— Я съела свою вчера, — призналась Альда, — а в седельных сумках только крупа, соль и специи.
— Давай прибавим ходу, — предложил отец. — Вон уже видна дорога.
Когда оказались на дороге, поехали заметно быстрее. Через полчаса дорога вывела на тракт, который отличался от неё только большей шириной. Здесь уже начали попадаться экипажи, крестьянские повозки и всадники. Живот Альды распелся не на шутку, и она с красными от стыда щеками украдкой посматривала на ехавших верхом дворян.
— Выше нос, девочка! — сказал отец, поняв причину смущения. — В дороге это обычное дело, да и не слышит тебя никто за шумом.
Вскоре подъехали к двухэтажному зданию трактира, спешились у коновязи и оставили лошадей слуге. В трапезном зале по утреннему времени почти не было посетителей. Сели за один из столов, к которому сразу же подбежал слуга.
— Еду мне и дочери, — сказал отец. — Вина не надо. У вас есть молоко?
— Есть, — ответил удивлённый таким заказом слуга.
— Тогда принеси. И быстрее, не видишь, что юная госпожа умирает от голода? Одна нога здесь, другая там.
Вскоре они с удовольствием пили парное молоко, наливая его из кувшина в глиняные кружки. Не успели справиться с молоком, как слуга принёс два блюда с жареным мясом и тушёными овощами. Отдельно горкой лежал нарезанный свежеиспечённый хлеб.
— Хороший трактир, — одобрил Рон, переключаясь с молока на мясо.
Как ни старалась Альда есть понемногу, но всё равно объелась. Живот утихомирился, но стало трудно дышать.
"Как же я заберусь на Бри?" — в панике подумала девушка.
Заметив её состояние, отец подозвал слугу.
— Нам нужно отдохнуть. У вас есть комната с двумя кроватями?
— Вам на весь день, ваша милость? Кровати широкие, может, хватит одной?
— Сказано же, что с двумя! Комната нужна только до обеда. Отобедаем у вас и двинемся дальше.
Слуга получил серебряную монету и принёс на сдачу жменю меди, которую Альда ссыпала в свой кошелёк, после чего повёл господ на второй этаж, в небольшую, но чистую комнату с двумя кроватями.
— Отдохнём, дочь, — сказал Рон, снимая сапоги. — После обеда будем ехать без остановок до самого города.
Обед ничем не отличался от завтрака, но такого аппетита уже не было, так что ели умеренно. Расплачивалась на этот раз Альда. Она отсчитала указанное количество монет и по совету отца добавила одну рассыпавшемуся в благодарностях слуге.
Дорога до Колина ничем не запомнилась. К городу подъехали к вечеру, когда солнце уже начало прятаться за горизонт.
— Скажи, служивый, — спросил отец стражника на воротах, — как нам найти постоялый двор поприличнее?
— Езжайте прямо по улице до площади, — ответил тот, — а там сразу два постоялых двора, и оба неплохие.
Довольный стражник получил монету, а Буше, торопя лошадей, поспешили дотемна добраться до места и устроиться на постой.
Утром Альда проснулась от боли. Болели ноги, ягодицы и поясница. Она ездила на лошади часто, но недолго, и вчера перебрала привычную норму раз в пять. Девушка с трудом встала с кровати, оделась и спустилась к завтраку, ругаясь про себя так, что заслушался бы их бывший конюх. Отец встал раньше и ждал дочь за столом, заставленным блюдами и напитками.
— Что это за развалина? — насмешливо спросил он ковылявшую дочь. — И как ты в таком состоянии думаешь продолжать путь? Придётся на денёк задержаться.
Рон начал есть раньше и закончил завтрак, когда дочь ещё вовсю работала челюстями.
— Не переедай, — сказал он, заметив, с какой скоростью исчезает содержимое блюд. — Сейчас я найду экипаж и съездим к ювелирам.
Сиденья в экипаже оказались мягкими, но при толчках было больно, а трясло немилосердно. Но всё когда-нибудь заканчивается, кончилась и эта пытка, когда они доехали до квартала ювелиров.
