— Глава тридцать восьмая, рассказанная от третьего лица. Географ
Жабу Дрип успел выпустить, и она, в окружении своих товарок, поспешила убраться с площади. Позднее юноше приходилось слышать, будто бы камни в Неприютном селе квакают всякий раз, когда к ним приближается злой или хотя бы рассерженный человек, а то и ускакивают от забияки со всех лап. Но так никогда не собрался проверить. Нечего ему было делать в той мрачной деревне, и незачем возвращаться.
Одуванчик нёс Дрипа немного бережней, чем до спуска на сельскую площадь. Не то решил пожалеть хозяина, не то испугался его могущества. А, может, сам Дрип привык и успевал вовремя поджать ноги при приближении особенно высокой ели. Далеко ему улететь не удалось. На пути снова мелькнул огонёк, и одуванчик начал спускаться, хоть юноша и пытался, теребя стебель, погнать упрямое растение дальше. Объясняться с жителями ещё одной проклятой деревни Дрипу не хотелось, и он был твёрдо уверен, что взбалмошная пленница его друга успела набедокурить в каждом селении на пути в Фарог.
По мере снижения Дрип понимал, что огонь совершенно не похож на пылающий колодец. Скорее он похож на пылающий фонтан. Да, это пылающий фонтан и есть, понял юноша, коснувшись земли башмаками. Синеватые, золотистые, алые, янтарные искорки вскидывались к тёмному ночному небу и с шипением опадали на землю. Приглядевшись, Дрип внезапно увидел в огне — так в капельках росы остаются осколки отражения — девичье лицо. Тёмные глаза, смотрящие ласково, с непонятной тихой грустью, копна чёрных волос, а в треске пламени слышался низковатый женский голос, не резкий, а мягкий, нежный, но оставляющий острый привкус разочарования.
— Зачем вы пришли? — Резкий окрик заставил путешественника почувствовать себя бесконечно усталым... и отчего-то очень старым. Ровесником Лдокла, не меньше. — Уйдите!
Дрип сообразил, что голос принадлежит мальчишке, и рядом с ним никого нет, и заставил себя медленно оглянуться. После случившегося в Неприютном селе толпы он не боялся, но превращать камни в жаб на каждом шагу не хотелось. Мир от этого чуда почему-то выцвел ещё больше. А, может, это к Дрипу вернулось ночное зрение, пропавшее у огненного колодца.
Мальчишка был высок, худ и взъерошен. Скорее отрок, чем дитя, сообразил Дрип, но ещё не юноша. Хотя сейчас отроками никого не называют. Зря, если подумать. Ведь не дитя же, судя по тому, как мальчик смотрит на отразившееся в фонтане лицо, и не юноша, судя по тому, как это лицо ещё совсем недавно смотрело на него.
— Если я пришёл — значит, так было надо, — ответил Дрип с незнакомой самому себе внушительностью.
Мальчишка посмотрел на него со странным выражением и отвернулся. Дрип готов был поклясться, что его за что-то внезапно возненавидели, но не мог понять за что. Но совершенно точно — это работа бестолковой Ристиль, не зря тут её лицо отражается. Интересно, в замке она никогда не была такой... доброй?..
— Тогда не стойте тут, — пробурчал мальчик. — Вы всё портите!
— Что я порчу? — не понял Дрип.
— Её! — резко кивнул на огонь мальчишка. — При вас она меньше улыбается.
Юноша похолодел. Всякого можно ожидать от Ристиль, но лишить ребёнка разума...
— Ты... ты думаешь... что она улыбается тебе из фонтана? — осторожно спросил Дрип. Мальчишку всего передёрнуло, как будто эти слова причиняли ему боль или страшно злили. — На самом деле?
— Да нет же! — нетерпеливо закричал мальчик. — Это как портреты в музеях, неужели не видно?!
— Видно, — поспешил согласиться Дрип. — Я хотел знать, видно ли тебе.
— Не ваше дело! — без толку огрызнулся подросток. — Убирайтесь! Вы тут мешаете.
— Да ты влюбился в неё! — догадался Дрип и чуть не расхохотался.
— Не ваше дело! — снова огрызнулся мальчишка. — Надоели!
— Я тут проездом, — вместо ответа сообщил Дрип. — Случайно. Но давно знаю эту девушку. Может, увижу снова.
