Рис. Иллюстрация из античной книги с текстом Энеиды (5в). Иллюстрация справа изображает троянцев — (то есть по понятию автора, римских предков). Овальные щиты позволяют им наступать, держа копья нижним хватом.
Автор также упоминает, что "некоторые" делали копья различной длинны. (Это встречается и в описаниях греческих фаланг более ранних авторов). Не вполне понятно, относится ли его "делали" к историческому экскурсу о древних, или же автор говорит о том, что наблюдал сам. Но любопытно, что у автора отмечено, что лишь копья второго ряда делались длиннее чем у первого. То есть это нужно трактовать так, что лишь два первых ряда могут эффективно вести бой, в сомкнутом строю. Тогда речь идет о фаланге с довольно короткими копьями, (явно не о макидоснких сариссофорах), и тогда возможно речь идет и о современниках автора трактата.
Что касается "обеспечивающих" рядов фаланги, (за четырьмя первыми) автор упоминает о том, что более правильно вооружать их не копьями, а метательными снарядами, дабы не стоять бесполезно, а поражать подступившего врага навесным огнем. При этом уточняется, что вооружение метательным оружием вместо копий, не должно распространятся на 4 задних и боковые ряды фаланги, — то есть тех, кому в случае поворота "все вдруг", придется стать её фронтом; а такое случалось, (например, в битве при Казилине франки, частично прорвавшиеся головой пешей "свиньи" сквозь ромейские порядки, потом убегали мимо тыла ромейского строя, что естественно заставило задних римских солдат повернуться, чтобы охранить себя).
Интересный момент текста — рекомендация оснащать первые ряды нашлемными острыми шипами, как оружием, чтобы использовать их в давке. Рекомендация, подобной которой, я не могу сходу вспомнить у других античных авторов.
При описании мечей римского войска того времени, трактат использует слово "ромфея", что может вызвать у некоторых удивление. (Происхождение слова не прояснено, но забавно сравнить его с греческим "рамфос", — клюв). Вообще, ромфея изначально, это варварское оружие, в том числе даков, — не меч и не копье, нечто между ними (даков с таким оружием можно видеть на ранее упоминаемых нами барельефах из Адамклиси). Короткое древко с длинным клинком, часто изогнутым, в том числе и вперед, серпообразным изгибом. Однако, с течением времени значение слова изменилось, в греческом языке так стали называть и мечи, причем, в основном, мечи длинные и тяжелые. Нечто, наносящее такой же сокрушительный удар, как та — ранняя ромфея с древком.
А вот что действительно примечательно, это описание в трактате лучников. Мы, зачастую, привыкли воспринимать пешего лучника, как вспомогательного легкого пехотинца. Для автора (при том, что подразделения легких лучников, естественно тоже были) — это не так. Для автора само-собой разумеется, что лучник — это любой стратиот. В том числе и те "тяжелые" пехотинцы, что образуют основную фалангу. Пехотинец в кирасе, с большим щитом, копьем и мечом, так же несет при поясе колчан и лук. Это всплывает несколько раз, в разных местах. В главе о расположении в лагере перечислено, в какой момент последовательности тяжелый пехотинец, одеваясь по тревоге, должен одеть лук и колчан. В главе, где описывается тактика боя, мы видим, что пехотинцы, наступая, останавливаются, кладут на землю копья, и ведут стрельбу, — первые ряды прямой наводкой, а задние навесом, если перед ними противник достаточной глубины и плотности.
