Чаганов: Война

— Никто не ранен?— Стою на четвереньках и трясу головой из стороны в сторону, как собака.

— Нет, нет, в руку...— как глухие, громко отвечают бойцы, старшина бросается к последнему.

Пошатываясь, поднимаюсь на ноги и поднимаю голову: истребители, выстроившись в большую карусель над плоской вершиной Заозёрный, по очереди срываются вниз в пикирование и поливают огнём своих пулемётов что-то внизу. Послышались хлопки японских зениток, но клубки разрывов видны значительно выше и в стороне. Бомбовый удар второй девятки И-15 пришёлся по склону сопки, метрах в сорока над нами, в сплошном зелёном лесном покрывале образовалась внушительная проплешина.

— Товарищ старшина, вы тут заканчивайте,— тот умело и споро бинтует руку раненому.— и на второй секрет, а мы с Васильевым на первый... Им может быть помощь нужна, последние бомбы куда-то туда упали.

* * *

Как выяснилось, одна из бомб упала на тропу, разделявшую наш секрет и позицию, где залегла цепь японских солдат, прочёсывавшая склоны Заозёрной и напоровшаяся на наш огонь. Этот взрыв прекратил атаку японцев, убив и ранив нескольких нападавших, не причинил никакого вреда нам, но к тому моменту в строю осталось лишь двое красноармейцев из пяти: был убит Бобарыко и тяжело ранен сержант и легко— ещё один боец. Лейтенант Мошляк встал за пулемёт и короткими точными очередями сбил на время боевой пыл самураев, но те перегруппировались и, подбадривая себя криками 'банзай', бросились вниз на наши позиции.

— Одного прямо... в десяти шагах снял,— тяжело дышит лейтенант, сам легко раненый в плечо, шагая рядом с плащ-палаткой, на которой мы с Васильевым несём потерявшего сознание Лукашенко.— он скатился по склону... мне прямо под ноги,... а у него на поясе фляжка на тонком ремешке... лёгкая из белого железа... в брезентовом чехле... дай, думаю, воды испью,... я, значит, колпачок отвернул, пробку вынул,... а она в нос шибает... водка там была ихняя, саки называется... Васильев вдруг заходится в нервном смехе и роняет свой конец плащ-палатки. Мошляк, деловито снимает фляжку, наливает в колпачок мутноватую жидкость и заставляет моего напарника сделать глоток.

— ... такой вот значит он есть, этот 'самурайский дух',— вновь пускаемся в путь.— пьяные они в атаку идут... потому так громко кричат... храбрости им сс... водка добавляет. Уже почти в самом низу, на выходе из дубняка, оставив двоих бойцов с 'Максимом' на тропе делаем привал. Выглядываю из травы и смотрю на небо: не послышалось, горизонт чернеет от множества едва различимых на глаз точек.

'Сколько же там самолётов? Сто... двести'? Через несколько минут, когда воздушная армада занимает половину небосклона и становятся видны очертания самолётов, картина проясняется: в первой и второй волнах— до сотни серебристых СБ, сверху и снизу их прикрывают десятки юрких истребителей, а замыкают строй полсотни огромных угловатых архаичных ТБ-3, призванных видимо, как слоны Ганнибала, сокрушить любую оборону противника.

'Приплыли... сам видел сегодня на аэродроме в Ворошилове как оружейники при помощи лебёдок подвешивали к подкрыльевым бомбодержателям этих слонов трёхметровые сигары ФАБ-1000'...

— П

* * *

ц.— Вторит моим мыслям кто-то сзади.

'Как же так... ну, положим, И-15-ые были уже в воздухе, когда я передавал радиограмму, наверняка, все они были без раций, но на то, чтобы бомберам сообщить, времени же было предостаточно. Что с ними не так'?

— Разговорчики!— Прикрикнул Мошляк.— Отдаю боевой приказ: всему личному составу укрыться в русле того ручья...

Лейтенант неосторожно дёргает раненой рукой в направлении небольшой заросшей расщелины, сбегающей вниз с вершины сопки, лицо его мертвецки бледнеет.

— Чаганов, на вас бойцы из лагеря, Васильев— первый секрет,...— полетели команды Мошляка.