— Подожди нас, — приказал отец кучеру и подал дочери руку, в которую та сразу вцепилась. — Альда, ну нельзя же так! Надо учиться терпеть боль. Это полезное умение, и в жизни не раз пригодится.
Девушка собралась с силами, опёрлась на руку отца, и они вошли в ближайшую ювелирную лавку.
— Чем могу быть полезен господам? — спросил пожилой ювелир, поднявшийся со стоявшего за прилавком стула.
— Мне нужно продать этот камень, — надменно сказал Буше и положил на прилавок один из алмазов.
Ювелир взял камень, внимательно посмотрел его на свет лампы и назвал свою цену:
— Тридцать золотых.
— Я по ошибке попал не в ту ювелирную лавку. Верните камень!
— Сорок.
— Пятьдесят и ни монетой меньше!
— Сорок пять.
— Всё, мы уходим.
— Ладно, будь по-вашему, — недовольно согласился ювелир, но Альда заметила в его глазах радость.
— Он хорошо на нас нажился, — сказала она, когда вышли из лавки.
— Я уже понял, — ответил отец. — Кто же знал, что эти камни столько стоят! Не мог я отказаться от своих слов. Впредь будем умнее.
Они зашли в две лавки и продали десять камней, получив за них семьсот золотых.
— На эти деньги можно купить хороший дом, — сказал довольный отец, когда отправились обратно, — и, скорее всего, не всё потратим. А серебро теперь можно не трогать. — Он увидел, что извозчик прислушивается к разговору, и добавил специально для него: — Сегодня же и рассчитаемся за дом.
И в ответ на недоумевающий взгляд дочери показал ей глазами на извозчика. Когда вернулись на постоялый двор и поднялись в свою комнату, Рон в сердцах выругался.
— Что-то я распустил язык, — сказал он. — Теперь надо отсюда съезжать и побыстрее покинуть город, но ты не сможешь забраться на лошадь, да и не успеем мы до закрытия ворот. Придётся принять меры предосторожности и спать эту ночь вполглаза.
Они наскоро поужинали и укрылись в своей комнате. Осмотрев окна, отец довольно хмыкнул, затем проверил дверь и подвёл итог:
— На окнах надёжные решётки, нужно только задёрнуть занавески, чтобы не выстрелили со двора. Щеколда такая, что замучишься ломать, но дверь хлипкая, и если будет нападение, то только оттуда. Нам главное — не остаться в темноте. Станем беззащитными, а грабители, наоборот, привычны к такому бою. Старый я дурак! Если это те, о ком я думаю, они уже знают и что мы с тобой продавали, и сумму выручки. Ладно, давай готовиться. Мою кровать поставим к двери. Если её откроют, замешкаются перед кроватью и позволят завалить хотя бы двоих. Стол перевернём и за ним на пол поставим лампу. Для нас будет полумрак, так что можно стрелять и метать кинжалы. Если не повезёт и нападение состоится, перевернём и твою кровать. Укроешься за ней, а я встану сбоку от косяка и буду рубить всех, кого не удастся завалить тебе. Главное — не подстрели меня.
Объяснив дочери диспозицию, отец взялся за дело. Стянул со своей кровати тюфяк с одеялом и подтащил её к уже закрытой и на щеколду двери, перевернул стол и укрыл за ним лампу. Под конец он зарядил оба арбалета и положил их у кровати Альды.
— Приготовь кинжалы и свой лук, — сказал он дочери. — Если злоумышленники без доспехов, от твоих стрел будет больше пользы, чем от арбалетов.
Рон постелил тюфяк на пол, лёг и положил рядом меч. Удивительно, но Альда не чувствовала страха, только возбуждение, но вскоре прошло и оно. Она даже задремала и пропустила момент, когда всё началось.
— Альда! — голос отца вырвал из сна. — Они пришли! Скорее убирай свой тюфяк!
