Братья и сестры! Будьте бдительны. Я знаю, кое-кто из вас думал, что братство предоставит вам путь к грядущей карьере, прямой, удобный и бесплатный. Вы правы, братство предоставит вам путь, но он будет труден и опасен. Служение великому делу всегда трудно и опасно, и наше дело не является исключением из этого правила. Нас всех ждет большой труд, и этот труд будет вознагражден, когда на Деметре настанет эпоха всеобщего единения. Мне печально говорить об этом, но первая жертва не будет последней, кому-то из вас придется положить жизнь на алтарь во имя того, чтобы эта эпоха настала. Видит бог, я хотел бы всем сердцем, чтобы можно было обойтись без этого.
Брат Илья Коровин и сестра Алсу Усмани навсегда останутся в нашей памяти. Неважно, что они состояли в братстве всего два дня, неважно, что они почти ничего не успели сделать. Они успели сделать достаточно и память о них будет вечной. Александр Багров уполномочил меня официально сообщить вам — когда революция победит, на одной из площадей Олимпа будет сооружен монумент в память тех, кто сложил головы во имя революции. Мы могли бы начать строительство уже сейчас, но братство считает неправильным заботиться о мертвых, когда нужно позаботиться о живых. Мертвые придется немного потерпеть.
Братья и сестры! Хребет имперской гадины сломлен, но она еще жива и опасна. Подобно мифологической гидре, она обрастает все новыми и новыми головами. Хитрые и коварные агенты прячутся среди нас, они повсюду, они используют каждую возможность, чтобы смутить неокрепшие души, чтобы зародить тень сомнения в справедливости нашего дела. Еще раз повторяю, будьте бдительны!
Сейчас мы живем в судьбоносное время, на наших глазах решается судьба целой планеты. Если мы победим, мы построим новый мир, в котором не будет нужно убивать или умирать, в котором каждый будет каждому как брат или сестра. Если мы проиграем, на Деметре восторжествует рабовладельческий империализм, который уже опутал Гефест метастазами раковой опухоли. Мы не позволим превратить нашу планету в новый Гефест, мы не вправе обрекать наших детей на ужасы существования в нечеловеческих условиях. Мы и только мы определяем будущее наших детей, только мы в ответе за то, каким оно будет. И я говорю вслед за пророком — дадим миру шанс!
— Дадим миру шанс! — хором выкрикнули две тысячи глоток.
Рамирес утер пот со лба и вернулся в круг зрителей. Сейчас должны выступить родственники, однокурсники...
— Ты молодец, — прошептала на ухо Полина. — Я договорилась, твою речь покажут по телевидению, Танака говорит, телебашню восстановят завтра-послезавтра и в первом же выпуске новостей покажут твою речь. Там будут двое — Багров и ты, представляешь!
Рамирес недовольно поморщился. Вот еще не хватало превратиться в живую икону. Да, у него хорошо получается говорить речи, но это еще не повод ставить обычного человека, не сделавшего для революции ничего заметного, рядом с настоящим вождем, с тем, кто все задумал и все осуществил. Рамирес понимал, что для общего дела будет полезно, если по телевизору покажут хорошую речь, и поэтому он ничего не возразил Полине, но сам он не почувствовал от ее слов никакого удовлетворения. Он не страдал болезненным честолюбием.
3.
Анатолий был прав, оборона столицы была совсем никакая. Путешествие до Проспекта Акаций прошло без приключений, только один раз Анатолию пришлось загнать "Капибару" в переулок, пережидая, когда проедет встречная машина. Он был уже готов выставить в окно пулемет, но, к счастью, это не потребовалось — те, кто сидел внутри встречного "Муфлона", не обратили на них ни малейшего внимания.
Дом 22 по Проспекту Акаций представлял собой большой и роскошный элитный бордель. Ибрагим ждал их в одном из отдаленных номеров. Чтобы попасть туда, пришлось использовать целых три электронных ключа, причем последний открыл бронированную дверь, способную выдержать прямое попадание стограммовой гранаты.
