелишняя вещь для местности, в которой половина дней в году сопровождается мощнейшими ливнями.

Анатолий пощелкал клавишами на приборной панели и с третьей попытки вывел на дисплей карту Олимпа.

— Едем в "Золотой рояль"? — спросил Якадзуно.

— Да. Ибрагим передал, что, вероятнее всего, Крокодил там. Будем надеяться, что Ибрагим не ошибся.

— Давно его там видели?

— Пару часов назад.

— Тогда поехали.

— Сейчас, только разберусь, как тут включается выбор маршрута.

— Ты уже выбрал маршрут. Вот, видишь?

— А как начать движение?

— Попробуй повернуть вот этот тумблер.

Анатолий повернул указанный тумблер и пропеллеры начали вращаться. Поездка началась.

Через полчаса "Капибара" въехала в подземный гараж, расположенный непосредственно под казино "Золотой рояль". Анатолий ожидал увидеть большое разноцветное здание из стекла и бетона, блистающее разноцветными огнями, но его ожиданиям не было суждено сбыться. Действительно, зачем украшать фасад здания, если из-за тумана все равно ничего не видно?

Швейцар в раззолоченной ливрее, неуловимо напоминающий поведением робота из телесериалов, распахнул пассажирскую дверь и Якадзуно вылез из машины, заботливо поддерживаемый под руку. Анатолию пришлось выбираться самому.

— Эй, любезный! — обратился Анатолий к швейцару. — Где я могу видеть Крокодила?

Против ожиданий, швейцар вовсе не выразил удивления по поводу того, кто такой Крокодил, и почему уважаемый клиент ищет крокодила в казино, а не в зоопарке и не в окрестных болотах, где, если верить слухам, крокодилы, завезенные с Земли, утвердились всерьез и надолго, успешно конкурируя с местной живностью. Швейцар просто спросил:

— Вам назначено?

Анатолий отрицательно помотал головой.

— Тогда ничем не могу помочь, — констатировал швейцар.

Анатолий вытащил из кармана куртки автономную гранату и продемонстрировал ее швейцару.

— Удостоверение у вас есть? — вежливо поинтересовался тот.

— Вот мое удостоверение, — сказал Анатолий и подбросил гранату на ладони.

— Одну минуту, — сказал швейцар и выудил из потайного кармана ливреи портативную рацию. Именно рацию, а не мобилу.

Анатолий включил направленный микрофон, встроенный в нижнюю челюсть, и, несмотря на то, что швейцар отошел довольно далеко в сторону, расслышал почти все, что он говорил.

— Приехали двое, — сказал швейцар, — оба незнакомые, у одного автономная граната. Спрашивают Крокодила. Говорят, что уверены. По-моему, нет. Есть.

Швейцар спрятал рацию обратно в карман и снова подошел к Анатолию. Он вежливо наклонил голову и спросил:

— Господина не затруднит запустить эту гранату в небольшой полет?

Граната вырвалась из рук Анатолия, взлетела под потолок, набрала скорость, умчалась в дальний угол гаража и вернулась обратно, закладывая резкие виражи на поворотах. Швейцар снова кивнул.

— Пойдемте, — сказал он.

Их путь пролегал по тем коридорам, в которые не допускаются обычные посетители, вряд ли те части казино, где тусуются денежные мешки, выглядят такими унылыми и запущенными. Идти пришлось довольно долго, несколько раз приходилось подниматься и опускаться по лестницам. По данным системы ориентации мозгового процессора Анатолия, они спустились на второй подземный уровень, прошли подземным переходом в соседнее здание, а затем поднялись до уровня поверхности и еще на два этажа выше, и прошли по коридору еще метров сто.

Конечным пунктом путешествия была простая деревянная дверь без каких-либо опознавательных знаков и табличек и, кажется, даже без замка. Швейцар негромко постучался, приоткрыл дверь и вежливо отступил в сторону.

Анатолий вошел. Он и сам не знал, что ожидал здесь увидеть — то ли мрачное и темное логово организованных преступников, то ли тайный притон, в котором проходит очередная разнузданная оргия. Однако за дверью не обнаружилось ни того, ни другого, помещение больше всего походило на офис большой компании, совмещенный то ли с конференц-залом, то ли с кинотеатром. Одну стену занимал большой плазменный экран, перед которым стояли кресла в пять рядов, примерно четверть из которых была уже занята. Люди, сидящие в креслах, вели себя точь-в-точь как посетители кинотеатра, пришедшие задолго до начала фильма. Кто-то ел попкорн, кто-то жевал жвачку, кто-то разговаривал вполголоса с соседями. По их поведению было видно, что они ждут, когда на экране появится что-то интересное, и что оно должно появиться совсем скоро.

Оставшаяся часть помещения представляла собой обычный офис с многочисленными компьютерными столиками, размещенными в тесных закутках, разделенных хлипкими деревянными перегородками, не доходящими до потолка. За столиками сидели озабоченные люди, другие озабоченные люди сновали туда-сюда, короче, обычные трудовые будни офиса крупной компании.

К нежданным посетителям подошли двое мужчин азиатского типа, судя по виду, охранники. Сканер Анатолия сообщил, что это бойцы класса С без имплантантов. Один из охранников быстро проговорил что-то неразборчивое, обращаясь к рукаву собственной куртки, где, очевидно, была спрятана миниатюрная рация. Слова были произнесены настолько быстро, что Анатолий даже не успел включить направленный микрофон, не говоря уже о том, чтобы подслушать.

— Следуйте за нами, — сказал второй охранник и они направились в дальний угол помещения, маневрируя и петляя среди фанерных перегородок. Люди, мимо которых они проходили, не обращали на них никакого внимания.

Сторонний наблюдатель мог подумать, что охранники ведут себя чересчур беспечно, что поворачиваться спиной к посетителю, в кармане которого лежит автономная граната, слишком опасно. Но Анатолий знал, что их поведение абсолютно оправданно — когда ты сталкиваешься с бойцом класса Е, совершенно неважно, каким местом ты к нему поворачиваешься. Так что внешне беспечное поведение местных стражей характеризовало их с хорошей стороны, а не с плохой.

Стол Абу Крокодила Хантури находился в самом дальнем углу, у стены. Стена выглядела глухой, но в ней где-то должна быть замаскированная дверь, по соображениям безопасности без нее не обойтись.

Абу Крокодил оказался невысоким смуглым мужчиной лет сорока-пятидесяти, удлиненная мордочка придавала ему сходство... нет, не с крокодилом, скорее, с каким-то грызуном. Он сидел за компьютером и раскладывал пасьянс на экране монитора. Увидев незваных гостей, Крокодил оторвался от пасьянса, приветливо улыбнулся и произнес неожиданно низким и звучным голосом:

— Здравствуйте, господин Ратников! Пришли полюбоваться на представление?

— Какое еще представление? — мрачно переспросил Анатолий.

— Как, вы не знаете? — деланно изумился Крокодил. — Тогда я ничего не буду рассказывать, пусть это станет для вас сюрпризом. Садитесь, где вам удобнее, и наслаждайтесь.

— Не надо морочить мне голову! — резко сказал Анатолий. — Что за ерунда была в складе 134?

— Я извиняюсь, — Крокодил сложил руки перед грудью и слегка поклонился, — это всецело моя вина. Бардак — он, как говорится, и в Африке бардак, и на Деметре. Только у нас толкинистов нет, — он хихикнул. — Честное слово, мне страшно неудобно. Никто не знал, что вы такой сильный боец, думали, обычный курьер, вот и вышло недоразумение. Вы не бойтесь, никто больше не будет на вас нападать, мы не сумасшедшие, чтобы нападать на такого человека.

— Это хорошо, — сказал Анатолий, хотя ничего хорошего не было. — Кто дал заказ?

Крокодил еще раз изобразил изумление.

— Кого это будет волновать через три минуты? — ответил он вопросом на вопрос. — Вы лучше присядьте, расслабьтесь, полюбуйтесь представлением, заодно узнаете ответы на все вопросы.

— Да что это за представление?

— Вы все увидите через три минуты. Только, умоляю вас, не нужно размахивать руками, за три минуты вы все равно ничего не успеете узнать, только утомитесь. Зачем творить разные жестокости, когда все и так скоро прояснится?

Анатолий попытался связаться с Ибрагимом, но не смог. Связи не было.

— Глушилка? — спросил Анатолий.

— А вы как думали? — улыбнулся Крокодил. — Такое важное заведение и без глушилки? Так только в сказках бывает. Вот, уже пошел последний отсчет.

Здание ощутимо тряхнуло. Низкая круглая чашка с зеленым чаем, стоящая на столе Крокодила, противно задребезжала, на поверхности чая пошли круги. Крокодил замер и изумленно уставился на чашку.

— Часто у вас тут бывают землетрясения? — спросил Анатолий.

— На моей памяти еще не было, — ответил Крокодил и здание тряхнуло еще раз.

На этот раз чашка зашаталась так, что немного чая выплеснулось на стол. Анатолий с трудом подавил желание ухватиться за тонкую фанерную стенку, отделявшую стол Крокодила от остальной части комнаты.

— Здание сейсмоустойчивое? — спросил Якадзуно.

Крокодил растерянно пожал плечами.

— Да что это такое происходит, — пробормотал он и здание тряхнуло в третий раз, на этот раз слабее.

Анатолий прислушался к своим ощущениям и у него сложилось впечатление, что земля под ногами продолжает мелко вибрировать, при этом вибрация то усиливается, то ослабевает, как будто какой-то великан слегка попинывает планету через нерегулярные промежутки времени.

— Что происходит? — спросил Анатолий.

— Понятия не имею, — ответил Крокодил.

Он переместил руки в область виртуальной клавиатуры, пошевелил пальцами в воздухе и произнес в микрофон, торчащий прямо из поверхности стола:

— Что с представлением? Почему еще не начали?

Динамик компьютера отозвался раздраженным человеческим голосом:

— Вся связь пропала. Ни одна мобила не работает, телевизионный сигнал тоже пропал, на спутниковой линии сильные помехи.

— Кажется, началось, — констатировал Крокодил. — Жалко, что представления не будет, мои ребята так его ждали...

— Да что это за представление, в конце-то концов?! — выкрикнул Анатолий.

Он почувствовал, что начинает терять контроль над собой. Стоило бы дать процессору команду восстановить гормональный баланс в организме...

— Ладно уж, — сказал Крокодил, — придется обойтись без театральных эффектов. Садитесь, в ногах правды нет.

Анатолий пододвинул к себе ближайший стул и сел. Якадзуно последовал его примеру.

— Вам знакомо учение Джона Леннона? — спросил Крокодил.

Анатолий нецензурно выругался.

— Но-но! — прикрикнул Крокодил и тут же смутился. — Извините. Нет, вы не должны так ругаться, для меня это святотатство.

— А для меня святотатство — когда на меня нападают два тупых гопника, — парировал Анатолий. — Значит, мятеж решили устроить... Гайский опыт ничему вас не научил?

— Знаете, — проникновенно сказал Крокодил, — пару месяцев назад я задал тот же вопрос... да ладно, теперь уже можно назвать имя... я задал этот вопрос Черному Халилу. И знаете, что сказал Халил? Он сказал, что уже задал этот вопрос самому главному нашему боссу и тот дал полный развернутый ответ. Халил — человек специфический, но не дурак, и я так думаю, что если ответ удовлетворил Халила, то он удовлетворит и меня. Халил поклялся именем Аллаха, что Гайский опыт не повторится, а Халилу я доверяю.

— Халил не говорил, почему Гайский опыт не повторится?

— Нет, он сказал, что я все узнаю, когда придет время. Я думал, что время придет в ближайшие минуты, но выходит, придется подождать еще немного, может быть, до вечера.

— Что вы хотите? Захватить власть и начать строить светлое будущее?

— Да, — развел руками Крокодил, — вы совершенно правы. Я знаю, это звучит банально, но мы действительно хотим сделать именно это. Скажите, только честно, неужели вас полностью устраивает этот мир? Неужели вы не устали слушать недальновидных скудоумных свиноголовых политиков? Неужели вам не нужна правда?

— Вот только пропаганды не надо, — скривился Анатолий, — пропагандой я уже сыт по горло. Вы знаете, я ведь симпатизировал кришнаитам до того, что случилось на Гае. А потом все пошло прахом, и с тех пор я ненавижу не только кришнаитов, но и вообще всех и всяческих экстремистов.

— Искренне сочувствую, — сказал Крокодил, и в его голосе действительно прозвучало искреннее сочувствие. — Когда происходит революция, это всегда пугает современников. Даже самые храбрые люди пугаются, когда рушится привычный порядок вещей. Но потом на развалинах старого мира формируется новый порядок, люди понимают, что жизнь стала лучше, и страх проходит.

— А сколько людей погибнет, прежде чем жизнь станет лучше?

— Не знаю. Честное слово, не знаю, я ведь не допущен к стратегическим планам. Открою вам тайну — мои ребята находятся в резерве. Мы должны вступить в дело в случае непредвиденных обстоятельств, а что это за обстоятельства, отчего они могут возникнуть, в чем вообще заключается план выступления — это не мое дело.

— Меньше знаешь — лучше спишь, — неожиданно сказал Якадзуно.

— Да-да, вы совершенно правы, — поддержал его Крокодил. — Зачем загружать свой мозг лишней информацией? Придет время, и я узнаю все, что должен узнать. И вы узнаете все, что должны узнать. Хотите, я скажу, зачем вы пришли? Вы хотите узнать, кто организовал нападение на вас. Так знайте, это был я. Вы хотите узнать, зачем я его организовал. Меня попросил Черный Халил. Хотите знать, зачем он меня попросил? Не знаю, честное слово. Что вы еще хотите знать? В чем состоит выступление? Это революция, насильственный захват власти. Что конкретно сейчас происходит? Понятия не имею. Кто руководит выступлением? Тоже не знаю. От кого я получаю приказы? От Халила. Где он находится? Где-то рядом, судя по тому, что связь с ним не оборвалась. Что такое представление? Я знаю ровно столько же, сколько и вы. Халил велел включить большой телевизор, чтобы люди посмотрели, он обещал большой сюрприз, но сигнала нет и сюрприза тоже нет. Вы хотели узнать что-то еще? Задавайте вопросы, я отвечу.

Анатолий впал в странное оцепенение. За считанные секунды Крокодил ответил на все вопросы, которые хотел задать Анатолий, и для этого не потребовалось не только прибегать к силовым методам, но даже формулировать вопросы. Вот только...

— Где конкретно находится Халил? — спросил Анатолий.

— Не знаю, — ответил Крокодил. — В радиусе пяти-семи километров отсюда, а точнее не знаю. Сами посудите, зачем мне это знать?

Анатолий замолчал, он обдумывал ситуацию. Ситуация выдалась идиотская, можно сказать, патовая.

— Не стоит, — неожиданно сказал Крокодил.

— Что не стоит? — удивился Анатолий.

— Размахивать оружием, захватывать заложников, проливать кровь, пытаться получить информацию любыми средствами. Я не спорю, вы гораздо сильнее любого из нас, и у вас есть оружие, против которого мои бойцы бессильны. Но у вас есть одна слабость, от которой вам не избавиться — вы не фанатик. Вы готовы взорвать себя вместе со всем зданием? Не готовы. А я готов погибнуть ради дела Леннона. В этом и состоит различие между нами — вы сражаетесь за самого себя, а я сражаюсь за дело, которое много ценнее моей жизни. Давайте, доставайте гранату, и вас тут же изрешетят, в этой комнате почти все люди вооружены. Да, граната взорвется и все погибнут, но спросите любого из моих людей и он скажет, что считает такой размен выгодным. Ну что, устроим пляску смерти?

— Нет, — Анатолий мрачно помотал головой, — не устроим. Вы эмпат?

— Кто?

— Вы подвергались генетическим или хирургическим коррекциям?

Крокодил весело рассмеялся.

— Вы мне льстите, — сказал он. — Нет, моя душа не подвергалась никаким улучшениям, мне не потребовалась помощь врачей, я сам вырастил собственную душу. Пророк научил меня понимать людей, я не буду призывать вас разделить это понимание, но я выражу надежду, что когда-нибудь вы его разделите. И тогда вселенная сделает еще один маленький шаг к Великому Единению.

— Пойдем отсюда, Якадзуно, — сказал Анатолий. — Крокодил, нам нужен человек, чтобы проводить нас до машины.

— Да, конечно, — кивнул Крокодил. — Га Цин! Проводи гостей!

Один из охранников, маленький щуплый азиат без метки бойца, но с крупнокалиберным электрическим пистолетом в набедренной кобуре, сделал приглашающий жест и направился к двери в противоположном конце комнаты.

— Здесь пройти не будет быстрее? — спросил Анатолий, показывая на глухую стену за спиной Крокодила.

— Нет, не будет, — покачал головой Крокодил, — этот ход выводит совсем в другое место. До встречи, господин Ратников! Я буду ждать, когда вы придете к нам.

2.

Братья и сестры сидели тесным полукругом вокруг маленького телевизора и смотрели на экран. Изображение было низкокачественным — магнитная буря, вызванная прошедшей серией взрывов, оказала повстанцам медвежью услугу. На экране красовалась голова того, чье имя было открыто только минуту назад. Александр Багров, какой-то крупный чиновник из городской управы Олимпа, Сингх называл его должность, но Рамирес ее не запомнил. Что-то вроде второго заместителя третьего субпрефекта по делам ассенизации... нет, не ассенизации... да какая разница! Главное сейчас то, что именно этот человек стоит сейчас во главе братства, что именно он задумал и осуществил выступление. Это был тот самый Саша, которому Сингх звонил из межзвездного терминала.

— Сегодня великий день, — говорил Багров. — Сегодня народ нашей планеты берет в свои руки верховную власть над самим собой. Сегодня сбываются слова пророка. Сегодня Деметра вступает в новую эпоху, в эпоху братства людей, в эпоху, в которой нет места дискриминации, нет места эксплуатации человека человеком, нет места ревности и внутреннему уродству. Что сказано, то сделано, и сегодня слова, посеянные пророком, приносят первые плоды. Скоро мир увидит свет, и первая искра этого света вспыхнула здесь и сейчас.

Продажное правительство низложено, корпорации больше не имеют власти над нами. Мы не марионетки, мы больше не позволим топ-менеджерам "Майкрософт" и "Брынцалов" манипулировать общественным мнением, мы не позволим им создавать видимость демократии, и в то же время дергать за ниточки и трясти морковкой, мы не позволим обращаться с нами, как с куклами и ослами. Мы свободны. Мы не дадим построить вокруг нас матрицу дешевых развлечений, мы не позволим убить наши души с помощью хлеба и зрелищ. Мы пойдем другим путем.

Те, кто угнетал нас десятилетиями и веками, более не существуют. Те, кто служил угнетателям, тоже перестали существовать. Армия Деметры уничтожена, служба планетарной безопасности уничтожена, министерство внутренних дел уничтожено. Все, кто служил свиноголовым политикам, либо уничтожены, либо рассеяны. Они больше не представляют угрозы для свободных людей, карательная машина угнетателей оказалась колоссом на глиняных ногах и когда народ восстал, она рухнула в одночасье.

Братья и сестры, отныне вы свободны! Но не забывайте, что свобода и анархия — не одно и то же. Мы не можем позволить себе массовых беспорядков на улицах городов, мы заплатили слишком большую цену за то, чтобы обрести свободу, и мы не хотим платить еще большую цену, чтобы ее удержать. Я знаю, среди обитателей Деметры есть те, кто в ближайшие часы начнут громить склады и магазины, врываться в дома и квартиры, грабить, убивать и насиловать. Такие люди должны беспощадно истребляться раз и навсегда, прямо на месте, без суда и следствия. Мы не нуждаемся в том, чтобы выстраивать новую машину правосудия, мы сами вершим революционное правосудие. Повторяю еще раз — все, замеченные в разбоях, грабежах и мародерстве, должны беспощадно уничтожаться на месте.

Вы знаете, в чем состоит наша цель — мы строим дивный новый мир. Мир, в котором нет места ненависти и зубовному скрежету, мир, где простым рабочим нет нужды одурманивать себя наркотиками, чтобы примирить душу с тем, что творится вокруг. Мы строим мир, в котором теплоты и любви хватит на всех, в котором каждый будет каждому как брат или сестра, и в котором не нужно будет убивать и умирать. Мы строим мир во всем мире, мир во веки веков.

Мы верим, что наша цель будет достигнута, но мы понимаем, что она не может быть достигнута уже завтра. Сегодня мы начали долгий путь, он займет не один год, но мы верим, что в конце пути нам воссияет свет.

Мы не собираемся уподобляться Робеспьеру, Ленину и Пол Поту. Мы признаем необходимость насилия, но мы всегда и везде стремимся свести его к минимуму. Мы не будем бездумно ломать то, что построено до нас, мы не ищем легких путей, наш труд будет долгим. Созидать всегда тяжелее, чем разрушать, но мы не боимся трудностей. Мы не стремимся к тому, чтобы разрушить старый мир до основания, нет, мы возьмем из него все хорошее, что в нем есть. А хорошего в нем немало.

Мы не ставим себе целью добиться больших результатов в самое ближайшее время. В первые недели и даже месяцы многие подумают, что ничего не изменилось. Мы не будем проводить национализацию или приватизацию, мы не будем принимать и претворять в жизнь непродуманные законы, способные погрузить нашу Родину в пучину анархии. Мы взяли власть в свои руки и наша главнейшая задача на первое время — не навредить. Мы не можем позволить, чтобы о нас говорили как о варварах, разрушителях, бандитах или экстремистах. Мы не экстремисты, мы — здравомыслящие люди, мы желаем своей Родине только добра и процветания. И мы будем делать все, чтобы светлый образ братства не исказился и не потускнел.

Братья и сестры! Наш час пробил, власть перешла в руки народа. Распорядитесь этой властью достойно, не поддавайтесь искушению занять место тех, кого мы только что свергли. Не стремитесь немедленно установить справедливый порядок, не забывайте, что не всякая благая мысль приводит к благому делу. Братья и сестры! Оставайтесь на своих местах, занимайтесь своими делами, и не мешайте другим братьям и сестрам делать то, что предназначено им. Пройдет совсем немного времени и вы поймете, что мир становится лучше. Он становится лучше уже сейчас. И великая сила пророка, что навеки останется в наших сердцах, поможет нам в этом нелегком труде.

Экран телевизора покрылся рябью и погас. Воцарилось гробовое молчание.

— Что скажешь, Джон? — спросил Дзимбээ.

Рамирес смутился. Вначале ему показалось, что Дзимбээ издевается, но вглядевшись в глаза товарища повнимательнее, Рамирес понял, что в них нет насмешки, а есть лишь искренний доброжелательный интерес. Они простили меня, внезапно понял Рамирес, несмотря на то, что я чуть не испортил все дело, они меня все-таки простили. На глаза Рамиреса навернулись слезы, это было глупо, пошло и неправильно, большой и сильный мужчина не должен плакать, но Рамирес не мог удержаться.

— А что тут можно сказать? — сказал он, изо всех сил стараясь не шмыгнуть носом. — Он все сказал правильно. Мы ждали это время и вот это время пришло. Наш час пробил, власть в руках народа. Я в самом деле не знаю, что сказать, все уже сказано.

— Саша ничего не сказал про ящеров, — задумчиво произнес Сингх. — Боюсь, как бы не начались проблемы с этой стороны.

— А какие тут могут быть проблемы? — удивился Дзимбээ. — Насколько я помню, у них феодальное общество, наука отсталая, хозяйство главным образом натуральное. Какая от них может быть угроза?

— Ящеры умеют обращаться с человеческим оружием, — сказал Сингх. — Я читал один закрытый обзор по этому делу, там говорилось, что на Деметре это серьезная проблема. В последнее время ящеры предпочитают менять свои наркотики не на золото, а на оружие. Служба планетарной безопасности принимала меры, но сейчас ее больше нет, а когда на его месте сможет образоваться что-то новое, еще неизвестно.

— И что? — спросил Дзимбээ. — Есть шанс, что ящеры пойдут войной на людей?

— Теоретически, шанс есть, — сказал Сингх. — Практически — я надеюсь, что у Саши хватит мозгов не довести ситуацию до таких крайностей. Поживем — увидим.

Рамиреса слегка передернуло. Называть вождя революции Сашей — на это Сингх имеет право, раз они с ним давно знакомы, но употреблять выражения вроде "хватит мозгов" — это уже чересчур. Рамирес оглядел товарищей. Судя по выражению лица Ивана, он думал примерно то же самое. Дзимбээ выглядел спокойным и сосредоточенным, казалось, он совсем не радуется тому, что революция началась и все идет по плану. Рамирес уже знал, что это впечатление обманчиво. Дзимбээ всегда просчитывает возможные варианты развития событий и он позволит себе испытать сильные эмоции только тогда, когда закончит расчеты, а до того момента он будет спокойным и сосредоточенным, будет казаться, что все, происходящее вокруг, совершенно его не затрагивает. Что же касается Девы и Ши Хо, они выглядели совершенно огорошенными и, казалось, еще не успели осознать, что произошло.

Сингх проследил взгляд Рамиреса, нахмурился и сказал:

— Давайте не будем раскисать, и не будем загружаться тем, что от нас не зависит. До Баскервиль-холла не меньше суток пути, за это время мы ничего не успеем не только решить, но и обдумать, ситуация за это время может перемениться не один раз. И вообще, давайте сейчас лучше хорошенько отметим нулевую годовщину революции.

Рамирес не сразу понял, что сказал Сингх, а когда понял, улыбнулся. Сингх шутит редко и странно, и каждый раз, когда он это делает, у окружающих остается чувство неловкости, но... в конце концов, предложение он выдвинул дельное.

3.

"Капибара" выехала из гаража, зарулила на пластмассовую площадку перед входом, опустилась на землю и заглушила двигатель. На панели приборов зловеще мерцала надпись "Поиск сети".

Анатолий длинно и витиевато выругался. Якадзуно вздрогнул.

— Что случилось? — спросил он.

— Транспортная сеть не работает. Можно ехать только на ручном управлении.

— Разве ты умеешь?

— Нет. А что еще остается?

— Гм... Кажется, ничего.

— Вот и я так же думаю. Открывай карту, будешь штурманом.

— А куда едем?

— Вначале к Ибрагиму.

— Думаешь, он на месте?

— Он — вряд ли, но его начальство точно на месте. Поищи на карте службу планетарной безопасности, их центральный офис должен быть в базе данных.

— Есть такое место. Только до них почти шестьдесят километров.

— Сколько?!

— Если быть точным, то пятьдесят семь. Они расположились за чертой города, судя по карте, у них там целый укрепрайон.

— Вот и хорошо, это как раз то, что нам нужно. Как туда проехать?

— Сейчас направо, дальше едешь, никуда не сворачивая. Километров через сорок надо отклониться вправо... короче, поехали.

— Ты уверен, что узнаешь местность?

— А зачем ее узнавать? Джипиэска работает, будем ехать по приборам.

Действительно, джипиэска работала. Это был хороший признак, выходит, мятежникам не удалось вывести из строя спутниковую связь, их успехи в информационной войне остались локальными. Это хорошо.

На то, чтобы освоиться с незнакомым транспортным средством, у Анатолия ушло минут пять. Очень помогло то, что в недрах приборной панели обнаружилась контекстная справка, притом написанная нормальным человеческим языком, понятным если не с первого, то хотя бы со второго раза.

Анатолий запустил двигатель, машина оторвалась от земли и медленно поплыла в заданном направлении, пошатываясь, как пьяная ворона из пошлого анекдота.

Управлять "Капибарой" оказалось неожиданно легко. Олимп стоит на плоской болотистой равнине, немногочисленные неровности рельефа обнаруживаются радаром заранее и можно не опасаться неожиданно налететь днищем на торчащий из земли бугор или большую корягу. На всякий случай Анатолий поднял машину на полтора метра над землей вместо обычного полуметра, расход энергии возрос, но это того стоило.

Труднее всего было привыкнуть к тому, что в лобовом стекле не видно ничего, кроме непроглядной молочной пелены густого тумана. Дождь продолжал лить, зарядов, к счастью, не было, и Анатолий рискнул разогнать машину до тридцати километров в час, благо никакого другого транспорта на улице не наблюдалось. Наверное, большинство автовладельцев не рискнули выезжать из дома в отсутствие централизованной системы управления транспортной сетью.

А потом у Анатолия появилась дельная мысль и он еще раз длинно выругался, снова напугав Якадзуно. Анатолий вытащил из карманов обе гранаты, слегка приоткрыл боковое стекло, получив в левое плечо нехилую струю теплой воды, и отправил гранаты в автономный полет. Сразу стало легче — инфракрасные головки наведения передавали информацию напрямую в мозг Анатолия, заранее предупреждая о потенциальных опасностях дорожной обстановки.

Дважды впереди обнаруживались другие машины и оба раза Анатолий уводил "Капибару" в переулки, избегая встречи. Просто на всякий случай, мало ли кто там сидит, может, мятежники, а может, и правительственные войска, но, кто бы там ни был, этот кто-то запросто может сначала выстрелить, а уже потом начать разбираться.

Под конец Анатолий осмелился увеличить скорость до семидесяти километров в час, и в конечном итоге дорога заняла менее полутора часов, в течение которых не случилось ничего примечательного.

Когда до цели путешествия осталось километров пять, Анатолий сбавил скорость. Радар обнаружил впереди целое скопление машин, начиная от легковушек вроде той, на которой они ехали, и заканчивая тяжелыми грузовиками. Анатолий перевел одну из гранат в режим патрулирования, она начала летать по псевдослучайной траектории вокруг машины, высматривая в окружающей местности малейшую угрозу для хозяина. Вторая граната набрала высоту и помчалась вперед, на разведку.

— Слушай, Анатолий, — подал голос Якадзуно, — рации у нас нет?

— Нет, — раздраженно ответил Анатолий. — Помолчи, пожалуйста, не отвлекай меня.

Граната приблизилась к странному скоплению, а дальше события начали развиваться стремительно.

Крупнокалиберный пулемет, установленный на одном из грузовиков, дал длинную очередь. Граната уклонилась и рванулась вбок, форсируя двигатель, пули, нацеленные в нее, ушли в небо по крутой параболе. Стрельба не прекратилась, первая очередь стала сигналом, по которому заработали еще два пулемета и не менее десяти стволов ручного оружия. Судя по тому, куда летели пули, деморализованные бойцы неизвестно какой армии стреляли в белый свет, как в копеечку.

Шальная пуля настигла-таки бешено мечущуюся гранату, аккумулятор сдетонировал и небо озарилось кроваво-красной вспышкой, из-за тумана совсем не ослепительной и почти не страшной. Анатолий примерно оценил мощность взрыва тонн в тридцать в тротиловом эквиваленте, даже странно, куда делась остальная энергия... впрочем, понятно куда, граната ведь летела под дождем... черт возьми, еще полчаса, и вторая граната полностью разрядится! Это же надо было так опозориться — в кои-то веки доверили нормальное оружие и так растратить энергию!

Огонь с земли прекратился и практически одновременно туман озарился разноцветными вспышками — это вернулись к земле пули, выпущенные в небо. Ударяясь о землю, они вспыхивали маленькими вулканчиками, выбрасывая вверх целые гроздья кипящей жидкой грязи. Сейчас все пространство между "Капибарой" Анатолия и скоплением машин впереди превратилось в настоящий ад, электрические пули рвались тут и там, Анатолий даже успел подумать, как хорошо, что салон машины оснащен фильтрами, не пропускающими внешние запахи. Через пару минут обычное зловоние деметрианского болота усилится до такой степени, что без респиратора на открытый воздух лучше не выходить.

А потом случилось то, чего никто не ожидал. Прямо посередине ветрового стекла молочная пелена расцвела огненным цветком, ослепительный свет ударил прямо по мозгам, минуя глаза, как будто густой туман, отделяющий машину от точки взрыва, внезапно перестал существовать. Мозговой процессор услужливо предупредил Анатолия, что вспышка сопровождается электромагнитным всплеском во всех диапазонах, включая рентгеновский, а это значит, что взорвавшийся заряд является не электрическим, а ядерным. Экран радара засветился равномерным зеленоватым свечением, выключенный радиоприемник неприятно засвистел. Анатолий попытался нырнуть вниз, под приборную панель, но уткнулся грудью в рулевую колонку. Он понял, что не знает, как в этой модели убирается рулевая колонка, последние десять лет он вообще не сидел за рулем автомобиля, а тем более автомобиля на воздушной подушке.

— Падай! — крикнул Анатолий ничего не понимающему Якадзуно и отчаянным рывком попытался перескочить на заднее сиденье.

Подголовник водительского сиденья, который должен был сложиться и вдвинуться в спинку, не сложился и Анатолий застрял между подголовником и крышей, которая почему-то оказалась ниже, чем он предполагал. Нервы ни к черту. Якадзуно, вместо того, чтобы выполнить приказ, начал суетиться, пытаясь протолкнуть тело товарища то вперед, то назад, но ни то, ни другое не привело к успеху.

— Падай вниз! — заорал Анатолий. — Ложись, идиот, это ядерный удар, сейчас придет ударная волна!

Вспышка позади Анатолия угасла и заднее сиденье "Капибары", которое он обозревал невидящим взглядом, погрузилось во тьму. А потом огонь сзади снова начал разгораться, но не молниеносно, как это бывает при ядерном взрыве, а постепенно, так взрывается термояд, но если бы это был термояд, здесь бы уже все горело. Внезапно Анатолий понял, что произошло. Это были не грузовики, это были танки. Танковый полк, расквартированный на окраине Олимпа, попал под точечный ядерный удар, броня продержалась несколько секунд, а потом один за другим стали детонировать боекомплекты. Анатолий попытался оценить суммарную мощность взрыва, но не смог. Потому что их настигла ударная волна.

4.

Якадзуно сидел, скрючившись, на крыше "Капибары" и тупо смотрел в одну точку, стараясь дышать ртом, чтобы не потерять сознание от удушливой сероводородной вони, поднятой взрывами со дна болота. Нет, Якадзуно не был настолько глуп, чтобы вылезать под радиоактивный дождь, он сидел на крыше "Капибары" с внутренней стороны.

С самого начала этой поездки Якадзуно не отпускало ощущение, что все идет неправильно и ничего хорошего их не ждет. Вначале отказ транспортной сети вынудил Анатолия взять на себя управление незнакомой машиной. В принципе, Анатолий неплохо справился с этой задачей, особенно после того, как сообразил использовать гранаты в качестве дополнительных приборов наблюдения. Всю дорогу Якадзуно неподвижно сидел на пассажирском сиденье, время от времени он поглядывал на карту, готовый вмешаться, но необходимости вмешиваться не было. А потом все произошло очень быстро и очень... да чего уж скрывать, очень позорно.

На радаре высветилось скопление каких-то машин. Анатолий ушел в себя, он полностью погрузился в управление предбоевой ситуацией и не реагировал на ненужные реплики Якадзуно, который чувствовал себя в тот момент пятым колесом в телеге. А потом туман впереди разорвался россыпью мелких вспышек, их поглотила одна крупная, Анатолий проорал нечеловеческим голосом что-то неразборчивое, зачем-то полез назад, но запутался в рулевой колонке и подголовнике сиденья, Якадзуно попытался его вытащить, но Анатолий не только не помогал, но даже отбивался. Якадзуно показалось, что Анатолий внезапно сошел с ума. А потом до Якадзуно дошел смысл слов "ядерный удар" и он автоматически нырнул в сомнительное укрытие между пассажирским сиденьем и багажным отсеком в передней части машины. А потом пришла ударная волна.

Вначале Якадзуно показалось, что ничего страшного не произойдет. Машина сильно качнулась, приподнялась примерно на метр, но сразу же выровнялась и начала медленно опускаться. Якадзуно сообразил, что Анатолий забыл выключить двигатель, может быть, еще не поздно... но нет, было уже поздно. Второй порыв ураганного ветра швырнул полуторатонную "Капибару", как невесомую щепку, корма машины врезалась в поверхность земли, защитное кольцо вокруг главного пропеллера смялось, пропеллер захрипел и на мгновение остановился, а затем начал бешено и неравномерно вращаться, лишившись половины лопастей. Заверещал зуммер, предупреждая о неисправности, но ситуация уже вышла из-под контроля, "Капибара" врезалась в поверхность болота и покатилась по ней, как гигантский мяч, и с каждым прыжком от нее отлетали мелкие детали. Треснули стекла, в салон хлынула грязная вода. Якадзуно летал по салону, как муха по сараю, он сгруппировался, отчаянно пытаясь защитить голову от сильных ударов, он даже не пытался за что-нибудь ухватиться, это было совершенно невозможно. И когда Якадзуно показалось, что конец уже наступил, машина остановилась.

Она лежала на крыше, к счастью, ее вынесло на относительно сухой участок, и болотная грязь покрыла внутреннюю поверхность крыши тонким слоем, но не затопила салон. Якадзуно аккуратно пошевелил руками, левая была в порядке, ничего не сломано и не вывихнуто, ущерб ограничивается синяками и царапинами. С правой рукой дело обстояло чуть хуже, в плечевом суставе имело место растяжение связок средней тяжести. Ничего непоправимого не случилось, можно даже обойтись без медицинской помощи, но заживать будет самое меньшее неделю. Ноги не пострадали, на спине ощущался большой поверхностный синяк, череп цел, глаза и челюсти тоже целы, а ушибы и царапины не считаются.

Закончив с инвентаризацией собственного тела, Якадзуно занялся Анатолием, который валялся без сознания посреди разгромленного салона. Злосчастный подголовник сломался, когда машина начала кувыркаться, и это спасло Анатолия от самого худшего, впрочем, то, что его постигло, тоже трудно назвать хорошим исходом — Якадзуно не составило труда диагностировать перелом позвонка в грудном отделе. Остальные травмы Анатолия были не опасны, но позвоночник... Якадзуно сидел, подтянув колени к подбородку, и не знал, что делать.

Отсюда надо убираться, с радиоактивными осадками лучше не шутить, да и воняет здесь так, что, того и гляди, отравишься. Интересно, какова смертельная доза сероводорода?.. Звать на помощь бесполезно, Якадзуно на всякий случай включил аварийную сигнализацию, но он не верил, что кто-то очень добрый попрется в зараженную зону заниматься спасательской деятельностью. Значит, надо выбираться самостоятельно.

Якадзуно примерно представлял, где находятся ближайшие дома, но он четко помнил, что если двигаться к центру Олимпа, сплошная линия домов появится только километров через двадцать. До ближайшего человеческого жилища отсюда не больше пяти километров, но надо точно знать, куда идти, иначе в тумане можно пройти в десяти метрах от своего спасения и ничего не заметить. Джипиэска не перенесла аварии, радиокомпас в зоне ядерного взрыва бесполезен, а магнитного компаса в машине не было. Да если бы он и был, Якадзуно не был уверен, что можно доверять показаниям компаса, перенесшего ядерный взрыв.

Итак, куда идти — неизвестно, неизвестно даже, где какая сторона света. Можно пойти туда, где, как кажется, находится центр Олимпа, и попасть в непроходимые болота, где еще не ступала нога человека. И если правильно выбрать направление, тоже не факт, что удастся дойти до населенных мест, ведь направление мало выбрать, его надо выдержать. А как выдержать направление под дождем, в густом тумане и при полном отсутствии ориентиров? И еще проклятый сероводород... Где-то в бардачке должны быть респираторы, но бардачок залит жидкой грязью...

Якадзуно с усилием распрямился, высунул голову в разбитое окно и увидел глюк. Получается, в этом болоте растет малиновый мох, а это означает, что смерть будет быстрой, но приятной. Якадзуно расслабился и приготовился встретить конец с достоинством.

Рядом с разбитой "Капибарой" стоял Крокодил Гена из мультсериала, который Якадзуно так любил смотреть в детстве. Крокодил Гена, великий и ужасный, гроза наркоторговцев и оплот справедливости, спокойно сидел и смотрел на Якадзуно. Гена выглядел точь-в-точь как в мультике, та же самая удлиненная зеленая голова с высоким лбом и умными добрыми глазами, вот только на нем не было аккуратной красной курточки с буквой G на груди, Гена был полностью обнажен, если не считать широкой портупеи, на которой висел короткий прямой меч и целый набор метательных ножей. На левой руке крокодила наблюдались водонепроницаемые электронные часы, на груди болтался электронный бинокль. По зеленому безволосому телу стекал дождь, но Гену это не беспокоило.

— Это ты просишь о помощи? — спросил Гена, он говорил со смешным акцентом.

— Я, — согласился Якадзуно.

Разговаривать с глюком было глупо, но забавно. Похоже, конец будет воистину веселым, жаль только, что отец будет недоволен, что сын не оправдал возложенных ожиданий.

— Отключи радио, — распорядился Гена, — помощь пришла.

А почему бы и нет, подумал Якадзуно, помощь действительно пришла, это не та помощь, которую ждал Якадзуно, но, надо смотреть правде в глаза, другой помощи не будет. Якадзуно пролез под спинками передних сидений, отключил аварийку и вылез обратно, продолжать интересный разговор.

— Выходи, — сказал Гена, — иди в лодку.

— В какую лодку? — не понял Якадзуно.

— Эту лодку, — Гена указал в туман позади себя. — Ты не видишь... Давай руку, я помогу.

Якадзуно протянул руку и говорящий крокодил помог ему пройти десяток шагов по вязкой почве, пружинящей под ногами. И Якадзуно увидел лодку.

Лодка была довольно большой. Судя по той ее части, что не тонула в тумане, ее длина составляла не менее двадцати метров. Интересно, как она преодолевает сухие участки болота... как-как, ясно как, она взлетает, ведь это же глюк. Вот и еще два крокодила сидят на ее плоском дне. Только почему у них такие странные контуры тела?

В этот момент до Якадзуно дошло, что происходит, и он мысленно вознес молитву духам предков. Это не крокодилы, это ящеры! Аборигены Деметры, заинтересовавшиеся непонятной иллюминацией в человеческом поселении, приблизились к месту взрыва и приняли радиосигнал от терпящего бедствие автомобиля. Теперь у Якадзуно с Анатолием появился шанс на спасение и это было самое настоящее чудо.

Гена легонько подтолкнул Якадзуно, направляя его в лодку. Ящеры, сидевшие в лодке, прочирикали ему что-то шипящее, Гена издал в ответ аналогичные звуки и снова скрылся в тумане. Якадзуно сел прямо на дно лодки и стал ждать, что будет дальше.

Из тумана донесся взволнованный голос Гены. Ящеры, остававшиеся в лодке, заволновались, один из них перепрыгнул через борт и исчез из поля зрения. Якадзуно отметил, что хвост у него гораздо короче и тоньше, чем у земных крокодилов.

— Эй! — крикнул Якадзуно. — Там мой товарищ!

— Ранен? — спросил из тумана невидимый Гена.

— Да, у него сломан позвоночник.

— Не жить, — констатировал Гена, — оставить здесь.

— Нет! — заорал Якадзуно. — Его нельзя оставлять, наши врачи умеют излечивать такие раны!

— В Олимпе война, — возразил Гена, все еще невидимый. — Не жить.

— Он офицер десанта! Он прошел боевую трансформацию, он может выжить. Он наверняка выживет!

Гена замолчал на секунду, а затем разразился целой тирадой на своем родном языке. Последний ящер, остававшийся в лодке, вскочил с места, как ужаленный, и бросился вслед за товарищами. Голоса затихли и через минуту ящеры вновь появились из тумана, они бережно несли тело Анатолия.

— Осторожнее! — крикнул Якадзуно. — Его нельзя так переносить, под него надо подложить твердую доску или какую-нибудь пластину...

— Спокойно, лозшу, — сказал Гена, — твой сэшвуэ будет жить. Есть легенды о тех, кто он. Что его имя?

— Анатолий Ратников.

— Что его улухцо?

— Чего?

Гена задумчиво подвигал нижней челюстью.

— Улухцо, — заявил он. — Фувуху. Кеволе. Есозосухэ.

— Возраст? — предположил Якадзуно.

— Нет! — Гена отрицательно мотнул головой, совсем как человек. — Что он есть? Что он имеет?

— Не знаю, — растерялся Якадзуно. — Вы имеете ввиду, сколько у него денег?

— Рех! — резко выкрикнул Гена. — Ив хеса овуэ! Деньги ничто для еслов, улухцо есть все.

— Вы имеете ввиду, кому он служит?

Гена огорченно сморщился.

— Нет, довуфенло довуфенлов не есть улухцо для еслов, — Гена оскалил зубы в жутковатой гримасе, Якадзуно не сразу понял, что он просто улыбается своей непонятной шутке. — Кому он служит?

— Он работает на компанию "Истерн Дивайд", он курьер высшей категории.

— Фувущлал есозаш, — пояснил Гена своим товарищам, те глубокомысленно хмыкнули и их взгляды, направленные на лежащего Анатолия, приобрели почтительное выражение.

Что-то долго мы здесь разговариваем, подумал Якадзуно, и тут же вспомнил самое главное.

— Нам надо убираться отсюда, — быстро сказал он, — этот дождь может быть радиоактивным.

— Чего? — переспросил Гена.

— Радиоактивным. Ядовитым.

— Весейхэл есижэ, — перевел Гена и все три ящера с сомнением уставились наверх.

— Радиация не имеет цвета и запаха, — продолжал говорить Якадзуно, — ее невозможно почувствовать, ты узнаешь о том, что получил дозу, только когда заболеешь.

— Овес хшаселуэ суфажв! Фоловлуз аккумулятор ф ахсл машинэ й феволевен! — высказался Гена, и два других ящера направились в туман.

— У нас нет времени! — продолжал настаивать Якадзуно. — Лишняя минута, проведенная здесь, может стоить жизни.

— Только Езойлава Овуэ знает, что есть жизнь, — заявил Гена. — Мы здесь час, еще пять минут не значат. От этого яда есть защита?

Якадзуно начал лихорадочно вспоминать то, чему его учили в школе на занятиях по гражданской обороне.

— Есть противоядие, — сказал он, — оно не очень хорошо помогает, но это лучше, чем ничего.

— Ты его имеешь? — заинтересовался Гена.

— Нет.

— Плохо. Какая еще защита?

— Плотная одежда, специальная маска на лицо... под таким дождем все равно бессмысленно. Еще помогает тяжелая броня, но ее нужно надевать до взрыва, а не после.

— Тогда дадим нашу судьбу Езойлесол Овузуй и не будем думать. Сейчас мои лосшуэ снимут аккумулятор и мы пойдем в езузера.

— Куда пойдем?

— В езузера. Город, но меньше.

— Но нам надо в Олимп! Анатолию нужно срочно оказать помощь!

