Мы быстро поднялись, Архип принялся запрягать лошадей в повозку, мало ли что. Ворошилов, командир полка и Сталин тем временем в окопах смотрели на горизонт. Из-за далёких степных холмов показались неровные тонкие цепочки людей. Взяв свой бинокль в руку, я посмотрел вдаль: казаки шли сплошными рядами размеренным шагом, держа в руках винтовки.

— Пешие... — сказал командир полка. — Всё ж легче. С конниками нам бы не совладать.

У стоящего неподалёку бойца сложенная щепотью рука дёрнулась было вверх, но остановилась на полдороги.

— Пулемёта у нас нет, — пожаловался командир. — Многовато их, как бы не добрались до позиций, а врукопашную они в таком разе сомнут.

— У нас "льюис" есть, — сказал Ворошилов, покосившись на меня. — Хотя маловато его будет. "Максима" бы...

— У соседей имеются два, — поделился сведениями командир полка. — Мож поделятся?

— Архип! — позвал Ворошилов, смотря на шагающих казаков. — Архип, где ты там?

Архипка молча появился у него за спиной.

— Вот что, Архип, — обратился к нему Ворошилов, — запрягай коней в бричку и до соседей. Дорогу покажут, — и Ворошилов взглянул на командира полка.

— Покажем, — подтвердил командир обрадованным тоном.

— Берёте там "максима" с пулемётчиком и мухой вертайся взад, — продолжил Ворошилов. — Скажете, я приказал. Всё понял?

Архип молча кивнул и собрался было идти, но Ворошилов остановил:

— Погодь, щас приказ напишу.

Командующий вынул из кармана листик бумажки и карандаш и написал несколько слов. Архип взял листок и, развернувшись, быстрым шагом поспешил к бричке, где к нему присоединился ещё один боец, направленный командиром.

Мы же остались наблюдать за приближением пеших казачьих цепей. Их и впрямь казалось много больше, чем наших. Бойцы вокруг в окопах стояли, направив в сторону казаков винтовки, и напряжённо всматривались вдаль. Через какое-то время, когда казаки подошли ещё поближе, некоторые бойцы не выдержали, и из окопов начал раздаваться неровный треск одиночных выстрелов.

— Без команды не стрелять! Прекратить! — закричал командир, и выстрелы временно умолкли.

— Рано ещё. Не стрелять, — подтвердил Ворошилов. Сейчас скажет: "Подпусти поближе", пришло мне в голову.

— Подпустить ближе! — добавил Ворошилов. — И залпом!

Сплошные цепи казаков неумолимо надвигаются. Короткое время проходит в молчании. Но вот раздаётся один торопливый выстрел, потом ещё один, и ещё... Казаки неуязвимо идут, не падая вовсе.

— Да они заговорённые, — бормочет кто-то. Некоторые оглядываются назад, и неуверенность начинает рождать панику.

— А ну не болтать! — вмешивается командир полка. — Товарищи, беляков мы остановим нашими пулями. Стрелять по команде. Залпом! Пли!

Звучит нестройный залп, но ближайший ряд казаков, кажется и в самом деле неуязвимым. Я вскидываю бинокль, всматриваясь в шагающую цепь.

— Пли! — звучит новая команда.

Некоторые пули взбивают маленькие фонтанчики земли, не долетев до идущих. Кто-то из казаков падает, но соседи смещаются, заполняя просвет и не давая заметить потери.

— Да мы мимо стреляем, — озвучиваю я. — А если попадаем, то они ряды смыкают, и как будто и не было!

— Я же говорил: "Подпусти поближе!" — подтверждает Ворошилов. — Только так и можно, залпами и пулемётом.

— Прекратить стрельбу, мать вашу! — реагирует на его слова командир полка. — Ждём, целимся! Стрелять по команде!

Я выравниваю "льюис" на сошках, встав рядом с патронным ящиком, и прижимаю приклад к плечу, нацелившись на перешедших на быстрый шаг казаков. Где-то в глубинке меня чувствуется страх, но привычные действия и пулемёт в руках позволяют подавлять его и не давать ему волю.

