Чаганов: Война

— Здорово вы нас провели...

— А теперь, товарищи,— встаю со стула и поднимаю руку,— давайте поговорим о вещах серьёзных. Не скрою, что я приехал в Оптический институт вовсе не для того, чтобы участвовать в ваших торжествах, а для предложения сотрудничества между моим Спецкомитетом и ГОИ. Но узнав о том раздрае, что царит в стенах института, засомневался стоит ли игра свеч...

— Товарищ Чаганов, моя фамилия Теренин,— вскакивает со стула молодой высокий широкоплечий мужчина лет тридцати,— я занимаюсь... пока занимаюсь атомной спектроскопией, в частности спектрами редких земель, новое руководство создало в институте невыносимую обстановку, закрываются фундаментальные научные исследования, нас хотят заставить выполнять, по сути, функции надсмотрщиков за соблюдением технологических процессов и рецептуры на оптических заводах. Несогласных целенаправленно выдавливают из института, не гнушаясь самыми низкими действиями. Например, группа наших сотрудников в связи с двадцатилетием ГОИ была награждена орденами, в их числе и новый директор Чехматаев, а имени академика Рождественского, создателя Оптического института в списке награждённых не оказалось... Это подло!

— Не это главное, Александр Николаевич,— останавливает ученика академик,— причём тут ордена, главное в том, что в Оптическом институте целенаправленно убивают науку.

— Ваша позиция понятна,— снова беру слово после того, как о том же, но своими словами, высказались почти все присутствующие,— перед поездкой к вам, я поинтересовался о состоянии дел на Ленинградском оптико-механическом заводе. Положение там катастрофическое. Почти вся продукция выпускается со значительными превышениями допусков параметров оптического стекла по преломлению и дисперсии. Каждая новая партия марочного стекла сильно отличается от предыдущей. Мой вопрос такой: является ли это только результатом нерадивости работников ЛОМЗа или тут присутствует влияние несовершенства производственного и измерительного оборудования? И второе: можно ли использовать такое стекло в каких-то оптических приборах или это окончательный брак?

— Кхм-кхм, ну давайте я что ли попытаюсь ответить,— берёт слово худой высоколобый мужчина лет сорока,— моя фамилия Слюсарев, я занимаюсь расчётами оптических систем. Однозначно ответить на первый ваш вопрос, товарищ Чаганов, нельзя. Все понемногу вносят свой вклад в это чёрное дело. Я не снимаю ответственности и с разработчиков оптических систем, порой мы задаём чересчур жёсткие допуски, потому что не в состоянии точно рассчитать их влияние на аберрации, особенно высших порядков. Физически не в состоянии, так как эти вычисления требуют десятков и сотен последовательных итераций. Зачастую марочное стекло с превышением допусков ещё можно использовать, но для этого необходим кардинальный пересчёт всей оптической, что может по времени занимать месяцы если не годы. Поэтому такое стекло идёт в брак.

— Понимаю, Георгий Георгиевич, а вы не пробовали производить расчёты на вычислительных машинах, тех, что производят в ЛФТИ?

— Пробовали, товарищ Чаганов, время вычислений действительно сократилось, но не настолько как мы ожидали, сказывается малое количество ячеек памяти и невысокое быстродействие машины. Расчёты будут продолжаться недели, что для производства неприемлемо, к тому же нам пока не удалось получить такую в своё полное распоряжение.

— То есть дело только в скорости вычислений? Это поправимо. С нового года в Москве начнётся выпуск новых, значительно более быстрых вычислительных машин с большей памятью: быстродействие и объём памяти ориентировочно повысятся в тысячу раз. Я могу посодействовать в выделении ГОИ одной такой машины.

— В тысячу раз!— выдыхают учёные.