— Ему поможет Езойлава Овуэ. Помни, я помог твоему друсрелох и теперь, пока он не силен, ты в моей власти.

— С каких это... — Якадзуно вовремя прикусил язык. — Я имею ввиду, это у вас законы такие?

— Да, — важно кивнул Гена, — это закон.

Он снова закричал на своем языке, из тумана донеслись сдавленные оправдания. У Гениных лосшуэ что-то не получалось.

— Как тебя зовут? — спросил Якадзуно.

— Ты можешь называть меня Друсрелосо, — ответил Гена.

— А меня зовут Якадзуно, Якадзуно Мусусимару.

Друсрелосо состроил озадаченную гримасу и сказал:

— Я назову тебя Шемсезшефлалк Фохев. Это легче сказать.

5.

Баскервиль-холл встретил Рамиреса прохладным дуновением свежего ветерка и это показалось ему божьим знаком. Климат здесь был гораздо лучше, дождя не было, вездесущая влажная духота ощущалась не так мучительно, как в Олимпе, даже деметрианские лягушки не издавали здесь свое чудовищное мяуканье.

Баскервиль-холл со всех сторон окружен болотами, но сам стоит на сухом холме, имеющем форму полумесяца. Почва в черте города подверглась мелиорации, здесь давно укоренились растения, привезенные из метрополии, и если абстрагироваться от вездесущего деметрианского аромата, можно представить себе, что ты находишься не на другой планете, а, скажем, в Центральной Африке. Здесь даже были улицы, пусть и сложенные из пластмассовых плит, но все-таки улицы.

Военное положение в Баскервиль-холле не бросалось в глаза, патрулей на улицах почти не было. Сингх, уже успевший прознать последние новости, сказал, что выступление прошло здесь без особых беспорядков, ситуация под контролем и комендантский час так и не ввели. На месте полицейского участка красовалась двадцатиметровая воронка с остекленевшими стенками, вокруг нее были выставлены таблички, предупреждающие о радиационной опасности, но больше никаких следов прошедших столкновений в городе не наблюдалось. Радиоактивный дождь пролился на плантации в стороне от города, в городе радиационный фон повысился всего в восемь раз, что не представляло никакой опасности ни для людей, ни для другой живности.

Революция в Баскервиль-холле прошла на удивление мирно. Когда на месте полицейского участка вырос ядерный гриб, оставшиеся в живых представители власти были настолько деморализованы, что не оказали никакого сопротивления. По словам Сингха, в местном революционном комитете уже обсуждается предложение вернуть оружие кое-кому из сдавшихся.

Рамирес шел по узкой пластмассовой дорожке и думал, что эта революция воистину уникальна и непохожа на все те, что были раньше. Никаких трупов на улице, никакой лишней крови, никакого террора. И никакой навязчивой пропаганды, Рамирес уже прошел почти километр, но не встретил ни одного портрета Багрова и вообще, ни одного агитационного лозунга. Эта революция не давит на мозги, подумал Рамирес. И это хорошо, так и должно быть, люди должны воспринимать новый порядок не как внезапно свалившееся горе, а как первый шаг на пути к счастью и процветанию.

Ага, вот, кажется, и муниципалитет. Точно, из дверей маленького белого здания, явно построенного по индивидуальному проекту, высунулся Дзимбээ и призывно помахал рукой. Рамирес взглянул на часы и ускорил шаг — он уже опаздывал. Это нехорошо, опаздывать вообще нехорошо, а опаздывать на мероприятие, на котором решается твоя судьба, нехорошо вдвойне.

Рамирес почти вбежал в распахнутую дверь и уже начал бормотать извинения, когда Дзимбээ оборвал его одним коротким словом:

— Пойдем!

Они поднялись на второй этаж, прошли несколько метров по коридору, пересекли большую приемную, в которой почему-то не было секретарши, и вошли в обширный кабинет какого-то большого начальника. Судя по площади приемной и количеству компьютерных мониторов на столе, этот начальник был нисколько не ниже, чем приснопамятный Сяо Ван Гу, а может быть, даже и повыше.

Хозяин кабинета сидел за столом и смотрел в один из мониторов, на котором красовалась легко узнаваемая картинка Microsoft OutOfSight Quickly. Странно, подумал Рамирес, братство выступает против монополий, но пользуется их продуктами. Воистину, жизнь полна парадоксов.

Посетитель в кабинете был только один, это был Абубакар Сингх. Увидев Рамиреса и Дзимбээ, он приветливо улыбнулся и доброжелательно кивнул вошедшим. Дзимбээ уселся рядом с Сингхом, Рамирес пристроился рядом.

Хозяин кабинета, наконец, отправил письмо и поднял голову. Сердце Рамиреса екнуло — это был сам Багров.

— Рад приветствовать вас, герои, — сказал Багров и улыбнулся, и его улыбка была доброй и солнечной. — Если бы не вы, революция бы не состоялась, сейчас это можно утверждать абсолютно точно. Спасибо вам, друзья! Вы самые настоящие спасители мира, вы спасли мир от диктатуры корпораций и, чтобы расплатиться за это, не хватит никаких земных благ. Вы знаете, у нас в братстве не бывает ни орденов, ни почетных званий, все, что я могу — сказать вам спасибо, и я благодарю вас от всей души. Спасибо!

Багров встал из-за стола и поклонился по японскому обычаю. Троица посетителей немедленно последовала его примеру и их поклоны были не в пример более почтительными.

— Не надо лишних церемоний, ребята, — сказал Багров, — церемонии больше не нужны. Вы молодцы, вы настоящие герои, я вами горжусь. Все братья и сестры равны, но вам я скажу — вы стали для меня ближе других, вы теперь самые ближние братья. Абубакар, ты приехал вовремя, мы без тебя еле справились. Знаешь, как облажался Тимур Димитров?

— Так это тимуровцы телебашню подорвали? — усмехнулся Сингх. — А я-то думал, кто это сподобился...

Багров раздраженно махнул рукой.

— На его месте мог быть любой. Знал бы ты, как нам не хватает настоящих профессионалов... Короче, Абубакар, отныне ты возглавляешь особый отдел. Дзимбээ Дуо, вы — его заместитель.

Дзимбээ встал и еще раз церемонно поклонился. Сингх запоздало последовал его примеру.

— Джон Рамирес, — сказал Багров, — я хочу предложить вам стать представителем братства при университете Вернадского. Нет, подождите, не спешите отказываться. В это трудно поверить, но в братстве нет ни одного доктора наук, кроме вас. Это странно, это удивительная случайность, но это факт. Вы же не станете отрицать, что вам будет проще разговаривать с учеными, чем кому-либо еще из братьев и сестер?

Рамирес помотал головой, отрицать такую очевидную вещь было бы глупо. Он хотел было сказать, что является доктором физики по американской системе, а это совсем не то же, что доктор физико-математических наук по русской системе, и потому... но Багров продолжил речь и сбил Рамиреса с мысли.

— Я верю, вы справитесь, — сказал Багров. — У нас с вами нет другого выхода, мы ввязались в такое дело, что обратной дороги уже нет. Нам потребуется помощь ученых, но вы же знаете, Джон, как относятся интеллектуалы к любой революции. А нам потребуется от них очень и очень многое. Надо развернуть горнодобывающую промышленность, провести геологическую разведку астероидов, может быть, даже потребуется развернуть космодром. Нужно построить с нуля обрабатывающую промышленность, вы же знаете, что экономика Деметры имеет колоссальный аграрно-сырьевой перекос, а мы не хотим быть сырьевым придатком земных монополий, мы хотим развиваться гармонично и оптимально. Нам нужно сделать очень многое, сейчас, когда мы сбросили гнет продажных чиновников, мы многое можем себе позволить, но одно дело позволить, и совсем другое — сделать. Мы теперь сможем провести нормальный терраформинг обжитых районов, не прогибаясь перед идиотскими законами, которые придумали люди, ни разу не побывавшие на этой планете. Вы ведь не хотите, чтобы от ваших детей пахло тухлыми яйцами? Конечно же, вы не хотите, этого никто не хочет, но если мы хотим добиться того, чтобы Деметра превратилась в настоящий дом для нашего народа, нам придется просить ученых о помощи. А с этой задачей никто не справится лучше вас. Вы согласны со мной?

Конечно, Рамирес был согласен. В первые секунды его еще терзали сомнения в том, что он справится с возложенной задачей, но к концу речи Багров его убедил. Он, вообще, хорошо умеет убеждать, подумал Рамирес.

— Вы отправитесь обратно в Олимп первым же суборбитальным транспортом, — сказал Багров. — Транспорт взлетит сразу же, как только мы полностью восстановим спутниковую связь. Автономный полет — дело слишком опасное, мы не можем рисковать вашей жизнью. Если не случится ничего из ряда вон выходящего, аэропорт откроется сегодня вечером или завтра утром, место для вас уже забронировано, так что слишком далеко не уходите. Вопросы?

Вопросов не было. Багров еще раз пожелал Рамиресу удачи, они еще раз обменялись поклонами, Рамирес вышел из кабинета и среди эмоций, которые он испытывал, доминировала одна — чистая, ничем не замутненная радость.

Все сложилось просто великолепно, Рамирес не мог даже представить себе такого развития событий. Глава братства, человек, задумавший и осуществивший самую великую революцию за всю историю человечества, не только не отругал Рамиреса за допущенные ошибки, но и удостоил похвалы. Сам Александр Багров назвал Рамиреса своим ближним братом и это наполнило душу Рамиреса законной гордостью. За последнюю неделю на Гефесте Рамирес наделал множество ошибок, но братья простили его, как завещал великий Леннон, и теперь его совесть снова чиста. Они действительно простили его, они поняли, что он согрешил не по злому умыслу, а случайно, они поняли, что в наказании заблудшего нет нужды, и они не стали его наказывать. Все было прекрасно.

6.

Сознание возвращалось постепенно. Вначале Анатолий почувствовал, как сквозь тяжелый сон пробиваются первые образы, невнятные и спутанные, смутной чередой они проползли через опустошенный мозг и скрылись в небытии. А потом из глубин мозга стали выплывать другие слова и образы, ясные и осмысленные.

Тяжелое ранение позвоночника, сломан четвертый грудной позвонок. Повреждения спинного мозга незначительны. Восстановление костной ткани идет ускоренными темпами. Рекомендуется полная неподвижность. Температура тела составляет 38.9®, в ближайшие часы ожидается снижение до 38.0®. Пульс, частота дыхания и кровяное давление в пределах нормы. Запасы энергии составляют около 50% по всем четырем составляющим. Истощение средней степени. Легкая интоксикация. Общее состояние организма — восстановление после тяжелого ранения, угроза для жизни отсутствует. Рекомендуется справить естественные надобности, утолить жажду и принять большую порцию высококалорийной пищи. Движения ограничены.

Анатолий поинтересовался, может ли он встать, и получил категорический отказ. Анатолий тяжело вздохнул и открыл глаза.

— По сшохофа! — воскликнул над самым ухом шипящий нечеловеческий голос. — Езойлакл есло сшохофа!

Анатолий попытался повернуть голову, но не смог, потому что процессор заблокировал движение, опасное для здоровья. Как оказалось, двигать головой ему, в принципе, можно, но только очень медленно и очень осторожно. Анатолий медленно и осторожно повернул голову, и тут же запросил у мозгового процессора информацию по уровню галлюциногенов в крови. Процессор заверил Анатолия, что галлюциногенов в крови нет совсем, и Анатолий понял, что ему придется поверить в то, что он видит.

Анатолий лежал на соломенной циновке, постеленной прямо на полу примитивной хижины, вроде как у африканских пигмеев, только сложенной не из слоновьего навоза, а из крупных кирпичей неправильной формы, похоже, необожженных. Рядом в плетеном кресле-качалке сидел некто, отдаленно напоминающий Крокодила Гену из одноименного сериала, только этот некто выглядел гораздо моложе и не столь агрессивно. Это был молодой симпатичный крокодильчик с высоким лбом и умными глазами. Он смотрел на Анатолия расширенными глазами и непрерывно чирикал на своем тарабарском наречии. Вот, значит, какие они, ящеры...

— Приветствую тебя, почтенный, — сказал Анатолий, придав своему голосу максимально почтительную и доброжелательную интонацию.

Ящер не ответил, он, наоборот, вскочил на ноги (слишком длинные для крокодила, они скорее подошли бы кенгуру), и бодро ускакал из поля зрения. Медленно и осторожно повернув голову в другую сторону, Анатолий обнаружил, что ящер стоит в дверях хижины, высунув большую часть тела наружу, и что-то кричит, смешно подергивая длинным и тонким хвостом, похожим не на большое полено, как у земного крокодила, а, скорее, на укороченный пастушеский кнут.

Анатолий оставил попытки установить контакт с этой особью. Скорее всего, этот ящер — медсестра, которой доверили ухаживать за больным, но запретили вступать в разговоры. Или не запрещали вступать в разговоры, просто он (она? оно?) не знает человеческого языка. Интересно, здесь есть кто-нибудь, кто понимает человеческий язык?

Ящер перестал кричать и замер на месте. Через минуту он, пятясь задом, отодвинулся от входа и в хижине появился еще один персонаж.

Это был вылитый Крокодил Гена, только вместо короткой красной куртки на нем была кожаная перевязь, к которой с одной стороны был подвешен короткий меч в кожаных ножнах, а с другой — целый набор метательных ножей. Ящер, которого Анатолий мысленно окрестил Геной, вежливо поклонился и заговорил человеческим голосом, с сильным акцентом, но вполне разборчиво.

— Приветствую тебя в моем езузера, — сказал он. — Для меня большое шефуэ иметь гостем тебя, славного сэшвув, Анатолий Ратников, курьер высшей категории из компании "Истерн Дивайд". Мое имя Фесезл Левосе, я дрижэ ловов Увлахув.

Анатолия очень интересовало, откуда Фесезл Левосе узнал его имя и что такое дрижэ ловов Увлахув, но он воздержался от того, чтобы немедленно начать задавать вопросы. Он твердо усвоил из фильмов и сериалов, что в феодальных культурах формальный этикет имеет очень большое значение.

— Благодарю тебя, почтенный Фесезл Левосе, — сказал Анатолий. — Благодарю тебя за то, что ты помог мне, когда я был слаб, изранен и беспомощен. Впрочем, я и сейчас беспомощен, — Анатолий смущенно улыбнулся.

— Тебе нет стыда, — торжественно провозгласил Фесезл, — раны боя не ранят шефуэ. Ты долго лежал, тебе надо срасьювуэ. Ты можешь встать и идти?

— Нет, я еще слишком слаб, если я встану, это повредит моим ранам. А что такое срасьювуэ?

Фесезл растопырил пальцы на руке и пошевелил ими в воздухе.

— Сделать охих, — сказал он. — Маленький дождь.

— Ты имеешь ввиду справить нужду? — догадался Анатолий. — Да, мне это нужно, но...

— Тебе нет стыда, — повторил Фесезл. — Хусуэлва! Сросей овэзох есуха срасьювуэ!

Юный ящер подскочил к Анатолию и замер в растерянности. Фесезл отдал еще несколько распоряжений, Хусуэлва приступил (приступила?) к делу и минуты через две Анатолий почувствовал облегчение. Хусуэлва удалился (или удалилась?) вынести горшок, а Фесезл перешел к следующему этапу демонстрации гостеприимства.

— Тебе нужна вода, — сказал он, — и тебе нужно поесть. Я скажу, и Хусуэлва принесет все нужное. Ты желаешь съесть особенное?

— Мне нужно много питательной пищи, — сказал Анатолий. — У вас есть сахар?

— У нас есть озе, оно сладкое. Хусуэлва принесет тебе озе и она принесет звузосе мясо фейрэй с дуйвгой и лвухсылск. И еще плоды. Ты желаешь авослай или фойгэ?

— А что такое авослай и что такое фойгэ?

Фесезл фыркнул.

— Извини меня, сэшвуэ, — сказал он. — Я плохо думал, ты не знаешь многие слова. И я извиняюсь, я плохо знаю твой язык. Извини, сэшвуэ, я плохо сказал сейчас, хорошо надо раньше, но я... э...

— Я принимаю твои извинения, — серьезно произнес Анатолий. — А что такое сэшвуэ?

— Сэшвуэ есть кому Все Сузаш и Езойлава Овуэ дали силу и право быть рукой Всесе где хувев идет вверх и есижэ идет вниз. Сэшвуэ есть кто говорит и другой слышит, сэшвуэ дает и берет и его слово есть правило.

— Ты ошибаешься, почтенный Фесезл, — сказал Анатолий, — я не сэшвуэ. Никто не давал мне силы давать и брать и мои слова не все слышат.

Эвристический блок мозгового процессора сообщил, что ему удалось сгенерировать фразу, которая кажется очень удачной. Анатолий оценил фразу и, немного поколебавшись, озвучил ее:

— Может быть, дело в том, что там, где я, хувев не идет вверх и есижэ не идет вниз.

Фесезл вздрогнул от неожиданности.

— Ты слышал слова Есозув? — спросил он. — Где? Почему ты не понимаешь ни Дузшефлайм, ни Ухуфлайм?

— Я не слышал слова Есозув, — Анатолий на всякий случай изобразил на лице сожаление, хотя и не был уверен, что Фесезл понимает его мимику. — Я вообще не слышал до сегодняшнего дня ни Дузшефлайм, ни Ухуфлайм. Это ваши языки?

— В нашей стране говорят на языке Ухуфлайм, — сказал Фесезл. — Странно, что кто не слышал слов Езосув, сказал их из сердца. Если твоим сердцем не говорит Увувов, ты настоящий охесеш.

— Увувов — это злой бог?

— ­Бог! — внезапно крикнул Фесезл. — Я помню это слово! Вы, мажал, говорите, что Все един, что Сузаш и Фэр и Езойлава Овуэ — просто разные стороны единой силы, что вы называете бог. Я не понимаю, почему вы делите его темную сторону, что мы называем Увувов.

Анатолий понял, что надо срочно менять тему, если он не хочет и дальше углубляться в дебри религиозной философии ящеров народа Ухуфлайм.

— Где мы находимся? — спросил он. — И где Якадзуно?

— Мы в езузера, — ответил Фесезл, — езузера Вхужлолв. Твой лозшу в доме фохе. Я... эээ... февива... уважаю! Я уважаю тебя и я не взял его работы.

— Какой работы? — не понял Анатолий. — И причем здесь уважение?

— Сэшвув нельзя брать работу чужого фохей. Это не уважение.

Анатолий понял, что разговора не получится. Слишком много незнакомых слов и, что еще хуже, слишком много разных понятий. Фесезл явно не разобрался в отношениях Анатолия с Якадзуно... кажется, он считает, что Якадзуно — слуга Анатолия или, хуже того, раб...

— Я могу поговорить с Якадзуно? — спросил Анатолий.

Фесезл щелкнул зубами и фыркнул. Это был новый жест, Анатолий не сразу понял, что он означает.

— Ты кончишь говорить с сэшвузо говорить с фохесл?

В голосе Фесезла явственно прозвучала обида и Анатолий на всякий случай решил извиниться.

— Извини, — сказал Анатолий, — я не хотел тебя обидеть. Я впервые встречаюсь с твоим народом и я совсем не знаю ваших обычаев. Я не настаиваю на том, чтобы прервать разговор, если для тебя это важно, давай доведем его до конца.

— Давай, — согласился Фесезл. — У народа людей случилась война?

— Вроде того. В Олимпе идут боевые действия.

— Кто с кем воюет?

— Не знаю. Утром... кстати, сколько времени я здесь?

— Одни сутки.

— Значит, вчера утром все было тихо. А потом начались взрывы, мы с Якадзуно поехали... как бы это назвать, чтобы тебе было понятно...

— Служба планетарной безопасности? — предположил Фесезл.

Анатолий почувствовал себя идиотом. Очень трудно разговаривать с собеседником, который не знает или путает простейшие слова, но время от времени легко оперирует сложными фразами.

— Да, — подтвердил Анатолий, — мы ехали туда. По дороге мы встретили много машин, они с кем-то воевали. Кто-то сжег их всех, а когда они взорвались, взрывом задело нас.

— Вам удача, — прокомментировал Фесезл. — В том месте много сгорело. Вы были на краю. Твой лозшу говорил про ядовитый дождь. Никто из моих вызусе не заболел пока. Ядовитый дождь был?

Анатолий обратился к памяти мозгового процессора и вытащил оттуда журнал аудита. По данным журнала, серьезной дозы Анатолий не получил. Если заводить детей, надо провериться, а так никакой угрозы нет.

— Был, — сказал Анатолий, — только прошел стороной. Моему телу он не причинил вреда, за других я не могу говорить. Мой... короче, я могу оценить только свою дозу.

— Я знаю, — кивнул Фесезл, — вторая душа, ехрува ехыв, процессор, — последнее слово он произнес благоговейно, — только видит то, что не видит улетевшая душа. Ты и я шли вместе, если ты здоров, значит, и я здоров. Я рад. Ты не знаешь, кто воюет в Олимпе?

— Не знаю, — повторил Анатолий. — Когда я выздоровею, я должен отправиться туда и разобраться, что происходит. Ты поможешь мне?

— Да. Ты уйдешь, когда тебе скажет шефуэ.

— Что такое шефуэ? — взаимное непонимание раздражало Анатолия все сильнее и сильнее.

Похоже, Фесезлу это тоже не нравилось, потому что он фыркнул и сказал:

— Курьер идет в Езузера Хлозолва, придет вызу, кто говорит с людьми. Тогда мы будем говорить. Перестань болеть, сэшвуэ!

И с этими словами Фесезл покинул хижину.

7.

— Как я рад вас видеть! — воскликнул Сяо Ван, мгновенно прервав медитацию. — Господин Рю, в последнее время мне кажется, что про меня все забыли. Я сижу здесь, как узник в тюрьме, и не могу никуда выйти, а мой отдел... мне страшно даже подумать, что там творится! Господин Рю, когда господин Мусусимару позволит мне выйти отсюда?

Если бы месяц назад кто-нибудь сказал Сяо Вану, что он будет так пресмыкаться перед простым охранником, Сяо Ван ни за что бы не поверил. Но не зря философы говорят, что лишение свободы может отразиться на человеческой душе самым непредсказуемым образом. Всю последнюю неделю Сяо Ван воспринимал происходящее как дурной сон, он ждал, когда вынужденное заключение закончится, он знал, что, когда это случится, он снова вернется к нормальному мировосприятию, и он запрещал себе думать, что может не выйти отсюда никогда.

Место, где жил Сяо Ван, находилось внутри одного из отдаленных складов компании. Судя по тому немногому, что удалось увидеть Сяо Вану, раньше этот склад использовался как минимум для контрабанды, а как максимум... страшно даже подумать, для чего. Если предположить, что это обычный склад, непонятно, зачем здесь столько скрытых коридоров и потайных дверей, совершенно незаметных для непосвященного. Сяо Ван еще не решил, что будет делать с этим складом, когда выйдет на свободу — напишет письмо господину Дхавапути или сделает вид, что ничего не заметил. Чувство благодарности к тем, кто спас его от людей Сингха, заставляло Сяо Вана выбрать второй вариант, но гражданская совесть настойчиво склоняла к первому. Но это ничего, решение не обязательно принимать прямо сейчас, потом будет достаточно времени, чтобы во всем разобраться, все взвесить и выбрать единственно правильный путь.

Рю Акидзиро ничего не ответил на эту истерическую тираду. Вместо ответа он сильно ударил Сяо Вана ногой в живот и, когда Сяо Ван согнулся, добавил ребром ладони по шее, легонько, чтобы не сломать позвоночник. Далее Рю вытащил из кармана одноразовый шприц-тюбик, сделал Сяо Вану инъекцию, пододвинул к себе стул и уселся на него, ожидая, когда феназин начнет действовать. Дятел был прав, подумал Рю, господин Мусусимару действительно разрешил его выпустить. Но дятел был неправ, думая, что выйдет отсюда живым.

Рю тяжело вздохнул, он не любил допросы, особенно с применением психотропных средств. Ему казалось, что когда он вторгается с помощью химии в душу другого человека и ломает защиту сознания, он совершает изнасилование в извращенной форме, церебральный секс, если так можно сказать. Рю не любил церебральный секс.

Сяо Ван открыл глаза и обвел комнату пустым взглядом. Рю вздохнул еще раз и задал первый вопрос.

8.

Якадзуно пришлось согнуться, чтобы войти в хижину, которую вызуэ называют есо. Чертов язык, ни одно слово нельзя нормально выговорить человеческой гортанью, что бы ты ни пытался сказать, получается какая-то ерунда, а эти чертовы вызуэ смотрят на то, как шемсезл коверкает слова Ухуфлайм, и фыркают. Якадзуно уже выяснил, что фырканье заменяет ящерам смех.

Внутри хижины не было почти ничего, из внутреннего убранства присутствовало только кресло-качалка, в котором дремала молодая вызуйшав по имени Хусуэлва, и еще циновка на полу, на которой, прикрыв глаза, лежал Анатолий. Якадзуно вздрогнул, увидев его.

Анатолий сильно исхудал, щеки ввалились, черты лица заострились, и если бы не здоровый румянец на щеках, он был бы похож на умирающего. Услышав шаги, Анатолий медленно и очень плавно повернул голову, увидел Якадзуно, улыбнулся и сказал:

— Привет, лозшу! Эти сэшвуэ тебя еще не достали?

Якадзуно не поддержал шутку, ничего смешного в ней не было.

— Множественное число от сэшвуэ звучит сэшвуй. Кроме того, в этом езузера... нет, кажется, езузере... короче, в этом гадюшнике сэшвуэ только один, а все остальные — это вонючие фохей, в которые этот урод записал и меня. Знаешь, какое у меня сейчас фувуху? Сэшвуэ Фесезл Левосе, мать его под хвост, объявил меня своей собственностью до тех пор, пока мой хозяин, то есть ты, не придешь в себя настолько, чтобы меня можно было тебе доверить. Как тебе это нравится?

Анатолий сделал странный жест, как будто попытался пожать плечами, но передумал.

— А что здесь такого? — спросил он. — У каждого народа свои законы, нашему другу Фесезлу тоже, скорее всего, не нравится, что в Олимпе ему не оказывают должных знаков уважения. Примитивные культуры очень жестко регламентируют поведение членов общества, у них каждый знает свое место, а когда выясняется, что для кого-то места нет, его тут же впихивают на первое подходящее. Я так понимаю, у них феодальное общество?

— Что-то вроде того. Пожалуй, скорее даже рабовладельческое, чем феодальное. Сэшвуй относятся к фохего почти как к домашним животным.

— Сэшвуй и фохего — это касты?

— Фохей.

— Чего?

— Фохей, а не фохего. Корень фохе, й — окончание множественного числа. Бывают и другие окончания, вообще, у них столько склонений и спряжений...

— Быстро ты разобрался в их языке.

Якадзуно скорчил злобную гримасу, похоже, методы обучения иностранному языку у ящеров не отличались гуманностью. Анатолий поспешил сменить тему.

— Что, вообще, случилось? — спросил он. — Как мы здесь оказались?

— Мы попали под ядерный удар, — выдал Якадзуно потрясающе глубокую и неожиданную мысль. — Я так и не понял, кстати, что там взорвалось?

— Скорее всего, управляемая мина. Когда эти придурки начали стрелять, она спокойно взлетела и взорвалась. А может, это был автономный снаряд. Когда пули начали падать на землю, к этим танкам можно было и слона подвести, они бы все равно ничего не заметили.

— Танкам? Каким еще танкам?

— Обыкновенным. Не знаешь, что такое танки? Это тяжелые бронированные грузовики с мощным вооружением, на Деметре расквартирован целый танковый полк.

— Но зачем? Любой серьезный противник накроет их одной веерной атакой.

— Полк экспериментальный. Насколько я помню, эксперимент признали неудачным, но полк не расформировали. Наверное, чтобы ящеров пугать. Теперь в этом полку стало как минимум одним батальоном меньше. Ну да бог с ними, с танками, ты лучше скажи, дальше что было?

— Что-что... нас накрыло, потащило, стекла побились, хорошо, что вынесло на сухое место, не утонули. Тебя приложило спиной о спинку сиденья, сиденье сломалось, твоя спина тоже. До ближайшего жилья километров пять, куда идти — неизвестно, потому что джипиэска сдохла и компас тоже сдох, я на всякий случай включил аварийку, мало ли, думаю, может, чудо случится, а оно взяло и случилось. Фесезл принял сигнал и решил посмотреть, что там происходит, взял двоих бойцов, лодку и поехал нас спасать.

— На лодке? По болоту? Там же полно сухих мест!

— У них специальная лодка, это скорее глиссер, чем лодка. Это такая большая плоскодонка, там стоит водометный двигатель, а по бокам какая-то фигня вроде гусениц, и еще они днище чем-то смазывают... Короткие сухие участки она пролетает с разгону, а если надо долго ехать посуху, они переключают двигатель на гусеницы и лодка ползет, как вездеход.

— Двигатель земного производства?

— Ну не местного же!

— Действительно. А зачем они поехали нас спасать? Они должны были сильно перепугаться.

— Они и перепугались. Черт его знает... насколько я понимаю, у этих сэшвузл такая этика, что нельзя уступать страху, и если ты пошел на страшное дело и вернулся, то ты теперь супергерой. И еще, я думаю, Фесезл хотел поснимать аккумуляторы с убитых машин, с нашей они, кстати, аккумулятор сняли.

Анатолий сунул руку подмышку и обнаружил, что пистолет отсутствует.

— Мой пистолет они тоже забрали, — констатировал он.

— Мой оставили, — сказал Якадзуно. — Мы все-таки не пленники, мы, скорее, почетные гости. По крайней мере, ты.

— Погоди. Значит, меня они приняли за человеческого сэшву или как там это у них называется... А ты кто по их мнению?

— Лозшу. Дружинник, оруженосец, рядовой солдат. Что-то вроде слуги, вроде как Планше у д'Артаньяна. Пока сэшвуэ болен, он пользуется покровительством хозяина территории, на которой находится, а его лозшу на это время становится собственностью этого самого хозяина. Право собственности относительное, чужого слугу нельзя отправлять на работу, потому что это неуважение к больному хозяину... короче, тут сам черт ногу сломит. Надо быть ученым, чтобы разобраться в их порядках.

— Думаю, ученые уже давно во всем разобрались, — заметил Анатолий, — только нам от этого не легче. Значит, они собирались разграбить убитые машины, нашли меня и... что? Почему они перестали грабить?

— Ну... я сказал им про радиоактивный дождь... нет, на самом деле тут что-то другое. По-моему, как только Фесезл узнал, что ты сэшвуэ...

— Как он узнал, кстати?

— Я сказал, что ты офицер десанта. Они вначале хотели тебя добить, типа, все равно не жилец, но потом передумали. По-моему, они возлагают на тебя большие надежды.

— По-моему, тоже. Знать бы еще, какие... Ты мне лучше вот что скажи... — Анатолий покопался в памяти, — что такое езойлакл есло сшохофа?

— Понятия не имею. Мы ведь сюда только вчера приехали, я по-ихнему вообще почти ничего не понимаю.

- Шефуэ?

— Без понятия.

— Дрижэ ловов Увлахув?

— Фесезл это.

— То есть?

— Лово Увлахув — так называется это племя... или не племя... короче, те, кто живут в этой деревне. Дрижэ — начальник, вождь.

— Все Сузаш?

— Не знаю.

— Езойлава Овуэ?

— По-моему, их главный бог. Они им ругаются.

— Хувев?

— Не знаю.

— Есижэ?

— Дождь. Весейхэл есижэ — радиоактивный дождь.

— У них есть отдельное слово для радиации?

— Не знаю... вряд ли... нет, скорее, весейхэл — это ядовитый. Или вообще вредный.

— Понятно, — констатировал Анатолий. — Понятно, что ничего не понятно. Фесезл обещал привести переводчика из соседней деревни, будем надеяться, что с ним станет понятнее.

— Когда он придет?

— Фесезл не сказал. А что?

— Можно, я пока поживу у тебя?

— Да пожалуйста. А что случилось?

— Ничего. — Якадзуно явно смутился. — Но здесь лучше.

— Хорошо. Хусуэлва!

Юная ящерица моментально просунула острую мордочку внутрь хижины.

— Этот... гм... как будет человек по-ихнему? — обратился Анатолий к Якадзуно.

— Шемсезл, по-моему, — подсказал Якадзуно.

— Так вот, этот шемсезл будет жить со мной, — Анатолий показал жестом на пол хижины. — Ему надо принести циновку и какое-то одеяло...

— У них нет одеял, — перебил его Якадзуно. — Они спят прямо на полу, а циновку тебе принесли в знак особого уважения.

— Короче, он будет жить здесь, — сказал Анатолий.

Хусуэлва издала невнятный булькающий звук.

— Лучше сам ей объясни, — сказал Анатолий и прикрыл глаза.

Мозговой процессор настоятельно рекомендовал ему подремать.

9.

Олимп встретил Рамиреса уже забывшимся ощущением жарко натопленной парилки. Интересно, подумал Рамирес, почему первые поселенцы основали столицу колонии именно здесь, а не в более привычном для людей тропическом климате Баскервиль-холла. Наверное, все дело в том, что корпорациям наплевать на простых людей, им важнее всего собственная прибыль. Пожалели денег на нормальную географическую разведку, построили город в первом попавшемся месте, а то, что местный климат людям не подходит, их не волнует, в самом деле, какая им разница, где будут жить простые сотрудники?

Суборбитальный транспорт отправился не ближайшим вечером и не следующим утром, а только следующим вечером. Оказывается, два из трех суборбитальных аэродромов Олимпа находились в непосредственной близости от межзвездных терминалов, вместе с которыми и были уничтожены серией ядерных взрывов. Единственный сохранившийся аэродром тоже сильно пострадал, и Багров, как выяснилось, проявил излишний оптимизм, когда обещал Рамиресу, что ситуация будет исправлена в тот же день.

Как бы то ни было, Олимп снова начал принимать транспорты, и в первом из них летел Джон Рамирес, полномочный представитель Центрального Революционного Комитета при Деметрианском Университете имени Вернадского. Стюардессы, напуганные последними событиями, странно косились на Рамиреса, Рамирес старался вести себя предельно доброжелательно, он постоянно улыбался, но этим только усиливал их страх. В очередной раз Рамирес пожалел, что бог дал ему такую необычную внешность. Интересно, что подумают ученые, когда его увидят...

Как это обычно бывает с суборбитальными полетами, от взлета до посадки прошли считанные минуты. Посадка прошла без осложнений, Рамирес широко улыбнулся стюардессе, пожелавшей ему счастливого пути, и снова ступил на землю Олимпа, которую покинул три дня назад.

Точнее говоря, он ступил не на землю, а на пол, покрытый линолеумом. В Олимпе сезон дождей подходил к концу, но, глядя на пейзаж за окнами, в это не верилось.

Секретарша Багрова обещала Рамиресу, что в аэропорту Олимпа его встретят, она не обманула, но Рамирес никак не ожидал, что встречающий его человек будет выглядеть именно так.

Это была молодая женщина, не старше тридцати лет, очень высокая и крупная, но с идеальной фигурой, которая скорее подошла бы манекенщице, чем активистке братства. На ней была легкая броня, защищающая от отравленных игл, в открытой набедренной кобуре красовался тяжелый электрический пистолет, длинные распущенные волосы темно-русого цвета были перехвачены широкой белой повязкой с изображенным на ней голубем мира. Рамирес подумал, что для завершения образа ей не хватает пулеметных лент через оба плеча. Наверное, если бы революция произошла не сейчас, а двести лет назад, она бы их обязательно нацепила.

— Вы Джон Рамирес? — спросила прелестная революционерка глубоким грудным голосом. — Я Полина Бочкина, меня направили вас встретить. Если не возражаете, сейчас мы поедем в нашу гостиницу, я думаю, ближайшую ночь вам лучше всего провести там. Завтра вы поселитесь в университетском комплексе, но сейчас туда лучше не соваться. Уже вечер, все разошлись по домам, на рабочих местах никого нет, если мы туда приедем, охрана откажется вас пропустить, будет скандал, а он нам не нужен. Лучше, чтобы ваше вступление в должность прошло мирно. Вождь сказал в телеобращении, что мы не должны провоцировать конфликты без крайней нужды. Вы не возражаете?

— Против чего? — удивился Рамирес. — Против того, что нельзя провоцировать конфликты без крайней нужды? Я, между прочим, член братства с четырехлетним стажем.

— Извините, — Полина немного смутилась. — Я имела ввиду, что вы не возражаете, чтобы провести одну ночь в нашей гостинице. Там очень уютно, но немного... как бы это сказать...

— Некомфортно?

— Ну, не совсем некомфортно...

— Не напрягайтесь. Я приехал с Гефеста только неделю назад, так что меня некомфортными условиями не напугаешь.

— А правду говорят, что там еще хуже, чем здесь? — заинтересовалась Полина. — Говорят, там совершенно жуткий состав атмосферы...

— К этому быстро привыкаешь. Труднее привыкнуть к тому, что вся жизнь проходит в подземельях, и еще... впрочем, это долгий разговор.

— До гостиницы ехать около получаса, у нас будет время поговорить.

— Давайте лучше поговорим о том, что происходит у вас. Мне сказали, что у вас выступление прошло успешно...

— Да разве это успешно? — воскликнула Полина. — На телебашне накрылись все передатчики, их ремонтируют, но до сих пор ничего не восстановили, а мы так рассчитывали на телевизионную пропаганду! Два аэропорта полностью разрушены, ну, это было неизбежно, но все равно... и еще эти ученые... Знаете, что творится в университете?

— Что?

— Они все собрались на экстренное заседание и объявили акцию гражданского неповиновения. Никого из наших не пускают на территорию, они говорят, что будут отстреливаться до последнего патрона, но в революции участвовать не будут.

— Вы не пытались начать штурм? — забеспокоился Рамирес.

— Мы собирались, но вождь запретил. Танака сказал, что вождь ему лично сказал, что этого нельзя допустить ни при каких обстоятельствах, и что он пришлет человека, который все устроит. Можно, я задам нескромный вопрос?

— Конечно.

— Что вы собираетесь делать?

— Понятия не имею.

— Как это? У вас нет никакого плана?

— Никакого. Я даже не знал, что в университете творятся такие дела.

— Вас не ввели в курс дела?

— Не ввели. Я полагаю, у Багрова не было времени, он сейчас очень занят, из OutOfSight вообще не вылезает, только и делает, что письма пишет.

— Вы... лично знакомы с ним?!

— Один раз разговаривал. Послушайте, у нас на Гефесте было принято обращаться к братьям и сестрам на ты, у вас так не принято?

— Принято. Просто вы... то есть, ты...

— Такой страшный?

Полина весело рассмеялась.

— Нет, ты не страшный, — сказала она. — Но ты такой большой важный человек... — она снова рассмеялась и Рамирес присоединился к ее смеху, — можно я буду называть тебя просто Джон?

— Конечно, можно. Слушай, Полина, а что это за гостиница?

— Ну... это не совсем гостиница, она так только называется. Это вроде как коммуна.

— Коммуна?

— Ну, мы так ее называем. Иногда. На самом деле это один этаж в общаге, мы там все более-менее обустроили, но, вы понимаете... то есть, ты понимаешь...

— Понимаю, — кивнул Рамирес, — уровень комфорта, как у нас на Гефесте в геологических лагерях. Мне не привыкать.

— Ты геолог?

— Вообще-то я физик-теоретик, у меня диссертация по физике твердого тела, просто мои результаты применяются в геологии, вот я и работал как геолог.

— Так ты настоящий ученый? Вот это да! И про что у тебя диссертация?

Рамирес усмехнулся про себя, а вслух произнес полное название своей диссертации.

— А по-простому? — спросила Полина.

— По-простому... — Рамирес задумался. — Как бы это сказать... диффузия в твердых телах...

— А еще проще?

— Проще некуда. Если совсем коротко, моя теория упрощает поиск месторождений тяжелых металлов.

— Жалко, — сказала Полина. — У нас на Деметре тяжелых металлов очень мало, твоя теория нам не пригодится.

— Ну почему же не пригодится? — возмутился Рамирес. — Сообщение с Гефестом прервано, нам теперь придется обходиться тем, что есть на этой планете. Так что моя теория очень даже пригодится.

— Да, действительно, — растерянно произнесла Полина. — Никак не могу привыкнуть, что мы теперь полностью изолированы. Это так...

— Страшно?

— Нет, не страшно. Хотя да, ты прав, это чуть-чуть страшно. Мы взяли на себя такую огромную ответственность, просто гигантскую, и теперь все зависит только от нас...

Рамирес ничего не сказал в ответ на эти слова. Они были правильны, но в устах Полины они почему-то показались слишком правильными, чтобы быть правдой. Странный психологический эффект — ты многие годы мечтаешь о чем-то, но когда мечты сбываются, ты испытываешь разочарование и думаешь, может, лучше бы мечта осталась мечтой? Нет, эти мысли надо от себя гнать, сейчас вера в идеалы братства важна как никогда.

А потом Рамирес увидел общагу химического завода, в которой разместилась временная гостиница братства. Зря Полина говорила, что здесь очень некомфортно, пожила бы она на Гефесте, узнала бы, что такое настоящие тяготы и лишения. Здесь было тесно, но очень уютно, а после двух стаканов амброзии стало еще уютнее. И когда Рамирес и Полина закончили вечер в одной постели, он почти не удивился.

10.

Анатолий осторожно завел руки за спину, нащупал подлокотники и плавно опустился в кресло-качалку, под полозья которой Хусуэлва заранее подложила деревянные клинья, чтобы кресло не раскачивалось. Позвоночник быстро заживал, Анатолий уже мог ходить, но пока не мог делать резких движений. Энергозапасы по-прежнему оставались низкими, но с этим приходилось мириться, полное восстановление происходит быстро только в фильмах. Можно, конечно, жрать ведрами озе с жареным мясом болотной змеи фейрэв, но объедать гостеприимных ящеров Анатолию не позволяла совесть. Как Фесезл ни пытался продемонстрировать, что его лово живет богато и счастливо, примитивные варвары остаются примитивными варварами, даже если голодают каждый пятнадцатый год, а не каждый десятый, как в соседних ловош. Наверное, тысячу лет назад люди на Земле жили примерно так же.

Рядом с Анатолием сидел Якадзуно, напротив разместились трое ящеров. Первым из них был Фесезл Левосе, нацепивший ради торжественного случая ожерелье с двумя яркими стеклышками, скорее всего, драгоценными. Вторым был Возлувожас Шесинхылко, местный вавусо, непосредственный начальник Фесезла, так сказать, сэшвуэ второго порядка. На его высоком лбу, иссеченном поперечными складками, красовалось нечто, похожее то ли на корону, то ли на терновый венец. Третьего ящера звали сесегрешлал, Анатолий уже узнал, что фохей не имеют постоянных имен, их прозвища отражают либо род деятельности, либо какие-то индивидуальные особенности. Сесегрешлал означало "переводчик". Как и положено фохез, сесегрешлал был полностью обнажен и не имел никаких украшений.

Все участники переговоров заняли свои места и переговоры начались.

— Суйдехухеха хева, езойлакл есло Анатолий Ратников, курьер высшей категории из компании "Истерн Дивайд", — провозгласил Возлувожас.

— Барон приветствует тебя с соответствующими почестями, — пояснил переводчик.

— Барон? — удивился Анатолий. — Ты имеешь ввиду, вавусо?

— Барон, вавусо, — фыркнул переводчик, — тебя что интересует, форма или смысл?

Возлувожас пробурчал что-то недовольное, переводчик почтительно огрызнулся, оправдываясь, и обратился к Анатолию:

— Барон интересуется, удовлетворен ли ты качеством перевода?

— Полностью удовлетворен, — Анатолий повернулся к Возлувожасу и почтительно кивнул.

Возлувожас тоже кивнул и произнес длинную фразу, в которой Анатолий разобрал только сэшвуэ и ехыв.

— Сейчас будет большое бла-бла, — сказал переводчик, — барон будет произносить ритуальные фразы, интересоваться твоим здоровьем и душевным состоянием, спрашивать о планах на будущее, ну и так далее... Тебе переводить?

— Лучше не надо, — ответил Анатолий, — лучше расскажи о себе. Ты так хорошо говоришь по-человечески...

Переводчик разразился длинной фразой на Ухуфласо, почтительно выслушал слова Возлувожаса, после чего сказал:

— Пожалуйста, говори более торжественно — они думают, что я перевожу. Я учился в университете Вернадского на агронома.

— И как? — поинтересовался Анатолий после того как переводчик как бы перевел сказанное, а барон выдал новую порцию ритуального словоизвержения.

— Никак, — отрезал переводчик. — Вызуссе больше не учат в университете, планетарная администрация решила, что это слишком опасно. Меня отчислили с четвертого курса. Говори более длинными фразами, а то они поймут, что мы халявим.

— Почему ты начал проявлять самостоятельность? Якадзуно мне говорил, среди фохе такое не приветствуется.

— Потому и начал. Я помогу тебе выбраться отсюда, а ты поможешь мне получить имя.

— Хочешь стать сэшву?

— Продолжай. Фраза слишком короткая, чтобы я мог правдоподобно перевести.

Анатолий продекламировал детский стишок про бычка, идущего по доске. Переводчик подавил фырканье и произнес что-то длинное и торжественное. Анатолий посмотрел на Фесезла и увидел, что тот тоже с трудом сдерживает смех. До Анатолия дошло — он же понимает по-человечески! Пусть не все, но достаточно, чтобы понять, что переводчик ломает комедию. Почему же он не вмешивается? Ведь это же его фохев... нет, не его, он говорил, что переводчик пришел из другого езузерай... черт возьми, тут, кажется, какая-то феодальная интрига...

— Барон закончил со вступительной частью, — сообщил переводчик. — Он спрашивает, достаточно ли ты поправился, чтобы выйти из-под опеки Фесезв.

— Скажи ему, что мне понадобится еще три дня, а лучше неделя. Я уже могу ходить и заботиться о себе, но в Олимпе идет война и мне лучше туда не соваться, пока я не выздоровею окончательно. Я предпочел бы еще попользоваться гостеприимством Фесезла. Если это возможно.

Переводчик что-то перевел, барон Возлувожас важно покивал головой и разразился длинной тирадой.

