Это было неправильное решение, потому что анатомия передних конечностей ящеров почти не отличается от человеческой и потому наружный захват руки привел в точности к тому эффекту, которого добивался Анатолий. Руку ящера пронзила жестокая боль, он непроизвольно подался телом вправо, потерял равновесие, попытался его восстановить судорожным взмахом хвоста и почти сумел это сделать. Почти — потому что Анатолий нанес резкий удар раскрытой ладонью в основание нижней челюсти и этот удар отправил ящера в нокаут. Длинная и тяжелая морда ящеров делает их особенно уязвимыми для подобных ударов.
Славный сэшвуэ Фесезл Левосе рухнул в грязь, судорожно дернул ногами и затих. Он лежал между двумя мечами, воткнутыми в грязь, и стороннему наблюдателю могло бы показаться, что ему повезло, что он не наткнулся ни на один из них. Но на самом деле никакого везения не было, Анатолий все точно рассчитал, жизни Фесезла ничего не угрожало.
Наблюдавшие за тренировкой фохей радостно заверещали. Анатолий оглянулся и увидел, что за ходом учебного боя наблюдают не только фохей, но и сам вавусо Шесинхылко в сопровождении неизменного переводчика.
— Хорошая атака для учебного боя, — сказал переводчик, — но очень плохая атака для боя настоящего.
— Почему? — удивился Анатолий.
— Во-первых, ты не должен бросать оружие на землю. Боец, бросивший оружие, считается сдавшимся на милость победителя. Если ты бросил меч в ритуальном поединке, ты считаешься проигравшим. А если, бросив меч, ты продолжаешь бой, твое поведение бесчестно. Кроме того, твоя задача не в том, чтобы оглушить противника, а в том, чтобы его убить. Если вавусо Вожузл после поединка останется жив, это создаст большие проблемы. Он лишится своего езузерл Шухозгр, но останется вправе оспаривать решение всиязес ухев перед лицом дувчах Осув. Вавусо Вожузл неглуп, он поймет, что второго боя с тобой ему не выдержать, и он будет настаивать на том, чтобы второго боя не было. И он сумеет настоять на своем, Вожузл Млузозе очень хитер.
— А если Вожузл сдастся?
— Тогда ты обязан прервать поединок. Но ты должен сделать так, чтобы он не сдался. Убей его как можно быстрее.
Фесезл пошевелился и тихо застонал.
— Как ты? — спросил Анатолий, протягивая руку поверженному сэшвуб.
Фесезл ухватил руку и с трудом поднялся на ноги.
— Нормально, — сказал он. — Великолепная атака. Я не понял, что ты сделал. Ты объяснишь?
— Объясню, — согласился Анатолий. — Только переводчик мне сказал, что это была плохая атака.
— Ты не должен так бить Вожуза, — подтвердил Фесезл. — Ты не должен бросать реш и лалозво. Если ты потерял одно или другое, ты проиграл. Таковы правила.
— Это плохо, — сказал Анатолий. — И еще плохо, что я должен убить Вожузла.
— Да, это плохо, — кивнул Фесезл. — Но так надо.
От Анатолия не ускользнуло, что Фесезл бросил быстрый взгляд на своего файзузов. Похоже, Фесезл не одобряет решения Возлувожаса. Это неудивительно, Анатолий, хоть и не был сэшвузо, тоже не одобрял это решение. Интересно, что Фесезл на самом деле думает обо всем этом? Жаль, что его чертово шефуэ не позволит ему все рассказать.
4.
Якадзуно закончил серию дыхательных упражнений и молниеносно взлетел в воздух. Серия быстрых ударов, направленных во все стороны, затем сальто вперед, разворот, два удара ногой с разворота, сметающая подсечка, переворот на спину, прыжком вскочить на ноги, еще серия ударов и внезапная остановка в стойке всадника. Пульс заметно участился, дыхание сбилось, Якадзуно подумал, что не стоило так забрасывать занятия. Когда он в последний раз делал этот комплекс? Страшно даже вспомнить.
