Горошина для принцессы

— Верно, — кивнула Снежана. — И электричество есть, и водопровод, и канализация.

— Канава, — попробовала выговорить незнакомое слово бабка. — Лизацция... Это что ж за канава такая? А лижут-то её зачем?

— Не канава это! — усмехнулась Снежана. — Ка-на-ли-за-ция! Трубы такие в стене. Чтобы на улицу до ветру не бегать!

— Ух, ты! — восхитилась бабка Лукерья. — И чего только люди не выдумают!

— Давно уже выдумали! Неужто вы не знали? — поморщилась Снежана. — Скоро во всех домах проведут!

— Ты уж не серчай на меня, дочка, что вышло так нескладно всё тогда! — поджала тонкие безцветные губы Лукерья. — Ты, дочка, прости уже дуру старую! — взяла она её за руку. — Я, ведь, не со зла! Спьяну тогда сбрехнула! Это всё язык мой окаянный! Оторвать бы его да собакам выбросить!

— Да, забыла я уже всё, Лукерья Антиповна! Сколько воды утекло! — сказала Снежана. — И вы забудьте!

— И то верно! — обрадовалась бабка. — Кто старое помянет, тому глаз вон!.. Сыночка-то как назвала?

— Георгий, — ответила Снежана.

Лукерье явно хотелось поболтать со своей бывшей жиличкой. Неожиданно для всех взлетевшей так высоко! Да поднабраться новостей для сплетен. Чтобы потом разнести их на хвосте по всей Слободке.

Но Снежане болтать было недосуг.

— Пора мне, Лукерья Антиповна! — сказала она решительно. — Егорку надо кормить! Сами понимаете!.. До свиданья!

И повернулась, чтобы уйти. Но не успела.

— Ой, забыла совсем! — схватила вдруг её за рукав Лукерья. — Постой, дочка, не спеши, послушай!.. Мужчина какой-то тебя искал!

Снежана посмотрела на бабку и недоумённо приподняла бровь.

— Знаешь его, аль нет? Невысокий такой, рыжеватый, стриженый! — невинно захлопала глазами Лукерья. — Молодой... Но сурьёзный!

Алёша, подумала Снежана.

Ей стало немного жаль своего бывшего кавалера... Значит, всё-таки решился зайти, грустно улыбнулась она. Он был такой хороший! Только очень робкий. Зато интеллигентный! И, кажется, действительно был в неё влюблён! Даже замуж звал...

— А когда он заходил? — спросила она у бабки.

— В мае! Недели через две, как ты ушла!.. Ох, и сурьёзный мужчина! — покачала головой Лукерья. — Суровый! Даром, что молодой! А взгляд такой, что до сих пор мороз по коже дерёт!.. Как узнал, что ты в тягости, аж побелел весь!

Снежану от этих слов будто холодом окатило!.. А потом словно жаром обдало!.. Она охнула и прижала ладошку ко рту.

Это был не Алёша! Который суровым быть не мог! По определению! И знал о её беременности! Потому что она сама ему об этом сказала!

Неужели... Нет!.. Этого не может быть!

— Я грешным делом подумала, что конец мой настал! Убьёт, не иначе! Не поглядит, что совсем старушка! Со страху все молитвы позабыла, прости, Господи!.. Отче наш, иже еси на небесех... — засипятила бабка и несколько раз перекрестилась. — А он ведро с водой, что в сенях стоит, хвать и на себя! Сверху! Как в бане из ушата! И даже пиджак не снял! — Лукерья сделала большие глаза. — А пиджак-то дорогой! И галстук! А рубаха шёлковая! — поцокала она языком. — А водица-то колодезная! Только-только принесла! Леденючая! Хлебнёшь, аж зубы ноют! А он даже не отряхнулся! И спрашивает дальше! К кому, мол, она ушла?! Ты, то есть!

У Снежаны подкосились ноги. Она пошатнулась и ухватилась за забор рукой.

— Ты уж прости меня, старую! Помирать-то раньше времени никому не охота! — всхлипнула бабка Лукерья, а потом затараторила взахлёб. — Вот, я со страху и брякнула, как на духу! Дескать, ясное дело, к кому ушла! К дохтуру своёму и ушла! Куда ж ещё! Тут он, вообще, в лице переменился!

Снежана вся обмерла...

