За этим случаем пристально следила вся Россия. Либеральная общественность, газеты, народ — все были на стороне поручика. Казалось, что все просто и ясно: офицер-патриот выстрелил в зажиревшего и обнаглевшего от своей безнаказанности, фабриканта, но речь сейчас шла уже не о судьбе конкретных людей, а о добре и зле, сошедшимся в поединке. Кто победит?
Не успел начаться всенародный сбор денег для найма Чердяеву лучшего адвоката, как вдруг, приказом государя, его освобождают из-под стражи, понижают в звании до подпоручика и переводят на кавказский фронт. Газеты писали, что сотни людей его встречали у ворот тюрьмы, а затем провожали до вокзала ликующими криками, как истинного героя. Для простого народа проявление царской милости стало лучом света, пробившегося сквозь мрачные тучи, висящие над головой. Этот случай заставил задуматься простой народ, который все еще хранил в глубине своих сердец любовь к царю-батюшке. Может царь не такой? Может его оговаривают?
Как бы в подтверждение этих догадок в газетах печатают речь Николая II, в которой он ясно и понятно говорит, что не потерпит предателей, которые подло вонзают нож в спину русскому народу, в то время, когда тот изо всех сил борется с врагом. Газеты с его речью расхватывали так же, как в то время, когда в них печатались материалы о Брусиловском прорыве.
ГЛАВА 18
Министры, депутаты, царедворцы уже давно разбились на группы, боровшиеся между собой за власть. Больше власти — больше денег. Займы и ссуды, получаемые под военные заказы, просто разворовывались. Крупные армейские поставки отдавались нечистым на руку подрядчикам, которые поставляли гнилье, не забывая при этом делиться прибылью со своими благодетелями. Спекуляция, взятки, банковские аферы, организации фальшивых фондов — все это достигало в России неимоверных размеров. Положение в стране тем временем ухудшилось. Неудачи на фронте несли новое разочарование в народ.
Перегруженная транспортная система страны то и дело выходила из строя и как следствие — резкие перепады подвоза продовольствия, а за ним — рост цен. На заводах, работавших на оборону, начались забастовки, а в деревнях начали волноваться крестьяне, переживая из-за бессмысленной гибели своих сыновей и мужей в солдатской форме. В это мрачное время у простых людей, у которых единственным огоньком, согревавших их души, была вера в бога, снова появилась надежда. Царь-батюшка! Он видит, что народу плохо. Он должен помочь! Вон как с фабрикантами — толстосумами разобрался! Словно в подтверждение народных помыслов газеты напечатали монарший указ о созыве всероссийского крестьянского съезда. В нем простыми и понятными для простого человека словами говорилось, что император хочет поговорить с крестьянами, хочет услышать от них самих об их бедах и нуждах. Простой народ, читая эти строки, ликовал в душе. Оппозиция, которая до этого на всех углах кричала о реформах и лучшей жизни для народа, наоборот, ошарашено примолкла, не понимая, что происходит. Зато резко заволновалось окружение императора, имевшее свои причины держать императора вдали от народа. Попытки воззвать к здравомыслию государя, убедить его, что заигрывания с народом только приведут к падению престижа русского самодержца, одна за другой провалились. Даже доверенные люди, к чьему мнению император прежде нередко прислушивался, разводили руками. Только теперь двор и ближайшее окружение Николая II сумело соединить появления во дворце поручика в отставке со столь резким изменением проведения политики императором. На него не обращали внимания, так как он не соответствовал в глазах придворных и знати образу царского любимчика. Не требовал ни высоких постов, ни власти, ни денег. Кто он?! Слухи о нем по столице ходили и раньше, но мало ли этих слухов ходит? Как завладел вниманием императора?
Некоторые ловкие люди тут же посчитали, что человек, имеющий столь большее влияние на императора, несомненно, будет полезен, стоит только не скупиться на деньги, но уже через пару дней их уверенность дала сильную трещину.
Советник царя, это сочетание слов было уже на слуху, оказался негибким и далеко неделикатным человеком. Первые два незваных визитера были просто сброшены с лестницы и отделались ушибами, а третий, особо наглый, оказался в больнице с переломом челюсти. Непонятное поведение человека, который, казалось, сидит на золотой жиле, только еще больше добавило мистики к слухам об ангеле с железными крыльями.
Месяц шел сбор крестьянских представителей с различных областей России. Всего собралось более трехсот ходоков. Для них в столице был забронирован ряд простых, непритязательных гостиниц, где их не только бесплатно поселили, но и кормили.