Из тумана бесплотной тенью выплыл ящер, приглядевшись, Якадзуно опознал в нем переводчика.
— Очень эффектно, — сказал переводчик. — Это и есть ушу?
— Да, — кивнул Якадзуно.
— Ты давно им занимаешься?
— С детства.
— Ого! Ты, наверное, великий мастер.
— Нет, что ты, — махнул рукой Якадзуно. — Чтобы стать великим мастером, надо заниматься ушу всю жизнь и не делать ничего другого. Я просто иногда тренируюсь, чтобы держать себя в форме.
— Какой у тебя пояс?
Якадзуно посмотрел вниз и удивленно сказал:
— Никакого. А, я понял... тоже никакого, в ушу нет цветных поясов, это в карате.
— Да? — удивился переводчик. — А я, когда жил в Олимпе, играл в одну игрушку, там шаолиньские монахи ходили в черных поясах. Или Шао Линь — тоже карате?
— Нет, — поморщился Якадзуно, — Сяо Линь — это ушу. А в игрушках программисты рисуют черт знает что, к реальности это никакого отношения не имеет. А ты что, в теле ящера в мордобойные игрушки играл?
— На мне ставили опыты. Ученым было интересно, как на меня подействует виртуальность. Меня еще в виртуальный бордель запускали.
— Да ну? — Якадзуно передернуло от отвращения. — И что, нашли бабу, которая согласилась?
— В бабах недостатка не было, — печально произнес переводчик, — только все равно ничего не получилось. Полная анатомическая несовместимость. Я вообще не понимаю, о чем эти ученые думали? Они же рисовали мое тело, они видели, что у меня там.
— Полагаю, они думали о том, как лучше освоить деньги, выделенные на проект.
— Но это же воровство!
— Это мошенничество, причем недоказуемое. Это даже под преступную халатность трудно подвести.
— Странные у вас, людей, законы, — заявил переводчик. — Напридумывали всяких кодексов, а пользы никакой нет. Вот у нас законов, считай, нет, а никто ничего не ворует.
— У вас воровать нечего.
— Ну почему же нечего? У каждого сэшвув есть драгоценности, даже у Фесезв два овора в ожерелье. Другое дело, что если ты не сэшвуэ, тебе они ни к чему. Кстати, ты почему не сказал, что драться умеешь?
— А какая разница?
— Как какая? Ты же есло, а тебя поселили вместе с фохевой.
— Ну и что? Какое мне дело, кем меня здесь считают?
Переводчик аж остолбенел.
— Как это какое дело? Тебе все равно, кто ты такой? Тебя не волнует твое фувуху?
— Абсолютно. Мы с Анатолием здесь застряли на неделю, а потом Фесезл доставит нас в Олимп, и какая мне разница, как ко мне здесь относились? Неделю можно и потерпеть. Кроме того, я пожил с фохевой, а потом пожил с Анатолием, разницы никакой нет.
— Разница есть! Одно дело общее есо и совсем другое — отдельное!
— По мне — никакой разницы, — возразил Якадзуно. — Что так, что эдак одинаково неудобно.
— Да, — мрачно кивнул переводчик, — ты привык к другому уровню комфорта. Мы, вызуэ, для тебя дикие варвары. Мы всегда будем варварами, потому что вы не хотите нам помогать.
— У нас и без вас хватает забот. В Олимпе восстание, а может, и не в одном только Олимпе.
— Кто восстал, кстати?
— Леннонцы.
— Те, которые поют про любовь?
— Они самые. Они решили, что в мире мало любви и теперь хотят восполнить ее недостаток.
— Силой оружия?
— Да.
— Разве это возможно? Я читал про любовь...
— Нельзя. Любовь нельзя навязать силой. Только они этого не понимают.
— И что теперь у вас будет? Война?
— Боюсь, что да. Посмотрим...
— Если у вас начнется война, вызуэ окажутся нелишними.
— Вряд ли. У вас нет нормального оружия и вы не умеете им сражаться.