Этим мужчиной мог быть только Владимир! Только он! И больше никто другой!

— Как узнал, что ты с дохтуром живёшь, совсем лютый стал! — бабка нервно огляделась по сторонам. — Как прищурится на меня! Я чуть не обмочилась со страху, прости, Господи! Ну, всё, думаю! Теперь точно убьёт! Ни собороваться, ни исповедаться не даст! А он ни слова не сказал, повернулся и ушёл! — Лукерья перевела дух и перекрестилась. — Он за поворот, а я на огород! И к Федорковне задами! У неё и заночевала! Упаси, Господи, не дай Бог, ещё вернётся!

Снежана немного пришла в себя и спросила слабым голосом:

— А он не представился? Фамилию не назвал свою?

— Нет, — помотала головой Лукерья. — А у меня так поджилки тряслись, что я и не спрашивала. А ты его не признала часом? Кто таков?

Снежана покачала головой, молча повернулась и пошла домой. Ничего не видя перед собой. И совершенно автоматически переставляя ноги. Хотя со стороны это было почти незаметно. Лукерья окликнула её, но Снежана не услышала...

Бабка крякнула в сердцах. Вытянуть из девки удалось совсем немного! И на хорошую сплетню это не тянуло. А, впрочем, если немного пораскинуть мозгами. И кое-что предположить...

В эту ночь сон к Снежане так и не пришёл. Егорка крепко спал, а она лежала, уставившись в потолок, и никак не могла уснуть.

'Ох, и сурьёзный мужчина!.. Суровый! Даром, что молодой! А взгляд такой, что до сих пор мороз по коже дерёт!'.

Конечно, это был Владимир! Суровый! Сильный и решительный! И настойчивый...

Она думала, что навсегда вычеркнула его из своей жизни! Думала, что никогда его больше не увидит! Думала, что надёжно спряталась от него! А он, оказывается, её нашёл! И уже давно...

Значит, он жив, с облегчением вздохнула она! Значит, этот лейтенант-капитан НКВД её тогда не обманул! Значит, они и, правда, разобрались и отпустили его!

Лишь сейчас Снежана поняла, как сильно боялась за Владимира! Так сильно, что даже думать себе запретила о другом исходе! Её сердце, сжавшееся в комок, когда его арестовали, наконец, отпустило...

Владимир жив! Он искал её! Он её нашёл! А, может, он всё ещё любит её?!

А она?

Снежана боялась отвечать на этот вопрос даже себе!.. Потому что знала ответ.

Любит!

И нечего себя обманывать! Любит!! И будет любить до самой смерти!

Но, если он тоже всё ещё любит её, если он ещё в мае узнал, где она живёт, то почему до сих пор за ней не пришёл?! Почему не забрал их с Егоркой к себе?!

'Как узнал, что ты в тягости, аж побелел весь!'.

Господи, охнула Снежана, внезапно осознав весь ужас происшедшего! Лукерья сказала Владимиру, что она беременная! А, ведь, он не знал! Она сама тогда ещё не знала. И он решил... Что она...

'Как узнал, что ты с дохтуром живёшь, совсем лютый стал!'.

Господи, зажмурилась Снежана и вцепилась зубами в кулак, чтобы не застонать в отчаянии! Лукерья сказала ему, что она ушла к Вениамину Абрамовичу! Что она живёт с Вениамином Абрамовичем!.. И он поверил!

'Как узнал, что ты с дохтуром живешь, совсем лютый стал!'.

Господи! Он поверил... Что она живёт с Вениамином Абрамовичем!

Как он мог! Как он мог даже подумать такое!

Снежана не могла больше лежать! Она вскочила с кровати, подбежала к окну и прижалась к прохладному стеклу пылающим лицом.

Что же делать, что же делать, что же делать, пульсировала в её голове одна единственная мысль...

'А он ни слова не сказал, повернулся и ушёл!'.

Снежана прислонилась спиной к стене, медленно сползла вдоль неё и опустилась на пол. Он поверил, что она живёт с другим... И ушёл.

'А он ни слова не сказал, повернулся и ушёл!'.

И ничего уже нельзя исправить...

Она вцепилась зубами в кулак, чтобы удержать рыдания. И удержала их. Но слёз остановить не смогла. И они тихо текли по её щекам и капали на грудь...

