А далее произошло то, чего Андрей ну совершенно никак не ожидал. Стоило журналисту, цепляясь руками за склизкие и обдирающие ладони до крови стволы деревьев, вскарабкаться на берег, как незнакомец вдруг опустил дуло своего "М-16" и насмешливо поинтересовался. Причём, на прекрасном русском языке:
— И куда это, скажите мне на милость, направляет свои стопы гордость советской журналистики? Точнее, — тут же поправил говоривший себя, — даже не стопы, а целые ласты?
Он коротко хохотнул, откровенно радуясь произведённому эффекту. Новиков, впрочем, сразу же взял себя в руки. С громким (как ему показалось!) стуком зубов, он захлопнул отвисшую челюсть и затем, набрав как можно больше воздуха в грудь, от всей души и с большим чувством, прошёлся по всему генеалогическому древу семейства своего собеседника, напирая на некоторые, отходящие от общепринятых норм поведения и морали цивилизованных людей в обществе отклонения, характерные, как в целом для всего этого семейства, так и для отдельных его представителей. В данном случае — в лице встречающей стороны.
Незнакомец с удовольствием выслушал всю эту тираду, после чего изобразил бурные аплодисменты, пару раз лениво хлопнув в ладоши. Сказал с восхищением:
— Вы знаете, мон шер амии, я просто не нахожу слов! Такое глубокое знание неформальной лексики сделает честь любому научному коллективу, исследующему подобные разделы отечественной речи.
— Да не пошли бы вы! — в сердцах бросил мужику Новиков. — Ну и шуточки у вас, так ведь и инфаркт недолго схватить можно...
— Можно, — согласился мужчина. — Но — не обязательно! — И сдвинул кепку на затылок, открывая своё лицо. Ну конечно же, кем ещё мог быть в этом районе человек, помимо самого Андрея, говорящий на русском языке. Только "геолог" Иван Иванович.
— — — — — — — — — — —
Когда дон Адольфо сердился, то он обычно переходил на повышенные тона. Не орал, но и нормальным его голос назвать можно было с большой натяжкой. Лил на головы провинившихся самые язвительные и едкие свои высказывания, наиболее точно и ёмко характеризующие их умственные способности и моральные качества, в запале мог и по физиономии съездить, а то и пинков навешать — это, в общем-то, было хоть и неприятно, но привычно и терпимо. Потому как на здоровье подвернувшихся под горячую хозяйскую руку сильно не сказывалось. Подумаешь, обругали или по уху заехали! Не мы первые, не мы последние. Да и хозяин без гнева — это не хозяин, а так, одно название...
Но вот когда дон Адольфо впадал в бешенство — то держись! В этот момент попадаться ему на глаза никому не рекомендовалось. Нет, "команданте" не кричал и не обзывался. Не демонстрировал окружающим своё чувство юмора и не распускал рук. Он тихим и донельзя спокойным голосом выслушивал собеседника, на какое-то время закрывал глаза, принимая решение, после чего делал знак — и телохранители наркобарона тут же пускали в ход свои острые мачете. Использовать для наказания виновников и оплошавших патроны дон Адольфо считал непозволительной роскошью. А вешать он не любил.
Головы казнённых потом накалывались на колья и вбивались перед входом в лагерь — в назидание остальным бойцам "батальона". И, надо отдать должное "команданте", дисциплина в его подразделении от подобных "воспитательных мер" была очень высокой, слушались хозяина мискитос беспрекословно.
— Итак, Гильермо, — размеренно и несколько задумчиво произнёс дон Адольфо, поигрывая "кольтом". — Ты, значит, не знаешь: куда мог подеваться наш английский гость? Я правильно тебя понял?
Он вопросительно изогнул бровь.
"Коротышка" мгновенно покрылся липким потом от страха — мужчина стоял перед хозяином навытяжку, прижимая руки к бокам и не сводя с него умильно-преданного взгляда. В горле сразу стало сухо, губы не повиновались и поэтому Гильермо только и смог, что торопливо помотать головой.