— Я умею стрелять из пистолета, я научился в виртуальности. Вызу может владеть всем человеческим оружием за исключением того, для которого требуются имплантанты.
— Люди никогда не дадут вам оружие.
— Это ошибка. Вы думаете, что мы опасны.
— А что, нет?
— Да, мы опасны. Но пройдет время, сменится поколение, а потом еще одно поколение, и мы будем становиться все опаснее и опаснее. Вы загнали нас в гетто...
— Это не гетто! Мы вообще вас не трогали!
— Какая разница, кто кого трогал? Вы построили рядом с нашими есовой свои сверкающие дворцы и наши езузерл превратились в гетто. Я читал вашу историю, я знаю, что бывает потом. Потом будет еще хуже.
Якадзуно пожал плечами.
— Посмотрим, — сказал он. — В любом случае от нас ничего не зависит.
— Пока да, — согласился переводчик.
Якадзуно не стал уточнять, что он имеет ввиду, говоря "пока".
5.
Все руководство университета уже собралось в кабинете ректора. Сам ректор, нестарый еще мужик европейского типа и атлетического сложения, вышел навстречу Рамиресу, протянул руку и представился:
— Андрей Кузнецов, ректор.
— Джон Рамирес, полномочный представитель ЦРК, — отозвался Рамирес.
— Присаживайтесь, пожалуйста, — Кузнецов подошел к месту во главе стола и указал на стул рядом. — Честно говоря, я ожидал, что братство пришлет совсем другого человека.
— Какого человека? — не понял Рамирес.
— Ну, вы знаете, как изображают революционеров в фильмах и сериалах. Борода до груди, чалма размером в две головы, десять пистолетов за поясом... ну и так далее.
Рамирес усмехнулся.
— Мне часто говорят, — сказал он, — что я похож на диснеевского Бармалея. Так что вы не сильно ошиблись в ожиданиях.
— Это ерунда, кто на кого похож, — возразил Кузнецов. — Я чувствую, что с вами можно договориться, а это самое главное. Давайте приступим.
— Давайте, — согласился Рамирес. — Вот моя карта, — он вытащил из кармана удостоверение личности, — мои данные надо внести в университетскую базу.
— Суцзуми, — обратился Кузнецов к профессору Токанава, — займись.
Токанава неслышно появился за спиной Рамиреса, с поклоном принял карту и вышел из кабинета.
— Все сделаем в лучшем виде, — заверил ректор Рамиреса, проследив его обеспокоенный взгляд. — Можете не беспокоиться. Вы знаете, меня очень интересует один вопрос — после всего того, что случилось, что будет с нашим университетом?
— Разве вы не слышали обращение Багрова? — удивился Рамирес.
— Слышали. Качество было очень плохое, но слова разобрать можно. Но он не сказал ничего конкретного, там были только общие слова. Жизнь образуется, не волнуйтесь, занимайтесь своими делами, все будет хорошо. Но каким образом все станет хорошо? Вы уничтожили терминалы, связывающие Деметру с Землей и Гефестом, не подумайте, я не собираюсь вас осуждать, я не хочу давать никаких оценок. Но вы уничтожили терминалы, откуда Деметра будет получать товары?
— Мы создадим свою собственную промышленность.
— Каким образом? Откуда мы возьмем сырье? Связь с Гефестом тоже прервана.
— Все необходимое мы добудем прямо здесь. На Деметре хватает разведанных месторождений, а еще есть астероиды и луны газовых гигантов.
— Для строительства нужна рабочая сила. А у нас по последней переписи меньше двух миллионов населения, трудоспособна примерно половина. В промышленности занято от силы пятьдесят тысяч, причем это специалисты с узкой квалификацией, химики и аграрии. Кто будет строить заводы? Кто будет на них работать?
— Почему вы спрашиваете меня? — начал злиться Рамирес. — Напишите прямо Багрову, он вам все объяснит. Может, не сразу, сейчас он очень занят, но потом он обязательно выделит время. Задавать вопросы всегда легче, чем на них отвечать. Посылая меня сюда, вождь рассчитывал, что вы нам поможете, а не будете только критиковать.