Такое распространение и владение луком, это несомненно признак именно Восточной империи. То есть провинций, где стрельба из лука традиционно распространена, места контактов с кочевыми народами, и регион многосотлетней войны с персами, для которых стрельба из лука являлась практически образом жизни. Упомянутый Прокопий Кесарийский оценивает ромейских лучников своего времени чрезвычайно высоко, воздавая хвалу их меткости, и способности стрелять из разных положений, (в том числе и с коня). Описывается, что от стрелы ромейского лучника нет спасения, так как та, — (естественно не дальше какого-то расстояния) — пробивает и щит, и кольчугу, и воина укрытого ими. (Это не выглядит похвальбой, и попыткой приукрасить действительность, так как у нас имеются и описания таких же результатов с вражеской стороны: так брат короля Тейи — Алигерн, мастерский лучник, сразил сквозь щит и панцирь ромейского командира, а веками ранее несчастные легионеры Красса в ответ на попытку командира поднять их в атаку на персов показали ему руки прибитые персидскими стрелами к их собственным щитам). Рассматриваемый нами трактат, (часть которого специально посвящена стрельбе из лука), как само-собой разумеющееся говорит, о способности ромейских стрелков стрелять на ходу. Описаны упражнения для увеличения силы и скорости стрельбы. Описано создание простейших инструментов для определения силы удара. Описаны специальные "тренажеры" (тягаемые на веревках) для получения навыка стрельбы по движущимся мишеням. Лук был настолько развит в Восточной империи, что само выражение "носить токсофаретру" (то есть "луко-колчанницу" — комплект для переноски лука и стрел), являлся синонимом "быть военным", "быть на военной службе". Не копье, не меч, — лук.
С учетом, что трактат говорит о способности воинов быстро менять лук на копье и обратно, мы можем сделать некоторые выводы о лучных чехлах ромейского войска того времени. Они явно позволяли переносить луки в натянутом состоянии, (в бою приседать на колено, и натягивать тетиву времени не будет). Это подтверждают и более поздние римские трактаты.
Еще одно наблюдение. Как написано в трактате — "мы (ромеи) стремимся к троякому результату: стрелять точно, стрелять сильно, стрелять быстро". Очевидно, это стремление к быстрой стрельбе на поле боя и ограничивало применение в Римской Империи того времени ручных арбалетов. Арбалеты эллины, а потом и римляне, знали издавна. Но имея в своем распоряжении массы отличных стрелков с составными луками, трудно придумать арбалету с его муторной перезарядкой место на поле боя. Эта редкость боевых арбалетов у римлян отразится и в нашем масскультурном сознании, где арбалет станет восприниматься, как некое изобретение развитого средневековья (в котором арбалеты сделают скачок в мощности, за счет металлических дуг). Этим не замедлят воспользоваться китайцы, которые древнегреческие достижения сознательно оставляют за кадром, дабы пропагандировать, что Китай — родина сло... арбалетов.
Итак, несмотря на увеличение способностей кавалерии, (которое уменьшило активность пехоты на поле боя), мы видим, что римский пехотинец времен Юстиниана все еще является "универсальном" бойцом. Причем, даже более универсальным чем разрекламированный "образцовый" легионер времен поздней республики и принципата. Легионер времен Августа нес всего один-два метательных пилума. Стратиот Юстиниана нес полный колчан в 30-40 стрел. Легионер Августа мог метнуть пилум на пару десятков метров. Стратиот Юстиниана метал стрелы на пару сотен. Легионер Августа метнув пилум или пару, вынужден был полагаться на короткий меч, сходясь с врагом в рукопашную, что требует лишних жертв. Стратиот Юстиниана отстрелявшись из лука, поднимал свое копье и все еще держал противника на дистанции. Меч у него был оружием не второй, а третьей линии. Как говорится, — оцените сами.
Гораздо меньше автор уделил описанию легкой пехоты, которую он называет словом "псилои". Слово "псилос" (ед.ч.) вообще означает "голыш". Псилои — голыши, то есть те, кто не защищены доспехом. Слово это было известно еще с глубокой древности, но не изменяя своему озвученному смыслу за века несколько сменило специализацию, о чем стоит упомянуть.
