— Я не знала, — только и ответила Караса, и все замолчали.
— А ты откуда знаешь, — спросила я, когда тишина сделалась невыносимой. — Или твой дед рассказывал шестнадцатилетнему сыну то, что скрывал от жены?
— Он рассказывал ему это и раньше, — спокойно ответил Лдокл. Заметив моё удивление, демон потрепал меня по волосам и снисходительно улыбнулся. — Любовь моя, ты не жила в то время, тысячу лет назад. Тогда мужчина — это был мужчина.
— А сейчас — нет? — фыркнула я.
— Сейчас человеческие женщины ждут уважения от своих мужчин, — пояснил демон. — А тогда надеялись на защиту. Даже колдуньи. Он... мой дед просто не мог признаться, что его жене угрожает опасность. Сыну сказал, потому что даже десятилетний мальчик — это мужчина. Тогда всем быстро приходилось взрослеть. А жене — нет.
— Пусть лучше ненавидит? — скептически уточнила я.
— Пусть лучше ненавидит, — согласился демон. — Ненавидит и боится, но, главное — верит в могущество. Именно это пытался внушить Карасе мой дед.
— Он всё это рассказал твоему отцу? — удивилась я. Разве можно обрушить подобное знание на молоденького паренька, почти ребёнка, каким был тогда отец Лдокла?!
— Многое, — улыбнулся Лдокл, быстро взглянув на бабку. — Ты забываешь, что дед и отец были демоны, а Караса — всего лишь женщина. Человеческая женщина. Дед многое объяснял своему сыну, а об остальном тот догадался сам.
— Ты ж говорил, что не знаешь этой истории, — напомнила я. Демон усмехнулся и указал глазами на Карасу. Она сидела напротив нас, сложив руки на колени и смотрена на пол перед собой, будто читала нечто важное. И молчала.
— Я не знаю, истории бабули, — объяснил Лдокл, когда стало ясно, что Караса не собирается продолжать свой рассказ. — Отец говорил только о себе. Ты ведь знаешь, мы, демоны тьмы, только о себе и думаем... даже когда заботимся о других.
— Не говори так! — взмолилась я. Слова Лдокла прозвучали неожиданно холодно и... страшно.
— Почему, любовь моя? — удивился он. — Я говорю чистую правду.
— Но...
— Я не знала, — прервала начинающийся спор Караса. — Я понимала только одно — что не могу вечно прожить в замке тьмы, пленницей демона. И, потом... я была уже не девочкой. И старела с каждым годом, как все люди.
— Ну и что? — неожиданно враждебно спросил Лдокл.
Фея пожала плечами.
— Я не хотела, чтобы он однажды это заметил. Я знала, демон меня не отпустит, но почти наверняка запрёт где-нибудь в башне или подвале и похитит себе новую игрушку.
— Женщины, — с отвращением произнёс Лдокл.
— Я о многом думала в те дни. И много читала. Библиотека замка тьмы уже тогда славилась на весь мир, и некоторые книги лежали открыто в зале на третьем этаже, а вовсе не были заперты в центральной башне. Тогда, кстати, вход в центральную башню ещё не был скрыт от посторонних взглядов.
— И ты узнала... — подтолкнула я неторопливый рассказ.
— Да, я узнала, — резко кивнула Караса. — Я вошла в центральную башню и обрела в ней свою колдовскую силу. Ведь во тьме хранится прошлое, настоящее и будущее каждого человека. Так что потерянные души быстро пожалели о своих попытках на меня напасть.
Фея знаний нехорошо улыбнулась и опустила взгляд на свои руки. Мне внезапно подумалось, что когда-то они могли творить довольно жуткие заклинания... так, кажется, это называлось. Заклинания. Караса подняла взгляд и посмотрела мне прямо в глаза. Я поёжилась и покрепче прижалась к Лдоклу.