— А что, может и получиться... русло глубокое и узкое,... вьётся вниз по склону и впадает в Хасан неподалёку от нашего убежища,... воды по щиколотку, — стучат мысли по темечку в такт буханью моих сапог по каменистой тропинке.

Не таясь, пролетаю с десяток метров по открытому месту до зарослей камыша и врываюсь в 'штаб' сквозь 'стену'.

— Подъём! Все за мной! Старшина, поможешь майору! С собой взять только оружие и боеприпасы!— Противореча своему приказу, левой рукой хватаю 'разгрузку Вассермана', а правой продолжаю прижимать к груди искорёженную рацию.— Не отставать!

* * *

— Лейтенант госбезопасности Мальцева на проводе,— тонкие пальцы девушки, крепко сжимающие деревянную ручку телефонной трубки, белеют.— соедините с комкором Смушкевичем.

— Товарищ Смушкевич в кабинете у командующего,— укоризненно отвечает его секретарь.— позвоните часа так через два, сейчас я могу только принять телефонограмму...

— Послушай меня, капитан,— зашипела Оля, как змея.— я звоню по поручению Генерального комиссара госбезопасности товарища Берия. Если ты прямо сейчас не позовёшь комкора к аппарату, я тебя в лагерную пыль сотру...

Стоящий рядом Ким невольно вздрогнул от разительной перемены, которая произошла за секунду в облике милой девушки.

— Одну секундочку...— в голосе секретаря одновременно послышались раздражение и испуг.

— Ну что?— Оля прикрывает трубку ладошкой, поворачивается к Киму, склонившемуся над 'Бебо'.

— Товарищ Меркулов уже едет в Управление, будет на связи минут через десять.

— Комкор Смушкевич на проводе...

— Здравия желаю, товарищ Смушкевич,— глаза Кима лезут на лоб: это уже третья интонация и громкость, которыми окрашивается голос девушки за последнюю минуту, теперь это— голос коллеги, знающего себе цену.

— ... Мальцева здесь. Мне из особого отдела доложили, что майор госбезопасности Чаганов вылетел с майором Рычаговым на самолёте У-2 с аэродрома Воздвиженка вылетел в Новокиевку, где должен был приземлиться в полдень. Что вам известно об этом? Где Чаганов, Рычагов, самолёт?

— Ничего неизвестно,— замялся комкор.— да, я распорядился помочь, но...

— Нашей службой около 13:00 перехвачена японская радиограмма,— в последних словах Оли зазвучали металлические нотки.— что советский двухместный самолёт с бортовым номером 29 был сбит зенитчиками, его обломки упали в озеро Хасан у подножия высоты 150. Это сопка Заозёрная, так?

— Я сейчас уточню,— в трубке послышалось шуршание и едва различимые слова.— почему сразу не доложили?...

— Вы что-то скрываете от органов, комкор?— Голос Оли снова вернулся к первой интонации.— Не советую, происшествие находятся на личном контроле товарища Берии.

— Нет-нет, я ничего не скрываю, товарищ Мальцева,— голос Смушкевича дрогнул.— вот, в 12:30 Чаганов вышел на связь, доложил, что самолёт попал в туман и просил начальника ВНОС сориентировать их по месту, но связь быстро прервалась. Затем... в 13:40 получена радиограмма от Чаганова, что они с Рычаговым живы и находятся районе сопки Заозёрная, в подразделении лейтенанта Мошляка. Врут японцы, живы они! Правда в данный момент с трёх сторон охвачены вражескими войсками.

— Немедленно вышлите туда самолёт— разведчик, гидросамолёт, истребители. Необходимо срочно эвакуировать товарища Чаганова!

— Кхм, тут такое дело...— виновато добавляет комкор.— В 14:05, как только позволила погода, согласно приказа командующего начались бомбовые и артиллерийские удары по японским войскам...

— И по Заозёрной тоже?— Повысила голос девушка.

— Да, тоже.

— Почему же вы не отменили удар?— Почти кричит она.

— Мне не доложили... я был на совещании в кабинете у товарища Апанасенко...

