— Эрих, надо поработать над условиями возможного мира с Россией. Найдите пару надежных людей, которые могли бы проработать все возможные нюансы. Пока мы не убедились в правильности наших выводов, необходимо все держать в строжайшей тайне.
— Понимаю, ваше величество. Постараюсь сделать все в точности.
— Вы свободны, генерал.
Выходя от императора, Эрих фон Фалькенгайн думал о том, что если переговоры и пройдут, то они будут необычайно трудными.
"Вильгельм слишком упрям и своенравен, а у русского царя нет практичности, зато в голове полно всякой славянской чепухи. Но это надо сделать! Или иначе меня ждет незавидная судьба!".
Прибыв на место, генерал первым делом вызвал подполковника Дитриха фон Лемница, свое доверенное лицо и после двух часов совещания тот срочно выехал в Берлин. Если первое время генерал интересовался у подполковника, как продвигается порученное ему дело дела, то после прорыва генерала Брусилова он и думать об этом забыл. Напомнил ему об этом, раздавшийся утром в середине июня, телефонный звонок. Генерал в это время только сел завтракать. У адъютантов начальника Генерального штаба был строгий приказ не беспокоить генерала в таких случаях, но в этот раз все было по-другому. На пороге возник дежурный адъютант с серьезным выражением лица.
— Звонок из личной канцелярии его императорского величества, господин генерал.
— Соедините с моим кабинетом.
После звонка генерал снял трубку.
— Здравствуйте, генерал.
— Здравствуйте, ваше императорское величество.
— Как продвигаются наши дела?
Естественно, что вопрос был не о делах на фронте, так как император был обо всем осведомлен.
— Еще неделя и я привезу вам все необходимые документы, ваше императорское величество.
— Я жду, генерал.
Начальник Генерального штаба повесил трубку и подумал о том, что беспокойство Вильгельма в таких делах обычно ему несвойственно.
"Он боится. Гм. Так же, как и я"
Неделя пролетела как один день. Неожиданный прорыв русских дивизий спутал все планы германского командования.
В назначенный срок, рано утром, на пороге кабинета кайзера появилась подтянутая фигура генерала Эриха фон Фалькенгайна.
— Ваше императорское величество, генерал....
— Здравствуйте, Эрих! — оборвал его кайзер. — Уж больно ранее время вы выбрали для визита. Значит, что-то случилось! Докладывайте!
— Пришло новое послание, ваше величество. Этим и объясняется мой столь ранний приход к вам. Оно пришло три дня назад, но я узнал о нем только вчера, так как два дня был в отъезде.
— Подайте мне письмо!
Кайзер не стал на этот раз рассматривать конверт, а сразу его надорвал. Достав листок, он тут же торопливо его развернул. Быстро пробежал глазами текст и сразу протянул бумагу генералу. Начальник генерального штаба, охваченный в равной мере, как любопытством, так и нетерпением, чуть ли не выхватил ее из рук императора и быстро прочитал вслух текст.
— Битва на Сомме. Большие потери. Гм! Сомма. Англичане и французы готовят наступление? — задумчиво задал сам себе вопрос генерал.
— Это я должен задать этот вопрос Главному штабу!
— Для меня это не новость, ваше величество. Мне уже докладывали о скоплении артиллерии и подходе новых английских и французских дивизий. Да-а.... Значит, они все решились. Пусть идут, нам есть чем их встретить.
— Вы так уверены, Эрих?
— Знаете, ваше величество, раньше я бы с легкостью в душе, сказал вам, что уверен. Вот только теперь, с появлением этих предсказаний, мне временами стало казаться, что я... кукла— марионетка, которой крутят, как хотят.
Вильгельм, который сам временами испытывал подобные чувства, бросил на генерала сочувствующий взгляд. Эрих фон Фалькенгайн не смог оценить его, так как сочувствие к кому либо, было явление для императора настолько редким, что тому проявление подобного чувства императором и в голову не могло прийти.