— А потом я поговорила со старым учёным. Ты, Ристиль, не знаешь, что книгу книг можно и не читать. Тот старик — ты, наверное, видела его во тьме, — пишет её... и одновременно уже написал и когда-нибудь возьмётся. Он знает будущее, которое таится во тьме вместе с прошлым, и знает, какой ты задашь вопрос и поэтому заранее готовит ответ. И пишет его в нужное время.
— О! — только и смогла вымолвить я. Вот оно как...
— Так что мы разговаривали без книг и иносказаний, — снова улыбнулась фея, и её улыбка мне опять не понравилась. — Тогда он и сказал, что мне нужно выбрать свой путь, не связанный с тьмой. Свою стихию. Иначе демон никогда не отпустит меня. Я выбрала знания. Первое, что пришло мне в голову.
— И стала светлой феей, — поражённо заключила я. Страшно подумать, сколько всего... тёмного совершила эта женщина тогда, в своей человеческой жизни.
— И стала светлой феей, — согласилась Караса. Её эта метаморфоза не шокировала, впрочем, она, наверное, успела свыкнуться. — Когда я выбралась из башни, то рассказала сыну о том, что вернула себе могущество. Мама теперь колдунья, говорила я. Снова колдунья, как раньше. Мы можем вернуться домой и жить по-старому. Я забыла, что мой сын уже вырос. Я забыла, кем был его отец. Я только хотела вернуться.
— Он пытался удержать тебя, — напомнил Лдокл. Фея кивнула.
— Да, он сказал, что никуда отсюда не уйдёт. Что он любит отца и хочет стать демоном. Что уже стал, только не выбрал стихию. И что я нужна ему. И отцу. И останусь с ними, в замке тьмы. "Зачем тебе люди, мама? — спрашивал он. — Забыла, что они с нами сделали? Или, думаешь, они забыли?" Я... я тогда вспылила.
— Ты заперла его в подвале, — усмехнулся Лдокл. — Отвесила пощёчину, а ведь за всю жизнь никто из родителей не поднимал на него руку. Когда же он схватил тебя и сказал, что удержит до прихода отца, ты вырвалась, и, убегая, заманила в подвал. Он просидел там месяц, подъедая съестные запасы и выпил половину вина из бочек. И простыл так, что дед отправил его жить к демону огня, в вулкан, иначе отец бы умер.
— Я не знала, — глухо проговорила Караса. — Я не думала, что твой дед так надолго задержится.
— С демонами это случается, — в который раз за вечер повторил Лдокл всё с той же безукоризненно-вежливой интонацией, приберегаемой, похоже, специально для этой фразы.
— А дальше? — не выдержала я. Караса грустно покачала головой.
— А дальше ты уже знаешь. Меня искал демон тьмы, искали другие демоны, наконец, нашли и приволокли на совет. Это было ещё хуже чем тогда, когда люди вытащили меня из дома и пинками погнали на площадь. Я думала, демон тьмы скажет, что я принадлежу ему и посадит меня на цепь в том же самом подвале, в котором я заперла нашего сына, а он...
— Он отпустил тебя, — предположила я. Фея кивнула.
— Он дал мне выбор.
— С демонами это случается, — с прежней интонацией заметил Лдокл.
— Он дал мне выбор, — повторила фея знаний, — а об остальном я узнала уже от сына. Потом. После. Когда уже ничего нельзя было сделать, а у меня был мой город и библиотека. Сын проклял меня, и не позвал ни на свадьбу, ни на праздник рождения Лдокла.
— Ты убила его отца, — ответил сегодняшний демон тьмы. — Оставила без родителей. Чего ты ещё ожидала?
— Если бы сын не прогнал меня, — сказала фея знаний, — он и твоя мать остались бы живы.
Лицо Лдокла словно окаменело, а бережное объятье превратилось в болезненную хватку.
— Глава тридцать третья. Сватовство демона тьмы
Демон тьмы внезапно вздохнул, и разжал руки. Подозрительно покосился на Карасу и погладил меня по плечу.
— Моя мать была смертной женщиной, — ровным голосом произнёс он, как будто это что-нибудь объясняло. — Она была смертной женщиной, и отец поделился с ней бессмертием. Это вполовину ослабило его силы.