— Прицелились! — приказывает командир рабочего полка и сам вчерашний рабочий. — Пли!

Раздается залп, от которого ряд казаков несёт уже хоть какие-то видимые потери, но их ничтожно мало. Я тут же начинаю трещать "льюисом", водя стволом вдоль цепи. Наступавшие в некотором количестве валятся на степную землю, но большинство ускоряет шаг. Потом ещё один винтовочный залп из окопов, и я заканчиваю первый диск.

— На, заряжай! — сую диск и поворотный шток для него в руки рядом стоящему бойцу, а сам прилаживаю второй и продолжаю стрелять короткими очередями.

Казаки пугающе приближаются, несмотря на некоторые потери, и переходят на бег с направленными на нас винтовками без штыков, очевидно казачий вариант "мосинки". "Льюис" не успевает прореживать бегущую цепь. Заканчивается второй диск, присоединяю третий, последний, а боец рядом всё ещё возится, впихивая винтовочные патроны в первый. Я уже начинаю различать оскаленные бородатые лица и слышу крик бегущих на нас казаков. Выпускаю по ним последний заряженный диск, но первый ещё не готов. Выхватываю у бойца диск и начинаю судорожно вставлять в него недостающие патроны, в небольшой надежде успеть до подхода наступающих.

Вдруг за спиной раздаётся топот копыт. Между отрезками прорытых окопов проскакивает наша бричка со взмыленными лошадьми, Архип совершает резкий поворот и осаживает коней. С брички сразу же начинает безостановочно стучать пулемёт, выкашивая как будто свинцовой косой казачьи ряды. Короткая заминка, кончается лента, вставляют новую, и пулемёт стучит вновь.

Фото тачанки из фильма "Служили два товарища"

— Ура! Ураа! — раздаётся из окопов. — Вперёд! В атаку! Смерть белой сволочи! — слышны крики.

Пулемёт стучит не переставая. Бойцы выбираются из окопов и бегут в сторону казаков, направляя на них штыки, и командир полка присоединяется к своим бегущим на врага бойцам. Мой сосед тоже хватает винтовку и несётся вперёд. Казаки теряются, кто-то разворачивается и даёт деру, кто-то рвётся вперёд в драку, многие падают, сражённые пулями.

Волна рабочего полка достигает рядов формы с погонами, "максим" замолкает, и начинается рукопашная. Я присоединяю к "льюису" диск, заполнив его, но вперёд не рвусь. Оглядываюсь по сторонам — Сталин и Ворошилов стоят рядом и напряженно прищурившись наблюдают за схваткой, которая складывается в нашу пользу. Как я понимаю, винтовочные залпы, "льюис" и особенно "максим" основательно сократили численность белоказаков и переломили настрой наступавших, и казаки бегут или сдаются в плен.

"Бричка с пулемётом прямо кавалерия из-за холмов, — подумал я, — как в фильмах, в самый последний момент".

— Вовремя тачанка подоспела, — сказал Ворошилов, переведя дух. — Побольше бы нам их. Очень они нам против казаков помогали. Только рессорные нечасто встретишь, а без рессор "максим" тряски дюже не любит.

Это что получается, я-то думал, что тачанка ещё неизвестна воюющим сторонам, и хотел уж тут посоветовать её применять. А оно вон как, оказывается. Не вышло у меня предложить "чудо-оружие" Гражданской, его и без меня изобрели.

Схватка закончилась в нашу пользу. Небольшое количество пленённых казаков отвели в сторону и усадили на землю. Я слышал ворчание части красноармейцев: что это, мол, в живых этих оставляем, а казачьё нашего брата не жалеет, и ранетых убивают до смерти. Однако после окончания рукопашной самосуда и расправ не было, и решения командира о пленных не оспаривали. На поле битвы вповалку лежали мёртвые, и те, и другие в крови, с пулевыми ранениями, с рассеченными казачьими кинжалами телами, с размозжёнными в драке головами и разбитыми лицами.