Ибрагим выглядел плохо. Он был сильно обожжен, лицо и руки исцарапаны и покрыты засохшими струпьями, он сильно исхудал, черты лица заострились, Анатолий даже подумал... но нет, сканер подтвердил, что трансформация Ибрагима не выходит за пределы класса С, который на окраинных планетах присваивается всем психически здоровым совершеннолетним людям. И еще Ибрагим зачем-то сбрил все волосы на голове, включая брови и ресницы.
Похоже, мысли Анатолия отразились на его лице, потому что Ибрагим вдруг криво ухмыльнулся.
— Ты правильно подумал, — сказал он, — у меня на самом деле класс F. Просто мой процессор надо уметь правильно спрашивать.
— Что случилось? — спросил Анатолий.
— Что-что... революция случилась. Мы думали, у них только одна статуя, но, выходит, были и другие каналы доставки, а мы их проморгали. Все правительственные учреждения уничтожены точечными ударами и ни один детектор не обнаружил ни одной бомбы. От всего нашего комплекса одна только воронка и осталась.
— Знаю, — кивнул Анатолий, — видел. А потом, когда выжившие собрались у этой воронки, последовал повторный удар.
— Вот даже как, — присвистнул Ибрагим. — А я-то думал, почему это никто не отзывается...
Он грязно выругался.
— Что за проблема? — спросил Анатолий.
— Какая проблема?
— Ты сказал Якадзуно, что у тебя какая-то проблема.
— А, это... У меня развивается агранулоцитоз.
— Что развивается?
— Третья стадия лучевой болезни. Антибиотики мне не нужны, организм и сам справится, с моей-то трансформацией... но за мной нужно ухаживать, ближайшую неделю я буду балансировать на грани сознания, да и потом слабость долго еще не пройдет.
— Сколько ты схватил?
— Примерно девятьсот.
— Чего?
— Рентген, чего же еще. Такая доза любого с ног свалит. У меня началась интоксикация, к вечеру я буду лежать и бредить. Посидишь со мной?
— Тут надежное место?
— До первого Иуды. Эта точка упомянута в центральной базе данных. Когда братство до нее доберется, они нас возьмут.
— Тут такая дверь...
— А что дверь? Запустят в вентиляцию какую-нибудь отраву и все. На тебя феназин действует?
— Конечно. А на тебя, что, нет?
— На меня нет. Как у тебя дела? Ты тоже похудел.
— Перелом позвоночника. Мы с Якадзуно ехали в ваш комплекс, когда они нанесли повторный удар.
— Да, кстати! Где Якадзуно?
— В соседней комнате. Я думаю, нам пока лучше поговорить наедине. Там еще двое ящеров и одна баба из братства.
— Агент или пленница?
— Пленница. Нас перехватили на въезде в город, бойцы братства сидели в засаде, ее выставили как приманку. Единение, блин, да любовь...
— Любая революция прикрывается красивыми словами. Телевизор не смотрел?
— А что, телевидение заработало?
— Пока только спутниковое. Этот клоун Багров каждый день выступает. Одна демагогия. Как на улицах?
— Спокойно, даже патрулей нету. И люди куда-то попрятались. Мы, пока сюда ехали, только одну машину встретили.
— Сволочи! Накрыли всех, как щенков. Опоздали мы с тобой, Анатолий, совсем чуть-чуть опоздали, но от этого еще обиднее. А знаешь, что самое противное?
— Что?
— Что теперь придется работать на них.
— Как это на них? Почему?
— Потому что ничего другого больше не остается. Сейчас альтернатива такая — либо сильная власть, власть неважно кого, но сильная, либо разброд и шатания, а дальше анархия. А удержать власть сейчас смогут только леннонцы. Если бы я догадался, что они взорвут вокзалы...
У Анатолия похолодело внутри.
— Вокзалы? Все?!
— Они так говорят. Если не врут, помощи ждать неоткуда. Пока долетит корабль, пока роботы разберутся, в чем дело, пока пришлют второй корабль, да и пришлют ли... Нет, по всему выходит, что братство обосновалось здесь надолго.