— Отменяйте сейчас, у вас же есть связь!

— Хорошо, я только доложу командующему. Начальника шифровального отдела ко мне...— вторая часть фразы командующего авиацией прозвучала совсем тихо.

— Зачем шифровка, просто открытым текстом отмените операцию!— Взрывается девушка.

— Но я не в праве... это дело командующего Группой Войск... в открытую запрещено... и как я могу действовать через голову командиров авиаполков.

— Делайте что хотите, но, если в результате вашей бомбардировки пострадает товарищ Чаганов, вас ждёт трибунал. Мой вам совет, действуйте быстро и ничего не бойтесь, товарищ Берия в эту минуту уже звонит наркому обороны.— Оля расстроенно кладёт трубку.

— Товарищ Ким,— девушка уже на ногах.— доложите товарищу Меркулова, что я выезжаю на железнодорожный вокзал, надеюсь утром быть в Ворошилове.

* * *

— С-сука,— Смушкевич раздражённо бросает трубку ВЧ на рычаг.— советует она, знаешь куда засунь свои советы...

— Что же делать, товарищ командующий?— Подаёт голос капитан, заботливо подставляя стул начальству.

— Что делать, что делать? Выполнять указания... всяких б

* * *

ей...— Скрежещет зубами комкор.— Пиши приказ...

— Но бомбовозы уже в воздухе,— секретарь растерянно смотрит на часы.— а радиосвязи с ними всё равно нет.

— Дошло наконец,— криво усмехается Смушкевич.— передашь телефонограммы в Кневичи, Ново-Никольск и Шкотово. Всё чтоб было чин чином, время передачи, кто принял. Ой чует моё сердце, что эта мадам ещё много крови у нас выпьет, особенно если с её хахалем что-то случится...

— Так может вам лучше, товарищ командующий,— вкрадчивым голосом продолжает секретарь.— поручить это дело Сорокину? Это ж в основном его подчинённые из 1-й Армии будут наносить бомбовые удары. Он всё равно в Кневичах прохлаждается...

— Дело говоришь...— веселеет комкор.

— ... просто так кратко и передать приказание,— воодушевляется капитан.— 'приостановить бомбовые удары по району сопки Заозёрная до особого распоряжения. Ответственным за доведение и исполнение данного распоряжения назначить комдива Сорокина'.

* * *

Ударная волна от близкого взрыва огромной бомбы вначале оттолкнула меня от стенки нашего убежища, к которую мы вжались в ожидании конца света, а через мгновение дважды сильно сверху хлопнула по ушам. День за секунду превратился в ночь, каменная пыль абразивом прошлась по открытым глазам, обожгла глотку и забила ноздри. Недолгое затишье и вдруг в полной темноте подо мной задрожала земля, это сверху по ней забарабанили, поднятые взрывом в воздух камни. Накрываю 'хрустальный сосуд' руками, сворачиваюсь в позу сидячего эмбриона: ноги прикрывают причинное место, на плечах— разгрузка Вассермана. С каждой секундой сила ударов каменного дождя неуклонно ослабевает, в наше убежище начинает проникать свет.

— Кхм-кхм, есть кто живой?— Сбрасываю жилет и как собака отряхиваюсь.

Прямо передо мной, на том месте, где сидел Рычагов— земляной холмик, из которого торчит его грязная пятка. Берусь за неё двумя руками и изо всех сил тяну на себя.

'Застонал, дышит... значит, будет жить'.

Перехожу к соседнему холмику, кто-то начинает мне помогать... русло пересохшего ручья начинает оживать, послышались хриплые команды лейтенанта, которые почти никто не исполняет, думаю, по причине массовой контузии— не слышат просто. Через четверть 'реанимационных' мероприятий обнаружилось, что в строю осталось десять человек, четверо бойцов, включая Бобарыко, погибли, остальные— легко и тяжело ранены. За это время справа и слева от нас в отдалении раздалось ещё несколько подобных по мощности взрывов.

'Предположим, что скорость звука в скальных породах в десять раз выше, чем в воздухе, тогда выходит, что остальные 'царь-бомбы' взорвались примерно в километре от нас на севере и юге, то есть в районе 'бутылочных горлышек', где граница проходит буквально в сотне метров от берега озера'.