— Приезжайте, смотрите, первая эФВМ у нас уже работает. На первых порах будем консультировать в составлении программ. Поймите, товарищи, обстановка в мире очень напряжённая, новая мировая война уже началась, только идёт она пока не в Европе, а в Азии. Уверен, что уже в следующем году пламя займётся и у наших границ. Это означает, что потребность в биноклях, артиллерийских и винтовочных прицелах, возрастёт многократно. Просветление оптики— важнейшая тема! Получены сведения о новых прорывных разработках в этой области в Америке, товарищ Гребенщиков, вы тоже приезжайте ко мне в Москву, там получите подробное описание техпроцесса. Надо немедля провести эксперименты с этими новыми просветляющими покрытиями. Сейчас не время для распрей, но руководитель, который не обеспечивает слаженной работы коллектива профессионально непригоден для этой работы. Уверен, что товарищ Чехматаев в скором времени будет снят с этой работы...

'По образованию директор ГОИ двигателист, будет просто организовать ему перевод в Ярославль или Пермь'.

— И последнее, я лично обращусь к Клименту Ефремовичу и думаю, что он исправит ту несправедливость по отношению к академику Рождественскому.

* * *

— Сергей Эдуардович,— прощаемся с Фришем на перроне Московского вокзала,— что вы скажете на предложение возглавить ГОИ? Академик Рождественский уже в возрасте, ему будет не по силам заниматься наукой и административной работой. Оптический институт ведь относится к на наркомату оборонной промышленности? Я поговорю насчёт вас с товарищем Рухимовичем, думаю, он возражать не станет.

— Неожиданно,— вздыхает профессор,— вы ведь знаете, Алексей Сергеевич, что я— декан Физического факультета в университете. Боюсь, что если приму ваше предложение, то времени на научную работу совсем не останется.

— Так может быть вам лучше уйти из деканов и сосредоточиться на работе в Оптическом институте? Преподавательская работа в университете отнимает у вас много времени, ведь так?

— Но как же так, посредине учебного года? Меня ректор не отпустит. Да и у нас в институте есть много других более заслуженных учёных...

— Отпустит, Сергей Эдуардович,— прерываю его я, замечая, отмашку бригадира поезда своим проводникам,— приезжайте ко мне в Москву, я покажу вам нечто очень интересное, что кардинально изменит всю оптическую науку: генератор когерентного, монохроматического, поляризованного и узконаправленного излучения...

— Граждане пассажиры, прошу занять места в вагонах!

— Как-как вы сказали?— голубые, почти прозрачные глаза Фриша немигающе смотрят на меня.

— ... генератор вынужденного когерентного, монохроматического, поляризованного и узконаправленного излучения,— быстро отступаю в тамбур спального вагона,— жду вас у себя, позвоните мне когда решите приехать, вас встретят на вокзале. И да, своим коллегам о нашем разговоре пока ни слова.

— Я приеду завтра!— кричит профессор вдогонку отходящему поезду.

* * *

— Слушай, 'архангельские алмазодобытчики с шахты 'Чагановская', подняли на-гора первые тонны породы из кимберлитовой трубки 'Мир''...— подруга с полотенцем через плечо заходит в купе,— 'и сразу огромная удача, добыт крупнейший в Советском Союзе алмаз весом 56 карат. Он получил название 'Восемнадцатый съезд ВКП(б)' в честь предстоящего съезда нашей партии'...

— Зазвучала наша фамилия,— хмыкает Оля, прижимаясь ко мне сзади, — ну пятьдесят шесть карат для обручального кольца, конечно, перебор, а вот два-три— самое то.

— Аполитично, рассуждаешь, слушай,— пытаюсь свести разговор к шутке,— не понимаешь политической ситуации!

'Кхм, отшутиться не получится, не выношу женские слёзы'.

— Ну что ж, мужем так мужем, не такой уж и плохой вариант— невеста сирота. Тихо ты, железная лапа, задушишь брачующегося.

— 'В Бактериологическом институте имени Мечникова в Москве,— через какое-то время возвращаюсь к кипе непрочитанных газет, взятых в дорогу,— в лаборатории профессора Захарова проходит испытания уникальное лекарство на основе горного воска под названием 'Панацея', способное излечивать воспаление лёгких'...

— Ну-ка, ну-ка, Захаров,— подруга повисает у меня на спине, заглядывая в газету,— он же муж Ермольевой, заведует там эпидемиологическим отделом... понимаю, операцию прикрытия Берия проводит... слухи о пенициллине давно по Москве гуляют.