— Он говорит, что ты поступаешь правильно, — сказал переводчик, — осторожность и благоразумие — полезные качества для сэшвув. Бла-бла-бла... Короче, дело в следующем. Фесезл полностью выполнил свой долг, он оказал всю необходимую помощь попавшему в беду сэшвув и теперь его совесть чиста и он тебе больше ничего не должен. Он теперь может отвести тебя к окраине езузерл и послать на все четыре стороны и его шефуэ не пострадает. С этого момента все, что ты попросишь, он может сделать только по доброй воле, потому что его долг гостеприимства уже исполнен.

— И что я должен сказать по этому поводу?

— Что очень ценишь оказанную помощь и хочешь оказать ответную услугу.

— Какую еще услугу?

— Сейчас выясним. Так я говорю, что ты готов к сотрудничеству?

— Смотря к какому.

Переводчик произнес фразу, в которой Анатолий разобрал только слово шефуэ. Оба сэшвув одобрительно покивали головами. Возлувожас что-то спросил и в его вопросе отчетливо прозвучало слово "аккумулятор".

— Он спрашивает, можешь ли ты подарить ему какое-нибудь оружие или аккумулятор или какую-нибудь другую полезную технику, — перевел переводчик.

— Аккумулятор из нашего автомобиля уже забрал Фесезл, — сказал Анатолий. — Мой пистолет тоже у Фесезла, а пистолет Якадзуно я ему не отдам. А техники у нас никакой нет.

— А в Олимпе? — поинтересовался переводчик.

— В Олимпе восстание. Я понятия не имею, что там сейчас происходит, может, нас с Якадзуно сразу же убьют, как только мы там появимся. Это маловероятно, но кто его знает...

Переводчик и Возлувожас обменялись очередными тирадами.

— Барон обещает вам любую помощь, если вы окажете помощь ему, — сказал переводчик.

— Что ему нужно?

Переводчик задал короткий вопрос, Возлувожас наклонился вперед и начал говорить. Он говорил долго.

— Вавусо Возлувожас Шесинхылко, — начал переводить переводчик, — имеет спор с другим почтенным вавусосо Вожузен Млузозеюн. Причиной спора является преступление сэшвув, имя которого не произносится, потому что он преступник, а другой причиной является езузера Шухозгр, в котором обитает около двухсот вызусе, если считать оба пола и все возрасты. Это большое езузера. Дрижэ этого езузера потерял шефуэ, он совершил преступление, причинившее вред имуществу вавусов Шесинхылко. По Ухуфлало законам возможен один из двух исходов — ущерб возмещает либо виновный, либо его файзузо, то есть, по-вашему, начальник. В данном случае виновный ничего возместить не может, потому что почтенный сэшвуэ Фесезл Левосе уже забрал его жизнь. В этом нет нарушения закона, потому что преступник был застигнут с поличным на месте преступления и его жизнь мог забрать любой евуфго пострадавшего сэшвув. Фесезл Левосе забрал его жизнь и езузера Шухозгр осталось без дрижа и по закону должно перейти к Возлувожасх Шесинхылкох.

— Так в чем проблема? — не понял Анатолий.

— Проблема в том, — пояснил переводчик, — что Вожузл Млузозе не признает факта преступления. Он утверждает, что обвиненный сэшвуэ невиновен, а Фесезл Левосе все подстроил, чтобы захватить для своего вавусов еще одно езузера.

— А что было на самом деле?

— Кто его знает, — наморщил лоб переводчик, — мы, лозшуэ, почти никогда не знаем правды. Иногда, чисто случайно, мы ее узнаем, но это бывает очень редко.

— А в данном случае?

— В данном случае этого не произошло. Нет никаких свидетелей, поединок происходил в лесу, вызуйшав, которая была его причиной, погибла от случайного броска ножом. Единственным доказательством являются слова Фесезв.

— По вашим законам этого достаточно?

— Достаточно. Сэшвуй не лгут, солгавший сэшвуэ автоматически считается потерявшим шефуэ.

— Тогда почему этот вавусо... как его там?

— Вавусо Вожузл Млузозе обвинил Фесезв во лжи. Это тяжкое оскорбление.

— И что теперь?

— Теперь вавусо Возлувожас должен решить вопрос. Вариант первый — вынести вопрос на суд к дувчах Осуб, но его резиденция в одиннадцати днях пути отсюда, и еще считается большим позором жаловаться файзузох в ситуации, когда можно решить проблему своими силами. Второй вариант — договориться. Вожузл Млузозе уже сообщил свои условия — с Фесезв Левосев снимается обвинение во лжи, но езузера Шухозгр остается в хесез Млузозев. Этот вариант неприемлем для вавусов Шесинхылков, потому что тогда получается, что он подвергает сомнению шефуэ сэшвув Левосев.

— Подожди, — перебил переводчика Анатолий, — ты переводчик, так переводи. Я в твоей речи понимаю одно слово из трех.

— Есть вещи, которые трудно передать человеческими словами, — огрызнулся переводчик. — Извини. В общем, первый вариант — передать дело в суд.

— Это я понял, — сказал Анатолий. — Второй вариант — договориться, но в этом случае получается, что Фесезлу как бы не доверяют.

— Примерно так, — подтвердил переводчик. — Это не то чтобы совсем позор, но все равно нехорошо. Наконец, третий вариант — ритуальный поединок двух вавусог. Здесь проблема в том, что у Возлувожасв Шесинхылков уже пять лет повреждена правая рука и он не может хорошо драться. У нашего вавусов нет никаких шансов. Теоретически, есть еще и четвертый вариант — война между хесевой, но на это не пойдет ни один из двух вавусог, потому что даже такое хорошее езузера, как Шухозгр, не стоит того, чтобы из-за него воевать. Вот и все варианты.

— Есть еще пятый вариант, — предложил Анатолий. — Диверсионная акция. Например, Вожузл Млузозе пошел в лес по нужде и его укусил фейрэв.

— Раны, наносимые фейрэзл, очень трудно хорошо изобразить, — возразил переводчик. — Кроме того, если вавусо Вожузл умрет, дело приостановится до тех пор, пока дувч не назначит преемника, а это займет не один месяц. До этого момента спор нельзя решить. Это плохой вариант.

— Тогда что ты предлагаешь?

— Я? — удивился переводчик. — Я ничего не предлагаю, я слишком мал, чтобы предлагать что-либо сиятельному сэшвуб. Предлагает вавусо Возлувожас. Он предлагает тебе занять его место в поединке.

— Как это?

— Очень просто. В ритуальном поединке любой участник имеет право выставить вместо себя другого бойца. Вожузл Млузозе молод и силен, для него позорно прятаться за спину сильного воина. А Возлувожас Шесинхылко немощен, и для него это вполне допустимо. Ты будешь сражаться за вавусов Возлувожасв, ты победишь вавусов Вожуза, и все поймут, что вавусо Вожузл зря не поверил в то, что сэшвуэ Фесезл говорил правду, и езузера Шухозгр войдет в хесе Шесинхылков.

— А если этот вавус меня убьет?

Переводчик неудержимо зафыркал, издаваемые им звуки удивительно напоминали человеческий смех.

— Не смеши меня, — сказал он, отфыркавшись. — Чтобы офицер десанта не справился с простым сэшвузо? У тебя какой процессор? Двухпоточный?

— Откуда ты знаешь про процессоры?

— Когда я учился в Олимпе, я играл в виртуальности.

— Разве ящеры могут входить в виртуальность?

— Для меня сделали специальный портал. Это был научный эксперимент, мне даже платили за это. И еще я смотрел много фильмов про войну. У Вожуза Млузозев нет никаких шансов против тебя, ты разделаешься с ним играючи.

— Допустим, — кивнул Анатолий. — Что я получу за это?

— Во-первых, ты получишь большое фовех во всей округе. О тебе сложат песни и все вызуэ будут гордиться тобой и каждый сделает тебе много хорошего, чтобы о нем говорили, что он помог езойласох еслох.

— Мне наплевать на фовех! — отрезал Анатолий. — Я хочу залечить раны и вернуться в Олимп, и это все.

— Ты говоришь, как настоящий великий герой, — сказал переводчик. — Ты вернешься в Олимп, и когда ты вернешься, ты будешь иметь за спиной силу мечей всего хесев. Я знаю, ты думаешь, что это неважно, но кто знает... хорошо было бы, если бы ты был прав...

— Ладно, будем считать, что ты меня убедил. Если Фесезл отвезет меня в Олимп, я готов замочить этого нехорошего вавуса. Последний вопрос — что получишь ты?

— Имя и фувуху. Когда ты победишь, вавусо Возлувожас спросит тебя, что ты хочешь получить в подарок. Ты выберешь меня.

— Что значит выберу тебя?

— Ты скажешь, что хочешь иметь меня своим лозшусо.

— И откажусь от возвращения в Олимп?

— Нет, не откажешься. Фесезл спросит тебя то же самое и ты скажешь, что хочешь в Олимп.

— Но мне придется взять тебя с собой. Или нет?

— Как хочешь. Я бы предпочел некоторое время побыть с тобой, но если тебя это напрягает, можно поступить проще. Ты придумаешь мне имя, посвятишь меня в сэшвуй, и после этого мы сможем распрощаться навсегда.

— А если я не захочу посвящать тебя в сэшвуй?

Переводчик сделал странное движение челюстями.

— Тогда пострадает твое шефуэ, — произнес он с некоторым усилием. — Если ты еще не совсем растоптал свою честь, ты этого не сделаешь.

Анатолий подумал и согласился.

— Да, я этого не сделаю, — сказал он.

Переводчик разразился длинной тирадой и лица обоих сэшвузл озарились радостными многозубыми улыбками, которые неподготовленному человеку показались бы зловещими. Разговор длился еще минут пятнадцать, но главное было уже сказано. Договор был заключен.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.

1.

Анатолий сидел в кресле-качалке, плавно раскачивался и смотрел на дождь. Если отключить инфракрасное зрение, смотреть было не на что, видимость в оптическом диапазоне не превышала десяти метров. А в инфракрасном диапазоне можно было различить не только приземистые полусферические есов и молодых вызусе, играющих в мокрой траве, но и низкие деревья с толстыми стволами и широкими кронами, растущие метрах в пятистах отсюда, на той стороне небольшого озера, заросшего тиной.

Дождь лил непрерывно. Анатолий знал, что сезон дождей подходит к концу, но это не мешало миру утопать в бесконечных потоках воды, льющейся с неба. Анатолий уже понял, почему ящеры ходят голыми — дело не только в том, что температура в это время года колеблется от двадцати пяти до тридцати градусов по Цельсию, дело еще и в том, что никакая одежда не продержится в таком климате больше двух недель, не сгнив. Уже второй день Анатолий ходил голым, здраво рассудив, что в этом месте человеческие условности не имеют никакого значения.

Приняв решение заняться нудизмом, Анатолий с удивлением почувствовал, что вместе с одеждой он избавился от чего-то такого, что... не то, чтобы мешало, но... нет, Анатолий не мог выразить это словами. В последнее время он отбрасывал условности одну за другой, вначале он нарушил правила сопровождения конфиденциального груза, потом пренебрег гражданским долгом, нарушил подписку о неразглашении, убил человека, а теперь сидит голый в деметрианском кресле под деметрианским дождем, который ласково струится по телу, как теплый душ, и это казалось Анатолию символом очередного шага на пути... он сам точно не знал, куда. Кто-то умный сказал, что самый лучший отдых — перемена деятельности. Сейчас Анатолий отдыхал. Когда ты оставляешь в стороне привычные заботы, которые уже успели утомить и надоесть, когда эти заботы отступили в будущее, пусть недалекое, но все-таки будущее, в такие моменты в душу приходит счастье, призрачное, как и любое другое счастье, но от этого оно не становится ненастоящим.

Анатолий сидел в кресле-качалке, смотрел на дождь и в его голове роились бестолковые мысли. Он отдыхал, причем не просто отдыхал, а наслаждался отдыхом. Спина болела уже второй день, процессор решил, что с нервов, ведущих в поврежденные ткани, уже можно снять блокаду, а это означает, что полное выздоровление не за горами. Анатолий уже мог самостоятельно ходить, тяжелые физические нагрузки были все еще противопоказаны, но он уже мог прогуливаться и даже совершать небольшие пробежки. И это было прекрасно, потому что нет ничего лучше, чем чувствовать, как тело, совсем недавно такое больное и немощное, вновь наливается силой и еще совсем чуть-чуть, и оно снова станет совсем здоровым, и тогда снова навалятся заботы, а пока их еще нет и можно спокойно отдохнуть.

Жаль, что здесь нет никаких развлечений. Теоретически, можно поиграть в шахматы или го с собственной мобилой, но Анатолию не хотелось проверять на практике справедливость надписи на ее корпусе, обещавшей абсолютную водойстойкость. Кроме того, когда на теле нет карманов, мобилу очень легко потерять.

Можно было поболтать с ящерами, но с тех пор, как барон Возлувожас покинул езузера вместе с переводчиком, во всем езузере остался только один вызус, умеющий говорить по-человечески — Фесезл Левосе, но он сейчас был занят какими-то своими сэшвуйными делами. Так что говорить было не с кем.

Молодые вызуэ, по три-четыре года от роду, увлеченно играли в какую-то странную смесь пряток и салочек. Было странно и непривычно смотреть на отточенные движения их гибких тел, легко взлетавших в воздух выше собственного роста, когда им нужно было перепрыгнуть через какое-нибудь препятствие. Если взрослые вызуэ такие же ловкие, справиться с Вожузлом Млузозе будет нелегко. Когда спина окончательно заживет, надо будет потренироваться с Фесезлом.

Странный народ эти ящеры. Длинноногие, длинношеие и длиннохвостые, они кажутся огромными, хотя на самом деле вес взрослого мужчины у них редко превышает восемьдесят килограммов, а женщины еще меньше. Деметрианские ящеры по ровной сухой поверхности развивают скорость до сорока километров в час на коротких дистанциях, а вдвое меньшую скорость могут поддерживать два-три часа без перерыва. По заболоченным пространствам ящеры перемещаются подобно земным цаплям, они погружают ногу по щиколотку, а затем растопыривают пальцы и широкая длиннопалая ступня жестко фиксируется в толще болотной грязи. Скорость перемещения невелика, зато для ящеров почти нет непроходимых территорий. Они отлично плавают, они одинаково уверенно чувствуют себя в густых джунглях и посреди болотной грязи,. Единственную опасность для них представляют зыбучие топи, но здесь им приходит на помощь инстинкт болотных жителей, сформировавшийся задолго до того, как их далекие предки обрели разум.

Средняя продолжительность жизни ящеров составляет около сорока лет, при этом они практически не стареют, Фесезл говорил, что некоторые вызуэ доживают до ста пятидесяти лет и более. Ящеры умирают от разных причин, но на первом месте с большим отрывом стоят несчастные случаи. Упавшее дерево, укус ядовитого скорпиона двеблай, внезапная схватка с фейрэзл, незезен или с земным крокодилом, которые за последнее время расплодились в этих краях в огромном количестве. Ящеры ведут первобытный образ жизни, а в таких условиях даже самое совершенное тело не в силах обеспечить безопасность на протяжении долгого времени.

Впрочем, образ жизни ящеров нельзя назвать совсем уж первобытным. Они умеют обрабатывать металлы, до знакомства с людьми они ковали ножи и наконечники копий из низкокачественного железа, Фесезл говорил, что некоторые ловоэ даже научились варить сталь. А потом пришли люди и оказалось, что все, что умели вызуэ, больше не нужно, потому что люди умеют все это гораздо лучше. Единственное, чего люди не умели — это изготовлять амброзию из кустарника ейрасесвев, но они научились этому очень быстро, за считанные месяцы.

Вначале ящеры приняли людей с радостью, ящеры думали, что приходит новая эра всеобщего счастья, что скоро люди научат их всему, что умеют сами, и тогда по всей планете наступит эпоха сытости и процветания. Ящеры ошибались.

Людей не интересовали ящеры, людям было наплевать на существ, которые не умели ни делать хорошее оружие, ни производить что-то такое, чего не умели бы производить люди. В первые годы контакта люди покупали у ящеров дурманящие снадобья, они меняли их на золото, и всего за два года казна дувчав Осув увеличилась вдесятеро и цены на все товары тоже увеличились в десять раз. Но потом люди сами стали делать свои снадобья и тогда они окончательно перестали замечать вызусе.

Нельзя сказать, что между людьми и ящерами прекратилось всякое общение. Охесешэ, которых другие люди называли ксенологами, приходили в езузерл, они расспрашивали стариков о прошлом и о всевш, они слушали легенды, сказки и песни, они разглядывали и фотографировали статуи всесе, они расплачивались золотом за гостеприимство, но потом они уходили и ничего не менялось, все оставалось таким же, как было.

Ящеры живут на обочине великой дороги, по которой более удачливая раса людей мчится в светлое будущее, к великому успеху и всеобщему счастью. Люди ведут себя мирно, они не сгоняют ящеров с насиженных мест, люди строят свои города только в самых гиблых болотах, куда ящеры не рискуют заходить. Ящерам не в чем упрекнуть людей, люди строго соблюдают все Ухуфлайз законы, да и не только Ухуфлайз, но и вообще все законы всех вызусе, люди ведут себя мирно, они не вмешиваются в простую жизнь ящеров, но когда совсем рядом с езузеранл растут сверкающие города народа мажел, народ вызусе чувствует беспокойство и растерянность.

Вчера, когда Анатолий сидел на этом же месте, к нему подсел Фесезл и они долго беседовали о разных вещах. Они говорили о вечном, прокомментировал это Фесезл. В его голосе звучала горечь, когда он говорил о вечном, и Анатолий понимал его. Ящеры не виноваты, что они проиграли эволюционную гонку, что более молодая раса людей достигла заоблачных высот за то время, которое ящеры угробили на борьбу за выживание. Но люди тем более в этом не виноваты. Такова судьба, слабому всегда плохо, и никого не волнуют причины, по которым сильный стал сильным, а слабый — слабым.

Главной слабостью ящеров стала их сила. Тело ящера представляет собой настоящее чудо эволюции, оно превосходит человеческое практически по всем параметрам. Ящеры могут питаться как растительной, так и животной пищей, их мощные ноги, сильный хвост и ловкие руки, способные держать копье, меч или лук, делают их сильнейшим и опаснейшим хищником на всей Деметре. Биосфера Деметры такова, что даже Амазонские джунгли кажутся пустыней по сравнению с лесом, который начинается в сразу за околицей езузерл Вхужлолк. Ящерам незачем заниматься земледелием или, тем более, скотоводством. Мужчины охотятся, женщины собирают съедобные растения, и этого хватает, чтобы не только прокормить все езузера, но и сохранить достаточно времени для отдыха и развлечений. Конечно, бывают чрезвычайные обстоятельства — наводнение в сезон дождей или слишком сильная засуха в сухой сезон, на протяжении жизни вызух в среднем приходится пережить три-четыре голодных периода. Еще бывают нашествия есолсе, которые не только сжирают всю мелкую живность на многие лалосозусэ вокруг, но и нападают на молодых ящеров. Но любая напасть быстро проходит, и когда она проходит, все возвращается на круги своя.

Ящеры двуполы, но у них не бывает семей. Ящеры яйцекладущие, взрослая самка каждый год откладывает от трех до двенадцати яиц. Эти яйца складываются в особое есо, называемое лолхававусусо, в котором яйца зреют в течение трех месяцев, а потом за одиннадцать дней до первого дождя наступает день рождения и из яиц вылупляются новые жители езузерл.

Ящеры не образуют постоянных пар. Обычно в езузере есть только один сэшвуэ и только он имеет право оплодотворять женщин. Все дети, родившиеся в одной деревне, имеют одного отца. Анатолий сильно удивился, узнав об этом.

— Все эти молодые вызуэ — твои дети? — спросил он, указав на стайку резвящихся детей.

— Да, — подтвердил Фесезл, — это мои дети. А что тебя удивляет?

— Ты давно здесь живешь?

— Четыре года.

— Значит, твои дети еще не успели вырасти.

— Да.

— Если бы твои дочери успели вырасти, тебе пришлось бы их оплодотворять.

— Да. А что?

— Если мужчина и женщина находятся в родственной связи, их дети часто бывают слабыми.

— Да, ты прав, большинство детей, вылупляющихся от отца и дочери, слабы и долго не живут. Но почти все великие десрай вылуплялись от союза отца и дочери. А для того, чтобы вылупился десрал, можно пожертвовать сотней обычных детей.

Странная философия у этих ящеров. Но, если вдуматься, чего можно ожидать от расы, не знающей любви? Ящеры абсолютно не представляют себе, что такое любовь, они понимают, что такое дружба, верность или долг, но им не понять, чем оплодотворение отличается от других естественных функций организма, таких, как прием пищи или отправление естественных надобностей.

— Это ксе сосуй, — говорил Фесезл, — ты видишь, что хвост женщины начал дрожать и ты подходишь к ней сзади. Или, если ты не сэшвуэ, а фохев, ты все бросаешь и бежишь за ближайшим сэшвузо, потому что тебя влечет долг.

— Неужели долг может быть важнее, чем зов плоти? — удивился Анатолий.

— Плоть слаба, — ответил Фесезл, — а дух силен. Если дух вызусав слабее, чем его плоть, этот вызус не должен жить.

И вот так Анатолий узнал, что у ящеров широко практикуется смертная казнь. Оказывается, у ящеров очень странное правосудие, у них предусмотрены только два наказания — предупреждение и смерть. Если вдуматься, то в обществе, где почти нет собственности и свобода ничем не отличается от рабства, других наказаний быть и не может. Но, все равно, такая модель общественных отношений для человека выглядит очень странно.

Все ящеры начинают жизнь как фохей. Только самые сильные и умные становятся сэшвувой, и происходит это очень редко. Только один из ста фохе получает право на имя и потомство. У каждого сэшвув есть преемник, и когда несчастный случай обрывает жизнь старого сэшвув, его место занимает новый, обычно из числа его детей или внуков. Иногда, очень редко, когда молодой фохев явно сильнее и умнее своего дрижа, старый сэшвуэ добровольно передает свои полномочия, не дожидаясь того, когда его жизнь оборвется. В исключительных случаях недооцененный фохев может забрать имя у сэшву, победив его в честном бою, но такого не было не только на памяти Фесезла, но и на памяти Возлувожаса, который, как выяснилось, является прадедом Фесезла.

Вот такое странное общество.

Анатолий так углубился в воспоминания и размышления, что заметил приближающегося Якадзуно только тогда, когда до него осталось метров восемь. Это нехорошо, подумал Анатолий, болезнь болезнью, но бдительность терять не следует.

— Привет, — сказал Якадзуно, садясь в соседнее кресло. — Как самочувствие?

— Нормально. Послезавтра можно будет начать тренировки.

— Ты все-таки решил драться с этим Вожузлом?

— А что мне остается? Я же обещал.

— Думаешь, получится? Эти ящеры очень ловкие.

— Я заметил. Должно получиться, деваться все равно больше некуда. Фесезл тебе не говорил, в какой стороне отсюда Олимп?

— Нет.

— И мне не говорил. Он не дурак, этот Фесезл.

— Разве у тебя нет встроенного компаса?

— Есть. Ну и что? Все равно я не умею обращаться с их лодкой, а другого транспорта здесь нет.

— Думаешь, управляться с лодкой труднее, чем с "Капибарой"?

— Нет, не думаю. Слушай, Якадзуно, ты готов прорываться отсюда силой? Пристрелить Фесезла, разогнать фохе, отобрать у них лодку и прорываться к Олимпу? Ты готов устроить здесь кровавую баню?

Якадзуно неуверенно помотал головой.

— Вот и я не готов, — вздохнул Анатолий. — Лучше я замочу одного вавуса, который, судя по всему, не самый хороший человек, то есть, ящер, чем начну расстреливать ни в чем не повинных созданий. Лучше расслабься и потерпи, через неделю мы отсюда выберемся. А после этого начнется самое интересное.

— Да уж... — вздохнул Якадзуно.

— Вот и не дергайся пока, — резюмировал Анатолий, — наслаждайся отдыхом.

2.

Автомобиль качнулся и плавно опустился на посадочную площадку перед центральным входом в университет.

— Удачи тебе, — сказала Полина и поцеловала Рамиреса, перегнувшись через вспомогательный блок управления.

— К черту, — отозвался Рамирес и открыл пассажирскую дверь.

Сегодня дождь не лил, а едва моросил, и поэтому, открывая зонтик, Рамирес почти не промок.

На проходной наблюдалось настоящее столпотворение. Рамирес не сразу понял, что здесь собрались журналисты всех телеканалов и печатных изданий Олимпа, включая самые желтые. Они уже успели оправиться от ужаса первого дня, они поняли, что большого террора не будет, и теперь спешно зарабатывали деньги на новой сенсации.

Появление Рамиреса на проходной не вызвало никаких эмоций, очевидно, журналисты приняли его за одного из них. Лишь когда Рамирес подошел к проходной, за его спиной начались вялые перешептывания.

— Кто вы такой? — строго спросил Рамиреса огромный бритоголовый охранник европейской наружности.

Его лицо казалось не отягощенным интеллектом, но, приглядевшись, Рамирес убедился, что это только первое впечатление. Этот человек показался Рамиресу осветленной копией его самого, точно такой же амбал с крупными чертами лица и свирепым взглядом, под которым наверняка скрывается чуткое и ранимое сердце, только, в отличие от Рамиреса, этот человек не может раскрыться и показать всем свою истинную сущность, потому что его работа этого не позволяет.

— Я Джон Рамирес, — представился Рамирес, — доктор физики. Я прибыл с Гефеста последним поездом.

— Вам повезло, — сказал охранник, моментально отбросив свирепую маску, — мятежники взорвали все межзвездные терминалы. Если бы вы поехали следующим поездом... — он сделал красноречивый жест рукой и непроизвольно поежился. — Давайте ваши документы, профессор.

— Я не профессор, — поправил его Рамирес, протягивая документы. — Я всего лишь доктор, причем только по американской системе.

— Это ничего, — обнадежил его охранник. — Главное — что вы один из нас. Проходите. Кстати, у вас есть где жить?

— Скорее нет, чем да. Эти дни я провел у... скажем так, у друзей, но...

— Понятно, — прервал Рамиреса охранник. — Вам нужно обратиться к господину Токанава, проректору по хозяйственной части. Он сейчас в конференц-зале, руководит заседанием. Вам надо идти прямо до упора, потом по лестнице на один этаж вниз, подземным переходом в соседний корпус и на три этажа вверх. Заодно и выступите, думаю, вас будет интересно послушать, вы ведь с другой планеты, ваш взгляд на наши события, так сказать, незамутнен...

— Спасибо, — сказал Рамирес и направился к конференц-залу.

Рамирес ожидал увидеть гигантскую толпу народа, занявшую все сидячие места и толкущуюся в проходах, выкрикивающую контрреволюционные лозунги и готовую в любой момент взорваться бессмысленной и беспощадной яростью. Но толпы не было.

В коридорах толпа была, все коридоры, по которым проходил Рамирес, были запружены возбужденной молодежью, молодые люди тусовались кучками, что-то обсуждали, многие были пьяны или под воздействием наркотиков. Если не знать, что именно вызвало этот сумбур, можно подумать, что в университете отмечают какой-то большой праздник.

А вот в конференц-зале толпы не было. Зал был заполнен едва ли наполовину, и большинство сидящих скорее пришли сюда переждать похмелье, чем послушать политические речи. На трибуне бесновалась тучная женщина лет шестидесяти, она возбужденно говорила визгливым голосом, почти кричала, что братство извратило идеи Леннона, что раньше она тоже симпатизировала великому пророку, но теперь она больше никогда не будет слушать его песни, потому что это жуткое кощунство и надругательство устраивать такую жуткую резню, прикрываясь такими хорошими словами...

Рамирес передернулся. Тоже мне, жуткая резня. По последним данным, в результате взрывов пострадало около восьмисот человек, причем подавляющее большинство из них — военные свиньи, продажные слуги свиноголовых политиков. Нашли кого жалеть. Лучше бы вспомнили, сколько людей каждый день погибает от землетрясений в подземных муравейниках Гефеста.

Профессор Токанава обнаружился не в президиуме, как ожидал Рамирес, а в первом ряду. Похоже, он вчера перебрал амброзии и сегодня сильно страдал. А если судить по суженным зрачкам профессора, одной амброзией он не ограничился.

— Здравствуйте, — сказал Рамирес, присаживаясь на соседнее кресло, почему-то незанятое. — Меня зовут Джон Рамирес, я только что прибыл с Гефеста.

— Очень приятно, — отозвался проректор, с трудом сфокусировав взгляд на лице Рамиреса. — С Гефеста, значит... погодите, погодите... так что, они взорвали не все терминалы?

— Нет, они взорвали все терминалы, — пояснил Рамирес. — Я уже три дня на Деметре, просто я только-только добрался до университета... ну, вы понимаете.

— Понимаю, — кивнул профессор Токанава. — Выступить не желаете? Свежий взгляд с другой планеты, так сказать...

Он поднес к губам радиомикрофон, который до того бесцельно крутил в руках, и произнес в него, стараясь говорить разборчиво:

— Госпожа Равалпинди, у нас еще один докладчик. Если вас не затруднит...

— Мне осталось совсем чуть-чуть, — отозвалась госпожа Равалпинди, и продолжила свою бессвязную речь. Она закончила говорить только через десять минут.

Профессор Токанава, запинаясь, предоставил слово "нашему другу с Гефеста". Рамирес взгромоздился на трибуну и начал свою речь.

— Я не буду говорить о том, что произошло у вас в последние дни, — сказал Рамирес. — Думаю, вы уже услышали все, что могли услышать. Я не слепой, я вижу, сколько людей сидит в этом зале, и я вижу, что вам уже надоело слушать одно и то же по много раз. Лучше я расскажу вам о том, что происходит там, откуда я прибыл. Я расскажу вам про Гефест. Слушайте.

Рамирес говорил долго. Он рассказал всю свою историю, начиная с момента, как, прельстившись быстрой карьерой, завербовался на Гефест, и вплоть до того, как Абубакар Сингх помог ему выбраться из университетского рабства и устроиться в "Уйгурский Палладий". Рамирес не упомянул, что Сингх является членом братства, но в остальном история была правдива от начала до конца.

Рамирес рассказал о том, как люди, получившие предохранительную прививку, неделями балансируют между жизнью и смертью, и о том, как люди, на которых прививка почему-то не подействовала, месяцами выблевывают по кусочку собственные легкие. О том, как рабочие начинают обеденный перерыв с марихуаны и заканчивают рабочий день ударной дозой кокаина. О том, как стандартный контракт стриптизерши уже через полгода после прибытия на Гефест приводит к инвалидности от кожных болезней. О том, как десятки тысяч людей день и ночь мечтают уехать с этой планеты, но не могут, потому что контракт, на бумаге пятилетний, на деле оборачивается пожизненным рабством. О том, как хорошие добрые люди от безысходности садятся на иглу или превращаются в маньяков-убийц. Рамирес говорил долго, и когда он сделал паузу и поднял глаза, он увидел, что зал почти полон, и что все новые и новые люди входят через распахнутые двери.

— Все это очень интересно, — проворчал в микрофон профессор Токанава, — но какое отношение это имеет к тому поводу, из-за которого мы здесь собрались?

— Самое прямое отношение, — резко ответил Рамирес, — потому что иначе люди уходили бы отсюда, а не приходили сюда. Оглянитесь и посмотрите, сколько людей здесь уже набралось. Разве им неинтересно то, что я говорю?

Разноголосый ропот, поднявшийся в зале при этих словах, дал понять, что речь Рамиреса народу интересна. Рамирес приободрился.

— Я говорил о Гефесте, — сказал он, — но разве у вас происходит не то же самое? Да, климат Деметры гораздо мягче, к здешнему зловонию человек привыкает сам, без помощи генной инженерии. Здесь не бывает землетрясений, зато бывают ураганы и дождевые заряды. Здесь пахнет не серой, а навозом, но разве это важно? Или вы мне скажете, что в этих стенах нет своих профессоров Гарневичей? Если это действительно так, я немедленно извинюсь и уберусь с трибуны. Так кто-нибудь осмелится заявить, что у вас все в порядке?

Гул в зале усилился, но явно враждебных выкриков Рамирес не услышал. И он продолжил наступление.

— Вы говорите, что братья и сестры творят зло, — сказал он. — Да, это так, они творят зло. Но почему вы забываете о том зле, что творят корпорации? А они творят гораздо большее зло, не всегда собственными руками, чаще через подкупленных чиновников и профессоров, но какая разница, как именно творится зло? Не надо делать вид, что корпорации здесь ни при чем, они очень даже причем. Вы хотите провести всю жизнь в грязном удушливом болоте? Вы хотите, чтобы ваши дети воняли навозом и тухлыми яйцами? Если так, продолжайте, давайте, беритесь за оружие и выходите на улицы. Но не удивляйтесь, когда вас сметут. А вас обязательно сметут, потому что многие думают по-другому. Их много, и в них, в тех, кто думает по-другому, и есть сила революции. Вы говорите, революция обречена, и я соглашусь с вами, но добавлю, что обречена она на успех. Вы хоть раз пробовали вдуматься в то, что говорит Багров? Он предлагает вам превратить Деметру в нормальную человеческую страну, такую, как Китай или Индия или моя родная Америка. Не аграрно-сырьевой придаток монополий, не вахтовый городок размером с целую планету, а нормальную человеческую страну. Братство не навязывает вам свою волю, если вы не согласны с позицией братства — ради бога, не соглашайтесь. Сидите здесь, митингуйте, кричите друг другу, что революция — это плохо, давайте! Если вам повезет, вы сумеете остановить революцию, но потом Деметра превратится в такой же ад, каким стал Гефест. Решайте сами, где вы хотите жить — в нормальной стране или в вонючей помойке. Я надеюсь, у вас хватит ума сделать правильный выбор. Я все сказал, задавайте вопросы, если хотите.

Госпожа Равалпинди, просидевшая всю речь Рамиреса в первом ряду рядом с господином Токанава, отобрала у похмельного профессора микрофон и ее визгливый голос разнесся по залу:

— Достаточно! Мы вас послушали, так теперь послушайте нас! Мы знаем, кто вас послал! Эти сумасшедшие террористы подсылают к нам своих наймитов, чтобы смутить нас, чтобы смешать наши ряды, чтобы посеять среди нас смуту и неурядицы! Вы все сказали, господин Рамирес, но только задумка ваша здесь не пройдет! Мы, ученые Деметры, всегда славились своим единством! Мы не позволим вам запудрить наши мозги! Вы отработали свои деньги, господин Рамирес, теперь уходите к тем, кто вам платит! Здесь у вас ничего не получится!

Рамирес взбеленился.

— Мне никто не платит! — заорал он. — Если здесь есть физики, спросите у них, они знают, что такое теорема Рамиреса. А если не знают, так пусть посмотрят в библиотеке и узнают! Я не просто говорун вроде вас, я провел на Гефесте четыре года и моя лаборатория за это время открыла семь новых месторождений. Я умею не только говорить, я умею делать открытия, которые помогают людям. А вы, что вы сделали в науке? Или вы умеете только визжать, когда вас не просят?

Госпожа Равалпинди разинула рот и некоторое время беззвучно хлопала им, как рыба.

— Так что? — продолжал Рамирес, закрепляя успех. — Вам нечего возразить? Тогда захлопните свою пасть и сядьте на место, потому что я просил задавать вопросы, а не сотрясать воздух пустыми словами. Садитесь, вы все сказали!

— Это неслыханно! — взвизгнула госпожа Равалпинди, она глубоко вдохнула, готовясь произнести убийственную тираду, и она начала говорить, но профессор Токанава уже отобрал у нее микрофон.

— Господин Рамирес, — вежливо сказал он, старательно отворачиваясь от беснующейся госпожи Равалпинди, — вы прибыли сюда как частное лицо или по поручению... гм... революционеров?

— Я являюсь полномочным представителем Центрального Революционного Комитета при Университете имени Вернадского, — заявил Рамирес. — Когда я отвечу на все вопросы, я обращусь к вам, господин профессор, потому что мне надо подыскать кабинет, и еще мои координаты надо внести в университетскую базу данных. Но я обращаюсь не только к уважаемому профессору Токанава, но и ко всем присутствующим, я говорю, что если кто-то думает, что я пришел сюда потому, что братство мне платит, пусть этот кто-то выйдет сюда и я плюну ему в лицо. Я уже рассказал, каким был мой путь в братство, и я клянусь, что сказал только правду, и разорву в клочки любого, кто скажет, что я лгу! — Рамирес понял, что говорит настолько пафосно, что это уже смешно. Он смутился и добавил: — Извините.

Реакция зала удивила Рамиреса. Кто-то смотрел на Рамиреса, как на идиота, кто-то воодушевлено вопил что-то возмущенное, кто-то просто смеялся, но многие смотрели на Рамиреса с сочувствием, а кое-кто даже с обожанием. В нескольких местах даже зазвучали аплодисменты.

Молодая смуглокожая девушка поднялась с места и сказала в микрофон:

— Господин Рамирес, скажите, пожалуйста, где записывают в братство?

Этот простой вопрос вызвал в зале настоящую бурю. Кто-то орал "позор!", кто-то орал "браво!", кто-то аплодировал, кто-то свистел, короче, кругом творился настоящий бедлам. Рамирес решил, что достиг своей цели.

— Когда профессор Токанава внесет мои координаты в базу данных, вы сможете ко мне обратиться и мы все обсудим. Спасибо за внимание.

С этими словами Рамирес спустился с трибуны и направился к проректору.

— Замечательная речь, — прокричал Токанава, наклонившись к уху Рамиреса. — Пойдемте в мой кабинет, нам надо многое обсудить. Мне кажется, мы сработаемся.

Когда Рамирес и Токанава выходили из зала, их провожали аплодисментами. Рамирес так и не понял, что это означает — то ли запоздалую признательность по поводу произнесенной речи, то ли выражение благодарности за то, что большой черный клоун наконец-то покинул помещение. Впрочем, какая разница?

3.

Тяжелый деревянный меч просвистел в полусантиметре от левого уха Анатолия. Анатолий нанес колющий удар кинжалом, зажатым в левой руке, удар пришелся точно в желобок, разделяющий лезвие меча пополам. Фесезл покачнулся, его удар был непоправимо испорчен.

Анатолий не стал наносить ответный удар, процессор уже предупредил его, что это бесполезно. И точно, Фесезл высоко подпрыгнул, растопырив в прыжке ноги и просунув между ними закованный в сталь кончик хвоста. Хвост выстрелил вперед, готовый заблокировать атакующее движение Анатолия, но поскольку этого движения не было, получилось, что Фесезл просто щелкнул хвостом.

— Атакуй, — сказал Анатолий, опуская вниз руку с мечом.

Фесезл покачал головой, издал неопределенный звук и не двинулся с места.

— Почему ты не бьешь? — спросил он. — Я много бью, ты много был в хорошей удаче, но ты ни разу не бил.

— Пока в этом нет необходимости, — сказал Анатолий. — Я еще не постиг твою технику боя. Пока я не научусь предугадывать твои движения, мне нет смысла атаковать. В поединке с Вожузлом я не хочу рисковать больше, чем необходимо.

— Ты не рискуешь, — заявил Фесезл. — Анатолий, ты лучший воин, что я знал. Ты — великий воин.

— У меня хороший процессор, — возразил Анатолий, — и не более того. Я дерусь гораздо хуже, чем любой другой боец моего класса. Я еще не оправился от раны.

— Я вижу, — кивнул Фесезл. — И это удивительно. Я не худший воин хесев Шесинхылков, но ты дерешься со мной, как я дерусь с шестилетним фохесл. Твоя спина отдыхает, ты не двигаешь туловище. Ты можешь бить Млузозев и ты его победишь.

— Давай все же потренируемся еще немного, — предложил Анатолий. — Нападай.

Фесезл встал в боевую стойку — ноги широко расставлены, левая чуть впереди, хвост приподнят и оттопырен назад, длинная шея тоже отклонена назад, чтобы вывести голову из зоны потенциального поражения. Плавным танцующим шагом Фесезл двинулся к Анатолию, его длиннопалые ступни совершали сложные движения, если смотреть только на ноги Фесезла, можно было подумать, что идет цапля. Анатолий неподвижно стоял в расслабленной позе, уткнув затупленное острие деревянного меча в землю. Пока опасности нет.

Фесезл приблизился на дистанцию дальнего контакта и замер в неподвижности. Прошла минута, противники смотрели друг на друга застывшим взглядом, никто не решался начать атаку. Анатолий решил, что можно попробовать.

Анатолий взмахнул правой рукой, его меч описал в воздухе широкую дугу, глаза Фесезла расширились, его взгляд непроизвольно потянулся за кончиком меча и в этот момент Анатолий прыгнул.

Короткий прыжок переместил его тело на полметра вперед-влево и в тот момент, когда ноги коснулись земли, левая рука молниеносно распрямилась и деревянный кинжал с силой полетел в незащищенный живот спарринг-партнера.

Фесезл изогнулся непостижимым образом, его правая рука совершила молниеносное движение и тяжелый деревянный меч отбил летящий кинжал, как бейсбольная бита отбивает брошенный мяч. Кинжал высоко взлетел в воздух и, кувыркаясь, отправился куда-то за правое плечо Фесезла.

Анатолий перехватил меч двумя руками и прыгнул вправо. Едва коснувшись земли, он перешел на обычный скользящий шаг, руки отклонились вправо, меч совершил плавное движение по дуге окружности. В тот момент, когда Фесезл приготовился отбить очевидный удар, правая рука Анатолия разжалась, левая — взлетела вверх, на мгновение острие меча оказалось направленным в грудь Анатолия, но в следующее мгновение два пальца правой руки ухватились за конец тупого деревянного лезвия, а затем левая ладонь опустилась на середину лезвия меча.

Подобно дубинке, меч ударил бы рукояткой плашмя по правой кисти Фесезла, если бы тот не уловил угрозу и не увернулся от удара, который менее опытному бойцу показался бы невозможным. Но Фесезл увернулся и меч Анатолия совершил полный оборот и воткнулся острием в землю. И атака Анатолия вошла в заключительную стадию.

Нога Анатолия, пройдя, казалось бы, прямо сквозь кувыркающийся меч, с силой ударила по правой кисти Фесезла. Его пальцы разжались, меч выпал, а сам Фесезл, уворачиваясь от падающего меча, развернулся правым боком к противнику. Пальцы обеих рук Анатолия охватили правое предплечье Фесезла, левая нога стукнула противника под колено, Фесезл пошатнулся и в следующую долю секунды вокруг его руки сомкнулся захват.

Анатолий с силой рванулся назад, сделал широкий шаг и одновременно отклонил туловище назад, увлекая за собой Фесезла. Фесезл потерял равновесие, сделал два судорожных шага вперед, а затем вспомнил про кинжал в левой руке и попытался наобум ткнуть Анатолия.

Это было неправильное решение, потому что анатомия передних конечностей ящеров почти не отличается от человеческой и потому наружный захват руки привел в точности к тому эффекту, которого добивался Анатолий. Руку ящера пронзила жестокая боль, он непроизвольно подался телом вправо, потерял равновесие, попытался его восстановить судорожным взмахом хвоста и почти сумел это сделать. Почти — потому что Анатолий нанес резкий удар раскрытой ладонью в основание нижней челюсти и этот удар отправил ящера в нокаут. Длинная и тяжелая морда ящеров делает их особенно уязвимыми для подобных ударов.

Славный сэшвуэ Фесезл Левосе рухнул в грязь, судорожно дернул ногами и затих. Он лежал между двумя мечами, воткнутыми в грязь, и стороннему наблюдателю могло бы показаться, что ему повезло, что он не наткнулся ни на один из них. Но на самом деле никакого везения не было, Анатолий все точно рассчитал, жизни Фесезла ничего не угрожало.

Наблюдавшие за тренировкой фохей радостно заверещали. Анатолий оглянулся и увидел, что за ходом учебного боя наблюдают не только фохей, но и сам вавусо Шесинхылко в сопровождении неизменного переводчика.

— Хорошая атака для учебного боя, — сказал переводчик, — но очень плохая атака для боя настоящего.

— Почему? — удивился Анатолий.

— Во-первых, ты не должен бросать оружие на землю. Боец, бросивший оружие, считается сдавшимся на милость победителя. Если ты бросил меч в ритуальном поединке, ты считаешься проигравшим. А если, бросив меч, ты продолжаешь бой, твое поведение бесчестно. Кроме того, твоя задача не в том, чтобы оглушить противника, а в том, чтобы его убить. Если вавусо Вожузл после поединка останется жив, это создаст большие проблемы. Он лишится своего езузерл Шухозгр, но останется вправе оспаривать решение всиязес ухев перед лицом дувчах Осув. Вавусо Вожузл неглуп, он поймет, что второго боя с тобой ему не выдержать, и он будет настаивать на том, чтобы второго боя не было. И он сумеет настоять на своем, Вожузл Млузозе очень хитер.

— А если Вожузл сдастся?

— Тогда ты обязан прервать поединок. Но ты должен сделать так, чтобы он не сдался. Убей его как можно быстрее.

Фесезл пошевелился и тихо застонал.

— Как ты? — спросил Анатолий, протягивая руку поверженному сэшвуб.

Фесезл ухватил руку и с трудом поднялся на ноги.

— Нормально, — сказал он. — Великолепная атака. Я не понял, что ты сделал. Ты объяснишь?

— Объясню, — согласился Анатолий. — Только переводчик мне сказал, что это была плохая атака.

— Ты не должен так бить Вожуза, — подтвердил Фесезл. — Ты не должен бросать реш и лалозво. Если ты потерял одно или другое, ты проиграл. Таковы правила.

— Это плохо, — сказал Анатолий. — И еще плохо, что я должен убить Вожузла.

— Да, это плохо, — кивнул Фесезл. — Но так надо.

От Анатолия не ускользнуло, что Фесезл бросил быстрый взгляд на своего файзузов. Похоже, Фесезл не одобряет решения Возлувожаса. Это неудивительно, Анатолий, хоть и не был сэшвузо, тоже не одобрял это решение. Интересно, что Фесезл на самом деле думает обо всем этом? Жаль, что его чертово шефуэ не позволит ему все рассказать.

4.

Якадзуно закончил серию дыхательных упражнений и молниеносно взлетел в воздух. Серия быстрых ударов, направленных во все стороны, затем сальто вперед, разворот, два удара ногой с разворота, сметающая подсечка, переворот на спину, прыжком вскочить на ноги, еще серия ударов и внезапная остановка в стойке всадника. Пульс заметно участился, дыхание сбилось, Якадзуно подумал, что не стоило так забрасывать занятия. Когда он в последний раз делал этот комплекс? Страшно даже вспомнить.

Из тумана бесплотной тенью выплыл ящер, приглядевшись, Якадзуно опознал в нем переводчика.

