Едва вспыхнул второй зеленый огонь маяка, я переместил фокус в другого наблюдателя и теперь начал слежение через Гаруту, спрятанную в Великих Азиатских горах. Деактивированный орлан, услугами которого наши пользовались уже не первый цикл, сидел на утесе, с двух сторон прикрытый скальными выступами. Стоило мне разбудить его, орлан встрепенулся, покрутил головой. На тренингах я быстро научился управлять им, и теперь, в настоящем цикле, мне тоже не составило труда сориентироваться на местности. Гарута легко, с прискоком, достигла края уступа... Голова слегка закружилась от высоты. Рывок — мы с птицей прыгаем в заснеженную бездну... И вот орлан возлежит на гриве ледяного ветра, ухватив ее струи-пряди раскинутыми широко в стороны мощными крыльями. И будто бы я сам летел сейчас над неприступными вершинами, но страха и головокружения уже не было — был восторг.
Вдали показалась равнина, а мы держали путь к одной из гор близ цветущей долины. Северный и западный склоны этой горы напоминали вогнутую линзу. Впрочем, это и в самом деле были рукотворные линзы, о которых мне еще придется упомянуть далее, иначе информация о нашей деятельности в этих краях и в этих временах будет неполной.
Гора возвышалась над другими и отличалась от них оттенком камня. На вершине ее неукрощенный ветер катался в сухом снегу, мотая гривой и тонко, зло визжа. Но Гарута перемахнула зону метели, особым образом сложила крылья и приземлилась, позволяя мне разглядеть, что в одном из плоских участков вершины имеется обширное углубление. И даже поземка опасливо обтекала этот кратер, точно не смея к нему приближаться...
Теперь отдалимся и посмотрим все в целом, как учил папа Варуна. Я усмехнулся. После знакомства с Шивой мне все чаще приходится ловить себя на том, что зову наставника так же. Правда, не вслух...
Характеристики места. Итак, приборы показывают: на горе Кайлас сейчас помимо моего суры и Гаруты находится еще что-то разумное. Так и должно быть. Проводник явился сюда, чтобы поднять из анабиоза биокукол для вселения Шивы и Умы. Их аватары созданы трийпурийцами внутри эпохи для удобства, но в состоянии бездействия они тут лишние. Пройдя цикл, куклы всегда поднимались в свой бункер и засыпали до следующей миссии. В этом медитативном состоянии жизнь тел, лишенных сознания, почти останавливалась, как в летаргии.
А чтобы вместилища не были потревожены любопытными аборигенами исследуемого времени, с живущими неподалеку народностями провели серьезную религиозно-культурологическую подготовку. Если рассказать о ней вкратце, людям внушалось, что Кайлас — это трон бога разрушения: покуда тот медитирует или танцует, миру ничего не грозит, но если его потревожить, случится беда вселенского масштаба. С местными обитателями эти постулаты сработали идеально, но от иноверцев можно было ждать подвоха. Исключить сюрпризы помогло вполне материальное изобретение наших инженеров-физиков. Как говорится, вера — это хорошо, но топор всегда эффективнее.
Подходы к вершине охранялись кольцом инфразвуковых колебаний. Как я уже упомянул, склоны самой Кайлас и некоторых окружающих ее гор были искусственно вытесаны в форме линз. И хотя это было заметно даже невооруженному глазу, опасаться разоблачения не приходилось. Во всяком случае, в ближайшие тысячелетия. А линзы эти, расположенные в определенных точках ландшафта, принимающие и транслирующие друг другу импульсы от колебания земной коры, вкупе создавали резонансную частоту, которая влияла на человеческую психику как сигнал смертельной опасности. Те, кто пытался бросить вызов "богам", подобравшись к невидимому кольцу, начинали испытывать прилив необъяснимого ужаса. Их мозг воспринимал то, что не улавливало ухо. Каждый орган тела начинал вибрировать, вопить о приближающейся катастрофе неведомой природы и силы, а мозг давал единственную интерпретацию: бежать отсюда прочь! И "осквернитель" в страхе покидал запретную зону. Со временем камень где-то разрушится, поэтому в более поздние эпохи эффект линз уже не будет столь разительным. Но более поздние эпохи нас уже и не интересовали — биокуклы Танцоров будут выведены из игры в богов задолго до появления первых ученых новой формации и летательных аппаратов сродни виманам.