Пока всё начальство было занято подведением результатов и раздачей указаний, я подошёл к месту рукопашной схватки. Над этим местом уже стоял смешанный неприятный запах. Я впервые увидел трупы в таком большом количестве, лежащими друг на друге и по отдельности. Меня чуть замутило. Тела еще не обобрали и их пока не закопала похоронная команда, если таковая здесь была. У самой границы тел лежал мой бывший сосед, так и не заполнивший мне тогда пулемётный диск. Он лежал с открытыми глазами, с политой кровью грудью и зажимая руками рану на животе. Чуть дальше раскинул руки казак в разорванной до пояса гимнастёрке и с разбитой головой. На земле блеснул отблеск от валявшегося нательного креста. Я прошел чуть вперёд и поднял его. Нехорошо кресту лежать на земле попираему ногами, вспомнилось мне. Поднял, обтёр крестик и положил в нагрудный карман гимнастёрки. Повернулся, собравшись уходить, и увидел рядом с исполосованным телом красноармейца разорванную нитку с ещё одним маленьким нательным крестиком. Нагнулся, взял в руки небольшой медный крест с остатками серой суровой нитки в ушке и спрятал в тот же карман. Пусть теперь лежат вместе, а тех, кто их носил, похоронят в одной общей могиле.

Переложил из руки в руку увесистый "дьюис" и поспешил уйти с этого тяжёлого места. Подошёл к нашей бричке, где молчаливый Архип заботливо обтирал лошадей, присел на степную землю, опираясь спиной на колесо, положил "льюис" на колени, прикрыл глаза...

Вслепую пушка лупит, наотмашь шашка рубит,

И ворон большекрылый над битвою кружит.

А пуля знает точно, кого она не любит,

Кого она не любит — в земле сырой лежит.

Окоп ты мой холодный, паёк ты мой голодный,

Не плачь, моя маманя, что писем нет давно.

Не будет он напрасным, наш подвиг благородный,

И время золотое наступит всё равно.

Не надо мне пощады, не надо мне награды,

А дайте мне винтовку и дайте мне коня.

А если я погибну, пусть красные отряды,

Пусть красные отряды отплатят за меня!

https://www.youtube.com/watch?v=WToQodRj5AM&index=22&list=PLCpLvD_yFs2p-kDYXsjUi9ZASwVnM8vW_&t=0s

https://teksty-pesenok.ru/rus-iz-kf-kortik/tekst-pesni-pesnya-krasnoarmejca/1810833/

Тем временем у брички собрались Сталин с Ворошиловым, и ком.полка что-то горячо доказывал им и привезённому на бричке пулемётчику. Суть споря я вскоре понял. Пулемётчик требовал, чтобы его вернул в соседний, в его родной полк, местный командир хотел забрать его себе, само собой, вместе с "максимом". На стороне ком.полка выступил Ворошилов, пообещав командиру уладить это вопрос с соседями. В результате спора мы поехали к ним, где командир соседней части, также пережившей атаку белоказаков, долго и прижимисто доказывал, что оба их пулемёта им позарез нужны, и это их общее полковое имущество. "Нажитое непосильным трудом", чуть не добавил я вслух, но во многом я их понимал. Пулемёты сильно повышали шансы устоять, а против казачьей конницы были единственным средством выжить. Однако и предыдущий рабочий царицынский полк тоже нуждался хотя бы в одном. В итоге Ворошилов настоял, но пообещал взамен прислать в скорейшем времени "максима", а то и два.

Взяв в сопровождение пару верховых, мы уже на исходе дня отправлялись обратно к бронепоезду, как прискакал оттуда вестовой с сообщениями, что казачьи части Фицхелаурова, Мамонтова и Полякова начали со всех трёх сторон наступление на Царицын. Требовалось присутствие чрезвычайного комиссара и командующего для решения оперативных вопросов. Это, как я помнил по истории прошлой жизни, начиналась так называемая первая оборона Царицына, в августе восемнадцатого. "Прошляпила разведка, — подумал я. — Да и есть ли сейчас вообще разведотделы в штабах?"