Как Дрип и думал, мальчишка вздрогнул и уставился на него во все глаза. Пытался понять, не влюблён ли этот незнакомец в его красавицу, и не пользуется ли взаимностью. Что подростку удалось разглядеть, Дрип не понял, но мальчишка внезапно резко кивнул и отвёл взгляд. А вот сам путешественник понял очень отчётливо, что дела ребёнка плохи и сам с собой он, конечно, не справится. Что-то новое, неведомое прежде, принуждало Дрипа остаться тут и хотя бы попытаться помочь.
— Все смеются надо мной, — поделился ребёнок. — Думают, я с ума сошёл. Фонтан всем нравится, а её только я вижу.
— Конечно, — усмехнулся Дрип. — Ведь только тебя она целовала.
— Вы видели? — вскинулся мальчишка. — Она вам сказала? Что она?..
— Нет, — покачал головой Дрип — или то старое и мудрое существо, в которое он зачем-то превратился. — Только по тебе и так видно. Поцелуй феи...
— Она в самом деле фея? — тут же спросил мальчик.
— В самом деле, — подтвердил Дрип, сам поражаясь и ужасаясь своей уверенности.
— А вы — её друг? — немедленно спросил ребёнок. — Вы тоже волшебник?
— Нет, — улыбнулся Дрип. — Я друг демона тьмы.
— Вы враг ей? Вы её ищите? — сжал кулаки мальчишка. Как будто ждал честно признания. Впрочем, Дрип вдруг понял, что не мог бы солгать даже ради спасения жизни, и не только своей, но и феи солнечного света. Это открытие пугало ничуть не меньше, чем предыдущие
— Нет, — снова произнёс он. — Я здесь случайно. И я не враг фее странствий, хоть и вечный её противник.
"Тьма и бездна! — в ужасе подумал Дрип. — Что за околесицу я несу?!"
Но странное мудрое существо продолжало вещать.
— Я Географ. Ты знаешь, что такое география? — Ошеломлённый, мальчик покачал головой, и Географ без помех продолжил. — Это наука об описании земли, обо всём, что только есть на белом свете. Сколько пальм на островах в южных морях и когда лёд сковывает северные океаны. Когда солнце встаёт в дальних восточных землях и долго ли ему добираться до западных. Всё это знаю я или узнаю со временем. И когда последняя правда о мире будет описана, когда последняя дорога нанесена на карте, странствиям придёт конец, они превратятся в путешествия. Ведь странствия хаотичные, бессмысленны, и странник никогда не знает, где будет завтра. Страннику ни к чему карты и книги, они бродят налегке без цели и толка. Путешественник всегда возьмёт с собой атлас, и разговорник, и много вещей, полезных и не очень, и каждый вечер приходит туда, куда решил попасть утром.
— А... она? — спросил подросток, растерявший весь свой воинственный пыл от этой долгой нотации. Географ с неудовольствием отметил, что ребёнок понял хорошо если половину сказанного. — Фея странствий? Она... умрёт?..
Дрип с удовольствием рассмеялся, и у мальчишки покраснели уши.
— Она не умрёт, — объявил юноша, и подумал, что Ристиль, пожалуй, не стоит столь трепетного преклонения. — Только станет не нужной. Никому и ни зачем.
— Неправда! — вскинулся мальчик. — Никогда! Я... всегда...
Его голос сорвался, и он залился пунцовой краской.
— Она поцеловала тебя, — с лёгким сочувствием проговорил Географ. — Кого фея поцелует, тот вовек на другую не взглянет — по себе знаю.
— А вы?.. — настороженно спросил мальчик.
— Я тоже, — подтвердил Дрип, покачав при этом головой. — Фей множество, если ты не знал.
Подросток метнул в собеседника злой взгляд, и ничего не ответил. А Дрип внезапно понял, что тут можно сделать.
— Вот что, парень, — сказал он, осторожно выдёргивая из одуванчика пушинку. — Ночь не такая длинная, и мне недосуг с тобой разговаривать. Любуйся сколько хочешь на лицо в волшебном фонтане. Но, если тебе надоест однажды без толку тратить время, захочется пожить как все люди — на вот, возьми.
С этими словами Географ дунул на пушинку, и она превратилась в целый одуванчик.