— 'Из Комитета по делам строительства при СНК СССР сообщают,— переворачиваю страницу 'Известий',— что на Урале недалеко от города Стерлитамак начато строительство крупнейшего в стране нефте-химического завода'...

'На базе Ишимбайского нефтяного месторождения, Ипатьев пробил... а с лета этого года район 'Второго Баку' шерстят на предмет нефти несколько геологоразведочных экспедиций. Конец года, наркоматы рапортуют о своих победах'.

— Я слышала, что с нового года будет 'семидневка', правда?

— Правда, давно пора было это сделать. Что ни говори, перед войной всё равно придётся 'закручивать гайки'. Чем раньше, тем лучше. Там не только это будет, вводятся трудовые книжки и значительные надбавки за непрерывный стаж. Достала уже эта 'текучесть кадров', в общем объявляется война 'летунам'. Я когда узнал про намечающиеся меры, предложил ещё ввести заодно плату за обучение в старших классах, но меня завернули с этим. Тогда попробовал через Кирова протолкнуть проект указа о 'политехническом образование в старших классах средней школы' о введении новых предметов, тоже не прошло, хотя Киров, сам выпускник механического училища, был за. И вдруг последняя попытка с постановлением о 'связи школы с жизнью' неожиданно прошла, правда в порядке эксперимента и только в Москве, Ленинграде и Харькове. Короче, с нового учебного года будет переход в старших классах на систему, где два дня в неделю ученики восьмого, девятого и десятого классов будут проходить практику на подшефных заводах, я договорился в гороно, что восьмиклассники одной из замоскворецких школ начнут эксперимент уже после зимних каникул. Подготовили для них целый участок на радиозаводе имени Орджоникидзе.

— А толк-то от детей будет?

— Почему нет? Посадим на сборочный конвейер: по полсмены два раза в неделю, шестьдесят рублей в месяц. Увидев такое десятиклассники попросятся работать после уроков. С двойками, тройками к работе допускать не будем. Конкуренция будет между учениками за место на конвейере, да и взрослых присутствие детей рядом будет подстёгивать. Ещё отберём ребят посмышлёней, обучим, посадим на настройку радиостанций. В школе оборудуем радио-класс... А ты что такая тихая весь день?

'Только не это'...

— Кулик решительно против любого патрона, если это не 7.62 с шагом нареза 240,— недовольно цедит жена.

— Слава богу,— вырывается у меня, Оля смотрит на меня изподлобья,— в смысле, без него справимся. Завтра же открываю НИОКР по теме?...

— 'Средства индивидуальной бронезащиты бойца'.

— Какая связь с 'Гренделем'? А-а-а чтоб никто не догадался?— понимающе киваю я,— но желательно всё-таки чтобы название темы и работа по ней были теснее связаны, а то недалеко до обвинения о нецелевом расходовании средств.

— Не волнуйся, теснее не бывает. Я решила заняться бронежилетами...

— Ну хорошо,— подозрительно смотрю на Олю,— тебе виднее... если передумаешь я тут, рядом. Кстати, я поручил информационному отделу подобрать информацию по фирмам и образцам малокалиберного стрелкового оружия в Америке. Есть достойный кандидат от 'Винчестера', карабин шесть миллиметров, можно по дешёвке купить станки для производства патронов и оружия.

— Правда?— загорается подруга,— нет, всё решено, бронежилеты и точка.

— Вспомнила состав металлоценовых катализаторов для пуленепробиваемого полиэтилена?

— Если бы,— вздыхает Оля,— пока начну с брезентовой основы с карманами для бронепластин, кожаных застёжек, потом когда пойдёт капрон заменю им брезент, а если удастся получить высокомолекулярный полиэтилен, то он будет вместо стальных пластинок... Думаю против пистолетной пули со ста метров выстоит.

— Хорошее дело, всяко лучше стальной кирасы, видел недавно на полигоне испытывалось такое изобретение. Я даже примерил, не понравилось: спина у бойца голая, сама тяжеленная, сильно тянет вперёд и вообще неудобная, движения сковывает...

— Это точно. А горбатых будем выпрямлять.

Конец первой части.