— Переберемся на ту сторону?.. — с сомнением спросил "дан-Энрикс".
Юлиан выразительно показал глазами на дно оврага. Крикс мысленно согласился с ним, что, попытайся они последовать примеру старших, у них куда больше шансов оказаться там, чем на противоположном берегу.
— Тогда пошли назад. Раз это называется Петлей, другой конец должен выходить к тому же месту, где остался мастер Дейрек.
— Правильно, иначе он не стал бы там торчать...
В конце Петли был выкопан широкий ров, через который была перекинуты узкие, шириной в одну ступню, мостки без ограждений и перил. Посередине узеньких мостков стоял какой-то незнакомый ученик, держа в опущенной руке затупленный лаконский меч. Услышав их шаги, лаконец покосился на новичков, но тут же отвел взгляд, сосредоточив все свое внимание на противоположной стороне оврага.
— А это еще что?.. — пробормотал Криксу на ухо Юлиан.
— Если это то, о чем я думаю, то будет весело, — ответил Крикс. — Со стороны похоже на одну игру... У нас в нее играли, только с палками, а не с мечами. Называется — "Тролль на мосту". Мостом может быть что угодно. Настоящий мост, или доска, или бревно... Один игрок встает посередине, а другой пытается пройти. Задача тролля — сбросить его в реку. Тогда игра начинается с начала.
На опушке показался новый ученик и, вытащив из ножен меч, вступил на узкие мостки, осторожно подбираясь к 'троллю'. Крикс знал, что сражение на доске обычно происходит очень быстро, и поэтому не удивился, когда после первой же атаки нападавший потерял равновесие и, взмахнув руками, рухнул вниз. Когда младшие подошли поближе, обнаружилось, что ров заполнен мелким речным песком, смягчающим падение, а с краю закреплена толстая и прочная веревка, чтобы побежденный мог вскарабкаться наверх.
— А если бы туда свалился 'тролль'?.. — заинтересовался Лэр.
— Тогда победитель занял бы его место, и все бы пошло по новой, — объяснил 'дан-Энрикс'.
— Я хочу попробовать. Давай дождемся, пока старшие уйдут, и... — начал Юлиан, но почти сразу же умолк, заметив стоявшего невдалеке мастера Дейрека. Похоже, тот прекрасно понимал, какие мысли бродят в головах у младших, потому что до самого конца тренировки не выпускал их из виду.
Жизнь в крепости была куда скромнее, чем в Лаконе. Старшие ученики селились не в самом Эрхейме, а в палатках и шатрах, расставленных весной и осенью у леса, а зимой — прямо под забралом крепости. В первый же день после приезда Крикс и Юлиан увидели, как второгодки стоят на опушке леса лагерь, где им предстояло поселиться. Ученики Дейрека вбивали в землю брусья частокола, устанавливали знамя, ладили скамьи из досок и готовили кострища. Самые ловкие, взобравшись на шесты, натягивали плотные холщовые навесы. Ровные ряды палаток вырастали, как из-под земли. Повсюду пахло деревом, смолой и дымом.
Арклесс смотрел на второгодков снисходительно. Он рассказал 'дан-Энриксу' и Лэру, что, когда его отряду в первый раз пришлось ставить лагерь, мастер Вардос придирался к каждой мелочи и заставлял своих учеников по двадцать раз переделывать уже готовое, зато теперь они действительно могут разбить походный лагерь за положенные полтора часа, вместо того, чтобы возиться с ним до самого обеда. Вскоре Криксу пришлось убедиться в том, что Дарл не преувеличивает. Отряд Вардоса приехал в крепость в тот же вечер. Старшие перекусили прямо в поле и сейчас же принялись за постройку и укрепление своего лагеря, как если бы они и правда были войском, вставшим на привал.