В "классической" древней Греции пешее войско условно делилось на три класса: — Оплити, Пельтасти, и Псилои. Оплитис, (или как мы говорим оплитгоплит; буквально, — "снаряженецвооруженец", то есть полностью снаряженный в защитный комплект для боя, — шлем, поножи, большой круглый щит, часто панцирь). В силу максимальной защищенности оплиты использовались как передовые бойцы фаланги. Пельтастис (мы говорим "пельтаст"; буквально "метатель"), был легким пехотинцем, который сражался в рассыпном строю и использовал пращу, лук, дротики. Пельтаст не носил понож, и носил небольшой щит, не мешавший бегу, который по названию пельтаста (метателя) и получил название — "пельта". Щит пельтаста мог быть круглым, небольшого диаметра, а иногда бывал более специфической странной формы, — в виде полумесяца. Возможно (возможно!) смысл такой формы был в том, что при поднятом полувырезе щита до лица, "рога" полумесяца прикрывали сверху оба надплечья, в то время как голова, защищенная шлемом, обозревала все поле боя. Пельтаст не мог себе позволить полностью укрыться за щитом, этого не позволяли ни размеры щита не функция пельтатаста, который выходил вперед фаланги для перестрелки с такими же бойцами противника. А поскольку дротики, стрелы, и камни противника до определённой дистанции (по оптимальной траектории наиболее дальнего броска) — летели в пельтаста навесом из верхней полусферы, то поднятый на правильный угол короткий щит, в определенной проекции защищал своими"рогами" надплечья, а остальным своим — полем и грудь и даже живот. Но это мы отвлеклись...
Псилос-голыш же был тем, кто не может себе позволить хорошей экипировки, и кого ставили за оплитами, в последующие ряды фаланги, для придания ей массы.
За века эволюции греческого военного дела, значение названий этих трех классов воинов смешалось, а потом и изменилось. Когда копья фалангистов начали длиннеть, они уже не могли держать их в одной руке. А для того, чтобы держать копье двумя руками нужно было уменьшить щит. Поэтому постепенно у фалангистов, щит-оплон заменяется на небольшой; — а небольшие щиты уже традиционно зовут "пельта". Таким образом, этих новых копейщиков-фалангистов по названию щита начинают тоже называть "пельтастами". И постепенно пельтаст переосмысляется как "средний" пехотинец, — промежуточный между тяжелым оплитом и легким пехотинцем.
Псилы-голышы же, переосмысляются на замену прежнему пельтасту как легкие метатели, воюющими в рассыпном строю. Благо название "голыши" очень хорошо подходит и для этого легкого рода войск, который обычно стремительно набегает без доспехов. (Сравните псилов с ранним латинским названием легкой пехоты "велитэс" (полотняники, — то есть те, кто не имеют никакой защиты кроме рубашки). И именно в этом смысле, — как легкую пехоту метателей, и будут использовать слово "псилои" в Восточно-Римской империи. К описываемому времени слово "голыш" уже не надо понимать буквально, легкий пехотинец мог быть защищен и какой-никакой защитной одеждой, не мешавшей тяжестью его главной функции. Вооружался псилос пращей, дротиками, или луком.
Описывая же конницу, автор "Дэ рэ стстратегика" дает все те же рекомендации, что и для пехоты: — хорошее одоспешивание, и всадника, и его коня: — по крайней мере в части протостатов. На лошади должен быть металлический налобник, нашейные щитки, нагрудник. Действительно, для передовых лошадей фаланги хорошая защита тем более критична, что атакуя плотным строем на высокой скорости, сбитая врагом передовая лошадь может стать помехой для коней эпистратов. Противники ромеев тоже в достатке обладали хорошо бронированной катафрактой, так как автор трактата как нечто само-собой разумеющееся, рекомендует при отражении конной атаки, пехотинцам первых рядов, — ведущим огонь прямой наводкой, — стрелять по ногам лошадей. Странный на первый взгляд совет (попадание в такую тонкую часть тела как нога, куда сложнее, чем попадание в центр масс коня, и может происходить скорее статистически, нежели прицельно, только за счет массовости залпа), показывает, что стрелы, попадавшие в грудь, шею и голову коня, и скрытого за конской шеей всадника, были мало эффективны против конской кентуклии и доспеха катафракта. Осознавая вышесказанное, конные бронистецы тех времен использовали плотные завесы для ног своих коней, часто более длинные спереди, чем у задних ног, что мы можем наблюдать на различных изображениях. Тем не менее, и по верхнему уровню атакующей доспешной конницы тоже летело, — навесом от пехоты задних рядов, и здесь был как малый шанс уязвить катафракта и его коня в незащищенную щель, или существенно больший шанс поразить атакующих вслед за ним не-одоспешенных конников.