Я снова вернулся в Гаруту. Нужно было подогнать ее поближе к куполу над кратером и включить видение через оптическую защиту. А все для того, чтобы убедиться в целости и сохранности кукол, ведь в них через считанные мгновения будет поселено сознание Шивы и Умы. Мера перестраховочная, но входящая в обязанности координатора. Как множество других — мелких и кажущихся лишними.
На дне этого неглубокого кратера проявились две фигуры — мужская и женская. Причем сидели они прямо на металлической крышке гигантского люка, скрестив ноги и расслабленно, ладонями вверх, выложив кисти рук на колени. Только приглядевшись можно было увидеть, что куклы сидят не сами по себе, а заключены в прозрачные же вертикальные капсулы, заполненные криопротектором. Вещество, препятствующее разрушению тканей организма во время анабиотического замораживания, заменяло сейчас и все жидкости в телах биокукол. И пробудить их от многолетнего — если не векового! — сна предстояло суре, а отследить — мне, прячущемуся в Гаруте.
Первым подал признаки жизни мужчина (а куклы в точности копировали внешность Умы и Шивы): он слегка пошевелил рукой. Затем начала просыпаться и женщина.
Я вышел, чтобы проверить показатели и настроить маркер. С этого момента можно было экономить время, сокращая для себя периоды реальных событий в прошлом, а при необходимости — возвращаясь к исходной сцене. То есть — к пробуждению биокукол. В том случае, если в дальнейшем их действия не будут заключать в себе критические ошибки, маркер можно передвинуть на более поздний срок. Так сказать, "пересохранить" происходящее с нового старта. В общем, "перемотать" можно хоть полжизни, хоть целую жизнь исполнителя в цикле: для их организма в "Тандаве" минут всего лишь секунды от момента входа в коридор до выхода из него, и лишь сознание в ускоренном режиме проживет годы в прошлом.
Когда через пятнадцать секунд прозвучало оповещение, куклы уже выбрались из своих капсул. По меркам той реальности прошло почти двое суток. Они уже успели переодеться: в растворе они сидели, одетые в облегающие комбинезоны, теперь же на них были необычные костюмы. Почувствовав мое присутствие в Гаруте, Ума оглянулась и слегка помахала мне рукой.
Повеселил меня вид Шивы. Его светлые волосы были собраны в смешной пучок на макушке, а вывалившиеся из этого пучка пряди в беспорядке болтались по плечам, укрытым пятнистой шкурой какого-то зверя. Ко всему прочему, его сенсорник имитировал глаз: самого обруча было почти не видно, зато посреди лба посверкивал замечательный аквамариновый зрачок. В зубах висящей у него на шее змеи-ожерелья крепился пульт управления хранилищем тел и ангаром. Коммуникатор был встроен в один из множества браслетов. Их и в самом деле было великое множество — и на запястьях, и на щиколотках. Одним словом, его образ навевал воспоминания о праздничном дереве мечты, на которое совершили набег целые толпы школьниц, загадавших кучу желаний. Одежда Умы казалась проще и понятнее, чем-то похожая на костюм Савитри, когда мы только-только познакомились на лунной станции "Эйткен".
Шива оттянул от груди ожерелье и придавил пальцем голову змейки. Земля дрогнула под лапами Гаруты, пошатнулись и стоявшие на мостике биокуклы. Люк под ними разошелся пополам. Из ангара, спрятанного в подземелье, в небо взмыл виман. Хотя нет, этот аппарат был намного меньше наших виманов, да и форма его выглядела неуклюжей — летающий инжир, иначе и не назовешь! Но принцип передвижения был в точности таким же, как у нас — летали они почти совсем бесшумно и с огромной скоростью.