— Так, — произнёс дон Адольфо, сужая глаза. — И что же тогда у нас получается? Что в наших дебрях, где и местные-то не все хорошо сориентируются, в неплохо укреплённом и сильно охраняемом — как я считал до недавнего времени, — он подчеркнул последнюю фразу, — лагере, неизвестно по какой причине вдруг совершенно необъяснимо пропадает МОЙ ГОСТЬ, — он снова выделил два последних слова. — А моя правая рука, — дон Адольфо метнул на проштрафившегося, по его мнению, подчинённого строгий взгляд — бедолага, едва не теряя сознание, вытянулся ещё больше и, казалось, превратился в звенящую от дикого напряжения гитарную струну, готовую порваться в любой момент, — отвечающая за безопасность, ничего внятного не может мне сказать по этому поводу... Я правильно понял?
"Коротышку" в буквальном смысле колотило от охватившего его ужаса. Сидевший в глубине комнаты в уютном кресле сэр Говард решил несколько разрядить ситуацию. Он деликатно кашлянул, привлекая внимание дона Адольфо, и когда тот обернулся, баронет заметил миролюбивым тоном:
— Одну минуту, сеньор Сантана, позвольте-ка мне кое о чём расспросить вашего человека.
— Пожалуйста, — дёрнул плечом дон Адольфо и отошёл к столу. Взял стакан, набулькал туда текилы и сделал глоток.
— Подойдите сюда, сеньор, — поманил пальцем к себе "Коротышку" баронет, и Гильермо, очнувшись от ступора, затравленно глянул на хозяина. Но дон Адольфо сделал вид, будто о чём-то задумался, и тогда "Коротышка", осторожно ступая, словно опасаясь, что пол может неожиданно провалиться под его ногами, приблизился к англичанину.
Баронет смерил съёжившуюся фигуру Гильермо внимательным взглядом и мягко осведомился:
— Скажите, сеньор, что это был за человек и каким образом он оказался в расположении вашего лагеря? Ну?
Гильермо облизал пересохшие губы и торопливо заговорил:
— Э-э, понимаете, сеньор, в ходе одного мероприятия.., — он на секунду замялся, не зная: озвучивать ли ему суть этого самого мероприятия иностранцу и если да, то как на это посмотрит дон Адольфо? Но тот лишь раздражённо махнул рукой: мол, не мямли! — и тогда Гильермо продолжил: — Ну, в общем, попугали мы тут одних соседей, слишком уж они наглые оказались, требовалось урок им дать хороших манер...
Дон Адольфо насмешливо хрюкнул, отчего "Коротышка" нервно дёрнулся, как от удара током, однако поскольку хозяин более никак не отреагировал, то "Коротышка" воодушевился и уверенным тоном закончил:
— ... Урок мы им преподали, а когда уходили, то случайно наткнулись на этого парня. Н у и прихватили его с собой. Слишком уж чужеродным он выглядел для той компании.
— Как он представился?
— Ричард Мэллони, сеньор. Англичанин...
— Точнее, австралиец, — поправил своего подчинённого дон Адольфо. — Журналист. Из газеты "Санди Таймс".
— Ах вот как, — позволил себе немного удивиться баронет. — Документов у него при себе никаких не оказалось, конечно же?
— Сказал, что фрилансёр, что всё имущество его осталось в той чёртовой колонии, — буркнул дон Адольфо. Он уже успокоился, и Гильермо облегчённо перевёл дух — уф-ф, кажется, гроза миновала, хозяин успокоился.
— И что делал мистер Мэллони в такой глуши?
— Писал об уфологии.
— Что? — опешил сэр Говард. — Вы это серьёзно? Никогда не слышал, чтобы последователи Дэникена забирались в здешние края...
— Во всяком случае, иной версии он мне не предложил, — развёл руками дон Адольфо. И снова приложился к своему стакану. А баронету тем временем в голову пришла интересная мысль. Он извлёк из внутреннего кармана своей куртки толстый кожаный бумажник, раскрыл его и вытащил небольшой фотоснимок молодого, смеющегося мужчины. Показал "Коротышке" и требовательно спросил:
— Этот?
