Путь в Селембрис

Шагнул вперёд и открыл шкатулку.

— Быть тебе, Паф, лягухом! — прошипел Долбер. — Я сам тебя буду откармливать. Клянусь, ты первый пойдёшь под соусом!

Он вынул из шкатулки зелёную, противную на вид кожу и двинулся к Пафу.

— Отвали, придурок! — в отчаянии крикнул Паф и попытался проскочить через спинку кровати на выход. А Лён тем временем, чтобы отвлечь врага, изо всех сил толкнул его в живот.

Враг повалился на пол с отчаянными воплями. Лёньчик изумился своему успеху. Долбер почему-то орал, не переставая. Он катался по полу в узком промежутке между кроватями. Во тьме комнаты не было видно, отчего здоровый детина так кричит. Вдобавок он стащил с постелей старое рядно, какими укрывались все ученики, и завернулся в него.

— Спасите! — орал Долбер.

Лён засветил светильник под потолком.

Какой кошмар! Лягушачья кожа разрасталась по руке Долбера, она полезла вверх, перебралась на шею и быстро покрывала щёки. Верзила превращался в зелёного монстра, он в ужасе смотрел на свою руку. Оцепеневшие от зрелища, Лён и Паф не могли вымолвить ни слова.

— Кхм, — раздалось в комнате.

Все трое вздрогнули и принялись оглядываться, не понимая, откуда идёт звук. В маленькой комнатушке спрятаться было решительно негде. Но вот на грубо струганной стене, возле двери, образовалась рельефная фигура. Она отделилась от дубовой древесины, облачилась в цвет и предстала перед обмершим от страха трио в виде Фифендры.

— Как успехи? — невозмутимо осведомилась ведьма.

Лягушечно-зелёный Долбер, покрытый огуречными пупырышками, выдавил:

— Я это...

— Убедительно, — согласилась ведьма.

— Мы-мы... — нашёлся, что сказать, Пафнутий.

— Тоже красноречиво. Кто из вас залез в хранилище?

Долбер немедленно указал на Пафа и Лёньчика. А те тут же указали на него.

— О, — с пониманием отозвалась колдунья. — Мне нравится ваша прямота. Однако, допросим свидетеля.

Она достала из широкой одежды знакомую ребятам банку с уродцем. Уродец сдал всех с потрохами.

— Ах, Долбер, Долбер! — колдунья покачала головой. — Тебе придётся жрать червей! Только ты, лентяй, мог схватиться за лягушачью кожу без заклинаний. И вот теперь ты ни лягух, ни человек. Ну вот что, полазуйники. Вам троим даётся шанс исправиться. Я не говорю, что это гуманный метод. Вы можете погибнуть. Если исполните условие, я вас прощу. Если нет — будете сидеть в садке и жрать червей. Долбер, я так зла на тебя! Ты можешь первым пойти под соусом!

Не успели все трое опомниться, как она взмахнула рукой и крикнула:

— Мааашевет!

Лён почувствовал, как пол уходит из-под ног, кровать быстро вырастала и вознеслась так высоко! Он упал на четыре лапки и в ужасе взглянул на громадную фигуру, нависшую над ним. И содрогнулся, увидев рядом зверя с длинным, вытянутым телом.

— Я кто? — спросил зверь.

— Ты хорёк, — ответил голос сверху. — А ты, Лёньчик, ёжик. Ты же, Долбер, сам выбрал образ, я только завершила начатое. Теперь слушайте. Когда я летала позавчера ночью, то потеряла печатку с трилистником. Её утащили в Дёркино болото жабы. Если достанете за сутки, снова станете людьми. Если же нет — превращение совершится безвозвратно. А теперь... В болото все!

Тёмный вихрь подхватил ёжика и вышвырнул его в холодную тьму осенней ночи.

* * *

Лён упал на кочку, поросшую высоким, пышным мхом. В испуге свернулся клубком и скатился, слегка приминая духовитый, сочный сфагнум.

"Только сутки!" — мелькнуло в голове, и Лёньчик чуть не заплакал.

И тут же вспомнил: а где Паф? Неужели их раскидало?! Словно в ответ на его опасения на вершине кочки показалась мордочка Пафнутия. Быстрые глазки обшарили пространство, чёрный нос беспокойно шевелился.

