— Так, — признал демон. Он начал догадываться, почему его сородичи похищали жён, а не сватали. Что не нравится этому человеку?
— Ишь ты, — хмыкнул крестьянин. — Говорить-то все мастаки. Погляжу я на тебя, одет богато, зашёл — морщишься, на наш дом глядючи. Видать, не привык ты к простой жизни. Городской?
— По матери, — подумав, признал демон. Понять людей не стоило и пытаться. Чем беднейший из крестьян был лучше богатейшего из горожан, никто ответить не мог, все знали только, что главное — земля.
— По матери, — повторил за ним крестьянин. — А у отца, небось, и землица есть?
— Есть, — признал и это демон. — Была. Мой отец умер, старик, теперь эта земля моя. Земля и замок на ней. Твоя дочь не будет ни в чём нуж...
— Ишь ты, замок, — с весёлым изумлением проговорил крестьянин. За дверью снова послышался детский смех. Людей можно было понять: владельцы замков почти все давно разорились и вокруг замков нельзя было цыплёнка выпустить, сделав шаг, он немедля оказывался на чужих владениях. — Мыть его с утра до вечера моей дочери, а? Велика ли землица? Аршин-то отмерить можно? Или хоть вершок?
— Мои земли тянутся на вёрсты и вёрсты в любую сторону, — отчеканил демон тьмы, весьма уязвлённый насмешкой смертного. — А замок мой так велик, что одному человеку его не обойти и за неделю.
— Ишь! — проворчал старик, немало не впечатлённый старик. — Говорить-то все мастаки... Ты, небось, из этих, молодых... писак городских. Выдумывают вечно, с феями соревнуются, сказочки плетут, а добрые люди им верь, ха! Не припоминаю я такого замка, чтобы земли вокруг на вёрсты тянулись, а, значит, и не такого.
— Вы мне отказываете? — нехорошо усмехнулся демон и поднялся на ноги. Раздражение заставляло воздух в комнате сгущаться, окутывать фигуру незадачливого жениха темнотой. Дневной свет за окном померк. Старик моргнул, всё ещё неспособный принять разворачивающееся у него на глазах чудо, и вдруг дверь со стуком распахнулась, и в комнату вбежала Фьойе. Вбежала так легко, как будто ноги её не касались пола, и бросилась между отцом и страшным гостем.
— Остановитесь! Прошу вас, остановитесь! — вскричала она, и тьма отступила, но не исчезла, а будто высветила все черты демона, придавая его лицу вид волшебный и страшный.
— Ступай прочь, девочка, — приказал старик. — Не твоего ума дело.
— Отец! — воскликнула девушка, поворачиваясь к нему. — Батюшка! Неужто вы не видите, кто заглянул в наш дом? Неужто не чувствуете, как от него несёт ночью и страхом?!
— Да, — кивнул гость. — Я демон тьмы, и мой замок стоит посреди серой пустыни. Эти земли не знают плуга, на них не пасутся стада, и только чудовища, выходцы из ночных кошмаров бродят там среди песков. Каждый, кто ступит на эту землю — умрёт. И я, демон тьмы, пришёл сюда, чтобы просить руки этой девушки. Просить добром, без обмана и страха. В моём замке она не будет знать ни горя, ни печали. Я буду носить её на руках и сдувать пылинки, и я никогда не заставлю её плакать. Любое желание, любая прихоть, любая просьба — всё будет выполнено прежде ещё, чем она успеет о них сказать.
Он преклонил колено перед ошеломлённой девушкой и взял её руку в свои. Рука была красивая, тонкая, но не изнеженная, а натруженная постоянным трудом. Демон благоговейно её поцеловал.
— Девушка, я мог бы похитить любую женщину на земле, но это не принесло бы мне радости. Я прошу тебя оказать мне величайшую честь и радость. Ты будешь моей женой?
Девушка, прекрасная как цветок, покосилась на отца. Тот смертельно побледнел и кивнул ей, словно благословляя. Фьойе вздохнула и покосилась на мать, незаметно вошедшую в комнату во время признания демона. Та всхлипывала и растроганно утирала глаза уголком полотенца. Тогда Фьойе посмотрела на коленопреклонного демона и осторожно высвободила руку.
