Путь в Селембрис

Весь класс засмеялся, когда Кривельда увела изнемогающего верзилу. Никто не любил наглого Долбера.

* * *

Кормить лягушек было занятием не из приятных. Надо сначала поймать в садке эту прыгучую и скользкую пакость. А потом напихивать ей в глотку жирных дождевых червей. Иначе лягухи не разжиреют — ходовой товар среди лесных колдуний!

Все были поглощены процессом, поэтому Лён улучил момент и обратился шепотом к Пафнутию:

— Паф, а ты умеешь колдовать?!

— Конечно нет, — тоже шепотом ответил тот. — Старуха не для того нас тут держит.

И тут до Лёна дошло, что он ровным счётом ничего о себе не знает. Кто он? Откуда? Чем тут занимается? И что ждёт его в дальнейшем. Паф между тем продолжал:

— Ты, Лёньчик, тут недавно и ничего не знаешь. Никто из нас не помнит, откуда он. Фифендра отбирает у своих учеников память о прошлом. Она готовит нас на продажу. Обучит различать вещества, толочь кое-что в ступке. Кормить лягушек, собирать травы на болотах. Еще многое другое, чем некогда заниматься магам. Каждый год в Ведьмином лесу собирается ярмарка. Фифендра повезёт свой товар: колдунам требуются помощники. Если повезёт, попадёшь к белому магу. Если нет — к чёрному.

— А убежать отсюда нельзя? — обеспокоенно спросил Лён.

— Никуда ты не убежишь. Фифендра заколдовала тропы. Можешь идти в любом направлении, всё равно выйдешь к дубу.

В глубокой задумчивости Пафнутий напихивал в лягушку червяков. Животное обожралось и только страдальчески таращило глаза.

— Сейчас лопнет, — предупредил товарищ.

Паф бросил лягушку в садок, и та тяжело задрыгала ногами.

— Слушай, Лёньчик! — шепнул он, — Надо что-то предпринять. Если мы будем просто сидеть и ждать, то однажды нас в самом деле превратят в тараканов. В прошлом году я уже побывал на ярмарке. Там такого мне порассказали! Если бы удалось добраться до книги заклинаний! Только ведьма прячет её.

* * *

День клонился к вечеру, и все ученики разбрелись по своим комнатам. Сегодня и в самом деле было относительно спокойно. Только у Долбера не заканчивались неприятности: прыщи раздулись в пузыри и здоровенный детина злился в своей комнате. Даже на верхнем этаже было слышно, что он обещал своему врагу.

Фифендра уже пять лет подряд выводила Долбера на ярмарку и всякий раз приводила обратно. К учёбе он не был расположен, все дела валились у него из рук. Толочь лягушек в ступке — это не его призвание. Хитрый переросток не желал возиться с изготовлением зелий, а желал сразу получить требуемое. Поэтому он и крался накануне в темноте за колдуньей и двумя её учениками. Долбер полагал, что они непременно сумеют выкрасть немного состава для полётов. И надеялся застукать их на обратном пути, когда приятели будут возвращаться по воздуху, а не по земле. Однако, надежды Долбера обманулись. А теперь ещё подлый Пафик так оскандалил его перед всеми. Таковое дело требовало мести. И мести страшной.

Вне себя от злости, Долбер смотрелся в медную тарелку. Краса его померкла. Поэтому нерадивый ученик колдуньи придумывал достойное наказание для своих врагов — Пафнутия и его приятеля с черепаховой пластиной.

Враги сидели в своей комнатке и смотрели в маленькое окошечко. Над болотами заворачивался бурый туман. Ходить в такую пору мимо вздыхающих и квакающих кочек смертельно опасно. По болотам бродят кикиморы. Они заманивают случайных путников голубыми огоньками и утаскивают в омут. А что творится дальше, два друга даже боялись думать.

Ещё дальше темнел недвижимой громадой непроходимый лес. В нём живут лешие. Как раз таких и боялся Паф, когда они шли ночью от Лысой Горки. Каждое полнолуние ведьмы устраивают на её верхушке гулянку с выпивкой. Здесь, в глухомани, скучно, и Фифендра с подружками пристрастилась к зелью. В такую ночь выходить наружу опасно. Попасться одуревшей ведьме под шальную руку — можно лишиться человеческого облика. А то и навек пропасть!