— Всё это так, внук, — кивнула Караса. — И всё же ему было не обязательно нести одному эту ношу.
— Что ты вообще знаешь об этой истории? — вспылил демон.
— Я знаю о ней всё, внук, — твёрдо произнесла Караса. — Твоя мать была удивительно светлым человеком, и любовь её была светла, без противоречий и сомнений. О таких историях всё известно любой светлой фее, а не только фее знаний. Не то, что моя история или вот этой девочки.
— Расскажите, — попросила я прежде, чем Лдокл успел произнести ещё что-нибудь неприятное. Фея кивнула, и, устроившись поудобнее, начала рассказывать.
Неправда, что демоны воруют красивых девушек всякий раз, когда только увидят. Тогда в их замках было бы не протолкнуться среди красавиц. И неправда, что демоны неразрывно связаны со своей стихией. Нынешнему демону тьмы уже несколько сот лет, и он помнит, как горел без пламени его родной город. Город, в котором он родился человеком. Он помнит смерть отца и предательство матери, он ненавидит людей и именно поэтому каждый день пролетает в крылатой колеснице над их городами. Твари, запряжённые в неё, вызывают ужас даже у других демонов. Смертные жаловались феям, и феи поднимали вопрос на общем совете, но ему было всё равно. Никто не полезет в серую пустыню, чтобы сразиться с ним и разрушить его замок. Когда был жив ещё отец, это могло произойти, демоны тогда ещё помнили войну, но теперь они помнят только годы мира. Века мира. Им не хочется рисковать собой только ради того, чтобы осадить "мальчишку". Яблоко от яблоньки. Он никогда не летает в сторону Фарога. Они все никогда не летают в сторону Фарога, но только у демона тьмы есть на это веская причина. И только демон тьмы мог бы и прилететь. Говорят, мать хотела бы его видеть. У него нет матери!
Демон тьмы летает на колеснице по всему свету, затмевая солнце. Но в одном месте он заставляет ужасных тварей спуститься на землю. Повелительный жест — и они улетают обратно, унося за собой колесницу. Дальше он пойдёт пешком, крадучись, дальше он не хочет никого пугать. Там живёт одна девушка, которую ни в коем случае нельзя огорчить, нельзя допустить, чтобы улыбка хотя бы на миг сошла с её лица. И эту девушку нельзя похитить, хотя она и прекрасней, чем тьма и свет вместе взятые. Неправда, что демоны похищают всех, кого любят.
... он не был тут пять лет, и даже не заметил, как они пролетели. Зачем скрывать — всё это время он набирался храбрости, не зная, как ему объясниться с девушкой, которую нельзя похитить. С девушкой, которой нельзя причинить боль. Он не видел её всего пять лет, а теперь с трудом узнал. Юная, нескладная, почти девочка — тогда, — сейчас она была уже взрослой, ещё более красивой, не уступающей в грации даже самым прекрасным феям. Она стала прекрасней, и демон полюбил её больше прежнего. Но — испугался. Людей так легко меняет время! Пока он набирался смелости заговорить с любимой, она изменилась. Он не успеет заметить, когда она состарится и умрёт, ведь он — демон, не человек, и течение дней для него ничего не значит. Он мог бы похитить её и провести во тьму, где она обрела бы волшебные силы и стала бы равной ему — но это означало бы сломать прекрасный цветок. Он никогда бы не поступил с ней так.
— Здравствуй, — засмеялась она и поманила к себе. — Что же ты стоишь, прячешься за деревом? Или за тобой погоня? Или оробел?
— Оробел, — помедлив, признался демон тьмы. На нём чёрная одежда из бархата и шёлка, а на девушке — простое белое платье, и подол его забрызган грязью. Но держится она как королева.
— Говорят, на обиженных воду возят, — лукаво улыбнулась девушка и взялась за ворот колодца. — И на сердитых. А на робких глупо не возить, не отвертятся!