— А, вот ты где! — сказал Пафнутий.

— Я думал, ты пропал! — взволнованно ответил Лёнчик.

Вэ-р-р-р! — прозвучало в стороне. Ёжик и хорёк подскочили от испуга и уставились на тёмную, маслянисто блестящую воду. На берег выползал большой зелёный лягух.

— Допрыгались, придурки? — проквакал он.

— Заткнись, Долбер! — отозвался Паф. — А то лапу отгрызу!

— А я тебя насажу на свои колючки! — поддержал товарища Лёньчик. — Каково будет пузом на иголках?

Долбер обеспокоенно погладил лапкой брюхо. Оно было бледным, отвислым и очень уязвимым.

Лёньчик вдруг насторожился, подпрыгнул и помчался, быстро перебирая лапками. Через минуту он уже вернулся и уселся, держа в лапке большого чёрного жука. Долбер завистливо покосил своими слегка флуоресцирующими глазами и промолчал. Он теперь не самый сильный.

Закусив жуком, Лёньчик приободрился и пожелал ознакомиться с фактами. Факты были таковы: моховые жабы, обитающие в Дёркином болоте, это не примитивные квакухи, которые прячутся под лопухами. Эти твари ростом с хорошую собаку. Они охраняют владения кикиморы Дёрки, вот отсюда и название болота. Дёрка владеет болотной магией. Скорее всего, печатка попала к ней.

— А это значит, — загрустил Долбер, — что меня скоро съедят под соусом из мухоморов.

Он печально раздул защёчные мешки и издал негромкое: вэ-р-рр!

Но Лён и Паф не собирались так сразу сдаваться. Они решительно принялись перепрыгивать с кочки на кочку и углубляться в темноту болота. Следом тащился Долбер.

Однако, не всё оказалось так просто. У Пафа не было проблем, а коротконогому Лёньчику прыгать с кочки на кочку было трудно. Он семенил лапками, примериваясь к очередному прыжку. Но расстояние между кочками оказалось велико. Страшно упасть в чёрную, вонючую воду!

Хорёк бесполезно суетился рядом, пытаясь ухватить приятеля острыми зубками за шкирку и перетащить. Да уж больно Лёньчик колючий!

— Мы так провозимся неделю! — трагически квакал Долбер, плавая между кочек.

Лёну надоело это нытьё и он прыгнул Долберу на крышу. Тот немедленно ушёл под воду, зато ёжик успел благополучно перескочить на кочку. Только лапки замочил. Таким образом они и передвигались. Лягух ругался, квакал, ныл, но всё-таки подставлял спину. Уж больно не хотелось попасть в садок и жрать червей!

Болото булькало, вздыхало. С мерзким звуком всплывали гроздья пузырьков. Перелетали с кочек на кочки голубые огоньки, мрачно полоскалась по ветру осока. Чахлые берёзы и осины уныло раскачивали мёртвыми ветвями.

— Скорее! — пыхтел Долбер, выныривая из болотной жижи. — На рассвете жабы закрывают входы в свои подземные жилища.

Вот все трое взобрались на островок, невидимый с берега. На островке шло шевеление: какие-то неуклюжие тёмные твари шатались туда-сюда. Они были похожи на большой пласт мха, содранный с почвы. Только пара тусклых глазок без признаков зрачка светилась под нависающим моховым гребнем.

Притаившись под клюквенным кустом, вся троица следила за жабами, не понимая, что они там делают.

Откуда-то с лёгким комариным звоном выплыли голубые огоньки. Они не перелетали с кочки на кочку, а вились в воздухе. Их становилось всё больше. Пространство осветилось. Жабы перестали ползать и замерли.

Огоньки слились в высокий, тонкий язык голубого пламени. Пламя колебалось и принимало неясные очертания. Силуэт как будто искал форму. Вот проступили голова и руки. Развеялся по ветерку прозрачный шарф. Затрепетала лёгкая ткань воздушного подола. Поплыли волны сладкого, дурманящего аромата. По торфяному болоту пошла, как по земле, неземная красота: сотканная из блеска звёзд и лунного света болотная синюха.

— Пошла очаровывать... — прошептал лягух.