— Очень эффектно, — сказал переводчик. — Это и есть ушу?

— Да, — кивнул Якадзуно.

— Ты давно им занимаешься?

— С детства.

— Ого! Ты, наверное, великий мастер.

— Нет, что ты, — махнул рукой Якадзуно. — Чтобы стать великим мастером, надо заниматься ушу всю жизнь и не делать ничего другого. Я просто иногда тренируюсь, чтобы держать себя в форме.

— Какой у тебя пояс?

Якадзуно посмотрел вниз и удивленно сказал:

— Никакого. А, я понял... тоже никакого, в ушу нет цветных поясов, это в карате.

— Да? — удивился переводчик. — А я, когда жил в Олимпе, играл в одну игрушку, там шаолиньские монахи ходили в черных поясах. Или Шао Линь — тоже карате?

— Нет, — поморщился Якадзуно, — Сяо Линь — это ушу. А в игрушках программисты рисуют черт знает что, к реальности это никакого отношения не имеет. А ты что, в теле ящера в мордобойные игрушки играл?

— На мне ставили опыты. Ученым было интересно, как на меня подействует виртуальность. Меня еще в виртуальный бордель запускали.

— Да ну? — Якадзуно передернуло от отвращения. — И что, нашли бабу, которая согласилась?

— В бабах недостатка не было, — печально произнес переводчик, — только все равно ничего не получилось. Полная анатомическая несовместимость. Я вообще не понимаю, о чем эти ученые думали? Они же рисовали мое тело, они видели, что у меня там.

— Полагаю, они думали о том, как лучше освоить деньги, выделенные на проект.

— Но это же воровство!

— Это мошенничество, причем недоказуемое. Это даже под преступную халатность трудно подвести.

— Странные у вас, людей, законы, — заявил переводчик. — Напридумывали всяких кодексов, а пользы никакой нет. Вот у нас законов, считай, нет, а никто ничего не ворует.

— У вас воровать нечего.

— Ну почему же нечего? У каждого сэшвув есть драгоценности, даже у Фесезв два овора в ожерелье. Другое дело, что если ты не сэшвуэ, тебе они ни к чему. Кстати, ты почему не сказал, что драться умеешь?

— А какая разница?

— Как какая? Ты же есло, а тебя поселили вместе с фохевой.

— Ну и что? Какое мне дело, кем меня здесь считают?

Переводчик аж остолбенел.

— Как это какое дело? Тебе все равно, кто ты такой? Тебя не волнует твое фувуху?

— Абсолютно. Мы с Анатолием здесь застряли на неделю, а потом Фесезл доставит нас в Олимп, и какая мне разница, как ко мне здесь относились? Неделю можно и потерпеть. Кроме того, я пожил с фохевой, а потом пожил с Анатолием, разницы никакой нет.

— Разница есть! Одно дело общее есо и совсем другое — отдельное!

— По мне — никакой разницы, — возразил Якадзуно. — Что так, что эдак одинаково неудобно.

— Да, — мрачно кивнул переводчик, — ты привык к другому уровню комфорта. Мы, вызуэ, для тебя дикие варвары. Мы всегда будем варварами, потому что вы не хотите нам помогать.

— У нас и без вас хватает забот. В Олимпе восстание, а может, и не в одном только Олимпе.

— Кто восстал, кстати?

— Леннонцы.

— Те, которые поют про любовь?

— Они самые. Они решили, что в мире мало любви и теперь хотят восполнить ее недостаток.

— Силой оружия?

— Да.

— Разве это возможно? Я читал про любовь...

— Нельзя. Любовь нельзя навязать силой. Только они этого не понимают.

— И что теперь у вас будет? Война?

— Боюсь, что да. Посмотрим...

— Если у вас начнется война, вызуэ окажутся нелишними.

— Вряд ли. У вас нет нормального оружия и вы не умеете им сражаться.

— Я умею стрелять из пистолета, я научился в виртуальности. Вызу может владеть всем человеческим оружием за исключением того, для которого требуются имплантанты.

— Люди никогда не дадут вам оружие.

— Это ошибка. Вы думаете, что мы опасны.

— А что, нет?

— Да, мы опасны. Но пройдет время, сменится поколение, а потом еще одно поколение, и мы будем становиться все опаснее и опаснее. Вы загнали нас в гетто...

— Это не гетто! Мы вообще вас не трогали!

— Какая разница, кто кого трогал? Вы построили рядом с нашими есовой свои сверкающие дворцы и наши езузерл превратились в гетто. Я читал вашу историю, я знаю, что бывает потом. Потом будет еще хуже.

Якадзуно пожал плечами.

— Посмотрим, — сказал он. — В любом случае от нас ничего не зависит.

— Пока да, — согласился переводчик.

Якадзуно не стал уточнять, что он имеет ввиду, говоря "пока".

5.

Все руководство университета уже собралось в кабинете ректора. Сам ректор, нестарый еще мужик европейского типа и атлетического сложения, вышел навстречу Рамиресу, протянул руку и представился:

— Андрей Кузнецов, ректор.

— Джон Рамирес, полномочный представитель ЦРК, — отозвался Рамирес.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — Кузнецов подошел к месту во главе стола и указал на стул рядом. — Честно говоря, я ожидал, что братство пришлет совсем другого человека.

— Какого человека? — не понял Рамирес.

— Ну, вы знаете, как изображают революционеров в фильмах и сериалах. Борода до груди, чалма размером в две головы, десять пистолетов за поясом... ну и так далее.

Рамирес усмехнулся.

— Мне часто говорят, — сказал он, — что я похож на диснеевского Бармалея. Так что вы не сильно ошиблись в ожиданиях.

— Это ерунда, кто на кого похож, — возразил Кузнецов. — Я чувствую, что с вами можно договориться, а это самое главное. Давайте приступим.

— Давайте, — согласился Рамирес. — Вот моя карта, — он вытащил из кармана удостоверение личности, — мои данные надо внести в университетскую базу.

— Суцзуми, — обратился Кузнецов к профессору Токанава, — займись.

Токанава неслышно появился за спиной Рамиреса, с поклоном принял карту и вышел из кабинета.

— Все сделаем в лучшем виде, — заверил ректор Рамиреса, проследив его обеспокоенный взгляд. — Можете не беспокоиться. Вы знаете, меня очень интересует один вопрос — после всего того, что случилось, что будет с нашим университетом?

— Разве вы не слышали обращение Багрова? — удивился Рамирес.

— Слышали. Качество было очень плохое, но слова разобрать можно. Но он не сказал ничего конкретного, там были только общие слова. Жизнь образуется, не волнуйтесь, занимайтесь своими делами, все будет хорошо. Но каким образом все станет хорошо? Вы уничтожили терминалы, связывающие Деметру с Землей и Гефестом, не подумайте, я не собираюсь вас осуждать, я не хочу давать никаких оценок. Но вы уничтожили терминалы, откуда Деметра будет получать товары?

— Мы создадим свою собственную промышленность.

— Каким образом? Откуда мы возьмем сырье? Связь с Гефестом тоже прервана.

— Все необходимое мы добудем прямо здесь. На Деметре хватает разведанных месторождений, а еще есть астероиды и луны газовых гигантов.

— Для строительства нужна рабочая сила. А у нас по последней переписи меньше двух миллионов населения, трудоспособна примерно половина. В промышленности занято от силы пятьдесят тысяч, причем это специалисты с узкой квалификацией, химики и аграрии. Кто будет строить заводы? Кто будет на них работать?

— Почему вы спрашиваете меня? — начал злиться Рамирес. — Напишите прямо Багрову, он вам все объяснит. Может, не сразу, сейчас он очень занят, но потом он обязательно выделит время. Задавать вопросы всегда легче, чем на них отвечать. Посылая меня сюда, вождь рассчитывал, что вы нам поможете, а не будете только критиковать.

— Вы неправильно меня поняли! — возмутился Кузнецов. — Мы не собираемся ограничиваться одной только критикой, мы уже готовим проект реформы. Вы ведь не будете отрицать, что реформа необходима? Иначе в результате революции экономика планеты развалится, а нам это не нужно. Нам нужно, чтобы она, наоборот, укрепилась. Если принять должные меры, то сейчас, лишившись связи с другими планетами, Деметра имеет реальный шанс совершить гигантский рывок в будущее, у нас для этого есть все необходимое. Дешевый импорт развращал наше общество, мы ничего не производили для себя, все необходимое ввозилось с Земли и Гефеста. Мы делали пищевые продукты, лекарства, биохимические добавки, редкие химикаты, и все. И большую часть всего этого мы делали на экспорт. Наша экономика была несамостоятельна, и если мы исправим этот недостаток, результаты могут быть самыми фантастическими. А еще учтите, что в нашем университете собран весь цвет человеческой науки, и если ученых правильно озадачить, мы сможем сделать все. Абсолютно все. Но, простите, я говорю очевидные вещи, вы, должно быть, и сами уже все обдумали?

Рамирес растерянно кивнул. Он об этом еще не думал.

— Вы уже подготовили проект этой реформы? — спросил он.

— Нет, ученые только приступили к работе. Такие большие работы быстро не пишутся ли. Я полагаю, у господина Багрова уже есть развернутый план строительства светлого будущего? Нам бы хотелось с ним ознакомиться.

— Я ему напишу. Думаю, он поделится с вами своими планами. Но... кстати! Зачем вам знать, что планируем мы? Будет гораздо лучше, если вы разработаете свой собственный план, так сказать, непредвзято.

— Если у нас будет время строить планы. Сейчас экономика очень нестабильна, кризис не разразился только потому, что фондовая биржа разрушена. Но когда уцелевшие финансисты оправятся от потрясения и организуют новую биржу, рынок ценных бумаг мгновенно рухнет. Черт возьми, я даже не знаю, сколько времени еще продержится евро! Неделю или месяц... Нет, меры должны приниматься немедленно, иначе начнется такое, что великая депрессия покажется мелочью по сравнению с тем, что начнется.

Рамирес подумал, что раньше он как-то не подумал про то, что финансовая система может здорово пошатнуться в результате обрыва межзвездных коммуникаций. Утешало только то, что об этом наверняка подумал вождь.

— Хорошо, — сказал Рамирес, — я доложу вождю немедленно. Со своей стороны, вы должны всемерно ускорить разработку экономических рекомендаций по... ну, вы понимаете...

— Да, конечно, — удовлетворенно кивнул Кузнецов, — мы сделаем все, что от нас зависит. Я могу поинтересоваться, когда господин Багров определит место нашего университета в новом обществе?

— Как только решит неотложные вопросы. Я сообщу ему о нашем разговоре немедленно по его окончании, а когда у Багрова дойдут руки до нашего вопроса, вы тут же получите ответ. Я уверен, что университету подготовлено достойное место, нам ведь нужно с нуля выстроить всю промышленность, без помощи ученых это невозможно.

— Рад, что вы это понимаете, — сказал Кузнецов. — Вы уже определились с составом правительства?

— Какого правительства? — не понял Рамирес.

— Ну... должна же у вас быть какая-то структура для управления обществом. Вы же, вроде, не анархисты?

— Нет, мы не анархисты, но правительства у нас не будет. Вначале его функции будет выполнять ЦРК, а потом правительство станет не нужно. Когда будет возникать какая-то проблема, под нее будет создаваться соответствующая комиссия, а когда проблем нет, то и регулировать нечего.

— В вашем ЦРК предусмотрены вакансии для наших представителей?

— Разве в университете есть члены братства?

— А у вас разве однопартийное правительство? А, ну да, у революционеров по-другому и не бывает... Ну, вступить в братство недолго... или у вас какая-то сложная процедура?

— Никакой сложной процедуры нет, надо просто разделять идеи братства и все.

— Тогда не вижу никаких проблем. Насколько я помню, у вас в братстве все идеи самые обыкновенные. Мир, дружба, справедливость... Я не прав?

— Вы правы, — подтвердил Рамирес. — Только... знаете, мне надо переговорить с вождем.

— Переговорите, — согласился Кузнецов. — Потом расскажете, что скажет господин Багров. Тогда обсудим и наше участие в восстановлении экономики.

До Рамиреса дошло.

— А что, — спросил он, — одно и другое связано?

— А как же! — деланно изумился Кузнецов. — Или вы хотите, чтобы все делали мы, а дивиденды получали вы? Извините, но так не получится. Или мы участвуем в управлении планетой, или разбирайтесь со своими проблемами без нас.

— Может, вам еще и денег заплатить? — спросил Рамирес. Он начал закипать.

— Нет, денег не надо, спасибо, — спокойно ответил Кузнецов. — Боюсь, что очень скоро деньги не будут ничего стоить. А вот власть ценится всегда.

Рамирес молча встал и вышел из комнаты. Ему стоило огромных усилий не высказать этим лощеным чиновникам от науки все, что он думает о таких, как они. Но вождь ясно сказал, что с руководством университета необходимо установить контакт любой ценой, и Рамирес понимал, что вождь прав. Если ученые выступят против братства, революция обречена.

6.

— Гозухс вавусов Возлувожасв Шесинхылков сэшвуэ Анатолий Ратников! — провозгласил герольд.

Целый оркестр, составленный из местных аналогов шотландских волынок, заверещал дурными голосами. Анатолий поморщился и вышел в центр круга, начерченного на ровной площадке, заботливо очищенной от травы и посыпанной песком.

Анатолий был обнажен, в правой руке он держал короткий прямой меч из композитного сплава с клеймом компании "Хэви Метал Вепон". Анатолий и не знал, что у ХММ есть дочерняя компания, снабжающая ящеров холодным оружием.

Странно было держать в руках этот меч. По-хорошему, он должен быть втрое длиннее и вдвое тоньше, но вся техника боя ящеров построена на том, что меч короткий, прямой и тяжелый — другой меч из плохого железа не выковать. Наверное, через пару десятилетий среди ящеров войдут в моду русские сабли и японские катана, но пока еще ящеры не успели изменить многовековой традиции.

В другой руке Анатолия был зажат кинжал, также слишком короткий и тяжелый, а потому неудобный. Но, стоит отметить, оба оружия великолепно сбалансированы, гарды широкие и удобные, а рукоять, хоть и рассчитана на ладонь ящера, неплохо ложится и в человеческую ладонь.

Анатолий вышел в центр круга, опустил руки и совершил поклон, традиционный для человеческих поединков. Ящеры-зрители стали недоуменно переглядываться.

Снова заголосили волынки и герольд объявил:

— Вавусо Вожузл Млузозе!

Зрители на противоположной стороне круга расступились и в круг вышел вавусо, которого Анатолий должен убить. Анатолию стоило больших усилий не вздрогнуть.

Анатолий сразу понял ход мыслей Возлувожаса, который отказался драться с этим ящером. Вожузл Млузозе был огромен, он выделялся среди ящеров, как среди людей в свое время выделялся легендарный Арнольд Шварцнеггер, знаменитый актер эпохи Тарантино. Анатолий приблизительно оценил рост Вожузла и решил, что, когда он полностью распрямит шею, он далеко зашкалит за два метра. Где-то два двадцать — два тридцать. Да и вес у него никак не меньше ста десяти килограммов. Выдающаяся личность в самом прямом смысле.

Ай, как плохо! Вместо традиционного решв в правой руке Вожузла был зажат длинный и тонкий клинок сантиметров шестьдесят длиной, характерный отлив лезвия давал понять, что этот меч украшен тем же клеймом, что и меч Анатолия. Очень плохо! Мало того, что меч противника гораздо лучше, так он еще оказался элитным бойцом. В этом у Анатолия не было сомнений, потому что только великий мастер способен бросить вызов многовековым традициям и освоить принципиально новую технику боя. Да еще его размеры... Возлувожас сильно поскромничал, когда сказал, что вавусо Вожузл молод и силен, и ничего к этим словам больше не добавил. Да этот вавус — просто суперзавр какой-то!

Мозговой процессор сообщил Анатолию, что не следует предаваться панике раньше времени. Анатолий согласился и попросил отключить лишние мысли. Процессор не возражал.

Бодрым шагом Вожузл вошел в круг, остановился в трех метрах от Анатолия и коротко поклонился, явно копируя жест противника.

Анатолий принял базовую стойку, принятую в человеческом фехтовании, Вожузл принял базовую стойку, принятую в фехтовании ящеров. Противники настороженно замерли. Прошла нескончаемо долгая минута, после чего Вожузл провозгласил:

— Хэ фувивещэфа ив ресувесе езос!

Анатолий не отреагировал, зато его болельщики во главе с вавусом Возлувожасом хором заверещали что-то возмущенное. Вожузл уперся в глаза Анатолия пристальным взглядом, нечленораздельно хмыкнул и его взгляд моментально стал отсутствующим. Бой начинается. Вожузл сделал решительный шаг вперед.

Первый удар Вожузла был ознакомительным, даже если бы Анатолий его пропустил, серьезного вреда этот удар не принес бы. Так, царапина.

Анатолий не стал блокировать удар, он просто уклонился. Меч Вожузла разрезал воздух в сантиметре от локтя Анатолия и беспрепятственно ушел вниз. Анатолий сделал шаг вперед, сокращая дистанцию. Вожузл отступил на шаг и еще раз взмахнул мечом.

На этот раз удар был направлен горизонтально на уровне плеч и уклониться от него было непросто. Анатолий сделал шаг вперед и выставил меч перед собой. Клинки соприкоснулись с характерным лязгом. Искр не было, должно быть, искры при фехтовании бывают только в виртуальных игрушках.

Вожузл нечленораздельно хмыкнул и резко прыгнул вправо, его меч проскользнул по клинку Анатолия, оставив глубокую зазубрину. Похоже, металл у Вожузла гораздо лучше.

Анатолий не стал блокировать движение противника, он лишь чуть-чуть отклонился назад, чтобы в случае чего успеть уклониться от удара кинжалом или маленькой булавой, закрепленной на кончике хвоста противника. Вожузл резко взмахнул хвостом и Анатолий убедился в том, что предыдущее решение было правильным. Хвост до Анатолия не достал.

Бойцы снова замерли друг напротив друга, они стояли в тех же стойках на тех же местах, что и в начале поединка. Толпа зрителей возбужденно загудела, они поняли, что бой обещает быть необыкновенным. Очень редко на всиюзо суде сходятся такие великие мастера боя.

На этот раз Вожузл явно решил уступить право первого удара противнику. Анатолий не стал пользоваться этим предложением, он спокойно стоял и его эвристический блок наблюдал, как в душе ящера постепенно нарастают колебания.

Через минуту Анатолий начал медленно опускать меч, как будто устал его держать. Анатолий не ожидал, что Вожузл купится на эту приманку, он и не купился, но тонус его периферических мышц сначала усилился, а затем ослаб.

Рука Анатолия опустилась почти до земли и тонус мышц Вожузла снова начал нарастать. Анатолий дождался, когда ящер изготовится к нападению, и точно в этот момент поднял меч на уровень груди. Вожузл слегка дернулся, но атаковать не стал.

Вокруг царила мертвая тишина. Зрители еще не успели устать от ожидания, они все еще наслаждались зрелищем, они ждали, когда обманчивая неподвижность двух бойцов, большого хвостатого и бесхвостого поменьше, обернется серией молниеносных ударов и тогда накопленный адреналин хлынет в кровь и можно будет заорать во всю глотку что-нибудь радостное или злое, в зависимости от того, кто будет побеждать.

Вожузл почти незаметно пошевелил нижней челюстью и Анатолий понял, что терпение ящера истощилось.

Вожузл отступил на полшага назад и закрутил меч в веерной атаке. На целую секунду он предоставил противнику возможность полюбоваться демонстрацией безупречной техники владения мечом, а затем ринулся в атаку.

К этому времени Анатолий уже успел просчитать траекторию движения меча. Очевидно, Вожузл лишь понаслышке знал о боевых процессорах, иначе он не стал бы устраивать демонстрацию ловкости, пусть и короткую.

Анатолий включил все мускульные усилители и подставил под меч ящера собственный меч, скрещенный с кинжалом. Могучий удар отозвался во всем теле, поврежденный позвоночник пронзила острая боль, но временная костяная трубка, выращенная вокруг места перелома, справилась с нагрузкой.

Вожузл ткнул кинжалом, целясь в правую руку Анатолия выше локтя. Если бы не дурацкие правила поединка, Анатолий сейчас бы выпустил меч, поймал руку с кинжалом голой ладонью, а остальное было делом техники. Но правила нарушать нельзя.

Анатолий мгновенно разорвал захват, удерживающий меч противника, и широко взмахнул правой рукой, выводя ее из-под удара. Он полностью раскрылся, но Вожузл никак не мог успеть этим воспользоваться. Он и не успел.

Вожузл еще не закончил делать шаг вперед, выводящий его тело на удобную позицию для второй стадии атаки, а меч Анатолия, описав плавную дугу, нацелился в брюхо ящера. Вожузл поймал лезвие гардой кинжала, но он еще не осознал в полной мере, что такое мускульные усилители. Рука Анатолия, словно не заметив того, что удар заблокирован, продолжила движение и матово-серое лезвие меча озарилось ярко-красной кровью ящера, точно такой же по цвету, как человеческая.

Меч Анатолия оставил глубокую царапину на груди Вожузла, в последний момент ящер успел развернуть тело и превратить колющий удар в режущий. Вожузл резко подпрыгнул вверх, его левое колено нацелилось в локоть распрямившейся руки Анатолия, а булавоносный хвост изогнулся, готовясь ударить противника по спине.

Анатолий не стал блокировать ни один из двух ударов, потому что он понял, что бой сейчас закончится. Одна сложная команда мускульным усилителям правой руки, колено ящера коснулось человеческого локтя, руку с мечом подбросило, но не вверх, как рассчитывал Вожузл, а вперед-вверх-вправо, как рассчитывал Анатолий, и острие меча вонзилось в глотку ящера, пригвоздив язык к небу.

Тело Анатолия продолжило движение руки, он врезался в могучую грудь ящера всем своим весом и могучий хвост с булавой на конце не сломал спину человека, а всего лишь оставил на ней большой синяк в комплекте с пятью глубокими царапинами. Уже понимая, что поединок проигран, Вожузл попытался наобум достать человека мечом, но кинжал в левой руке Анатолия надежно заблокировал эту безнадежную попытку. Ящер захрипел и рухнул наземь.

Анатолий отступил на два шага, аккуратно воткнул в землю кинжал и поклонился поверженному противнику, держа руки перед грудью и охватив левой ладонью сжатый кулак правой руки. Несмотря ни на что, Вожузл был великим воином и Анатолию было жаль, что судьба распорядилась так, что его жизнь пришлось оборвать. Завершив поклон, Анатолий поднял голову и увидел то, чего никак не ожидал увидеть.

Вожузл Млузозе стоял на ногах, в его правой руке был меч Анатолия, а левой рукой он зажимал широкий сквозной порез на нижней стенке рта. Вожузл стоял, сильно согнувшись, из приоткрытого рта тонкой струйкой сочилась кровь, но он был жив и совсем не собирался умирать! К нему спешили ящеры, должно быть, фохей-лекари.

Анатолий потянулся было к кинжалу, но заверещали волынки и герольд провозгласил что-то торжественное. Должно быть, конец поединка. Возлувожас, Фесезл, переводчик и Якадзуно пересекли границу священного круга и направились к Анатолию. Да, похоже, поединок и вправду закончился.

— Хороший был бой, — заявил переводчик, переводя длинную и торжественную тираду Возлувожаса. — Твоя победа безусловна и неоспорима. Но почему ты не убил его? Если бы ты направил меч на четыре пальца ниже...

— Я думал, это ранение тоже смертельно, — сказал Анатолий. — Для человека оно смертельно. Я не сразу сообразил, что у вас глотка расположена глубже, чем у людей.

Действительно, с такой длинной мордой, как у ящера, можно не бояться ударов снизу в то место, где передняя поверхность шеи сливается с нижней челюстью. Это как для человека подбородок порезать. Надо было раньше сообразить...

— Это воля всесе, — сообщил переводчик. — Езойлава Овуэ предоставила вавусох Вожуза право жить дальше. Ты не виноват. Вавусо Возлувожас спрашивает тебя: что ты желаешь иметь в благодарность за помощь?

— Что-что, — пробормотал Анатолий, — тебя, что же еще? Как договаривались.

Переводчик гордо выпрямился и что-то продекламировал своим начальникам. К удивлению Анатолия, Фесезл отвернулся и начал кашлять, явно подавляя смех. Возлувожас сохранял серьезную физиономию.

Он внимательно выслушал переводчика и сказал что-то длинное и серьезное. Лицо переводчика перекосилось, он замер с разинутой пастью.

— Что такое? — спросил Анатолий.

Переводчик ответил не сразу.

— Ва... вавусо Возлувожас сказал, что с радостью отдает меня в твое владение. А еще он сказал, что ему жаль, что езузера Вхужлолв останется без дрижа.

— Как это без дрижа? — не понял Анатолий. — А Фесезл куда денется?

— Фесезл Левосе станет дрижин езузерл Шухозгр, — подавленно объяснил переводчик. — А в Вхужлолх он хотел поставить меня. Он хотел посвятить меня в сэшвуй!

— Так в чем проблема? Я посвящу тебя в сэшвуй прямо сейчас и ты станешь командовать этой своей Вхужлолвой. Что я должен сделать?

Переводчик опустился на корточки и сказал, глядя на Анатолия снизу вверх:

— Ты должен сказать громко, четко и разборчиво следующие слова. Овузлава хева Говелойс Ратников. Гухвоэ, фас сэшвуэ!

— Не знаю, как насчет разборчивости... Овузлава... Кстати, причем здесь моя фамилия?

— Старый сэшвуэ дает новому свое второе имя. Это как у вас фамилия, только у нас второе имя идет не по телесному родству, а по духовному.

— Получается, ты мне теперь будешь вроде как сын?

— Вроде того.

— И я должен о тебе заботиться?

— Это не обязательно...

— Это обязательно, — перебил Фесезл пока еще безымянного переводчика. — Если ты хранишь шефуэ, ты будешь беречь его. Я советую тебе, Анатолий, не соглашайся. Он будет большой обузой.

— Но мы договорились, — печально всхлипнул переводчик и Анатолий решился.

Он сказал:

— Овузлава хева Говелойс Ратников. Гухвоэ, фас сэшвуэ!

Переводчик, точнее, Говелойс Ратников, радостно вскочил на ноги, схватил руку Анатолия двумя своими и начал ее трясти.

— Спасибо, — приговаривал он, — огромное спасибо, мой файзузо, мой осуж, мой срезойхемэ...

Фесезл и Возлувожас фыркали уже в полный голос. Почему-то они воспринимали происходящее исключительно как комедию.

— Скажи, Анатолий, — обратился Фесезл, отфыркавшись, — ты обменяешь своего евуфгов на что-нибудь хорошее? Я дам тебе за него ведро озев.

Возлувожас при этих словах фыркнул так, что чуть не подавился. Говелойс тихо зарычал, его когтистые пальцы растопырились, как у Фредди Крюгера из детской сказки. Очень похоже, над новоиспеченным сэшвузо издеваются, подумал Анатолий. Понять бы еще, как и за что...

Возлувожас выдавил из себя длинную фразу на языке Ухуфлайм, и они с Фесезлом снова зафыркали. Говелойс выкрикнул что-то злое, Возлувожас и Фесезл начали его успокаивать, с трудом удерживаясь от того, чтобы не зафыркать снова.

— Что происходит? — обратился Анатолий к Говелойсу.

— Они издеваются, — мрачно сказал Говелойс. — Говорят, что если ты продашь им меня, они сделают меня дрижин Вхужлолк.

— Так это замечательно! Разве ты не этого хотел?

Говелойс скривился.

— Фесезл предлагает издевательскую цену. Очень маленькую.

— Разве сэшвуэ можно продать?

— Сэшвуа, — Говелойс автоматически поправил Анатолия. — Против воли продать нельзя, а по обоюдному согласию можно.

Возлувожас перестал фыркать и начал говорить серьезно. По мере того, как он говорил, Говелойс успокаивался.

— Он предлагает, — сказал Говелойс, когда Возлувожас умолк, — чтобы в Олимп поехали мы вчетвером — ты, Фесезл, я и Якадзуно. А потом, когда мы будем возвращаться, а вы останетесь, ты подаришь меня вавусох Возлувожасх и я стану дрижин Вхужлолк. Это хороший выход, шефуэ не страдает ни у кого.

— Вот и замечательно, — согласился Анатолий. — Договорились. Когда мы отправляемся?

— Завтра, — ответил Фесезл. — Нам надо быстро, я и Говелойс, — Фесезл фыркнул, — должны вернуться ко дню... эээ... сулсэхла...

— Ко дню раскрытия... эээ... — Говелойс почему-то замялся.

Возлувожас и Фесезл снова зафыркали.

7.

Абубакар Сингх оторвал взгляд от компьютера и посмотрел на Дзимбээ, который скромно сидел на стуле для посетителей, ожидая, когда начальник соизволит обратить на него внимание.

— Ты молодец, — сказал Сингх, — ты замечательно справился с поручением. Теперь мы можем больше не бояться оппозиции. Почти. Ты все сделал безупречно.

Дзимбээ вежливо наклонил голову и ничего не ответил.

— У меня к тебе еще одно дело, — сказал Сингх, — такое же важное и ответственное. Это касается золотого цверга.

— Разве с ним что-то не так? — удивился Дзимбээ.

— Это еще мягко сказано, — Сингх нахмурил брови. — Статуя исчезла.

— Как это? Как может тяжелая статуя исчезнуть с таможни?

— Вот это ты и выяснишь. На складе хранилась имитация — оболочка из медно-цинкового сплава, внутри хлорид бария. Имитация очень качественная, подделка обнаружилась только тогда, когда статую вскрыли. Хорошо, что у нас был большой запас начинки.

— Да уж, хорошо, — согласился Дзимбээ. — Сейчас, я понимаю, большого запаса уже нет?

— Сейчас нет уже никакого запаса. Вряд ли нам потребуется еще одна серия взрывов, но кто его знает... Короче, твоя задача — найти начинку статуи. Давай сюда какую-нибудь карту, залью тебе материалы по делу. Вот, держи. Действуй.

— Сроки? — спросил Дзимбээ.

— Позавчера! — отрезал Сингх.

Дзимбээ встал, поклонился и направился к двери быстрым шагом. Дело слишком срочное, чтобы тратить время на излишние проявления вежливости.

8.

Якадзуно сидел на дне лодки и смотрел назад. Смотреть вперед было выше его сил — молочный туман надежно скрывал из поля зрения все окружающее, казалось, что лодка мчится не по деметрианскому болоту, а то ли по загробному миру, то ли по загадочным измерениям подпространства. Время от времени, когда Фесезл принимал решение сходу преодолеть короткий сухой участок, лодку подбрасывало вверх и начинало сильно трясти. Оба ящера и Анатолий успевали заранее подготовиться к этому и ухватиться за борта лодки, а Якадзуно не успевал. Поэтому он уселся на дно и начал медитировать.

По мере того, как лодка отдалялась от хесев Шесинхылков и приближалась к Олимпу, местность вокруг изменялась. Якадзуно не мог увидеть это своими глазами, но он чувствовал, что сухих участков становится все меньше и меньше. Если в начале путешествия лодка большую часть времени продвигалась на гусеницах и лишь изредка погружалась в воду, то теперь она мчалась по стоящей воде, как земной глиссер, и все реже замедляла ход, готовясь перепрыгнуть очередной ухаб.

— Плохое место, — сказал Фесезл. — Хорошо, что крокодилэ пугаются нашей лодки. На лвоса здесь не проплыть.

— Да, крокодилов здесь как грязи, — подтвердил Анатолий и Якадзуно снова ощутил укол зависти. Хорошо ему, он все видит.

— Они размножаются с каждым годом, — добавил Говелойс. — Если так пойдет и дальше, вызуэ больше не смогут охотиться в болотах.

— Это вряд ли, — Якадзуно решил вмешаться в беседу. — На Земле крокодилы живут испокон века, и ничего, негры в Африке не возмущаются.

— Э, нет, — возразил Анатолий. — Если бы ты видел, СКОЛЬКО их здесь... Боюсь, наши ученые опять сели в лужу. Кролики в Австралии, крокодилы на Деметре, говорят, уже и на Гаю ухитрились завезти гиббонов. Правильно сказал какой-то древний грек — умножая знания, умножаешь печали.

Говелойс процитировал в ответ какого-то древнего философа народа Ухуфласес и они с Анатолием погрузились в дебри философских дискуссий. Фесезл некоторое время пытался участвовать в их разговоре, но его познаний в человеческом языке было явно недостаточно. В конце концов, Фесезл отказался от попыток вникнуть в смысл разговора и полностью сосредоточился на управлении лодкой.

Якадзуно сидел на дне лодки, подтянув колени к подбородку, и смотрел в белый туман. Хорошая вещь этот туман, если вдруг захочется помедитировать. Якадзуно не хотел медитировать, но выбора у него не было — все равно занять себя больше нечем, а дорога предстоит долгая. Якадзуно придал взгляду неподвижность и направил третий глаз внутрь себя.

Через некоторое время пиликнула мобила. Надо же, казалось, что ехать еще долго, а выходит, уже почти приехали. Якадзуно взглянул на дисплей и увидел, что ему пришло текстовое сообщение. Оно гласило: Перезвони, если сможешь. Ибрагим.

Якадзуно набрал номер Ибрагима и нажал кнопку вызова. Ибрагим ответил после второго гудка, точнее, ответил не Ибрагим, ответило неразборчивое шипение. Якадзуно выругался про себя и поспешно активизировал защищенное соединение.

— Алло! — кричал Ибрагим в трубку, наверное, уже в десятый раз.

— Да, я слушаю, — сказал Якадзуно. — Что случилось?

— У меня проблемы. Ты где?

— За городом. Только-только вошел в зону покрытия.

— Плохо. У тебя стандартная карта Олимпа?

— Наверное.

— Найди на карте проспект Акаций.

— Сейчас. Ага, нашел.

— От тебя далеко?

— Сейчас соображу. Так, я, кажется, здесь... километров десять-пятнадцать.

— Ты можешь подъехать ко мне? Прямо сейчас?

— Наверное. А что случилось?

— Приезжай быстрее. Проспект Акаций, дом 22. Постарайся не привести за собой хвост.

— Какой еще хвост? Слежку, что ли? Так ты же говоришь по обычной мобиле! Тебя наверняка уже засекли. Или...

— Нет, не или, — оборвал его Ибрагим, — мобила обычная. Я надеюсь, они еще не добрались до нашей базы данных. Если на то воля Аллаха, они нас не слушают. А если слушают, не поможет уже ничто. Я тебя жду.

— Хорошо, я постараюсь.

— Постарайся.

С этими словами Ибрагим разорвал соединение.

— Анатолий! — крикнул Якадзуно.

Анатолий мгновенно оказался рядом, он вынырнул из тумана быстро и неожиданно, как мультипликационный ежик.

— Что случилось? — спросил он.

— Мобила, — сказал Якадзуно. — Мы вошли в зону покрытия. Мне пришло сообщение от Ибрагима, он просил перезвонить, я ему перезвонил, он говорит, ему нужна помощь. Он назвал адрес.

— Какой адрес?

— Проспект Акаций, дом 22. Это недалеко, от нас километров десять-пятнадцать.

— Сейчас... — Анатолий вгляделся в электронную карту. — Нет, километров пятнадцать — это как минимум, а скорее, двадцать.

— Мобила на столько не берет!

— Моя не берет, а твоя берет. У тебя специальная модель для условий Гефеста, у нее чувствительность гораздо выше. Фесезл! Какая максимальная скорость у этой колымаги?

— У чего? — не понял Фесезл.

— Доберемся минут за сорок, — ответил за него Говелойс. — Ваш друг в беде?

— Да, — сказал Анатолий. — Смотри... ты умеешь читать карту?

— Конечно.

— Он здесь. Сумеешь проложить курс?

Говелойс ответил длинной фразой на Ухуфласо. Фесезл выдал короткую ответную фразу, лодка повернула вправо градусов на тридцать и увеличила скорость. Фесезл и Говелойс некоторое время что-то обсуждали, а затем воцарилась тишина, которую нарушало лишь жужжание мотора, да еще плеск воды за кормой. Такая нервная тишина часто бывает перед боем.

9.

Когда Рамирес отправлял письмо, он думал, что получит ответ, самое раннее, к вечеру следующего дня. Он никак не ожидал, что вождь ответит немедленно, и тем более не ожидал, что ответит он не по почте, а по телефону.

— Я слушаю, — сказал Рамирес, нажав на кнопку приема звонка.

— Привет, — донеслось из телефона. — Это Саша.

— Какой еще Саша?

Телефон хихикнул:

— Багров. Я твое письмо получил.

Рамирес непроизвольно принял сидячее положение и попытался было вскочить с кровати, но понял, что ведет себя глупо, и залег обратно. Полина приостановила накрашивание собственного лица и стала прислушиваться к разговору.

— Ты молодец, — продолжал Багров. — Ты замечательно справился с заданием, теперь нам больше не грозят баррикады посреди Олимпа. Пора переходить ко второй части. Эти университетские хлыщи, конечно, редкие мерзавцы, но с ними приходится считаться. Передай Кузнецову, что он будет моим главным консультантом по всем экономическим вопросам. Нечто вроде премьер-министра.

— Простите, — перебил вождя Рамирес, — но вы уверены, что это правильное решение? Передавать в руки этого интригана такую власть...

— У нас нет выбора, — заявил Багров. — Без него нам не справиться. А насчет власти... истинная власть всегда в сердцах людей, он поймет это, когда выполнит свою задачу. А если ему повезет, он все поймет раньше и тогда он сохранит свой пост на долгие годы. А иначе... в нашем будущем нет места тем, кто не понимает наш путь. Короче, не грузись и не мучайся совестью, сейчас для нас важнейшая задача — не допустить анархии, а о личных качествах власть имущих будем думать потом.

— Все так плохо?

— Нет, все еще хуже. Я не буду загружать тебя нашими проблемами, потому что большинство из них тебя не касается. Я скажу только то, что надо делать тебе. Слушай внимательно, а еще лучше, включи запись. Задача первая. Создать в университете отделение братства, для начала хотя бы ячейку, а дальше как пойдет. Студенты и молодые ученые — люди увлекающиеся, сейчас под наши знамена может встать несколько тысяч новых членов.

— Большинство из них вступят в братство просто так, из любопытства, — возразил Рамирес, — а потом предадут нас при первой же возможности.

— Если все пойдет, как надо, такой возможности им не представится. Да, ты прав, большинство новых членов будет бесполезным балластом, но будет и меньшинство, ради которого стоит взяться за это дело. И еще, когда люди узнают, что студенты валом валят в братство, это сыграет нам на руку. Если потребуется, организуешь утечку информации,. Осознал?

— Осознал.

— Замечательно. Задача вторая. Кузнецов должен не только болтать, но и работать. И не только сам работать, но и организовывать работу всех, кого надо. Ученые должны немедленно начать генерить советы.

— Какие советы? — не понял Рамирес.

— Полезные. Как оттянуть крах евро хотя бы на неделю. Что делать, когда на складах кончатся импортные продукты. Как компенсировать Хехсту и Брынцалову потери от перепрофилирования плантаций. Как организовать переобучение биохимиков в строительных менеджеров. Ну и так далее.

— Понял, — сказал Рамирес. — Кстати, Кузнецов просил дать ему ваш план на ознакомление.

— Обойдется, — отрезал Багров. — Пусть сами думают, на то они и ученые. Если они будут думать сами, они могут наткнуться на такой вариант, который мы не заметили. Короче. Вторая задача ясна?

— Ясна.

— Великолепно. И еще третья задача, до кучи. Ты скоро перезнакомишься со всеми деканами, будешь среди них крутиться, поинтересуйся невзначай, у кого какие связи среди крутых журналистов, топ-менеджеров... ну и так далее. Почти все местные бонзы учились в университете Вернадского, они могут поддерживать связи с профессорами... короче, если откопаешь что-то интересное, дай мне знать. А еще лучше — записывай всю информацию в отдельный файл, потом перешлешь. Понял?

— Понял.

— Вот и здорово. Вопросы есть?

— Пока нет.

— Будут вопросы — звони. Или, еще лучше, пиши — у меня может не оказаться времени с тобой разговаривать, ты же понимаешь...

— Да, конечно, вы сейчас очень заняты.

— Это еще мягко сказано. Ладно, успехов тебе!

Багров отключился, а Рамирес еще долго смотрел остекленевшим взглядом на пустой экранчик мобилы.

— Это был... он? — тихо спросила Полина.

Рамирес рассеянно кивнул, сейчас он не мог выговорить ни слова. Он никак не ожидал, что сам вождь удостоит его личной беседой и что он представится просто как Саша. Черт возьми, что же это такое творится?! Это что, получается, простой американский парень Джон Рамирес нежданно-негаданно попал в самое сердце революции? Можно сказать, по правую руку от самого вождя... нет, скорее, по левую... Вот это да! Но какая ответственность...

— Крутой ты мой, — проворковала Полина и вернулась к накрашиванию собственной физиономии.

10.

Их встретили на границе города. Лодка на полном ходу приближалась к городской черте Олимпа, до первых домов оставалось около километра, когда из-за ничем не примечательной бетонной коробки выехала "Капибара" и ринулась наперерез.

— Глуши мотор, — сказал Анатолий, — нам от них не уйти.

Фесезл заглушил мотор и поинтересовался:

— Враги?

— Понятия не имею, — ответил Анатолий. — Точно могу сказать одно — из "Капибары" можно выжать восемьдесят километров в час, а из твоей посудины столько не выжмешь.

Анатолий распаковал герметичный тюк с собственными вещами и начал быстро одеваться.

— Якадзуно! — сказал он. — Не тормози, одевайся.

-Зачем? — не понял Якадзуно. — Ты их стесняешься?

— А где ты собираешься прятать оружие? В заднице? Нет, пистолет лучше отдай Говелойсу. Говелойс, ты умеешь стрелять?

— Да, конечно, — ответил Говелойс, — я много играл в виртуальности.

— Зачем отдавать пистолет? — продолжал тормозить Якадзуно.

— Его не будут обыскивать, а тебя будут, — объяснил Анатолий. — Говелойс! Положи его куда-нибудь, чтобы был под рукой, но не на виду.

Но Говелойс нашел гораздо лучшее решение. Покопавшись на дне лодки, он нашел маленький мешочек из местного аналога брезента, положил пистолет внутрь и прицепил мешочек к кончику собственного хвоста.

— Достать сумеешь? — спросил Анатолий. — Нет, показывать не надо, они уже близко. Верю и так. Что еще... Говелойс, поделись со мной парой ножей. Отлично. Фесезл! Вон, видишь, сухая кочка? Рули туда и сажай лодку на мель.

Секунд через десять резкий толчок сообщил пассажирам, что цель достигнута. Мотор умолк и сразу стали слышны пропеллеры приближающейся "Капибары". Еще через минуту она приземлилась метрах в пяти от лодки.

Пропеллер машины остановился, это удивило Анатолия, логичнее было оставить водителя за рулем в полной готовности. Неужели там внутри только один человек?

Водительская дверь "Капибары" поднялась и Анатолий убедился, что предчувствие его не обмануло. В машине был только один человек, причем это была женщина, ее лицо почему-то было в маске, как у Зорро из мультсериала. Впрочем, понятно, почему, у нее в маске инфракрасный детектор.

— Кто такие? — спросила она тоненьким мелодичным голоском. Она пыталась говорить грубо и внушительно, но у нее не получалось.

Анатолий в последний раз перебрал в уме все возможные варианты ответа и сделал окончательный выбор.

— Группа снабжения геологической экспедиции, — сказал он. — Наркотиков на борту нет. Мы попали в аварию, неделю назад тут что-то взорвалось, наша машина перевернулась, на аварийный маяк почему-то никто не приехал, нас спасли ящеры. Я был ранен, они меня вылечили и сейчас возвращают домой.

— Где вы живете? — подозрительно спросила девушка.

— Корпорация "Уйгурский Палладий", основной комплекс.

Та часть лица девушки, которую не скрывала маска, перекосилась в гримасе отвращения. Кажется, ответ ей не понравился.

— Давайте ваши документы, — сказала она, — и езжайте за мной.

Анатолий придал лицу идиотское выражение.

— Простите, — спросил он, — я могу увидеть ваше полицейское удостоверение?

Лицо девушки перекосилось еще сильнее.

— Не можешь, — резко сказала она. — А будешь выпендриваться — получишь из пулемета.

Анатолий ненатурально рассмеялся.

— У вас в машине нет пулемета, — сообщил он.

— В машине нет, — подтвердила девушка и сделала неопределенный жест рукой назад и вправо, — а вон там есть. Так что давай, двигай следом.

— Не смешно, — сказал Анатолий и придал лицу свирепое выражение. — За такие слова у нас, геологов, будь ты мужиком... — он потянулся к ящерскому метательному ножу.

— Но-но! — прикрикнула девица и потянулась к подмышечной кобуре (Какой же дурак носит пистолет в подмышечной кобуре, а не в набедренной? Нет, бывают и особые случаи, но не сейчас же!). — Я не шучу, еще одно слово и вас сметут!

— Ха-ха, — издевательски проговорил Анатолий. — Слово. Дура.

— Чего? — изумилась девушка.

— Я уже два слова сказал, а меня еще не смели. Говелойс, ты случайно не зажигал дымовые шашки?

— Пока нет, — откликнулся понятливый Говелойс, — но если надо, могу зажечь.

— Пока не надо. Ну так где же твой пулемет?

— Все, дождался, сейчас будет, — злобно прошипела девица и потянулась... да, точно, за самой обычной мобилой!

— Дым! — крикнул Анатолий и метнул оба ножа.

Первый вонзился в спинку кресла у самого лица девицы, а второй больно стукнул ее рукояткой по запястью.

Ненормальной танцующей походкой Фесезл преодолел шесть метров болотной жижи, вскочил на крыло "Капибары" и его хвост, на этот раз лишенный каких-либо довесков, обвился вокруг шеи несчастной. Она захрипела.

Говелойс тоже все сообразил правильно. Он зажег сразу две шашки, одну из которых метнул в болото между "Капибарой" и направлением, которое указала девица, а вторую оставил на корме лодки. И тут же начал разжигать следующую пару.

Анатолий принял решение.