— Генерал, как вернетесь в ставку, сразу примите меры. Наши враги не просто нацелились атаковать в данном районе военных действий. Значит, они видят у нас там слабые места. Вы поняли предстоящую перед вами задачу?!
— Так точно, ваше величество! Приму все необходимые меры!
— Присядьте, Эрих. Как говорят русские: в ногах правды нет. Вам что-то удалось узнать о провидце?
— Ничего. Только один случай. Богуславский ездил на Сестрорецкий оружейный завод. Пробыл там, в общей сложности, два часа, потом уехал. Что он там делал, выяснить не удалось.
— Что может делать прорицатель на оружейном заводе?
— Никогда не сталкивался с ясновидцами, поэтому не представляю, на что они способны.
— Странно это все.
— Может это еще один отвлекающий маневр русских, ваше величество?
— Может и так. Теперь я хотел бы услышать ваше мнение по поводу нового предсказания.
— Очевидно только одно, ваше величество. Предсказание малопонятно из-за чувства союзнического долга. Этим самым русские говорят: мы знаем о том, что произойдет, но подробности вам раскрывать не будем. Еще, мне так кажется,... что этим они дают нам понять, чтобы мы поторопились с договором.
— Почему вы так решили, Эрих?
— Мне кажется, что все эти три предсказания, словно вехи, указывают нам путь, ведущий к перекрестку. Когда мы его достигнем, нам предстоит выбрать путь.
Император с некоторым удивлением посмотрел на своего начальника штаба.
— Что-то раньше подобных выражений я от вас не слышал, Эрих.
Генерал замялся.
— Не хотел говорить, ваше величество. Противореча сам себе, я на днях был у одной известной ворожеи... и поинтересовался своей судьбой. Где-то такими словами она мне рассказала о моей судьбе. Извините меня, ваше величество. Никогда раньше не интересовался подобной мистикой, а в связи с этими событиями, чувствую себя... как-то странно.
— Не вы один, Эрих. Не вы один. Интересно, как там мой кузен Ники?
— Вы думаете, что с ним происходит то же самое?
— То же самое или другое, но происходит! А вообще интересно, что ему могли такое напророчить? Падение империи? Смерть? — кайзер на какое-то время задумался и замолчал. — Впрочем, мне все равно! Зато скажу другое! Мой кузен слабый и вялый по характеру человек стал правителем большой и богатой державы по нелепой прихоти судьбы. Он всю свою жизнь изображает из себя рыцаря без страха и упрека, но все видят, что это только мираж, защита для того чтобы скрыть слабость и неуверенность в себе. Может поэтому судьба послала ему ясновидца?
— Вполне возможно, ваше величество!
— Donnerwetter! Мы можем только гадать! — кайзер тяжело вздохнул. — Перейдем к делу, генерал. Эта папка у вас в руках: наши требования?
— Да, ваше величество. 96 листов.
— Изложите основные пункты, генерал.
— Простите меня, ваше величество, но я получил этот документ перед самым отъездом и поэтому не смог изучить его основательно.
— Оставьте. Сам посмотрю. Вы мне лучше скажите: сколько мы сможем снять дивизий с русского фронта в случае заключения перемирия?
— От двадцати до двадцати пяти дивизий пехотных дивизий, ваше величество. Думаю, это даст нам возможность окончательно сломить сопротивление англо-французской обороны, а возможно, даже закончить войну в начале следующего года.
— Надо еще подумать, под каким предлогом мы можем объяснить германскому народу заключение мира с нашим врагом?
— Мне кажется, ваше величество, народ Германии примет ваше волеизъявление без лишних вопросов. Наши люди не какие-нибудь там славяне, а истинные тевтоны! Порядок и дисциплина у нас в крови, ваше величество!
— Вы, конечно, правы, Эрих, но нам не нужны лишние разговоры за спиной.
