— Помню, — хмыкнул его собеседник. — Полагаю, лорды из эскорта это тоже долго не забудут. Чего ради тебе вдруг понадобилось оттеснять Дарнторна в сторону и подъезжать ко мне вплотную? Я боялся, что еще немного, и ты станешь дергать меня за рукав, чтобы привлечь к себе внимание. Я надеюсь, у тебя были на это веские причины?...
— Не совсем, — спокойно возразил на это Ирем. — Даже скорее нет, чем да... Мне просто показалось, что я разглядел в толпе знакомое лицо.
— Знакомое лицо? — невольно повторил дан-Энрикс. И недоверчиво взглянул на собеседника. — И только?... Кто же этот человек?
— Галахос, государь. По крайней мере, так мне показалось. Я увидел его только мельком, а потом никак не мог найти, сколько бы не приглядывался... и все-таки был такой момент, когда я мог поклясться, что это и в самом деле он.
— Этот предатель-маг?... — Император резко выпрямился, скрестив руки на груди и гневно сдвинув брови, отчего он на мгновение стал походить на Наина Воителя. — Ты и вправду думаешь, что он посмел бы появиться в Верхнем городе?
— Да, но только при определенных обстоятельствах, конечно. Именно поэтому я и нарушил стройность вашего кортежа. Появление Галахоса, если, конечно, это был и в самом деле он, могло означать все что угодно... вплоть до покушения на вашу жизнь. Я посчитал, что лучше будет находиться рядом с вами.
— Как во время коронации... — задумчиво сказал Валларикс. — Я помню. В сущности, преступно было бы забыть. И все же, Ирем, ты ошибся. Это был не он.
— Когда мы въехали на площадь Четырех дворцов, я тоже так подумал, — сказал рыцарь, игнорируя намек на коронацию. Вспоминать о первом покушении на Валларикса, которое ему лишь чудом удалось предотвратить, лорд Ирем не любил. — Не мог же Галахос появиться здесь только за тем, чтобы понаблюдать за карнавалом или выпить кружку дармового эшарета. Все прошло спокойно, следовательно, мне просто померещилось, — сказал я сам себе. Но теперь, после письма от Светлого, я начинаю думать, что не все так просто. Я сегодня же проверю все наружные дозоры во Дворце и удвою вашу личную охрану.
— Это пустяки, — нетерпеливо возразил дан-Энрикс. — Если ты не ошибаешься, и этот ренегат действительно вернулся в город — а я полагаю, что он сделал это по приказу своего хозяина, — то здесь есть человек, нуждающийся в защите куда больше, чем я сам. И именно об этом нужно позаботиться в первую очередь.
Лорд Ирем чуть не застонал.
— Да перестаньте, государь! — нетерпеливо сказал он, уже не думая об этикете. — Это же, в конце концов, смешно. Мальчишке совершенно ничего не угрожает. Он сейчас в Эрхейме, то есть очень далеко отсюда, в полной безопасности, чего не скажешь ни о вас, ни обо мне. Я полагаю, что он уже спит и видит третий сон, чего я искренне желал бы и себе, да только мне теперь придется большую часть ночи провести в седле и на ногах, разыскивая в городе Галахоса, которого здесь, может быть, и нет. Но даже если бы он оказался здесь, то ему вряд ли взбредет в голову сунуть свой нос в Лакон; это почти что то же самое, что вести поиски бастарда в Адельстане.
— Хорошо, сэр Ирем; поступай как знаешь. Найди мне Галахоса, если он и в самом деле здесь. Или, по крайней мере, убедись, что он не появлялся в городе. Я буду ждать тебя с утра с докладом.
— Как прикажете, мой лорд.
Ирем отвесил церемонно-вежливый поклон, как будто извиняясь за недавний резкий тон, и вышел. Затворив за собой дверь покоев Императора, он провел ладонью по глазам и несколько секунд боролся с раздиравшей рот зевотой.