В дверь постучали. Явился невысокий, белобрысый пацан, Василёк. Весь вид его выдавал волнение.

— Я удивлюсь, — сказал он, — если вы завтра не будете сидеть в садке с лягушками и жрать червей. Долбер сейчас хвастал, что добудет волшебную лягушачью кожу.

После ухода доброго Василька приятели немного приуныли. Сегодняшняя шутка представала в новом свете, и у них созрело решение немедленно что-то предпринять. Если Долбер начинает кого-то тиранить, то этому несчастному нет жизни. Фифендра и тем более Кривельда равнодушно смотрят на такие вещи. А нахальный Долбер ведьме нужен. Хотя он и полный отстой, но таскать мешки и чугуны с отравой ему вполне по силам.

Холодное осеннее ненастье потихоньку разгулялось: ветер выл и бился в маленькое круглое окно, трепал дубовую листву. Небо затянуло густой и мрачной пеленой — не виден светлый лунный диск.

Так темной ночью Паф и Лён выбрались из своей комнатки и тихо покрались по ступенькам вниз мимо круглых дверок в чужие комнатёнки. На стенах коридорчика тихо переливались светом гроздья светлячков, а над закрытым выходом тлели гнилушки. Из верхней башенки не было хода в нижнюю часть дуба: Фифендра не желала, чтобы ученики топтались возле её дверей.

Товарищи осторожно открыли скрипучую дверушку, выбрались на волю — на широкую пологую ветвь. Ветер кинулся к ним, обхватил холодными, промозглыми руками, взялся трепать за волосы, залез за ворот. После тишины душистой светлой комнатёнки осенний мрак казался особенно угрюмым, а непогода — словно вражеская сила.

— Давай, ползи за мной, — шепнул Пафнутий в ухо Лёньчику.

Они не решались встать на ноги и идти по широкой ветви, как по дороге. Так передвигаться можно днём, а ночью — страшно! Внизу не видать ни зги, такое чувство, словно стоишь над пропастью бездонной, где живут лишь ветер, тьма и волчий вой. А высоко над головою и со всех сторон гудит и ходит, как волна морская, крона циклопического дуба — великое пение, неиссякаемая мощь — древнее детище Селембрис!

Мальчишки двинулись на четвереньках, цепляясь руками за трещины в коре. Морщины в толстой шкуре лесного гиганта были так глубоки, что в них проваливались ноги.

Добравшись до основания чудовищной ветви, товарищи принялись спускаться по корявой деревянной лестнице. Со следующей широченной ветки они перебрались на другую лесенку, уже висячую, и так добрались до самого низа — вздыбленных корней тысячелетнего дуба. Корни вылезали из земли и возвышались, как арки. Под дубом не росло ничего, даже трава. Земля сплошь покрыта осыпавшимися частицами коры, густым слоем прелых листьев и отмершими веточками.

Приятели двинулись в обход необъятного тела колдовского дуба. Кладовая располагалась под полом первого, привилегированного этажа. Там жила сама Фифендра. Выше располагались входы на второй этаж — это место обитания Долбера и Кривельды. Вот за одним из входов и стали наблюдать, притаясь под громадным корнем, ночные разведчики.

Долбер не заставил себя долго ждать. Он тоже боялся полуночи, когда могла припереться с речки и расположиться под дубом компания русалок. Парень бесшумно спустился со своего второго этажа и, крадучись, направился к овальной двери, ведущей в покои самой Фифендры.

Приятелям хотелось видеть, как Долбер сумеет преодолеть запор двери. Видно, оболтус заранее замышлял такое дело и кое-что при себе имел. Недаром он столько лет провёл в учениках у ведьмы. И вот раздалось чуть слышное скрипение — такое тихое, будто сонный сверчок едва просвиристел.

Верзила тихой тенью проскользнул в открывшуюся дверь, да так и оставил её.