Под проведение съезда организаторы отвели помещение Государственной Думы. В громадном зале, где раньше заседала депутаты, сейчас робко рассаживались крестьяне, с ощущением смутного страха косясь на лепные потолки и декоративную отделку стен. При этом они старались выбрать места, чтобы как можно дальше оказаться от трибуны. В отличие от них представители оппозиционных блоков и партий с важным и независимым видом занимали первые ряды, с усмешкой косясь на притихших депутатов. Своеобразной прослойкой стали журналисты, туда-сюда стремительно передвигающиеся по залу и терзающими своими не всегда понятными вопросами крестьянских представителей, а так же кинооператоры, расположившие свою громоздкую аппаратуру в центральном проходе. В отличие от своих суетливых и шумных коллег они вели себя важно, с удовольствием ловя на себе благоговейные и уважительные взгляды простодушных селян. Наконец прибыл император, который в своей короткой приветственной речи дал понять ходокам, для чего их собрали и что хотят от них услышать. Закончив свое выступление, император попросил задавать ему вопросы. Несколько минут стояла тишина, никто не осмеливался взять слово, пока один из представителей, судя по внешнему виду из крепких хозяев, не взял слово. Как только царь ответил на его вопросы, с различных концов зала послышались возбужденные крики крестьян: — Я! Я хочу сказать! Можно мне!
Сидя в зале, я с невольным уважением отметил, что император довольно прилично разбирается в сельской жизни, видах на урожай и прочих других вопросах, смысл которых мне был недоступен. Около четырех часов император отвечал на вопросы, одновременно с этим по рядам ходили специальные люди и принимали у депутатов жалобы и прошения, написанные на бумаге, при этом отмечая от какой сельской общины или деревни она подана. Второй день и половину третьего дня с крестьянами работала комиссия, разбираясь с жалобами и пожеланиями крестьян. Во второй половине третьего дня снова приехал государь. Крестьяне приветствовали его появление, чуть ли не с благоговейным восторгом. Я со своей стороны отметил, что государю нравиться говорить с крестьянами. Он их понимал, и они это видели. После того как восторженные крики стихли, царь сделал несколько шагов вперед и неожиданно для всех сказал: — Крестьяне, соль земли русской, вы хотите мира и земли?!! Хотите, чтобы в семьи вернулись сыновья и мужья, ушедшие на фронт?!! Это так?!!
Секунду-две стояла тишина, а потом крестьяне, вскочив со своих мест, сначала вразнобой, а потом начали вместе скандировать: — Хотим, государь!!
Когда крики стал затихать, царь взмахнул рукой, и в одно мгновение в зале воцарилась тишина. После чего император пообещал, что приложит все усилия, чтобы выполнить эти пожелания и попросил их еще немного потерпеть ради России. После окончания речи крики восторга смешались с пожеланиями здоровья ему и его семье. Спустя какое-то время шум утих, после чего началась раздача памятных подарков, а затем состоялся торжественный молебен.
На следующий день жители столицы прочитали в газетах об овации и восторге, с которым восприняли крестьяне России слова императора. Простой народ, читая об этом, не уставал повторять: — Вот он, какой наш император! Он не оставил нас своей милостью, как пришла трудная година! Воистину наш он, народный, царь!
Удар по оппозиции был нанесен точный, неожиданный и верный. Если раньше народ, прислушивался к агитаторам, в надежде что те укажут путь к лучшему будущему, то теперь, то же самое они слышали от царя, у которого в руках была сила и власть, в отличие революционеров. Никто ничего не понимал, но при этом как оппозиция, так и правящая верхушка государства не стали отступать от привычного для них понимания облика царя, как слабого и никчемного правителя. Решили, что его советник дурью мается, и заодно царя с толку сбивает. Но при этом, в принципе, ничего страшного не происходит, так очередная блажь. Такого же мнения держались в верховных кругах во Франции, Англии и Америке, только германский кайзер понимал, что действия российского императора диктуются, скорее всего, теми же причинами, что и его собственные. Не успели затихнуть все эти разговоры, как в газетах появились сообщения о встрече императора с рабочими столицы. Теперь вслед за землевладельцами заволновались промышленники, а заводские и фабричные районы столицы пришли в крайнее возбуждение, пытаясь отобрать достойных представителей, которые могли бы донести их требования и жалобы до государя. По сравнению с крестьянством, рабочие представляли более тяжелый материал для прямого разговора, поэтому мы решили его разбавить выступлениями князя Шаховского, министра торговли и промышленности и двух депутатов Думы. К тому же надо было определить и обеспечить дополнительные меры безопасности, так как среди рабочих вполне могли затесаться неадекватные личности, которые попытались бы покончить с самодержавием, в лице Николая II.
Встреча рабочих с императором состоялась так же в большом зале Думы. Когда закончились предварительные выступления, начали выступать рабочие. Жалобы и предложения перемежались жесткими и иной раз высказанными в ультимативной форме требованиями рабочих активистов. Царю пришлось выслушать немало упреков со стороны рабочих, но, несмотря на довольно напряженную атмосферу, диалог между властью и рабочими прошел сравнительно мирно. В этом немало помогли спокойствие и сдержанность правителя России. Резкость в речах рабочих депутатов постепенно исчезла, когда они стали понимать с каким участием и вниманием он слушал, спрашивал или уточнял, затем в какой-то момент времени он поднялся и поднял руку, требуя тишины, затем сказал: — Я слушал вас, теперь вы послушайте меня!!