— Будет сделано, ваше величество.
— Хочу еще узнать ваше мнение, генерал, на реакцию наших союзников.
— Австро-Венгрия оказалась слаба и настолько увязла в войне с Россией, что ей ничего другого не остается, как последовать нашему примеру, и попытаться заключить мир. Только в отличие от нас, думаю, ей придется заплатить за него частью своих территорий. Основным камнем преткновения подобных переговоров, думаю, станут Сербия и Черногория, так как Россия просто помешана на идее славянского единства. А вот турки, даже если и захотят, с Россией не договорятся. Царь давно уже заглядывается на черноморские проливы.
— Нам не нужна сильная Россия! Как только мы переломим ход войны, англичане, а за ними французы, придут к нам на поклон, после чего мы предъявим новые требования к русскому медведю! И боюсь, что моему кузену они сильно не понравятся!
— Ваше величество, вы забыли о русском провидце.
— Да. Действительно. Хм! Ладно, пока мы отложим этот разговор. Кто поедет на переговоры в Стокгольм?
— Могу предложить подполковника Дитриха фон Лемница, тем более что он уже введен в курс дела.
— Думаете, справиться?
— Он опытный и осторожный офицер.
— Хорошо. С русской стороны пусть пришлют нам Татищева. Я знаю, что он бесконечно предан моему кузену, поэтому если приедет он, значит, переговоры ведет русский император. На этом все!
Генерал вскочил с кресла.
— Ваше величество, разрешите отбыть к месту назначения?!
Спустя два дня после прибытия начальника генерального штаба в ставку началась наступательная операция англо-французских войск против германцев на реке Сомма.
ГЛАВА 17
Я готовил себе незатейливый ужин, когда зазвонил телефон. Поднял трубку.
— Здравствуй, Сергей. Просьба к тебе есть.
— Здравствуй, Миша. Какая?
— У нас инструктор по стрельбе заболел. Ты не мог бы подменить его на пару дней?
— Ты хочешь сказать, что во всей славной императорской армии нет замены какому-то инструктору?
— Хоть бы и так. Придешь?
— С утра у меня тренировки, а после часа, в любое время.
— Приходи завтра, к двум дня. Пропуск будет выписан.
— Буду.
Прибыл, как договаривались. Меня встретили, провели. У помещения тира меня уже дожидались курсанты. Их было девять человек. Все офицеры, в званиях, начиная от подпоручика и кончая штабс-капитаном. Молодых среди них не было. Возраст от тридцати и до сорока пяти лет. Подойдя к ним, я наткнулся на лениво-пренебрежительные взгляды. Инструктор — здоровяк в цивильной одежде, без малейшего следа военной выправки. Все это сразу сказалась на моей репутации. Шпак. Классическая штафирка. Вот что читалось сейчас в их глазах.
— Добрый день, господа. Меня попросили заменить инструктора на пару дней, поэтому не надо смотреть на меня столь пренебрежительно. Разрешите представиться. Богуславский Сергей Александрович.
— Вам бы господин Богуславский, судя по ширине ваших плеч, силовую гимнастику преподавать, а не из пистолета стрелять, — с ехидцей в голосе заметил жгучий брюнет в звании капитана-интенданта.
— У меня и то и другое очень даже недурственно получается.
— Значит, стреляете хорошо, господин Богуславский. Хм! Тогда с вашим навыком самое место на войне быть. Или вы так не считаете? — с нескрываемой издевкой спросил меня поручик-драгун с холеным породистым лицом аристократа.
— Уже был. Получил ранение, после чего признан негодным к строевой службе. Теперь давайте приступим к занятиям, господа.
— Где воевали? — поинтересовался светловолосый капитан — пехотинец с намечающимся брюшком.
Только я успел ему ответить, как капитан воскликнул: — Погодите! Так вы тот самый Богуславский?!
