Шенгар заметил взгляды, кидаемые вождем на его собственный меч. Если бы зависть умела разъедать, как ржавчина, клинок, наверное, уже рассыпался бы в прах.
Подарок (а может, взятка?) Ришнара, извлеченный сотником из очередного тайного схрона, в точности напоминал своей формой старинные орочьи клинки. Даже украшения ножен и рукояти, не говоря уж о сложном извилистом узоре лезвия, были таковы, что привели бы в восторг самого эстетствующего служителя Темного Владыки. Но только вот работа была не орочьей, а гномьей.
Сам Ришнар понятия не имел, откуда подобное могло взяться. Ривендор, завидев этот меч, припомнил какого-то великого гномьего мастера, угодившего в плен к оркам. Лет через сто мастера удалось отбить, но его рассудок к тому времени основательно повредился. Предметы, произведенные им с момента освобождения, вызывали у других гномов лишь ужас и отвращение. Легенда вызвала у Шенгара умеренное любопытство, несоизмеримое с восторгом, возбужденным самим мечом. Один тот факт, что он заставил молодого орка надолго забыть о своих обожаемых топорах, говорил о многом.
Не секрет, что настоящие орочьи мечи отличались массой недочетов. Количество оружия, необходимое для снабжения Темных армий, сильно сказывалось на его качестве. Офицерские варианты были сделаны с большей тщательностью, но главный недостаток, хрупкая щербящаяся сталь, и здесь давал о себе знать. Редкий клинок мог выйти из битвы без настораживающих сколов и трещинок на лезвии, и стать его владельцем было делом случая. Ришнар припомнил, как его первый меч, оказавшийся из редкого числа качественных, был тотчас же отобран кем-то из старших воинов.
Оружие гномьей работы было лишено всех этих изъянов. Его простая, чуть зловещая красота, внешняя и внутренняя, завораживала. Осмотрев клинок, Орог разразился заумной речью о пользе взаимодействия цивилизаций, которую из присутствовавших понял лишь Ривендор — и потому начал зевать первым.
Шенгару было глубоко наплевать как на цивилизации, так и на их взаимодействие, а потому он просто любовался вещью, относящейся к редкой области прекрасного, доступной орочьему пониманию.
— А ты и впрямь неплохо дерешься, — процедил сквозь зубы Черный Клинок.
— Ты тоже!
— Но и не слишком хорошо!
Серия быстрых ударов — Шенгар едва успевал подставлять меч, как вдруг сообразил, что грудь его открыта. Меч Баргара проскрежетал по стальным пластинам бригантины (которую Шенгар таки удосужился переделать) и соскользнул вбок, не причинив вреда. Противники молча уставились друг на друга. В глазах Черного Клинка мелькнуло раздражение.
Следующая минута показалась Шенгару настоящим кошмаром. Как будто сражался он с многоруким многоногим вездесущим чудовищем с доброй сотней мечей, атакующих одновременно со всех сторон. Почти как Ривендор в самые вдохновенные моменты... Мечи сталкивались, разлетались вновь, и снова встречались, рассыпая огненные искры. Черные Клинки замерли, наблюдая за схваткой, подобную которой не видели давно. Даже два товарища Шенгара, что должны были его прикрывать, в открытую пялились из кустов. Ибо происходило невозможное. Впервые за много десятилетий представитель другого клана держался на равных с Черным Клинком. С вождем Черных Клинков.
И только Шенгар знал, что долго это равенство не продержится. Теперь он прекрасно понимал, за что Баргара уважают, а то и откровенно побаиваются. Несколько раз Шенгара спасала броня, но противник его не собирался сбавлять ни темпа, ни натиска, и не показывал признаков усталости. У молодого орка не хватало времени даже на то, чтобы оценить всю незавидность своего положения. Лишь отбиваться и уходить, уходить и отбиваться, и отбиваться, и...