— Он не потеряется, но его и не выкинешь, даже если захочешь, — сообщил волшебник мальчишке. — Когда понадобится, только подумай — и он будет у тебя в руках, а до той поры не вспоминай. Потом спасибо скажешь. Ну, прощай.
Дрип дунул на свой одуванчик, и тот вырос в размерах, но уносить владельца не торопился.
— Постойте! — закричал мальчик, как будто Географ уже скрывался из глаз. — А что мне с ним делать?!
— Как — что? — удивился Дрип, поднимаясь в воздух. Только сейчас он понял: когда он рассказывал мальчику о себе и нёс всю эту чушь, мир словно замер, а потом изменился неожиданно и непоправимо. Обдумать эти изменения было важнее, чем продолжать бессмысленный разговор, в котором лично ему всё давно было ясно. — Дунуть, конечно!
— А зачем?! — не отставал мальчишка.
Географ поморщился и немного задержал подъём, чтобы не кричать.
— Сделай это только если тебе надоест вздыхать по фее, — посоветовал он вместо ответа. — Или не жалуйся потом.
Третий подъём был самым приятным, и Дрип летел, почти не натыкаясь ни на какие деревья, летел быстро и так спокойно, что мог сколько угодно ломать голову над тем, в кого он превращается и почему назвался Географом. Он-то думал, что после гибели родителей и странного лечения, которому подверг его демон тьмы, с путешествиями покончено навсегда. Но ведь Географу необязательно путешествовать, осенила юношу новая мысль. Этим могут заняться другие, а ему останется только рисовать карты, сочинять книги и писать стихи на досуге. Дрип уже представил себе дом — пока ещё незнакомый дом, а вернее, квартиру в доме, где на первом этаже пекут свежие булочки, через дорогу уютная забегаловка — не трактир, но и не кафе, — а за углом продают газеты. Окна в квартире большие, и по вечерам на них присаживаются самые разные гости, а днём посетители, конечно, заходят через дверь, поднявшись по старой и ужасно скрипучей лестнице. Юноша увидел всё это совершенно ясно, и успел представить ласковую, как весеннее солнце, улыбку своей жены, когда рассвет тронул белые стены далёкого ещё города. Одуванчик неожиданно полетел вниз, уменьшаясь в размерах, и, падая, Дрип увидел стоящую на дороге крылатую колесницу.
— Дальше лететь нельзя, — сообщил его друг, демон тьмы, спрыгивая на землю.
— Глава тридцать девятая, рассказанная от третьего лица. Совет демонов и фей
Когда демоны и феи договариваются, днём или ночью им собраться на Совет, решение зависит от того, кто именно всех созвал. Поскольку на этот раз приглашение исходило от Лдокла, гости начали слетаться в замок тьмы в полночь, и старые стены наполнились разноголосым эхом. Молоденькие феи щебетали как птички, пожилые высказывались с резкостью, соответствующей их характерам (ведь ещё никто не видел, чтобы добрая фея старилась), демоны пытались их перекричать. Сам Лдокл не принимал участия во встрече гостей. Он сидел в кабинете за письменным столом, прислушивался к отдалённому шуму голосов, и смотрел прямо перед собой. В кресле сидела заплаканная Соль и рассеянно перебирала листки "Вестника свежих событий".
— Нет там ничего, — не глядя на фею, проговорил Лдокл. — Никого не интересуют новости из таких заброшенных деревенек. А в город Дрип не пойдёт.
— Ты же помнишь, Каприз теперь не деревня! — воскликнула Соль, но её поправка вышла какой-то слишком вялой. Демон повернулся и внимательно посмотрел на старинную приятельницу и противницу. Заплаканная, с покрасневшими глазами и немного распухшим носом, совсем ещё молоденькая девчонка в своём коротеньком платье. Это было до крайности непривычно. Такая несчастная и такая молодая. Для феи — немыслимо. А, с другой стороны, чему он удивляется? Есть и в этом правиле исключение. Фея перестаёт менять возраст из-за настроения в тот день и час, когда начинает развиваться её собственная сказка. Из тех, в которых "и жили они долго и счастливо" куда важнее всяческих приключений. А это означало, что теперь от жизни избранника Соль зависит и её жизнь тоже. Потому что у красивой формулы есть зловещее продолжение "и умерли в один день". И оно даже важнее, чем долгая счастливая жизнь. Феи слишком много значения придают формальностям.