Гарута поднялась и, взмахивая тяжелыми крыльями, зависла возле машины. Я внимательно оглядел окрестности и передал в коммуникатор Шивы:
— В окрестностях все чисто. Старт разрешен.
Виман опустился обратно в "кратер". В его корпусе открылся люк. Прямо с мостика, будто с пристани, биокуклы, пригнув головы, шагнули в полость аппарата. Я с облегчением вздохнул. Теперь можно немного расслабиться, основная работа перелегла на плечи Танцоров.
— Неплохо, — высказался в привате Варуна. — Но есть недочет: пока марионетки просыпались, ты должен был связаться с медиком и узнать о состоянии ребят.
— Вот порази меня гром! — прошептал я с ужасной досадой: мне-то, гордому вызовом первого в жизни суры, мнилось, что я учел все и сработал идеально!
— Для первого раза это мелочи, — великодушно утешил меня мой инструктор. — В этой миссии все обкатано так, что разбуди ты их среди ночи, они все сделают как нужно. Но иногда нам поручают и "левые" циклы. Там уже не марионетки, а живые, реальные люди. И к их сознанию Танцору нужно прирасти, а чтобы он смог прирасти, вайшва и док обязаны его как следует к этому подготовить и держать под неусыпным контролем.
— У нашей звезды идиосинкразия к некоторым политическим деятелям прошлого, — вдруг вмешался в разговор знакомый голос, от которого по всему телу помчались неуместно эротические мурашки; Савитри, оказывается, нас подслушивала! — Его приходится вгонять в транс, чтобы прилепить к такому типу.
— Значит, я не один в своей беде, — усмехнулся я, догадавшись, что речь о Шиве.
— Ну, как сказать... — загадочно протянул Варуна. — Хватит болтать, следи за показаниями.
Мохенджо-Даро, несмотря на невероятную древность даже для изучаемой нами эпохи, не говоря уж о нашем времени, оказался очень красивым, а самое главное — не так давно выстроенным — городом. Его создавали в едином архитектурном стиле, из мелкого кирпича. Улицы были вымощены плитами из обожженной глины, под ними, закованная в кирпичные же сточные трубы, пряталась городская канализация, благодаря которой нечистоты из каждого дома удалялись за пределы Мохенджо-Даро. Варуна рассказывал, что ездил туда в наше время и ему любопытно было сравнить настоящее и прошлое.
И тут я услышал деликатное обращение ко мне суры, который оставался в цикле и также наблюдал за Шивой и Умой.
— Вайшва, небольшое упущение. Возможно, придется вернуться к маяку.
Голос прошелестел подобно летнему ветерку, но сердце ёкнуло.
— В чем дело?
— Похоже, в расчеты закралась ошибка. Оказывается, вирус был занесен в город не торговцами из Хараппы. Его привез один из строителей Мохенджо, возвратившийся из Киша.
Я в растерянности оглянулся на Варуну. Неужели в "Альфе" могут так ошибиться во время планирования цикла?!
— Бывает, — учитель кашлянул в кулак и, шагнув вперед, коснулся моих плеч, чтобы я уступил ему место за пультом. — Пусти-ка. Тут дело серьезное. Шива! Получи инструкцию у суры.
Уставившись на голограмму, я заметил, как вначале замер, потом помрачнел и раздраженно топнул ногой Шива. Потом появилась Ума, он коротко что-то сказал ей, и она с невозмутимостью кивнула. Их окружало несколько очень смуглых людей, которые с удивлением взирали на негодующего исполнителя.
— Начинаю перенос к исходной, — негромко оповестил Варуна.
— А этот наш... как его там?.. где? — буркнул Танцор. — Бесит!
— Спокойнее. Он сейчас присоединится к вам.
Я чуть не подпрыгнул:
— Кто? Я?!
— Да, кстати, Агни, ты еще не в "Тандаве"?! Бегом!
