Путь в Селембрис

Мама жила в своём мире. Она не понимала, что мимо этого малинника нельзя пройти безнаказанно. И сердилась, когда Лёнька искал повод избежать похода в маркет за маслом или хлебом. Мама постоянно забывала что-нибудь купить, поэтому у её сына не кончались проблемы.

— Плюнь! — посоветовал Федюня, сбегая по лестнице с приятелем. До этого он помалкивал. Бубенцовский уплатил свой оброк ещё на той неделе. Папа у него был менеджер в какой-то крупной фирме, и с карманными деньгами у Федюни проблем не было.

Разделавшись хотя бы временно с одной проблемой, Лёнька расслабился и в забывчивости потащился в вестибюль. Он шёл и представлял, как хорошим ударом впаривает Гондурасу в глаз. Это немного утешало. Лёнька размечтался и не заметил, что они с Федюней спускаются не по той лестнице.

Передвижения по лестницам во избежание травм чётко регламентировалось школьными правилами. Спускаются по одной лестнице, а поднимаются — по другой. И вот теперь навстречу двум приятелям с оглушительным галдением бежал нетерпеливый поток мальчишек и девчонок. Всё это пихалось, орало, бухалось в нераскрытую створку двери и протискивалось в узкую щель. В довершение всего остервенело завизжал звонок, выбивая из мозгов искры и побуждая к необузданности.

Первая смена закончилась и все нормальные люди давно свалили из казённого дома. Почти всё, что бежало навстречу Лёньке и Федюне, было им незнакомо. Поэтому Косицын отчаянно взвыл и выругался, когда ему наступили на шнурки. Он упал и последние бегущие повалились через его поверженное тело. Шестиклассники быстро повскакивали и с хохотом улетели, а перед гневным Лёнькой и возмущенным Федюней осталась растерянно стоять девочка.

— Ой, простите... — пролепетала она.

Всё смешалось в голове Лёлё: и утренний сон, и пятьдесят рублей, и Маргуся со своей контрольной.

— Ты что?! Долбанутая?! — яростно возопил он, позорно валяясь на истоптанном полу лестничной площадки.

— Куда прёшь, малолетка рыжая?! — солидарно затявкал верный друг Федюня.

Девочка попятилась и большими глазами уставилась на вспотевшего от обиды Лёньку.

— Я не нарочно, — почти со слезами проговорила она. — У тебя же шнурки волочатся.

Шнурки и правда волочились, но это вовсе не причина, чтобы ронять человека и топтать его ногами. Лёнька успел заметить, что девочка, хотя и рыжая, но очень симпатичная. Он уже собрался встать и как-нибудь по-доброму развеять ситуацию: падение на пол в школе не считалось чем-то необычным и, если бы не поганый Гондурас, эпизод не стоил бы нервов. Только на этом дело не закончилось, роковая звезда Лёлё не зашла за горизонт.

На площадке выросла Маргуся. Косицын не сразу это понял. Сначала в поле его зрения попался чулок с дырой. От дыры вверх и вниз шли многорядные стрелы — это некто из пятиклассников приложил матичку портфельчиком, а она так и не поймала негодяя. Матичке катастрофически не везло с чулками — стрелы появлялись на них от одного лишь взгляда. Кто-то должен отвечать за такое злодейство.

— В чём дело, Косицын? — надменно проронила математичка, — Ты отчего разлёгся на полу — ночевать здесь собрался?

— Маргарита Львовна, я не нарочно, — забормотал Лёнька, понимая, как мало заботят Матику подобные объяснения. Он поднялся с пола и хотел отряхнуться, но ему не дали.

— Пойдём со мной, дружочек, — с приветливостью, достойной нильского крокодила, сказала матичка и взяла его цепкими пальцами за рукав.

— Это я виновата, — произнесла девочка, глядя на Маргусю своими чудными глазами. Глаза у неё впрямь чудные. Трудно сказать, в чём тут дело, но они словно бы сияли. Хотя радоваться в такой ситуации особо нечему.

Матичка слегка поперхнулась, не зная, как оценивать такой поступок.

— К тебе это не относится. — проскрежетала она. — Мне нужен вот этот образец.