— Якадзуно, в машину! — крикнул он. — Да не в лодку, а в машину! Фесезл, тащи ее на заднее сиденье, Якадзуно, за руль... ах, да, ты не умеешь водить... тогда на пассажирское сиденье и доставай пистолет. Без моей команды не стрелять! Говелойс, дымовую завесу над лодкой и назад на полной скорости! Сигналом будут три выстрела в землю. Жди полчаса, нет, час, потом сваливай, скажешь всем, что ничего не получилось. Все на местах? Вперед! Говелойс, быстрее отваливай! Якадзуно, стреляй... нет... хотя больше некому... давай, стреляй, куда хочешь, два раза, только в лодку не попади, ради бога!

"Капибара" взревела мотором и выпрыгнула из грязи метров аж на пять. Странно, как Якадзуно не выпал.

— Я ничего не вижу! — заорал Якадзуно. — Куда стрелять?

— Да куда угодно!

Якадзуно сделал два выстрела, электрические пули подняли в воздух настоящий шквал кипящей грязи, и из городского квартала ударил пулемет. Отлично, нервишки все-таки не выдержали. Теперь Анатолий был уверен в успехе.

— Якадзуно, — сказал он, уже спокойнее, — когда я остановлюсь, ты глушишь мотор и остаешься с девицей. Фесезл, ты действуешь по обстоятельствам. Не забывай, у людей без маски видимость ограничена, люди в маске видят все.

До границы города оставалось совсем немного. Анатолий дважды резко нажал и отпустил педаль газа, машина совершила два безумных прыжка, придушенная девица на заднем сиденье ударилась головой и застонала. Процессор сообщил, что расчет траектории завершен, и Анатолий вдавил педаль в третий раз.

"Капибара" взлетела в воздух. Анатолий открыл водительскую дверь, вскочил на сиденье и изо всей силы прыгнул вверх и вбок с криком:

— Якадзуно, за руль!

Анатолий уже не увидел, как Якадзуно отреагировал на команду. Анатолий включил все мускульные усилители и в следующее мгновение покатился по пластмассовой посадочной площадке.

Площадка оказалось более скользкой, чем он ожидал, но ему все-таки удалось остановиться, не свалившись в грязь. Анатолий вскочил на ноги, задрал голову вверх и сразу увидел то, что ожидал увидеть.

С третьего этажа на него смотрело лицо в такой же маске, как у плененной девушки. Первый выстрел Анатолия угодил этому лицу точно в лоб, три следующие пули вонзились в потолок комнаты, из окна которой оно выглядывало. Комната тут же превратилась в огненный ад. Краем сознания Анатолий отметил, что здание не достроено, а это очень и очень упрощало дальнейшее.

Впрочем, упрощать уже было нечего. Анатолий взлетел вверх по лестнице и обнаружил в разгромленной комнате два догорающих трупа и сошки от пулемета. Видать, пулемет выкинуло из здания взрывной волной, жалко. Хотя, может, ящеры его и найдут...

Через пять минут стало ясно, что в здании никого больше нет, врагов было только трое. А еще через минуту Фесезл притащил целехонький ручной пулемет, выловленный из болотной жижи. Только сошки у него отвалились, но это неважно, гораздо важнее, что в соседней луже Говелойс выловил два битком набитых магазина, а третий магазин торчал в самом пулемете. Сто двадцать патронов — это сила.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.

1.

Пленницу звали Тхе Ке, ей было двадцать лет, до революции она была студенткой геологического факультета университета Вернадского, а сейчас она и сама точно не знала, кто она теперь есть. Позавчера Джон Рамирес объявил о приеме в братство новых членов и Тхе Ке немедленно записалась в эту организацию.

Большинство студентов вступали в братство из меркантильных побуждений, они считали, что раз теперь власть в руках братства, то без вступления в него карьеру не сделаешь. Кое-кто даже сравнивал братство с СС, правда, когда Тхе Ке спросила, что такое СС, ей никто так ничего и не объяснил.

Нельзя сказать, что Тхе Ке совсем не интересовала будущая карьера. Карьера ее очень даже интересовала, но она вступила в братство не из-за этого. Ей очень понравился Джон Рамирес, большой и могучий, внешне страшный и грубый, а на самом деле очень добрый и отзывчивый, но дело было и не в этом. Дело было в том, что Тхе Ке неожиданно поняла, что идеалы братства ей близки.

Тхе Ке никогда не любила песни Леннона, они казались ей такими же старомодными и попсовыми, как Моцарт или Тату. Из музыки Тхе Ке могла слушать без отвращения только кислотный трэш. Но, послушав речь Джона Рамиреса, она поняла, что то абстрактное добро, о котором пел Леннон, имеет реальные шансы воплотиться в жизнь, причем не где-нибудь в отдаленном будущем, а прямо здесь и сейчас. Тхе Ке стала одной из первых новых сестер, и когда Полина Бочкина спросила, кто готов вызваться добровольцем, Тхе Ке не стала искать нелепые оправдания, она вызвалась сразу же, даже не спрашивая, что ей предстоит.

Ей предстояло патрулирование окраин Олимпа. Большинство свиноголовых сгорели в ядерном огне в первый день революции, но некоторым удалось сбежать. Они прятались в пригородах и на окрестных плантациях, они сбивались в стаи и эти стаи пытались прорваться в столицу планеты, чтобы сокрушить революцию. Военные собаки еще не понимают, что их война проиграна, говорила сестра Полина, но они не поймут этого, пока мы не покажем им, что наша революция способна себя защитить. Сейчас решается судьба революции, сказала Полина, и Тхе Ке поняла, что это правда, судьба революции решается именно сейчас.

Тхе Ке записалась в добровольцы, получила электрический пистолет армейского образца, прошла трехчасовую виртуальную тренировку, и после этого ее отправили на патрулирование. В напарники ей достались два молодых человека, она отказалась называть их имена, а Анатолий не настаивал. Эти люди уже давно входили в братство, они давно знали друг друга, а один из них даже имел метку бойца класса D и кроме пистолета у него был еще ручной пулемет. Тхе Ке спросила, что от нее требуется, и ее ждало первое разочарование.

От нее ничего не требовалось. Никто не ждал, что она будет участвовать в бою наравне с остальными, никто не был готов доверить ей свою жизнь. В любой войне нужно пушечное мясо, это очевидно каждому, кто хоть раз задумывался над этим вопросом, но Тхе Ке не понравилось, что в этой войне роль пушечного мяса отводилась ей. При обнаружении подозрительного объекта Тхе Ке должна была перехватить его и выяснить, что за люди находятся внутри машины. Далее следовало доложить старшим товарищам и действовать согласно их указаниям. Тхе Ке прекрасно понимала, что если в машине окажутся солдаты, она проживет ровно столько, сколько нужно пуле, чтобы преодолеть расстояние до ее головы. Никакой любитель не сравнится в скорости реакции с профессиональным бойцом, а это значит, что первое же боевое столкновение окажется для нее последним. Тхе Ке понимала, что кто-то должен занять отведенное ей место, что глупо подвергать опасности жизни опытных воинов, когда можно обойтись тем, кого не жалко, но, все равно, она не могла убедить себя в том, что это справедливо. Она понимала, что так проявляется ее эгоизм, но ничего не могла с ним поделать.

Когда на горизонте показалась лодка ящеров, Тхе Ке подумала, что, может быть, все обойдется. Она скажет ящерам, чтобы они убирались назад, и они уберутся, потому что трусливые ящеры боятся людей, достаточно направить на ящера пистолет и он сразу убегает, это все знают. Тхе Ке не думала тогда, как она будет объясняться с ящерами, она думала только о том, что это не имперские солдаты, а значит, у нее есть шанс остаться в живых.

Когда в лодке обнаружилось два человека, она все еще надеялась. Ей так хотелось верить, что они говорят правду, что они действительно геологи, что они действительно потерпели аварию и что их спасли ящеры. Хотя, если подумать здраво, какие могут быть геологи в самом сердце Олимпийских болот? И с каких это пор ящеры спасают людей, попавших в беду в их владениях?

Сейчас Тхе Ке пребывала в полной прострации. Нельзя сказать, что она была сломлена, она до сих пор отказывалась отвечать на все вопросы, связанные с обороной города. Анатолий подозревал, что она толком ничего не знает, но он не мог ни подтвердить, ни опровергнуть это предположение. Не пытать же ее!

Подумав, Анатолий решил рискнуть. Вряд ли у мятежников под ружьем очень много бойцов и тем более вряд ли они ожидают встретить серьезную атаку со стороны правительственных войск. Если в первый день революции они грамотно заложили и подорвали заряды, сейчас правительственных войск почти не осталось, а те, что остались, деморализованы. Так что у мятежников нет необходимости окружать город сплошным кольцом обороны, можно ограничиться только блокпостами на важнейших дорогах. А если это так, получается, что путь к центру города открыт. Могут быть еще патрули на улицах... ничего, как-нибудь справимся.

Анатолий поднял голову и огляделся по сторонам. Якадзуно стоял спиной к нему и смотрел невидящим взглядом в толщу тумана. Фесезл сидел на собственном хвосте рядом с Тхе Ке и всем видом демонстрировал, что внимательно следит, чтобы она не сбежала и не начала драться. Говелойс приноравливался к пистолету, отнятому у Тхе Ке, он прохаживался взад-вперед по площадке и время от времени резко вскидывал пистолет и прицеливался в разные предметы. Он не соврал, когда говорил, что много играл в виртуальности.

— Говелойс! — позвал ящера Анатолий. — Пистолет на предохранителе?

— Да, конечно, — Говелойс чуть-чуть обиделся. — Я же не дурак какой.

— Хорошо. Как лодка?

— Нет больше лодки.

— Затонула?

— Наполовину. Лежит на мели, корпус пробит. Двигатель цел, его можно снять...

— Нельзя, у нас нет времени.

— Может, хотя бы аккумулятор?

— Тоже нельзя. Значит, так. Все забираемся в машину, я за руль, Якадзуно рядом, будешь штурманом. Вы трое назад, Фесезл сзади меня, будешь держать пулемет наготове, если что, подашь. Сам стрелять не пытайся, там специальный сканер, нужна метка класса D или выше.

— Что будет со мной? — спросила Тхе Ке.

— Пока прокатишься с нами, а потом решим. Все, поехали!

2.

Отзвучали последние слова панихиды, зазвучала тихая музыка. Транспортер на большом мраморном столе пришел в движение и пустая деревянная коробка отправилась в последнее путешествие в кремационную камеру. Глупо, подумал Рамирес, совершать целое богослужение вокруг пустого ящика, потом сжигать его, а пепел сгоревшего дерева сложить в урну и потом захоронить с почестями. Но, с другой стороны, любые похороны — в первую очередь символ, почести оказываются не трупу, уже начавшему разлагаться, а той душе, что обитала внутри него, когда он был живым. И кому какое дело, что находится внутри гроба — семьдесят килограммов подтухшего мяса или вообще ничего?

В углу стола раскрылся неприметный люк, из которого выехал маленький лифт с установленной на нем урной. Все, кремация закончена. Рамирес выступил вперед.

— Спасибо, господин Кобато, спасибо, господин Ваджьяхва, — поблагодарил он православного священника и муллу, проводивших церемонию. Вообще-то к служителям веры принято обращаться "отец", но для члена братства такое обращение недопустимо.

— Братья и сестры! — начал речь Рамирес. — Сегодня мы хороним двух достойнейших людей, отдавших нашему делу самое дорогое, что у них было — свою жизнь. Брат Илья Коровин и сестра Алсу Усмани пожертвовали собой во имя всеобщего счастья, во имя того, чтобы наша революция не задохнулась, умывшись кровью, а открыла новую эру в жизни планеты. Наша планета станет раем и, когда это произойдет, в этом будет заслуга и Ильи Коровина, и Алсу Усмани. Наш народ их никогда не забудет.

Братья и сестры! Вчера пролилась первая кровь. Мы знали, что так будет, но никто не ждал, что это будет так скоро. Враг не дремлет. Военные свиньи все еще ждут своего часа, который никогда не настанет. Остатки имперской армии прячутся в болотах и джунглях, недобитые псы зализывают раны, сбиваются в стаи и ждут, когда накопят достаточно сил, чтобы напасть.

Братья и сестры! Будьте бдительны. Я знаю, кое-кто из вас думал, что братство предоставит вам путь к грядущей карьере, прямой, удобный и бесплатный. Вы правы, братство предоставит вам путь, но он будет труден и опасен. Служение великому делу всегда трудно и опасно, и наше дело не является исключением из этого правила. Нас всех ждет большой труд, и этот труд будет вознагражден, когда на Деметре настанет эпоха всеобщего единения. Мне печально говорить об этом, но первая жертва не будет последней, кому-то из вас придется положить жизнь на алтарь во имя того, чтобы эта эпоха настала. Видит бог, я хотел бы всем сердцем, чтобы можно было обойтись без этого.

Брат Илья Коровин и сестра Алсу Усмани навсегда останутся в нашей памяти. Неважно, что они состояли в братстве всего два дня, неважно, что они почти ничего не успели сделать. Они успели сделать достаточно и память о них будет вечной. Александр Багров уполномочил меня официально сообщить вам — когда революция победит, на одной из площадей Олимпа будет сооружен монумент в память тех, кто сложил головы во имя революции. Мы могли бы начать строительство уже сейчас, но братство считает неправильным заботиться о мертвых, когда нужно позаботиться о живых. Мертвые придется немного потерпеть.

Братья и сестры! Хребет имперской гадины сломлен, но она еще жива и опасна. Подобно мифологической гидре, она обрастает все новыми и новыми головами. Хитрые и коварные агенты прячутся среди нас, они повсюду, они используют каждую возможность, чтобы смутить неокрепшие души, чтобы зародить тень сомнения в справедливости нашего дела. Еще раз повторяю, будьте бдительны!

Сейчас мы живем в судьбоносное время, на наших глазах решается судьба целой планеты. Если мы победим, мы построим новый мир, в котором не будет нужно убивать или умирать, в котором каждый будет каждому как брат или сестра. Если мы проиграем, на Деметре восторжествует рабовладельческий империализм, который уже опутал Гефест метастазами раковой опухоли. Мы не позволим превратить нашу планету в новый Гефест, мы не вправе обрекать наших детей на ужасы существования в нечеловеческих условиях. Мы и только мы определяем будущее наших детей, только мы в ответе за то, каким оно будет. И я говорю вслед за пророком — дадим миру шанс!

— Дадим миру шанс! — хором выкрикнули две тысячи глоток.

Рамирес утер пот со лба и вернулся в круг зрителей. Сейчас должны выступить родственники, однокурсники...

— Ты молодец, — прошептала на ухо Полина. — Я договорилась, твою речь покажут по телевидению, Танака говорит, телебашню восстановят завтра-послезавтра и в первом же выпуске новостей покажут твою речь. Там будут двое — Багров и ты, представляешь!

Рамирес недовольно поморщился. Вот еще не хватало превратиться в живую икону. Да, у него хорошо получается говорить речи, но это еще не повод ставить обычного человека, не сделавшего для революции ничего заметного, рядом с настоящим вождем, с тем, кто все задумал и все осуществил. Рамирес понимал, что для общего дела будет полезно, если по телевизору покажут хорошую речь, и поэтому он ничего не возразил Полине, но сам он не почувствовал от ее слов никакого удовлетворения. Он не страдал болезненным честолюбием.

3.

Анатолий был прав, оборона столицы была совсем никакая. Путешествие до Проспекта Акаций прошло без приключений, только один раз Анатолию пришлось загнать "Капибару" в переулок, пережидая, когда проедет встречная машина. Он был уже готов выставить в окно пулемет, но, к счастью, это не потребовалось — те, кто сидел внутри встречного "Муфлона", не обратили на них ни малейшего внимания.

Дом 22 по Проспекту Акаций представлял собой большой и роскошный элитный бордель. Ибрагим ждал их в одном из отдаленных номеров. Чтобы попасть туда, пришлось использовать целых три электронных ключа, причем последний открыл бронированную дверь, способную выдержать прямое попадание стограммовой гранаты.

Ибрагим выглядел плохо. Он был сильно обожжен, лицо и руки исцарапаны и покрыты засохшими струпьями, он сильно исхудал, черты лица заострились, Анатолий даже подумал... но нет, сканер подтвердил, что трансформация Ибрагима не выходит за пределы класса С, который на окраинных планетах присваивается всем психически здоровым совершеннолетним людям. И еще Ибрагим зачем-то сбрил все волосы на голове, включая брови и ресницы.

Похоже, мысли Анатолия отразились на его лице, потому что Ибрагим вдруг криво ухмыльнулся.

— Ты правильно подумал, — сказал он, — у меня на самом деле класс F. Просто мой процессор надо уметь правильно спрашивать.

— Что случилось? — спросил Анатолий.

— Что-что... революция случилась. Мы думали, у них только одна статуя, но, выходит, были и другие каналы доставки, а мы их проморгали. Все правительственные учреждения уничтожены точечными ударами и ни один детектор не обнаружил ни одной бомбы. От всего нашего комплекса одна только воронка и осталась.

— Знаю, — кивнул Анатолий, — видел. А потом, когда выжившие собрались у этой воронки, последовал повторный удар.

— Вот даже как, — присвистнул Ибрагим. — А я-то думал, почему это никто не отзывается...

Он грязно выругался.

— Что за проблема? — спросил Анатолий.

— Какая проблема?

— Ты сказал Якадзуно, что у тебя какая-то проблема.

— А, это... У меня развивается агранулоцитоз.

— Что развивается?

— Третья стадия лучевой болезни. Антибиотики мне не нужны, организм и сам справится, с моей-то трансформацией... но за мной нужно ухаживать, ближайшую неделю я буду балансировать на грани сознания, да и потом слабость долго еще не пройдет.

— Сколько ты схватил?

— Примерно девятьсот.

— Чего?

— Рентген, чего же еще. Такая доза любого с ног свалит. У меня началась интоксикация, к вечеру я буду лежать и бредить. Посидишь со мной?

— Тут надежное место?

— До первого Иуды. Эта точка упомянута в центральной базе данных. Когда братство до нее доберется, они нас возьмут.

— Тут такая дверь...

— А что дверь? Запустят в вентиляцию какую-нибудь отраву и все. На тебя феназин действует?

— Конечно. А на тебя, что, нет?

— На меня нет. Как у тебя дела? Ты тоже похудел.

— Перелом позвоночника. Мы с Якадзуно ехали в ваш комплекс, когда они нанесли повторный удар.

— Да, кстати! Где Якадзуно?

— В соседней комнате. Я думаю, нам пока лучше поговорить наедине. Там еще двое ящеров и одна баба из братства.

— Агент или пленница?

— Пленница. Нас перехватили на въезде в город, бойцы братства сидели в засаде, ее выставили как приманку. Единение, блин, да любовь...

— Любая революция прикрывается красивыми словами. Телевизор не смотрел?

— А что, телевидение заработало?

— Пока только спутниковое. Этот клоун Багров каждый день выступает. Одна демагогия. Как на улицах?

— Спокойно, даже патрулей нету. И люди куда-то попрятались. Мы, пока сюда ехали, только одну машину встретили.

— Сволочи! Накрыли всех, как щенков. Опоздали мы с тобой, Анатолий, совсем чуть-чуть опоздали, но от этого еще обиднее. А знаешь, что самое противное?

— Что?

— Что теперь придется работать на них.

— Как это на них? Почему?

— Потому что ничего другого больше не остается. Сейчас альтернатива такая — либо сильная власть, власть неважно кого, но сильная, либо разброд и шатания, а дальше анархия. А удержать власть сейчас смогут только леннонцы. Если бы я догадался, что они взорвут вокзалы...

У Анатолия похолодело внутри.

— Вокзалы? Все?!

— Они так говорят. Если не врут, помощи ждать неоткуда. Пока долетит корабль, пока роботы разберутся, в чем дело, пока пришлют второй корабль, да и пришлют ли... Нет, по всему выходит, что братство обосновалось здесь надолго.

— А если...

— Что если? Устроить тотальный террор? Перебить всех их лидеров? Тогда добро пожаловать в анархию. Да еще и ящеры эти... кстати, что за ящеры с тобой?

— Фесезл Левосе и Говелойс... гм... Ратников.

Ибрагим расхохотался.

— Когда это ты успел? Что ты им сделал, что тебе раба подарили?

— Поучаствовал в ритуальном поединке. Только Говелойс не раб, а полноценный сэшвуэ.

— Сэшвуэ, — поправил Ибрагим, — да еще с манией величия. Говелойс — легендарный ухуфлайм ловия, жил примерно тысячу лет назад, прославился тем, что лично настругал две тысячи детей, а потом поменял государственную религию. Это он ввел у них культ священной пары — Сушва и Фэрв.

— А Езойлава Овуэ?

— Это для женщин. Так, значит, замочил ящера, получил раба и... что?

— Они доставили меня в Олимп на лодке.

— Ты на лодке сюда приехал?!

— Нет, лодка затонула. Я же говорю, нас перехватили на въезде в город. Был бой, лодка затонула, но зато мы захватили "Капибару", пулемет, пистолет и еще бабу в плен.

— Что за баба?

— Я же говорил, пленница, студентка. Сдуру вступила в братство, записалась добровольцем в патруль, а ее тут же использовали в качестве приманки для нас. Ей еще повезло.

— Оружие взяла в руки впервые в жизни?

— Естественно. Так что, остаешься здесь или тебя увезти?

— Куда?

— Да хотя бы к ящерам. Будет у них еще один езой... как его...

— Езойлакл есло, — подсказал Ибрагим. — От скромности ты не умрешь. Можно и к ящерам... только зачем?

— Как зачем? А куда еще деваться? Не сдаваться же!

— А почему бы и не сдаться? Ты пойми, в долгосрочной перспективе другого выхода все равно нет. Ну отсидимся мы у ящеров, а дальше что? Варианта осталось только два — власть братства или анархия. Знать бы еще, кто за братством стоит...

— Разве твоя контора не знает... не знала?

— Контора-то знала, да что толку... Думаешь, у нас все секреты каждому оперативнику известны? Если за ними стоит кто-то серьезный, лучше сдаться. А если других лидеров, кроме идиота Багрова, у них нет, надо уходить в джунгли, подождать, когда их верхушка перегрызется между собой, а потом вернуться. Не согласен?

Анатолий пожал плечами.

— Слишком мало времени, чтобы все осмыслить. Предлагаю уходить в джунгли, этот вариант обратимый, а если сдадимся, обратной дороги уже не будет. И еще, ты уверен, что, если мы сдадимся, тебя не повесят на ближайшем дереве?

— Если меня повесят, я не задохнусь, — усмехнулся Ибрагим.

— Тогда расстреляют.

— Да ладно тебе, не докапывайся. Чуть не забыл, кстати, что там с начинкой статуи?

Как ни странно, Анатолий совсем забыл о том, с чего начались все приключения. Ему пришлось потратить почти две секунды, чтобы вспомнить.

— Там же, где была, — сказал он, — в "Уйгурском Палладии", если не ошибаюсь. Черт возьми, я совсем о ней забыл!

— Не переживай, — сказал Ибрагим. — Давай, мотай в свою контору, забирай начинку и возвращайся. Когда вернешься, поедем в джунгли. А сейчас можешь запускать сюда своих товарищей, посовещались и хватит.

Анатолий вышел из просторной спальни в тесную гостиную и на него вопросительно уставились четыре пары глаз. Анатолий начал инструктаж:

— Ибрагим здесь. У него лучевая болезнь в тяжелой форме, сейчас начинается третья стадия. Мы с Якадзуно едем в... одно место, забираем то, что должны забрать. Фесезл, Говелойс, вы остаетесь здесь, поступаете в распоряжение Ибрагима. Вопросы?

— А я? — спросила Тхе Ке.

— Останешься здесь, — отрезал Анатолий. — Фесезл, пленницу не развязывать. Мобилу у нее отобрали?

— Давно уже, — сказал Якадзуно и улыбнулся, ему было приятно, что такой крутой боец, как Анатолий, что-то забыл, а он вовремя вспомнил.

— Отлично, — кивнул Анатолий. — Еще вопросы?

— Ибрагим кто? — спросил Фесезл.

— Подполковник планетарной безопасности.

— Вавусо, — прокомментировал Говелойс. — Если вы не вернетесь, что нам делать?

— Ибрагим скажет. Если с ним будет совсем плохо, действуйте по обстановке. Мы постараемся вернуться как можно быстрее. Еще вопросы? Якадзуно, пошли.

— Надо позвонить Дэйну, — сказал Якадзуно.

— Какому Дэйну?

— Начальнику нашей службы безопасности.

— Ты не сможешь забрать начинку без него?

— Смогу. Наверное.

— Тогда звонить не будем. Мало ли, может, он уже с ними. Пошли!

4.

Трофейная "Капибара" зарулила на площадку перед комплексом "Уйгурского Палладия" и плавно приземлилась. Анатолий, как обычно, сидел за рулем, Якадзуно разместился сзади, на коленях у него лежал трофейный пулемет. Хорошо экипировались, у каждого по пистолету, плюс пулемет, да еще Ибрагим в последний момент вспомнил про свой ранец Бэтмена, который сейчас разместился на спине Анатолия, под курткой.

По мере приближения к центру города стали попадаться патрули, но на машину Анатолия и Якадзуно они не обращали внимания. Якадзуно немного поработал с бортовым компьютером и выяснил причину — "Капибара" была оснащена специальным инфракрасным маячком, сообщающим всем, способным его увидеть, что автомобиль принадлежит боевому отряду братства. Судя по тому, что никто ими не интересовался, связь у братства поставлена самым отвратительным образом. То ли в братстве еще не обнаружили, что блокпост уничтожен, то ли просто не смогли найти угнанную машину на улицах города. А может, они вообще ее не искали, решили, что утонула в болоте, и расслабились. По любому, оборона города поставлена у братства из рук вон плохо.

Анатолий заглушил двигатель. Якадзуно засунул пулемет под сиденье, проверил, удобно ли лежит пистолет за пазухой, и открыл дверь. Они вышли под дождь, который заметно усилился.

Когда Якадзуно вошел в вестибюль комплекса, ему стало страшно. Он не знал, что здесь происходило в последние дни, он знал только то, что здание по-прежнему стоит, а значит, аналитики братства не включили его в список целей первого дня. Что происходит внутри компании, кто ей сейчас управляет, провело ли братство национализацию или у них пока не дошли руки — ничего этого Якадзуно не знал.

Охранники были потрясены, увидев Якадзуно. Они смотрели на него, будто увидели не инспектора службы безопасности, а живого мертвеца или ожившего Кришну. Якадзуно сделал вид, что не заметил всеобщего замешательства.

— Добрый день, — сказал он, обращаясь к ближайшему охраннику. — Мои полномочия еще действуют?

— Так точно, господин Мусусимару, — ответил ближайший охранник. — Начальник смены сержант Саркеяр готов доложить обстановку.

— Пусть докладывает.

— За время вашего отсутствия происшествий на территории комплекса не случилось, — доложил охранник, очевидно, являвшийся сержантом Саркеяром.

Якадзуно не сразу понял, что доклад уже закончился.

— Совсем-совсем? — переспросил он. — За все эти дни?

— Так точно, за все дни. Ближайший взрыв имел место в пяти с половиной километрах, ударная волна до нас не дошла. Радиоактивное заражение незначительное, двое суток действовал особый режим, сейчас он снят. Дезактивация не проводилась.

— Почему?

— Дождь.

— Логично. Какие изменения в деятельности компании? Я имею ввиду, связанные с безопасностью.

— Усиленный режим для всех подразделений службы. Запрещено покидать комплекс до особого распоряжения, это касается всех сотрудников, не только службы безопасности.

— Меня это тоже касается?

— Нет, господин Мусусимару, руководство компании, господин Дэйн и вы можете покидать комплекс в любое время.

— Что с Дэйном?

— У себя.

— Замечательно. Анатолий, пойдем.

— Простите, господин Мусусимару... — остановил его Саркеяр.

— Ах, да... — вспомнил Якадзуно. — Простите. Это Анатолий Ратников, курьер из "Истерн Дивайд". Где я должен провести картой?

Саркеяр показал неприметный прямоугольный выступ на стене, Якадзуно провел по нему своей картой, и они с Анатолием вступили на территорию "Уйгурского Палладия".

Дэйн был в своем кабинете, он сидел за столом и возился с компьютером, рядом стоял полупустой бокал с амброзией. Увидев вошедших, Дэйн вскочил из-за стола и бросился навстречу Якадзуно с распростертыми объятиями.

— Рад тебя видеть, Якадзуно! — воскликнул он. — А я уж думал, ты все уже, того...

— Привет, — отозвался Якадзуно. — Это Анатолий Ратников.

— Ого! — Дэйн удивленно покачал головой и выдал непонятную фразу: — Наш поспел везде пострел. А я уж собрался без вас.

Якадзуно хотел было спросить, куда это Дэйн собрался, но Анатолий незаметно наступил ему на ногу.

— Пойдемте, — сказал Анатолий, — не будем терять времени.

Дэйн выключил компьютер, открыл сейф и вытащил оттуда небольшую, но увесистую сумку.

— Пойдемте, — согласился он.

И они пошли.

5.

Рамирес стоял на трибуне конференц-зала, три сотни глаз смотрели на него с немым вопросом. Рамирес откашлялся и начал говорить:

— Полагаю, вы уже видели новости, так что не буду долго рассусоливать. Банк Деметры объявил о закрытии всех торгов, деметрианское евро больше не существует как безналичная валюта. Полагаю, как наличная валюта оно тоже долго не продержится.

Зал тихо ахнул. Рамирес понял, что надо побыстрее успокоить аудиторию.

— Да, я понимаю, это неприятная новость, — сказал он. — Не думаю, что среди вас есть очень богатые люди, но терять свои деньги никому не хочется. Мне тоже, — он позволил себе улыбнуться. — Сейчас мы переживаем тяжелый экономический кризис, любая революция — это кризис. Революцию можно сравнить с хирургической операцией, а любая операция — тяжелейшее потрясение для больного. Наше общество еще не оправилось после операции, сейчас только-только начинает отходить наркоз.

Первые дни революции потрясли всех. Теперь народ начинает приходить в себя, люди поверили, что революция свершилась, и сегодня мы все думаем, как жить дальше, какие первые шаги мы должны сделать в новых условиях.

Я говорю "мы", но мы — это не все жители Деметры. Корпорации тоже осознали, что революция состоялась, корпорации тоже думают, как им жить в новых условиях. Они еще не поняли, что у них больше нет будущего, их будущее — мы. Сейчас корпорации пытаются спасти то, что еще можно спасти. Поймите простую истину — если бы банк Деметры не закрыл торги, ничего бы не изменилось, корпорации пытаются всеми силами избавиться от денег, они покупают все, что только можно купить. Денежная система никак не может устоять в таких условиях, она скоро перестанет существовать, и в этом нет вины братства.

Мы скоро увидим, как продажные журналисты поднимут шумиху, они будут говорить, что братство не справилось с поддержанием финансовой системы в устойчивом состоянии. Поймите — в такой ситуации никто не смог бы удержать евро. В том, что евро рухнуло, нет вины братства, это всецело вина корпораций.

Нас ждут великие потрясения. Защищаясь от военных свиней, стоящих на страже продажных политиков, мы отрезали себя от других планет. Все, что мы потребляем, мы должны будем производить сами. Пройдет еще несколько дней и вы узнаете из газет, что Деметре грозит голод. Не верьте продажным журналистам, голод Деметре не грозит. Некоторое время нам придется питаться грибами, они не слишком вкусные, но в них есть все, необходимое человеку. Уже сейчас половина плантаций Брынцалова переоборудована под хлебные и мясные грибы, и к концу месяца мы ждем первый урожай.

Да, нам придется затянуть пояса. Насколько мне известно, в ближайшие дни будет введено нормированное распределение основных товаров. Не нужно бояться, карточки продержатся недолго, они продержатся ровно столько, сколько нужно, чтобы возродить экономику планеты.

Братство хорошо подготовилось к революции. Мы заранее заготовили большие запасы энергии, сырья, промышленных роботов, всех продуктов первой необходимости. Я заявляю со всей ответственностью — ситуация под контролем. Да, в первое время будут накладки, но вы должны понимать, что в таком огромном деле невозможно предусмотреть каждую мелочь.

Вождь поручил мне объявить набор добровольцев. Если мы хотим выжить и преуспеть, мы должны превратить нашу планету в гигантскую стройку, в такую стройку, какой еще не видела история. У нас есть все необходимое, но не хватает рабочих рук. Я обращаюсь к вам — нам нужны рабочие руки. Не нужно бояться незнакомой работы, вся документация уже подготовлена, все программы уже разработаны. Не бойтесь того, что у вас не хватит опыта или навыков — чтобы управлять бригадой роботов, высокая квалификация не нужна.

Братству нужны люди, способные не ждать милостей у природы, а взять их своими руками. Нам нужны не те, кто ждет от нас теплого местечка при новой власти, нам нужны те, кто по-настоящему радеет за будущее своего народа. Я знаю, что таких людей среди вас большинство, и я жду вас, я жду вашей помощи. Запись добровольцев ведет Полина Бочкина.

Вчера вечером на заседании ЦРК был одобрен первый годовой план перспективного строительства. К концу года мы должны перейти на полное самообеспечение. В будущем году мы перестанем проедать запасы, в будущем году мы начнем их преумножать.

Теперь мы разрабатываем перспективный план на второй год. Детали еще не отработаны, но уже сейчас я могу сказать, в чем состоит главная суть этого плана. Ее можно выразить одним словом — терраформинг. Свиноголовые правители принуждали нас жить в грязи, они хотели, чтобы от наших детей пахло навозом и тухлыми яйцами, но у них ничего не выйдет, мы превратим нашу планету в цветущий сад. Уже начались работы по созданию первого ветрового щита, и когда он будет построен, над Олимпом рассеются тучи и туман больше не будет застилать наш горизонт. Скоро все увидят, что братство умеет не только сражаться, но и строить.

Братья и сестры! Не позволяйте продажным журналистам заражать ваши души отравленной информацией. Будьте бдительны, не поддавайтесь на провокации. Знайте — какие бы трудности ни встретились на нашем пути — это временные трудности. Под мудрым руководством нашего вождя Александра Багрова мы вступаем в светлое будущее, оно обязательно настанет, это случится не завтра, но нам не придется ждать десятки и сотни лет. И запомните самое главное — чем больше сил каждый из нас отдаст общему делу, тем быстрее мы увидим результаты наших трудов.

Дадим миру шанс!

6.

Якадзуно приложил электронный ключ к замку бронированной двери, замок пиликнул, невидимый сервомотор натужно запыхтел и медленно отодвинул дверь в сторону. Дэйн шагнул внутрь, увидел Тхе Ке и застыл на месте.

Девушка сидела в углу, она была очень тщательно связана тонкой пластиковой веревкой, сразу бросалось в глаза, что связана она слишком туго и это уже привело к проблемам с кровообращением. В рот был вставлен кляп, она не могла даже стонать, только глаза смотрели на вошедших с немым укором. В чем — в чем, а в гуманности ящеров не упрекнешь.

— Это кто? — спросил Дэйн, но вопрос остался без ответа.

Анатолий нажал кнопку на стене рядом с дверью и дверь начала закрываться. Не дожидаясь, когда она окончательно закроется, Анатолий включил режим консервации, теперь без ключа дверь не открыть даже изнутри.

Дэйн удивленно глазел по сторонам, он еще ничего не понимал.

Дверь спальни открылась и в гостиную вошел Фесезл. Он скользнул взглядом по фигуре Дэйна, заметил сумку в его руках и оскалился.

— Вы взяли что надо? — спросил он.

— Взяли, — подтвердил Анатолий. — Познакомьтесь, это Рональд Дэйн, начальник службы безопасности "Уйгурского Палладия". Это сэшвуэ Фесезл Левосе, дрижа ловов Увлахув, по-нашему, вождь племени Увлахув.

— Дрижа ловов Анэжрувес, — поправил Фесезл. — Ты забыл, Возлувожас дал мне езузера Шухозгр вместо Вхужлолк.

— А это кто? — тупо спросил Дэйн, показывая пальцем на Тхе Ке.

— Пленница. Вступила в братство пару дней назад, ей тут же выдали пистолет и отправили воевать. Ей повезло, что она еще жива.

— Так вы что... вы против братства? — до Дэйна наконец-то дошло.

— А ты за? — ухмыльнулся Анатолий.

— Вы что, идиоты? Воевать с братством — это как... это как слона за яйца дергать! Леннонцы вас сметут!

— Ты хотел сдаться властям? — удивленно спросил Якадзуно. — Ты хотел отдать им это? У тебя, что, вообще нет чести?

— А вот этого не надо! — окрысился Дэйн. — Садиться голой задницей на ежа — это не честь, а глупость! Я в этом деле не участвую!

— Ты уже участвуешь в нем, — спокойно сказал Анатолий. — Что бы ты ни думал, в этом деле ты уже участвуешь. Хочешь пойти нас всех застучать?

Дэйн затравленно оглянулся. Его взгляд наткнулся на связанную Тхе Ке и он вздрогнул.

— Анатолий, можно я его свяжу? — спросил Говелойс, незаметно появившийся в гостиной.

Дэйн как бы невзначай потянулся рукой к застежке молнии.

— Опусти руку, — резко сказал Анатолий. — И поставь сумку на пол. Вот так. Теперь давай сюда мобилу.

— Вы идиоты, — тихо и печально произнес Дэйн. — Вы не понимаете, что творите.

— Мы понимаем, что творим, — возразил Анатолий. — А вот ты не понимаешь. Братство не должно иметь эту вещь, они и так уже достаточно натворили.

— Эта вещь что? — поинтересовался Фесезл.

Анатолий сделал вид, что не услышал вопроса.

— Как Ибрагим? — спросил он.

— Спит, — ответил Говелойс. — Заснул, как только вы ушли. Ему плохо.

— Насколько плохо?

— Как тебе, когда ты валялся во Вхужлоле.

— Значит, решать буду я, — сказал Анатолий.

Он выдержал паузу, но возражений не последовало.

— Здесь должна быть аптечка, — предположил Анатолий. — Якадзуно, поищи что-нибудь снотворное или успокоительное.

— Мы оставим их в живых? — удивился Говелойс.

— Да, — кивнул Анатолий. — Я не воюю с детьми.

— По-моему, эта девочка половозрелая.

— С половозрелыми девочками я тоже не воюю. Она не опасна, она не знает ничего, что могло бы причинить нам вред.

— А Рональд?

— Он опасен, — признал Анатолий. — Может, и вправду...

Глаза Дэйна расширились.

— Нет, — решился Анатолий, — ты, Иуда, будешь жить. Считай, что сегодня я добрый. Якадзуно, как поиски?

— Тут только морфий! — крикнул Якадзуно из спальни.

— Тащи морфий.

Дэйн сделал судорожное движение.

— Не дергайся! — прикрикнул Анатолий. — От одного укола зависимость не вырабатывается. Давай сюда оружие и мобилу, и без глупостей. Без глупостей, я сказал!

Дэйн вытащил из-под куртки пистолет и мобилу. Анатолий присел на корточки, расстегнул сумку с сульфатом сто двадцатого элемента и, не глядя, поднял руку раскрытой ладонью вверх. После секундного колебания Дэйн вложил мобилу в ладонь Анатолия.

— Молодец, — прокомментировал Анатолий, выключая мобилу и пряча ее в сумку. — Соображаешь. Якадзуно тебе рассказывал про меня?

Дэйн сглотнул слюну и нервно кивнул. Анатолий снова протянул руку и в его ладонь лег пистолет. Рука Дэйна чуть заметно дрогнула.

— Запасную обойму, — приказал Анатолий.

Дэйн покорно предоставил требуемое.

— Значит, так, — сказал Анатолий. — Якадзуно, ты делаешь уколы этим двоим, ждем, когда морфий подействует, и уходим. Давай, начинай, время дорого. Дальше Фесезл и Говелойс тащат Ибрагима, Якадзуно идет сзади и тащит сумку. Я иду впереди. В машине я и Якадзуно впереди, остальные сзади, причем Ибрагим в центре. Уходим быстро и тихо, в драку не ввязываемся. Вопросы?

Вопросов не было.

— Вот и хорошо, — констатировал Анатолий и внезапным ударом отправил Дэйна в глубокий нокаут. — Время дорого, — пояснил он свои действия.

Секундой спустя та же участь постигла Тхе Ке. А дальше все было так, как предсказал Анатолий.

7.

— Приступим, — сказал Багров. — В повестке дня у нас три вопроса, начнем по порядку. Юджин, что случилось на бирже?

— Всецело моя вина, — виновато развел руками Юджин Мур, шестидесятилетний лысый крепыш, в недавнем прошлом коммерческий директор ОАО "Брынцалов Амброзия". — Виноват, не уследил. Эти чертовы маклеры как-то пролезли в планетарную сеть, как-то договорились, сумели собрать кворум и... — он еще раз развел руками.

— Плохо, — констатировал Ефим Борода, безбородый, вопреки фамилии, мужчина средних лет и спортивного вида, в недавнем прошлом начальник одного второстепенного отдела ОАО "Норильский Никель". — Это, господин Мур, уж простите, ни в какие ворота не лезет. Детский лепет какой-то — собрались, договорились... а вы куда смотрели, господин Сингх?

— Я не Шива, у меня нет столько рук, чтобы лично всем заниматься, — спокойно сказал Сингх. — Насколько я помню, вы, господин Борода, не давали запроса на предоставление доступа к станциям перехвата. Я не ошибаюсь?

— И чем же вы сейчас заняты, хотелось бы знать? — Борода нагло проигнорировал последнюю реплику собеседника. — Наверное, это очень важное дело, раз оно занимает все ваше внимание.

— Мои люди проводят расследование по поводу исчезновения четвертой партия начинки, — сказал Сингх. — Установлено, что в день выступления она находилась в руках планетарной безопасности. По моему скромному представлению, сейчас это наиважнейшее дело, стоящее перед моим отделом. Или вы, господин Борода, думаете иначе?

Борода аж задохнулся.

— Я не ослышался? — переспросил он. — Вы профукали целую партию? Сколько там килограммов?

— От десяти до пятнадцати. Вы не помните, господин Борода, кто из братьев отказался предоставить свой канал для транспортировки этой партии?

— Этот канал и так был забит под завязку. Думаете, легко перевезти в обход таможни десять килотонн техники?

— Думаю, в десять килотонн было несложно добавить еще десять килограммов. И еще я думаю, что кое-кто слишком часто боится брать на себя ответственность.

— Но-но, горячие эстонские парни, — прикрикнул Багров, — вы еще подеритесь тут. Абубакар, это правда?

— Истинная правда, — подтвердил Сингх. — На таможне обнаружилась искусная имитация. Мы допросили под феназином всех сотрудников, двое умерло, зато среди оставшихся обнаружилось целых три правительственных агента, причем один из них дважды впускал на склад людей СПБ. Операцией руководил некто Ибрагим Бахтияр. Кстати, господин Окаяма, как насчет той базы данных?

Господин Токиро Окаяма, седовласый, представительный и довольно высокий для японца, в недавнем прошлом высокопоставленный менеджер "Деметра Онлайн", печально покачал головой.

— Пока никак, — сказал он, — дешифровано менее десяти процентов. Современные шифры, знаете ли, просто так не ломаются. То, что мы успели перехватить, у нас есть, а остальное... Если очень повезет и господину Сингху попадется хороший ключ, тогда шанс есть. А так... — он виновато развел руками.

— Великолепно, — подвел итог Багров. — Информационную сеть мы не контролируем, доступа к данным СПБ у нас нет, и еще выясняется, что десять килограммов начинки в руках противника. Им осталось только выяснить наше местонахождение и привезти на каждую базу по одной маленькой коробочке. Токиро, что творится в сети? Нас еще не атакуют?

— Нет, — сказал Токиро, — нас не атакуют. Напротив, хакерская активность свелась почти к нулю, это нормально, мои аналитики это предсказывали. Не зафиксировано ни одной серьезной попытки проникновения, сейчас троянов в нашей сети точно нет, это я гарантирую.

— Ну хоть кто-то хоть что-то гарантирует, — проворчал Багров, — и то хорошо. Ты меня успокоил, Токиро, я уж подумал, не перенести ли наши совещания в реальный мир.

— Ни в коем случае, господин Багров, — Токиро почтительно перебил вождя, — сейчас это место самое безопасное на всей планете. Пока мы не собираемся вместе в реальном мире, ни один террорист не сможет отрубить у братства сразу все головы.

— Гидра, — прокомментировал Мустафа Нородом, тучный и улыбчивый пожилой мужчина с окладистой бородой, в недавнем прошлом начальник пресс-центра мэрии Баскервиль-холла.

Борода нервно хихикнул.

— Ты с этим лучше не шути, Мустафа, — одернул Багров зарвавшегося шутника. — Есть вещи, которые нельзя теребить. Ты бы еще Сциллу с Харибдой вспомнил.

Мустафа хихикнул, но озвучивать то, что пришло ему в голову, не стал.

— Продолжим, — сказал Багров. — Давайте все-таки закончим с валютой. Скажи мне, Юджин, пациент скорее жив, чем мертв, или наоборот?

— Пациент смердит, — ответил Юджин и снова виновато развел руками. — Мои аналитики рассматривали такой сценарий, он шел в отчете под номером четыре.

— Помнится, ты говорил, что все сценарии, кроме первых двух, крайне маловероятны.

— Неприятности случаются чаще, чем нам этого хочется, — Юджин Мур старательно поддерживал виноватое выражение на собственной физиономии. — Господин Сингх говорил мне, что его сотрудники уже начали расследовать, как это произошло. Думаю, мы скоро узнаем, кто виноват.

Багров вопросительно посмотрел на Сингха.

— Ребята работают, — сказал он. — Как что-нибудь раскопают, мне сразу доложат.

— Так вы, что, даже не знаете, как идет расследование? — возмутился Борода.

— Я не люблю мешать своим людям, — отрезал Сингх. — Знаете, чем хороший руководитель отличается от плохого? Когда у хорошего руководителя происходят неприятности, он не лезет в гущу событий, а выбирает толкового специалиста и отправляет его во всем разбираться. А плохой руководитель сам вникает во все дела и всем только мешает. Помнится, на Гефесте у нас был один начальник отдела, его еще дятлом прозвали...

— Не отвлекайся, Абубакар, — прервал его Багров. — Юджин, по-твоему, четвертый сценарий адекватно описывает ситуацию?

— Насколько я вижу... — Юджин начал тянуть свою обычную резину, но Багров его прервал:

— Да или нет?

— Да, — решился Юджин.

— Вот и замечательно, — резюмировал Багров. — Что у нас там в четвертом сценарии... немедленный переход на карточную систему... мобилизация неквалифицированной рабочей силы... гм... а что, без мобилизации никак нельзя обойтись?