В тот день Крикс впервые испытал нечто вроде уважения к мастеру Вардосу. Еще до ужина у леса вырос лагерь, не идущий ни в какое сравнение с соседним. Двойной частокол и земляная насыпь защищали лагерь третьего энгильда ото всех возможных нападений. Ряды палаток были идеально ровными, сходившимися под прямым углом к прямоугольному плацу посередине. Со стены Эрхейма можно было видеть вбитый посреди плаца штандарт и замершего у древка дозорного. Юлиан Лэр скептически спросил, зачем ставить у стяга часового в лагере, где вход и без того надежно охраняется дозорными. Но ответ был слишком очевиден, чтобы кто-нибудь принял такое замечание всерьез. Излюбленная лаконцами всех возрастов игра в "Три штандарта" состояла в том, чтобы собрать у себя стяги из всех трех лагерей. То есть похитить у соседей два недостающих знамени. Даже старожилы Академии не могли припомнить случая, чтобы какому-то отряду в самом деле удалось подобное, но, тем не менее, попытки повторялись каждый год. Пойманных в чужом лагере лазутчиков всегда жестоко колотили, но охотников украсть чужое знамя все равно не убывало. Хотя бы потому, что тех, кто приносил чужой штандарт в свой лагерь, остальные чествовали, как героев, и на многих отблеск этой славы падал еще долго после этого — не неделю, даже и не месяц, а несколько лет.
Глядя на дозорного, навытяжку стоящего у стяга, Крикс попробовал представить, как принес бы этот флаг в Эрхейм. Картина была крайне соблазнительной — уже хотя бы тем, что мастер Вардос был бы в бешенстве, если бы стяг его отряда смог забрать какой-то новичок. Крикс тешил себя этой мыслью еще несколько минут, пока не вспомнил, что Димар живет именно в этом лагере. И если Криксу чудом улыбнулась бы удача, то у Арклесса подобный поворот событий вряд ли вызвал бы энтузиазм.
Так прошел весь остаток недели. Младшие тренировались вдвое дольше, чем в Адели, да еще и ездили верхом, но без занятий в скриптории и вылазок в город свободного времени все равно оставалось больше, чем в Лаконе. От нечего делать Юлиан и Крикс облазили все закоулки крепости. Тогда-то они и заметили, что над главным входом в крепость вырезана какая-то надпись.
— 'Страха нет, — прочитал энониец медленно, поскольку трещины на старом камне мешали разобрать написаное. — Боли нет. Смерти нет'.
Крикс с Юлианом с удивлением переглянулись.
— Ну и что это такое?.. — спросил Крикс после короткой паузы. Юлиан пожал плечами — впрочем, без особенного интереса. Крикс решил, что обратится к Арклессу, благо Димар, как иногда казалось Риксу, знал буквально все на свете.
— Видел надпись над воротами? — спросил он старшего при следующей встречи.
— 'Смерти нет'?.. — приподнял бровь Димар, копируя мессера Аденора. — Конечно, видел. Ну и что?
— Что она означает? Это чей-нибудь девиз?..
Дарл задумался.
— Мне кажется, создатели Лакона хотели сказать, что первый шаг к бессмертию — это способность стать сильнее страха. Наш наставник любит говорить, что в Академии нас учат преодолевать разные трудности, чтобы однажды мы смогли преодолеть себя. А вообще, на твоем месте я не забивал бы себе этим голову. Когда вы будете вступать в галат, вам все расскажут.
Когда настал вечер, Крикс долго лежал без сна на своем жестком тюфяке, заложив руки за голову и глядя в темноту, и давешняя надпись все маячила перед его глазами, будто ее написали огненными буквами на пололке их спальни. Он не мог отделаться от ощущения, что в этих трех коротких строчках есть какой-то тайный смысл, и что этот смысл почему-то очень важно разгадать. 'Страха нет...' — пробормотал 'дан-Энрикс', поворачиваясь на бок и уткнувшись лбом в подушку — и заснул с волнующим чувством, что вот-вот поймет самое главное. А утром все эти ночные размышления совершенно вылетели у него из головы.
