Научи меня доброте

— Это Руд тебя надоумил втереться ко мне в доверие? Ты же его прихвостень, ну же, отвечай! — требовали ответа, а Торми... Торми задыхался... Перешёл на хрипы, представляя какая физиономия будет у учителя, когда ему принесут хладный труп ученика... Нужно срочно что-то придумать, срочно! О, Лулон... Его ненадолго отпустили, дав глотнуть живительный воздух, а потом опять... Если бы он смог что-то сказать, он бы сказал... что Руд... Руд — девушка...

— Что ты такое несёшь?

Воздух ворвался в лёгкие, и Торми... Торми укусил своего мучителя изо всех сил, добывая себе свободу.

Зефирантес зашипел от боли, и мальчик, воспользовавшись заминкой, выскользнул из тисков, понимая, что этот инцидент он так просто не оставит. Отдышавшись в сторонке, подальше от обезумевшего смертника, он припомнил, что люди чувствующие дыханье близкой смерти способны на многое, но никогда не думал, что ему придётся убедиться в этом на собственной шкуре.

Зефирантес в эту минуты выглядел совсем потерянным.

— Прости... — молвил он тихо.

— Да ничего, ты меня всего лишь чуть не убил, — признался Торми, всё ещё не понимая, как его угораздило попасться. "Бдительность — залог здоровья", — повторял на уроках сенсей, отправляя Торми в кругосветное путешествие по тренировочному залу. Учитель всегда действовал очень мягко и точно, только синяков от этого как-то не убавлялось.

— Прости... что ты сказал? Про... Руд...

— Ничего существенного. — Пришёл мальчик в более-менее приличное состояние, душевное и физическое. — Так ты готов выслушать меня или как? — Держась на расстоянии от психически нестабильного субъекта, снова начал он. Хорошо что Зефирантеса приковали к стене, явно позаботившись о безопасности Торми.

— Я не понимаю...

— Я не намерен ничего объяснять.

— Но как же...

— Смирись.

"Если умом не тронется, то возможно, и сам что-нибудь сообразит". А пока, Торми обдумывал, отчего у него такая каша в голове? То ли от сенсея дури набрался, то ли внешние факторы в виде удушения подействовали...

— А откуда ты знаешь, что Руд того и этого? — задался Зеф новым невнятным вопросом.

— Оттуда, — сообщил Торми. — Думать надо. Иногда оно бывает полезно. — Правда, Торми и сам не особенно в это верил. Но опять же, неизвестно как бы сложилась его судьба, если б он вовремя не допёр, что Руд вовсе не мужчина, а наоборот. Да, жизнь полна сюрпризов. Никогда не знаешь с какой стороны кирпич прилетит. А возможно и два, на счастье. "Или тебя кто придушит по неосторожности. Твоей же"

— Вот, — кинул он Зефу в руки бархатный мешочек. — Выскажи своим последним желанием вот его.

Зефирантес рассмотрел подарочек, развязал тесёмку и сунул нос в мешок.

— Что это? И как оно мне поможет? — с сомнением спросил Зеф.

— Если оно не поможет, то не поможет уже ничего, — обнадёживающе сообщил мальчик. — Но ты не беспокойся, средство проверенное.

Он изложил в общих чертах что нужно делать.

— И ты считаешь, что Эхмея согласится?

— Почему нет? Последнее желание — закон! Не так ли? Сколько тебе там жить осталось?

— На закате меня...

— Не бойся, — решил поддержать его мальчик. — Говорят, голову отрубать не больно. От сильного шока мозг отключает чувствительность. Так что ничего не почувствуешь.

Зефирантес с нахмуренной физиономией выслушал слова сомнительной поддержки:

— Твой учитель никогда не проводил с тобой разъяснительную работу относительно твоей доброты и сочувствия к чужому горю?

— Прецедентов не было. А что?

— Надо будет устроить, — промолвил Зефирантес, и решил уточнить: — Так говоришь мне нужно выпить с Эхмеей, и тогда она меня отпустит?