Неожиданно и резко Баргар отпрыгнул назад. На подготовку к хитрому приему это никак не походило. На лице вождя было такое выражение, словно ему только что сообщили, что клан его в полном составе переходит к Стальным Когтям. Смотрел он при этом почему-то на свой меч.
Недолго зрители гадали, чем обусловлено столь необычное поведение. В довершение странности, Баргар дотронулся пальцем до клинка. И тот развалился пополам.
Орви сладко потянулся, зевнул и приподнялся на своем лежаке, сооруженном из прикрытой шкурами соломы. По сторонам сладко посапывали еще трое участников их "железной" команды. Лишь только Харлак бессонно бдел возле печи... Впрочем, не так уж и бессонно. От звука голоса он вздрогнул и открыл глаза:
— А? Что?
— Остыло, спрашиваю? — повторил вопрос Орви.
Харлак взглянул на печь и молча кивнул.
Этот короткий разговор разбудил остальных. С сонным ворчанием они поднимались, чтобы в очередной раз взглянуть на результаты произведенной работы.
— Если проклятую печку придется еще раз разбирать, я кого-нибудь прибью, — сообщил, разминая спину, Гаршак, непревзойденный кузнечный гений, за зиму навострившийся довольно ловко перековывать железный лом, в изобилии водившийся в пещерах у бывших мест орочьих поселений.
Хотя пятерка экспериментаторов и занималась всем, что имело отношение к железу и его обработке, у каждого внутри нее наметились свои предпочтения.
Орви искал объяснения всему происходящему, пытался анализировать причины неудач и искать пути их устранения. С завидной неутомимостью он предлагал всевозможные изменения и улучшения в конструкции печи, в процессе плавки, укладки, подготовки руды, отвода жидкого шлака и прочих моментов строптивого процесса, не желающего поддаваться освоению. Периодически к его изысканиям присоединялись Ривендор, Шенгар, или даже сам Орог. Но обычно у этой троицы хватало других дел: Шенгар возился со своей алхимией, эльф шел нарасхват в качестве партнера по тренировкам, а Белый Вождь умудрялся участвовать во всех делах одновременно и появляться там, где его и не думали ожидать. Так что Орви мог честно претендовать на звание главного теоретика орочьей металлургии.
Гаршак, как уже было сказано, увлекся конечной обработкой железа. Чтобы не тратить времени понапрасну, ожидая металла собственного производства, он упражнялся на старых обломках. Произведенные им наконечники стрел уже исчислялись сотнями и тысячами. В последнее время начинали заслуживать похвалы и более сложные предметы его работы, такие как ножи.
Харлак скорее координировал и направлял процесс, чем принимал в нем творческое участие, объясняя это тем, что кто-то должен заниматься и руководством. Настоящая причина так и осталась тайной: на самом деле полуорк, крайне обидчивый в душе, так и не смог простить Орви дошедшего до драки спора о гномьих домницах.
Еще двое орков — родные братья, некогда принадлежавшие к клану Темный Вихрь — не преуспели в творческом плане. Но они отличались крайней последовательностью и аккуратностью в выполнении уже известных операций. Если требовалось действие по заранее заданной инструкции, на них можно было положиться с уверенностью.
И вот, в очередной раз орки столпились вокруг печи в ожидании продукта, извлеченного из ее глиняного нутра. Чем больше неудач в этой области их постигало, тем мрачнее становилось ожидание. Традиционные орочьи похороны — и те происходили в более веселой и оживленной обстановке, чем получение свидетельств очередного провала.
Когда исследователи, разбалованные благами технократической цивилизации, пытаются повторить примитивный ремесленный процесс своих предков, они имеют перед собой готовые образцы, с которых можно изготовлять точные копии. Перед Харлаком и его командой стояла более сложная задача: руководствуясь туманными обрывками знаний, полученными из книги, воссоздать все неясные и упущенные детали. По сути, имея смутное представление о том, как получается железо, они должны были заново изобрести технологию.