Она быстро убрала постель, и они вдвоём перевернули кровать, стараясь производить как можно меньше шума. Девушка положила поверх кровати оба арбалета, а три кинжала воткнула в пол. С правого боку находился колчан со стрелами, чтобы их можно было выхватывать не глядя. Отец так встал у двери, чтобы не мешать ей стрелять и самому не попасть под удар. За дверью слышался какой-то шум. Альда догадалась, что это прорезают щель в мягкой древесине двери, чтобы кинжалом поднять щеколду. Когда в их комнату просунулся конец длинного кинжала, отец изо всех сил ударил по нему мечом, и раздавшийся вопль показал, что один из злоумышленников серьёзно ранен. Пока Рон извлекал застрявший в полу клинок, кинжалом сбросили щеколду. Это послужило сигналом к нападению. Кто-то рывком распахнул дверь и бросился вперёд. Не увидев кровати, он споткнулся и попал под меч бывшего барона. Сунувшийся следом детина завалился назад, поймав грудью арбалетный болт. Отпихнув его в сторону, на кровать вскочили сразу двое. Одному отец подрубил ноги, и тот с воем упал в комнату, а другого уложила Альда, разрядив в него второй арбалет. В дверь вломились сразу несколько человек, оттеснив отчаянно отбивавшегося отца. Альда метнула кинжалы, и трое грабителей упали на пол, а отец смог достать мечом четвёртого. В следующее мгновение что-то лязгнуло, и Буше с руганью отбежал от двери.
— Альда, у них арбалетчик! — крикнул он дочери.
Она была готова, и когда во мраке дверного проёма показалось усатое, перекошенное злобной гримасой лицо, вогнала стрелу прямо в оскалившийся рот. Тело стрелка упало в коридор, грохнулся на пол выроненный им арбалет, и наступила тишина.
Лет пять назад Альда подслушала разговор двух воинов отца. Молодой спросил ветерана, легко ли убить в первый раз, и тот ответил, что это легко сделать в горячке боя, вот потом, когда утихнет боевая ярость, человека часто начинает трясти от содеянного. Сегодня она убила шестерых, но не трясло и не было никаких угрызений совести. Эти люди пришли сюда убивать и грабить, а она только защищалась. Так из-за чего переживать?
В коридоре стало светло и раздались испуганные крики. Отец подошёл к ней и забрал из рук лук и стрелу.
— Всё кончилось, дочка, — устало сказал он. — Отбились. А ты у меня молодец, вся в отца.
Суета в их комнате нарастала. Вслед за слугами и постояльцами прибежал хозяин постоялого двора. Увидев тела, он распорядился ничего не трогать, а отцу предложил переселиться в соседнюю комнату.
— Я вызвал стражу, — сказал он. — Они будут разбираться с убитыми, а вы дадите показания. Хорошо, что одного из злоумышленников удалось задержать офицеру герцога. Это поможет узнать остальных.
Буше благодарно кивнул и стал собирать вещи.
— Оставьте арбалеты, — посоветовал хозяин. — Вы же их использовали? Значит, стража вернёт после осмотра. Кинжалы тоже лучше не трогать.
— Как скажете, — согласился отец, — но свой меч я забираю.
— Это ваше право, — ответил хозяин. — Пойдёмте, я вас проведу.
В коридоре было тесно от любопытных, и хозяину пришлось прикрикнуть на слуг и постояльцев, чтобы освободили проход. Альду всё-таки накрыл откат. Девушку не трясло, на неё навалились усталость и безразличие. Через силу подняв лук и колчан, она поплелась за отцом, который нёс всё остальное. В середине коридора, возле лестницы на первый этаж, увидели оставшегося в живых грабителя. Он стоял у стены, вытаращив глаза и боясь шевельнуться. Крепко сложенный молодой человек лет двадцати держал у его шеи обнажённый меч. Видимо, это был тот самый офицер герцога, о котором говорил хозяин. Внизу послышались шум и звуки приближающихся шагов.
— Какая встреча! — радостно воскликнул поднимавшийся по лестнице мужчина с бляхой стражника на надетой впопыхах одежде. — Ник-везунчик! Теперь тебе не отвертеться от встречи с весёлой тетушкой.*
(* весёлая тетушка — виселица)
— Приветствую начальника нашей доблестной стражи! — помахал ему сверху рукой хозяин заведения. — Закончите с этим парнем и идите сюда. Здесь их много лежит, правда, не все такие шустрые, как этот. А я сейчас отведу постояльцев и вернусь.
