— Не об этих ли домиках вы говорили, называя их обитательниц — огневушками? Я так понимаю, что название жительниц этих горящих домиков как-то связано с огнём, так?
— Вам не откажешь в проницательности, — улыбнулась Листик. Граф ле Гуридам не был бы прокурором, если бы сразу не ухватился за то, что услышал:
— Если вы утверждаете, что всю ночь делали такие горящие домики, то это... гм, строение тоже ваших рук дело, то есть вы были здесь, когда на берег этого болота вышли селяне герцога Круманского, и вы должны были видеть, что с ними произошло.
— Когда я делала этот домик, то на берег никто не выходил, — честно ответила Листик, но граф ле Гуридам, которому казалось, что он вот-вот разгадает — что же произошло, не отставал:
— Если вы не видели, то потом, когда этот домик был уже построен, может, его обитательница видела и поведает нам о случившемся здесь. Не будете ли вы так добры, позовите её.
— Релье, иди сюда, не бойся, Лиша тебе поможет до берега добраться, — позвала огневушку Листик. На берегу появился огненный круг с двумя обнажёнными фигурками, состоящими из язычков пламени. Герцог Круманский, прислушивающийся к разговору, закричал, обращаясь то ли к своим дружинникам, то ли к королевскому прокурору:
— Схватить их! Под пыткой они выложат всё!
Несколько дружинников герцога Круманского дёрнулись было к девочкам, намереваясь выполнить команду своего господина, но отшатнулись, почувствовав нестерпимый жар, исходящий от фигурок, постепенно приобретающих вид двух девочек. Когда огонь, исходящий от этих фигурок, стал меньше, стало видно, что это за девочки. Одна была копией Листика, а вторую приняли бы за Альен, если бы Листик, позвав её, не назвала бы её имя.
— Он что? Дурак? Совсем дурак? — поинтересовалась одна из огненных девочек голосом Листика, а та, обращаясь к герцогу Круманскому и его дружинникам, показывая на девочек, пожала плечами:
— Если вам так хочется, то хватайте их, я возражать не буду. Но предупреждаю — ожоги вам обеспечены, сильные ожоги! А может, и полное сгорание.
— Тогда хватайте её, пытка огнём... — герцог ткнул пальцем в Листика.
— Точно дурак или совсем больной, — сокрушёно произнесла Лиша и предложила: — А давайте его лечить будем? Можем пиявку поставить, большую такую (Лиша широко развела руки, показывая какую пиявку), правда, тут их уже нет, но я из другого болота принесу. Хотя если его слегка поджарить, он сразу в себя придёт, так чем лечить будем? Предлагаю — огнём, так быстрее будет!
Герцог Круманский и его дружинники отшатнулись от девочек, так как на ладошках копии Листика появились длинные языки пламени, потянувшиеся к людям. Листик цыкнула на сестру, и та убрала огонь, но при этом показала язык, длинный и огненный! Листик покачала головой и, пряча улыбку, поинтересовалась у графа ле Гуридам:
— Так что вы хотели узнать? Спрашивайте быстрее, пока Лиша кого-нибудь не лизнула.
— Если это вам не покажется дерзостью, ваша светлость, я бы хотел узнать, не видел ли кто — ваша сестра, или знакомая сегодня ночью селян герцога Круманского, не только селян, скот тоже, — обращаясь к Листику, очень вежливо произнёс королевский прокурор, которого впечатлила огненная демонстрация. Ответила Лиша, улыбаясь, охотно ответила:
— Конечно, видели! Они сюда пришли, да вы и сами можете убедиться, вон следы остались. Пришли и дружно пошли в болото топиться.
— Как топиться? — удивлённо переспросил граф ле Гуридам, Лиша начала подробно рассказывать:
— Ну как топятся? Как обычно, зашли в воду и больше не вышли, хотя в этот раз было не совсем обычно — они шли и весело пели.
— Как пели? Что пели? — ещё больше удивился королевский прокурор, Лиша продолжила свой рассказ об этом необычном событии:
— Как пели? Громко, я ж уже сказала — весело. А что пели, вернее — о чём? Все они шли и пели о том, какой их герцог изверг и кровопийца, что лучше в болото, чем быть его подданными! И они с радостью это делают, вот.