— А если...
— Что если? Устроить тотальный террор? Перебить всех их лидеров? Тогда добро пожаловать в анархию. Да еще и ящеры эти... кстати, что за ящеры с тобой?
— Фесезл Левосе и Говелойс... гм... Ратников.
Ибрагим расхохотался.
— Когда это ты успел? Что ты им сделал, что тебе раба подарили?
— Поучаствовал в ритуальном поединке. Только Говелойс не раб, а полноценный сэшвуэ.
— Сэшвуэ, — поправил Ибрагим, — да еще с манией величия. Говелойс — легендарный ухуфлайм ловия, жил примерно тысячу лет назад, прославился тем, что лично настругал две тысячи детей, а потом поменял государственную религию. Это он ввел у них культ священной пары — Сушва и Фэрв.
— А Езойлава Овуэ?
— Это для женщин. Так, значит, замочил ящера, получил раба и... что?
— Они доставили меня в Олимп на лодке.
— Ты на лодке сюда приехал?!
— Нет, лодка затонула. Я же говорю, нас перехватили на въезде в город. Был бой, лодка затонула, но зато мы захватили "Капибару", пулемет, пистолет и еще бабу в плен.
— Что за баба?
— Я же говорил, пленница, студентка. Сдуру вступила в братство, записалась добровольцем в патруль, а ее тут же использовали в качестве приманки для нас. Ей еще повезло.
— Оружие взяла в руки впервые в жизни?
— Естественно. Так что, остаешься здесь или тебя увезти?
— Куда?
— Да хотя бы к ящерам. Будет у них еще один езой... как его...
— Езойлакл есло, — подсказал Ибрагим. — От скромности ты не умрешь. Можно и к ящерам... только зачем?
— Как зачем? А куда еще деваться? Не сдаваться же!
— А почему бы и не сдаться? Ты пойми, в долгосрочной перспективе другого выхода все равно нет. Ну отсидимся мы у ящеров, а дальше что? Варианта осталось только два — власть братства или анархия. Знать бы еще, кто за братством стоит...
— Разве твоя контора не знает... не знала?
— Контора-то знала, да что толку... Думаешь, у нас все секреты каждому оперативнику известны? Если за ними стоит кто-то серьезный, лучше сдаться. А если других лидеров, кроме идиота Багрова, у них нет, надо уходить в джунгли, подождать, когда их верхушка перегрызется между собой, а потом вернуться. Не согласен?
Анатолий пожал плечами.
— Слишком мало времени, чтобы все осмыслить. Предлагаю уходить в джунгли, этот вариант обратимый, а если сдадимся, обратной дороги уже не будет. И еще, ты уверен, что, если мы сдадимся, тебя не повесят на ближайшем дереве?
— Если меня повесят, я не задохнусь, — усмехнулся Ибрагим.
— Тогда расстреляют.
— Да ладно тебе, не докапывайся. Чуть не забыл, кстати, что там с начинкой статуи?
Как ни странно, Анатолий совсем забыл о том, с чего начались все приключения. Ему пришлось потратить почти две секунды, чтобы вспомнить.
— Там же, где была, — сказал он, — в "Уйгурском Палладии", если не ошибаюсь. Черт возьми, я совсем о ней забыл!
— Не переживай, — сказал Ибрагим. — Давай, мотай в свою контору, забирай начинку и возвращайся. Когда вернешься, поедем в джунгли. А сейчас можешь запускать сюда своих товарищей, посовещались и хватит.
Анатолий вышел из просторной спальни в тесную гостиную и на него вопросительно уставились четыре пары глаз. Анатолий начал инструктаж:
— Ибрагим здесь. У него лучевая болезнь в тяжелой форме, сейчас начинается третья стадия. Мы с Якадзуно едем в... одно место, забираем то, что должны забрать. Фесезл, Говелойс, вы остаетесь здесь, поступаете в распоряжение Ибрагима. Вопросы?
— А я? — спросила Тхе Ке.