Странно, он ведь и не собирался спать, рассчитывая после праздника отправиться в "Морского петуха". Идти, по сути, было незачем — Ирем не сомневался, что больше не встретит там той девушки. То, что Далька — никакая не служанка, а скорее всего, и не "Далька" вовсе, Ирем понял почти сразу — в то же самое мгновение, как вместо податливого, мягкого женского тела ощутил под тканью платья нечто здорово напоминавшее наощупь костяной корсет какой-нибудь аристократки. А потом, разглядывая уже спящую воительницу, лорд имел прекрасную возможность рассмотреть и вязь татуировок на предплечье, и следы от старых, вовсе не пустячных ран. Воительниц, наемниц и просто авантюристок в последние годы развелось немало, так что удивляться тут было особо нечему, но Ирема никогда раньше не прельщали женщины, во всем стремившиеся подражать мужчинам и вдобавок изукрашенные шрамами. По всем его представлениям о женщинах, зрелище должно было быть отталкивающим. Но сейчас, когда одна из этих девушек спала с ним рядом, прижимаясь к его боку теплым телом, в глаза коадъютору почему-то лезли не отметины заживших шрамов, а совсем другое — приоткрытые во сне губы наемницы, маленькая, совсем девичья грудь, целиком помещавшаяся у него в ладони, и волна роскошных светлых локонов, рассыпавшихся по подушке и щекотавших ему шею всякий раз, когда девушка ворочалась во сне. И несмотря на то, что шансы еще раз застать у Слепня эту самую "служанку" были относительно невелики, Ирем все же планировал наведаться в корчму. По крайней мере, до тех пор, пока он не разглядел в толпе Галахоса.
Ирем вздохнул. Что бы он ни сказал Валлариксу, на самом деле лорд не сомневался в том, что не ошибся — маг действительно был в городе.
X
Галларн еще толком не успел заснуть, как был выдернут из сладкой полудремы и получил приказ немедленно явиться во Дворец. В этом и заключался главный недостаток службы в Ордене. Ты не распоряжался своим временем и никогда не мог сказать, что будешь делать через час. То ли мирно спать в своей постели, то ли выполнять какое-либо поручение в столице, то ли вовсе мчаться в отдаленную провинцию. Галларн подозревал, что юношам, мечтающим об орденском плаще, подобная непредсказуемость казалась чем-то увлекательным и почти героическим.
'Романтики...' — хмуро подумал Ларн, привычно салютуя лорду Ирему.
Коадютор коротко кивнул и начал с главного, не тратя времени на долгие вступления.
— Мне нужно найти одного человека, — сказал он отрывисто, как всегда в подобные моменты глядя не на подчиненного, а на что-то за его спиной. Галларн сделал над собой усилие, чтобы не оглянуться. Принцепс точно знал, что за его спиной нет абсолютно ничего, кроме светильников и гобелена, но невольно поддавался впечатлению, который на него производил этот острый, напряженный взгляд.
— Отнеситесь к этим поискам, как к делу крайней важности, — продолжил Ирем. — Во-первых, сообщите всем дозорам города приметы интересующего нас лица. Старик, высокий, худощавый, но отнюдь не немощный. Волосы седые, длинные и спутанные. Черные глаза, широкий лоб и узкий подбородок, губы тонкие и нервные, на руках шрамы и ожоги от работы с ядовитыми составами. В целом внешность довольно приметная, но я боюсь, что он способен изменить ее при помощи какого-нибудь магического трюка. Я сейчас же обращусь к Совету Ста с просьбой усилить наши патрули чародеями их Круга. Особое внимание — воротам города. До особого распоряжения правила на въезд и выезд из столицы ужесточаются. Досмотр вновь прибывших проводить в присутствии адептов Круга магов. Полностью прошедших обучение, — с нажимом уточнил лорд Ирем. — Настоять, чтобы Совет не посылал нам кандидатов и учеников. Будут спорить — ссылаться на меня и на приказ Валларикса.
— Да, мессер, — Галларн наклонил голову. — Я прослежу за этим.
— Хорошо. Ни один человек, не обладающий заверенной у эшевена подорожной, не должен покинуть столицу. Никаких исключений — ни для кого. Если понадобится, разъясните это господам Финн-Флаэнам, Дарнторну и всем тем, кто носит их цвета.