* * *
Маленькая, небогатая по меркам гаваней корчма "Морской Петух" славилась прекрасной кухней — мяса тут почти не подавали, зато рыбу и разнообразных морских гадов могли приготовить так, что пальчики оближешь. Тридцать три различных способа обжарки, и для каждого — еще с полдюжины затейливых подливок по секретному хозяйскому рецепту. Только _знающие люди_ все равно ценили трактир не за достоинства здешнего повара и даже не за дешевизну. А за то, что хозяин "Морского Петуха" провел всю юность в Алой гавани и до сих пор охотно помогал своим. Укрывал краденый товар, давал приют сбежавшим от облавы... да и об облаве, если надо, мог предупредить заранее, поскольку портовая стража тоже отдавала должное "Морскому Петуху". В самой дружбе корчмаря с "волками" ничего особенного не было — в Семнадцати гаванях каждый второй трактирщик знался с сумеречниками (к обоюдной выгоде, конечно). Зато "Морской Петух", в отличие от прочих, оставался не облупленным, что в переводе с воровского на общеупотребительный язык значило, что городская стража о двурушничестве корчмаря не знала. И вот это уже было редкостью.
Впрочем, и сам хозяин "Петуха" был ловок. Даже очень ловок.
Имя его в Алой гавани упоминали редко, называя старым "сумеречным" прозвищем — Слепень.
Айя рассудила, что искать своих людей сейчас, когда по гавани шныряют распаленные охотой "псы", будет по крайней мере неразумно. Гораздо лучше отсидеться в "Петухе", пока облава не закончится. Айя оскалилась, вспомнив, что груз потерян безвозвратно. Одновременно ее посетила мысль, что "псы" как-то уж слишком быстро и уверенно перехватили их у нужной пристани. Не иначе, кто-нибудь навел.
Она сняла кольчугу и освобождено повела плечами. Привычка привычкой, но все-таки четверть пуда вороненого железа на себе таскать и в них же драться, да еще с таким противником, как тот, светлобородый — это вам не грецкие орехи в меду трескать. И не на вышитых подушках возлежать, как тот лощеный тип, лорд Аденор, встречавшийся недавно с капитаном одного из ее кораблей.
Айя взяла чистую тряпицу, закатала окровавленный рукав и стала бинтовать левую руку. Рана была чистая, такая быстро заживет и без целебной мази. Слепень, притащивший снизу бинт, светильник и кувшин с водой — умыться над стоявшим в углу тазом — переминался у порога, пытаясь сообразить, чем еще он может быть полезен.
— Платье принеси, — сказала Айя неразборчиво, зубами стягивая узел на повязке. — Такое... с широкими рукавами.
Трактирщик понимающе кивнул и исчез за дверью. Айя усмехнулась. Слепень, по всей вероятности, решил, что широкие рукава ей понадобились скрывать свою рану, хотя это как раз было дело десятое, подобная царапина могла бы приключиться даже от ножа. Которым девки в кухне мясо режут. Для нее сейчас куда важнее было спрятать сами руки — со следами шрамов, тонкой вязью островной татуировки и узлами мышц повыше локтя. С одной стороны, наемницы в портовых скромах попадаются нередко, и на ней одной свет клином не сошелся. Но и привлекать к себе излишнее внимание оставшейся без "свиты" Айе совершенно не хотелось. Чтобы переждать катившуюся по Нижнему городу облаву, следовало выглядеть как можно более невинно. Мельком бросив взгляд на туго забинтованную руку и решив — пока сойдет, она подперла плошкой на столе осколок зеркала и принялась заплетать волосы — сначала боковые пряди в две косы, потом все вместе — в одну толстую большую косу. Растрепать немного пальцами, все-таки ей полагалась выглядеть не как богатой и ухоженной девице из состоятельной семьи, а как задерганной служанке из ремесленных кварталов... Так, сойдет.
Айя покосилась на оставленные Слепнем кисточки и краску и ощерилась — дурак, мазилки-то зачем принес? Хочет, чтобы ее тут за потаскушку приняли?.. Впрочем, платье, которое Слепень занес через минуту, выглядело вполне прилично. Наверное, у кого-то из служанок одолжился. Айе хватило одного взгляда, чтобы понять, что в подоле платье будет коротковато. Да и в плечах как бы еще не треснуло. Но рукава были какие надо — мягкие, широкие, с тесемочками у запястий. Поверх платья Слепень положил потертый полукожушок. И посмотрел на Айю, ожидая одобрения.