Некоторое время Орви разгребал ворохи золы, оставшиеся от древесного угля, загруженного в печь. По крайней мере, никаких спекшихся кусков руды, означающих очередное поражение, в печи вроде бы не наблюдалось.
Молчание сделалось совсем напряженным, когда Орви осторожно извлек на свет нечто неправильной формы и осторожно сдул с поверхности золу. Призрачный свет гномьих матовых шаров отразился металлическим блеском на неровной поверхности предмета.
Вне всяких сомнений, в руках у Орви была настоящая крица, губчатое железо, с которого начинается путь будущих мечей, топоров, копий, шлемов, кольчуг и прочих бесценных предметов.
Не веря собственным глазам, пятеро урук-хаев ошарашено переглядывались.
— Дай сюда, — хриплым голосом произнес Гаршак. — Я хочу его потрогать.
— У нас все получилось, верно? — сказал старший из братьев-работяг.
— Так что же мы стоим! Надо скорее сообщить Белому Вождю! — воскликнул младший.
— Точно! — глаза старшего загорелись восторгом. — Может быть, теперь он позволит нам участвовать в битве, как всем остальным!
— Это правда! Даже длинноухий сейчас в крепости, а мы тут возимся, словно больные или калеки!
Харлак, со своим обычным спокойствием, протянул длинную руку и забрал крицу, положив конец всему ажиотажу.
— Тихо, — ровным голосом сказал он. — Никто никуда не идет. Для начала железо надо проковать. Гаршак — это к тебе.
Кузнец согласно кивнул и опрометью бросился разводить в горне огонь.
— Остальные, готовьте печь. Пока мы не получим вторую такую же, никаких сообщений и никому.
— Что? Харлак, мы и так полдня качали меха! — возмутился младший из любителей повоевать, совсем молодой орк, лишь прошлой весной получивший право называться мужчиной.
— Харлак прав, — вмешался Орви. — Надо повторить все в точности. Я не поверю в первую крицу, пока не увижу второй.
— Опять работать впятером! — не унимался юный "воитель". — Когда все остальные занимаются настоящим мужским делом, мы тут таскаем, рубим, жжем, раздуваем, словно какие-то рабы!
Но старшего брата слова Харлака и Орви заставили задуматься. И жажда ратных подвигов отступила на второй план по сравнению с желанием окончательно подтвердить успешность их многомесячного труда.
— Цыц, — сказал он. — Мы здесь не менее важным делом занимаемся. И здесь мы нужнее, чем там. Иначе Орог не приказал бы нам остаться и продолжать работу!
Ссылка на такой великий авторитет сыграла свое. Было видно, что расставание с мечтой о военной славе дается юноше тяжело, но подводить Белого Вождя ему не хотелось тем более. Несостоявшийся герой повесил нос и покорно побрел вслед за братом к угольной яме.
Заслышав звуки, вырывающиеся из глотки Баргара, существо, мало знакомое с орочьей расой, могло бы заподозрить, что с Черным Клинком приключилось неладное. Враги, случись они поблизости, разбежались бы опрометью, решив, что так ревут явившиеся за ними демоны Тьмы.
На самом деле вождь смеялся. Это был уже третий или четвертый приступ хохота. Они скручивали Черного Клинка, стоило тому вспомнить о конце поединка. И каждый раз, отсмеявшись, он повторял примерно одно. На этот раз дословно звучало это так:
— Высшие силы, чтоб им всем в чертоги к Творцу провалиться, на твоей стороне, парень!
Вождя нисколько не смущал тот факт, что высшие силы и так должны находиться у Творца в чертогах, провалиться в которые и вовсе невозможно, поскольку находятся они, по канонической версии, где-то за краем моря. Мешанина несовместимых понятий хорошо отражала мировоззрение северных орков, совместивших собственное поклонение Темному Владыке с многочисленными суевериями поглощенных человеческих народов.