— Нет, — тихо произнесла она. И добавила: — Извини, пожалуйста.
Демон тьмы поднялся на ноги. Тьма ещё больше сгустилась вокруг него, такая тёмная, что в ней, казалось, можно было различить цвета — те цвета, которые никогда не увидишь днём.
— Почему? — тихо спросил он.
Девушка принуждённо пожала плечами и натянуто улыбнулась.
— Я тебя не люблю. Ты страшный.
Демон заглянул ей в глаза. Там сиял солнечный свет, там искрилась радость, которую эта девушка несла людям, там был детский восторг перед жизнью... и там не было страха.
— Любую другую женщину на земле, — медленно проговорил демон, — любую другую женщину я мог бы силой унести в свой замок. Так поступал мой отец, и мой дед, и все демоны тьмы, сколько их было в нашем мире. Но тебя — тебя нет. Тебя одну я не могу заставить, не могу обмануть и не могу заманить. И без тебя одной мне не будет жизни ни среди людей, ни среди демонов.
Демон протянул руку, взялся за воздух и вытянул из него темноту, как человек бы стащил за угол со стула плащ. В комнате посветлело, а страшный гость развернул сгусток тьмы, встряхнул и набросил на плечи. Хлоп! — и он исчез, как не было. Тогда мать бросилась к дочери и, прижав к своей груди, разрыдалась.
Навеянные рассказом феи картины прошлого развеялись тот час же, когда из истории пропал прежний демон тьмы, отец Лдокла. Я заморгала, постепенно осознавая, что по-прежнему сижу в фарогской библиотеке, и несчастный красавец в чёрном бархате и девушка в испачканном белом платье мне просто привиделись.
— А дальше? — спросила я, неуверенно оглядываясь на Лдокла. Если эта девушка отказала его отцу, то кто же стал его матерью?
— Ничего особенного, — усмехнулась Караса.
— Отец ушёл оттуда и не появлялся в мире людей целый год, — хрипловато пояснил демон, разворачивая меня так, чтобы я не могла заглянуть ему в лицо. — Вернулся в замок... он не рассказывал подробно. Я думаю, он пил, кружками, бутылками и бочками пил вино забвения. Но от любви не помогает даже оно. А потом вернулся туда, потому что не мог жить без неё. С демонами такое случается.
— С демонами такое случается, — подтвердила Караса. Я посмотрела на фею и успела увидеть, как она вытирает с глаз слёзы.
— Ну, что ты ходишь за мной по пятам?— рассмеялась девушка, но в голосе её угадывалась жалость, а во взгляде... неужели любовь? Непрошенный кавалер в самом деле ходил за ней, ступая след в след, и в деревне поговаривали, будто по ночам он целует землю, по которой ступали её ножки. Иногда Фьойе поворачивалась и заговаривала с ним. Она всегда смеялась, но почти всегда — невесело.
— Прикажи мне уйти, — предложил демон тьмы.
— Ты ведь не уйдёшь, — грустно покачала головой девушка.
— Уйду, — возразил демон тьмы. — Я клялся выполнить любое твоё желание. Итак?..
— Уходи, — тихо сказала Фьойе и вскинула на него светлые глаза. Демон побледнел и отступил на шаг. Он не ждал... — Уходи.
— Прощай, — с трудом выговорил он и неуклюже поклонился. Повернулся и сделал шаг прочь. Второй. Третий. Уходить было тяжело, уходить было неправильно. Сердце оставалось тут, и каждый шаг отзывался болью в опустевшей груди. Четвёртый. Он умрёт, но она никогда не узнает об этом. Он умрёт, но прежде люди поплатятся за всё, что сделали и чего не сделали, и за всё, что только могли бы сделать... и за всё, чего не могли. Люди поплатятся, но эту деревню обойдёт беда. Никакое зло не коснётся, ни один волосок не упадёт... Пятый шаг. Шестой. Седь...