— Товарищ Чаганов,— уставший лейтенант приваливается к отвесной земляной стенке, рядом с ним присаживается на корточки старшина.— пошептаться надо.

'Пошептаться... как же, кричит как иерихонская труба'.

Мошляк левой здоровой рукой лезет в сапог и достаёт аккуратно сложенную карту, старшина помогает ему её развернуть. Сажусь сам рядом и с удовольствием вытягиваю ноги.

— Значица так,— указательный палец лейтенанта с чёрным ногтем заскользил бумаге.— мы сейчас находимся здесь. Основной задачей вверенного мне головного отряда первого батальона 118 стрелкового полка было скрытно пройти узкий участок границы, разведать обстановку и выслать проводников для обеспечения прохода усиленной роты нашего полка. Задумка была такая, чтоб в случае обострения обстановки усилить гарнизон на отбитой нами сопке Заозёрная. Но японские милитаристы опередили нас: под покровом ночи вновь захватили сопку и отрезали наш отряд от основных сил полка...

— Товарищ майор, как же так?— Неподалёку от нас трое бойцов окружили Рычагова.— Почему ваши продолжают бить по своим? Вам же послали радио... Что теперь их родным мы скажем? Все обернулись на четыре трупа, лежащих в стороне.

— Молчать!— В лесу загремел голос Мошляка.— Видите, ранетый он. Вам троим, я смотрю, больше всего повезло... Берите оружие и давайте наверх, шагов на двадцать разойдётесь... охранение организуйте. Японцы тоже могут скоро в себя прийти...

Бойцы без пререканий сразу подхватили винтовки и, цепляясь за корни деревьев, стали карабкаться наверх по крутому склону. Из уголка глаза лётчика скользнула вниз по щеке коричневая слеза.

— ... Короче,— грустно выдохнул лейтенант.— на текущий момент во вверенном мне подразделении половина бойцов неходячие, бросить их и прорываться к своим мы не можем...

— Так и оставаться нам здеся нельзя,— покусывает ус старшина.— сами же говорите, очухаются японцы и снова полезут.

— Это я так просто сказал...— морщится от боли Мошляк.— не до нас им скоро будет. Наступление скоро наше начнётся, аккурат после того, как бомбовозы назад к себе повернут...

И действительно, в этот момент вновь раздалось гудение авиационных двигателей, сквозь рассеявшийся дым проклюнулось голубое небо и в нём несколько серебристых СБ, плывущих на восток.

— ..., но, конечно, начеку нам всем быть нужно.

'Я бы на этот счёт не был так уверен. Не дай бог прознают японцы, кто здесь и тогда точно не пожалеют сил и средств чтоб захватить меня в плен'.

— Товарищ лейтенант, не мешало бы нам запасной план составить,...— лейтенант со старшиной удивлённо повернулись ко мне.

— Что за план?

— А такой, я— довольно хороший пловец-разрядник,— гордо расправляю плечи.— минут за тридцать это озерцо свободно переплыву, помощь вызову.

— Заливаешь...— читаю по глазам у своих собеседников.

— Я серьёзно,— хмурю брови.— в 25 метровом бассейне кролем 400 метров за четыре с половиной минут проплывал...

'Стоп, что я несу? Это в семидесятых— норматив перворазрядника, а сейчас, по-моему,— как бы не мировой рекорд... Хотя мои слова протеста у слушателей не вызывают... не в теме они'.

— Как бы, товарищ Чаганов, не вышло с вами как с Чапаем,— качает головой Мошляк.— японцы с вершины из пулемёта всё вокруг пристреляли... Видели что с вашим самолётом сделали?

— Решето,— согласно кивает старшина.— а что, если, товарищ лейтенант, поплыть ночью? Хотя без напарника всё равно опасно... помочь-то случись что, некому. Мы тут все в нашем полку— степняки из Туркестана, плавать толком не могём... один Лукашенко из Белоруссии, сказывает у них там на море крабы да ботаны (креветки)... во-о, почище местных Дальневосточных... да только вот ноги ему перебило— не пловец он.