Первое ведро девушка достала сама: демон просто не мог сообразить, что она делает. Второе вытащил он, положив свои руки на ворот поверх девичьих. И в самом деле понёс коромысло через всю деревню расписное коромысло — под громкое улюлюканье мальчишек.
В те годы жизнь была не такая, как во время его детства. Мира, каким знал его прежний ребёнок, не существовало больше. Когда-то по всей земле стояли города — могущественные, гордые, славящиеся богатством, знаниями, красотой... Их жители гордились тем, что прячутся от мира за высокими стенами, и презрительно смотрели на тех, кто добывал для них хлеб. Когда люди утратили колдовскую силу и не могли ни призывать демонов, ни бороться с ними, всё изменилось. Демоны сбили с городов спесь, летая над их улицами как у себя дома и даже вытребованный феями договор не помог гордецам подняться. Сейчас ценились не знания, не сокровища и даже не красота, а только земля, земля, дающая хлеб, и самый бедный крестьянин считал себя выше самого богатого горожанина. И был по-своему прав.
Демон тьмы принёс воду к дому девушки, и нерешительно остановился у калитки. Отец девушки, сколько он знал, был стар, богат и давно уже не вспахивал сам свои обширные земли, оставив труд для сыновей и батраков. Дочь у него была одна, и выдавать её замуж крестьянин не спешил.
— Здравствуй, гость, — солидно поприветствовал демона будущий тесть и шикнул на девушку. Та звонко засмеялась, забрала коромысло у жертвы своего чувства юмора и ушла в дом. Старик кивнул и повернулся к стае мальчишек, которые, пробежав за парочкой до самой калитки, теперь кружились неподалёку в ожидании интересного зрелища. Детям хватило взгляда, чтобы отбежать на почтительное расстояние, и пары ругательств, чтобы вовсе скрыться с глаз долой. Но восвояси они так и не убрались.
— Дармоеды, — проворчал крестьянин. — От рук отбились, а всё феи! Но ты не стой у ворот, гость, проходи в дом. Не побрезгуешь угощением?
— Не побрезгую, — решительно кивнул демон.
В людском жилище было... скромно, как великодушно решил демон. По сравнению с особняком матери тут было скорее бедно, а по меркам отцовского замка — так вовсе разило нищетой.
— Чего оглядываешься? — усмехнулся человек. — Привык, как в сказках, есть на золоте, а без того и еда в рот не лезет?
Перед тем крестьянин кликнул жену — румяную крепкую женщину, и она собственными руками принесла мужу и гостю немудрёной снеди, да бутыль с золотистой жидкостью, от которой разило яблоками и алкоголем.
— Сидр, — пояснил будущий тесть, наливая гостю полный стакан. — Твоё здоровье, гостинёк!
"Гостинёк" послушно отсалютовал хозяину и сделал глоток. Непонятная жидкость выстрелила пузырьками в нос, заставив расчихаться, и крестьянин с трудом удержал улыбку.
— И твоё, отец, — выговорил демон.
Старик закашлялся. Откуда-то прибежала его жена, с размаху ударила муженька по спине, от чего тот тут же затих, и убежала прочь. Крестьянин налил себе следующий стакан и поверх него взглянул на демона.
— Чего вокруг-то ходить, — выговорил он. — Говори прямо, свататься пришёл?
Тут уж гость и сам закашлялся.
— Свататься, — признал он. Спрашивать, как крестьянин догадался, демон посчитал слишком глупым.
— Сватайся, — разрешил старик. Со скрипом приотворилась дверь, и в образовавшуюся щель просунулась любопытная детская рожица. Крестьянин шикнул, рожица исчезла и дверь захлопнулась. Раздался приглушённый смех.
— Я... — подавился словами демон. — Я прошу руки Фьойе, твоей дочери.
— Ишь, — проворчал крестьянин. — Просит он. Небось и любишь без памяти, а? на руках будешь носить, на пуховых перинах спать уложишь, на золоте еду подашь, а? Пылинки сдувать будешь, все беды отгонишь, никогда не заставишь плакать? Так?