Через пару дней в одной из газет она увидела большой Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении орденами и медалями командиров, политработников, инженеров, врачей, техников, младших командиров и красноармейцев РККА.

За образцовое выполнение боевых заданий и геройство, проявленное при выполнении боевых заданий, полковник Иволгин Владимир Иванович был награждён орденом Красного Знамени.

Снежана слыхала краем уха, что в Монголии всё лето шли бои с самураями... Значит, Владимир в них участвовал. А она не знала.

Он участвовал в боях и его наградили! Значит, он жив!

Ничего это ещё не значит, подумала Снежана. Иногда награждают посмертно...

Нет!! Владимир везучий! Он должен был уцелеть! И он уцелел! Обязательно уцелел!!

Но бои в Монголии ещё идут! И, значит, он участвует в них до сих пор!

Господи, хоть бы его не убили, закрыла глаза Снежана! Он везучий! Он обязательно уцелеет!

'А он ни слова не сказал, повернулся и ушёл!'.

Пускай он ушёл! Пускай они никогда больше не встретятся! Пускай она никогда больше его уже не увидит! Она готова на всё!

Только бы его не убили!!

С этого дня Снежана жила, как в тумане...

Она ходила на работу, кормила Егорку (слава Богу, хоть молоко не пропало!), что-то делала по дому, что-то отвечала, когда её спрашивали. А сама всё время думала только о нём... О Владимире... Думала только о том, чтобы он выжил.

В середине сентября 'Правда' сообщила о завершении боёв у реки Халхин-Гол в Монголии, полном разгроме самураев и заключении перемирия. Но о Владимире по-прежнему ничего не было известно.

И это само по себе уже было хорошее известие! Потому что на гибель Героя Советского Союза обязательно откликнулись бы центральные газеты! И, как всегда делается в таких случаях, напечатали некролог. В 'Правде', 'Известиях' или 'Красной Звезде'.

Снежана немного успокоилась.

И затосковала...

Потому что вдруг подумала, что у Владимира, конечно же, есть другая женщина! Потому что она, Снежана, ушла от него ещё год назад! Потому что бабка Лукерья сказала ему, что она, Снежана, ушла от него к Вениамину Абрамовичу! И забеременела от него! А он и поверил! И, конечно, уже давно нашёл себе другую! И полюбил её вместо Снежаны!

Теперь она постоянно ходила с покрасневшими глазами. Благо на работе всегда могла закрыться в туалете и выреветься.

В больнице её не узнавали. Куда подевалась эта смешливая, задорная и никогда не унывающая медсестра по прозвищу Снежок?!

Даже Татьяна Ивановна заволновалась! А Вениамин Абрамович просто места себе не находил! Они делали всё, что могли, чтобы хоть как-то отвлечь её, хоть как-то развеселить. Но у них это очень редко получалось.

Вениамин Абрамович совсем похудел. И так смотрел на Снежану, что не только Татьяна Ивановна, а все вокруг обо всём уже догадались!

Кроме Снежаны, ясное дело.

А он смотрел на неё такими грустными глазами и так вздыхал, что все его жалели.

Кроме Снежаны, само собой. Которая ничего не замечала.

Она была очень благодарна Вениамину Абрамовичу и бабе Тане за помощь и поддержку. Хотя сказать, что она была благодарна, значит, ничего не сказать! Иногда её обуревали такие приступы благодарности, что она в отчаянии металась по комнате, заламывая руки и понимая, что никогда и ничем не сможет отплатить им за их доброту и участие, за их внимание и заботу!

А потом на них же за это и злилась! За то, что они такие хорошие!

А потом злилась на себя за то, что такая плохая и неблагодарная!

А потом, совсем запутавшись в собственных чувствах, падала лицом в подушку и беззвучно плакала. Ну, почему, почему она такая несчастная!

Господи, ну, зачем она согласилась на предложение Вениамина Абрамовича! Зачем она сняла у него эту проклятую комнату!

Господи, ну, почему она не вернулась к Лукерье, когда та звала её обратно!

Какая же она дура!! Если бы она жила у Лукерьи, то сама всё объяснила бы Владимиру! Объяснила бы, что Егорка его сын! И тогда он ни за что не ушёл бы от них к другой женщине!