— В любом случае, новостей нет, — вслух сказал демон. — Смертные ничего не узнают. Из наших никто не успеет разведать. Дрип ушёл ещё до обеда, а для них весь день прошёл в приготовлениях к Совету. Переживать не из-за чего.
— Ты так спокойно об этом говоришь! — возмутилась фея.
— Что толку плакать? — пожал плечами Лдокл.
— А если он продолжит пробовать свои силы? — не унималась Соль. — Он ведь вылез из окна! Открыл калитку! Испортил дорожку!
— Мир пока не рухнул, — отозвался демон. — Нам остаётся положиться на его благоразумие.
— А Ристиль?
Лдокл вздохнул. Высокий голосок феи ввинчивался в уши, требуя внимания к каждому слову. Сейчас демону не хотелось думать о Ристиль. Будто мало Совета, который спросит обо всех действиях и обвинит в каждой ошибке.
— За Ристиль ты не боишься? Ты ведь знаешь, как наказали Карасу, а сейчас...
— Сейчас совсем другая история, — призвав на помощь всё своё терпение, отозвался демон. — Ристиль в Фароге, а я пользуюсь немалым влиянием в Совете...
— Которое ты немедленно растеряешь, мальчик, если будет и дальше заставлять себя ждать! — заявила Йорунн, фея вечерних сумерек, появляясь на пороге. — Мы знаем всё про твою игрушку, и в другое время я надрала бы тебе уши...
— Йорунн, как вы можете?.. — вскочила на ноги Соль.
— Цыц, девочка! — цыкнула фея вечерних сумерек. — В другое время, дорогуша, в другое время. Сегодня я окажу мальчишке поддержку.
— Очень мило с вашей стороны, — отозвался Лдокл, вставая из-за стола и подходя к феям и предлагая руку старшей из них. — Вы позволите проводить вас в зал Совета?
— Ишь! — фыркнула Йорунн, но руку приняла. — Если бы за тебя не просила сестрица, никогда бы...
— Тем больше у меня оснований быть довольным вашим заступничеством, — поклонился демон. Сегодня вежливость давалась ему с особенным трудом, но пока удавалось держаться. Сестрой Йорунн была Никта, фея безлунной ночи. Её редко видели в обществе. По слухам, Никта приходилась Лдоклу прабабкой, матерью его деда, но покинула замок тьмы задолго до происшествия с прежней феей радуги. Редкий случай, чтобы чудесные создания разлюбили друг друга и остались живы. Кто-то уверял, что чувствами в их отношениях и не пахло, и рождению сына предшествовал обычный расчёт. Но в это поверить было ещё сложнее. Так или иначе, Никта жила, избегая общества себе подобных, и ни словом, ни делом никогда не давала понять, будто претендует на какие бы то ни было родственные чувства со стороны демонов тьмы. И вот сейчас она приходит правнуку на помощь.
— Не радуйся раньше времени, — оборвала правнучатого племянника фея.
Зал, отведённый дедом Лдокла для собраний Совета, был переполнен. Иных Лдокл знал по именам, иных по стихиям, третьих едва ли мог вспомнить лицо. Видры, демон воздуха, уже занял место председателя. Рядом с ним сидел демон земли, а по другую руку Рекки, повелевающий грозой. Рядом с ним сидела Эйр, фея дождя, возлюбленная Рекки и лучшая подруга Соль, а возле неё примостилась и раздражённая таким соседством Сьор, фея облаков. Место феи солнечного света было возле сестёр Вар и Вёр, фей лунного луча и звёздного блеска. Они приходились Соль родными тётками. С другой стороны от них сидела закутанная в чёрную шаль Никта: Вёр и Вар считались, как и она, феями ночи. Видно было, как собравшиеся косятся на мрачную фигуру старой феи, её ведь не видели в обществе триста лет, да и до того она не часто появлялась. Возле Никты оставалось два свободных стула, к ним-то Лдокл и подвёл свою даму. Дождался, когда Йорунн займёт своё место, и сел сам. Рядом с демоном земли сидел Скати и отчего-то улыбался. Или он не знает о собаке Ристиль, или это его не раздражает. Демон огня был не из тех, кто скрывает свои чувства.