— А если они будут жаловаться Императору?...
— А пусть попробуют, — пожал плечами калариец. — ...В помощь эшевенам выделить людей из Ордена. Обыскать гостиницы и постоялые дворы. Проверить всех сомнительных приезжих.
Принцепс сдержанно кивал, гадая про себя, чем так опасен этот человек, если из-за него в буквальном смысле поднимают на ноги весь Орден. И не только Орден, но и городскую стражу, и десятки магиков. Ларн сопоставил это с требованием усилить личную охрану Императора и сделал вывод, что на празднике случилось что-то необычное.
— На этом пока все. Главное — будьте бдительны, — добавил лорд, чему-то усмехнувшись. — И немедленно докладывайте обо всем, что вам удастся разузнать.
— Если мне будет позволено спросить... — Ларн сделал паузу.
— Я слушаю.
— Кто этот человек, которого мы ищем?...
— Несколько лет назад он называл себя Галахосом, но я не думаю, что он назвался этим именем при въезде в город, — коротко ответил Ирем. — Как ты уже мог понять, он очень Одаренный чародей. Все остальное — государственная тайна. Из того, что может быть полезно в ваших поисках... Он неглуп и очень изворотлив, но труслив, а потому непредсказуем. Страх может заставить его сдаться даже там, где у него будут все шансы победить, но тот же страх может толкнуть его на любой необдуманный поступок. Будьте осторожнее. Теперь иди.
Принцепс вышел из Гобеленного зала походкой человека, торопившегося выполнить порученное ему дело и уже начисто забывшего про сон. А калариец, хотя и сказал, что собирается отправиться к магистрам из Совета Ста, не последовал за своим подчиненным.
Ирем размышлял.
Во всей этой истории с Галахосом было много такого, что он предпочел бы никогда не вспоминать. Вот только он не мог позволить себе роскоши забыть ту старую историю. Вряд ли Галахос тоже мог забыть за эти десять лет.
... Лорд в упор смотрел на человека, скорчившегося на тюфяке в углу тюремной камеры. Заключенный выглядел неважно — бледный, с бегающими тревожными глазами и руками, судорожно сжавшими край лежака, он возбудил бы в постороннем человеке чувство несколько брезгливой жалости.
Но Ирем не испытывал к нему сочувствия. Он ненавидел этого перетрусившего негодяя. Собственно, он ненавидел его почти так же сильно, как и то, что собирался сделать.
Здесь. Сейчас.
— У меня мало времени, — сказал лорд Ирем, постаравшись, чтобы его голос прозвучал как можно хладнокровнее. — Я уже потратил почти сутки, добиваясь от тебя признания. А между тем магистр из Совета Ста свидетельствует, что ты знаешь куда больше, чем сказал.
Магистры предлагали провести магический допрос. Однако же предупреждали, что способности к защите своих мыслей в чародее такой силы, как Галахос, исключительно устойчивы и высоки. При попытке пробить эту защиту заключенный может умереть или сойти с ума.
Рыцаря не устраивали оба варианта.
До тех пор, пока Галахос не сказал всего, что знает, он нужен ему живым. И, разумеется, способным связно мыслить.
— Взвесив все 'за' и 'против', я решил на этот раз не прибегать к допросу с ворлоком, — сказал лорд Ирем, сузив светлые глаза. — Есть более простые способы заставить тебя говорить. Ты меня понимаешь?...
Заключенный вжался в стену, глядя на него со смесью недоверия и страха.
— Вы не посмеете!... — просипел маг.
— Посмею. И не сомневайся даже, — Ирем уперся ладонью в стену, буквально нависнув над Галахосом. Его почти мутило — от бессильной злости, от сознания, что он точно так же загнан в угол, как и маг, смотрящий на него остекленевшим от испуга взглядом, и от отвращения к нему и к самому себе.
Лорд Ирем, коадъютор Императора.
Палач.
Да, в этом есть своеобразная, хотя и отвратительная справедливость. Сведения, которые он должен получить от мага, такого свойства, что Галахоса никак нельзя отдать простому палачу.