И поволокла свою добычу к завучу! Следом бежал верный Федюньчик. Он понимал, что встреча с Кренделючкой обратит его приятеля в пепел. Дверь хлопнула перед его носом. Краснощёкий пончик вздохнул и поплёлся в отчий дом.

— Извольте! — желчно проронила Маргуся. — Чем мы заняты на контрольной!

Пожилая и хронически усталая Изольда Григорьевна раскрыла потрёпанную тетрадь, и Лёнька сразу понял, что пропал. А он-то радовался, что справился с контрольной! А сам вместо решения сдал кое-что иное. Это его тетрадь, и она подписана. Улики налицо.

Кренделючка неторопливо и с интересом рассматривала талантливые рисунки Косицына. Большинство из них посвящались Матике. Кровь на кривых зубах вампира, хвост и когти мало удивляли повидавшего виды педагога. Но к портретам прилагались и стишки. Вот их-то Кренделючка и читала с понятным увлечением.

— Ну вот что, Леонид, — проникновенно произнесла она, — зови-ка родительницу на рандеву.

Уже подойдя к подъезду, Косицын вспомнил, что остался без ключей, и уныло поплёлся обратно в школьный двор — посидеть на сломанных качелях.

Времени было навалом, а вот денег не было совсем. Вдобавок на улице не гуляло никого из знакомых. Скоро к маркету поволочётся Гондурас с дружками, оттого Лёнька избегал гулять в своём дворе. Прошло время беззаботного детства: в песочницах гадят собаки, а на качелях пьют пиво мужики.

Можно, конечно, зайти к Федюне, но для этого надо стоять под дверью и ждать, когда кто-нибудь выйдет или войдёт. И ещё неизвестно, на кого налетишь.

Все жители больших городов отдают неизбежную дань перенаселённости, это выражается в полном равнодушии к живущим рядом. Никто в подъезде никого не знает. То и дело выселяются и въезжают жильцы. Люди идут и не узнают соседей. Лёньку много раз ругали, когда он входил в свой подъезд за кем-нибудь: чего тебе тут надо, мальчик? иди к себе домой! Да ещё бомжи пакостничали не без юмора: спят летом под кустом в школьном дворе, а кучки делать лезут в подъезд. Кто в таких условиях не обозлится?!

Лёнька побрёл в парк. Там хоть можно посмотреть на аттракцион. Или встретить знакомых. Может, удастся занять пятёрку.

* * *

Субботний день был в разгаре — погодка радовала теплом. Все веселились. Вокруг аттракционов бойко шла торговля. Пока дети катались, родители коротали время с пивом.

Тут тоже небезопасно, можно нарваться на пацанов с соседней школы. Шакалы не посмотрят, что ты один, без друганов — наваляют, мало не покажется. Но всё же на виду у публики относительно безопаснее.

Лёнька сел на лавку и от нечего делать принялся пялиться по сторонам. Такой паскудный день! Он тосковал по компьютеру и холодильнику.

— А что такой смурной? — спросили со стороны.

Косицын нехотя оглянулся. Рядом стояла в дупель пьяная цыганка. Как ни странно, без ребёнка.

— У меня ничего нет, — мрачно ответил Лёнька, надеясь, что она долго приставать к нему не будет.

— Ё! — лениво удивилась гадалка, плюхнулась рядом на скамейку и умиротворённо проговорила:

— Я добрая сегодня.

"С чего бы это?" — подумал Лёнька.

— Да ни с чего, — безмятежно ответила цыганка. И добавила: — Звезда упала. Загадывай скорее. Сегодня сбудется.

Лёнька машинально глянул вверх — в вечереющем небе в самом деле падала звезда. Он провожал глазами крохотный огонёк и вдруг подумал, как ему набрыдел этот мир. Наполненный монстрами, вроде Гондураса, Маргуси и крикливых сверстников. Кроме мамы, в этом мире не было ничего хорошего. А главное, ему нечем крыть — он всем должен.

Косицын вспомнил, как желал треснуть Гондурасу по его наглой роже. Это воспоминание вызвало глухую внутреннюю волну. Все события дня спеклись в единый ком. И Лёнька пожелал нечто такое, в чём не отдавал себе отчёт.