Граф ле Гуридам внимательно посмотрел на девочку, пытаясь понять: серьёзно она говорит или издевается. Лиша, приняв скорбный вид, показала на довольно широкий след, ведь шли не только люди, но и всякая живность, в том числе довольно крупная. Граф перевёл взгляд с девочки на этот вытоптанный берег, а та с тем же скорбным видом добавила:
— Релье хотела их огнём пугнуть, отогнать от своего болота, но я сказала, что не надо. Зачем мешать кому-то выполнять задуманное, да ещё тогда, когда это делают так весело. Это невежливо!
— Так вы хотите сказать, что селяне все утопились?! Вместе со всей той живностью, что вели с собой? — растерянно переспросил королевский прокурор. Лиша обиженно ответила:
— Я вам об этом тут уже сколько толкую, а до вас не доходит! Все утопились: селяне и вся их скотина, большая и малая. С песнями и ещё пританцовывали, они так душевно пели и так красиво танцевали, жаль, что вы не слышали и не видели.
— Кто пел и танцевал? Селяне и скотина? — переспросил окончательно сбитый с толку ле Гуридам. Лиша снова укоризненно покачала головой:
— Ну какой же вы непонятливый, разве скотина может петь и танцевать, она мычала, блеяла, мекала, кудахтала и подпрыгивала, пока в воду не вошла, сами понимаете — под водой тяжело подпрыгивать, а уж петь и мычать совсем невозможно, — авторитетно заявила Лиша. Потом с видом эксперта по подводному пению добавила: — Вообще-то, под водой можно спеть, если очень постараться, но это трудно. Даже русалки под водой не поют, хотя петь и танцевать любят.
Королевский прокурор потряс головой, пытаясь прийти в себя, остальные молчали, им тоже было непонятно — что произошло, а пояснения этой рыжей девочки уводили куда-то в сторону от понимания случившегося. Понимая это, ле Гуридам решил не продолжать этот разговор в прежнем ключе. Он повернулся к Листику и, грозно сдвинув брови, собрался было начать допрос, как полагается это делать прокурору. Но сгущающаяся тьма и появившиеся среди деревьев неясные тени, заставившие людей жаться друг к другу, не дали прокурору продемонстрировать свою суровость и беспристрастность, он заискивающе начал, на всякий случай, обратившись к девочке по тому титулу, о котором она упоминала:
— Э-э-э... ваша светлость, не могли бы вы...
— Запросто, — ответила Листик и щёлкнула пальцами, вокруг снова стало светло, а тени с рычанием отступили, но это людей не успокоило. Появившийся верховой ящер Листика вызвал ещё большие опасения. Этот огнедышащий (вернее — огнеплюющийся) ящер тащил в зубах что-то очень большое и окровавленное, если люди смотрели на это с нескрываемым страхом, то Лиша пришла в восторг:
— Вот обжора! Мало ей того, что ночью съела, так она ещё варзу поймала! Да ещё какую огромную, наверное, и очень ядовитую.
Эти слова рыжей девочки вызвали у людей настоящую панику, яд варзы был очень сильным и выделялся специальными железами даже после смерти рептилии. Этот яд хоть и не убивал сразу, но в отличие от яда гархи вызывал паралич, а уж потом смерть. Варза не кусала свою жертву, как гархи, она плевала ядом на расстояние до тридцати шагов. Даже половина капли этого яда вызывала мгновенный паралич, а потом смерть человека, и для этого яду не нужен был непосредственный контакт с кожей, достаточно было просто попасть на одежду. А верховая ящерица рыжих девочек с таким аппетитом жевала эту ядовитую тварь, что аж брызги в разные стороны летели. Напуганные люди отшатнулись в сторону, только герцог Круманский, так и не пришедший в себя от перенесённой потери, показывая на Листика, закричал, обращаясь к графу ле Гуридам:
— Это она! Она виновата в том, что я лишился своих селян! Она виновата в том, что я разорён! Пусть не прячется за спину этих огненных девок и скажет, куда дела моих селян!
— Я не прячусь и отвечаю на все задаваемые мне вопросы. А ведь могла бы этого не делать, — обращаясь к графу ле Гуридам, сказала Листик. Нахмурив брови, повернулась к герцогу Круманскому: — А вас, мало уважаемый герцог, за то, что оскорбили мою сестру, я вызываю на дуэль, выбор оружия за вами.
— Ну, не надо ссориться, ваша светлость, герцог Круманский погорячился... — начал ле Гуридам, обращаясь к Листику, он уже понял, что эта девочка в этом лесу имеет какую-то власть, если не власть, то авторитет, позволяющий ей командовать местными тварями. Но Круманский уже закусил удила и продолжил кричать:
— Где мои селяне? Пусть покажет, куда их спрятала!