Торми пожал плечами:

— То что выпить надо, это точно. А вот насчёт остального — всё в твоих руках. Считай, я подарил дудку, а уж как ты на ней сыграешь зависит от тебя. Для себя же прошу одного: чтобы ни случилось, будь на моей стороне. И заодно сам не пытайся укокошить, — поразмыслив, добавил он.

— Я не нарочно, не думал, что ты такой дохляк.

— Не забудь о договоре.

Чуяло сердце Торми, что данная просьба во многом предрешит его судьбу, ибо дальнейшие событий вечера войдут в историю его жизни, как одни из самых-самых... Впрочем, не самых, но довольно треволнительных.

Явление 28 Клубок заматывается

Нацепив чёрную хламиду с глубоким капюшоном, закрывающим лицо по самый нос, Торми задумался о своём месте в этом мире, и в частности, что делает он на гаерской церемонии, затеянной по случаю казни.

Зажжённые свечи в канделябрах, прикреплённых к стенам и стоящих на столе, привносили мистический оттенок в мрачное пиршество должное завершиться трагедией, но по странному стечению обстоятельств до финала дожили далеко не все, попадав под столы с жутким, протяжным храпом. Чего Эхмея дожидается? Какой надеждой тешится? Что за игру ведёт, напоив подчинённых Зефа до бессознательного состояния? Такие и прочие вопросы терзали притомлённого ребёнка, начавшего мечтать о скором разрешении дела. Всё хорошо в меру, а представление явно затянулось донельзя, грозясь промурыжить Торми до утренней зорьки, что никаким боком, даже отдалённо, не вписывалось в его планы.

Эхмея сидела на троне, отдалившись от застольного "веселья", сосредоточено глядя вперёд, словно рассматривая картины далеко не лучезарного будущего, угрожающего потопить корабль её жизни в самой тёмной пучине горького отчаяния. По правую руку от неё, встав в позу ярой и безусловной справедливости, торчал капитан Аурелио, прилизанный и прихорошенный по поводу мероприятия; он, наконец, унялся с бесчисленными просьбами о форсировании событий казни.

Едва только солнце кануло за горизонт, как все долженствующие участвовать в неприятном процессе личности, оживились, и, выстроившись в определённом порядке, замерли в ожидании приказаний. Так личная вооружённая охрана капитана растянулась вдоль одной стены, за спиной главнокомандующего, а выходцы Гнусных Черепов — вдоль другой, словно составляя последний прощальный эскорт для своего преступного босса.

— Начинайте, — махнула Эхмея, с застывшим безразличием на лице.

Капитан вежливо поклонился, приняв смиренный и одновременно решительный вид, и звучным, хорошо поставленным голосом начал читать обвинительный приговор, размотав свиток плотной бумаги.

Наряду с ранее украденным Безликой ночью оружием и несвоевременным оповещением об этом скорбном факте, Зефирантесу вменялось в вину то обстоятельство, что и своих сподручных, составляющих его банду, он не смог держать в ежовых рукавицах, и от того:

— ...они распоясались и обленились, превратившись в жалких, никчёмных пьянчуг!

Почётный "эскорт" Зефирантеса возмущённо загудел, как разворошённый улей. С противоположной стороны им в ответ осклабились, как бы невзначай продемонстрировав отблеск свечей на заточенной стали оружия, которого противоборствующая сторона не имела; вероятно, изъяли из опасений мятежа.

— Тихо ребята, — остудил горячую кровь своих головорезов Аурелио. — Всему своё время.

Далее оратор осветил более подробно, в каком упадке и загнивании находится банда Черепов, за что и нужно её обезглавить в полном смысле этого слова, — тут капитан не смог сдержать ехидной улыбочки, отмечая своё явное желание поскорее приступить к финальной части. Его дальнейшие мысли, — а, по всей видимости, примечательный документ составлял именно он, — увели слушателей далеко от главной цели их присутствия в зале, сконцентрировав народное внимание на общей картине ужасающей деятельности Гнусных Черепов, которые за последнее время провалили заданий больше, чем выполнили, закончив совершенно немыслимой потерей дорогостоящего товара.