— Да, сеньор!
— Отлично! — обрадовался англичанин и повернулся к дону Адольфо:
— Сеньор Сантана, этот тот самый человек, который мне нужен! Срочно организуйте его поиски. При обнаружении — доставьте сюда. Но только живым! Даже если он и будет отстреливаться.
— Понятно? — дон Адольфо в упор посмотрел на Гильермо.
— Да, сеньор!
— Исполняй!
— — — — — —
На очередном привале Бриггс подозвал к себе Кросби. Они отошли подальше от группы, присели на торчавший из переплетений кустарника валун (предварительно сержант пару раз пошурудил среди листвы длинной палкой — ещё не хватало, чтобы тебе в задницу уцепилась какая-нибудь змея!).
— Скоро будем в нужном квадрате, старина, — сказал капитан, зажмурившись и подставив под обжигающие лучи дневного светила своё лицо. — Задание у нас, как ты знаешь, состоит в том, чтобы забрать с упавшего там нашего самолёта секретную аппаратуру. Потом вызвать вертолёты и вывезти её в Панаму. Но это только первая часть задания, о котором знают все. Однако есть ещё и вторая часть, она, как меня предупреждало командование, даже более важное.
Томас отвернулся от солнца, открыл глаза и вытянул из специальной сумки, болтавшейся у него на ремне, фотографию. Показал Кросби — тот вгляделся и, не выдержав, присвистнул. Поднял на командира удивлённые глаза и осторожно спросил:
— Сэр, это то, о чём я думаю? Не фотомонтаж?
— Кто его там знает? — пожал плечами капитан. — Во всяком случае, тот полковник из ВВС, что инструктировал нас, уверял меня, что снимок подлинный, сделан со спутника. Нам предстоит тщательно проверить ЭТО, — он не назвал имени объекта, но сержант и так всё понял. — И при наличии на его борту всего самого интересного — а там, в принципе, всё должно быть интересное! — изъять оттуда и тоже погрузить на вертолёты. — Капитан тяжко вздохнул
— А что вас тут смущает, сэр? — не понял командира Кроссби.
— Да, понимаешь, старина, — сказал Томас, дёрнув уголком рта — он всегда так делал, когда что-то не понимал или когда ситуация начинала казаться ему непонятной; привычка была давняя, ещё с детства, и даже в армии строгие отцы-наставники так и не смогли его от неё отучить. — Всё вроде бы нормально, но чую я здесь какой-то подвох, понимаешь меня?
Ещё бы не понимать! Сержант прекрасно знал, что интуиция в их деле — вещь нужная и так зря просыпаться у человека не станет. А уж у их капитана — в особенности. Всей базе было известно, что Бриггс за неделю чувствовал серьёзные неприятности. И не было ещё случая, чтобы его предчувствия — не оправдывались.
— Эти ещё, — Томас поморщился, — геологи, священники и прочие туристы... Зачем они оказались в этом районе в одно время с нами? Уж не за тем ли пришли, что и мы?
Он в упор посмотрел на своего помощника.
— Это вполне вероятно, сэр, — медленно произнёс сержант. Выдержал небольшую паузу, потом деловито осведомился:
— Что будем с ними делать, если начнут путаться под ногами?
Вместо ответа капитан просто чиркнул себя ладонью по шее.
— Понял, сэр, — Кросби послушно наклонил голову. Заверил: — И следов не останется!
— — — — — — —
— Всё! — выдохнул из себя Негри и в буквальном смысле этого слова мешком повалился в траву. — Я больше не могу. Надо передохнуть, иначе — сдохну!..
Он выругался и застыл, раскинув в стороны руки. Гаррида и Кампос — кстати, умаявшиеся не меньше своего шефа, переглянулись и тоже опустились на землю возле него. Они не возражали против небольшого отдыха. Тем более, что успели отмахать от разгромленной колонии на приличное расстояние, да и никакой погони вроде бы за ними не было.
