— Она вылетела? — спросила в привате Савитри.
— Да. Может быть, это выход?
— Она собирается возвращаться туда без проводника?
Меня как молнией шарахнуло. В самом деле — без проводника!
— Ума! Стой! Не делай этого! Ума, ты слышишь меня? Ума, что со связью? Ты меня слышишь?!
— Всё идет нормально. Продолжай! — откликнулась она и, уже зависнув у входа в тоннель, начала вращать виман против часовой стрелки — это был резервный способ вернуться без суры, о котором нам говорили, помечая, что делать так можно лишь в самом крайнем случае. Однако сейчас был именно крайний случай.
— Ума, не разгоняй его больше! Я теряю контроль. Нет! Стой! Остановись немедленно!
— Ты в меня веришь? — спросила она, уже разгоняясь в центрифуге по часовой стрелке.
— Ты это ты, техника — это техника! Она не...
— А я в тебя верю, Агни.
— Нет, стой!..
И вдруг — ослепительная вспышка в миллион солнц. Я закрылся рукой, в моем сенсорнике вскрикнула Савитри.
Мы не сразу осознали, что случилось. Док опомнилась первой:
— Реинкарнатор, — прошептала она. — Бегом в реинкарнатор — и больше не выпускай ее никуда! Я займусь Шивой, уже пора.
Я все бросил и сломя голову помчался в тот бокс. Голова пылала. Проклятье, я свяжу ее ремнями прямо в реинкарнаторе, чтобы она больше не смогла ниче...
Бокс был пустым. Система даже не включалась.
— Савитри... — беззвучно выжал из себя я, и она услышала лишь чудом, но сразу перебила меня:
— Агни, он вернулся!
Тут же я ощутил и суру:
— Он в вимане, приходит в себя.
— Ума... — я больше ничего не смог ему сказать, но он всё уловил без слов.
— Она вошла за сорок дней до его гибели. В день своей смерти. В минуту своей смерти. Таню застрелили прямо в озере. Найти Уму после этого мне не удалось. Мне нужно возвращаться, почтенный.
— Да, ади...
Я сполз на пол. Ноги не слушались. Она не могла умереть, просто не могла, это все неправда. Почему не включился реинкарнатор?
— Мы на станции, — сообщила Савитри. — Он очнулся.
Я, спотыкаясь, побрел в наш ангар. Шива выбирался из вимана.
— Она погибла. По моей вине.
Шива оглянулся. В его синих глазах мелькнуло удивление и непонимание:
— Кто?
— Ума. Это я виноват, не смог ее остановить.
Он тоже не поверил:
— Это... у тебя шутка такая дурацкая? Эй! Ну-ка прекрати! Ты переигрываешь. Сейчас же признайся, что это розыгрыш!
— Она разогнала ускоритель, и от перегрузки система взорвалась.
На месте эпицентра взрыва, там, где прежде находился ее виман, теперь медленно ворочалась карликовая черная дыра в пространство-времени. Искусственно созданный коридор сейчас отображали все экраны, а система требовала нейтрализовать угрозу. Шива просто еще не успел всего этого увидеть, а когда увидел, поник.
— Полное развоплощение с переходом... — опуская руки и манипуляторы, бесцветным голосом пробормотал он, и на лбу его, под обручем, пролегла поперечная морщина. — Зачем?..
— Она во что бы то ни стало собиралась извлечь тебя оттуда и превысила лимит... И в этом полностью моя вина как координатора, Шива. Я должен был догадаться, зачем она...
— Прекрати. Может быть, все не так... Давай посмотрим вариативные ходы... Реинкарнатор...
— Я смотрел. Там пусто.
— Еще раз! — повысил он голос. — Дублер мог возникнуть не сразу!
— Я все смотрел. Мне нужно это исправить, Шива. Только мне. Она доверилась моему опыту, а я не...
— Постой!
Я бросился к "Тандаве":
— Пока коридор не закрылся, Шива!
— Агни! — крикнула Савитри.
Пока коридор не закрылся. Если повезет, я догоню ее.
* * *
— Мне не повезло. Я помню лишь последнюю свою жизнь. Ту, которую не дожил.
Все это время Савитри сидела напротив меня на корточках, ухватив за кисти рук. Шива — чуть поодаль.
— Но куда ты тогда пропал? — спросил я, переводя взгляд на него. — Что с тобой случилось?
— Если бы ты выслушал это еще четыре дня назад, таких осложнений, возможно, у нас бы не было... Подождите пару минут, я сейчас вернусь.
Савитри положила голову мне на колени и вдруг заплакала. Это самое жуткое — видеть плачущим человека, который никогда прежде не показывал слез.
— Встань, встань, ну что ты... — забормотал я, притягивая ее к себе, обнял и стал гладить по спине. — Ну, перестань.
— Если бы я знала, что мечты сбываются таким образом, никогда не стала бы ничего загадывать той падающей звезде...
— А что ты ей загадала?
Она отерла глаза и всхлипнула:
— Что хочу хоть раз увидеть тебя таким, каким видят зрячие.
— И когда сбылась твоя мечта?
— Когда я была Стеллой Вейде в "Неоновой барракуде", огонек, и пыталась достучаться до твоего беспробудно спящего сознания.
Конец второй части
ПАРИ С БУДУЩИМ
А кто вернет нам веру в прошлое, скажите?
soundtrack
Часть 3 — Ума и Савитри
— В детстве меня учили гадать по ладони, — разглядывая мою руку, шепчет Ленка, чтобы не разбудить посапывающую в своей кроватке Светланку.
— И что ты видишь по моей?
— Вот это линия жизни. У большинства людей рядом с ней идет еще одна, тонкая или четкая, прерывистая или неразрывная. Это линия судьбы.
— Ну и где она?
— У тебя ее нет.
Признание Шивы
Я в замешательстве смотрел на Савитри:
— Топ-топ-модель — это была ты?! — и тут мне стало необычайно стыдно перед ней за то, что едва не случилось между Денисом и Стеллой в "Неоновой барракуде" в той, другой, жизни. — Но почему тогда ты не объяснила мне... то есть Денису, все сразу — про станцию, про "Тандаву"?
Она грустно усмехнулась и, осушив пальцами остатки слез, поднялась с моих колен:
— Как ты себе это представляешь? Ну-ну, сам подумай.
Да уж. Они, дети эпохи материализма, скорее обвинят инакомыслящих в сумасшествии, чем попытаются вникнуть в то, что им хотят объяснить. Уверен, Денис отмахнулся бы и покрутил у виска, как любой другой на его... на моем месте. Я и здесь-то не был слишком доверчив к "странной" информации...
— Ты зачем-то просила Дениса описать тебе твою... вернее, Стеллы... внешность...
— Да, подсоединившись, я не успела посмотреть на себя ее глазами в зеркало, только и всего. По описаниям Шивы, она была красоткой, потом я убедилась, что так оно и есть. Надеюсь, я, настоящая, похожа на нее хоть немного?
Я поджал губы. Надо же было до такого додуматься — стать Стеллой Вейде! С ее стороны это была настоящая провокация...
— Не обижайся, — сказала Савитри: она всегда как-то чувствовала мой настрой. — Это я виновата, но не со зла. С непривычки.
— С непривычки — что?
— Я не знала, что оно так влияет на... эмоции. Зрение. Настоящее.
До меня начало доходить:
— Ты серьезно?
— Да, — просто согласилась она. — Я этого хотела. Хоть раз увидеть. А когда увидела, то...
— То есть Стелла здесь ни при чем, ее поведением полностью управляла ты?
— Да. Она сама тебя бы и не вспомнила на другой день. Но я чувствую, что ты разделяешь сейчас себя и Дениса и поэтому злишься.
Она угадала. Это была какая-то патологическая, совершенно извращенная ревность к самому себе:
— Конечно, разделяю. Я всего лишь инородная нашлепка на личности того парня, и эту нашлепку он, к своему несчастью, приобрел при рождении. Тело-то мое вот оно, здесь! — я выставил вперед руки.
— А ты так уверен, что это твое тело?
Холодок пробежал по спине:
— Это тело-дублер? — дрогнувшим голосом уточнил я на всякий случай.
— Да нет же, я не о том, прости и помилуй! Я говорю — откуда у тебя гарантия, что ты не есть такая же нашлепка на сознании Агни или еще кого бы то ни было? Почему ты считаешь эту жизнь настоящей, а ту...
— Поверь мне, ту я тоже считаю настоящей, — тихо сказал я ей. — Но не совсем моей. Не могу я считать Дениса полностью собой, понимаешь? Хоть он выглядит в точности так же, и голос у него такой же, и...
— ...и ниже он тебя и всех нас, здешних, в полтора с гаком раза! — послышался насмешливый голос Варуны. — Как и все население тех эпох...
Учитель в сопровождении Шивы шагнул в каморку.
— Но Савитри права — что, собственно говоря, такое есть мы? Плоть? Кости? Фантазии? Иллюзии и заблуждения? Электрические разряды между нервными клетками? Кто даст бесспорный ответ?
И мы крепко пожали друг другу руки.
— Какими судьбами? — спросил я.
— Аури кинула клич, когда все узнали про вашу с Умой беду. Я и прилетел по ее вызову ребятам в помощь. Ты был прав — оборудование у тебя в полном порядке.
— Но что тогда?
— Да есть версии. Пока рабочие. После озвучу.
— А вы, я так понимаю, от лица Денисовой бабушки завели дневник, подписали его своим именем и добавили Дениса в друзья?
— Ну-у-у... не только я. Это было коллективное творчество. Но дневник, ты прав, выдумал и назвал я.
— Вот, значит, откуда был чеснок, бесхозный нетбук, все эти бабушкины загадочные намеки...
— Обговорим это позже. Сейчас тебе нужно выслушать всё, что в запале не выслушал тогда. Отчаяние — плохой советчик...
Мы расставили кресла вкруг и расселись слушать рассказ Шивы о том, что произошло с ним в том злосчастном цикле.
— Когда я в облике команданте уже почти спустился в вестибюль "Хабана Либре", перед глазами все потемнело, пол ушел из-под ног...
* * *
Черная пелена спала. Он испытал пронзительную боль в правой ноге и стиснул зубы. Всё кругом было незнакомым: беленые стены какой-то хибары, низкий потолок, черная доска на стене, исписанная мелом, беспрестанное гудение мух и страшный смрад пропастины.
Шива привстал с пола. В дальнем углу комнаты лежали двое незнакомцев в рванине, окровавленных, но кровь на них и на полу уже почернела и засохла, и сразу стало понятно, что они мертвы, мертвы давно, гниют на жаре, облепленные мухами.
Разогнав насекомых, так и норовивших усесться на промокший бинт, и ощупав лицо связанными руками, Танцор пришел к выводу, что по-прежнему остается ассимилирован с сознанием команданте и в его теле. Но почему он здесь? Ведь только что он находился в Гаване, в лучшем столичном отеле и...
В комнату, зажимая нос одной рукой и неся миску в другой, вошла смуглая молодая женщина. Она испуганно поглядывала на Шиву, готовая в любой момент отскочить и сбежать.
— Не бойтесь, сеньорита, — произнес хозяин тела, в котором гостил и Шива, — я не ем людей, — он усмехнулся, — но с удовольствием съел бы похлебку, которую вы принесли.
Нехорошее подозрение шевельнулось в душе Танцора. Но не спрашивать же о том, какой теперь год и месяц! Хотя почему нет — что им обоим, с команданте, теперь терять?
— Что это за место? — облизывая ложку, спросил Че, принужденный к этому Шивой, хотя самому пленнику оно было уже не слишком интересно.
— Ла-Игера, сеньор.
"О, нет!" — мысленно простонал Шива и уже не стал более церемониться, задавая вопросы:
— Как вас зовут, красавица?
— Хулия Кортес.
— И чем занимаетесь?
— Я учительница, — она кивнула на школьную доску.
— А почему тогда ваши ученики пишут с орфографическими ошибками? — пленник с улыбкой указал на корявую надпись мелом: — "Я умею читать": для чего в слове "умею" стоит ударение? Это школа? У нас на Кубе другие школы...
Хулия склонила голову, пряча глаза.
"Таня, Таня, Мимолетная Звезда, дошла она до места или нет? Нет!" — мелькало где-то на задворках сознания; Шива уже не знал, чьего именно сознания. Он говорил и говорил вслух о кубинском образовании, думая совсем о других вещах. Тут всплыло в памяти и переданное по радио месяц назад сообщение о трупе Тамары Бунке, найденном на берегу Рио-Гранде, и связанное с этим собственное недоверие. Зря не верил. Сегодня...
— Какое сегодня число, Хулия?
— Девятое октября, — забрав миску, она повернулась уходить.
— Подождите, Хулия. Могу я с вами немного поговорить? Тут дурно пахнет, я знаю, но...
Она кивнула, по-прежнему пряча глаза и прикрывая нос и рот.
Девятое октября. По истории, которую из-за многих циклизаций Шива помнил назубок, это последний день жизни команданте, а ровно сорок дней назад, тридцать первого августа, была убита связная — верная Таня. Как он мог тут очутиться? Почему молчат сура и Агни? Если Уму в точности так же закинуло на шесть с половиной лет вперед, то после гибели Бунке она должна вернуться на "Трийпуру" и поднять тревогу. Но ничего не происходит... Этот сбой, этот странный сбой...
Сердце колотилось, как бешеное. Он уже всё понял. Это конец. У него остается всего...
— Который час?
— Около десяти, сеньор.
У него остается всего четыре часа жизни. Что будет потом, если суры нет рядом, если не откликается координатор — Агни, а Уму вышвырнуло из локации? Он очнется в родном теле или проснется в реинкарнационном боксе, куда система телепортирует дубликат? А если останется тут, развоплощенный?
Он отчаянно думал, а тем временем выговаривал слова о революции, и по лицу девушки было видно, что ей это совершенно не интересно, что слушает она из вежливости или из жалости, видя, как отделали пленника солдаты, вымещая на нем гибель своих товарищей в перестрелках.
Хозяин тела, в котором находился Шива, еще на что-то надеялся. Он не мог до конца поверить, что его жизнь могут вот так взять — и оборвать. Ему в самом деле теперь страшно: что там, за порогом? Верно ли, что в согласии с атеистическим немецко-русским учением материалистов — небытие и вечная пустота? Или муки ада, которыми стращают христианские священники по всему миру? А если все же сознание переносится из тела в тело, как умеют делать индейские шаманы и как верят далеко в сказочной Индии, — что достанется тогда смертнику? Если верить только глазам, то он, врач, вскрывший не один труп, был близок к соблазну исповедовать самую первую теорию: души в этой груде разлагающейся плоти он не находил ни разу. Впрочем, разума, копаясь в мертвых мозгах, он тоже не находил, и в таком виде они не слишком отличались от мозгов какого-нибудь крупного животного — овцы, свиньи или обезьяны...
Шива старался не допускать своих мыслей к нему. Че неплохой в сущности, хоть и изрядно заплутавший парень, но это его жизнь и его смерть, его путь, к которому Танцор из будущего присоединился лишь по несчастливой случайности. Пусть переживет то, что должен пережить, пусть мучается от неизвестности — всё, как должно происходить в реальности с любым заслужившим подобное. Без вмешательства посторонних сил. Он атеист? Отлично — будет ему там сюрприз. Жаль только, не сможет оценить, не вспомнит ничего, разве что смутные тоскливые отголоски, от которых в детстве так щемит сердце, а по мере взросления перестает.
Ему, Шиве, надо искать выход, связь с координатором, с сурой, с Савитри или Умой, наконец. В противном случае сюрприз может получиться не только для команданте Гевары, но и для него. А оседать в этой дурной эпохе в планы Танцора не входило никак.