Торми задумался: если до определённого времени работа банды была безукоризненной, то не приложила ли к неудачам свою руку Руд, мстя за погибающую в преступном мире душу брата?

— И, исходя из всего ранее озвученного, — после пространной и довольно продолжительной лекции, приблизился к её завершению Аурелио, — прошу освободить Зефирантеса Риенасалантикуса... от занимаемой должности, — закончил он, довольный произведённым эффектом паузы.

— Зачем это? — насторожилась Эхмея. — Он и так её... освободит.

— Чистая формальность, не более, — пояснил ответчик, блистая коварным взором.

— Да, но чудится мне, что не всё так просто. Какую цель вы преследуете, капитан? — Лидер-босс неторопливо обмахивалась веером, словно старалась унять подхлёстывающее её напряжение.

— Не сверх того, что заслуживает провинившийся.

— Но вы хотите изменить его статус ещё при жизни, тем самым...

— Да, пусть его повесят! Как обычного преступника, кем он в сущности и является. Он не какой-то там аристократ, чтобы...

— Я настаиваю на отсечение головы! — непреклонно подтвердила своё решение Эхмея, гордо вздёрнув подбородок.

— Верёвка по нему плачет! Он должен умереть униженным и оскорбленным!

— С каких пор ты его так ненавидишь? — удивилась девушка.

Аурелио дважды выдохнул, прежде чем спокойно улыбнуться.

— Ненависть?! Всего лишь неприязнь, как к человеку потерявшему достоинство. Он безнадежно упал в моих глазах, и на него должна обрушиться вся тяжесть нашего закона.

— По закону, без смягчающих обстоятельств, боссу банды должно отрубить голову, — с подчёркнутым хладнокровием сообщила предводительница. — И я не вижу никакой нужды поступать по-иному.

— Она есть, ведь мы имеем дело с Зефирантесом, а, как известно... — мягкая улыбка самовлюблённого эгоиста тронула губы капитана, — как известно он сбил с пути истинного вашего брата.

Со щелчком захлопнулся веер.

— Что?

— Вы думали, я не знаю, что у вас есть брат, и что он жив и находится в банде вашего любимого фаворита, столь тщательно вами оберегаемого, что доходило до абсурда. Вы всегда прощали Зефу мелкие неудачи, а в случае чего винили скорее себя, нежели его. И, разумеется, у меня начали зарождаться некие подозрения, а, копнув глубже, я узнал, что у вас некогда был брат, странным образом потерянный и даже считающийся мёртвым. Вначале я думал, что Зефирантес и есть ваш брат, но потом понял, что это некто другой. Некто, кто так же как и вы сообразителен, умён, сноровист и, что немаловажно, обладает схожими чертами лица, манерой держаться и способностью выдавать фантазии за реальность.

— И что же вы узнали, капитан? — Тихий голос Эхмеи пробрал до самых пяток, и будь на месте Аурелио Торми, он бы уже давно начал стратегическое отступление.

— Вы хотите, чтобы я назвал вам имя этого пройдохи, ах, простите, вашего брата? Хорошо, я назову, раз уж память вам вдруг отказала. Так вот, его зовут Руд.

Кто-то уронил подсвечник, грянувший об пол, тем самым обозначив судьбоносность момента, но для Торми звук показался презабавным, подчёркивая смехотворность предположения.

По залу пронёсся шелест голосов, украшая звучный храп подстольной братии. Слова Аурелио для многих стали откровением, и только личная команда капитана продолжала скалить зубы в улыбках осведомлённости.

— Руд... — выдохнула Эхмея, испытывая, видимо, облегчение от сомнительной меткости опасного подчинённого. — И что из того, если это правда?