Скрипнула дверь и Снежана подняла голову. В дверном проеме темнела нескладная худая фигура.

— Снежана... — прошептал Вениамин Абрамович, закрывая дверь. — Можно к вам?

Она села на кровати, прикрывшись одеялом. И посмотрела с безпокойством на Егоркину коляску. Малыш спал, тихо посапывая во сне.

— Не бойтесь, Снежана... — Вениамин Абрамович подошёл и присел на её постель.

Он был в одних трусах, босой и мелко дрожал от ночной прохлады.

— Зачем вы здесь? — чуть слышно спросила она.

— Я не могу уснуть... — он взял её за руку. — Я давно хотел вам сказать, Снежана...

— Не надо, Вениамин Абрамович, — освободила ладонь она.

— Надо! — прошептал он и опять завладел её рукой. — Надо!

— Нет! — попыталась отнять руку Снежана, но добилась только того, что одеяло сползло вниз.

Тонкий сатин её ночной рубашки натянулся, ясно обрисовывая влажные соски и тяжёлые полушария полной молока груди.

— Снежана... Я не могу больше без вас, — зашептал Вениамин Абрамович, теряя голову, и принялся целовать её пальцы, запястье, предплечье. — Я хочу вас...

— Нет! — ошеломлённо вскрикнула она, отталкивая его. — Это нельзя!

— Но, почему? — поднял он непонимающие глаза. — Почему? Ведь вам уже можно... Уже пгошло почти тги месяца после годов!

— Не поэтому! — снова подтянула одеяло к подбородку Снежана. — Я замужем!

— Ну и что, что замужем! — не сдавался он. — Вы же ушли от мужа!

— Ну и что, что ушла! — сказала Снежана. — Я всё ещё с ним не разведена! — она вырвала, наконец, свою руку из его цепких пальцев. — Уходите!

— Но, Снежана! — растерянно пробормотал Вениамин Абрамович.

— Если сейчас не уйдёте вы, уйду я! — сверкнула она глазами. — Немедленно!

— Но куда? Куда вы пойдёте? — воскликнул он. — Ночью! Одна! С малышом!.. Вам некуда идти!

— Это не важно! — отрезала Снежана. — Уходите! Сейчас же!.. Или уйду я!

Вениамин Абрамович поднялся и, повесив голову, направился к двери.

— Завтра же я от вас съеду, — сказала ему в спину Снежана.

— Нет! — метнулся он назад к её кровати. — Пгостите меня, Снежана! Только не уходите! Подумайте о сыне! — умолял он. — Пгостите меня!

— Вы обещаете больше не приставать ко мне? — спросила Снежана. — Вы обещаете больше этого не делать?

— Обещаю! — прошептал он. — Только не уходите!

— Я подумаю, — сказала Снежана.

И осталась.

А лучше бы этого не делала...

— Веня очень хороший мальчик! — сказала баба Таня как бы между прочим, когда наутро они со Снежаной развешивали пелёнки в кухне над печью. — Умный, добрый, отзывчивый!

— Да, — прошептала Снежана, отвернувшись.

— И Егорку любит, как родного, — сказала баба Таня. — Не каждый отец так собственного сына любит, как он твоего Егорку! Можешь мне поверить! Уж я-то знаю! Столько папаш повидала! Столько слёз бабьих вытерла! — вздохнула баба Таня. — Обычно как бывает? Она дитя под сердцем носит, а он с шалавами матросит! И до, и после!.. А Веня у меня не такой! — посмотрела она на Снежану. — Он, ежели хочешь знать, сразу тебя приметил! С первого дня! И с тех пор ни на кого больше не глядит!

— Я знаю... — прошептала Снежана.

— А, ежели знаешь, чего парня мурыжишь? — спросила баба Таня. — Он, ведь, не просто так! Он, ведь, жениться на тебе хочет! А Егорку усыновить! Негоже мальчонке без отца расти! И тебе ни к чему одной маяться! Пора замуж выходить!

— Я не могу, — тихо сказала Снежана. — Я уже замужем.

— Ага! Оно и видно! — рассердилась баба Таня. — Замужем она! Да, откуда же вы берётесь, дуры такие, а?! — в сердцах сказала она. — Мужики вас бросают! Гуляют, где попало! Спят, с кем попало! А вы терпите!.. Замужем она!