Затем, чтобы поражение в бою не выглядело таким уж позорным в собственных глазах, Баргар спешил добавить:
— Да-да, высшие силы! Это они напомнили мне, что оружие порой ломается! Так что не бери это на счет собственных заслуг.
Шенгар, за последнее время убедившийся, что своевременное молчание порой стоит сотен слов, даже самых остроумных и находчивых, предпочитал не комментировать это заявление.
— Ну а если уж кому высшие силы благоволят, — завершил Черный Клинок свои рассуждения, — то не мне им перечить. Поступил ты, конечно, плохо, уведя у меня охотников, ну да что теперь поделать!
Упомянутые "высшие силы" Шенгар мог перечислить по пальцам. Ривендор, показавший ему, что такое действительно быстрый противник. Ришнар с богатой коллекцией подлых приемчиков. И безумный гномий оружейник, сковавший великолепный меч. С большой натяжкой в эту компанию можно было включить Темного Владыку, снабдившего орков недюжинной силой, облегчающей применение вышеупомянутой коллекции. Ну а еще, без лишней скромности, в состав высших сил входил он сам, Шенгар, сумевший успешно воспользоваться полученной наукой.
С щемящей тоской Шенгар вспомнил о временах, когда он искренне верил в колдовство, призраков и прочие захватывающие вещи. С призраками встречаться, правда, доселе не пришлось, но судя по тому, как стремительно развенчивается вся остальная мистика, здесь тоже не на что надеяться. Будоражащие ожидания на деле оборачивались чем-то простым, легко объяснимым, обыденным, как сбор хвороста к костру. Ушастый чародей, совершающий дурацкие ошибки, и впрямь куда скучнее зловещего бородатого старца, превращающего в тюленей! Даже если эти дурацкие ошибки и совершены в твою пользу...
Наверное, Баргар бы тоже расстроился, узнав о том, что гномьи клинки способны разрубать более слабую сталь. Он, в отличие от Ришнара, не сражался с гномами. И со сталью-то дела толком не имел. Вера во вмешательство высших сил имеет огромные преимущества перед банальностью жизни. Шенгар не собирался разочаровывать Черного Клинка в лучших из заблуждений.
В конце концов, тот и сам переменил тему на более приземленную.
— Ты спрашивал о дагарах, — вспомнил Баргар. — Да, мы брали языка, даже нескольких. Много узнать все равно не удалось. Упрямые, что те же эвора. Сдохнет, а будет молчать. Один, правда, вопил что-то про землю, которую не отдаст никому. И все.
— Землю? — удивился Шенгар. — Он что — рехнулся? Их земля триста лет как утонула!
И он поведал Черному Клинку то, что рассказал о дагарах Ривендор.
— Ты знаешь даже больше моего, — посетовал вождь. — Я думал, он эту землю имеет в виду. Значит, они тоже издалека пришли?
— Еще из какого далека! Земля эта ничья. До прошлой весны никому нужна не была, а тут повалили. То ушастые, то дагары эти притащились.
— Так вы и впрямь с ушастыми воевали? — спросил Баргар. — Мы видели нескольких вместе с дагарами. Уж не они ли их привели?
— Дагары наемники, — сказал Шенгар.
— Кто-кто?
Недоумевающие глаза собеседника заставили молодого орка уточнить:
— Воюют за деньги.
Ясности это объяснение не прибавило.
— За что воюют? — осторожно переспросил Черный Клинок.
— За деньги. Такие металлические кружочки. Люди их на разные предметы меняют.
Вождь только покачал головой:
— Все-таки люди ненормальные. Все до единого. Значит, ушастые дали им этих кружочков?
— В том-то и дело, что нет. Ушастые воротят нос и с кружочков, и с наемников. Они бы никогда так не сделали.
— Странно все это, — пробормотал Баргар. — Одно ясно, гнать их отсюда надо.
— Дагары вышли к реке. С той стороны их держит наша крепость. Если зайти с другой стороны и нарыть в лесу волчьих ям, можно крепко их прижать.