— Разве не ясно? Зефирантес портит вашего брата! Неужели вы не хотите наказать его? Подумайте, ведь если бы не он, то ваш брат не попал бы под дурное влияние и не стал бы якшаться с таким сбродом, как Гнусные Черепа. Вы же хотели для брата светлого будущего, а не пропахшего смрадом опустившихся пьяниц! Преступления Зефирантеса тяжелы тем, что он загубил душу, которую можно было спасти. Неужели вы оставите всё как есть и не попытаетесь отомстить с яростной и беспощадной жестокостью, завещанной вам отцом? Вы не должны мириться с безнаказанностью преступления перед вашим братом, он так юн и неопытен, а тлетворное влияние Зефирантеса развращает!

Упомянутый вздрогнул. Он не сделал этого ни когда двое "палачей" спорили повесить его или отрубить голову, ни когда открылась ложная правда о Руд.

Веер снова пришёл в движение; его обладательница явно успокоилась.

— Позволь мне решать, что полезно для моего брата, а что нет. Если, конечно, он у меня есть, — подарила она улыбку капитану.

— Но я настаиваю на справедливости!

— Справедливости, говоришь?! Что ж, будет тебе справедливость. Зефирантес, — неожиданно обратилась она к скованному цепями, — что выбираешь?

— Не велика честь в петле болтаться, но вот вопрос — лучше ли плаха?

— Вы посмотрите на него, того и гляди, жалости попросит, — язвительно уколол Аурелио.

— У тебя, кусачий слепень, не попрошу!

— Ну, огрызайся, пока есть чем, — разразился нездоровым смехом капитан, которого никто не поддержал.

— Заканчивай читать приговор. Казнь остаётся прежнего характера, — повелела Эхмея.

Мужчина в форме откашлялся и с серьёзной миной докончил:

— "Властью данной мне при рождении моим отцом главарём банд Рахелио VII Кровавым, повелеваю казнить Зефирантеса Риенасалантикуса через усекновение главы". За сим подпись: Рудиера-Карделия Эхмея Кровавая.

Заслышав имя, Торми чуть конфеткой не подавился, которую решил сгрызть по случаю безделья. Руд — звучало лаконичней.

— Здесь нужна ваша печать, высокочтимая госпожа, — прозвучало с язвительностью.

Эхмея взяла свиток, тонкими пальцами придерживая лист, и официальным тоном обратилась к приговорённому:

— Зефирантес, готов ли ты понести наказание?

Зефирантес к чести своей напуганным не выглядел, наоборот, в его взгляде горел вызов, приглушённый покорностью, к которой он, видимо, привык за годы служения лидеру.

— Готов, если такова ваша воля, — склонил он голову, в знак особого уважения. — Но если мне будет позволено сказать...

— Это твоё последнее желание? — прервал Аурелио.

— Об исполнении желания и хочу попросить.

— Любопытно! — подхватил капитан. — И чего же ты жаждешь перед смертью?

— Немногого. — Он оглянулся, подав знак, и из тёмного угла появился Ринго-Ри с подносом, на котором стояли чаши расписанные зелёными листьями.

Малец замер возле Эхмеи, словно предлагая ей освежиться прохладным напитком. Торми попытался не заострять внимания на мальчике, на его горящих демоническим пламенем глазах, напряжённой улыбке и всклоченных волосах — его состояние было далёким от вменяемого.

Ещё некоторое время назад, Торми видел в помощнике лидер-босса огромное препятствие на пути к осуществлению плана. И как удачно сложилось, что едва приметив какой отвар Торми приготовил для "последнего желания", как Ринго-Ри ни только не усомнился в его безвредности, но и выдул целую чашу "того самого чая", припасённого учеником Анемона для финального акта. Торми особо не надеялся на его чудодейственную силу в решении проблемы, но рассудил так, что и лишним сие зелье не будет.

— Что это? — с подозрением сощурился Аурелио, разглядывая содержимое совершенно одинаковых чаш.

— Старинный напиток жизни, изготовленный по особому рецепту Муранополя, — нашёлся Зеф, глядя на собеседника честными глазами.

— Муранополя?! Никогда о таком не слышал, — сознался ревностный приверженец бандитских законов.