— Постой! — Крик ударил в спину как клинок. Демон обернулся на зов. Девушка, прекрасная как капелька росы в чашечке цветка на рассвете — как отблеск солнца в утренней росе — стояла перед ним, опустив руки. Она жалко улыбалась, губы жалко кривились, а в глазах росинками застыли слёзы. — Ты... в самом деле...
Она подбежала к нему и коснулась рукой его щеки.
— Ты плачешь?
Демон тьмы медленно поднял руку и тоже коснулся своей щеки — она была влажная. Потом дотронулся до пальцев Фьойе и прижал к своему лицу. Она неожиданно робко улыбнулась.
— Ты плачешь, — повторила она. — Я думала, демоны не могут плакать. Я думала, демоны не умеют любить...
Его улыбка была отражением её. Демон тьмы обнял свою избранницу и привлёк к себе. Она не сопротивлялась.
— Поэтому? — спросил он, и она кивнула.
— Демоны могут любить, — твёрдо сказал он. — И я люблю тебя.
— Ты забыл сказать об этом, когда просил моей руки, — прошептала она.
Когда туман прошлого снова развеялся, я обернулась и встретилась взглядом с Лдоклом. В его глазах стояли слёзы, а губы шевелились. Его родители погибли, и сейчас, в рассказе Карасы, он видит их совсем ещё молодыми... Такими, у которых ещё всё впереди. Вот почему он не позволил мне оглянуться...
Лдокл провёл рукой по моим волосам и прижал к себе.
— Демоны могут любить, — повторил он слова своего отца. — И я люблю тебя.
Я глубоко вздохнула и, закрыв глаза, крепче прижалась к Лдоклу. Он был прав, мне очень не хватало этих слов, и теперь, когда я их услышала, меня залила тёплая волна счастья. Хотелось сидеть вот так час, день, неделю... вечность. Сидеть и не думать ни о чём больше. Рядом с ним. Но...
Но мне не хватало не только этих слов.
— Я знаю, — прошептала я и открыла глаза. Осторожно высвободилась — демон не пытался помешать. — Я знаю. Но этого недостаточно.
— Глава тридцать четвёртая. Фея радуги
Лдокл нехорошо усмехнулся и поднялся с кресла.
— Недостаточно, любовь моя? — зло уточнил он. — Чего же тебе не хватает?
Я запрокинула голову и посмотрела в чёрные глаза демона. Они были холодны, и прочесть что-нибудь по ним было невозможно.
— Свободы, — выговорила я, одновременно понимая, что говорить не стоило. Лицо демона исказила отвратительная усмешка.
— Свободы, моя бесценная? Какой свободы ты хочешь? Свободы шататься где хочешь? Свободу открывать дорогу тьме? Свободы проклинать целые деревни? Свободу разрушить этот мир? А, Ристиль? Скажи мне, чего ты хочешь. Для чего тебе эта свобода? — Лдокл уже не говорил, он кричал. — Чего ты хочешь?!
— Ты не... — пролепетала я, чувствуя, как глаза наполняются слезами. — Неправда! Я вовсе не...
— Ристиль, — неожиданно устало вздохнул демон и присел на ручку кресла. — Посмотри правде в глаза: ты опасна для нашего мира. Каждым своим шагом, каждым вздохом ты разрушаешь его. Ты думаешь, что владеешь волшебством, а ты просто-напросто нарушаешь законы мироздания. В Фароге меньше, но он создан для Карасы — не для тебя. А ты...
— А Дрип? — перебила я. — Ты говорил о нём, когда усыпил меня. Он такой же, как я и Караса — так? Но он ходит на свободе, а я...
— О Дрипе позаботятся, не переживай, — перебил меня Лдокл, вновь зло усмехнувшись. Я покосилась на Карасу, она сидела, выпрямившись и сцепив руки на коленях. На лице её застыло выражение грусти и решимости. — А ты должна вернуться со мной.
— В замок тьмы? — зачем-то уточнила я. — Сидеть там безвылазно всю свою жизнь? Тысячу лет, вечность?
— Много-много тысяч лет, — подтвердил Лдокл, и его лицо снова перекосила злая гримаса. — Ты не можешь оставаться здесь.