В течение десяти минут он изложил то, над чем корпели экономисты две недели. В его короткой речи не было общих слов и пустых обещаний, зато прозвучали конкретные предложения по облегчению труда рабочих. Предполагалось сократить обычный рабочий день на производстве на два часа, а в субботу — на три часа. Перечислялись и социальные льготы. Выплаты за производственные травмы, а также 50% оплата рабочих дней по болезни. Перечень улучшений труда и жизни рабочих был не так широк, как мне хотелось, но уже было хорошо, что он всенародно был озвучен императором, теперь осталось протолкнуть их в качестве свода фабрично-заводских уложений. Какое-то мгновение в зале стояла тишина. Рабочие просто не могли поверить услышанному, но стоило им понять, что это было сказано самим царем, зал взорвался радостными криками.
И это было не все. Толпы народа, перегородив улицу, при виде выходившего из Думы царя, разразилась овациями и радостными криками. Я заметил, что среди рабочих и их семей немало было представителей интеллигенции и студентов.
"Это говорит о том, что меняется отношение к императору не только среди простого народа. Вот что значит, речь правильно составить! Что ж, в общем и целом, пока неплохо у нас получается".
Не успели по городу и стране разлететься столь неожиданные и радостные вести, как на следующий день по городу с быстротой молнии стали распространяться страшные слухи — царь убит! Неизвестность и смятение в душах людей породили разные, большей частью невероятные, страхи. Ведь для многих простых людей, которые уже начали считать, что стоит немного потерпеть и жизнь наладиться, эта весть поразила их, словно удар ножа под сердце. Напуганные и встревоженные люди кинулись к близким и соседям, пытаясь понять: где, правда, а где ложь? Но только прошел этот страшный слух, как молнией пронеслась радостная весть — царь только ранен, и народ, стал постепенно стекаться к царскому дворцу.
Громадная толпа, собравшаяся у дворцовых ворот, какое-то время стояла в молчаливом ожидании, пока к людям не вышел гвардейский офицер и не подтвердил слух о ранении царя, после чего попросил всех разойтись. Весть о покушении на жизнь императора и то, что он жив, почти мгновенно облетела всю страну. Телеграфисты различных ведомств и газет работали не покладая рук, разнося новости по стране. Редакторы столичных изданий требовали сенсационных статей, поисками которых сейчас занимались журналисты, шныряя по городу в поисках свидетелей подробностей покушения.
На вокзале, на площадях и перекрестках появились усиленные полицейские и жандармские наряды. Улицы, в поисках подозрительных лиц, прочесывали конные и пешие патрули. Все выезды и въезды в столицу были перекрыты войсками.
Хозяином кабинета, в который провели жандармского подполковника Мерзлякина, оказался, сорока пяти-пятидесяти лет, генерал-майор, со значком академии генерального штаба. Он не знал этого человека, но судя по двум боевым орденам из пяти наград на его груди, их обладателю приходилось бывать на полях сражений. Холодный взгляд, которым тот встретил жандармского полковника, был хорошо тому известен. Он его не раз встречал при встречах с кадровыми военными, особенно теми, которые имели несколько поколений предков, служивших в армии. Подобные взгляды давно его не задевали, но сейчас в нем вдруг вспыхнула злость. Может быть от того, что ни он пришел просителем к ним, а это они нуждались в его помощи.
"Чистоплюй! Сидит здесь и распоряжения подмахивает! Бумажный герой! А как до дела дошло, так ко мне прибежал. Помоги! Так я не гордый. Помогу. Тем более, что цена подходящая".
Кроме владельца кабинета в кресле сидел уже знакомый подполковнику, генерал Обнин с императорскими вензелями на погонах, говоривших о том, что он принадлежит к свите его величества. Именно он вовлек его в тайное общество, когда заговорщикам понадобилось выйти на боевую группу социал — революционеров или анархистов.
— Ваше превосходительство!
Генерал резко поднялся со своего места и коротко махнул рукой, прерывая полковника.
— Отставим чины! Просто Сергей Андреевич. Кто вы и как вас зовут, мне уже известно, Андрей Валерьянович! Садитесь. С Обниным Ильей Давыдовичем, вы уже знакомы. Курите?
— Нет, ваше прево.... Сергей Андреевич.
— Тогда не будем терять времени. Андрей Валерьянович, вы приглашены для осуществления плана, который должен способствовать спасению России. Нам стало доподлинно известно, что император через генерал-адъютанта Татищева, втайне от всех, ведет переговоры с Германией. Судя по поступившим на днях от наших союзников сведениям, предварительные переговоры прошли успешно, а значит, официальное заключение мира дело полутора-двух месяцев.