— Неужели непонятно где? — переспросила Лиша показывая на след на берегу, а потом на болото, предложила: — Можешь пойти посмотреть, никто, тебе, грубияну, мешать не будет, спасать тоже. Ну, чего ждёшь? Полезай!
Круманский замолчал, может, понял беспочвенность своих обвинений, а может, собирался ещё что-то сказать, но не успел это сделать, его опередил ле Гуридам, вежливо обратившийся к Листику:
— Ваша светлость, а не могли бы вы предоставить хоть какие-то доказательства утопления несчастных селян и остальной скотины?
Листик, недобро прищурившись, ответила:
— Если вы так уж хотите иметь доказательства утопления всей несчастной скотины, то можете туда сами заглянуть, а я в это грязное болото не полезу! Тут даже русалки не живут, только жабы и змеи!
— А-а-а-а! Проклятая ведьма! Ты ответишь за всё! — обезумевший герцог Круманский кинулся на Листика, но чтоб достать её, ему надо было пробежать мимо продолжавшей свою трапезу гилассы. Герцог споткнулся, упал и задёргался. Через несколько ударов сердца Круманский затих и посинел. Листик осуждающе покачала головой:
— Вот не надо спешить и принимать опрометчивые решения. Яд варзы действует очень быстро, даже если бы было противоядие, его бы не успели ввести.
— Но ваш... гм, зверь, он же это ест! — произнёс удивлённый маг, с академическим интересом разглядывая лежащее тело герцога. Он подошёл, потому что Лиша отвела гилассу в сторону, та хоть и отошла, но свою добычу не выпустила.
— Огонёк может и не такое съесть без всякого для себя вреда, — ответила Листик магу. Обращаясь к графу ле Гуридам и герцогу Кисайскому, девочка добавила: — Похоже, рано баронский сейм закончился, теперь надо решать — что с герцогством Круманским делать.
— У вас есть на него какие-то виды, — быстро спросил герцог Кисайский, Листик пожала плечами:
— Никаких, совсем никаких. Это не моё дело, с этим разбирайтесь сами. Будете уходить — заберите это тело, всё-таки герцог как-никак, надо похоронить, можете, конечно, здесь оставить, до вечера от него ничего не останется — съедят. Как отсюда выйти? Так как и зашли по этой вытоптанной дороге, если с неё сходить не будете, вас не тронут. А я тут останусь, вон меня Релье в гости приглашает.
Три девочки, две обнажённых и одетая, шагнули в огненный круг и исчезли в пламени. Полыхнуло так сильно, что люди отшатнулись, почувствовав жар даже на расстоянии в два десятка шагов, огонь бушевал с десяток ударов сердца, а потом исчез, оставив на земле чёрную дымящуюся проплешину. Дружинники круманского герцогства молча завернули в плащ тело своего господина и направились к выходу из леса, остальные выстраивались в колонну, собираясь ехать вслед за ними. Герцог Кисайский, пристроившись рядом с графом ле Гуридам, сказал тому:
— Эта рыжая девка никакая не герцогиня, она лесная ведьма! Недаром же её тут все слушаются! Пограничные знаки она передвинула, их надо вернуть на место, а её...
— Сжечь как ведьму, — ехидно улыбнувшись, сказал маг, при этом показал на ещё дымящийся чёрный овал на берегу болота. Кисайский скривился, намёк был более чем понятен, но сдаваться он не собирался. Поэтому предложил другие варианты:
— Тогда утопить, четвертовать, колесовать! Сварить в масле!
— Боюсь, что и это не получится, — продолжил улыбаться маг. Кивнув в строну доедающей варзу гилассы и став серьёзным, сказал: — Вам не позволят к ней даже приблизиться. А если это и удастся, то она сама очень сильный маг, именно маг, а не ведьма! Настолько сильный, что намного превосходит мой уровень, а я всё-таки — мэтр.
— Так что вы, как маг, можете посоветовать? — не унимался Кисайский, мэтр Солун, в этот раз показав на удаляющихся дружинников герцога Круманского, сказал:
— Не трогать её, оставить всё как есть. Тогда она и вас не тронет.