— Никак, — Юджин снова развел руками. — Без неквалифицированных рабочих нам не обойтись, а нанимать их мы больше не можем. Мы рассчитывали сыграть на гиперинфляции... ну, вы читали отчет... но сейчас это уже не получится. Деньги больше ничего не значат, значит, придется действовать принуждением. Третьего не дано.

— Есть одна идея, — подал голос Андрей Кузнецов, ректор университета Вернадского, сиротливо притулившийся у самого дальнего края виртуального стола. — Ваш представитель в университете, профессор Джон Рамирес, говорит очень хорошие речи. У нас в университете почти две тысячи новых членов братства.

— Да ну? — не поверил Багров. — По тысяче новых членов в неделю?

— Получается так. Мы договорились с господином Ванандом, что некоторые речи Рамиреса будут показаны по телевидению.

Миштич Вананд, фотогеничный мужчина со следами неоднократного омоложения, с недавних пор директор единственного телеканала Деметры, существующего хотя бы на бумаге, улыбнулся во все тридцать два зуба и согласно покивал.

— Интересно, — протянул Багров. — Видел я этого Рамиреса, на вид валенок валенком. И вид у него устрашающий.

— Это да, — согласился Кузнецов, — только это даже хорошо, большой контраст между внешностью и словами хорошо действует на аудиторию. Он ведь в душе поэт, этот ваш Рамирес, и он замечательно говорит, его слова бывают корявыми, но он всегда знает, что сказать, чтобы слушатели прониклись. Думаю, будет неплохо организовать цикл передач или даже постоянную программу. Назвать ее как-нибудь покрасивее, "Время правды", например...

— Слишком напыщенно, — перебил его Вананд. — Я думаю, надо попробовать что-нибудь попроще. Например, "Все-таки". А что, хорошее название. И все реплики ведущего начинать с этой фразы.

— Цирк какой-то, — поморщился Багров. — Все-таки надо... тьфу! Короче, обдумайте, может, что и получится. Андрей, ты тоже подключайся, и своих социологов подключи. Юджин, сколько нам требуется строительных рабочих?

— Тысячи две как минимум.

— Андрей, как, по-твоему, Рамирес столько наагитирует?

— Посмотрим, — пожал плечами Кузнецов. — Надо начать, а там видно будет, объявить мобилизацию никогда не поздно. Только надо вначале провести соответствующую подготовку — продовольственные запасы подходят к концу, надо сократить нормы, нам грозит голод, отечество в опасности, ну и так далее...

Юджин недовольно скривился. Кузнецов никак не мог иметь доступа к сценарию номер четыре, но сейчас он излагал его шаг за шагом. Слушать это было неприятно, Юджин предпочитал думать, что результаты работы его отдела не настолько тривиальны, чтобы быть очевидными первому встречному.

Багров поглядел в виртуальные бумаги перед собой и прервал разошедшегося ректора.

— Я тебя понял, Андрей, — сказал Багров, — достаточно. Не надо изобретать велосипед, у нас уже есть подробный сценарий действий на этот случай.

— Я подавал прогноз...

— Да, я вижу, расхождения с нашими данными минимальны. Спасибо, Андрей, передай авторам, что их труды очень помогли. Короче. Юджин, Андрей, Миштич, продумайте рекламную кампанию и побыстрее все организуйте. Миштич, когда начнется регулярное телевещание на Олимп?

— Завтра-послезавтра.

— Хорошо. В первый же день организуешь выступление Рамиреса. И вообще, займись им поплотнее. По первому вопросу другие мнения есть? Хорошо. Перейдем ко второму. Танака, тебе слово.

Танака Ногами, полковник в отставке, в недавнем прошлом советник мэра Олимпа по вопросам жилищного строительства, а сейчас временно совмещающий обязанности мэра столицы и главнокомандующего вооруженными силами братства, начал говорить:

— В целом ситуация под контролем, худшие ожидания не оправдались, лучшие, впрочем, тоже. По последним данным, в Олимпе в первый день со стороны противника погибло около 1600 человек, 423 находятся в больницах, 3396 сдались в плен, около 2500 пока еще на свободе. Мы полностью контролируем все населенные пункты в окрестностях столицы. Противник деморализован, мелкие группы прячутся по квартирам и на окрестных фермах и плантациях. На всех дорогах установлены блокпосты, в городе проходят выборочные зачистки. К востоку от города, там где будет ветровой щит, идет сплошное прочесывание местности. За последние два дня отмечено одиннадцать боестолкновений, с нашей стороны погибло пять человек, в том числе трое студентов.

— Каких еще студентов? — удивился Багров.

— После агитации Рамиреса 540 человек записались в добровольцы. С ними провели сокращенный инструктаж, выдали оружие, теперь они входят в состав боевых групп. Лучше терять студентов, чем обученных бойцов.

— Логично. А этот Рамирес молодец. Может, нам какой-нибудь орден учредить?.. Что скажешь, Си Цин?

Си Цин, главный редактор газеты "Олимпийский Трибун", сказал следующее:

— Думаю, пока рано. Если все пойдет хорошо, можно включить Рамиреса в состав ЦРК...

— Ну уж нет! — возразил Сингх. — Тогда нам придется фильтровать базар даже здесь. Вы не знаете Джона, а я его очень хорошо знаю, он еще тот идеалист. Решать, конечно, вам, Александр, но я считаю, что это лишнее.

— Согласен, — кивнул Багров. — Так что, Танака, в городе все в порядке?

— Так точно.

— Что с Гуляй-Полем?

— То же, что и вчера. Думаю, нет смысла проводить там военную операцию. Этот поселок практически отрезан от остального мира, народу там немного, транспорта почти нет, в общем, угроза оттуда минимальная. По данным разведки, продовольствия там на два месяца, так что, когда жрать станет нечего, они сами попросят помощи. Если организовывать штурм, положим кучу людей, а результат будет тот же самый.

— Как ведется разведка?

— Спутник плюс мобильные передатчики. Я полностью в курсе дела.

— Они не собираются напасть?

Танака ехидно усмехнулся.

— Они только и делают, что собираются. Сидят в клубе, пьянствуют и все время собираются напасть. Но у них всего два трейлера, а энергии хватит только на один рейс туда-обратно. Пусть попробуют.

— Замечательно, — сказал Багров. — Еще какие-нибудь проблемы?

— Никаких.

— Значит, продолжаем действовать по прежнему плану. Ефим, что с щитом?

— Строится, — ответил Ефим Борода. — Дней через пять можно будет поднимать.

— Побыстрее нельзя?

— Быстро только мыши размножаются. Лучше пусть строительство продлится вдвое дольше, чем если щит потом упадет.

— Да уж, — кивнул Багров, — если щит упадет, позору не оберемся. Хорошо, действуй по плану. Что у нас еще... все, повестка дня исчерпана. Абубакар, что там с исчезнувшей начинкой?

— Я уже говорил, — скривился Сингх.

— Скажи еще раз, внятно и последовательно, от начала и до конца.

Сингх вздохнул и начал говорить:

— Четвертая партия начинки была доставлена на планету внутри золотой статуи, замаскированной под цвергское народное творчество. На Деметру объект доставил курьер компании "Истерн Дивайд", на таможне статую задержали наши люди. После выступления она была извлечена со склада, но оказалось, что ее подменили искусной подделкой — оболочка из медно-цинкового сплава, внутри хлорид бария. Делом занимается мой заместитель, Дзимбээ Дуо, господин Багров его знает. Установлено, что статую изъял с таможни некто Ибрагим Бахтияр, офицер планетарной безопасности. Где он сейчас — неизвестно. Дзимбээ копает дальше, я оцениваю шансы на успех примерно как один к десяти.

— Почему так мало? — ворчливо спросил Ефим Борода. — Работать разучились?

Сингх с трудом сдержался, чтобы не взять гаденыша за грудки и не высказать все, что о нем думает. Но вместо этого он спокойно сказал:

— Потому что с большой вероятностью объект потерян навсегда. Скорее всего, Бахтияр погиб в день выступления, а если нет, то наверняка выбросил статую куда-нибудь в болото. Есть небольшой шанс, что он не понял, что именно ему досталось, или что статуя попала к наркодилерам или ящерам, но это очень маленький шанс. Если Бахтияра накрыло в первый день, статуя погибла вместе с ним, а если он жив, она, вероятнее всего, покоится на дне болота. Я не говорю, что нет смысла ее искать, чудеса бывают всякие... Дзимбээ работает.

— Хорошо, — сказал Багров, — мне все понятно. Вопросы?

— С Гуляй-Полем мы без нее справимся? — спросил Борода.

— К Гуляй-Полю этот объект не имеет никакого отношения, — влез в разговор полковник Ногами. — Даже если мы вдруг соберемся штурмовать этот поселок, ядерные заряды нам не понадобятся. Я вообще не понимаю, зачем они еще могут нам пригодиться.

Багров демонстративно посмотрел на часы и прервал дискуссию красноречивым жестом.

— Давай, Абубакар, работай, — сказал он. — Начинка не должна попасть в руки врага ни при каких обстоятельствах. Ты и сам это понимаешь, правда?

Сингх кивнул.

— Успехов вам, ребята, — сердечно улыбнулся Багров. — Дайте миру шанс.

И с этими словами он растворился в воздухе.

8.

Ибрагиму было плохо. Он неподвижно лежал на циновке, температура не падала ниже 39®, каждый час он просил пить, а каждые два часа Хусуэлва выносила горшок. Похоже, Хусуэлва уже привыкла к работе медсестры, специализирующейся по больным людям. А что, не самая худшая работа, гораздо лучше, чем весь день напролет собирать в лесу молодые побеги вавовахлав или выковыривать из трясины мясистые корни лвухсылк, каждую минуту оглядываясь по сторонам, чтобы вовремя заметить страшного крокодилв.

Ибрагим опрометчиво понадеялся, что генетически измененная одноклеточная живность, циркулирующая в его крови и лимфе, сумеет одолеть болезнь. Но то ли искусственная бактериальная флора тоже пострадала от облучения, то ли просто доза оказалась слишком высока, но Ибрагим явно сдавал. Хорошо еще, что Якадзуно догадался набрать антибиотиков в аптечке борделя.

Ибрагим ничего не ел с того момента, как Якадзуно и Анатолий вошли в его номер. Вся жизнедеятельность организма поддерживалась за счет дополнительных энергозапасов. В одну из немногих минут просветления Ибрагим сказал, что это очень расточительно, но зато позволяет избавить организм от изнурительного поноса.

Каждый вечер, когда дневная жара сменялась ночной прохладой, рядом с Ибрагимом укладывалась Хусуэлва и еще одна вызуйшав, специально приходившая, чтобы согревать больного еслов. Если бы не они, вряд ли удалось бы избежать воспаления легких, но пока, тьфу-тьфу, Ибрагиму это не грозило.

Ему подстерегла другая опасность. Многочисленные ожоги и царапины на лице и руках, уже почти зашившие, снова воспалились. Агранулоцитоз — гадкая вещь, это почти как СПИД, только иммунитет отказывает не навсегда, а всего на пару недель, пока не восстановится костный мозг. А пока костный мозг не восстановится, любая инфекция может стать смертельной.

Если бы не трансформация класса F, Ибрагим был бы обречен. Его костный мозг фактически перестал существовать и, будь Ибрагим нормальным человеком, его смогла бы спасти только срочная операция. Но загадочная микрофлора, живущая в крови бойца класса F, способна творить настоящие чудеса. Якадзуно так и не понял, как умные бактерии помогают решить эту проблему, Анатолий что-то рассказывал про законсервированные стволовые клетки... знать бы еще, что это такое...

Выглядел Ибрагим плохо. Лимфоузлы на шее, на локтях и подмышками сильно распухли, покраснели и стали похожи на чумные бубоны, как их показывают в фильмах ужасов. Якадзуно не знал, что это означает — то ли инфекция готовится к финальному удару, который отправит Ибрагима на тот свет, то ли таким образом загадочная микрофлора создает новый костный мозг вместо умершего. В фильмах больные лучевой болезнью всегда покрыты страшными язвами, но на коже Ибрагима их не было, были только красные пятна вокруг царапин и ожогов. Якадзуно не знал, почему так происходит, то ли в фильмах показывают ерунду, то ли все дело в трансформации Ибрагима.

Входная занавеска колыхнулось и в есо вошел Говелойс. Он молча подошел к ложу больного и сел рядом с Якадзуно прямо на земляной пол хижины, подложив под себя хвост.

— Все так же, — констатировал Говелойс.

Якадзуно молча кивнул.

— Лекарства не помогают?

Якадзуно пожал плечами.

— Я не знаю, как обычно протекает эта болезнь у людей с его трансформацией, — сказал он. — Может, так и должно быть.

— Не помогают, — вздохнул Говелойс. — Их еще много?

— Дня на четыре хватит.

— А потом?

— Надо ехать в Олимп.

— Вас убьют.

Якадзуно снова пожал плечами.

— Может, и не убьют, — сказал он.

— Убьют, — повторил Говелойс. — Вы зря отпустили Рональда.

— Его нельзя было убивать, он не сделал ничего плохого.

— Он хотел отдать вашим врагам то, что в сумке. Должно быть, это очень ценная вещь.

— Это ценная вещь, — подтвердил Якадзуно. — Ее нельзя отдавать.

— Ты знаешь, что это за вещь?

— Знаю.

— Скажешь мне?

— Нет. Извини, Говелойс, тебе лучше это не знать.

— Я не обижаюсь. Когда вы поедете в Олимп, братство будет за вами охотиться.

— Наверное.

— Если эта вещь ценная, они точно будут охотиться. Они поймают вас и спросят, где эта вещь. Ее придется отдать.

— Ее можно утопить в болоте.

— Они спросят, где вы ее утопили, и тогда ее придется отдать.

— Можно утопить ее в таком месте, что никто не сможет найти.

— Эта вещь вам не нужна?

Якадзуно еще раз пожал плечами.

— Понятия не имею, — признался он. — Для начала надо разобраться, что происходит в Олимпе.

— Разве непонятно? Дувч Багров захотел стать лсусозо, поднял мятеж и победил. Разве не так?

— Не совсем. Багров не дувч, он был простым чиновником, даже не сэшвуэ по-вашему.

— Зато теперь он настоящий лсусоэ.

— Ибрагим не уверен в этом. Он говорит, что за Багровым стоит кто-то другой.

— За любым толковым лсусозо кто-то стоит.

— Но не каждый лсусоэ является марионеткой в чужих руках.

— Что такое марионетка?

— Кукла на веревочке.

— Да, я вспомнил! Это в театре, точно?

— Точно.

— Думаешь, Багров — кукла в театре?

— Не знаю. Надо выяснить.

— Чтобы решить, кому отдать эту вещь — Багрову или его врагам?

— У Багрова не осталось врагов. Его люди уничтожили всех врагов в один день.

— Разве Ибрагим не враг Багрова?

— Ибрагим еще сам не знает. Он еще ничего не решил.

— Если он отдаст вещь Багрову, он станет вавусосо?

— Не знаю. Багров убил много друзей Ибрагима и теперь вряд ли Ибрагим станет вавусосо Багрова. Но Ибрагим может решить, что это меньшее зло, и если он так решит, он пойдет служить братству.

— Не понимаю я вашу этику, — вздохнул Говелойс. — У нас все просто — если убили друга, надо мстить, а если не хочешь мстить, от убитого надо отречься. Но тогда от тебя отрекутся все остальные друзья и, если ты этого не хочешь, ты не должен отрекаться от друга, а должен мстить. Если бы кто-то убил Фесезла, я бы даже не думал, мстить или не мстить. Я понимаю, что слишком слаб, чтобы мстить, но я лучше умру, чем покроюсь позором.

— Чтобы в другой жизни тебе было счастье? — предположил Якадзуно.

— Другой жизни нет, — Говелойс посмотрел на Якадзуно как на идиота. — Я знаю, вы, люди, верите, что после смерти будет другая жизнь, но мы, вызуэ, в это не верим. Есть правила, по которым надо жить, и если ты их нарушишь, тебе будет плохо. Все просто.

— А если ты умрешь, соблюдая правила, тебе будет хорошо?

— Если ты умрешь, тебе не будет никак. Но если ты выживешь, нарушив правила, тебе будет плохо. Лучше никак, чем плохо.

— Эти правила неизменны?

— Езойлаказ вызуэ могут менять правила. Только ты не узнаешь, что ты езойл, пока ты не изменишь правила и пока другие вызуэ не примут твои изменения. Большинство тех, кто меняет правила, становятся сузухахсойлвой и покрываются позором. Лишь единицы получают суйловойз.

— Наверное, поэтому ваши правила так редко меняются.

— Наверное, — согласился Говелойс. — Возможно, поэтому мы и не умеем делать аккумуляторы и пистолеты. Но зато мы не нюхаем осш и у нас почти не бывает сумасшедших. Мы счастливее, чем вы.

— Зато мы сильнее.

— Наши пути разные.

— Это точно.

— Хорошо, что мы понимаем друг друга. Только я не понимаю, зачем Анатолий отпустил Дэйна. Вы, люди, всегда стремитесь к лучшему, лучше было убить его, чтобы не бояться снова приехать в Олимп.

— Ты знаешь, — Якадзуно с трудом подбирал слова, — у нас людей, тоже иногда бывает, что лучше никак, чем плохо. Я бы не позволил Анатолию убить Дэйна.

— Он гораздо сильнее тебя, ты не можешь ему не позволять.

— Могу. Если он убьет Дэйна, я не буду идти с ним, ему придется или оставить меня, или убить. Он это понял и решил, что это еще хуже, чем оставить Дэйна живым.

— Но почему? Что запрещает тебе убить врага?

— Дэйн не враг мне. Когда я приехал на Гефест, он меня встретил, он мне помогал, мы вместе работали и мы нашли... гм... эту вещь. Дэйн нашел Ибрагима, он сильно помог ему, да, наше дело ничем не закончилось, но это неважно. Дэйн нам помог, и в том, что мы не смогли остановить революцию, нет его вины. Да, Дэйн принял неправильное решение, но он имеет право принимать неправильные решения, каждый человек имеет право ошибаться, и я не вправе упрекать его и не должен ему мешать.

— Даже если его путь пересекается с твоим?

— Пока наши пути не пересекаются. Да даже если пересекаются, кто знает, кто из нас прав — он или я?

— Ты не должен так думать. Если ты сомневаешься в своем пути, ты не сможешь идти.

— А если ты никогда не сомневаешься, ты пойдешь не туда.

— Лучше пойти не туда, чем не идти никуда. Потому что когда ты идешь, ты согреваешься и разминаешь ноги.

— А по-моему, лучше не идти никуда, чем уйти в такое место, откуда нельзя вернуться.

— У нас разные пути, — снова сказал Говелойс. — Мы никогда не поймем друг друга.

— Но мы можем жить рядом.

— Да, — согласился Говелойс, — мы можем жить рядом.

9.

— Привет, Джон! — Дзимбээ оглядел кабинет Рамиреса и просвистел нечто восхищенное. — Я смотрю, ты здорово устроился.

— Садись, друг. — Рамирес, казалось, воплощал в себе предельную степень радушия. — Проходи, садись. Амброзии не желаешь?

— Разве ее не запретили до особого распоряжения?

Рамирес раздраженно махнул рукой.

— Правила для того и существуют, чтобы их нарушать. Если два старых друга, встретившись, не могут пропустить по стаканчику, эта революция никуда не годится.

— И это говорит наш главный идеолог, — хихикнул Дзимбээ.

Если бы Рамирес не был негром, он бы покраснел.

— Да иди ты, — смущенно пробормотал он. — Скажешь тоже, главный идеолог...

— Я смотрел твою речь по телевизору, — сказал Дзимбээ, — очень впечатляет. Я честно говорю, без всякой лести, на самом деле впечатляет. Багров отдыхает.

— Да ну тебя! Сравнил хрен с редькой... то есть, я не то имею ввиду...

Дзимбээ рассмеялся.

— Не грузись, Джон, — сказал он, — это я так, прикалываюсь. Ты знаешь, я очень рад, что у тебя все так хорошо пошло. После той истории я боялся, что вождь спустит на тебя всех собак. Очень хорошо, что он не стал торопиться. Ты молодец, Джон, ты уже принес столько пользы, что... да наши дети тебе памятник поставят!

Рамирес совсем засмущался.

— Да ладно тебе, — пробормотал он. — Лучше скажи, как у тебя дела.

— Первый зам у Сингха. Работы много, но не жалуюсь.

— И как борьба на невидимом фронте?

— Могло быть и хуже.

— Что, совсем плохо?

— Да нет, не совсем... но ничего особо хорошего тоже пока нет. Знаешь, что с твоей статуей?

— Что?

— Совсем не знаешь?

— Совсем.

— Она в руках СПБ.

— Что?!

— Что слышал. Ее задержали на таможне, начальник таможни — наш человек, мы не стали ее забирать до выступления, а потом оказалось, что там подделка. Снаружи медно-цинковый сплав, внутри хлорид бария.

— А начинка куда делась?

— Офицер СПБ по имени Ибрагим Бахтияр зашел на таможню за пару дней до выступления и подменил статую.

— Кто его впустил?

— Агент. У них были агенты на таможне.

— И что теперь?

— Пока ничего. Я сейчас занимаюсь этим делом.

— Хочешь меня допросить?

— Придется.

— Спрашивай.

— Кто знал о статуе, кроме тебя?

— Вся наша ячейка.

— Еще?

— Сингх.

— Еще?

— На Гефесте — больше никто. На Деметре — Багров, Ногами, наверное, кто-то еще из ЦРК.

— Что знал Ратников?

— Я ничего ему не говорил, но он что-то заподозрил, я сам не понимаю, что именно. Он пошел консультироваться в университет и узнал, что статую делали не цверги. Потом он отправился на Деметру и я не знаю, что было дальше.

— Здесь он на тебя не выходил?

— Нет.

— Если он вдруг позвонит или если ты его встретишь, обязательно дай мне знать.

— Обязательно.

— Ты знаешь Якадзуно Мусусимару?

— Я знаю Хируки Мусусимару, это главный юрист УП на Гефесте.

— Якадзуно — его сын. Не сталкивался с ним?

— Нет. А что?

— Он на Деметре.

— И что?

— Он ехал в одном купе с Ратниковым.

— Ого! Думаешь, Хируки что-то заподозрил и отправил сына проследить за Ратниковым?

— Боюсь, что да. Что-нибудь можешь добавить?

Рамирес на секунду задумался, но так и не смог ничего вспомнить.

— Не знаю, — сказал он. — Честное слово, не знаю. Я бы рад помочь, но...

В кармане Дзимбээ запиликал телефон.

— Да, — сказал Дзимбээ в трубку. — Что? Тот самый? Что? Оба? Сейчас еду. Да-да, держи его и никуда не отпускай. Сейчас буду.

Дзимбээ отключил связь и быстро сказал:

— Извини, Джон, мне надо бежать. Если вдруг что вспомнишь, ты знаешь, куда звонить.

— Кончено, Дзимбээ, — сказал Джон. — Если что-то вспомню, обязательно позвоню. Успехов тебе!

— Счастливо! — отозвался Дзимбээ и выскочил из кабинета.

Он очень торопился.

10.

Анатолий вышел под дождь, некоторое время постоял под тугими струями, похожими на душ Шарко, а затем сделал двойное сальто вперед и одинарное назад. Якадзуно на его месте выполнил бы комплекс ката, а Рамирес, наверное, просто напился бы. Анатолий не знал, что делать.

С каждым днем Ибрагиму становилось все хуже. Анатолий не понимал, что именно происходит сейчас в измененном организме Ибрагима, но было очевидно, что даже трансформация класса F не в силах спасти его от лучевой болезни. Интоксикация прогрессировала, от опухших лимфоузлов протянулись тонкие розовые щупальца, нацеленные вдоль кровеносных сосудов прямо в сердце. У Ибрагима начался сепсис.

Анатолий не был врачом, но не надо быть врачом, чтобы понять, что происходит с Ибрагимом. Ибрагим умирал. Еще два-три дня, и генетически модифицированная микрофлора больше не сможет сдерживать заразу, и тогда настанет конец. Ибрагима мог спасти гемодиализ, но ближайшая больница, в которой проводили эту процедуру, находилась в Олимпе. Самое противное было то, что Ибрагим теперь совсем не приходил в сознание, он никак не реагировал на любые попытки его растормошить, он все время неподвижно лежал и только часто вздымавшаяся грудь сообщала, что он еще жив. В таком состоянии Ибрагим не мог ничего подсказать Анатолию, Анатолий должен был принимать решение самостоятельно.

И Анатолий принял решение.

Он зашел в есо, взял сумку с начинкой золотого цверга и закинул ее на заднее сиденье трофейной "Капибары". Никому ничего не говоря, Анатолий сел за руль, завел двигатель и направил машину в Олимпийские болота.

Он ехал минут десять, выжимая из машины максимально возможную скорость для такой местности. Когда стена леса скрылась за горизонтом и вокруг не осталось ничего, кроме бескрайнего болота и тумана над ним, Анатолий остановил машину. Посадить ее оказалось непросто, только с третьего раза Анатолию удалось найти достаточно сухой участок, чтобы "Капибара" смогла бы потом взлететь.

Пропеллеры остановились. Анатолий открыл дверь и вылез из машины, провалившись в жидкую грязь почти по колено. Болото медленно засасывало тяжелую "Капибару", через пару часов ее уже не вытащить. Но Анатолий не собирался оставаться здесь так долго.

Он расстегнул сумку и недоуменно уставился на пистолет, лежащий на самом верху. Точно, пистолет Дэйна он тогда положил в эту самую сумку. Как же он мог забыть об этом? Кажется, грядет нервное истощение, надо срочно принимать меры. Во время боевых действий бойцам в таком состоянии дают внеочередной отпуск. Жалко, что здесь отпуск никто не даст, да и просить не у кого, разве что у бога.

Анатолий извлек из сумки пистолет, запасную обойму и мобилу Дэйна, и бросил все это на заднее сиденье. Далее он заглянул внутрь сумки и обнаружил там десяток целлофановых пакетов, заполненных тяжелым светло-серым порошком. По-хорошему, надо бы их вскрыть, но кто знает, насколько эта соль ядовита... Ничего, и так сойдет.

Анатолий вытащил из сумки пакет, выпустил его из рук и тот смачно впечатался в болотную жижу. Дыра, пробитая пакетом в грязи, быстро затягивалась, уже секунд через пять это место ничем не отличалось от любого другого места вокруг. Анатолий перевернул сумку и пакеты, хранящие в себе самую большую тайну в истории человечества, отправились на дно деметрианской грязевой ванны.

Анатолий забрался в машину и повернул ключ. Двигатель "Капибары" натужно взревел, машина покачнулась, двигатель взревел еще раз, машину резко подбросило вверх, снизу раздалось оглушительное чавканье, Анатолий отпустил педаль газа и выровнял машину. Пора ехать домой, то есть, в езузера Вхужлолх. Сейчас временным домом Анатолия стала деревня, населенная ящерами, и, наверное, это неправильно, потому что хороший человек не должен жить среди ящеров, прячась от себе подобных.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ.

1.

Первым, кого увидел Анатолий, выйдя из "Капибары", был вавусо Возлувожас. Это было странно, Анатолий полагал, что старый ящер надолго покинул эти края. Интересно, что его сюда принесло?

Возлувожас дождался, когда Анатолий закроет машину, а затем встал в торжественную позу и сказал следующее:

— Суйгехухеха хева, езойлакл есло Анатолий. Вавусо Ибрагим всожо, со хойсвех. Х овусв мажел зухэ мелвуфугс, лсусусе сросевех срашуй гузежв. Сос рвиюгвехув панацея.

С этими словами Возлувожас развязал простую кожаную ладанку, висевшую у него на шее и вытащил оттуда простую стеклянную ампулу. Сердце Анатолия екнуло. Он взял ампулу в руку и вгляделся в полустертые буквы на ее поверхности.

— Это оно? — спросил Анатолий дрогнувшим голосом. — Панацея? Откуда оно у вас?

Возлувожас оскалился и произнес длинную речь, из которой Анатолий не понял ни слова.

— Спасибо, — сказал Анатолий, отвернулся и пошел в есо, где лежал Ибрагим.

2.

Дождевые капли непрерывно стучали по пластиковому тенту, отдельные шлепки сливались в непрерывный гул, из-за которого было трудно говорить. Впрочем, говорить и не требовалось.

Рамирес сидел перед компьютером и играл в тетрис. В этом компьютере было много других игр, гораздо более интересных для большинства людей, но Рамирес выбрал именно тетрис. Рамирес не любил компьютерные игры и потому выбрал наименьшее зло из всех возможных.

Оказывается, в работе строительного рабочего тяжелее всего переносится вовсе не отсутствие привычных удобств и не груз ответственности за сложные и дорогостоящие механизмы, в которых ты совершенно не разбираешься. Тяжелее всего бороться со скукой.

Современные промышленные роботы работают полностью автономно. Они самостоятельно расчищают местность от деревьев и кустарника, они выбирают подходящие деревья, срубают их, обрезают сучья, обтесывают стволы, превращая их в сваи, которые потом забиваются в болотную трясину на глубину, достаточную для того, чтобы никакой порыв ветра не смог сорвать ветровой щит с креплений. Даже глубину, на которую нужно заколотить каждую сваю, роботы выбирают самостоятельно. Роботы протягивают бесконечные нити тонкой сверхпрочной лески, крепят их к сваям, раскладывают на земле бесчисленные квадраты сверхтонкого пластика и накрепко пришивают каждый квадрат к нужным нитям. А потом длинные невесомые ленты аккуратно складываются в гармошку и сматываются в рулоны.

Каждый робот держит в памяти всю конструкцию щита до мельчайших подробностей, только роботы способны на такое, ни одному человеку такая задача не по силам. Километрах в двух к востоку другие роботы прикрепляют к длинному канату сдутые оболочки аэростатов, которые потом наполнятся водородом и увлекут всю конструкцию высоко вверх, и тогда щит распрямится и встанет стеной на пути ветра, несущего влагу, и туман уйдет с улиц Олимпа.

Когда Рамирес только-только приехал сюда, он предложил покрасить пластиковую пленку в небесно-голубой цвет, а нижнюю часть щита расписать красивыми земными пейзажами. Ефим Борода, которому Рамирес высказал эту идею, в ответ странно хрюкнул и сказал, что все это сделать можно, но тогда щит поднимется в небо только через месяц, а не через два дня, как надо, и вождь сильно обидится. Рамирес смутился и больше ничего не говорил.

Сверхтонкие пластиковые листы, лежащие на мокрой траве, почти незаметны для человеческого зрения, а когда они будут висеть в воздухе, их вообще не будет видно. Сейчас Рамирес думал, что это не очень хорошо. Крупные летающие существа вроде земных птиц на Деметре, к счастью, не водятся, но насекомые будут постоянно пытаться пролететь сквозь щит, пробить его они не смогут, но когда миллион бабочек одновременно повиснет на тонком пластике, выдержат ли аэростаты такую тяжесть?

Рамирес потянулся было к ярлычку электронной таблицы, чтобы проверить свое предположение, но вовремя отдернул руку. Он вспомнил про веб-камеру, стоящую сзади, и ему стоило больших усилий не обернуться.

Рамирес снял тетрис с паузы и сделал вид, что полностью поглощен игрой. Время от времени он косил глазом в угол экрана, где короткая цепочка цифр сообщала, что роботы работают в нормальном режиме и нет ничего такого, для чего может потребоваться помощь человека-оператора. Смотреть на эти цифры не было никакой необходимости, потому что когда компьютер фиксирует нештатную ситуацию, тетрис в мгновение ока исчезает с экрана, а его место занимают четкие инструкции, кратко и точно описывающие, что нужно делать, куда пойти и кому доложить.

За весь вчерашний день возникло только две нештатные ситуации. В первый раз один робот был придавлен деревом, которое только что спилил другой робот, а потом рука-манипулятор третьего робота, ремонтника, не смогла подлезть к некоторым гайкам поврежденного собрата и Рамиресу пришлось взять в руки гаечный ключ и решить проблему самостоятельно. Второй раз робот-разведчик обнаружил в метре от будущей сваи гнездо редкого вида ящерицы швозозров и потребовал явного разрешения на дальнейшую работу в этом месте. Рамирес немедленно дал разрешение, он понимал, что экологи, наблюдающие веб-трансляцию, будут возмущены, но в той ситуации, что сложилась сегодня, не следует увлекаться заботой об инопланетных организмах, занесенных в красную книгу. Вначале люди должны позаботиться о себе, чтобы самим не оказаться занесенными в красную книгу. Вот когда жизнь на Деметре чуть-чуть наладится, вот тогда мы обязательно понастроим заповедников и даже самый остервенелый эколог сможет заниматься любимым делом, и никто не станет чинить ему никаких препятствий. А сейчас извините — люди гораздо важнее всяких зверушек.

Не спеша обдумав все вышеописанное, Рамирес переключил монитор на робота, приславшего запрос, и увидел, как узловатая механическая лапа аккуратно собирает яйца швозозров в целлофановый пакетик и укладывает этот пакетик в отсек для запчастей. В этих действиях не было никакой необходимости, потому что к концу рабочей смены яйца испортятся, и никто и никогда из них уже не вылупится. Можно было приказать роботу вынести их за пределы строительной площадки, но смысла в этом нет, потому что спасти их можно только в том случае, если отыскать ящерицу, которая их снесла, а это невозможно чисто технически. И вообще, когда щит взмоет в небо, здесь изменится вся биосфера, и эмбрионам, начавшим жизнь внутри пятнистых скорлупок, еще повезло, их жизнь закончится быстро и безболезненно, а вот их родителям придется долго страдать от голода и иссушающей жары посреди пересыхающего болота. Лучше уж сразу.

Рамирес даже подумал, не стоит ли приказать роботу разбить яйца, но дальше одной мысли дело не пошло. Кто его знает, что подумают люди, которые смотрят веб-трансляцию, может, они подумают, что Джон Рамирес — жестокий и безжалостный садист, которому доставляет удовольствие глумиться над беззащитными живыми комочками, заключенными в костяную скорлупу.

В первое время Рамирес находил удовольствие в том, что сейчас вся планета смотрит, как он сидит за полевым компьютером и показывает личный пример тысячам потенциальных рекрутов. Вот, смотрите, люди, сам Джон Рамирес, доктор физики и личный друг самого вождя, не стыдится сесть за консоль и лично поучаствовать в великой стройке. Смотрите, люди, и осознавайте, что для того чтобы построить светлое будущее, мало говорить, надо еще и действовать. Рамирес стремился показать всем своим видом, насколько интересна, важна и ответственна его работа, он постоянно переключался с одного экрана на другой, он изучил свой участок в мельчайших подробностях, он вникал в каждую мелочь, вмешивался в каждое действие каждого робота, и он испытывал самое настоящее счастье оттого, что занимается нужным и полезным делом.

После четырех часов напряженной работы настало время обеда. Рамирес с сожалением оторвался от консоли и отправился в полевую столовую за своей порцией генетически измененных деметрианских грибов. На этот раз грибы были ароматизированы синтетическим сырным ароматом, их можно было есть почти с удовольствием, даже хлеб из семян ползучего кустарника есусшав не казался таким гадким, как обычно.

Обеденный перерыв закончился, Рамирес вернулся на рабочее место и обнаружил, что выработка роботов в единицу времени возросла за время обеда почти в полтора раза. Рамирес почувствовал укол совести, он подумал, что роботы как бы говорят ему — вот видишь, мы трудимся, не покладая рук, а ты находишь время на обед и на все остальное, ты прохлаждаешься, а мы постоянно работаем, и кто из нас подает пример будущим поколениям — ты или мы?

С удвоенной энергией Рамирес принялся за работу и примерно через час он заметил, что эффективность работы роботов упала до утреннего уровня. Рамирес понял — роботы не нуждаются в помощи человека, человек им только мешает. В экстренных ситуациях, когда робот не знает, что делать, вмешательство оператора необходимо, а когда все и так хорошо, он только вредит. Рамирес со стыдом вспомнил, что старший мастер, инструктировавший его утром, говорил ему то же самое, но тогда Рамирес только отмахнулся от его слов, он подумал, что человек хочет успокоить его, чтобы он не испугался тяжелой работы.

С этого момента Рамирес вообще не вмешивался в дела роботов. Он мрачно играл в тетрис и страдал от скуки. Компьютер был оснащен терминалом глобальной сети, можно было полазить по сайтам, почитать новости, посидеть в чате, пообщаться со знакомыми, Рамирес все это попробовал, но на второй день работы все уже приелось. Полина осталась в Олимпе, она руководила записью добровольцев на стратегические стройки и она была слишком занята, чтобы тратить время на пухнущего со скуки любовника. Планетарные новости не сообщали ничего интересного, похоже, братство ввело настолько жесткую цензуру, что даже самые желтые газеты присмирели и не отваживались рассуждать о политике. Они ограничивались в своих выпусках только обычными темами — кто кого убил, изнасиловал или просто трахнул, сколько человек пострадало в той или иной катастрофе, что кому обещают гороскопы, что модно носить в очередном сезоне, где лучше покупать роскошные побрякушки, и так далее и тому подобное. короче говоря, газеты Рамиреса не заинтересовали. Оставались еще чаты, но их Рамирес никогда не любил, ему всегда казалось бессмысленной тратой времени часами поддерживать абсолютно пустой разговор. Даже сейчас, когда занять себя было нечем, Рамирес предпочитал играть в тетрис.

Неподвижный глазок веб-камеры за плечом раздражал его, чем дальше, тем больше. Рамирес не отрицал, что это была толковая идея — показать, как один из самых знаменитых революционеров, главный идеолог братства, трудится на стройке века наравне с другими добровольцами. Он понимал, что если сейчас прекратить трансляцию, все подумают, что Рамиресу надоело работать, что он теперь прохлаждается в Олимпе и радуется тому, какую хорошую рекламу он сделал делу братства. Собственно, Рамирес приехал сюда именно для того, чтобы сделать рекламу делу братства, но просто неприлично демонстрировать этот факт так явно. Так что придется сидеть на этой полянке до тех пор, пока стройка не закончится и щит не взмоет в воздух, чтобы избавить столицу планеты от дождя и тумана.

3.

Ибрагим открыл глаза, встал на ноги и вышел из есов, покачнувшись только один раз. Это выглядело так буднично, что до Анатолия не сразу дошло, что именно только что произошло. Минуту назад человек лежал пластом, и все уже приготовились к тому, что завтра-послезавтра он умрет, и вот он спокойно встает и ходит, и даже не высказывает никаких особенных эмоций по поводу своего выздоровления.

Ибрагим вернулся через минуту. Анатолий посмотрел на него и вздрогнул. Ибрагим походил на ожившего мертвеца. Чудовищно исхудавший, покрытый красными пятнами, с воспаленными лимфоузлами, пропахший потом и мочой, он производил жуткое впечатление. Но глубоко ввалившиеся глаза бывшего подполковника СПБ смотрели ясно и осмысленно.

— Где ты взял панацею? — спросил он осипшим, но совершенно спокойным голосом.

— У ящеров, — недоуменно ответил Анатолий.

Им овладело странное чувство, будто все происходящее ему снится. Ну не бывает так, чтобы умирающий человек вдруг встал и пошел, а потом вернулся, застегивая на ходу ширинку, и стал спокойно разговаривать, даже не радуясь тому, что теперь снова здоров. Прямо как живой мертвец из фильма ужасов...

— У каких таких ящеров? — переспросил Ибрагим. — Откуда у ящеров панацея?

— А я знаю? Возлувожас меня вчера встретил, подошел, говорит, на, держи, твоему другу это поможет.

— И все? Он не говорил, что хочет взамен?

— Нет.

— Плохо. Должно быть, хочет чего-то совсем запредельного. Возлувожас — это кто вообще такой?

— Местный вавусо, прямой начальник Фесезла. Это он просил меня поучаствовать в ритуальном поединке вместо себя, помнишь, я рассказывал?

— Что-то такое припоминаю, — Ибрагим наморщил воспаленный лоб. — Ну-ка, расскажи все по порядку, от начала и до конца.

Анатолий вздохнул и начал рассказывать историю своего знакомства с ящерами, стараясь не упустить ничего важного. Ибрагим внимательно выслушал Анатолия, умудрившись не задать ни одного вопроса по ходу изложения. Анатолий так и не понял — то ли ему было все понятно, то ли совсем наоборот.

— Интересно, — сказал Ибрагим. — Очень интересно и очень странно.

— Что странно?

— Все. Вот, например, откуда у Фесезла радиостанция?

— Какая радиостанция?

— Он принял твой аварийный сигнал, значит, у него должна быть радиостанция. Откуда он ее взял?

— Не знаю, — растерялся Анатолий. — С машины какой-нибудь снял...

— Это как раз понятно, непонятно, почему она осталась у него. Почему ее не забрал, например, Возлувожас? Или сам швуэ Ойлсовл?

— Кто-кто?

— Швуэ Ойлсовл, верховный правитель Усуфлай. Думаешь, у местных ящеров столько радиостанций, что каждому мелкому вождю полагается по одной? А у каждого вавусов есть в кармане ампула панацеи, просто так, про запас? Между прочим, панацея для всех нечеловеческих организмов смертельна, деметрианские ящеры не являются исключением. Они могли хранить панацею только для одной цели — в нужный момент помочь нужному человеку, именно человеку, а не ящеру. Ты знаком с их этикой?

— Чуть-чуть.

— Принцип хахех ив осусув знаешь?

— Нет.

— Значит, ничего ты про них не знаешь, это у них один из главнейших принципов. Если коротко, дело в следующем — если тебе что-то дали, ты обязан дать взамен что-то более ценное. Не такое же ценное, а более ценное. Понимаешь?

— Они потребуют от тебя, чтобы ты сделал что-то очень сложное?

— Нет, они не потребуют, они вежливо попросят. Если я откажусь, они ничего мне не сделают, они не такие дураки, чтобы меня обижать. Но тогда я буду для них вне закона, и вы двое тоже, если только не отречетесь от меня, а тогда нам придется срочно возвращаться в Олимп, а мне этого не хочется. И еще, отказ расплатиться за услугу у них считается достаточным основанием для войны.

— Для войны с кем?

— Либо с тем, кто отказался платить, либо с его файзузосо, либо с файзузосо его файзузов... ну и так далее. А поскольку со мной воевать бесполезно, а прямого начальника у меня сейчас нет, они имеют право начать войну сразу со всем Олимпом.

— Ну и флаг им в руки.

— Не все так просто. У них есть панацея, а обычный мелкий феодал имеет в лодке радиостанцию. Ты уверен, что у них не найдется на складе сотни пистолетов?

— Ну и пусть найдется. Начиная с класса D оружие требует метку бойца, а с одними пистолетами много не навоюешь.

— Как сказать... Мы с тобой нормально видим в тумане, а обычные люди? Если ящеры захотят зачистить окрестные плантации, они без проблем это сделают. Олимп ящерам не по зубам, а вот мелкие поселки... но мы отвлеклись. На самом деле я не думаю, что ящеры хотят воевать с людьми. Я думаю, Возлувожас попросит у нас что-нибудь более реальное. Например, замочить дувчах Осув. Вожузл остался жив, а значит, имеет право оспорить результат поединка, тем более что оспаривать есть что. Насколько мне известно, у ящеров еще не было прецедента, чтобы на всиязо ухез выступали люди, так что у него есть повод воззвать к справедливости дувчав.

— Гм... и ты согласишься?

— Да. Я могу не признавать закон ящеров, но должна же быть хоть какая-то благодарность, иначе я сам себя перестану уважать. Возлувожас спас мою жизнь и теперь я должен выполнить гм... почти любую его просьбу. И вообще, нам пора убираться подальше от Олимпа. Даже странно, что нас до сих пор не нашли, Дэйн ведь наверняка им все уже рассказал.

— Найти в джунглях одно определенное езузера, да еще в сезон дождей... я не знаю, насколько это легко.

— Нелегко. Но если очень нужно, найти можно. А им очень нужна эта сумка.

— Им ее не найти.

— Почему?

— Я ее выкинул в болото.

— Зачем?!

— Тебе становилось все хуже, у тебя начался сепсис, ты уже умирал. Я собрался везти тебя в Олимп.

— Зачем?

— Чтобы тебя вылечили.

— Они бы меня не вылечили. Они бы вкололи мне феназин и стали бы допрашивать, куда я дел эту сумку.

— Ты говорил, на тебя феназин не действует!

— В таком состоянии все действует. Ладно, проехали, спасибо за заботу. Ты помнишь, куда выкинул это хозяйство?

— Нет, конечно! Я специально отъехал подальше, чтобы не было заметных ориентиров.

— Теперь окончательно проехали. Может, они и не будут так сильно искать эту гадость... в конце концов, она им больше не нужна, да и нам, в общем-то, тоже. Чтобы воспользоваться этой штукой, нужна очень хорошая поддержка обычным оружием, для террориста-одиночки эта вещь бесполезна.

— Ты говорил, она мощнее, чем термояд!

— Я преувеличил. Сто двадцатый элемент взрывается сильнее, чем плутоний, но совсем ненамного, единственное его преимущество в том, что он нерадиоактивен и что бомбу можно сделать очень маленькой. Насколько я понимаю, леннонцы каждый раз взрывали маленький заряд, а потом доводили дело до конца обычными электрическими бомбами. Нам такое не повторить.

Анатолий почувствовал себя идиотом. Ибрагим обманывал его с самого начала, он так красочно расписал, что могут сделать террористы с этой статуей, а на самом деле она — обычное спецсредство, притом не особо мощное. Интересно, в чем еще он солгал?

— Прости меня, — сказал Ибрагим, — но тогда это было нужно. Мне было нужно, чтобы ты осознал всю опасность, которую таит в себе эта статуя. Если бы я не солгал, ты мог упереться, и тогда бы мы потеряли время.

— Мы и так потеряли время.

— Нам не хватило совсем чуть-чуть. Если бы леннонцы не начали выступление немедленно...

— Если бы да кабы... Ты совсем оклемался?

— Совсем я оклемаюсь недели через три, но драться могу уже сейчас.

— Вот и хорошо. Пойду, скажу Говелойсу, что ты очухался. Заодно узнаем, что им от тебя нужно.

4.

Говелойс вынырнул из тумана, как призрак. Только что впереди ничего не было и вот в метре от тебя появляется из ниоткуда здоровенный ящер, присаживается рядом и начинает говорить. От такого можно и инфаркт схлопотать.

— Очень густой туман, — сказал Говелойс после того, как он и Якадзуно обменялись приветствиями. — Нехорошая погода. Нехесусосе боится, как бы не началось наводнение.