— Ну так попробуй меня заставь! — закричала я. — Попробуй! Унеси меня силой, если сможешь, потому что добром я не стану твоей никог...
Меня прервал удар, и я опрокинулась в кресле, не зная, как понять, как осознать, как пережить... Лдокл меня ударил. Ударил по лицу, в губы, прерывая начатую клятву. Лдокл меня ударил. В самом деле ударил. Я подняла руку и неуверенно коснулась губ. Крови не было, не было и боли — снаружи. Невыносимо болела душа.
— Ты теперь фея, — всё так же холодно и зло произнёс демон. — Не разбрасывайся клятвами.
За его спиной поднялась на ноги Караса.
— Мальчик мой, тебе не кажется?.. — неуверенно заговорила она. Демон с яростью обернулся.
— Не кажется! — отрезал он. — Ты свидетель, я пытался уговаривать по-хорошему, бабуля! Пытался!
Он топнул ногой и вдруг исчез, оставив вместо себя клубы чёрного едкого дыма. У моих ног затявкала-закашлялась собака, о которой я успела забыть во время ссоры с демоном.
Караса, постаревшая на добрую тысячу лет, подошла ко мне и положила сухую старческую руку мне на плечо.
— Поплачь, деточка, — предложила она. — Поплачь, не стесняйся. Тебе станет легче.
Я сердито сбросила её руку.
— Почему?.. — спросила я, но мой голос сорвался на жалкий писк. — За что?! Чего он добивается?!
Караса покачала головой.
— Это тебе может открыть только сам Лдокл, — грустно сказала она. — Никто другой не вправе вмешиваться.
— Нет, вы скажите! Для чего такого я гожусь?! Для чего я ему нужна?! Что он задумал?!
— Это тебе может открыть только сам Лдокл, — твёрдо проговорила фея знаний. — Я скажу лишь одно: он на самом деле любит тебя и сейчас, поверь мне, горько сожалеет о...
— Я знаю, — отмахнулась я от её заверений. — Я знаю. Я только хочу понять — почему?! Чего он добивался?
— Ты узнаешь, — пообещала Караса и протянула мне книгу. — Ты узнаешь обо всём в своё время. А пока отдыхай и набирайся сил. Читай. Эту книгу написала я сама, и здесь ты найдёшь ответы на многие твои вопросы.
Одетый в чёрное демон, похожий и непохожий на Лдокла и его отца, ступил на семицветный мост, и одетая в радужное платье девушка отпрянула назад. За её спиной раскрылись и затрепетали огромные крылья, похожие на крылья бабочки.
— Не упрямься, Силета, — мягко произнёс демон. Большие крылья, такие же радужные, как и мост, и платье девушки, хлопнули, как будто пытаясь поднять хозяйку в воздух, но ничего не произошло.
— Не упрямься, — так же мягко повторил демон, и самый воздух вокруг них сгустился и потемнел. — Подойди ко мне, прекраснейшая. Ты нужна мне, так приди же.
Силета помотала головой и шагнула назад, но демон был быстрее и одновременно с её шагом прыгнул вперёд, разрывая разделяющее их расстояние. Огромные крылья, наконец, оторвали фею от моста, и он исчез, растаял в воздухе, но демон, казалось, не нуждался в опоре. Он сделал ещё один шаг — вперёд и вверх, и окружающая его тьма сомкнулась как чёрные крылья, а сильные руки заключили Силету в объятья, ломая её собственные крылья. Хрупкие, как у бабочки радужные крылья. Фея страшно закричала, и погасла, как гаснет огонёк свечи, если неосторожно схватить его пальцами.
...в самом чёрном из всех самых чёрных цветов можно разглядеть все краски радуги, нужно только видеть в темноте. Такая малость, чепуховина, надо всего лишь видеть в темноте. Надо всего лишь быть демоном тьмы. Ведь это демон тьмы когда-то, больше тысячу лет назад пожелал завладеть радугой. Это демон тьмы убил её фею. Убил, отобрав всё доступное ей волшебство — чтобы подарить его тьме.