Пока я упаковывался в стационарную центрифугу, Варуна дал мне указания:
— Ты вольешься в сознание незаконнорожденного брата правителя Киша. Отправишься в плен вместо него. Потом тебе отрубят голову, и ты быстренько вернешься сюда, а после этого мы продол...
— Чего?!!
— Давай-давай, танцуй! Нет у нас времени на болтовню. На месте сориентируешься, и сура подскажет, что надо делать и говорить. Там недолго!
И не успел я возмутиться тем фактом, что мне должны будут оттяпать, пусть не мою, но с моим сознанием внутри, голову какого-то брата чьего-то там правителя, как "Тандава" поплыла в своем завораживающем беге.
Кто вы, злобные лугали?
Как обычно в таких случаях, яркий свет солнца на пару мгновений ослепил меня. Потом мир прояснился. Я сидел на земле, у стены какой-то постройки, испытывая тошноту из-за омерзительного запаха, доносившегося отовсюду. Руки и ноги у меня были связаны — и в точности так же выглядели еще с десяток черноволосых бородачей, что сидели или лежали вокруг меня вперемежку с похрюкивающими бурыми свиньями. Вот откуда это невообразимое зловоние!
Присутствие суры я почувствовал: несмотря на жутко неудобную позу, миазмы и палящие лучи солнца, мне вдруг стало уютно и благостно. И в следующий миг меня озарило ниспосланной Варуной инструкцией. Именно озарило: я получил весь алгоритм будущих своих действий сразу, без лишних вербальных рассусоливаний.
С огромным трудом поднявшись на опухших ногах, я чужим голосом окликнул охранника — такого же дочерна загорелого и бородатого мужика, как те, что были моими соседями в свином загоне. Он подремывал на большой куче соломы у загона.
— Чего тебе? — сипловато спросил он.
Язык, на котором он изъяснялся, был понятен не мне, а сознанию того, в чьем теле я сейчас находился и чья память понемножку просачивалась в мою. И это, признаюсь, не слишком приятный процесс — ассимиляция с чужими воспоминаниями.
— Мне надо увидеть вашего лугаля, — отозвался я. — Это важные военные сведения.
Мужик дернул бровями и оглянулся на старшего охраны...
* * *
— Трудную задачу ты мне задал, — Бильга-мес* искоса взглянул на своего высокородного пленника и подумал о том, что вряд ли удастся избежать неминуемого, а ведь Ага и армия Киша еще нужны Уруку как защита от Месанепады, алчного и претендующего на северные земли правителя с юга. Не станет Аги — Урук будет как нагая девица пред толпой.
Лугаль Киша молчал. Будь боги на его стороне, сегодня он праздновал бы победу над непокорным владыкой Урука, посмевшим пойти против совета старейшин. И сомнений у Аги, как поступить с Бильга-месом, не появилось бы ни на шеум**. Бильга-мес попросту читал мысли, что предательски проступали на хмуром лице позавчерашнего союзника, вчерашнего врага и сегодняшнего военнопленного.
_______________________
* Бильга-мес — (шумерск. — Предок-Герой) предположительно, правильное имя лугаля (правителя) первой династии Урука, более известного как Гильгамеш (в аккадском варианте). Время правления — примерно конец 27 — начало 26 веков до н. э. Подробнее — см. примечания.
** Шеум — ше, досл. "зерно", мера веса в Шумере и древней Вавилонии приблизительно равная 0,046 г. 180 шеум = 1 сиклю (шекелю или шум. — гин); в нововавилонский период ше практически вышло из употребления.
— Мой народ хочет, чтобы я поступил с тобой так, как ты хотел поступить со мной. Но я по-прежнему испытываю к тебе почтение, Ага, хотя сейчас ты мой пленник. Определи сам меру своего наказания. Как ты поступил бы со мной, лугаль Киша, в случае моего поражения?
Тот вздернул бровь и, оттопырив нижнюю губу, исподлобья сверкнул глазом на правителя Урука:
