В коридоре меня встретили Валентин с Марией — администратору киностудии все ж не подобает ходить с полудюжиной боевиков в охране. Ребята внизу в машине ждут, "подвезли по пути", ну а кто-то по территории бродит, как бы из любопытства. Коридоры пустые — сегодня еще 26 августа, пять дней до занятий, и даже приемные экзамены уже прошли. Шаги гулкие, и смотрят с портретов на стенах бородатые лица мудрецов. Мария с любопытством оглядывается, а Валька напряжен, будто сейчас в бой. Поклялся, что "пока я живой, с Анной Петровной ничего не случится" — это он Юрке Смоленцеву сказал, в очень неофициальной обстановке, Юрка Лючии, ну а итальяночка, мне. Эх, Валя, ты бы лучше свои полковничьи обязанности исполнял, до уровня простого телохранителя не опускался! А за себя постоять я и сама сумею — если с Лючией на тренировках почти что наравне (римлянка все ж чуть быстрее и ловчее). И не может тут быть банды нападавших — хотя бы потому, что внезапно мы сюда заехали, никто бы подготовить встречу не успел.

Но все равно — что-то на нервы давит. Или коридоры — как у Ильфа и Петрова, чем длиннее, тем больше хочется ускорить шаг? Почти бежим уже, так что у меня даже шляпка с вуалью с головы слетела, в руке несу, вот уже лестница парадная, и главная аллея за ней. И паренек нам навстречу — нас увидел, и застыл, буквально рот открыв. Опасен — нет, скорее растерян, в руках ничего нет, и в карманах не выпирает.

-Товарищ Шевченко! Анна Петровна!

Вспомнила я его — вокзал, Ванька, племяш милиционера. И что он хочет мне сказать?

-Анна Петровна, я хотел сказать... Мы истинные коммунары, за Ленина и коммунизм. И пусть никто не скажет о нас плохо. Мы хотели — как лучше! Мы — не враги!

Выпалил, и бежать. Валька дернулся было — догнать? Не надо — я ж его знаю, найдем.

А надо было — чтоб догнал. Так вышло бы лучше. Но кто ж знал?

Тот же день, вечер. Частный дом на окраине Львова.

-Ребята, я же как лучше хотел! Чтобы нас после, врагами-бандеровцами не считали!

-А кто тебе дозволил? Нас всех — поставить под удар.

-Правильно! Болтун — тот же предатель. Только ненамеренно — так какая разница?

-Ты, Иван, мне всегда казался с гнильцой. Может, ты и о нас все дяде-милиционеру докладываешь?

-Ребята, да вы что? Я же ничего такого не сказал!

-А это уже не тебе решать, такого или не такого! Забыл, что нам велено? Любое общение, кроме обычного, как по учебе, или дома с родными, без чего никак нельзя — прервать! Никаких новых связей. А ты — нарушил!

-Так я же думал, как лучше!

-Думать ты можешь что угодно — а делать, лишь что дозволено. Без дисциплины нет организации. Вот так же в войну наши подпольщики в гестапо попадали, из-за таких болтунов.

-А может, все-таки, он предатель?

-Миха, ну ты чего? Я ж сам рассказал, не стал скрывать! А был бы предателем...

-А может, ты так алиби себе обеспечивал? Если бы мы все равно узнали.

-Ребята, да вы что? Ааа!

-Павло, помогай! Руки ему вяжи! Вот так. И кляп в рот. Ну, что делать будем?

-Так ясно, что. Что с предателями положено?

-Спички доставай. Разыграем что ли, кому...

-Я пас.

-А тебе особенно — если Иван твоим другом был. Докажи, что сам не предатель!

-А в морду?

-Ребята, а может не надо? Нет, не простить — а пусть искупит! Дадим ему парабеллум, и пусть он завтра эту, с киностудии, сам убьет.

-Ты дурак? А если его схватят, и на допросе он всех нас выдаст?

-Так чтобы он сразу после застрелился.

-А если смелости не хватит? Вы предателю поверите?

-Все равно погано.

-А ты забыл, чему Сергей Степанович учил? Что коммунизм чистыми руками — не построишь! И придется по крови, по трупам идти — тех, кто не наш. Как революционеры, от дома и семей отрекались.

-Ребята, ну не надо! Милиция будет расследовать, и что тогда?

-Павло, а ты прав. Ну так легче можно. Гринь, тащи самогон. Теперь этого подержите, кляп долой, ну пей давай. Пей, сволочь! Павло, нос ему зажми. Еще бутылку!

-Отрубился. Целый литр, без закуси.

-Слушай, не будь куркулем! Твоя тетка Ганна самогону еще наварит. Теперь берем его, аккуратно, как пьяного до дому — да руки ему развяжите! И до Кривой дороги, а там пруд, и ночью с мостков навернуться легче легкого, даже трезвому. А чего его туда понесло — никто не знает. А мы не видели — верно, ребята?

-Только все вместе. Чтоб в сторону — никому. Если не задумывает предать.

-Точно. Ну, берем — и пошли!

Анна Лазарева.

Когда вернусь, то разнесу к чертям всю группу обеспечения.

Слова из "исходника" Булычева? Нет, мои мысли. Почему упустили, что ректор Куколь, и некто Кавалеридзе И.П. — знакомы?

Гуманна же наша Советская Власть! После киевских событий, как ни старались, вины и соучастия гражданина Кавалеридзе не обнаружили, его роль и в самом деле была не больше чем прихлебатель у стола Кириченко — вот только, "нам в столице Советской Украины, даже АССР, таких нэ надо". И после таких слов, сказанных страшно кем — Ивана Петровича не арестовали, а всего вежливо попросили из Киева! В Житомир, где ему тут же нашлось место в областном культотделе.

А ведь тогда, в Киеве в сорок четвертом, Кавалеридзе меня хорошо запомнил. И о роли "Ольховской" в последующих событиях — отлично знал. И как человек художественный, вполне мог приятелю все подробно описать, включая мой портрет. И имя-отчество, Анна Петровна. Дальше представить несложно — после первой нашей беседы, товарищ ректор запаниковал, сопоставив и сообразив, с кем он откровенничал, и связался со своим другом — даже не по телеграфу, тут и телефон межгород работает уже. Вопреки общему мнению, у нас даже Органы не всевидящи, это сколько людей надо тогда на прослушку посадить? Но справка с телефонной станции вот — абонент входящий, гр.Куколь (паспорта при этом спрашивают), абонент исходящий, номер в Житомире, и спорить могу на что угодно, кто его хозяин!

Теперь он сюда едет — не иначе, на "Ольховскую", то есть меня, взглянуть, та или не та? Да и со Штеппой он наверняка знаком — до войны оба вместе были в Киеве, в одних кругах, точно пересекались друг с другом! Так что предлог, выступление сего высокоученого мужа послушать, вполне приличный.

Ладно, есть одна задумка. "Артисты" мы или кто?

В час назначенный, в университетской аудитории многолюдно. В зале четкое разделение на две группы — одни, кто желто-синие флажки выставить не решились, так все поголовно в вышиванках пришли. А другие, что-то красное на одежду нацепили — хоть ленточку, хоть гвоздику, хоть какой-то значок. Но предупреждены строго, чтобы здесь, никаких беспорядков. Милиции на виду нигде нет, и на территории тоже — но не слишком далеко, возле цирка на улице Первое Мая, стоит отряд даже не милиции, а ОМОН (название как-то само сменило прежние МСМЧ — здесь это даже не милиция, а скорее, егеря-спецназ, обученные работать и в лесу, и в горах, десантироваться с воздуха, гонять банды, и конечно, в их обязанности входит подавление городских беспорядков и лагерных бунтов). Командир наши полномочия видел, и получил приказ, в случае чего, первое — вывести нас всех в целости и сохранности, второе — восстановить правопорядок всеми доступными средствами, рация УКВ у Мазура — через пять минут после сигнала тут будет такое, интерьер искренне жаль! Надеюсь, обойдется без этого?

Зал, конечно не театр, но с колоннами. И подобие лож по бокам. Вон там, напротив, места ректора и его гостей — ну а мы, всей командой, по другую сторону. Ну вот и они, Иван Никифорович и Иван Петрович, почти гоголевские имена — только играем не комедию! Мило беседуют, вот ректор меня увидел, рукой помахал, я кивнула. И Кавалеридзе на меня посмотрел! Но все же далеко — вот он встал, сюда идет!

Как бы случайно, Валька, Кот и Акула прикрывают меня собой. А я, пригнувшись, мгновенно оказываюсь за колонной, в окружении наших девчонок. Плащ скинуть, шляпку долой — а Мария тотчас же набрасывает, надевает на себя, и занимает мое место. А я в ее накидке, полы запахнула, вуаль со шляпки опустила на лицо. Отчего бы нам заранее одинаково не одеться — так если Кавалеридзе заметит, и это натолкнет его на верную мысль? Сейчас проверим, насколько Валька оказался прав — что в этих "летящих" накидках и под вуалью, женщин трудно различить, и что Мария на меня похожа, если смотреть сбоку (как раз со стороны ректорских мест) и издали.

-Анна Петровна? — и смутился, когда Мария к нему повернулась — простите. Я вас принял за одну свою знакомую.

Уходит назад. Ну а я — ничего, действо и так досмотрю, снова с Марией не меняясь.

На кафедре, декан истфака, с вступительным словом — а сам Куколь выходит, выступать побоялся, мало ли что после? Восторги опустим — ну прямо, святой подвижник выходит гражданин Штеппа, при великом учителе. А интересный вопрос — если Грушевский до 1914 в Львовском университете, тогда это Австро-Венгерская империя, свои научные взгляды развивал, то кто ему платил щедро? Вернее, это-то как раз ясно — а вот знал ли Грушевский, что на австро-венгерскую Контору работает, или такой идеалист, что не видел, или догадывался но "не желаю знать"? Это вообще-то "агент влияния" называется, а не агнец невинный! И с чего это он в 1924 из Австрии в СССР запросился, тоже вопрос, сам, или ему подсказали? Никаким шпионом он конечно не был, поскольку к военным и политическим тайнам никто его не допускал — так нас в Академии учили, что хороший агент влияния может быть опаснее банального шпиона!

Ну вот, закончил? На кафедре сам Штеппа. Волнуется — ну да, на горло собственному визгу наступить! Поскольку я знаю, что сейчас будет — должно быть. Ты уж не виляй, Константин Феодосьевич — ты ведь не хочешь, "по вновь открывшимся обстоятельствам", снова туда, где девять лет провел?

Не подвел, излагает. В аудитории — гробовое молчание! Жаль, лиц впереди сидящих не вижу. Никто ведь такого, от последнего из живых основоположников украинства, не ожидал! Этого просто не может быть — сейчас Профессор скажет, "если бы, предположим", сведет к отвергнутой гипотезе! Молчание просто звенит, а слова, как бомбы.

-Как говорится, Платон мне друг, но истина дороже. С научной точки зрения можно уверенно сказать, никакой "общеукраинской" нации нет. Есть нация галицко-волынская, со своей уникальной культурой, историей, языком. И есть юго-западная ветвь, субэтнос, по-современному говоря, великорусской нации — как например, малороссы.

Нет ни аплодисментов, ни освистывания. "Вышиванные" не могут ни принять сказанное, ни вот так просто отречься от своего апостола. "Красные" напротив, не решаются ни аплодировать врагу, ни возразить против того, с чем согласны. Так что по завершении — гробовое молчание. Оратор с трибуны уже сошел — а зал еще сидит, наверное еще с минуту. Затем все так же в молчании встают — и молодежь расходится. Хотя, вижу как Линник, в окружении нескольких своих кружковцев, что-то им объясняет — хотела бы услышать, что!

И нам тут делать нечего — пока ректор с Кавалеридзе про меня не вспомнили. Вместе подойдут — и что делать тогда? Так что, в темпе и всей группой, покидаем аудиторию.

Четыре дня до 1 сентября. Когда будет решаться (вернее, оглашаться) решение по стипендиям. И как на упорство "украинцев" повлияет публичное отречение их апостола от их идей? А кто-то, я надеюсь, благоразумно решит на русскоязычный факультет перейти!

Из рапорта сержанта ГБ Фалеева П.Г.