ГЛАВА 2. Школа в дубе

Тьма накрыла город. Последнее тепло невиданно щедрой на солнце осени разметалось свирепыми порывами и шквалами, несущими предзимнюю погоду.

Спать что-то не хотелось. Завтра выходной — нагоняй будет только в понедельник. Зачем до того момента портить жизнь себе и маме? Лучше поваляться с детективом в постели при свете маленькой лампочки у изголовья. Однако, сегодня чтение не удавалось. Лёнька таращил полусонные глаза, пытаясь вчитываться в смысл, но смысл куда-то уплывал. Глаза смежались.

Ночник легонько замигал, потух и снова вспыхнул, только голубоватым пламенем.

"Что это?" — подумалось спящему.

Из стены выплыл размытый силуэт. В слабом свете обрисовалось едва знакомое лицо. Спящий никак не мог вспомнить, где его видел. Сон склонился над подростком и сказал:

— Спеши. Селембрис ждёт тебя.

Мир вспыхнул тысячей солнц и испарился.

* * *

Котёл был страшно тяжёлым, и варево воняло омерзительно.

— Давай, давай! — подбадривала их Фифендра. — А то отправлю в новолуние пасти жаб на Дёркином болоте!

Пафнутий ойкнул и заработал ногами ещё усерднее.

— А ты, Лён, — накинулась колдунья, — желаешь покормить собой пиявок?

Обливаясь потом и спотыкаясь о кочки, мальчишки тащили в темноте котёл на самую верхушку лысой горки. Наставница шла следом и непрерывно каркала над ухом. Иногда она прикладывала то одного, то другого клюкой по спине.

— Спешите, обормоты! Уже скоро полночь, все собрались, а я тут с вами вошкаюсь!

На последнем издыхании ученики втянули неприподъёмную посудину на плоскую вершину, поросшую мелкой и жёсткой травой. Все и вправду собрались — навстречу поднялись двенадцать чёрных силуэтов.

Луна светила ярко, и Лён увидел лица ведьм. Некоторые были ничего, пара довольно молодых. Зато остальные отвратительны, как Фифендра. Они поспешили расступиться и пропустили носильщиков с котлом.

Пафнутий боязливо оглянулся, запнулся о корягу и чуть не упал. На него с рассерженным шипением набросились старухи.

— Заколдую в таракана! — пообещала наставница и угостила клюкой по темечку.

— Ставь, ставь скорее! — торопили их.

Наконец котёл был водружён на своё место, измученные ученики вздохнули облегчённо.

— Пошли, пошли отсюда! — погнала их с холма Фифендра.

Оба, не оглядываясь, покатились вниз по склону.

Они шли, держась за руки и настороженно оглядывались по сторонам. Огромная луна тяжело висела над горизонтом, словно хищный жёлтый глаз. В мрачном её свете Дёркино болото маслянисто поблёскивало среди неровных кочек и чахлых деревец.

Из трясины доносилось негромкое кваканье, урчание, сопение — проклятое болото жило своей жизнью. А с другой стороны, в тёмной чаще, кто-то прятался. Слух, обострённый страхом, улавливал потрескивание веточек и сдерживаемое дыхание.

Пафнутий торопливо достал оберег и зашептал охранные заклинания. Лён делать этого ещё не умел, поэтому просто выставил перед собой черепашью пластину.

— Ладно пыжиться-то! — раздался насмешливый голос. — Очень напугали!

Из тьмы вразвалочку вышел здоровый парень.

— Это ты, Долбер?! — растерялся Пафнутий. — Чего ты вылез в такую ночь?

— Ну, ученики чародейки, — недобро рассмеялся Долбер, — не припасли маленько зелья, пока несли?

— Отстань, — буркнул Пафнутий, пытаясь обойти его. Но не тут-то было.

Здоровенный парень кинул что-то через головы друзей и крикнул непонятное слово. Тотчас за спиной у двух товарищей что-то заворочалось и закряхтело.

— Долбер, скотина! — крикнул Пафнутий, больше не заботясь о тишине. Но тот уже удрал.

Лён обернулся и с ужасом увидел, как невысокий плоский холмик у самого болота начал подниматься. У кочки, поросшей черничными кустиками, оказались лапы. На том, что могло сойти за голову, засветились огоньками два глаза.