Тем самым он невольно привлек внимание всех остальных курсантов.
— Степан Васильевич, ты это о чем? — спросил его интендант.
— Это не мне отвечать, а господину Богуславскому, — ушел от ответа пехотинец, после чего внимание переключилось на меня, и я снова оказался в перекрестие девяти пар глаз. Рассказывать о том случае с немецкими офицерами у меня не было ни малейшего желания, поэтому я снова попробовал вернуться к занятиям:
— Господа, хватит вопросов. Время уходит.
Если остальным офицерам было просто любопытно, но поручик — драгун явно был из породы задир и любил, чтобы последнее слово оставалось за ним.
— Мне так думается, господа, что эта таинственность имеет под собой нечто такое, о чем стыдно рассказывать в приличном обществе.
Мне стало понятно, что поручика надо приструнить, потому что сам по себе он не успокоится. Тут мне вспомнились слова Пашутина о том, что армейское командование, отсылая их на курсы, по большей части избавляется от людей, которые оказались по тем или иным причинам ненужными или непригодными к службе в своих частях.
— Вы бы для начала представились, господин поручик. Или мама вас не учила в детстве элементарному этикету вежливости?
— Извольте. Граф Бахметьев-Кричинский, — в глазах поручика сверкнули злые искры. — Так мы вас слушаем, милостивый сударь.
— Погодите, граф, не торопитесь. Я тоже человек, а значит, любопытен и поэтому хочу узнать: какая извилистая история привела вас на эти курсы?
Честно говоря, я даже не ожидал, что последует такая резкая реакция на мой вопрос. Лицо графа буквально перекосило. Мне стало ясно, что сюда его привела какая-то особенно грязная история. Глаза его вспыхнули ненавистью, а следом и рука скользнула к кобуре, но уже в следующую секунду он сумел взять себя в руки. Несколько секунд он еще вглядывался мне в лицо, пытаясь понять, насколько глубоко мне известно о его прошлом, а когда не получилось, постарался сделать вид, словно ничего не произошло.
— Из-за дуэли. Вас устраивает такой ответ?
— В моем случае — личная месть. Вас устраивает такой ответ?
— Нет!
— Похоже, поручик, вы собираетесь свести все к новой дуэли. Я прав?
— Вы испугались?!
— Значит сейчас мы поступим так: идемте в тир и попробуем доказать друг другу, кто из нас лучше стреляет.
Поручик, видимо не рассчитывавший на подобное предложение, несколько растерялся. Другие офицеры растерялись не меньше. Несколько секунд стояла тишина.
— Вы что, господин Богуславский, хотите стреляться? Прямо сейчас?! — недоверчиво спросил меня капитан-интендант.
— Стреляться? Нет. Просто я с господином поручиком проведу практическое занятие. Вы готовы, граф?
— Называйте, как хотите, — задира, взяв себя в руки, усмехнулся. — Осталось решить только один вопрос: вы дворянин?
— Да.
— Отлично! Я вызываю вас на дуэль, господин Богуславский!
— Господа! — обратился я к остальным офицерам. — Мы и так уже потеряли много времени. Идемте быстрее.
— Да вы с ума сошли, господа! Какая дуэль?! Никто никому не нанес оскорблений! — раздалось со всех сторон.
— Господа, время уходит! Извольте идти за мной!
После этих слов курсанты смотрели на меня как тронутого умом человека. Идет стреляться и при этом его заботит не собственная жизнь, а время, отпущенное на занятия. Увидев, что я, не обращая внимания на их возражения, иду к помещению, где располагался тир, офицеры растерянно примолкли и последовали за мной.
В подвальном помещении тира было просторно, сухо и светло.
— Господа, я не знаток в дуэльных правилах, поэтому предложите самые простые из них.
— Расстояние — 15 метров. Стреляете на счет три, — вдруг неожиданно подал голос до этого молчавший поручик-артиллерист.