Все трое смотрели ей вслед и не заметили опасности. Откуда-то возникла толстая моховая рука, и Долбер с отчаянным кваканьем взлетел, дрыгая лапками и раздувая защёчные мешки.

— О-ву-ву-у, — с удовлетворением пробормотала жаба и сунула большого лягуха в ивовую клетку.

Ёжик моментально свился в клубок, а хорёк мелькнул, как молния, и скрылся. Кикимора любила угощаться жирными лягушками. Бедный Долбер!

* * *

Они не рискнули сунуться в широкий зёв двери, в который поминутно проходили жабы. Сама дверь в подземелье походила на приподнятый над почвой слой густого сфагнума. Зато Паф, рыская вокруг, отыскал нечто вроде вентиляции. Под засохшей берёзкой была нора, в ней никто не жил. Нора вела в подземные хоромы хозяйки болота, кикиморы Дёрки.

Оба маленьких друга проскользнули в норку и вскоре выбрались в извилистые ходы, по которым сновали всё те же жабы. Они несли корзиночки с лягушками, пузыри с крупными водяными жуками и берёзовые туесочки с мышами. Очевидно, в болоте готовились запасы к подступающей зиме.

Приятели попали как раз в такую кладовую. Они моментально кинулись на полки. Пафнутий налопался консервированных мышей, а Лён уполовинил крыночку с водяными жуками.

Потом, вспомнив о несчастном Долбере, легко подрыли под плетёной дверью и помчались разведывать обстановку.

Лягушек несли по коридору дальше. Из ивовых корзинок их вываливали в дымящийся чан. Заправляла всем большая жаба. Она мешала огромной деревянной поварёшкой густое варево и разливала его по глиняным горшкам.

Приятели в ужасе переглянулись. Неужели Долбера постигла та же участь?! Хоть, он и скотина, но всё же человек! Паф присел на задние ножки и горестно сложил лапки на груди.

— Братцы, — проквакал кто-то сверху, — я тут.

Бедного Долбера ещё не съели. Самых больших лягушек (а Долбер был большой лягушкой) посадили в отдельную клетку и подвесили под потолком.

— Меня подадут завтра! — жалобно поведал Долбер. — Кикимора ждёт гостей. Пора осенних свадеб.

Положение было ужасным. Мало того, что они не нашли печатку, теперь ещё и Долбера того и гляди, подадут в свадебном пироге! Как добраться до проклятой клетки?

* * *

Ночь ещё не кончилась. И до вечера будущего дня оставалось более двенадцати часов. До рассвета ёжик и хорёк рыскали по переходам Дёркиного подземного жилища. Разузнали, где располагался банкетный зал. Саму кикимору пока не повидали. Стащить бы у неё печатку! Тогда ведьма Фифендра превратила бы их всех троих в людей, и Долбер сам сбежал бы из болота.

Маленькие разведчики утомились, даже неугомонный Паф начал спотыкаться. Они ещё раз вернулись и проведали пленного лягуха.

Котёл уже не дымился. Варево разлито в низкие горшки и запечатано болотным воском поверх крышек. Жабы прекратили шататься по переходам и тихо храпели во всех углах. Дневное время в этом подземном царстве — время сна и в заготовочной всё стихло. Лягушки тоже спали, свесив ноги сквозь толстые прутья клетки. Только один лягух не спал и грустно смотрел сверху на ёжика и хорька.

— Не дрейфь, Долбер, — всё, что мог ему сказать Лён. — Как только тебя снимут, мы тут же что-нибудь придумаем.

Он был уверен, что они как-то, но выкрутятся. Что-то должно придти на помощь.

Лён сопротивлялся, старался не закрывать глаза. Но сон был сильнее.

ГЛАВА 5. Рога и копыта

Чужие лезли отовсюду. Лёнька отбивался мечом. Да меч уж больно какой-то несерьёзный — деревянный. С морд чужих капала тягучая слюна. Больше всего Лёнька боялся, что она капнет на него. Тогда прожжёт не только джинсы, но и кожу! Он оглянулся.

Терминатор рубил Чужих в капусту. Рипли ловко колотила их мухобойкой. Лёнька облегчённо вздохнул и тоже стал тыкать чудовищ своим деревянным оружием. Может, не заметят и подохнут.