Пафнутий легонько дёрнул Лёна. Мол, решились? Обмирая от страха, оба двинулись к заманчиво чернеющей дыре. Изнутри не доносилось ни звука. Пахло чем-то странным: не то похлёбкой, не то сушёными грибами, не то дурман-травой.

И вот, подбадривая друг дружку тычками, приятели скользнули в узенькую дверь.

В маленьком помещении слабо мерцали на стенах светлячки. Вход в комнату ведьмы заперт. А посреди пола — открытый люк. Мало кому удавалось побывать в жилище ведьмы. Вот и Паф никогда не видел входа в подземелье и даже не представлял себе его размеров.

Будь, что будет, решили они, и начали спуск по неровным деревянным плашкам.

Как ни странно, внизу кромешной тьмы не наблюдалось: слабый, но всё же свет имелся. Светились не только светлячки и гнилушки. Светились высокие штофы из толстого стекла. Светились запечатанные банки, похожие на крынки. В них сидели маленькие, уродливые существа. Они шевелились, поворачивая за крадущимися людьми выпученные глазки. Безмолвно шлёпали толстыми губами и жадно скребли по толстому стеклу скрюченными пальчиками.

Весь обширный подвал загромождён широкими деревянными стойками, коряво сколоченными из жердей и досок. Стояли горкой сундуки, навалены мешки с сухими травами. Все полки уставлены разнообразной посудой и ларцами.

"Фиг тут чего найдёшь!" — озабоченно подумал Лёньчик.

Но Долбер знал, чего и где искать — недаром помогал ведьме сносить в подвал мешки. Он быстро разобрался в нагромождении пыльных сундуков, что-то достал и тут же направился на выход. Дверь закрылась, и приятели в ужасе посмотрели друг на друга. Они попались!

Светящиеся уродцы в банках кривлялись, указывая пальцами на незадачливых лазутчиков.

— Слушай, Паф, — прошептал Лён, — давай поищем что-нибудь и для себя! Надо же чем-то обзавестись!

Он весьма мало представлял себе, чем можно тут обзавестись полезным. Но природное любопытство преодолело страх.

— Д-давай, — согласился приятель и огляделся.

Всё было заманчиво и всё страшно. Уроды в банках действовали на нервы.

— У, гадёныш! — прошептал Паф и ткнул пальцем в одну банку.

Ч-ф-ф — раздалось из банки. Оба отпрянули и только тут увидели надпись на простой полоске пластыря: "Болотный дух. Очень ядовито!"

Болотный дух царапался в стекло и злобно шлёпал губами.

— А ну его!

Паф решительно направился вдоль стеллажей, как вдруг попятился со слабым писком. Лёньчик глянул в ту сторону и обомлел с испугу.

Из угла скалился скелет. В его глазницах горели красные огни. Он щёлкал челюстями и тщетно пытался дотянуться до гостей. Но, к счастью, его держала толстая цепь.

— К-то это? — спросил Лёньчик, чувствуя, как вздымаются волосы на голове.

— Н-не знаю, — трясясь от ужаса, ответил Паф.

Приятели убедились, что цепной скелет точно не дотянется до них, и двинулись дальше.

Паф принялся ковырять какую-то коробку с крышкой. А Лён заметил на земляном полу маленький бумажный пакетик. Откуда выпал — непонятно.

— Паф, твой пакетик? — шёпотом спросил он товарища.

Тот был очень занят и не ответил. Ничего более не оставалось, как спрятать улику в карман. А то ведьма явится в своё хранилище и сразу догадается: ох, кто-то лазил тут без спросу!

Тут Лён отвлёкся, увидев замысловатую резную шкатулку, и тоже давай теребить замочек. Однако ничего особенного не нашёл. Там были жёлуди. Странно было не взять один: зачем-то колдунья их тут держит.

Далее шли банки с консервированными пиявками, какая-то ещё болотная жизнь под маринадом. Потом — бутыли с зельем. Потом — связки дикого лука. В-общем, всё не так интересно, как ожидалось.

— По-моему, это просто продуктовый чулан, — поделился мыслью Лён.

— А это просто сторож? — спросил Пафнутий, кивая на скелет.