— Ну и бесы с ним, — сказал Якадзуно, — мы же на пригорке.

— Вода размоет землю, — пояснил Говелойс, — вырастет мало лвухсылк, придется много охотиться. Многие погибнут.

Якадзуно пожал плечами. Он мог бы выразить соболезнование, но не знал, как это лучше сделать. Насколько Якадзуно разобрался в этикете ящеров, выражать фальшивые эмоции у них считалось очень дурным тоном, а Якадзуно в глубине души не испытывал никаких особенных чувств по поводу того, сколько охотников из ловов Увлахув погибнут в ближайшее время от несчастных случаев. Поэтому Якадзуно счел за лучшее промолчать.

— Приехал Возлувожас, — сообщил Говелойс, — и с ним еще срас Евсро. У нас говорят, что когда Евсро появляется в езузерл, жди беды.

— Почему?

— Потому что Говелойс Осуэ не посылает Евсров туда, где все хорошо. Евсро — правая рука Осув, у вас таких называют серыми кардиналами. Когда все хесе Сехесвахуж осталось без дрижа и лозшуэ сходились в поединках по два раза на дню, Евсро решил проблему за восемь дней. Когда дувч Евуволо на ежегодном вуфговозе поднял вопрос о переделе угодий, а швуэ Ойлсовл ему отказал, все думали, что будет война, но войны не было. А потом дувч Евуволо погиб от несчастного случая и после этого некоторые говорили, что видели Евсро с женщинами самого швув. А потом несчастные случаи стали происходить с теми, кто так говорил, и об этом перестали говорить. Срас Евсро — страшный человек.

— Человек?

Говелойс фыркнул.

— Не человек, вызу. В вашем языке нет общего слова, обозначающего и людей и вызусе, и в нашем языке тоже нет такого слова. Я думаю, такого слова нет ни в одном языке.

— Когда-нибудь такое слово появится, — предположил Якадзуно.

— Надеюсь, — вздохнул Говелойс. — Но вернемся к нашим вгувово. Ты не знаешь, что нужно Евсрох от Ибрагима?

— Понятия не имею.

— Я тоже. Сильно сомневаюсь, что дувч решил просто подготовиться к ухех.

— К какому еще ухех? Вожузл настучал-таки дувчу?

Говелойс поморщился, он не любил, когда люди коверкают ухуфлуз произношение.

— А ты как думал? — ответил Говелойс вопросом на вопрос. — Если какое-то решение можно оспорить, оно обязательно будет оспорено. Вожузл заявил, что правило выбора подставных бойцов должно быть пересмотрено, потому что если одного из участников представляет шемсезл, это нечестно. Это забавно, хширэз будут спорить, можно ли считать Анатолия существом мужского пола.

— Кто-то сомневается? — удивился Якадзуно.

— Нет, в этом никто не сомневается, особенно после того, как вы с Анатолием перестали носить одежду. Дело в другом, дело в том, что во всех правилах, когда речь идет о любом произвольном вызуз, употребляется слово охи, то есть мужчина. В те времена, когда эти правила начали действовать, вызуэ не знали мажел, и теперь непонятно, можно ли считать, что мажел являются охивой. Это серьезный вопрос, он намного серьезнее, чем может показаться, потому что от него зависит очень многое. Если человеческие мужчины не есть охий, то на людей не распространяются никакие правила и вызуэ могут обращаться с людьми как с дикими зверями.

— Охотиться?

— В том числе и охотиться ...

Якадзуно фыркнул. Он представил себе, как ящеры с копьями рыщут по переулкам Олимпа, высматривая подходящую жертву...

— На людей не так просто охотиться, — сказал Якадзуно. — Стоит только вашим охотникам войти в Олимп...

— Никто не говорит об Олимпе, — перебил его Говелойс. — Но вокруг Олимпа разбросано много мелких поселений, которые плохо охраняются.

— Стоит ящерам напасть на людей, как из Олимпа сразу же придет много воинов, которые успокоятся только тогда, когда сравняют с землей целое хесе.

— Из Олимпа никто не придет. В Олимпе междоусобица, там нет твердой власти, а когда нет твердой власти, никто не думает о тех, кого не видно простым глазом. Швуэ Ойлсовл может опустошить все плантации на двести километров вокруг и ничего ему не будет.

— Когда-нибудь в Олимпе восстановится нормальная власть и тогда люди заинтересуются, что случилось с теми, кто жил на плантациях. После этого Ойлсовлу придется туго.

— Необязательно оставлять после себя руины, можно обставить все так, как будто люди сами собрались и уехали. Испугались новой власти, собрали всю технику, погрузили в грузовик и уехали куда-нибудь подальше, в какие-нибудь глухие места, где их никто не достанет. Думаешь, новая власть будет все раскапывать? По-моему, они только обрадуются, что рядом с городом появилось много незанятой земли.

— Они удивятся, откуда у окрестных ящеров взялось столько человеческой техники.

— У окрестных ящеров не будет человеческой техники. Ухуфлайз населяют очень большую территорию. Если отогнать всю захваченную технику в отдаленные хесею, люди очень долго ничего не узнают. Вы, люди, нелюбопытны, вас не интересует даже то, что происходит в метре от вашего носа.

— Рано или поздно люди все узнают и тогда они не простят вам этого.

— Нам — нет. А вот если в этом деле будут участвовать другие люди...

До Якадзуно дошло, к чему клонит Говелойс.

— Ты предлагаешь мне предать свой народ? — спросил Якадзуно и его голос прозвучал обманчиво спокойно.

— Я — нет, — спокойно сказал Говелойс, — а вот Евсро запросто может предложить, иначе я не понимаю, зачем он сюда приехал. Понимаешь, Якадзуно, очень плохо, что женщины у вас почти такие же, как мужчины. Если хширэз решат, что Анатолий — охи, получится, что все другие человеческие мужчины тоже охий, а поскольку у вас женщины имеют те же права, что мужчины, получится, что они тоже охий, а тогда получится, что и у нас охий и зерэ не должны различаться. А этого не должно быть, потому что тогда потеряют смысл правила. Что бы ни решили хширэз, нас ждут великие потрясения.

— Возлувожас зря попросил Анатолия сразиться с Вожузлом, — сказал Якадзуно.

Говелойс безразлично дернул кончиком хвоста.

— Возлувожас ничего не делает зря, — сообщил он. — Если начнется война, он здорово повысит фувуху, война всегда дает такой шанс. А если войны не будет, Возлувожас наверняка оставит езузера Шухозгр в своем хесев. В любом случае он в выигрыше.

— Если в Шухозгр прилетит автономная граната, он не будет в выигрыше.

— Война — всегда риск.

— По-твоему, войны не избежать?

— Пока еще шанс есть. Ты говорил, что многие люди не хотят иметь Багрова своим лсусозо, пусть они принесут присягу Ибрагиму.

— Ибрагиму?

— Ага. Ибрагим будет лсусозо мажел, Ойлсовл будет лсусозо вызусе, и мы будем жить рядом. Пусть те люди, кто не любят Багрова, уйдут в лес. Ойлсовл выделит им землю, и мы будем соседями. Как тебе такой вариант?

— Люди не смогут жить в лесу, подобно вам. Нам нужны развлечения, нужно много разных вещей, нам недостаточно только того, чтобы было вдоволь еды и женщин. Каждый человек хочет иметь большой и комфортный дом, кучу приятных мелочей, машину, выход в планетарную сеть, бар, где можно посидеть с друзьями, женщину, с которой можно жить, или на худой конец бордель по соседству с домом... Если люди уйдут в лес, у них ничего этого не будет.

— Когда я жил в Олимпе, — сказал Говелойс, — я много смотрел телевизор, и я не раз видел, как люди говорили, что им больше нравится жить на затерянной ферме посреди леса, чем в центре Олимпа. Думаю, многие захотят уйти от Багрова.

Якадзуно пожал плечами.

— Может, и многие, — сказал он, — я не могу точно сказать, сколько их будет. И вообще, мне это неинтересно, потому что я не собираюсь уходить в лес.

— Почему? — удивился Говелойс. — Багров — твой враг, ты не сможешь жить в Олимпе.

— Не факт, — возразил Якадзуно. — Понимаешь, Говелойс, Багров — не символ зла и не князь тьмы, это просто человек, который хочет сделать других людей счастливыми. Да, он выбрал неправильный путь, но это не тот путь, поперек которого следует становиться, не щадя собственной жизни. А насчет того, кто чей враг... мы, люди, почти всегда можем договориться между собой.

— Значит, ты не примешь нашу помощь? — уточнил Говелойс.

— Какую помощь? — не понял Якадзуно. — Твое предложение — не помощь, это, наоборот, просьба о помощи. Вот если я узнаю, что Багров назначил вознаграждение за мой труп, тогда я еще могу согласиться на твое предложение. Кстати, ты говоришь по поручению Фесезла?

Говелойс помотал головой.

— Нет, — сказал он, — пока я говорю только от своего имени. Я хочу понять, что происходит, и еще я хочу понять, что мне делать, когда события начнут развиваться. Скоро начнется великое потрясение, а в такие дни можно обрести много такого, что нельзя обрести в обычное время.

— И еще в такие дни можно многое потерять, — заметил Якадзуно.

— Да, — согласился Говелойс, — потерять можно все. И не только в такие дни.

5.

Если бы кто-нибудь взял инфракрасный телескоп, приехал на восточную окраину Олимпа, залез на крышу высокого здания и посмотрел вдаль, он бы увидел, как вдоль всего горизонта медленно надуваются воздушные шарики. Можно было бы подумать, что вот-вот начнется большой праздник, все эти шарики взлетят в воздух, будет большой и красочный фейерверк, люди будут стоять, задрав головы и разинув рты, и все будет очень красиво и здорово.

Рамирес находился не на восточной окраине Олимпа, а километрах в двадцати от нее, и стоял он не на крыше высокого здания, а на большом листе потрескавшегося пластика, брошенном прямо в липкую грязь. Поэтому Рамирес не видел воздушных шариков, а видел медленно растущие аэростаты, выстроившиеся в цепочку от одного горизонта до другого. А если бы Рамирес снял инфракрасные очки, то не увидел бы ничего, кроме неясной тени прямо над головой.

Ветровой щит уже построен, операция достигла последней стадии, самой короткой, но, одновременно, и самой ответственной. Щит надо поднять.

Целлофановый шар над головой увеличился настолько, что закрыл солнце. Рамирес окинул взглядом всю цепочку шаров и ему показалось, что скоро аэростаты раздуются до такой степени, что либо начнут соприкасаться друг с другом, либо лопнут. Рамирес помотал головой, отгоняя нелепую мысль. Ерунда это, воздушные шары не лопнут, а промежутки между ними будут очень большими даже тогда, когда шары наполнятся до расчетной величины.

Над ухом раздался пронзительный скрип. Рамирес непроизвольно вздрогнул, обернулся к источнику шума и увидел, что барабан, на который намотано четыреста погонных метров пластиковой ленты, медленно повернулся вокруг собственной оси. Начался второй этап подъема щита.

Барабан поворачивался, вначале медленно, но с каждой секундой его вращение становилось чуть-чуть быстрее. Рамиресу показалось, что шар над головой дрогнул и медленно пополз вверх, но это не могло быть правдой — шар слишком велик и висит слишком высоко, чтобы с земли можно было заметить такое маленькое перемещение. Но очень хотелось верить, что ты видишь своими глазами, как аэростат подпрыгнул вверх, делая первый шаг на пути превращения планеты из гниющей помойки в цветущий сад.

Тонкая пластиковая лента медленно разматывалась. Сейчас она не казалась призрачной, она выглядела вполне материально, потому что все еще была сложена в гармошку, для нее еще не настало время вспомнить изначальную форму, развернуться в гигантский сверхтонкий парус и соединиться со своими сестрами, которые сейчас начинают путь в небеса с других барабанов.

Засуетились роботы, они подтащили к лебедке новый барабан, не дожидаясь, когда старый полностью размотается. Чтобы подъем щита прошел быстро и без осложнений, необходима точнейшая синхронизация действий всех узлов. Сейчас, пока лепестки щита еще не соединились, некоторая несогласованность допустима, но минут через пять все изменится.

Рамирес стоял, задрав голову к небу, и не замечал, как затекает шея и как на лицо падают мелкие капли дождя. Рамирес был счастлив, он видел своими глазами, как начинает сбываться давняя мечта, как человечество делает первый шаг на пути к единству, и что может быть лучшим символом для этого шага, чем естественное желание преобразовать и улучшить родную планету? Рядом с Рамиресом стоял Ефим Борода, Рамирес не видел его, но знал, что он тоже смотрит вверх зачарованными глазами и его лицо так же влажно, как и лицо Рамиреса, и кто может сказать, что это за влага — дождь или слезы?

— Слушай, Ефим, — Рамиресу пришла в голову неожиданная мысль, — когда лепестки соединятся, получится гигантский парус во всю длину щита, верно?

— Угу, — согласился Ефим.

Он явно не был расположен вступать в разговоры.

— Но что будет, если подует ветер? — не унимался Рамирес. — Сильный порыв ветра отбросит щит далеко в сторону, а ураган вообще может его повалить. А если возникнет достаточно мощный вихрь...

— Все продумано, — прервал Ефим Рамиреса. — В каждом сегменте есть специальные щели для прохода воздуха. Когда дует сильный ветер, они автоматически раскрываются, и чем сильнее ветер, тем шире они раскрываются.

— Но тогда получается, что щит — это решето! — поразился Рамирес. — Он не сможет задерживать влагу.

— Он сможет задерживать влагу, — Ефим улыбнулся и в его голосе прозвучало чувство собственного превосходства. — Не всю влагу, но большую ее часть. Невозможно создать абсолютно непрозрачный щит, ты правильно заметил, его разрушит первый же шторм. Чтобы задержать всю влагу, надо возводить горный хребет, может, когда-нибудь мы и это тоже сделаем, — Ефим хихикнул. — А висячий щит не может задерживать очень много влаги, потому что иначе вся вода, которую он задержит, либо повиснет на нем и повалит его на землю, либо скатится вниз и размоет сваи. Но поверь мне, того, что делает этот щит, Олимпу будет более чем достаточно.

Лебедка перестала скрипеть, Рамирес перевел взгляд вбок и увидел, что вся лента размоталась с барабана, но роботы не спешат устанавливать на лебедку новый рулон. Рамирес недоуменно посмотрел на Ефима, тот по-прежнему смотрел вверх, Рамирес тоже задрал голову и увидел неясное движение, скрытое туманом.

— Есть контакт, — сообщил Ефим. — Смотри внимательно, Джон, это зрелище будет захватывающим.

И Рамирес увидел, как по пластиковой ленте сверху вниз катится волна, и там, где она проходит, лента как будто растворяется в воздухе. Невидимые отсюда миниатюрные роботы, похожие на пауков, натягивали одну за другой поперечные нити, вдоль которых раскрывалось призрачное полотно. Один за другим сегменты пленки раскладывались из гармошки в тончайшую пленку и переставали быть видимыми для глаза.

Воздушный шар, висящий над головой, заметно дернулся. Пластиковая лента заколыхалась, налетел ветер, дождь полил сильнее. Волна, несущая невидимость, замедлила движение и вскоре остановилась совсем.

— Раскрываются ветровые щели, — пояснил Ефим. — Сейчас не самая подходящая погода, чтобы поднимать щит, но у нас нет времени, чтобы ждать хорошей погоды. Приготовься, Джон, сейчас будет очень ветрено, лучше за что-нибудь ухватись.

С этими словами Ефим спрыгнул с пластикового листа прямо в грязь и ухватился за торчащую из земли корягу. Рамирес последовал его примеру, и вовремя, потому что волна снова пошла вниз и по мере того, как она приближалась к земле, ветер усиливался. По поверхности луж пошли волны, порывы ветра поднимали брызги, которые с каждой секундой летели все выше и дальше, и когда волна почти достигла земли, на земле воцарился сущий ад.

Рамирес вцепился в корягу обеими руками, ему показалось, что он стоит под душем Шарко, настроенным на максимальный напор. Потом в воде стали попадаться ветки и даже сучья, происходящее перестало походить на душ Шарко и Рамирес понял, что что-то пошло не так. Потоки воды обрушивались со всех сторон, коряга трещала, несколько раз Рамиресу казалось, что она вот-вот обломится и отправится вместе с ним в бесконечное путешествие по болоту, внезапно превратившемуся в бурное море. Но Рамиресу повезло, коряга выдержала.

Прошло какое-то время, показавшееся вечностью, и поток начал ослабевать. Рамирес с трудом встал на ноги, сорвал инфракрасные очки, безнадежно заляпанные грязью, и огляделся по сторонам. Лебедка снова скрипела, с нее разматывался второй сегмент ленты, и с каждым оборотом барабана ветер ослабевал. Дождь почти что прекратился.

Сзади послышалась нецензурная брань. Это Ефим выкарабкался из грязной лужи, отплевался, а затем красноречиво, по русскому обычаю, высказал свое отношение к происходящему.

— Пойдем отсюда, Джон, — завершил он импровизированную речь, — больше смотреть не на что.

— Что случилось? — спросил Рамирес.

— Что-что... — Ефим снова выругался. — Маленькая ошибка в расчетах, надо было оставить внизу щель побольше. Ладно, ты как хочешь, а я пойду.

С этими словами Ефим нетвердым шагом направился в сторону трейлера, в котором они сюда приехали. Рамирес постоял еще немного и пошел в ту же сторону. Он с удивлением обнаружил, что туман сильно поредел, теперь темная громада трейлера была видна почти за сто метров.

6.

Анатолий выглянул на улицу и сразу понял, что в езузере Вхужлоле творится нечто чрезвычайное. Обычный деметрианский дождик превратился в настоящий тропический ливень, между есовой журчали ручьи, тут и там встревоженными голосами перекликались ящеры. Анатолий посмотрел вниз, оценил взглядом лужи, приблизительно прикинул количество выпавших осадков и попытался представить себе, что сейчас происходит в низине. Картина, которую нарисовало воображение, Анатолию совсем не понравилась.

Анатолий увидел пробегающего мимо молодого ящера, вышел под дождь и непроизвольно поежился. Теплый душ, конечно, приятнее, чем холодный, но под таким напором даже теплый душ начинает раздражать. Анатолий быстро преодолел метров пятнадцать и встал на пути бегущего овоэшлалв или, может быть, жеграшлай, Анатолий так и не научился уверенно различать пол ящеров, особенно молодых.

— Ал! — крикнул Анатолий. — Дез Возлувожас?

Ящер попытался прикинуться шлангом и проскочить мимо, но это ему не удалось — Анатолий сделал быстрый шаг в сторону и успел ухватить испуганного подростка за конец хвоста. Такой жест у ящеров считается оскорбительным, но сейчас Анатолию было наплевать на приличия, особенно в отношении бестолкового и бесправного подростка.

— Дез Возлувожас? — повторил Анатолий.

На лице юного ящера отразилось нечто, отдаленно напоминающее умственную деятельность, и подросток разразился тирадой, из которой Анатолий понял только несколько отдельных слов, не несущих смысла вне контекста, которого Анатолий как раз и не уловил. Закончив говорить, ящер вырвался и убежал, оставив Анатолия в недоумении — ящер даже пальцем не показал, где, по его мнению, в данный момент находится самое главное существо во всей деревне.

Анатолий вернулся в есо, где Ибрагим с Якадзуно продолжали играть в рэндзю прямо на полу хижины, расчерченном на аккуратные квадратики.

— Собирайтесь, — отрывисто бросил Анатолий.

— Наводнение? — предположил Ибрагим.

Анатолий хотел было спросить, как Ибрагим сумел так быстро догадаться, но эвристический блок Анатолия выдал вероятную цепочку мыслей Ибрагима и Анатолий не стал сотрясать воздух ненужными словами. Он посмотрел в глаза Ибрагима и понял, что эвристический блок Ибрагима прямо сейчас генерирует вероятную цепочку мыслей Анатолия... в общем, они поняли друг друга без слов.

Ибрагим вскочил на ноги легким изящным движением, никак не сочетавшимся с его изможденным видом, и прошел в дальний угол есо, где была свалена их одежда, заранее упакованная в три герметичных тюка. Проходя через центр комнаты, Ибрагим разбросал ногой черные семена срефсорешойлав и белые семена хэлгэ, изображавшие, соответственно, черные и белые фишки, и стер несколько линий импровизированной игровой доски. Якадзуно состроил глуповатую физиономию, растерянно оглянулся по сторонам, открыл рот, но тут же закрыл его и последовал примеру Ибрагима. До Якадзуно дошло, что происходит что-то неладное.

В низине творилось черт знает что. Если бы Анатолий выглянул на улицу на полчаса позже, можно было бы уже не спешить. Стремительно прибывающая вода еще не достигла днища "Капибары", припаркованной рядом с лодками ящеров, но до этого момента оставались считанные минуты.

Вокруг суетились ящеры, они спешно грузили на немногочисленные лодки какие-то припасы, и было достаточно одного взгляда, чтобы убедиться, что лодок на всех не хватит. Анатолий вспомнил легендарную историю "Титаника" и ощутил легкий стыд за человеческую расу. Жители гибнущего езузерл вели себя не в пример более цивилизованно, чем пассажиры тонущего корабля — никто не бился в истерике, никто не отталкивал друг друга от лодок, никто не кричал, все спокойно занимались своим делом. Ящеры деловито упаковывали какие-то непонятные вещи в непромокаемые тюки и грузили эти тюки на дно лодок. Ящеры, не занятые в погрузке, столь же деловито собирали плывущие по воде сучья и сооружали на скорую руку импровизированные плоты. Анатолия особенно поразило то, что стройматериалов явно не хватало на всех, но ящеры не пытались отпихивать друг друга, нет, они работали быстро и слаженно, и тот факт, что плотов хватит, дай бог, каждому пятому, казалось, никого не волновал.

Только деревенская молодежь проявляла признаки паники. Молодые ящеры бегали туда-сюда по опустевшему езузерл, перекликаясь тонкими испуганными голосами, но взрослые не обращали на них ни малейшего внимания. Если наводнение накроет всю деревню, они обречены. От этой мысли Анатолия перекосило, он попытался представить себе, как люди в аналогичной ситуации бросают на произвол судьбы собственных детей, и не смог. Люди и ящеры слишком разные.

Возлувожас обнаружился около "Капибары", он деловито инструктировал каких-то незнакомых ящеров. Рядом с ним нетерпеливо переминался с ноги на ногу еще один незнакомый ящер с большим непромокаемым тюком в руках, плечи и грудь ящера были густо покрыты замысловатыми татуировками, это был первый татуированный ящер, которого Анатолий увидел за все время, проведенное на Деметре. Заметив приближающихся людей, ящер бодро засеменил навстречу, с трудом удерживаясь, чтобы не поскользнуться на размокшем склоне.

— Приветствую вас, уважаемые господа! — произнес он на человеческом языке почти без акцента. — Я срас Евсро, советник швув Ойлсова. Рад вас видеть.

— Ибрагим Бахтияр, — представился Ибрагим, — подполковник бывшей службы планетарной безопасности. Это мои друзья: Анатолий Ратников, курьер "Истерн Дивайд", и Якадзуно Мусусимару, сотрудник "Уйгурского Палладия".

— Очень приятно, — Евсро вежливо склонил голову, совсем как человек. — Нам надо срочно убираться отсюда. В вашей машине найдется место для двух ящеров?

Анатолий обратил внимание, что Евсро употребил слово "ящер". Все его соплеменники, с которыми приходилось общаться Анатолию, предпочитали не переводить свое самоназвание.

— Найдется, — ответил Ибрагим, — но только для двоих, остальным придется спасаться самим.

— Я знаю, — кивнул Евсро, — ваша машина называется "Капибара", она пятиместная. У вас хватит энергии на двести километров по такой погоде?

Ибрагим перевел взгляд на Анатолия. Анатолий растерянно пожал плечами, он даже не знал, где на приборной панели отображается заряд аккумулятора. Вместо ответа Анатолий протянул Ибрагиму ключи.

Ибрагим открыл машину, на секунду заглянул внутрь, вылез обратно и отрицательно покачал головой, лицо его при этом стало мрачным.

— Ничего страшного, — заверил людей Евсро, присел на корточки, поставил на землю тюк, который до того держал в руках и сноровисто извлек из него вытянутый металлический цилиндр, в котором Анатолий с удивлением опознал универсальный аккумулятор высокой емкости. — Этот аккумулятор почти полон. Вы сумеете его установить?

Ибрагим растерянно посмотрел на Анатолия, тот ответил аналогичным взглядом, а затем они оба посмотрели на Якадзуно. Якадзуно тоже не знал, как надлежит заменять аккумулятор в деметрианской модификации "Капибары".

Евсро вздохнул и печально произнес:

— Давайте сюда ключи.

Через минуту аккумулятор был заменен, а еще через две минуты три человека и два ящера сидели внутри машины, пропеллеры которой быстро набирали обороты. Ибрагим сел за руль, дождался, когда ящеры погрузятся на заднее сиденье, и спросил:

— Господин Евсро, вы случайно не умеете водить эту машину?

— Случайно умею, — ответил Евсро. — Вы все еще плохо себя чувствуете? Боитесь не справиться?

Анатолий отметил, что за все время разговора Евсро ни разу не оскалился. Этот ящер не только отлично держит себя в руках, подумал Анатолий, но и хорошо знает людей, он знает, что оскаленная гримаса, заменяющая ящерам улыбку, вызывает у большинства людей инстинктивную неприязнь. За все время разговора Евсро ни разу не улыбнулся. Или он вообще никогда не улыбается?

Ибрагим не смог подавить раздражение в голосе.

— Я отлично себя чувствую, — сказал он. — Мой водительский стаж составляет шестьдесят тысяч километров, пятьдесят четыре из которых я проехал на этой модели. Мне приходилось ездить в ураган пятого года, он, конечно, не идет ни в какое сравнение с ураганом третьего года... вы понимаете, о чем я говорю?

— Да, конечно, — согласился Евсро. — Извините, господин подполковник, я не хотел вас обидеть. Прошу меня простить.

Ибрагим раздраженно отмахнулся и сосредоточился на управлении машиной, которая к этому времени как раз успела выкопаться из грязи и зависнуть в воздухе, плавно покачиваясь из стороны в сторону.

— Куда едем? — спросил Ибрагим.

Анатолий ожидал, что Евсро покажет направление пальцем, но вместо этого Евсро назвал два длинных числа. Анатолий не сразу сообразил, что это географические координаты точки назначения.

Ибрагим плавно нажал на газ и путешествие началось, машина медленно поползла к выезду с лодочной стоянки. Скорость "Капибары" постепенно нарастала и, наконец, достигла пятидесяти километров в час, ехать быстрее в такую погоду было слишком опасно. Хорошо еще, что дождевых зарядов не было.

Анатолий вывел на дисплей карту окрестностей Олимпа и обнаружил, что точка назначения находится в центре маленькой возвышенности, выступающей над болотом, как одинокий вулканический островок выступает над поверхностью океана. Евсро проследил его манипуляции и прокомментировал их следующим образом:

— Вы хорошо работаете с картой, господин Ратников. Наша цель находится именно там.

— Что там такое? — спросил Анатолий. — Езузера?

— Нет, — Евсро покачал головой, — там нет езузезрэ. Там плохое место, там не растет ни лвухсылк, ни ковлай. Жаль, что там нельзя долго жить.

— Откуда у вас аккумулятор? — неожиданно спросил Якадзуно.

— Вы все узнаете на месте.

— Надеюсь, вы не так глупы, — подал голос Ибрагим, — чтобы заманивать нас в ловушку.

— Нет, что вы, господин Бахтияр, — сказал Евсро, — мы не для того вытаскивали вас из небытия, чтобы потом заманивать в ловушку. Мы прекрасно понимаем, на что способен боец вашего класса, так что вы можете ничего не опасаться. Я не хочу пока ничего рассказывать, потому что вы все равно мне не поверите, это надо увидеть своими глазами. Кстати, я бы посоветовал снизить скорость до тридцати километров в час, вот видите, на карте помечена промоина, ага, вот эта, здесь всегда бывают локальные завихрения, вот... вы отлично управляете машиной, господин Бахтияр, простите меня, я не должен давать вам советы.

Анатолий не понял, что такого отличного сделал Ибрагим, Анатолий вообще не заметил ни локальных завихрений, ни чудес водительского мастерства, проявленных Ибрагимом.

— Не отвлекайте меня, господин Евсро, — сказал Ибрагим.

Оставшиеся три с половиной часа прошли в полном молчании. Якадзуно, кажется, даже уснул.

7.

— Начинаем заседание, — сообщил Багров.

Он взглянул в виртуальную консоль, обвел взглядом присутствующих, деловито прокашлялся и начал говорить.

— Очень жаль, — сказал он, — что мы не можем сейчас все вместе поднять бокалы и выпить. То, что сегодня произошло, следовало бы как следует обмыть. Ефим, ты молодец, ты отлично справился, прими мои поздравления. Что там, кстати, случилось на тринадцатой минуте?

— Немного не рассчитали, — смущенно проговорил Ефим Борода. — Щели начали раскрываться на две минуты позже расчетного времени.

— Кто-нибудь пострадал?

— Один человек, из добровольцев.

— Наплевать. Миштич, Си Цин, не вздумайте меня цитировать, — Багров улыбнулся собственной неуклюжей шутке. — Ты молодец, Ефим, я тобой горжусь. Миштич, как реагирует народ?

— Народ в восторге, — сказал Вананд. — Видимость на улицах увеличилась до трехсот метров и продолжает расти, создается впечатление, что сухой сезон начался на месяц раньше срока. Боюсь, что придется провести внеплановую уборку улиц, слишком много мусора стало видно.

— Я бы посоветовал не спешить, — вмешался в разговор Кузнецов. — Я консультировался с экологами, они говорят, что до конца сезона дождей эффект будет нестабильным. Очень трудно учесть все факторы, влияющие на погоду вокруг щита, особенно вначале, пока природа не успела адаптироваться.

— Не понял, — нахмурился Багров. — Что значит природа не успела адаптироваться?

— Ну, например, что у нас под щитом? Болото. С одной стороны щита оно сейчас быстро пересыхает, а с другой — наоборот, наполняется водой. Соответственно, идет перекачка грунтовых вод с мокрой стороны щита на сухую. Формируются новые реки, начинается эрозия почвы, в некоторых местах она вызовет карстовые провалы. Там возникнут пруды, а затем и озера, в которые будет поступать избыточная вода с мокрой стороны щита.

— Ну и к чему все это? — Багров начал терять терпение.

— К тому, что пока ничего этого нет. И пока оно не появится, будут происходить аварийные сбросы влаги на сухую сторону. Когда с востока придет особенно большая туча, на мокрой стороне осядет слишком много воды, щели раскроются и оставшаяся часть тучи свободно пройдет через щит. Когда под щитом сформируется нормальная гидросистема, такое развитие событий станет маловероятным, нужен будет совсем уж жуткий ураган, чтобы щит его пропустил. А сейчас... я думаю, жителям Олимпа не понравится, если вдруг посреди ясного неба грянет гром и налетит жуткий ветер. Щели открываются очень быстро, шторм может обрушиться на город за считанные минуты, городская метеослужба не успеет выдать предупреждение.

— Понял, спасибо, — сказал Багров. — Танака, учти. Ефим, ты это знал?

— Ну...

— Теперь знаешь. Подумай, что можно сделать, чтобы шторма не было.

— Сделать нельзя ничего, — перебил его Кузнецов, — можно только заранее предупредить население города. Установить метеорологические станции... мои ученые только что закончили отчет, я готов его переслать.

— Пересылай, я посмотрю, и еще Танаке перешли. Танака, обязательно посмотри, потом поделишься мыслями. Насчет щита еще вопросы есть? Замечательно. Ефим, еще раз мои поздравления. Переходим ко второму вопросу. Абубакар, что там с потерянной статуей?

— Ничего хорошего, — мрачно сказал Сингх. — В прошлую пятницу на горячую линию позвонил некий Рональд Дэйн, начальник службы безопасности местного филиала корпорации "Уйгурский Палладий". Он признался, что до прошлого четверга начинка от статуи находилась в его сейфе. Служба безопасности УП заподозрила контрабанду еще на Гефесте, в одном купе с Ратниковым ехал их сотрудник, некий Якадзуно Мусусимару, который отслеживал перемещение груза. Прибыв на Деметру, он обратился к Дэйну, они вначале попытались провести самостоятельное расследование, а потом обратились в СПБ. Они, правда, думали, что обратились в коммерческую разведслужбу. Делом занялся подполковник Бахтияр, он организовал подмену статуи на таможне и устроил там засаду. Если бы выступление началось на пару дней позже, они могли успеть принять меры.

При этих словах Багров поежился.

Сингх продолжал:

— В день выступления Дэйн был за городом, он узнал, что на Деметру прибыли мы с Рамиресом и попытался догнать нашу машину. Это ему не удалось, он вернулся в Олимп и узнал, что случилось. До прошлого четверга он выжидал и ничего не предпринимал, а в прошлый четверг, как раз тогда, когда мы здесь заседали, к нему пришел Мусусимару в компании с Ратниковым и они велели ему брать начинку и ехать с ними.

— Как это начинку? — дернулся Багров. — Они ее вскрыли?!

— Да, они привезли статую в университет, вскрыли ее и провели спектральный анализ. Они знают, что у нее внутри. Больше никто не знает — у Бахтияра был только один агент в одной лаборатории, мои ребята его уже ликвидировали, а все материалы были уничтожены еще до нас. Мусусимару и Ратников велели Дэйну ехать с ними, он подумал, что они собираются сдаться властям, и поехал. Но оказалось, что они хотят вывезти начинку из Олимпа.

— Куда вывезти? — вмешался в разговор Танака Ногами.

— Неизвестно, — признал Сингх. — С ними были два ящера, как минимум один из них — сэшвуэ.

— Кто-кто? — переспросил Багров.

— Сэшвуэ, — повторил Сингх, — представитель привилегированного класса. Вождь, рыцарь, самурай... что-то в этом духе. Я могу рассказать подробнее...

— Не надо, — остановил его Багров. — Что еще?

— Этого ящера звали Фесезл Левосе.

— И что?

— Так зовут министра обороны швуа Ойлсова.

— Чего?

— Швуэ Ойлсовл — верховный правитель государства Ухуфласес. Одного из высших чиновников этого государства зовут Фесезл Левосе. Его должность примерно соответствует должности министра обороны на Земле.

Юджин Мур негромко хихикнул. Багров обернулся к нему.

— Фесезл Левосе, — пояснил Мур, — очень распространенное имя у Ухуфлалш. У них Фесезег Левосеюш как у нас Джонов Смитов. Скорее всего, случайное совпадение.

— Возможно, — кивнул Сингх, — но второго ящера звали Говелойс.

— Ни о чем не говорит, — возразил Мур. — Лево, Фесезл, Возлувожас, Говелойс — самые обычные имена. Вот если бы третьего ящера звали Евсро, вот тогда бы я поверил, что сам езойлакл швуэ почтил присутствием наше скромное поселение.

— Третьего ящера не было, — сказал Сингх, — их было только двое.

— Тогда это не швуэ, он ни за что не отправился бы на такое дело без любимого советника, да и вообще не отправился бы. Между нами, швуэ Ойлсовл весьма трусоват, да и с государственными делами справляется не самым лучшим образом. Вряд ли от него можно ожидать резких шагов.

— Ящеры были вооружены, — сказал Сингх.

Воцарилась мертвая тишина.

— Как вооружены? — спросил Ефим Борода.

— Электрическими пистолетами. У Ратникова был еще ручной пулемет, они его отобрали у наших бойцов на блокпосту в конце проспекта Акаций. "Капибара", на которой они ездили по городу, тоже с этого блокпоста. Они уничтожили двух бойцов, а девушку-студентку взяли в плен.

— Простой курьер уничтожил двух бойцов? — поразился Ногами.

— Ратников не простой курьер, он раньше служил в спецназе в должности командира взвода. После мятежа на Гае его комиссовали по психике, но имплантанты и программное обеспечение оставили. Это боец класса Е и, если судить по показаниям студентки, он в отличной форме.

— Куда они уехали? — спросил Ногами.

— Вначале на конспиративную квартиру СПБ в квартале красных фонарей на Проспекте Акаций. Там их дожидались ящеры и подполковник Бахтияр, который сильно пострадал в первый день, у него лучевая болезнь в тяжелой форме. Там же содержалась пленница. Дэйн понял, что они не собираются сдаваться, они предложили ему поехать с ними, он отказался, ему сделали укол морфия и сильно ударили по голове. Когда он очнулся, он сразу же связался с нами.

— Ему оставили мобилу? — удивился Ногами.

— Нет, мобилу, оружие и начинку статуи они забрали с собой. Они просто оставили дверь открытой. Очнувшись после укола, Дэйн выбрался в общий коридор, он позвонил нам от портье... или как это называется в борделе...

— Вам известно, куда поехала эта компания? — спросил Багров.

— Нет. Мы предполагаем, что они отправились в страну Ухуфлайм...

— Усуфла, — перебил его Мур. — Ухуфлайм — это прилагательное.

— Неважно, — отмахнулся Сингх. — Скорее всего, они у ящеров. Где конкретно — мы не знаем. Я приказал провести облет ближайших территорий на вертолете, но сейчас там нелетная погода. После того, как подняли щит, там началось настоящее стихийное бедствие.

— Одномоментный сброс влаги, — ввернул реплику Кузнецов. — Мои ученые это предсказывали.

— По-другому было нельзя! — начал оправдываться Борода. — Если бы мы поднимали щит по частям, мы бы не закончили до начала сухого сезона. По-хорошему, подъем щита надо делать в сухую безветренную погоду...

— Не оправдывайся, Ефим, — перебил его Багров, — тебя никто не ругает, ты все сделал правильно. Какое нам дело до того, сколько ящеров там смыло? Лучше уж сразу, меньше страдать. Андрей, когда кончится этот сброс?

— Осталось ждать от одного до семи дней, — ответил Кузнецов. — Точнее сказать нельзя, пока мы не развернем сеть метеостанций.

— Сеть метеостанций мы не развернем, пока не кончатся дожди, — заявил Борода. — Сейчас в эти джунгли лучше не соваться, потонешь в момент.

— Что будешь делать, Абубакар? — спросил Багров.

— Что-что... — поморщился Сингх. — Нечего сейчас делать, только ждать. Вертолеты не летают, гравилеты — тем более, на машине ехать — вообще самоубийство. В лучшем случае мы найдем их, когда кончатся дожди, в худшем — они потонут вместе с начинкой.

— А если они сумеют выбраться?

— Не должны. Аккумулятор машины, которую они захватили, почти разряжен. Никуда они оттуда не денутся.

— Стоп! — внезапно воскликнул Ногами. — Если машину они захватили в Олимпе, на чем же они сюда приехали?

— На лодке, — пояснил Сингх. — Ящеры строят специальные лодки для передвижения по болотам, на такой лодке они и приехали. После боя на блокпосту она затонула.

— Понятно, — подвел итог Багров. — Что ж, будем ждать. Абубакар, я на тебя надеюсь. Танака, как дела в Гуляй-Поле?

— Так же, — улыбнулся Ногами. — У них закончился алкоголь, теперь они заседают только под амброзию. Еще неделя заседаний, и проблема решится сама собой, надо будет только вызвать туда передвижной вытрезвитель.

— Хорошо бы, — хохотнул Багров. — Юджин, как урожай на фермах?

— Вызревает, — ответил Юджин Мур. — Через неделю начнем уборку первой партии. Мои ребята разработали несколько новых модификаций, я думаю во второй волне посадить пару грядок деликатесов. Осетрина, кокос, дуриан...

— С запахом? — быстро спросил Вананд.

— Обижаешь, — улыбнулся Мур, — без запаха. Я так думаю, что если кроме хлеба и мяса у людей на столе появится что-то еще, то хуже от этого не будет.

— Хуже не будет, — согласился Багров, — но только не в ущерб плану.

— Само собой! — воскликнул Мур. — Объемы поставок — это главное. Кстати, нам скоро потребуется рабочая сила на уборку урожая.

— С этим проблем не будет, — заверил его Вананд. — На такое дело студентов не придется долго уговаривать.

— Там довольно тяжелая работа, — заметил Мур.

— Ничего, справятся. — Вананд хихикнул. — Джонни Черная Рука как замутит очередную речь, так они сразу повалят на поля, дружно и с песней.

Багров заулыбался, ему нравилось, когда товарищи повторяли его шутку, пожалуй, единственную удачную шутку за всю его жизнь. Это Багров первым назвал Рамиреса Джонни Черная Рука.

— Замечательно, — сказал Багров. — Ефим, что с космодромом?

— Рыть котлован можно начинать уже сейчас, — сказал Борода, — но пока мы не начнем строить нормальные корабли, космодром строить незачем, разовые запуски выгоднее делать прямо с земли. В Нью-Майами готовится к полету суборбитальный транспорт, мы его переоборудовали в межпланетный разведчик, осталось только запрограммировать роботов и можно будет лететь.

— Миштич! Когда будет старт, организуешь трансляцию, — распорядился Багров.

— Именно трансляцию? — уточнил Вананд. — Может, лучше в записи? Мало ли что случится на старте...

— Хорошо, давай в записи, — согласился Багров. — Токиро, что у нас с энергией?

— Пока хватает, — сказал Токиро Окаяма, — с трудом, но хватает. Надо строить новые танкеры.

— Чтобы строить новые танкеры, — огрызнулся Борода, — нужно сначала построить судостроительный завод и еще нужен один завод для солнечных батарей и один для аккумуляторов. Год — минимум. Но у нас ведь есть другой план, вот, у меня записано, в будущем году будет построен реактор в Нью-Майами, а в конце года еще один реактор в Китежграде. Какие такие танкеры?

— Извините, — развел руками Окаяма, — забыл. Я просто привык...

— Неважно, — отмахнулся Багров. — Энергии, значит, хватает... а почему, кстати, хватает? Стройки так мало расходуют?

— Нет, — пояснил Окаяма, — мало расходуют мелкие поселки, мы ведь прервали электроснабжение всех частных ферм и плантаций. В самом деле, зачем нам сейчас лекарства от импотенции?

— Лекарства от импотенции как раз пригодятся, — улыбнулся Багров. — Или ты забыл, что нам надо удвоить население за десять лет?

— Не издевайтесь, господин Багров, — Окаяма не поддержал шутку, — для того чтобы население росло, достаточно прекратить производство противозачаточных средств, да еще чтобы Джонни почаще высказывался на эту тему. А что, может, Джонни личным примером... — Окаяма хихикнул, но вовремя осекся. — Если серьезно, я считаю, что производство, ориентированное на экспорт, которого нет, не должно получать государственную поддержку. Вот если фермеры начнут выращивать пищевые грибы или какую-нибудь полезную пластмассу, вот тогда пожалуйста, а так — извините.

— И как, фермеры начинают выращивать то, что надо?

— Пока не очень. Но они начнут, не беспокойтесь. Как аккумуляторы истощатся, так и начнут.

— Помнишь, как Чубайс кончил? — неожиданно спросил Борода.

Окаяма скривился, но ничего не ответил.

— Ефим, заткнись, — прикрикнул Багров. — Как бы тебе самому не кончить, как Чубайс, если будешь много выпендриваться. Короче. Я вижу, все в порядке, все здорово, так держать. Вопросы? Нет вопросов. Тогда дадим миру шанс и всем всего доброго.

8.

Якадзуно проснулся оттого, что пропеллеры замолкли. Якадзуно поднял голову с плеча Евсро, недоуменно посмотрел в глаза ящеру, старательно пытающемуся подавить хищную улыбку, и смущенно пробормотал:

— Извините.

Далее Якадзуно посмотрел в окно и ничего не увидел, потому что оно было сверху донизу заляпано грязью, кажется, не в один слой.

— Приехали, — сказал Ибрагим, — вылезаем. Осторожнее, там внизу земля.

К счастью, Ибрагим успел произнести последние слова до того, как Якадзуно вывалился из машины в деметрианскую грязь. С одной стороны, кажется очевидным, что в стране Усуфлал неоткуда взяться пластмассовым плитам посадочной площадки, а с другой стороны, пока окончательно не проснулся, об этом не думаешь.

Якадзуно осторожно спустил вниз одну ногу и пощупал грунт. Нога провалилась только по щиколотку, что не так уж и плохо. Якадзуно поднял взгляд и успел подумать, что территория народа ухуфласес гораздо более пригодна для проживания людей, чем окрестности Олимпа, вот, например, здесь много возвышенностей, на которых грязи почти нет, да и воздух свежее, тумана тоже почти нет...

В этот момент взгляд Якадзуно наткнулся на трейлер. Большой гусеничный трейлер с двумя сдутыми понтонами по бортам стоял метрах в двадцати от их "Капибары". Трейлер был настолько грязным, что трудно было даже определить модель, казалось, будто он продирался прямо через лес, оставляя за собой просеку. А что, может, так оно и было, может быть, эта машина тоже уходила от наводнения, а тогда вполне логично, что они выбрали путь по возвышенностям.

Приглядевшись, Якадзуно заметил, что трейлер стоит не абы как, а на специально отведенном для него месте. Ровная площадка размером примерно двести на сто метров была явно предназначена для стоянки транспорта, тут и там в грязи лежали деревянные жерди, обозначающие парковочные места. Прямо как обычная муниципальная парковка в родной Хиросиме. Якадзуно улыбнулся и сказал:

— Ибрагим, переставь машину вперед на два метра, ты проезд загородил.

— Какой еще проезд? — не понял Ибрагим.

Он посмотрел вниз, увидел разметку, поднял голову и увидел трейлер.

— Это еще кто такие? — спросил он, обращаясь внутрь машины.

— Это трейлер почтенного сэшвуа Аламейна ад-Дина и его лозшусе, — вежливо произнес Евсро. — Сейчас он выйдет к вам.

С этими словами Евсро вскрыл непромокаемый тюк, который во время поездки держал на коленях, вытащил оттуда портативную рацию, прошелся пальцами по кнопкам и сказал в микрофон:

— Рашид, мы приехали.

— Окей , — отозвалась рация, — сейчас выйду.

Ибрагим, наконец, вылез из машины, он стоял рядом с Якадзуно, пристально смотрел на трейлер и его лицо постепенно мрачнело.

— Что еще за Рашид? — спросил он. — Кто это такой?

— Господин Аламейн является дрижин езузерой Исламвилль, — пояснил Евсро. — Это недалеко отсюда, примерно километров пятнадцать. Господин Аламейн хочет говорить с вами.

— Что ему нужно?