А перепоручить эту обязанность кому-то из своих людей — слишком удобно. Слишком соблазнительно.
И слишком подло.
Губы Ирема скривились в саркастической улыбке.
— Я займусь тобою сам, Галахос. Будь уверен, что к исходу ночи ты мне все расскажешь. Абсолютно все.
...Да кто бы знал, как это мерзко! Ирем стиснул зубы. Хорошо, что факел, освещающий сырое помещение, находился за его спиной — иначе, чего доброго, Галахос разглядел бы бисеринки пота у него на лбу.
Рыцаря посетила мысль, исполненная разъедающей самоиронии. Он, пожалуй, меньше думал бы о предстоящей пытке, если бы они с Галахосом внезапно поменялись бы местами.
Ирем до последнего надеялся, что можно будет обойтись одной толькой угрозой.
Ведь Галахос трус. Конечно, он сломается... он _уже_ должен был сломаться.
Почему он до сих пор молчит?...
Как нестерпимо жертвовать собственной честью ради такой гадины, как этот маг.
Но Император стоит этой жертвы. Ради Валларикса он пойдет и на такое.
А потом он постарается, чтобы тот никогда об этом не узнал.
— Думаю, мы оба знаем, чего стоим, так что можешь не изображать героя, — произнес он глухо. — Тебе все равно придется говорить. Вопрос лишь в нескольких часах, которые понадобятся, чтобы выбить из тебя признание. Так что решай, Галахос. И быстрее.
Заключенный съеживается все сильнее, словно он надумал просочиться через стену. Но внезапно в темных глазах мага вспыхнула какая-то новая мысль, заставившая его просветлеть лицом.
— Дан-Энрикс не позволит вам меня пытать! — выкрикнул он.
О, Высшие. Какая же самоуверенная мразь!
Всецело полагаться на заступничество человека, которого ты предал и обрек на смерть. Не умолять о милосердии, отнюдь — всего лишь принимать его как должное. И требовать его, как то, что полагается ему по праву — хотя сам он никогда не проявил бы снисхождения к врагу.
Ирем прекрасно знал, что Валларикс бы очень долго колебался, прежде чем решиться дать согласие на пытку. Но, в конце концов он должен был бы согласиться. На кону был Великий город и судьба Династии, а не только его жизнь. Да, он бы согласился. Но легко представить, чего бы ему это стоило.
Улыбка Ирема была похожей на оскал, когда он произнес:
— Не льсти себе, Галахос. Я не собираюсь беспокоить Императора такими мелочами.
"И все-таки он ничего мне не сказал... во всяком случае, сначала" — вспомнил рыцарь, проводя ладонью по глазам.
Все пошло насмарку. Через несколько часов, когда Галахос все же начал говорить, от его рассказа уже не было особой пользы. Случилось как раз то, что Ирем силился предотвратить. Вторжение в столицу, паника и беспорядки в Нижнем городе и истерические слухи о Безликих, превратившие людей в неуправляемую, охваченную ужасом толпу... Лорд Ирем бросил пленника, чтобы заняться более насущными делами.
Больше он Галахоса не видел. Маг-предатель то ли смог бежать из Адельстана, то ли был освобожден кем-то из нападавших.
Даже сейчас Ирем не мог бы сказать, в чем он ошибся в прошлый раз. Возможно, он сумел бы помешать вторжению, если бы не растратил драгоценные часы на глупые сомнения и колебания, а заставил чародея рассказать всю правду сразу же, как только он был схвачен. Даже если бы для этого пришлось быть втрое, вчетверо безжалостнее с этим ренегатом.
А возможно, то фиаско только подтверждало мысль, которой всегда следовал Валларикс. Император был неколебимо убежден, что вынужденная жестокость еще никогда и никому не помогала.
Всеобъемлющий ответ на все эти вопросы мог бы отыскать только философ или книжник, проводящий жизнь в стенах библиотеки. И, возможно, это был бы правильный ответ. Но его никак нельзя было бы применить в реальной жизни.