В ночь с 27 на 28 августа сего 1953 года я и сержант ГБ Водовозов С.Б. осуществляли скрытое наблюдение и охрану объекта "Апостол".

Местом нашего расположения был чердак "гостевого" флигеля на территории Универститета, над квартирой объекта. Велось как наружное наблюдение, через чердачное окно, так и прослушивание жилого помещения (за отсутствием звукозаписывающей техники, пришлось довольствоваться просверленным в перекрытии отверстием и слушанием через стетоскоп.

Объект прибыл в квартиру в 19.30 (принят на контроль от группы уличного наблюдения). Его сопровождали трое неустановленных лиц (приметы и словесное описание прилагаются), как следует из разговоров, студенты. Указанные лица покинули квартиру в 19.36, при этом разговоров, представляющих интерес, не отмечено (были приветствия и общие вопросы, вроде "удобно ли вам здесь").

До 22.40 объект был в квартире один. Ходил по комнатам, читал (слышен был шелест бумаги), возможно, делал записи, заваривал и пил чай. На внешней контролируемой территории никакой подозрительной активности не отмечалось (в 22.05 прошла шумная компания студентов, численность в 8 чел).

В 22.40 двое, как было установлено после, гражданин Кузьмин М.А., 1934 г.р., студент 1го курса исторического факультета, и Таран Д.Б., 1928 г.р., рабочий-подсобник завода автопогрузчиков, постучали в квартиру объекта и были им впущены в квартиру. Так как после этого были слышны звуки, свидетельствующие о криминальном характере их действий (шум, крики, подозрительная возня) то мной было принято решение вмешаться. При этом, так как наличие на улице сообщников злоумышленников (прикрывающей группы) не отмечалось, то мы пошли в квартиру объекта вдвоем, где обнаружили двух вышеуказанных граждан в процессе попытки совершения преступления (покушения на убийство объекта "Апостол"). Указанные граждане были нами задержаны, при этом гражданин Таран, выразивший неповиновение, получил легкие телесные повреждения. Объект "апостол", оказавший преступникам сопротивление, имел ножевые ранения (тело, руки, лицо) — так как установить их тяжесть и опасность для жизни не удалось, то было принято решение о медицинской эвакуации объекта для последующего лечения. Первая медицинская помощь объекту (перевязка ран) была оказана Водовозовым. Так как в квартире отсутствовал телефон, а рации у нас не было, то согласно заранее обговоренному и согласованному порядку, мной был подан сигнал (очередь из ППС в воздух) о чрезвычайной ситуации.

В 22.46 (через три минуты после сигнала) прибыла тревожная группа, отделение ОМОН. Одновременно начала собираться толпа, состоящая из студентов находящегося поблизости общежития. Задержанный Кузьмин М.А., когда его выводили, начал кричать, что "товарища Штеппу убили гебисты, а на нас хотят свалить", что вызвало в толпе нездоровое возбуждение. Однако, благодаря решительным и грамотным действия командира тревожной группы, лейтенанта Суровцева А.А., эвакуация объекта и задержанных прошла без происшествий.

Я и Водовозов оставались на месте преступления до прибытия опергруппы из Управления ГБ, обеспечивая сохранность улик (не дозволяя посторонним входить в квартиру).

Список посторонних лиц, присутствующих при вышеописанных действиях (толпа, собравшаяся после) прилагается.

Валентин Кунцевич.

Эпизод сняли быстро и легко.

И пусть простят нам зрители натяжку. Верно, что возле Дрогобыча добывали не только соль, но и "земляное масло", в малом количестве (ну куда в пятнадцатом веке — нефть). И вполне возможно (но не вошло в летописи) что Чародей (не только астролог, но и алхимик) задумывался над тем, как его использовать более полезно, чем в примитивных масляных лампах и для пропитки факелов. Ну а перегонный куб в то время уже изобрели — так что имея большое желание, можно получить три бочки бензина (заправлять им автомобили наверное, было бы издевательством над техникой, октановое число черт знает какое — но гореть должно хорошо). А если взять еще щелочь (едкий натр), смешать с глиной (окисью алюминия) и растворить в бензине — то получится напалм. Вопрос лишь, сколько бы времени это заняло.