— Думаю, он все объяснит лучше, чем я, — Евсро вежливо уклонился от ответа. — Спасибо, что подвезли.

Евсро вытащил из машины тюк с вещами и потопал к склону холма, рядом с которым разместилась автостоянка. Возлувожас последовал за ним. Анатолий нецензурно выругался.

— У них там бункер, — заявил он.

Якадзуно пригляделся к холму повнимательнее и понял, что этот холм имеет явно рукотворную природу, причем насыпали его не лопатами, а довольно большим экскаватором, кое-где на склонах еще сохранились следы ковша. А раз сохранились следы ковша, значит, насыпали его совсем недавно. А вот, кажется... точно, вентиляционные щели... вот еще перископ... действительно, бункер.

— Зачем им бункер в такой глуши? — удивился Якадзуно.

— Осшин складывать, — резко сказал Ибрагим, на его лице обозначилось брезгливое отвращение.

— Что складывать? — не понял Якадзуно.

— Осшин. Экстракт местного мха.

— Хеппи-мил, что ли? — сообразил Якадзуно.

— Он самый. Самый ходовой товар для местных наркобаронов. Привыкание со второго-третьего раза, продолжительность жизни наркомана довольно большая, до десяти лет, ломка может длиться до полугода и не известно никаких средств, позволяющих ее облегчить. Героин отдыхает.

Анатолий выругался еще раз.

— Ага, — согласился с ним Ибрагим, — именно так. Братство отрезало Деметру от метрополии и тем самым прикрыло все каналы поставок. Что делать бедным фермерам?

— Что? — спросил Анатолий.

— Вот господин Аламейн нам и расскажет. Вон он идет.

Господин Аламейн оказался маленьким щупленьким человечком лет тридцати, он напомнил Якадзуно кого-то из легендарных террористов начала XXI века, нет, не Бен Ладена и не Чейни, а кого-то помельче, из тех, чьи имена помнят сейчас только историки. Маленькие бегающие глазки и удивленно-испуганное выражение лица делали его совершенно непохожим на высокопоставленного представителя деметрианских наркобаронов, которым он, несомненно являлся. Аламейн обменялся парой слов с Евсро и Возлувожасом, и направился к машине.

— Приветствую вас, господа! — сказал он, подойдя к "Капибаре". — Господин Бахтияр, господин Ратников, господин Мусусимару, очень рад вас видеть целыми и невредимыми. Очень хорошо, что вы нормально добрались. Вы вовремя выехали, в хесез Шесинхылков сейчас творится настоящее светопреставление. Вхужлолх смыло к шайтану, Шухозгр и Хлозолва еще держатся, но неизвестно, устоят ли они или у почтенного вавусов Возлувожасв будет тремя езузеранл меньше. Около Шухозгр смыло почти весь лвухсылх, в сухой сезон там будет голод. Леннонцы зря подняли ветровой щит вокруг Олимпа.

— Что? — Ибрагим аж подпрыгнул от удивления. — Ветровой щит вокруг всего Олимпа?

— Пока они подняли только первую секцию, — уточнил Аламейн. — По неподтвержденным данным, длина щита составляет около сорока километров, высота не менее трех. Мои агрономы сделали предварительный прогноз, на месте Вхужлолк скоро сформируется озеро, лес смоет к шайтану, там сначала образуется болото, а потом, года через два, пустыня.

— Как это пустыня? — удивился Якадзуно. — Как может сформироваться пустыня при таком количестве воды?

— Очень просто, — пояснил Аламейн. — В каждый сезон дождей будет происходить колоссальная эрозия почвы, за пару лет плодородный слой смоет до основания и удерживать влагу в сухой сезон будет нечему. Конечно, прогноз предварительный, Джьяппа просто загнал информацию в обычный EcoCAD и посмотрел, что будет. Результат получился неутешительный.

— Да уж, — согласился Ибрагим. — Ваши плантации не пострадали?

— Кого это теперь волнует? — махнул рукой Аламейн. — Весь этот бункер завален осшином снизу доверху, а следующий урожай сгниет на корню. Все равно с тех пор, как леннонцы взорвали все межзвездные терминалы, нам больше некуда продавать продукцию. Люди очень нервничают.

— Еще бы им не нервничать, — хмыкнул Ибрагим. — Вы мусульманин?

— Да, — насторожился Аламейн. — А что?

— Вы не помните, что говорил пророк про тех, кто выращивает наркотики?

Аламейн принужденно рассмеялся.

— Пророк ничего про нас не говорил, — сообщил он. — Я специально интересовался этим вопросом и я точно выяснил, что пророк не возражает. Вы намекаете, что пришла расплата за наши грехи?

— Почему бы и нет? — пожал плечами Ибрагим. — Расплата бывает, знаете ли, самой неожиданной. Что вы от нас хотите?

— Пока ничего. Я слышал, вам нужно убежище?

— Да, нам нужно убежище, — подтвердил Ибрагим, — но ситуация не настолько угрожающая, чтобы искать убежища у наркоторговцев. Лучше я сдамся леннонцам, чем буду делить хлеб с вами.

— У нас нет хлеба, — сказал Аламейн, — только лвухсылк и веславес, мы питаемся, так сказать, подножным кормом. Что ж, не смею задерживать. Да, кстати, чуть не забыл, вы не знаете такого человека — Дзимбээ Дуо?

— Он на Деметре? — Якадзуно не смог сдержать удивления.

— Да, он на Деметре, — подтвердил Аламейн, — он занимается вашими поисками. Все сотрудники таможни, на которой кто-то из вас проходил досмотр, уже мертвы. Вчера Дуо приказал прочесать территорию хесев Шесинхылков на вертолете, вам повезло, что погода установилась нелетная и вертолет не смог подняться в воздух. Не знаю, чем вы трое им насолили, но они вас целенаправленно ищут.

— Откуда вы знаете? — спросил Ибрагим.

Аламейн сделал загадочное лицо и указал пальцем вверх.

— Рекомендую вам ехать на юго-восток, — сообщил Аламейн, — там вас будут искать в последнюю очередь. Там довольно опасно, шешерэ гораздо опаснее, чем ухуфлайз, они совсем дикие, вначале стреляют и только потом разговаривают. Как проедете километров пятьсот, рекомендую сразу стрелять во все, что движется. Шешерэ уважают только силу.

— Что вам нужно? — повторил вопрос Ибрагим.

— Я уполномочен предоставить вам убежище и провести переговоры.

— Переговоры о чем?

— Об этом лучше говорить в более комфортном месте. Сюда приближается большая туча, минут через десять-пятнадцать пойдет сильный дождь.

Якадзуно взглянул на небо и, естественно, ничего не увидел. По сравнению с Олимпом туман здесь был почти незаметен, но разглядеть облака все равно было невозможно.

— Не дави на меня, — мягко произнес Ибрагим. — Каков предмет переговоров?

Аламейн на секунду задумался, а затем решился.

— Нам нужна информация, — сказал он. — Вы, господин Бахтияр, знаете очень много, эта информация очень нужна сопротивлению.

— Теперь это так называется? — усмехнулся Ибрагим. — Сопротивление? Честные и благородные наркоторговцы защищают справедливость? И что, интересно, вы хотите предложить мне взамен? Тонну хеппи-мила по сходной цене?

Аламейн сохранил невозмутимость, но было видно, что это дается ему с трудом.

— Вы можете возглавить сопротивление, — сказал он. — У вас большой опыт скрытых операций, отличные связи в Олимпе, вы умеете руководить людьми. Кроме того, вы отличный боец, это очень важно для ящеров.

— Ящеры тоже участвуют в сопротивлении?

— А как же! Нас слишком мало, чтобы в качестве пушечного мяса использовать людей. Приходится брать на службу ящеров.

— Не боитесь давать ящерам современное оружие?

— Обычный пистолет — не такое уж страшное оружие, а для более серьезного оружия нужна метка бойца.

— И на ваших плантациях тоже, наверное, трудятся ящеры?

— Сейчас на плантациях никто не трудится. А раньше да, вы правы, только ящеры и трудились. А что делать, если людей осш одурманивает, а у ящеров просто вызывает аллергию? Знаете, сколько рабочих мы потеряли в первые годы?

— Вы расплачиваетесь с ящерами оружием?

— В том числе и оружием. Но мы заломили такие цены, что они предпочитают аккумуляторы, электромоторы, металлоизделия на заказ... ну и так далее. В хесев Шесинхылков уже забыли, как выглядит традиционный оселв, у них теперь все лодки — амфибии на гусеничном ходу, дизайн, кстати, мои инженеры разрабатывали.

— Аккумуляторы иногда взрываются, — заметил Анатолий.

— Только не те, что мы продаем ящерам, — улыбнулся Аламейн. — Мы же не идиоты.

— Хорошо, — сказал Ибрагим. — Допустим, я возглавлю ваше сопротивление. Против чего вы сопротивляетесь, понятно. А зачем? Какая у вас цель?

— Цель у нас очень простая — мы хотим занять место братства. Нехорошо, когда власть принадлежит фанатикам, из этого никогда не выходило ничего хорошего.

— Когда власть принадлежит уголовникам, это лучше? — ехидно поинтересовался Якадзуно.

— А почему бы и нет? — улыбнулся Аламейн. — Когда уголовники захватывают власть, они перестают быть уголовниками. И в истории есть тому примеры, взять, скажем, Италию в XX веке или Россию в XXI. Помните, какие отморозки там поначалу командовали? А потом ничего, ВВП удвоился, вертикаль укрепилась и начался золотой век. Наш большой босс, конечно, не такой крутой, как Путин или даже как Берлускони, но, с другой стороны, у нас на Деметре не так все запущено, как у них было поначалу. Думаю, мы справимся, мы, по крайней мере, не страдаем фанатизмом. Мы, наоборот, предельно прагматичны.

— Вы были правы, Рашид, — решительно сказал Ибрагим. — Об этих делах надо говорить в более комфортном месте.

— Я же говорил, — победоносно улыбнулся Аламейн.

Ибрагим запер машину и четверо людей направились к бункеру.

9.

Кто-то мудрый сказал, что человеку нужно для счастья совсем немного. Сейчас Рамирес понимал эту истину ясно, как никогда. Он был счастлив.

Заботы и тревоги первых дней революции остались в прошлом, теперь жизнь Джона Рамиреса вошла в размеренную колею. Каждое утро он выходил из дома, садился в "Капибару", выделенную ему городским комитетом братства, и ехал в телецентр. Там он проводил три-четыре часа, за которые успевал подготовить и произнести ежевечернюю десятиминутную речь в передаче "Вторая эпоха". Миштич Вананд говорил, что эта программа бьет рекорды популярности в своем классе и по рейтингу приближается к спортивным новостям, хотя порноканал ей, конечно, никогда не догнать.

Закончив с телевизионными делами, Рамирес садился в "Капибару" или в вертолет и ехал общаться с народом.

Каждый человек имеет какой-то талант, в котором многократно превосходит всех окружающих. Не каждому удается распознать свой талант, но когда кому-то это удается, этот человек становится удачливым и счастливым, у него все получается и все ему завидуют. Рамиресу повезло, ему удалось распознать свой талант. Он умел воодушевлять людей.

Когда Рамирес приезжал на стройку или метеостанцию или блокпост, люди преображались. Нет, они не бросали все дела, этого Рамирес не допускал. Но они открывали свое сердце большому черному человеку, они делились самым сокровенным, самым наболевшим, они часто просили помощи и в таких случаях Рамирес всегда давал совет. Не всегда он был уверен, что знает, что говорит, но почти всегда это было неважно, потому что неважно, что именно сказать человеку, важно, как это сказать. Если у тебя есть талант укреплять и наставлять, то, стоит тебе захотеть, ты сразу же подберешь нужные слова и невидимые ауры окружающих засияют неземным светом и этот свет отразится в тебе и... дальнейшее Рамирес не мог описать словами.

Многие женщины просили Рамиреса разделить с ними постель, многие из них были очень красивы, но Рамирес почти всегда отказывал. Потому что в маленьком частном домике в дальнем углу университетского сада его ждала Полина.

Раньше Рамирес не знал, что такое любовь. Когда он читал Шекспира или Лимонова, ему всегда казалось странным и диким то, как иррациональное чувство, в которое в человеческой душе преломляется половой инстинкт, заставляет разумных и уравновешенных людей временно сходить с ума, творить невообразимые глупости, а иногда это чувство даже убивает. Рамирес никогда не думал, что он способен покончить с собой из-за чьей-то смерти или изнасиловать женщину, будучи ослепленным любовью. У Рамиреса было много женщин, но он относился к ним примерно так же, как к хорошей книге или интересному телесериалу. Некоторые женщины стали для него близкими друзьями, гейша Миюки, например... интересно, что она сейчас делает там, на Гефесте... но никогда Джон Рамирес не считал очередную подругу даже равной себе, не говоря уж о том, чтобы поставить ее счастье выше своего, видеть в ней смысл жизни, не замечать никого, кроме нее... ну и так далее, весь спектр того, что пишут в любовных романах.

Сейчас Рамирес понимал, каким он был идиотом. Он прекрасно понимал, что если подходить с рациональной точки зрения, то сейчас он гораздо больше похож на идиота, чем раньше, но ему было на это наплевать. Он встретил свою любовь, он понял, что это такое, и он понял, что это хорошо. Остальное перестало быть важным, даже ежевечерние речи, которые поначалу полностью захватили его, теперь отошли куда-то на второй план. Миштич говорил, что речи получаются у Рамиреса все лучше и лучше, м Рамирес знал, почему так происходит. Дело было не в том, что Рамирес стал лучше к ним готовиться, и не в том, что он набрался опыта и стал более профессиональным. Дело было в том, что когда в твоих глазах сияет любовь, ты можешь нести любую ахинею и люди будут смотреть тебе в рот и думать, что на них снизошло откровение. Если, конечно, у тебя есть талант. У Рамиреса талант был.

В книгах часто пишут, что влюбленные обожествляют своих возлюбленных, что любовь ослепляет, что в любимой женщине не видишь недостатков... Рамирес знал, что это не так. Он прекрасно осознавал, что у Полины слишком крупные черты лица и что без косметики она выглядит совсем непривлекательно. От него не укрылось, что Полина постоянно пользуется эпиляторами, что у нее какие-то мелкие проблемы по женской части, наконец, что она изменяет ему, по меньшей мере, раза в три чаще, чем он ей. Но все это казалось мелким и несущественным по сравнению с тем, что каждый вечер, ну или почти каждый, Джон Рамирес и Полина Бочкина оставались одни... или почти одни... и любили друг друга, любили так, как будто каждый сегодняшний день был последним в их жизни. Рамирес был влюблен и потому счастлив. Ему было хорошо.

10.

— Ну что? — спросил Анатолий, оторвавшись от мобилы, с которой уже битый час играл в "Быки и коровы". Более умные игры ему надоели. В ситуации, когда мысли, кажется, вот-вот разорвут перегруженный мозг на части, нет ничего лучше, чем заняться отгадыванием восьмизначного шестнадцатеричного числа с двенадцати попыток.

Ибрагим закрыл за собой дверь и ответил на реплику Анатолия пошлым каламбуром. Это было неожиданно для Анатолия, он всегда считал, что так говорят только русские. Ибрагим выругался еще раз, сел на край кушетки и уставился в пол, мрачно сгорбившись.

— Все плохо, — сказал он. — Аламейн не соврал, на нас действительно охотятся. Я заглянул в кое-какие компьютеры — так оно все и есть. Хотел бы я знать, откуда он получил эту информацию...

— А ты откуда получил эту информацию? — спросил Анатолий. — Так же и он получил, через терминал спутниковой связи, я полагаю.

— Да, через него, — подтвердил Ибрагим. — Но, понимаешь, этой информации нет в открытом доступе.

— Как же ты ее получил?

— У меня остались кое-какие ключи еще с тех времен.

— Ты что?! — воскликнул Якадзуно. — Ты вводил свои ключи в их терминал?!

Ибрагим улыбнулся.

— Существует технология, которая позволяет проверить ключ, не передавая его по сети. Если хочешь, дам литературу почитать. Мои ключи не выходили за пределы моей мобилы.

— Подожди, — не унимался Якадзуно, — значит, ты сумел пробраться в их компьютеры?

— Не я, — сказал Ибрагим, — в их компьютеры пробрались задолго до меня. СПБ контролирует все компьютеры, подключенные к глобальной сети. Не знал?

— Нет, — растерялся Якадзуно. — А как?

— Я и сам не знаю подробностей. Какой-то программный агент, что-то вроде вируса с ограниченным размножением... В общем, кое-что мне получить удалось. Действительно, на нас троих идет охота и действительно, руководит охотой некто Дзимбээ Дуо. Он приехал с Гефеста вместе с Рамиресом, там он работал в "Уйгурском Палладии". Якадзуно, ты его не знаешь?

— Не помню, — сказал Якадзуно. — Имя знакомое, может, где и встречались...

— Значит, не знаешь. По документам он был начальником какого-то третьестепенного цеха. Он не мог работать на твоего отца?

— Запросто. Или он мог работать на мафию. Там, на Гефесте, у всех компаний по две службы безопасности, одна официальная, а другая мафиозная.

— Понятно. По данным метеоцентра, буря будет длиться еще пару дней. А когда буря закончится, леннонцы начнут прочесывать местность. Найти наши следы не составит труда, так что нам надо убираться отсюда.

— Куда? — спросил Якадзуно. — Вглубь Ухуфлай? А зачем? Леннонцы найдут этот бункер, расспросят людей Аламейна... или он, что, собрался их всех тоже эвакуировать?

— Если мы согласимся сотрудничать, они немедленно эвакуируются. Бункер будет уничтожен.

— Там же наркотиков миллионов на пятьдесят! — воскликнул Анатолий.

— На двести пятьдесят, — поправил его Ибрагим, — только сейчас они уже ничего не стоят. Поймите, ребята, начинается серьезная война. Думаете, все потрясения уже закончились? Хрен вам! Самое интересное только начинается. Наркоторговцы оправились от шока и уже начали готовить террор-группы для отправки в Олимп. После первого взрыва леннонцы начнут прочесывать джунгли уже не абы как, а сплошняком. Ящерам это не понравится. Пока еще ни одна из сторон не воспринимает ящеров как третью силу, а по-моему, зря. Как думаешь, Анатолий, у ящеров много оружия?

— Понятия не имею, — ответил Анатолий, пожав плечами. — То, что Евсро умеет управлять машиной, еще ни о чем не говорит.

— Не скажи. Радиостанция в лодке Фесезла — раз. У Евсро есть панацея— два.

— Панацея есть у Возлувожаса, — поправил Ибрагима Якадзуно.

— У Евсро, — возразил Ибрагим. — Панацею ему привез Евсро, это и ежу понятно. Так вот, панацея у Евсро — два, аккумулятор — три, Евсро умеет управлять машиной — четыре, Евсро умеет читать человеческую карту, притом электронную — пять. Кстати, кто-нибудь из вас обратил внимание, что за аккумулятор сейчас стоит в нашей "Капибаре"? А зря не обратили. Эта модель не поставляется на открытый рынок, эти аккумуляторы ставят только в атмосферные истребители.

— Думаешь, у ящеров есть своя авиация? — поразился Анатолий.

— Нет, не думаю. Ящер просто не влезет в самолет, рассчитанный на человека. Я думаю, что за ящерами стоят не только простые наркоторговцы, но и кто-то еще.

— Кто?

— Если бы я знал... В общем, ситуация более чем серьезная. Если просто сидеть и ждать, что будет, то будет война. Большая война.

— И что делать? — спросил Анатолий. — Что ты собираешься делать?

— Я собираюсь возглавить сопротивление, — спокойно сказал Ибрагим.

— Почему сопротивление? Почему не особый отдел братства?

— Потому что у особого отдела братства уже есть начальник, кстати, Якадзуно его наверняка знает. Абубакар Сингх, бывший начальник пиар-отдела в вашей компании.

— Да, — сказал Якадзуно, — помню такого. Одно время ходили слухи, что он возглавляет нашу мафию.

— Это правда.

— Да ну! — не поверил Якадзуно. — Не может этого быть, Сингх совсем не такой человек. Нет, в самом деле, какой из него мафиозо!

— Хороший, — отрезал Ибрагим. — Раз ты о нем так говоришь, значит, он очень хороший мафиозо, раз сумел так замаскироваться.

— Но все-таки, — Анатолий воспользовался секундной паузой в разговоре, — почему ты решил работать с ними? Только потому, что в братстве твое место уже занято?

— Нет, конечно, — ответил Ибрагим, — не только поэтому. Есть много других причин. Например, если я откажусь, выйти отсюда будет очень трудно, даже нам с тобой.

— Да, я знаю, — кивнул Анатолий, — тут неподалеку в лесу два пулемета на станках. Уйти трудно, но возможно. Извини, Ибрагим, я не верю, что это главная причина.

— Ты прав, — согласился Ибрагим, — это не главная причина. Главная причина в том, что братство начало терраформинг.

— Ты имеешь ввиду ветровой щит?

— Не только. Я скачал один любопытный документ, он называется "Перспективный план преобразования планеты". Ветровой щит к востоку от Олимпа представляет собой только первый шаг.

— А какой второй?

— Серия тоннелей в Мордорских горах.

— Каких горах?

— Мордорских. Среди географов первой экспедиции были толкинисты... Братство хочет продырявить всю горную систему и организовать слив воды из Олимпийских болот в Срединный океан.

— Хотят осушить все Олимпийские болота?

— Вот именно. И это только второй шаг.

— Но как? Мордорские горы — это та большая горная система на юге?

— Та самая.

— Там же километров пятьсот надо бурить!

— Четыреста пятьдесят. Они разработали специальный проходческий комбайн, назвали его, кстати, "Барлог". За основу взяли обычные комбайны с Гефеста, только размер увеличили раз в пять.

— И какой же там аккумулятор?

— Никакого. Он питается напрямую от магистральной линии.

— И откуда они возьмут столько электроэнергии?

— Собираются строить термоядерный реактор.

— Прямо на поверхности планеты?

— Да.

— Разве это не опасно?

— насколько я понимаю, не особенно. Дорого, но при отсутствии нормального космофлота должно себя оправдать, строить реактор дешевле, чем строить космодром, орбитальную базу и целый флот танкеров. Если верить аналитикам братства, все это хозяйство могло бы окупиться только лет через пятьдесят, кроме того, надо иметь хотя бы один реактор, чтобы построить космодром.

— И скоро они собираются осушить этот гадюшник?

— Года через три. Я бегло просмотрел документы, план выглядит вполне реальным. И это еще не все, у них все расписано на двенадцать лет вперед. К двадцатому году планету будет не узнать.

— Так это здорово!

— Не скажи. Такие операции нельзя делать наобум и в спешке, надо все точно рассчитать, предусмотреть все нештатные ситуации, а они щит построили меньше чем за две недели. В зоне щита, кстати, большие проблемы. Было локальное наводнение, в одном месте размыло сваи, в щите возникла дыра в полкилометра диаметром, в нее постоянно дует ураганный ветер, ученые сами не понимают, что там творится и что из этого получится.

Анатолий пожал плечами.

— Ошибки случаются со всеми. По-моему, лучше ошибиться, чем вообще ничего не делать.

— А по-моему, лучше не делать ничего, чем делать терраформинг на этой планете, — возразил Ибрагим.

— Почему?

— Потому что мы здесь не одни. Мы пришли на обитаемую планету, мы здесь не хозяева, мы гости. Если братство будет продолжать терраформинг, кому-то не останется места на этой планете — либо нам, либо ящерам.

— Не кому-то, а ящерам. Ты же не думаешь, что они смогут выиграть войну против человечества?

— Выиграть не смогут, а поднасрать — запросто. Историю XX века помнишь? Вьетнам, Афганистан, Чечня... Очень трудно навязать свою волю целому народу, а уничтожить целый народ еще труднее, особенно если этот народ не может ассимилироваться. Когда терраформинг закончится, ящеры не смогут жить на Деметре, братство хочет оставить для них несколько резерваций, миллиона на два в общей сложности, а остальные особи вымрут.

— Разве ящеры не могут жить в земной биосфере?

— Могут. Североамериканские индейцы тоже могли жить в обществе бледнолицых. Теоретически. Ты готов взять на себя ответственность за геноцид целого народа?

— Это не геноцид, это эволюция. Слабые вымирают, сильные выживают, все просто и понятно. Мы не виноваты, что люди оказались умнее, чем ящеры. Пока ящеры собирали свой лвухсылх, люди успели слетать к звездам и что теперь, мы должны занести ящеров в красную книгу и сдувать с них пылинки?

Ибрагим почему-то разозлился.

— Слушай, Анатолий, — сказал он, — когда ты приходишь в гости к другу, ты всегда оцениваешь, кто из вас двоих умнее и сильнее? Допустим, ты решил, что ты умный, сильный, добрый и вообще самый достойный, тогда ты, что, имеешь право выставить его на улицу? Или вообще убить из милосердия?

— Ящеры нам не друзья, — возразил Анатолий. — Они не принадлежат к нашей расе, нам нет дела до их проблем. Они могут быть нашими союзниками, но если наши интересы пересеклись, вопрос стоит просто — или мы, или они.

— Вопрос так не стоит, это ты его так ставишь.

— Не я, а братство. Они уничтожили все вокзалы и вопрос встал именно так. Можно работать в помойке, но жить в помойке нельзя. Но когда твой дом превращается в помойку, дом надо вычистить. Братство превратило Деметру из индустриального района в жилой и теперь терраформингу нет альтернативы. Ты же не хочешь, чтобы твои от твоих детей воняло тиной или тухлыми яйцами?

Ибрагим неожиданно улыбнулся.

— Насчет вонючих детей — это основной лозунг леннонцев. Ты прав, Анатолий, я не хочу, чтобы мои дети воняли тухлыми яйцами, но еще больше я не хочу участвовать в войне с ящерами. Оставим пока вопрос о том, можно делать геноцид или нельзя, допустим пока, что можно. Ты представляешь, к каким последствиям приведет война с ящерами?

— К каким?

— К ужасным! Ящеры умеют пользоваться человеческим оружием, у них есть машины и радиосвязь, у них в армии отличная организация и дисциплина. И еще одно, самое главное — ящеры будут защищать свою жизнь, свою личную жизнь, а жизнь целой расы. Если ящеры проиграют, их раса исчезнет с лица этой планеты. Мне страшно даже подумать, к чему приведет эта война.

— В худшем случае — к геноциду.

— А получится ли? И если даже получится, к чему приведет геноцид? Как он отразится на нашей культуре? Ты боишься, что наши дети будут вонять, а я боюсь, что будут вонять их души. Я считаю, что терраформинг должен быть остановлен.

— Как знаешь, — пожал плечами Анатолий, — так думать — это твое право. Насколько я помню, свободу слова у нас еще никто не отменял.

— Скажешь тоже, свобода слова, — пробормотал Ибрагим.

— Пойду, выйду, облегчу душу, — сказал Анатолий и вышел.

Якадзуно подумал, что Анатолий отправился к широкой амбразуре, выполняющей бункере роль сортира. Ибрагим так не думал. Он включил встроенный в черепную кость слуховой аппарат и слегка улыбнулся, когда понял, что его подозрения подтверждаются. Улыбаться на самом деле было нечему, в сложившейся ситуации не было ничего веселого. Будь на месте Ибрагима Анатолий, он обязательно вскочил бы с места и начал бы принимать крайние меры.

Ибрагим не стал применять крайних мер. Ибрагим слишком серьезно относился к собственной душе, он твердо знал, что если он начнет сейчас что-то делать, то никогда не себе этого простит. Если что-то плохое обязательно произойдет, пусть лучше оно произойдет сразу.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ.

Спасибо Оптимусу за аннотацию и Бобику за консультацию по ядерной физике.

ГЛОССАРИЙ ЯЗЫКА УХУФЛАСЕС

Язык Ухуфласес имеет двенадцать падежей и шесть времен. Правила склонения существительных, прилагательных и местоимений, равно как и правила спряжения глаголов в этом языке весьма сложны и далеко выходят за пределы данного глоссария.

Все существительные, прилагательные и местоимения в глоссарии приведены в именительном падеже единственного числа мужского рода, глаголы — в неопределенной форме.

Также отметим, что в настоящий глоссарий не вошли многие переносные и жаргонные значения целого ряда перечисленных слов. В основном это относится к местоимениям и предлогам.

Авослас — плод дерева авосов. Один из самых распространенных дикорастущих фруктов в окрестностях Олимпа.

Ахсу — уточняющее местоимение. Указывает, что речь идет не о некотором классе объектов вообще, а о данном конкретном объекте.

Вавовахлав — низкорослое дерево, широко распространенно в южных областях Усуфлал. Молодые побеги годятся в пищу.

Вавусо — сэшвуэ, под властью которого находится несколько езузезрэ, обычно от пяти до тридцати, общей численностью населения от полутора до восьми тысяч ящеров.

Все — бог. Ящеры народа Ухуфласес исповедуют многобожие. Наиболее почитаемыми богами являются Сузаш, Фэр и Езойлава Овуэ, существуют и другие боги.

Весейхэл — ядовитый, заразный, несъедобный, опасный, злой.

Веславес — крупный мясистый плод одноименного дерева. Употребляется в пищу как ящерами, так и людьми.

Всилк ухе — ритуальный поединок, с помощью которого разрешается спор между сэшвувой. Всилк ухе назначается по обоюдному согласию сторон, если они считают нецелесообразным обращаться за разрешением спора к общему файзузох. На всиязес ухез любой из спорщиков может выставить вместо себя другого бойца, но поступать так без веских причин считается позором. Обычно к помощи другого бойца прибегают только старые сэшвуй, чьи увечья не позволяют сражаться самостоятельно.

Всоэ — болезнь, травма, повреждение, недомогание, тяжелое душевное переживание, неприятности.

Вызу — самоназвание ящеров как биологического вида.

Вызуйшав — ящер женского пола.

Гозухс — вместо.

Гузежв — местоимение, указывающее на то, что в предложении описывается некая общая закономерность. Усорше гузежв есушрелу ов есухсале — солнце всегда восходит на востоке.

Гухвуэ — увеличиться, встать, распрямиться.

Двеблав — крупное хищное насекомое, обитает на деревьях экваториальных и тропических джунглей Деметры. Смертельно ядовито.

Десрал — ящер, обладающий большими физическими и интеллектуальными способностями. Обычно десрай быстро становятся высокопоставленными сэшвувой.

Довуфенло (устар.) — начальник, командир, хозяин.

Дрижэ — начальник (властитель, хозяин) одного, реже двух-трех езузезрэ. Является хозяином всех фохе и партнером всех женщин в своем езузерл. Все высокопоставленные сэшвуй начинали карьеру со статуса дрижа.

Друсрело — хозяин, господин. Обычное обращение фохей к сэшвуб.

Дувч — высокопоставленный сэшвуэ, контролирующий большую территорию с населением до ста тысяч ящеров. Дувч подчиняется непосредственно швуб.

Дуйв — деметрианский гриб. Образует крупные мясистые клубни, пригодные в пищу. Генетически модифицированные грибы являются одним из основных продуктов питания людей, живущих на Деметре.

Евуфго — подчиненный, вассал, слуга, раб.

Ейрасесве — колючий кустарник с крупными листьями, образует густые заросли на границе джунглей и болот. На листьях ейрасесвев обитают клещи, из выделений которых приготовляется амброзия.

Езойлава Овуэ — богиня народа Ухуфласес, почитается главным образом среди женщин. Символизирует любовь, доброту и милосердие. Одновременно является хозяйкой жизни и смерти, заведует несчастными случаями. Обрывает жизнь ящера, когда приходит срок.

Езойлакл — большой, значительный, замечательный, достойный, уважаемый, судьбоносный.

Езос — 1. Общественно-полезная деятельность (работа, охота, военные тренировки и т.п.), выполняемая ящером в данный момент.

2. Род занятий ящера, квалификация. Не путать с фувуху — фувуху описывает величину способностей ящера, езос — направление их приложения.

3. Цель, задача, стремление.

Езузера — небольшое поселение ящеров. Обычно в одном езузере обитают от пятидесяти до пятисот ящеров, если считать оба пола и все возрасты.

Есло — 1. Профессиональный воин.

2. Рядовой воин, обладающий минимальным кеволе.

Есижэ — дождь.

Есо — жилище ящеров. Представляет собой деревянный каркас в форме свода или купола, обложенный необожженными глиняными кирпичами. Сверху обкладывается свежесорваными ветками, которые пускают корни в крышу и стены и обеспечивают защиту от размывания в сезон дождей. Все фохей одного езузерл ютятся в одном большом есоз, сэшвуй имеют индивидуальные есов.

Есозаш — гонец, посланник.

Есозосухэ — роль ящера в мирной жизни общества. Включает в себя сословие, род занятий и уровень мастерства. Наряду с кеволен является одной из важнейших составляющих фувухув ящера-мужчины.

Есозу — легендарный поэт народа Дузшефласес. Стихи Есозув переведены на многие языки, в том числе и на Ухуфлайм.

Есол — хищный двуногий ящер, обитает в прериях к северу от Олимпийских болот. Рост есолв может достигать двух метров, вес — ста двадцати килограммов. Обычно есолк живут небольшими семьями, в каждую семью входит самец, одна или две самки, а также дети, рожденные в последние два года. В случае сильной засухи есолк объединяются в стаи численностью до ста взрослых особей и четырехсот-пятисот детей и подростков, далее эти стаи мигрируют на юг и вторгаются на территорию Усуфлай. Есолк довольно умны, они способны к скоординированной загонной охоте с разделением ролей. Нашествия есолсе являются настоящим бедствием для ящеров.

Есусш — низкорослый ползучий кустарник, часто встречается на границе болот и джунглей. Семена есусшав годятся в пищу, но вызывают в малых дозах метеоризм, а в больших — сильный понос, сопровождающийся острой болью в животе. Данному эффекту подвержены и люди, и ящеры.

Есуха — представитель чужого дружественного ловов, временно находящийся в зоне ответственности данного дрижа.

Ехрусл — второй.

Ехыв — душа. По представлениям ящеров, имеет несколько составляющих, которые, впрочем, редко рассматриваются по отдельности.

Жеграшлав — несовершеннолетний ящер женского пола.

Звузоле — способ приготовления пищи. Измельченная пища закладывается в горшок особой формы (так называемый есущрал) и долго томится на слабом огне.

Зерв — взрослый ящер женского пола.

Зухэ — предлог, выражающий наличие у сущности некоторого свойства. Х гузш вызусе зухэ шесух — у всех ящеров есть хвост.

Ив — предлог, выражающий отношение подчиненности между двумя сущностями. Фозехл ив орсал — следуй за мной.

Ив хеса овуэ — грязное ругательство.

Й — и, объединительный союз.

Кеволе — совокупность боевых умений и навыков ящера-мужчины. Включает в себя оружие, которым владеет ящер, уровень боевого мастерства, специальные умения (умение вести разведку, знание иностранных языков и т.п.), а также опыт командования подразделениями в бою и во внебоевой обстановке. Кеволе является одним из основных элементов фувухув.

Ковлай — семейство травянистых растений. Семена большинства видов ковласе употребляются в пищу ящерами.

Ксе сосуй — половое влечение ящера-мужчины.

Лалозво — тяжелый кинжал, обычное оружие сэшвузл наряду с решсо. В бою реш держат в правой руке, лалозво — в левой.

Лалосозус — единица растояния, составляет 950 метров.

Лвоса — примитивная лодка-долбленка.

Лвухсылв — корни кустарника лвухсахемэ, один из основных источников пищи деметрианских ящеров.

Ловия — 1. Высокопоставленный сэшвуэ, один из ближайших приближенных швув. Во всей стране имеется всего двадцать-тридцать ловизл. Только ловия может быть преемником швув.

2. В эпоху раздробленности, закончившуюся в Усуфлал около 1900 года н.э., так назывались высшие властители племенных союзов Ухуфлайш.

Лово — популяция ящеров, обитающих в одном или (реже) нескольких близко расположенных езузераш. Все ящеры, входящие в одно лово, как правило, являются близкими родственниками.

Лозшу — ящер, принадлежащий к сословию фохе, но прошедший начальное военное обучение. Обычно лозшу исполняют обязанности личных слуг сэшвузл. Только лозшу может стать сэшвузо и получить право на имя и потомство. Все сэшвуй в молодости проходили стадию лозшув.

Лолхававусу — особое здание, в котором вызревают яйца ящеров. Яйца выкладываются на особый настил, под которым размещаются гниющие части растений, обеспечивающие повышенную температуру в здании. Лолхававусу имеется в каждом езузере.

Лсусоэ — верховный властитель другого государства. Верховный властитель усуфлалулсес государства называется швуэ.

Лсусуюл — который, (выше/ниже)упомянутый.

Мажал — человеческая раса.

Мелвуфугс — целебное снадобье.

Незезен — крупный лесной ящер, длина тела без хвоста достигает двух метров, с хвостом — четырех. Вес может достигать трехсот килограммов. Самый опасный хищник деметрианских джунглей. Устраивает засады на деревьях, нависающих над звериными тропами, внезапно обрушивается на голову жертвы и ломает ей позвоночник.

Нехесусосе — ящер, умеющий предсказывать погоду. Хотя при составлении прогнозов нехесусосей не пользуются ничем, кроме собственной интуиции, точность их прогнозов весьма высока.

Овес — необходимо, требуется. Обычно носит оттенок высоко й срочности.

Овозоэ — камень. Также употребляется для обозначения драгоценных камней.

Овоэшлал — несовершеннолетний ящер мужского пола.

Овузлавуэ (устар.) — называть, давать имя.

Озе — густой сладкий напиток, изготовляется из экскрементов мелких нелетающих насекомых семейства хозл.

Овусе — народ, нация.

Овуэ — женщина, ухаживающая за недавно вылупившимися ящерами.

Овэ — наш.

Оселв — специальная лодка для перемещения по болоту. После контакта с людьми ящеры стали оснащать свои оселк электромоторами, гусеницами и водометными двигателями, которые они покупают у людей по сильно завышенным ценам.

Осуж (устар.) — подобострастное обращение к ящеру, чье фувуху значительно выше, чем у обращающегося.

Осусуэ — крупная речная рыба, очень вкусная.

Осш — травянистое болотное растение, внешне похожее на мох малинового цвета. Содержит алкалоид осшин, являющийся для людей сильнодействующим наркотиком, значительно более сильным, чем морфин и его производные. На нервную систему ящеров осшин не действует, для ящеров осшин — всего лишь сильный аллерген.

Охесеш — пророк, ученый. Ящер, умеющий видеть знаки богов в явлениях повседневной действительности.

Охи — взрослый ящер мужского пола.

Охих — имитация кряхтения, которое издают молодые ящеры, справляя малую нужду.

По — он.

Рвиюгвуэфа — носить имя, иметь название.

Ресувес — кривой, неправильной формы, неправильный, ошибочный, недостойный, незаконный.

Рех — нет.

Реш — короткий прямой меч, обычное оружие сэшвузл. после контакта с людьми сэшвуй, особенно молодые, стали использовать вместо реш человеческие мечи (а также сабли, палаши, катана и т.п.), изготовляемые на заказ человеческими металлообрабатывающими компаниями. Такие мечи стоят очень дорого.

Сесегрешлал — ящер, хорошо знающий один или несколько иностранных языков. Обычно является лозшусо.

Со — он.

Сос — оно.

Срас — служитель культа, священник, жрец.

Срасьювуэ — справить малую нужду.

Срезойхемэ (устар.) — подобострастное обращение к файзузох.

Срефсорешойл — высокое травянистое растение. Семена срефсорешойлав употребляются ящерами в пищу.

Сросевуэ — помогать, поддерживать.

Срашуй — предлог, выражающий некоторую неуверенность в высказанном утверждении. Срашуй х гузш мажел зухэ пистолетэ — полагаю, у каждого человека есть свой пистолет.

Сузаш — глава пантеона ящеров народа Ухуфласес. Творец мира, отец богов и ящеров.

Сузухахсойл — ящер, нарушивший какой-либо закон и/или правило поведения (у ящеров эти понятия отождествляются). Как правило, сузухахсойлай подлежат физическому уничтожению без суда и следствия, судебное разбирательство (ухе) назначается только в исключительных случаях.

Суйдех — обычное приветствие при обращении равного к равному.

Суйдехухеха хева — торжественное приветствие, используемое только в начале дипломатических переговоров.

Суйловойз — особая процедура, применяемая к ящерам, совершившим какое-либо деяние, заслуживающее высокой оценки. Пройти через суйловойз считается большой честью, суйловойз повышает фовев до очень большой величины, соответственно, растет и фувуху. Обычно через суйловойз проходят ученые, изобретатели, деятели искусства. К политикам и военачальникам суйловойз применяется крайне редко.

Сулсэхле — 1. Извлечение какого-то объекта из какого-то места.

2. Дельная мысль.

3. Состояние половых органов женщины-ящера, наступающее примерно за месяц до овуляции. Чтобы оплодотворение могло состояться, в состоянии сулсэхле с женщиной должен быть совершен предварительный половой акт.

Суфажв — наружу, вовне.

Сшохуэфа — проснуться, прийти в себя после обморока или комы, отбросить посторонние мысли, сконцентрироваться.

Сэшвуэ — ящер, принадлежащий к привилегированному сословию. Сэшвуй имеют собственные имена, имя сэшвув состоит из двух частей — личного имени и родового, совпадающего с родовым именем сэшвув, посвятившего данного ящера в сэшвуй. Только сэшвуй имеют право оплодотворять женщин и оставлять потомство. Лозшу становится сэшвузо, пройдя обряд посвящения. Только сэшвуэ может посвящать лозшув в сэшвуй.

Увлахув — низкорослое дерево, растущее на границе леса и болота. В окрестностях Олимпа практически не встречается, основной ареал распространения увлахув лежит дальше на север. Плоды увлахуэ съедобны.

Увувов — злой бог, в прошлом самый могущественный из сыновей Сушв. Предпринял неудачную попытку занять место отца, после чего был низвергнут им в ве, где и пребывает поныне. Принято считать, что плохие мысли внушает ящерам Увувов.

Улухцо — одно из важнейших понятий, определяющих место привилегированного ящера в обществе. Улухцо определено только для сэшвузл. Улухцо может принимать следующие значения (в порядке возрастания): дрижэ, вавусо, дувч, ловия, швуэ. Чем выше улухцо ящера, тем выше его общественное положение. Ящер, посвященный в сэшвуй, автоматически получает улухцо дрижа, более высокое улухцо может быть присвоено только ящером, уже имеющим его. Исключение составляет наивысшее улухцо — швуэ, которое присваивается верховному правителю Усуфлай предыдущим швуэ или, если швуэ не успел назначить преемника, советом ловизл.

Ухе — суд, процедура разрешения конфликтов между сэшвувой. Суд вершит сэшвуэ, являющийся файзузосо для обоих спорщиков. Суд заключается в том, что обе стороны излагают свои позиции, сэшвуэ, выступающий в роли судьи, задает уточняющие вопросы, а затем принимает и излагает решение. Решение ухев может быть обжаловано перед лицом более высокого файзузов. По обоюдному согласию сторон вместо обычной процедуры ухев может быть назначен всилк ухе — ритуальный поединок.

Ф — предлог, выражающий близость двух сущностей. Нэ ф усвасл жухияв — мы с тобой друзья.

Файзузо — начальник, командир, сюзерен, хозяин, господин.

Фас (устар.) — вежливое обращение сэшвузл друг к другу.

Февизозе — бережное и уважительное отношение одного сэшвув к личности, имуществу и фохево другого сэшвуй. Одно из основных понятий этики Ухуфласл.

Феволевуэ — уходить, спасаться бегством. То же, что и хшасэлуэ, но имеет более выраженный оттенок паники.

Фейрэв — очень крупная и очень ядовитая болотная змея. Распространена в окрестностях Олимпа, где является самым крупным и опасным хищником. Случайные встречи с фейрэвой являются одним из основных факторов смертности среди ящеров. Мясо фейрэй употребляется ящерами в пищу. Поскольку охота на фейрэб сопряжена с большой опасностью, ее мясо считается деликатесом.

Фовев — известность, слава, почет.

Фойгав — плод одноименного дерева. Употребляется ящерами в пищу, чрезмерное употребление фойг вызывает желудочные расстройства. Кожура фойгэ содержит синильную кислоту и потому смертельно ядовита.

Фоловуэ — снимать, срывать, отрывать, отрезать, отдирать, отцеплять, рассоединять.

Фохев — представитель низшего сословия народа ящеров. Фохей не имеют права на собственное имя и на размножение. Все ящеры начинают жизнь как фохей, в дальнейшем наиболее достойные переходят в сословие сэшвуфласе.

Фувивуэфа — драться, сражаться, воевать.

Фувуху — положение ящера в обществе. Включает в себя сословие (сэшвуэ или фохев), кеволе, есозосухэ, а также улухцо (только для сэшвув). Фувуху фохей также включает в себя фувуху его господина.

Фувущлал — старший, главный.

Фэр — бог ящеров народа Ухуфласес, второй сын Сушв.

Х — предлог, выражающий наличие связи между сущностью и некоторым явлением. Х озес всолу шесух — у него болит хвост.

Хахех — небольшая речная рыба. Употребляется в пищу ящерами, для людей ядовита.

Хесе — территория, находящаяся под властью одного вавусов. В одном хесез обычно обитают от полутора до восьми тысяч ящеров.

Хойсвуэ — медленно умирать от тяжелой травмы или неизлечимой болезни. Хойсваюз ящеры, как правило, совершают самоубийство.

Хувев — травянистое растение, похожее на земной хвощ. В изобилии растет в Олимпийских болотах.

Хшасэлуэ — уходить, убегать, покидать какое-либо место.

Хширэ — умный и высокообразованный ящер. Обычно хширэз принадлежат к сословию фохе, но, несмотря на это, пользуются большим уважением у всех ящеров.

Хэ — ты. У ящеров не принято обращение на "вы" и потому обращение на "ты" не носит оттенка фамильярности.

Хэлгав — низкорослый кустарник. Семена хэлгэ употребляются ящерами в пищу.

Швозозро — маленькая насекомоядная болотная ящерица. Встречается очень редко, является вымирающим видом.

Шемсезл — человек.

Шефуэ — честь, достоинство.

Шешерэ — народ, обитающий к юго-востоку от Усуфлал. Варвары-кочевники, очень агрессивные, воинственные и нетерпимые к чужеземцам.

Строение гортани ящеров Деметры сильно отличается от человеческого, в связи с этим транскрипция слов языка Ухуфласес более чем приблизительна. Глоссарий языка Ухуфласес приведен в конце книги.