Он вскочил и некоторое время очумело вертел головой. Будильник орал побудку. Лёнька убедился, что Чужих точно нет. Это было хорошо.

Торопливо покидав в себя заботливо разложенные на тарелочке бутерброды, Косицын вырвался на волю. Он опередил Федюню! Дверь подъезда расхлябанно зевала — опять испортился кодовый замок.

Хитрый Лёнька притаился за тяжёлым металлическим щитом. Едва услышал торопливые шаги, как тут же толкнул дверь, но забыл, что при неработающем запирающем механизме она не оказывает сопротивления. Раздался крик. Почуявший дурное Косицын вышел из укрытия и обнаружил страшную ошибку: Наташа Платонова, ничего не подозревая, получила железом по лбу! Следом выходил Бубенцовский.

На лбу девочки наливался краснотой заметный бугор.

— Мы опаздываем! — занервничал Бубенцовский.

Наташа оскорблённо молчала. Бедный Лёнька растерялся и не знал, как оправдываться. Куда с таким рогом в школу?!

— Пойдём, сделаем примочку, — выдавил он через силу.

— Второй день в школе и — прогул, — сурово ответила соседка.

— Я всё объясню, — покаянно пообещал Косицын. — Мне не привыкать. Всё равно ругают.

— Так я сижу с хулиганом? — ещё мрачнее спросила девочка.

— Простите, братья по разуму. Я ждать не могу, — нетерпеливо произнёс Федюня. — А то папан мне выпишет пардон по шляпе.

И улетел парлекать по-французски.

Синяк расцветал, наливался красками, всё больше хорошел. Если его не усмирить, он будет портить жизнь целую неделю. Лёнька представил, что придётся пережить Наташе. Все будут поздравлять:

— С боевым крещеньицем, мадам! Вам попался в соседи терминатор!

Недаром он сегодня снился — сон в руку!

Лёнька срочно помчался в аптеку в поисках спасательных средств от свеженького синяка. Хорошо ещё, что родителей Платоновой дома не было!

Единственным доступным средством оказался бактерицидный пластырь.

Заплата вызывающе красовалась посередине лба.

— Что же делать?! — мучительно искала выход Наташа. — Лучше бы ты меня убил, маньяк несчастный!

Маньяк искренне переживал. Сгубил красу, мерзавец!

Выход нашёлся быстро, и Наташенькино лицо украсила длинная, ниже бровей чёлка. Она сразу стала выглядеть взрослее. Повертелась перед зеркалом и напомнила:

— Ты обещал всё объяснить классной.

Но объяснять ничего не пришлось. Едва войдя в вестибюль, Лёнька обострённым чутьём понял, что произошло ЧП: ученики всех классов шатались без второй обуви! На месте тёти Любы сидел участковый. Бежала завуч — бледная и растрёпанная. За ней следом бежала школьная врачиха — тоже растрёпанная. Зазвенел звонок на второй урок, и все нехотя начали расходиться по этажам, о чём-то взволнованно переговариваясь.

В классе тоже было неспокойно. Никто не обратил внимания на новую причёску Платоновой, и это её немного огорчило.

В центре внимания находился Бубен. Он взахлёб рассказывал какую-то новую хохму:

— И тут они ка-ак пошли чихать!

Федька заметил Косицына и воскликнул:

— Да вот спросите хоть Косу! Он там был и всё видел!

Лёнька насторожился. Что-то ему не понравился развесёлый вид приятеля. Оказывается, тот рассказывал про вчерашнее позорное событие. Как Лёньку толкнули и как он упал. И про рассыпанные учебники. И ещё как Гондурас с дружками расчихался.

Не понимая, что в этом может быть смешного, Лёнька подошёл послушать. Новости были удивительны настолько, что никто и не заметил заплаты на лбу новенькой.

Гондурас и компания в полной ж...! Чего-то не то обожрались, не то обнюхались, не то обкурились! Теперь милиция ищет в школе наркотики. Первого урока фактически не было: англичанку сразу потянули к директору — в её классе Гондурас и два его вассала.

Нехорошее предчувствие зашевелилось в душе у Косицына, а Бубен ничего не подозревал и с увлечением рассказывал, как три оболтуса чихали, сталкиваясь башками. Всё выходило у него, как сказка, и ему особенно не верили.