Но как оказалось, ещё не все свои силы Негри успел потратить в этом суматошном бегстве. Минуты через дверь он рывком приподнялся и, опершись левым локтём о землю, спросил у Кампоса:
— Как думаешь, Хосе, кто это были? Сандинисты?
Немного подумав, тот отрицательно качнул головой:
— Нет, не похоже. У этих колонистов слишком серьёзные были завязки на больших людей в Манагуа, те бы их предупредили, намечайся в отношении колонии какая-либо недружественная акция. Скорее — бандиты местные постарались...
— Бандиты, говоришь? — Негри недоверчиво хмыкнул. — Хотя, а может ты и прав. Например, взять родственников Сантаны, на которого этот старый гестаповец наехал. С них вполне станется!
Негри на какое-то время замолчал, обдумывая ситуацию. Наконец, пришёл к нужному решению и сказал:
— Значит так. Не думаю, что после того разгрома, что устроили в колонии местные, Альтман и компания захотят там оставаться. Немцы подготовились к уходу заранее, а на остальных им, в сущности, глубоко наплевать. Что ж, тем лучше! Как говорится: природа не терпит пустоты! Они уйдут — их место займём мы. Или я ещё не продолжаю оставаться заместителем многоуважаемого герра Альтмана? — и Франсиско хитро подмигнул своим парням.
Кампос и Гаррида переглянулись и ухмыльнулись: такая перспектива им явно пришлась по душе. Не быть на вторых ролях у немцев, а самим стать хозяевами транзита и порошка, и золота. Благо выходы на поставщиков и покупателей у них были. Вряд ли кто станет возражать против "смены караула"! Зачем? Не всё ли равно, кто гонит товар? Главное, чтобы процесс не прерывался! Тоже самое касается и обслуживающего персонала колонии.
— — — — — —
— Шеф, может, вы хоть сейчас скажете, чем мы будем здесь заниматься? — не разводя особой дипломатии, а прямо в лоб поинтересовался у Штайнера Генрих.
— Скажу, — согласился Руди. — Дело не очень-то сложное — тут неподалёку зарыт небольшой запас оружия. На него есть покупатели. К сожалению, самим забрать товар, они не могут. Так что придётся делать это нам. И это будет очень — я тебе честно признаюсь, дружище! — трудным делом! Через лес тащить — у нас просто не хватит людей. Поэтому будем вывозить вертолётами...
— А они у нас есть?
На губах Штайнера заиграла самодовольная улыбка: — А то! Правда, всего две машины, но я думаю, их вполне хватит. — Пояснил: — Они давно уже взяты в аренду, находятся на той стороне, в Гондурасе. Пилоты ждут только сигнала от нас. Но сначала, как ты понимаешь, мы должны откопать оружие. А уже потом вызывать "вертушки".
— Это далеко отсюда?
— Рядом! — успокоил помощника Руди и хлопнул его по плечу. — Каких-то три часа ходу и мы на месте.
— Три часа — так три часа! — пожал плечами Генрих.
десь, на дне укромной лощины, практически скрытые от нескромных взоров сторонних наблюдателей тесно обступившими её многочисленными деревьями, стояли три палатки. Это и был временный лагерь резервной группы Штайнера. Как успел убедиться Руди, быстро заглянувший в каждую и обойдя всю лощинку, организовано наёмниками всё здесь было отменно и даже неделя ожидания шефа оказалась для них отнюдь не утомительной и совсем не распустила народ: всё также бдительно неслась караульная служба, всё также на должном уровне соблюдался режим маскировки, все также содержалось в полном порядке оружие и снаряжение. А чему тут было удивляться? Парни являлись профессионалами, которые не один год отдали своей неспокойной и весьма специфической профессии, прошли, что называется, все круги ада и прекрасно осознавали, что от дисциплины и правильной организации зависит самое главное. Не просто выполнение заказа, а — собственная жизнь. В любой момент они готовы были сняться с места и выдвинуться на боевые позиции. Поэтому, когда Генрих отдал команду, люди быстро и слаженно, хотя и без излишней суеты и торопливости, свернули палатки, разобрали рюкзаки и выстроились перед отцами-командирами.