— Вы неправильно меня поняли! — возмутился Кузнецов. — Мы не собираемся ограничиваться одной только критикой, мы уже готовим проект реформы. Вы ведь не будете отрицать, что реформа необходима? Иначе в результате революции экономика планеты развалится, а нам это не нужно. Нам нужно, чтобы она, наоборот, укрепилась. Если принять должные меры, то сейчас, лишившись связи с другими планетами, Деметра имеет реальный шанс совершить гигантский рывок в будущее, у нас для этого есть все необходимое. Дешевый импорт развращал наше общество, мы ничего не производили для себя, все необходимое ввозилось с Земли и Гефеста. Мы делали пищевые продукты, лекарства, биохимические добавки, редкие химикаты, и все. И большую часть всего этого мы делали на экспорт. Наша экономика была несамостоятельна, и если мы исправим этот недостаток, результаты могут быть самыми фантастическими. А еще учтите, что в нашем университете собран весь цвет человеческой науки, и если ученых правильно озадачить, мы сможем сделать все. Абсолютно все. Но, простите, я говорю очевидные вещи, вы, должно быть, и сами уже все обдумали?
Рамирес растерянно кивнул. Он об этом еще не думал.
— Вы уже подготовили проект этой реформы? — спросил он.
— Нет, ученые только приступили к работе. Такие большие работы быстро не пишутся ли. Я полагаю, у господина Багрова уже есть развернутый план строительства светлого будущего? Нам бы хотелось с ним ознакомиться.
— Я ему напишу. Думаю, он поделится с вами своими планами. Но... кстати! Зачем вам знать, что планируем мы? Будет гораздо лучше, если вы разработаете свой собственный план, так сказать, непредвзято.
— Если у нас будет время строить планы. Сейчас экономика очень нестабильна, кризис не разразился только потому, что фондовая биржа разрушена. Но когда уцелевшие финансисты оправятся от потрясения и организуют новую биржу, рынок ценных бумаг мгновенно рухнет. Черт возьми, я даже не знаю, сколько времени еще продержится евро! Неделю или месяц... Нет, меры должны приниматься немедленно, иначе начнется такое, что великая депрессия покажется мелочью по сравнению с тем, что начнется.
Рамирес подумал, что раньше он как-то не подумал про то, что финансовая система может здорово пошатнуться в результате обрыва межзвездных коммуникаций. Утешало только то, что об этом наверняка подумал вождь.
— Хорошо, — сказал Рамирес, — я доложу вождю немедленно. Со своей стороны, вы должны всемерно ускорить разработку экономических рекомендаций по... ну, вы понимаете...
— Да, конечно, — удовлетворенно кивнул Кузнецов, — мы сделаем все, что от нас зависит. Я могу поинтересоваться, когда господин Багров определит место нашего университета в новом обществе?
— Как только решит неотложные вопросы. Я сообщу ему о нашем разговоре немедленно по его окончании, а когда у Багрова дойдут руки до нашего вопроса, вы тут же получите ответ. Я уверен, что университету подготовлено достойное место, нам ведь нужно с нуля выстроить всю промышленность, без помощи ученых это невозможно.
— Рад, что вы это понимаете, — сказал Кузнецов. — Вы уже определились с составом правительства?
— Какого правительства? — не понял Рамирес.
— Ну... должна же у вас быть какая-то структура для управления обществом. Вы же, вроде, не анархисты?
— Нет, мы не анархисты, но правительства у нас не будет. Вначале его функции будет выполнять ЦРК, а потом правительство станет не нужно. Когда будет возникать какая-то проблема, под нее будет создаваться соответствующая комиссия, а когда проблем нет, то и регулировать нечего.
— В вашем ЦРК предусмотрены вакансии для наших представителей?
— Разве в университете есть члены братства?
— А у вас разве однопартийное правительство? А, ну да, у революционеров по-другому и не бывает... Ну, вступить в братство недолго... или у вас какая-то сложная процедура?