Объезд военных частей пришлось внепланово завершить и возвращаться в город. Ворошилов, едущий рысью рядом с бричкой, обменивался со Сталиным какими-то мыслями по предстоящим мероприятиям. Но вот их разговор умолк, и я решил встрять со своими дилетантскими предположениями:

— Товарищи, а вот невдомёк мне, почему нападение белоказаков было таким неожиданным? Какое-никакое выявление намерений неприятеля хоть проводится?

— Да видать никакое! — в сердцах сплюнул Ворошилов. — Да и кто этими оперативными отделами в штабах руководит? Те же бывшие офицеры. Наверняка опять скрытая контра подсуропила.

— Может, и способы разведки противника неподходящие? — предположил я. — Вон я на станции в Царицыне видел на платформах два аэроплана со снятыми крыльями. На германском фронте такие летали, и наши, и ихние.

— Верно подметили, товарищ Саша, — спокойно подтвердил Сталин. — Из Москвы прибыли имевшиеся в наличии "Ньюпор" и "Фарман", только с пилотами вышла задержка. Московскому авиаотряду задача поставлена, обязались прислать.

Точно, "Фарман" один назывался, вспомнил я. Меня тогда на станции он поразил непривычностью своего вида — у него был не тянущий, а толкающий винт, расположенный за спиной пилота, а местные не видели в этом ничего необычного.

"Фарман" с фотокамерой для воздушной разведки

— Вот бы побыстрее. С воздуха все скопления казачьей конницы заметят, сверху всё видно, — обрадовался я. — Хорошо бы только взаимодействие с частями и своевременную передачу разведсведений обеспечить. А ещё бомбить сверху можно безнаказанно, лошади-то животные пугливые, всю конницу рассеять можно.

— Что там твои два аэроплана разбомбят, — возразил едущий рядом на коне Ворошилов. — У нас вон видел, пулемётов на все полки не хватает.

— Вот о пулемётах, — снова высказался я. — Вы ж о тачанках знаете, Климент Ефремыч? А что если свести бы тачанки в дивизион, штук в двенадцать-пятнадцать, по три-четыре штуки в, скажем, батарее? И перебрасывать их между трудными участками, можно отдельными батареями. Как разведка доложит, где подготовка противника к нападению, так туда тачанки. Их быстро можно перегонять, вон как нынче. Сами же убедились, как нас одна тачанка из нашей брички сегодня выручила. А уж если весь дивизион примчится, так только держись!

— Тачанки это дело хорошее... — задумчиво согласился Ворошилов.

— Эх, конницы бы нам побольше, самим в наступления ходить, — продолжил я мечтательно развивать тему, — чтоб целые дивизии, с конными и пехотными полками, со своей огневой поддержкой, с тачанками, с артиллерией, с броневиками. И снабжение чтоб было, со своим гужевым транспортом, а то и автомобили... Такой ударный кулак будет, что всех сметёт! До самого моря дойдёт.

— Ишь ты, размечтался, — проворчал Ворошилов. — Создай ты такой кулак, как же... — Он казался сердитым, но было заметно, что мысль эта его чем-то захватила. Я помнил, что в прошлой реальности именно с оборон Царицына начались попытки созданий конных бригад и армий, сначала Первой Конной, потом и Второй. Однако принимать советы и авторитет свой ронять командующий не захотел. — Молод ты ещё, в таких материях разбираться. Вон лучше песни свои пой... — посоветовал он мне.

Я замолчал. Не хочет говорить, ладно, настаивать сейчас не будем. Но, возможно, шаг за шагом, и дело сдвинется побыстрее, чем в прошлом. И авиаотряды разведку будут проводить, и конные армии создадут пораньше, а, глядишь, и тачанки сведут в крупные отряды, не всё ж одному Махно этим заниматься.

Какое-то время прошло в молчании, под стук копыт и скрип рессор брички. Вечернее солнце у горизонта сначала окрасило розовым белые облака, и постепенно на теневой стороне их стала сгущаться и темнеть синева. Багрово-красный большой диск коснулся горизонта с ещё светлеющей полоской неба вокруг, а другая часть неба потемнела. На западе за нашей спиной что-то громыхнуло, то ли гроза, то ли пушечный выстрел.