— Это моховая жаба! — крикнул товарищ, схватил его за руку и кинулся бежать под тёмный полог леса.

* * *

Утро выдалось замечательно прекрасным. Налетавшись целую ночь над болотами, Фифендра довольно храпела в своей башенке. Остатки зелья, как сказал Пафнутий, будут выходить ещё дня три. И всё это время чародейка будет находиться слегка под кайфом. То есть три дня покоя им обеспечены. Получились маленькие каникулы.

— Слушай, — сказал друг, — ты должен позаботиться о себе. Нельзя ходить с одной черепашьей пластиной. Здесь никто тебя спасать от неприятностей не будет.

Ситуация и в самом деле не из приятных. Лён попал в ученики к чародейке всего неделю назад. Он ничего не умел. В маленькой лесной школе их девять мальчиков и девочек. Старшим из всей группы был Долбер. К девчонкам у колдуньи было особое отношение, хотя и не ко всем. А мальчишки у неё вроде прислуги. В компаньонках у карги Фифендры состояла флегматичная и бесталанная ведьма Кривельда.

Располагалась школа в самых дебрях диковинного леса, куда и спьяну не забредёт ни один нормальный человек. Вместо жилья был приспособлен чудовищно разросшийся старый-старый дуб. Его циклопические ветви толстыми трубами изгибались в стороны, отходя от ствола обхватом в сорок рук. Внутри стволов пролегали ходы и располагались маленькие комнаты с окошечками наружу.

Как ни странно, дуб был жив. Каждая его ветвь являлась башней и все они заканчивались громадной густой кроной. Что ни говори, жить в дубе гораздо лучше, чем в подземной норе. Младшие ученики обитали на самом верху. Долбер занимал комнатку на втором ярусе, недалеко от входа.

Как было сказано, сегодня день не обещал быть трудным. Пока наставница спала, компаньонка Кривельда выгнала весь класс, включая Долбера, на поляну под дубом. Вечно всем недовольная и надутая ведьма-неудачница одарила всех небольшими каменными ступками и такими же каменными пестиками.

— Не думайте, что будете бездельничать три дня! — сварливо объявила она собравшимся в кружок ученикам. — Работы выше дуба. Сегодня до полудня будете перетирать ингредиенты для зелий. А потом пойдём кормить лягушек.

Ученики уныло переглянулись. Кривельда умела портить настроение.

Лёну досталось перетирать сушёные корни папортника. А его другу — кожу саламандры. Больше всех не повезло Долберу. Кривельда откровенно недолюбливала этого оболтуса и подсунула ему толочь живых пиявок. Долбер чертыхался, кося на всех злобными глазами. Он надеялся, что компаньонка отойдёт и тогда можно подсунуть пиявок малышне. Нетрудно догадаться, кого он выбрал жертвой: Долбер хуже всех относился к Пафнутию.

Кривельда в самом деле недолго надзирала за учениками и вскоре ушла по своим делам.

— Эй, Пафик! — с ухмылкой позвал верзила. — Как насчёт пиявок за шиворот? Они ещё живые, но обозлились страшно!

Пафнутию и так приходилось не сладко: кожа саламандры источает едкий запах, от которого дерёт в носу и чешется в ушах.

— Пошёл в болото, — негромко ответил он, вытирая слёзы.

Долберу того и надо. Он бросил ступку и направился прямиком к шмыгающему носом Пафнутию. Лён встревожился, даже перестал тереть пестиком. Видимо, назревала драка.

— Дай сюда, — проронил Пафнутий. Он сунул руку в ступку приятеля, вынул горсть толченого корня папортника и посыпал этот порошок на пестик, которым тер кожу саламандры.

Едва Долбер подошёл, Пафнутий встал и дунул на пестик. Смесь попала в лицо верзиле. Тот оглушительно чихнул. Потом ещё и ещё раз.

Прибежала Кривельда и не могла понять, в чём дело. Здоровенный Долбер не держался на ногах. От чихания он свалился наземь и продолжал оглашать поляну рычанием и стонами. Его лицо покрылось прыщами, из носа текло, глаза слезились.