Королевский прокурор, граф Винкол ле Гуридам, мерно покачиваясь в седле, немного хмурился, но не от того что был чем-то недоволен или езда доставляла ему неудобства, а пытаясь скрыть свою растерянность. Инспекционная поездка вдоль западной границы королевства Самра подходила к концу. Пора уже было возвращаться в Зренск и сидеть в этой дыре до получения инструкций от королевской канцелярии, которые непременно последуют после доклада королевского прокурора о произошедших событиях, а это и изменение представления о западной границе, связанное с появлением необычного соседа. Это и вопрос о дальнейшей судьбе Круманского герцогства: будет ли там королевский представитель или же владение перейдёт по наследству, но вот кому? У герцога Круманского не было прямых наследников. Был племянник, которого покойный герцог хотел сделать бароном, вопреки завещанию ле Марилэ, заверенного самим же Круманским. Непонятно на что эти два герцога Круманский и Кисайский надеялись, устроив свой демарш, не могли же они рассчитывать, что он, королевский прокурор, примет на веру их слова, не ознакомившись с документами! Они могли скрыть завещания покойных баронов, но это можно было бы сделать только в том случае, если бы эти документы не были заверены герцогом Тумберлендским и графами Сотор и Валанским. Тут явно была какая-то тайная интрига, ведь эти герцоги на что-то же надеялись, устраивая свой демарш. Но, скорее всего, эта тайна так тайной и останется, герцог Кисайский вряд ли в чём-то признается, а Круманский тем более уже ничего никому не расскажет. Мёртвые могут дать свидетельские показания, но только в том случае если их допросит опытный некромант и сделает в течение трёх суток после смерти.
Вот, казалось бы, эта, уже давно ставшая рутинной, поездка в глухой угол королевства и в этот раз не должна была доставить каких-либо хлопот графу Винколу ле Гуридам. Всего-то надо: поучаствовать в сейме приграничных владетелей, утвердив его решение, которое, как обычно, никого ни к чему не обязывало, утвердить, как уполномоченному это сделать, волей короля. Потом прокатиться по замкам приграничных сеньоров, что, конечно, утомительно, но совсем не обременительно, в некоторых случаях даже доставляет удовольствие, и с чувством хорошо выполненного долга вернуться в столицу. Так нет же, появление этой рыжей герцогини спутало все планы, а тут ещё герцог Круманский такую свинью подложил, решив так не вовремя умереть!
Не только Круманский подгадил, остальные владетели, границы чьих владений совпадали с границами государства, тоже оказались далеко не на высоте. Вот как теперь реагировать на увиденное, конечно, трудно было ожидать от герцогов, что они будут содержать в должном порядке пограничные знаки, как и охранять эту границу неизвестно с кем и где проходящую. Хорошо, что разъезды их дружинников хоть изредка патрулировали дальнюю опушку леса, но к самому лесу близко не приближались. Но как говорила, а потом и показала эта маленькая рыжая, но очень вредная герцогиня, пограничные столбы лежали на земле, а некоторые уже почти сгнили! И только там, где владения герцога Тумберлендского, баронств Жевилан, Марилэ и Тевилиан примыкали к Волунскому лесу, пограничные столбы содержались в образцовом порядке. Но если судить по месту этих пограничных знаков, то граница королевства проходила по самой кромке леса, а если и заходила в этот лесной массив, то не дальше нескольких десятков шагов, Вот так и получилось, что эта девчонка права! Как может король подарить земли, не принадлежащие его государству? Нет, конечно, он это может сделать, если у этих земель нет хозяина или он слабый настолько, что не может эти земли защитить. А было ли кому защищать этот лес? Казалось, что эти земли, не имеющие владельца, можно с лёгкостью захватить, но... лес защищался сам! Если селяне, живущие недалеко от леса, сюда ходили за стройматериалами, дровами и просто на охоту (не всегда удачно, бывало такое, что и не возвращались), то воинские отряды пропадали бесследно! Казалось бы, это несравнимые величины — один или несколько селян и большой, хорошо вооружённый отряд, но именно такие отряды и не возвращались (несколько таких отрядов отправились устанавливать пограничные столбы и заодно изучить этот лесной массив и бесследно пропали). Больше никто в экспедицию в лес идти не хотел, а выяснять — где же на самом деле поставлены пограничные столбы, то есть проходит граница, желания ни у кого не было и вот — столбы с пограничными знаками нашлись! И где нашлись?! На самой опушке леса! А ведь селяне иногда уходили в лес довольно далеко, но о том — что видели эти столбы, даже не заикались! Хотя чего ещё можно ждать от тёмных селян, они ведь совсем не заботятся о благе государства, даже не думают об этом! Одним словом — чёрная кость!