— Останешься здесь, — отрезал Анатолий. — Фесезл, пленницу не развязывать. Мобилу у нее отобрали?
— Давно уже, — сказал Якадзуно и улыбнулся, ему было приятно, что такой крутой боец, как Анатолий, что-то забыл, а он вовремя вспомнил.
— Отлично, — кивнул Анатолий. — Еще вопросы?
— Ибрагим кто? — спросил Фесезл.
— Подполковник планетарной безопасности.
— Вавусо, — прокомментировал Говелойс. — Если вы не вернетесь, что нам делать?
— Ибрагим скажет. Если с ним будет совсем плохо, действуйте по обстановке. Мы постараемся вернуться как можно быстрее. Еще вопросы? Якадзуно, пошли.
— Надо позвонить Дэйну, — сказал Якадзуно.
— Какому Дэйну?
— Начальнику нашей службы безопасности.
— Ты не сможешь забрать начинку без него?
— Смогу. Наверное.
— Тогда звонить не будем. Мало ли, может, он уже с ними. Пошли!
4.
Трофейная "Капибара" зарулила на площадку перед комплексом "Уйгурского Палладия" и плавно приземлилась. Анатолий, как обычно, сидел за рулем, Якадзуно разместился сзади, на коленях у него лежал трофейный пулемет. Хорошо экипировались, у каждого по пистолету, плюс пулемет, да еще Ибрагим в последний момент вспомнил про свой ранец Бэтмена, который сейчас разместился на спине Анатолия, под курткой.
По мере приближения к центру города стали попадаться патрули, но на машину Анатолия и Якадзуно они не обращали внимания. Якадзуно немного поработал с бортовым компьютером и выяснил причину — "Капибара" была оснащена специальным инфракрасным маячком, сообщающим всем, способным его увидеть, что автомобиль принадлежит боевому отряду братства. Судя по тому, что никто ими не интересовался, связь у братства поставлена самым отвратительным образом. То ли в братстве еще не обнаружили, что блокпост уничтожен, то ли просто не смогли найти угнанную машину на улицах города. А может, они вообще ее не искали, решили, что утонула в болоте, и расслабились. По любому, оборона города поставлена у братства из рук вон плохо.
Анатолий заглушил двигатель. Якадзуно засунул пулемет под сиденье, проверил, удобно ли лежит пистолет за пазухой, и открыл дверь. Они вышли под дождь, который заметно усилился.
Когда Якадзуно вошел в вестибюль комплекса, ему стало страшно. Он не знал, что здесь происходило в последние дни, он знал только то, что здание по-прежнему стоит, а значит, аналитики братства не включили его в список целей первого дня. Что происходит внутри компании, кто ей сейчас управляет, провело ли братство национализацию или у них пока не дошли руки — ничего этого Якадзуно не знал.
Охранники были потрясены, увидев Якадзуно. Они смотрели на него, будто увидели не инспектора службы безопасности, а живого мертвеца или ожившего Кришну. Якадзуно сделал вид, что не заметил всеобщего замешательства.
— Добрый день, — сказал он, обращаясь к ближайшему охраннику. — Мои полномочия еще действуют?
— Так точно, господин Мусусимару, — ответил ближайший охранник. — Начальник смены сержант Саркеяр готов доложить обстановку.
— Пусть докладывает.
— За время вашего отсутствия происшествий на территории комплекса не случилось, — доложил охранник, очевидно, являвшийся сержантом Саркеяром.
Якадзуно не сразу понял, что доклад уже закончился.
— Совсем-совсем? — переспросил он. — За все эти дни?
— Так точно, за все дни. Ближайший взрыв имел место в пяти с половиной километрах, ударная волна до нас не дошла. Радиоактивное заражение незначительное, двое суток действовал особый режим, сейчас он снят. Дезактивация не проводилась.
— Почему?
— Дождь.
— Логично. Какие изменения в деятельности компании? Я имею ввиду, связанные с безопасностью.
— Усиленный режим для всех подразделений службы. Запрещено покидать комплекс до особого распоряжения, это касается всех сотрудников, не только службы безопасности.