Рис. Мы уже касались облика катафрактов. Попробуем дополнять его и далее широкими мазками, и с привлечением некоторых анахронизмов. Редчайшая возможность увидеть изображение "катафракта" с натуры. Это изображение сделано в Африке 19го века, где как в резервации у местного населения доживали свой век многие устаревшие военные способы войны. Мы видим конскую "кентуклу", видимо, набивную, в самом бюджетном варианте, без металлических усилений, (исключение — лоб коня). Конь действительно весь прикрыт, и когда ромеи в передовых местах строя защищали лоб, шею и грудь коня металлом, — эффективно поразить коня на расстоянии можно было только в немного открытые ноги. Обратите внимание на защиту всадника, сделанную их того же набивного материала. Концептуально подобную могли носить и небогатые римские всадники, (о чем мы встретим упоминание в более поздних трактатах), за тем исключением, что ромеи делали прорези в рукавах, в которые высовывали из рукавов руки, для вящего удобства рукомахания в бою, а сами рукава застегивали на спине. Замечательно похожие набивные кафтаны мы увидим и в книге Герберштейна, где будут изображены московские конники 16 века, (у наших для удобства рукомахания рукава будут изначально укорочены).
Рис. Московские всадники 16 века из книги Герберштейна. Россия всегда была небогатой страной, и основная часть её конницы была "набивной".
Рис. Наглядная иллюстрация, на что становился похож конь катафракта, при очень хороших ресурсах — конская металлическая броня середины 15го века. Турецкий сипах, наследник Визнтии по региону. Музей армии в Париже.
Рис. Персидский катафракт середины 15го века.
Рис. Поскольку реальных броней катафрактов до нас дошло исчезающе мало, хороший способ аналитически восполнить этот пробелл, — поглядеть на броню для охотничьих псов. Несомненно, выполняя подобные экзотические заказы для аристократов, мастера ориентировались на существующие покрои конских броней. На фото кольчатая броня псов из замка Кобург, (конец 15в). Интересными являются края нагрудника, заходящие далеко за грудь. Если представить аналогичную броню на коне, то всунув ноги за эти отвороты, всадник мог защитить их с переди безо всяких понож, что мы увидим на некоторых других иллюстрациях.
Психологическое преимущество всадников автор трактата видит в стремительной атаке, которая может внести ужас в неопытного противника. Стремена автор еще не упоминает, эта новомодная диковина еще не вошла в массовый обиход. Копыта коней автор рекомендует подбивать петалонами-пластинами, для защиты ног коня от "триволов". Триволос, (от латинского "триболус", буквально — "страдательмучатель", по аналогии с колючкой или занозой засевшей в ногу, она же в других местах и временах известна, "чеснок", "колючка", "кальтроп", и пр.). — маленькое металлическое приспособление из нескольких идущих из центра острых шипов, один из которых при любом положении симметричного тривола оказывается направлен вверх. Для удобства быстрого сбора после использования, могли быть связаны группами тонкими бечевками. Во множестве рассыпанные в нужном месте поля боя, триволы (для тех, у кого были средства рассыпать по полю боя дорогой металл) издревле служили античным аналогом минных полей. Они могли серьезно повредить ногу коня или неосторожного пехотинца, ограничивали маневр, и позволяли выиграть время, пока противник расчищал землю.