Начальник стражи дал команду, и трое его подчинённых ринулись вверх по лестнице, обгоняя начальство, завалили грабителя на ступени и связали ему заломленные назад руки. Офицер лихо бросил меч в ножны и представился начальнику стражи:
— Арден Грехт, лейтенант арбалетчиков его светлости герцога Аликсана. Услышал шум и успел задержать одного из двух грабителей. Второй, к сожалению, успел удрать. Маленький и прыткий, как блоха. По виду чистый мальчишка. Хотел метнуть в него кинжал, но не поднялась рука.
— Внешний вид часто бывает обманчивым, — нравоучительно сказал начальник стражи. — Говорите, мелкий, как блоха? Так это, наверное, Тит, его Блохой и кличут. И виселицу он заслужил не меньше этого красавчика. На его совести не одна загубленная жизнь. Впрочем, откуда вам знать. От имени магистрата приношу вам благодарность за содействие правосудию. Не знаете, где остальные?
— Направо в конце коридора. Если вы не против, я тоже взгляну.
Начальник стражи неопределённо мотнул головой и направился к месту происшествия. Офицер решил считать это разрешением и устремился следом.
— Однако... — растеряно пробормотал стражник, осматривая заваленную телами комнату. — Да здесь полегла вся банда Ника! Кто же это их так?
— Мой постоялец с дочерью, — с гордостью сказал хозяин постоялого двора, протискиваясь в комнату. — Я перекинулся с ним несколькими словами. Старый рубака и бывший барон. На днях лишился имение из-за глупости сына. Сам-то он не одобрял мятеж, но не хватило духа отречься от сына, из-за того и пострадал. Вечером с дочерью продал в квартале ювелиров украшения покойной жены, а извозчик услышал их разговор. Папаша — тёртый калач и неприятности чувствует печёнкой, вот на всякий случай и подготовился. Как оказалось, не зря.
— А как же он смог всех завалить? Пусть он отменный рубака, но их здесь девять, а эта публика ловко работает кинжалами.
— На нём только трое, остальных убила его дочь. Двух из этих арбалетов, трёх — метнув кинжалы и ещё одного застрелила из лука.
— Лихая девица, — заметил стражник. — Сколько ей?
— Недавно исполнилось пятнадцать. У неё сейчас отходняк, так что лучше не беспокоить.
— Мы пока не будем их трогать. Ты, Сторм, и так провёл дознание не хуже нас. Сейчас соберём улики, а чуть позже подъедет подвода и мои ребята заберут тела. Потом можешь здесь чистить и ремонтировать. А твои постояльцы пусть завтра зайдут ко мне в магистрат. Там и получат своё имущество. Бывай, а я пойду досыпать.
Остаток ночи прошёл спокойно, и семейство Буше никто не потревожил. Утром Альда с удивлением обнаружила, что исчезли вчерашние боли. Не было никаких неприятных ощущений, кроме сильного голода.
— Ты что так рано вскочила? — позевывая, спросил отец. — Я не выспался и с удовольствием поспал бы, тем более что вряд сможем сегодня уехать. Нам с тобой ещё идти в магистрат за своим оружием.
— Я так хочу есть, что не смогу заснуть, — призналась девушка.
— Тогда спустись в зал, деньги у тебя есть. Только пока не заберём в магистрате твой кинжал, возьми мой.
Альда поспешно нацепила на пояс отцовский кинжал и вышла из комнаты, не забыв запереть дверь снаружи одним из выданных им ключей. Свободных столов в зале не было, и она в нерешительности остановилась на последних ступеньках лестницы.
— Не желает ли госпожа откушать в моей компании? — предложил ей вчерашний офицер, поднимаясь из-за стола, за которым он сидел один.
Отказываться было неловко, да и есть хотелось страшно, поэтому девушка с благодарностью приняла приглашение. Молодой человек выдвинул ей табурет и помог сесть. За Альдой ещё никто не ухаживал, и ей это понравилось.