Айя, долго не раздумывая, через голову стащила грязную рубаху и нырнула в платье. Взору содержателя трактира на мгновение открылась гибкая, с четко прорисованными мышцами спина. Слепня она не стеснялась совершенно. Да она и вообще мало кого стеснялась.
— Сойдет, — хмыкнула Айя, поводя плечами. И, приподняв подол, стащила с ног штаны. — Красилки свои унеси. Отдай той девке, у которой взял. Я тут от псов скрываться собираюсь, а не наверху подушки протирать.
Слепень криво улыбнулся, словно извиняясь, и быстро сгреб со стола дешевые румяна и другую дрянь.
— Тебе, может быть, ужинать сюда подать? — спросил он с заминкой.
Айя передернулся плечами.
— Вот еще. Зачем тогда и переодеваться было. Вниз пойду.
"Развеюсь" — мысленно добавила она. Не так обидно, когда люди гибнут там, где полагается — в походе, в схватке за пузатые бочонки, расписные сундуки и дорогие ткани островных купцов. Но чтобы так, по-крысьи... в городе, в котором именами ее хирдманнов пугали по ночам детей! За каких-то полчаса погибли Стриг по прозвищу Косой, Фридлейв и Глемм с Айтмаром. Причем Глемма зарубил тот же светловолосый калариец, который дрался с ней самой.
Войдя в неярко освещенный зал кормы, Айя привычно села к стойке. Самое что ни на есть мужское место. Запоздало спохватилась, что девице в платье и с косой такое поведение вроде бы не пристало... Но вставать и менять место было бы еще глупее, так что Айя осталась сидеть там, где села. Ничего, начнут цепляться — она быстро их угомонит. Здешнего сброда Айя не боялась даже и с перебинтованной рукой.
— Пива нацедить? — негромко спросил Слепень.
— Обязательно, — ощерилась разбойница. — С орешками солеными. Ты еще девочек бы предложил!.. Подай оремиса, а то те дурни у окна совсем от любопытства окривеют.
Слепень чуть слышно хмыкнул. В шумной компании, занявшей самой большой стол в корчме, на вышедшую сверху девушку действительно косились многие. А один вовсе даже оседлал скамейку боком, чтобы было лучше видно.
— А есть что будешь? — уточнил корчмарь.
— Ничего, — мгновенно посмурнела Айя.
— Не хочешь, что ли?.. Если из-за денег, то ведь я тебя, сам знаешь, и бесплатно накормлю.
— Нет, не из-за денег.
— Тогда почему? Ты же дралась. Должна была проголодаться, — сказал Слепень. От его заботливости Айе стало уже вовсе тошно. Она покривилась.
— Отвяжись, а?.. — Прозвучало это куда менее сердито и гораздо более устало, чем хотелось Королеве. — Был бы ты сегодня с нами в гавани... тебе бы тоже в горло не полезло.
— Ну, тогда пойду скажу девчонкам, пусть оремиса согреют, — пробормотал Слепень и исчез за дверью кухни.
— ...Эй, красавица, не скучно тебе там одной? — раздался чуть хмельной, веселый голос, стоило только Слепню исчезнуть. — Хочешь, пивом угощу?
— Не хочу, — сказала Айя равнодушно, даже не взглянув на парня, обратившегося к ней. По голосу и так было понятно — молодой, нахальный... девкам нравится и хорошо об этом знает. А в остальном — пустое место, ничего особенного.
— А чего так? — совершенно искренне удивился тот. — Ждешь тут кого-то, что ли?..
Вот чего Айя терпеть не могла — так это подобной навязчивости. Лапать такой не полезет, нет. Зато пристать, как банный лист — это пожалуйста.
Она развернулась. Смерила непрошенного собеседника насмешливым, недобрым взглядом. Рожа у парня в самом деле была ничего, смазливая, а волосы — такого замечательного медного оттенка, что, пожалуй, даже залюбуешься. Если бы их хозяин еще рта не открывал...
А выглядел он даже младше, чем ей поначалу показалось. Самый пакостный, щенячий возраст, когда так и распирает всем на свете показать, какой ты есть мужчина. И на кулаках, и в пьянках, и, конечно, с женщинами.