Оба не знали, как им поступить. Как выйти отсюда через запертую дверь? Но время шло, и возбуждение покинуло обоих. Друзья уселись на земляной пол между сундуками, запертыми на огромные замки, и стали тихо обсуждать, как выбраться отсюда. Идей умных в голову не приходило, и было это очень скверно. Если ведьма застукает приятелей в своём подвале, быть им лягушками в садке и жрать тогда червей!

Два товарища, все в пыли и паутине, клевали носами, сидя между сундуков.

Лёньке снился сон: мать вызывали в школу.

ГЛАВА 3. Стихи и проза жизни

У сына случился приступ трудолюбия. Весь день Лёлё прибирался в комнате, постирал носки. Даже выкинул мусор. За компьютер так и не присел, зато затянул расхлябанные ручки шкафа.

Мать удивлялась примерно полдня, потом обо всём догадалась.

— Говори сразу, мучитель! За что вызывают?!

Лёнька облегчённо вздохнул. Cознаться в преступлении самостоятельно не хватило мужества, а теперь его прижали к стенке, и выбора не оставалось.

— Я Маргусю нарисовал, — честно признался он.

— И всё? — с подозрением спросила мама, имея некоторое представление о таланте своего сына.

— Нет. Не всё. Ещё стишки.

— Читай давай. — обречённо разрешила мама.

Лёнька набрался духу и прочитал то, что уже неделю распевалось по школе, как частушки.

Шла Маргуся по помойке

И несла в кармане двойки.

Ей навстречу шла бомжа

И несла в ведре ежа.

Вот у старенькой избушки

Сели верные подружки.

Стали думать и гадать,

Как им время скоротать.

— Кабы я была царица, —

Молвит младшая сестрица, —

Изловила б всех собак

И наделала форшмак.

— А вот я была б царица, —

молвит ей в ответ сестрица, —

На контрольной каждой твари

Я поставила б по паре.

Долго так они вздыхали,

А потом вино достали.

Всю ночь сидели и балдели.

А утром обе околели.

— За такое много дают. — ответила мама. И в тот день с сыном более не разговаривала.

* * *

Понедельник начался обычно. Самый тяжёлый день недели у бюджетных служащих обычно вызывает тихое уныние, реже — озлобление. Поэтому Лёнька не удивился, когда, удачно миновав кордон из старшеклассников, он тут же попался тёте Паше. Бдительную уборщицу с её большой щеткой не обманывали ловкие манёвры со второй якобы обувью. Маленькая зарплата и большая душевная неудовлетворённость мучали её всю неделю, а в понедельник приобретали масштабы катастрофы.

— Куда прёсся?! — праведно огневалась она при виде летящего на бреющем полёте опозданца.

Её бессменная подруга, тётя Люба, поспешно захлопнула дверь раздевалки. Звонок прозвенел, и она не обязана. Поэтому Лёнька быстро забрал вправо и, обойдя с фланга обеих тёток, устремился прямо в лестничный проём. По дороге он затискивал куртку в пакет.

Над техничками в школе давно и привычно потешались. У тёти Паши была справка, а тётя Люба просто желчная особа. Некоторые дефекты лица делали жизнь обеих несносной. У тёти Любы сильно выдавалась вперёд нижняя челюсть, напоминая лохань. А у тёти Паши как раз наоборот — недоставало подбородка. Он был сильно скошен назад, отчего рот плохо закрывался, и крупные верхние резцы сильно выступали вперёд.

Именно Лёнька придумал эту шутку про техничек.

Встречаются в дождь тётя Паша и тётя Люба. Тётя Люба спрашивает (тут Лёнька оттопыривал нижнюю губу и толстым голосом говорил, весь насупясь):

— Тебе каплеть?

Потом убирал нижнюю губу, таращил глаза и дебильным голосом пищал:

— Неть, не каплеть.

Промчавшись опасный участок, Косицын ворвался на труды. Одноклассники пилили и сверлили деревянные чушки. Работа грязная, поэтому у всех имелись фартуки — у всех, кроме Лёньки. И трудовик уже знал это.